Домой, в Советский Союз! часть 6

Глава 6

   Ярошевский остался на пограничном посту. Потому и лишился я своего постоянного собеседника. Не зная чем занять себя во время дальнейшего пути, я безразлично уставился в автобусное окно.
   Здесь в обязательном порядке следует отметить тот факт, что после погранзаставы пейзаж снаружи автобуса значительно преобразился. Перемены оказались чересчур разительны. Вокруг нас теперь были ровные и аккуратно расчерченные колосящиеся поля, перемежавшиеся с редкими и немногочисленными ухоженными рощицами. То там, то тут, на открытых лугах паслись стада упитанных коров... А впрочем, для меня, для сугубо городского жителя, это была всё та же однообразная равнинно-степная картинка, которая очень скоро мне наскучила, и я вдруг вспомнил о деньгах, которые совсем недавно обменял на свои привычные российские рубли.
   Честно признаться, там, на таможенном терминале, я долго не мог определиться с суммой, которую мне следует обменять. Не в смысле, сколько денег мне понадобиться на две недели данного путешествия. Нет, я вовсе не об этом... В ту минуту я мысленно определял, с какой наличностью мне будет вовсе не жалко расстаться, обменяв её на какие-то там фантики. Потому как уж лет двадцать пять я и слыхом не слыхивал о такой денежной единице как «советский рубль». В моём понимании данная валюта не имела, и не могла иметь каких-либо юридических гарантий, финансовой ценности и уж тем более, золотовалютного подтверждения. Как, по сути, не было и той страны, в которой эта самая валюта могла иметь свободное хождение. С тем же самым успехом я мог приобрести бумажные деньги из настольной игры «Монополия», которые возможно было потратить лишь в процессе именно этой самой игры, выкупая виртуальные магазины, автозаправки, предприятия или авиакомпании и которые вовсе не имели реального смысла в обычной жизни. Даже за миллиард тех, монопольных денег я не сумел бы приобрести обычной зубочистки.
В конечном итоге, я позволил обменять себе лишь десять тысяч – сумму, о которой я, быть может, тяжело вздохну, однако сожалеть об их потере, уж точно не стану.
«Мать твою!..» – непроизвольно вырвалось у меня в ту самую минуту, когда я вынул из своего внутреннего кармана деньги, полученные мной на погранпосту. Дело в том, что именно такие купюры я держал в своих руках ну, очень-очень давно, не менее тридцати лет назад. Синие пятирублёвка, красные червонцы, двадцати пяти и пятидесятирублёвые купюры. Передо мной оказались практически все образцы бумажных денег, имевших хождение на территории Советского Союза начала 80-х годов прошлого столетия. Их выдали мне будто специально, исключительно для того, чтобы глядя на данный «монетный ряд», я мог бы, пусть и мысленно, а всё же вернуться в годы своей молодости.
   «Если хочешь, чтоб у тебя были джинсы – так иди, заработай...» – примерно так ответила мне моя мама, когда в свои четырнадцать лет я принялся клянчить у родителей супер модные штаны. А быть может, я и сам понимал, что джинсы, для нашего семейного бюджета, были едва подъёмной расходной статьёй. Потому и началась моя трудовая деятельность в столь раннем возрасте.
   Свою первую зарплату я получил во время летних каникул после восьмого класса, подрабатывая в сборочном цехе Телевизионного завода. После шести недель серьёзного и упорного труда я и стал обладателем престижного штатовского раритета. Как сейчас помню тот знаменательный день, когда мне кое-как удалось сторговаться с местным спекулянтом на двести рублей за новенькие джинсы, сбросив первоначальную цену едва ли не на «полтинник». Иных денег у меня просто не было.
   «Хочешь магнитофон?..»
И после девятого класса, в результате двухмесячных посменных и сверхурочных работ на конвейере всё того же телевизионного завода, в моей комнате появился магнитофон «Нота 202» с усилителем «Одиссей» и парой колонок «Радиотехника S-30».
  Следуя в сторону едва ли не мистической Валентиновки, я долго не мог оторвать своего взгляда от полученных банкнот. Кто б только знал, как я был счастлив тогда, в своей молодости, получая в заводской кассе точно такие же купюры.
«В принципе, даже если и окажутся данные деньги обычными бумажками, я их сохраню в качестве ностальгических воспоминаний... – размышлял я, перебирая в своих руках давно подзабытые деньги. – …Нет-нет, не как воспоминание о текущей поездке. А как память о своей романтичной юности...»
   Впрочем, эти деньги несколько отличались от тех, которые были в ходу во времена моей молодости. Внимательно вглядевшись, я заметили кое-какие отличия: очень тонкие и едва различимые голографические полоски. Во всём же остальном, они были идентичны прежним.
   Убирая «наличку» во внутренний карман, я попутно огляделся по сторонам, и с удивлением обнаружил, что мы приближаемся к достаточно крупному населённому пункту. Причём, под словом «посёлок городского типа», я представлял себе нечто схожее с крупной деревней. Ведь это даже не районный центр. То есть, в моём понимании Валентиновка, в первую очередь, должна была быть одноэтажным «посёлком» и уж после «городского типа», то есть, с небольшими вкраплениями двух или трёхэтажных строений.
   Здесь же перед моим взором предстала скорее окраина некоего промышленного мегаполиса. Новенькие пятиэтажные дома, перемежались с какими-то промышленными зонами, огороженными высоким бетонным забором. Повсюду асфальт, никакой грязи, сточных канав и едва проходимых вытоптанных в грунте дорожек. Данный населённый пункт правильнее было бы назвать «городом, поселкового типа». Отсюда и моё удивление, а так же первые положительные эмоции. Я вновь поймал себя на мысли о том, что Ярошевский в очередной раз оправдал ожидания. Ведь вместе со мной к автобусным окнам прилипли и все остальные участники данной поездки.
   – Ты в это веришь?.. – на свободное место рядом со мной вдруг подсел Андрей Зайцев. – …В середине девяностых мне приходилось бывать в этих местах. Ничего подобного тут и в помине не было. Считай, за каких-то двадцать лет, среди степной равнины вдруг вырос целый город. И это в наше-то время, когда ничего нового практически не возводиться, когда большинство старых предприятий уже доживают отмеренный им век. Просто фантастика!
   – Быть может, мы имеем дело с некой иллюзией... – предположил я, не особо веря в увиденное. – …Ну, там, голография, лазерные эффекты или ещё что-то в этом роде. Помниться, я где-то читал о том, что во времена Великой отечественной войны, Москву так замаскировали от немцев, что фашистские самолёты на протяжении долгого времени бомбили едва ли не чистое поле. Вполне возможно, что и здесь были применены примерно такие же секреты или придумано нечто более современное. Всё ради того, чтобы произвести на туристов максимально-ошеломляющий эффект.
   – Юрка, скорее всего, ты прав. Уж, если мы платим за турпутёвки довольно-таки приличные деньги, так и увиденное здесь шоу должно быть внушительным, если не сказать ошеломляющим. Как я понимаю, никакого Советского Союза тут вовсе нет. Помнишь, как говорил классик? Дескать, невозможно построить социализм в какой-то отдельно взятой стране. И уж тем более в отдельно взятой деревне. Что ж!.. Я весь в предвкушении чего-то интересного. Надеюсь, наши ожидания в самом ближайшем будущем с лихвой будут оправданы.
   Не особо заостряя своё внимание на нашем осторожном пессимизме и видимой сдержанности, пожалуй, я сразу перейду к тем впечатлениям, под которыми оказались туристы, когда наш автобус непосредственно помчался по улицам самой Валентиновки. Признаться, у меня даже дух захватило от изобилия красных оттенков, коими были насыщены здешние улицы, дома и скверы. Здесь повсюду были развешаны кумачовые растяжки: «Слава КПСС»; «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!»; «Народ и партия едины!». А ведь если припомнить, именно так выглядели улицы наших городов до начала горбачёвской Перестройки.
   Кстати, об улицах. Точнее, о жилых домах. Они были стилизованы под типовую застройку второй половины двадцатого века. Частично тут присутствовал и нонконформизм. Тогда как гостиница, возле которой мягко притормозил наш автобус, была скорее ближе к сталинскому ампиру. Последние лет тридцать в подобных стилях уж точно никто в России не строил. Здесь же перед нами предстали совершенно новенькие строения, что, безусловно, укрепило меня во мнении о том, что мы столкнулись с определённой реконструкцией былой действительности.

   Едва наш автобус успел остановиться, открылась автобусная дверь и в салон вошла полноватая улыбчивая женщина средних лет.
   – Здравствуйте, уважаемые гости! От имени жителей Валентиновки, я рады приветствовать вас на советской земле.
Прошу быть особо внимательными во время оглашения текущего распорядка дня. Сегодня у вас по плану день заезда. Размещайтесь в своих номерах, обустраивайтесь. В 13.00 обед в ресторане гостиницы. В 14.30, для вас будет организована первая, ознакомительная экскурсия по Валентиновки с посещением краеведческого и исторического музеев. В 19.00 ужин. После чего вам будет предоставлено свободное время. Ещё раз, добро пожаловать!
   Далее, вышеупомянутая, улыбчивая дама проводила нас в гостиничный холл.
Как и было обещано, на гостиничном ресепшене вместе с ключами от одноместного номера, я получил ещё и sim-карту. Вместо привычного логотипа оператора связи на ней красовалась надпись весьма популярная в здешних местах: СССР.
   На всякий случай, я попытался воспользоваться своими прежними операторами.
   Однако попытки эти оказались полностью безуспешны.
   – Милейшая!.. – обратился я к одной из женщин за гостиничной стойкой. – …Будьте добры, подскажите. Могу ли я каким-либо образом позвонить в Омск с помощью вашей sim-ки?
   – Нет, она лишь для внутренней связи... – в достаточно жёсткой форме ответила мне женщина. – …С Омском вы можете связаться на междугороднем телефонном пункте. Он как раз напротив нашей гостиницы, прямо через дорогу.
   – В таком случае, какой смысл вкладывается в формулировку «внутренняя связь», если в Валентиновке я ни с кем не знаком и звонить мне, по сути, некому?
   – С помощью новой sim-карты вы можете вызвать экстренные службы. При необходимости, у вас будет возможность пообщаться с членами вашей группы. Сделать какой-то заказ, вызвать такси, позвонить в справочные службы кинотеатров. В каждом из гостиничных номеров имеется телефонный справочник, которым вы всегда можете воспользоваться.

   Если под словом «обустроиться», предполагались такие действия, как занять свой номер, принять душ и частично разобрать дорожную сумку, то в своих гостиничных апартаментах я «обустроился» примерно к одиннадцати часам утра. До обеда у меня была ещё уйма времени, которое я решил использовать с некоторой пользой. То есть, побродить по улицам, примыкавшем к гостинице, дабы осмотреться и немного привыкнуть к новой, окружавшей меня действительности. Попутно, поставить в известность супругу о том, что я благополучно добрался до места. Кроме того, на уровне некоего подсознания, мой разум по-прежнему пытался найти некий подвох, какие-то изъяны или откровенные ляпы, допущенные организаторами данной экскурсии. Отчасти, я надеялся с самого начала, с первым «выходом в город» развеять все мифы и легенды о принадлежности данного населённого пункта к политическому строю, который давно успел кануть в небытие. Именно так, оказавшись вне гостиницы, без каких-либо сопровождающих или провожатых, я и мог кое в чём разобраться и реально оценить все прелести Валентиновки, в которой я волею случая оказался.
   И первое, на что я обратил своё самое пристальное внимание, была Тишина. Она выражалась в относительной малолюдности центральной улицы. Ну, а в том, что я вышел на одну из центральных улиц Валентиновки, у меня не было и доли сомнений. Ко всему прочему, она носила имя автора бессмертного «Капитала», всеми известного Карла Маркса.
   Кроме того, здесь вовсе не наблюдалось, привычного для меня интенсивного движения транспорта. Никто не сигналил в неистовом нетерпении, не газовал в пробках, не визжал тормозами перед светофором. Ну, разве что проедет одна-две машины и дорога вновь превращалась в пустынную. Достаточно будет сказать о том, что я беспрепятственно перешёл на противоположную сторону улицы, к междугороднему телефонному пункту, едва ли не гусиным шагом. Ко всему прочему, вот уж более двух часов мой сотовый телефон молчал (ни звонков, ни сообщений, ни новостей из соцсети), что было для меня крайне непривычно. Впрочем, и это было так же не главным... Какое-то незримое умиротворение исходило тут буквально от всего: от зданий, деревьев, людей... Именно это и создавало почву для определённого самоуспокоения.
   Уже, будучи на переговорном пункте, как в старые добрые времена, когда мы не имели ни малейшего представления о мобильной связи, я назвал номер домашнего телефона и дождался приглашения в отдельную кабинку. Нет, ничего с той самой поры не забылось, будто бы всё это было совсем недавно, буквально вчера. Потому и не возникло у меня каких-либо затруднений с заказом. Огорчило меня лишь то, что на другом конце провода  никто не ответил. Единственное, что мне удалось услышать, так это длинные гудки в трубке. Потому и не удалось мне в полной мере ощутить несколько подзабытых чувств, связанных с былым «волшебством» междугородней телефонной связи.
   «Странно, но в это время суток, Виленка обычно была дома. Быть может, вышла в магазин?.. Быть может, позвонить ей на сотовый?..  Впрочем, ладно... Перезвоню чуть позже!..» – размышлял я, опуская трубку.
   Вновь оказавшись на свежем воздухе, я в очередной раз отметил для себя прелести непривычной тишины. Вполне возможно, что подобные чувства я мог пережить и в  любом ином населённом пункте, относящемся к сельской местности. Ведь в последние лет двадцать я и представить себя не мог вне бешеного ритма современного города. И даже выбираясь куда-либо в отпуск, я непременно искал более-менее цивилизованный уголок планеты, оборудованный самыми современными коммуникациями и средствами связи. Вот почему тишину я, пожалуй, мог почувствовать буквально в любой деревни, центральной усадьбе или районном центре. Однако такого уникального чувства, как полное ощущение возврата в свою молодость, я вряд ли испытал в каком-то ином месте.
   Именно так. Прогуливаясь по улице имени Карла Маркса, уже через четверть часа пешей прогулки, пожалуй, я в полной мере успел осознать то, о чём с восторгом рассказывал мне ранее Бессонов.
   С огромного плаката, вывешенного над входом в кинотеатр, на меня строго взирал дедушка Ленин. Когда-то подобные портреты были у нас нормой, однако сейчас данный плакат был для меня в диковинку, являясь едва ли не главным подтверждением смены эпох.
   Фильмы в кинотеатре шли практически те же самые, что и в городе. Об этом я узнал из развешанных тут же афиш. Кроме того, в рамках ретроспективы, сегодня показывали ещё и «Мимино», а так же кинокартину «Москва слезам не верит». Причём, афиши последних двух фильмов по размеру были едва ли не вдвое больше современных пусть и 3D-качества фильмов, да, и куда более красочней. Что и создавало полную иллюзию, будто бы я вновь оказался году этак в восемьдесят третьем.
   Тут же на площади перед кинотеатром, я заметил пару киосков, словно вернувшихся из моей юности. Ларёк «Союзпечати» торговала именно прессой: газетами и журналами (преимущественно левого толка), а не всем подряд: от презервативов до настойки боярышника, как это было нынче принято в городских киосках «Роспечати».
   Киоск «Мороженное». О-о! Это вообще, отдельная тема.
В своём детстве, как и большинство советской детворы, я обожал мороженное. Помниться, однажды я решил объесться им так, чтоб от одного только вида меня бы тотчас начало выворачивать. Купил два килограмма развесного пломбира, свалил его в трёхлитровую банку. Дождался, когда замороженный продукт немного подтает. После чего, всю эту массу я съел за один присест и... Вовсе не объелся, никакого отвращения. Ещё бы столько же съел.
   – Что, Юрок? На сладенькое потянуло? – обратился ко мне кто-то.
Я оглянулся и только теперь заметил стоящего у киоска Женьку Малюту.
   – Каким бы я не был пьяным на годовщине нашего выпуска, а всё же помню, как Ярошевский обещал нам подзабытый вкус настоящего, знакомого с детства мороженного... – напомнил я Женьке.
   – Попробуй... – предложил Малюта. – …Тем более что и выбор, как и во времена нашего детства, тут не слишком-то и велик.
   И действительно, в валентиновском киоске было всего три вида мороженного. Я выбрал «Крем-брюле» за пятнадцать копеек, Женька взял «Пломбир» за двадцать. После чего, мы побрели дальше мимо местного парка культуры и отдыха, с качелями и каруселями той же самой эпохи, из которой и был вкус поедаемого нами молочного продукта.
   – Ярошевский не обманул... – доедая свой «Пломбир», удовлетворённо произнёс Малюта. – …Мороженное, действительно, обалденное. Ну?.. Чего ещё будем дегустировать?
   – Помниться, на той же самой встречи, речь шла о сметане, твороге, «Жигулёвском» пиве... – ответил я несколько провокационно.
   – Если мы надумаем отведать местного пива, то следуя логике данного времени... – Малюта принялся размышлять вслух. – …Имею в виду, конец восьмидесятых прошлого столетия. То нам предварительно следует обзавестись плотными полиэтиленовыми пакетами.
   – Это ещё зачем? – удивился я.
   – Как это зачем? Ты вспомни, с чем мы обычно ходили за разливным пивом во времена нашей молодости?
   – С трёхлитровыми банками, канистрами, бидонами.
   – А если не было ни первого, ни второго, ни третьего?.. – не унимался Евгений. Причём, не дав мне произнести и слова, он сам принялся отвечать на свой же вопрос. – …Вот тогда мы и приобретали плотные целлофановые пакеты. Ставили один в другой и в образовавшуюся ёмкость заливали до четырёх литров пива. Правда, у этой тары был свой, весьма значительный недостаток... Пакеты с пивом необходимо было держать в вертикальном положении. Иначе, он мог запросто завалиться на бок и конец... Помнишь, как однажды вечером, мы заглянули к тебе на работу именно с этими самыми пакетами? Литров двадцать у нас тогда с собой было. Как Серёга повесил их на спинку стула, совершенно не предполагая о том, что вес пива может запросто опрокинуть стул... Именно эта катастрофа тогда и произошла.
   – Конечно, помню... – усмехнулся я, почесав затылок. – …Целое море пива! Едва ли не сутки, после того несчастья, от моего кабинета разило жутким запахом алкоголя. Однако, Жека... Боюсь ты не прав.
   – В чём именно?
   – Ты сейчас вспомнил времена Перестройки. То есть, конец восьмидесятых, времена Горбачёвского сухого закона. Водка у таксистов; пиво в диких очередях, потому и набирали его в любую попавшую под руку тару... – напомнил я Женьке. – …Однако те времена не очень-то и соотносятся с таким понятием как «Советский Союз». Судя по тому, что нас нынче окружает, мы вернулись не в конец, а в начало восьмидесятых... Если не раньше, не в середину семидесятых. Потому и проблем с алкоголем здесь вовсе не должно быть. Пиво, как разливное, так и бутылочное, тут должно быть не только в свободном доступе, но и в любом маломальском магазине.
   – Что ж, пойдём, прогуляемся. Заодно определимся: в каком времени мы очутились и кто из нас нынче прав.
   Чем дольше я прибывал в Валентиновке, тем больше и больше мне здесь нравилось. По дороге нам попалась сберегательная касса, Дом пионеров и школьников, Станция юннатов, столовая, а так же прокат, в витринах которого были выставлены телевизоры, палатки, холодильники. Нет-нет, всё это оборудование было вовсе не из прошлого века, выглядело оно вполне современным. Правда, вместо привычных импортных логотипов, типа LG, Samsung, JVS или Philips на технике значились отечественные названия: Рубин, Рекорд и Спутник.
   Хотелось идти всё дальше и дальше, заглядывая в каждый закуток, подмечая каждую мелочь, которая пусть и косвенно, но могла связать нас с нашей молодостью. К счастью, таковых мелочей тут была масса. Из них, из этих самых элементов единого целого, фактически была соткана вся окружающая нас действительность. Впору было искать вовсе не совпадения, а скорее хоть какие-то отличия между тем, что мы видел и тем, что осталось в воспоминаниях, связанных с самой лучшей порой нашей жизни.
   – Эх, Юрка-Юрка!.. – к концу прогулки, когда мы были уже основательно опьянены всем тем, что нас ныне окружало, Евгений вдруг разоткровенничался. – …Большая часть жизни, фактически уже прожита... И вроде бы, грех жаловаться на судьбу. Как-никак, а живу я в определённом достатке, могу позволить себе гораздо больше, чем многие из моих нынешних соотечественников. А вот в душе, чего-то всё же не хватает. Нет удовлетворения, что ли... Будто бы прожил я свою жизнь вовсе не так, как должен был. И, пожалуй, именно здесь я вдруг всерьёз задумался о том, что было бы с нами, со мной, с моими друзьями, если бы не было этой грёбаной Перестройки.
   – У тебя бы не было ресторана... – усмехнулся я, толком не понимая, о чём хочет  сказать Малюта.
   – Вот именно. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Я бы не замарался в криминально-сомнительных делишках, не участвовал бы в отмывании денег, не было бы и иного, о чём мне порой стыдно вспомнить... А самое главное, что-то подсказывает мне, что жизнь свою я прожил бы намного интересней и насыщенней. Я бы полностью реализовал себя в нечто ином.
   Признаться, я многое поведал на своём веку. Каждый год отдыхал в том или ином уголке земного шара, объехал едва ли не полмира. Всё искал некой экзотики, земного рая. При этом вовсе не подозревал о том, что ездил я вовсе не туда, не там искал душевного умиротворения. Всё это было значительно ближе... – выдержав небольшую паузу, будто бы давая мне понять, что сейчас он будет говорить на несколько иную тему, Женька продолжил. – …Теперь я уверен в том, что Валентиновка вовсе не аттракцион. Это реальная жизнь. Люди, которые нас ныне окружают вовсе не костюмированная массовка, не артисты и не голографические персонажи. Они живут своей жизнью, правда, в иной эпохе. В ином, отличном от нашего, измерении. В подобное невозможно поверить и, тем не менее, так оно и есть. Дружище, я завидую этим людям, самой чёрной завистью...

   Всё бы ничего, однако, перед самым возвращением в гостиницу, меня несколько отрезвил один не очень-то и приятный момент, невольным свидетелем которого мы стали, заглянув в один из продуктовых магазинов.
   То был обычный магазин, с полным отсутствием каких-либо рекламных зазывалок, плакатов, вычурных вывесок и тому подобного. Лишь скромный прямоугольник режимки с надписью «Продукты». Да и внутри магазина наблюдалась достаточно привычная для советских времён ностальгическая картина с полупустыми полками и парой очередей, человек этак в пятнадцать. Похоже было на то, что совсем недавно здесь выбросили какой-то дефицит, за которым тотчас и выстроилась людская вереница.
Казалось бы ничего особенного. Однако внутри этого самого магазина мы так же застали и кое-кого из своих одноклассников: Мишку Лохновского; Сашку Каржановского; Светку Иванову и Серёгу Дормачёва. Ещё с автобуса ребята были слегка подшофе. Похоже, уже здесь они успели дополнительно «подзаправиться»... Впрочем, дело тут было даже не в алкогольном подпитии.
   Данная четвёрка стояла сейчас чуть в сторонке. Наблюдая за очередью, они дико ржала. Дескать, вот вам и все прелести социализма. В то время как обычные жители Валентиновки, находившиеся сейчас в магазине, испытывали по данному поводу определённый дискомфорт и неловкость.
   Я тотчас же вспомнил крайне схожую сцену из своего детства.
   Когда мне было лет двенадцати, мы с родителями отправились в Литву, одну из пятнадцати союзных республик прежнего Союза. В Вильнюсе жили наши близкие родственники. Транзитом мы посетили столицу город-герой Москву. Между Казанским и Белорусским вокзалами, в нашем распоряжении было около двух часов. За это самое время мы успели побывать на Красной Площади и заглянуть в один из столичных продуктовых магазинов, дабы подкупить провианта для продолжения нашего железнодорожного путешествия.
    Родители заняли очередь к одному из продуктовых прилавков в тот самый момент, когда в магазин едва ли не ввалилась группа англоязычных туристов. Эти сытые, отвязные и холёные молодцы, лет под двадцать пять – тридцать вели себя крайне шумно, очевидно пытались привлечь к своим персонам как можно большее внимание. При этом они принялись фотографировать людей в очередях, что-то бесцеремонно обсуждать, дико хохотать, непрерывно указывая в нашу сторону. Складывалось полное ощущение, будто бы эти янки чувствовали себя здесь полными хозяевами жизни. В их манере поведения сквозило полнейшее превосходство над прочими гражданами. Мы были для них людьми второго сорта, субъектами из-за «железного занавеса», потому и могли они вести себя так нагло и пренебрежительно. Берусь предположить, что именно так они вели себя не только в нашей стране, а и по всему миру, как в прошлом веке, так и в нынешнем.
И если тогда в свои двенадцать, мне отчего-то было стыдно за себя, за нас, за русских; то теперь мне было очень обидно за своих школьных товарищей.
Да, мы обрели кое-какие свободы, которые позволили нам быть более раскованными. Однако данное обстоятельство вовсе не давало нам права унижать иные порядки, иное мировоззрение, иные ценности.
   – Вы чё творите? Ведёте себя, как последние придурки... – прикрикнул на наших общих друзей Малюта. – …А ну, проваливайте на хрен.
   При этом Женька ещё и пару раз толкнул в спину особо ретивых Лохновского и Дормачёва, направляя тех к выходу.
   И вновь я почувствовал в душе некую неловкость. На сей раз от того, что это сделал вовсе не я, а Малюта. Причём, Евгений вышвырнул пьяное хамло без каких-то там сомнений, неуверенных колебаний, как собственно и должен был поступить любой нормальный человек. После чего, он ещё и извинился за своих друзей, обращаясь к тем самым людям, которые молча наблюдали за всем происходящим, за непонятной суетой незваных гостей.




                (продолжение следует)