Wine. Глава 19

последний акт милосердия.

Захлебнётся сам собою наш уставший мир
И загнётся на полу, агонизируя.
Но вне мира пола нет, как ни поверни,
Я заплакал, этот факт анализируя.
«Предпоследний романс», «4 Позиции Бруно»

— Я вижу, что ты потихоньку сходишь с ума.
— Видишь, но не делаешь ничего, чтобы предотвратить это.
Слегка покусывая губы, Хэрриет нервно теребила белое полотенце, которое она намотала поверх глаз, чтобы не видеть лиц чужих и опостылевших. Сколько боли и слёз горючих и солёных ежесекундно вбирала в себя равнодушная махровая ткань! Становилось не по себе, каждый раз мутило и загибало от непереносимого запаха тухлого бытия.
Равносильно смерти была мысль вернуться в родные пенаты или то, что было принято считать «своим домом». Как ни странно, место жительства не всегда является тем местом, куда хочется возвращаться снова и снова. Для некоторых «дом» или «Родина» созвучно с «ненависть» и «презрение». Не тянет назад ещё и из-за отсутствия возможности выбора между белым и черным. Родители своим сосункам не позволяют и шагу ступить, не обдумав и не раскритиковав его. Поэтому они вырастают напыщенными имбецилами.

***

— Позвольте узнать, в чем, по-вашему, обвиняют вашего, кхм, сына? — сощурившись, произнёс Дилан.
— Понятия не имеем, — за двоих ответил Роберт. — Мелкая кража, взлом, а может его и вовсе подставили.
Жозефина в это время неподвижно сидела на кожаном кресле, вцепившись ногтями в покрытие. Ей не хотелось даже думать о таких страшных вещах. Ее Вилли не такой, нет.
— Он не был таким, — с трепетом проговорила женщина. — У Уильяма были планы, мечты. Мой мальчик хотел стать художником…
— Наркотики знали про его планы на будущее чуть больше, чем он сам, — холодно отрезал Дилан. — Чего ещё можно ждать от таких, как ваш сын? Вы и понятия не имеете о том, как он жил всё это время. Люди меняются. Но я больше склонен думать, что этот парень всегда был таким. Просто Уилл очень искусный лжец, а вы слишком доверчивы.
То, что взрослые называют «юношеский максимализм», является желанием что-то делать, а «взрослой мудростью» — позиция сдавшего и прогнувшего человека. Это простая истина всё ещё была невдомёк многим отцам и как день ясна их детям. Извилистые узоры от лезвия ножа, веревка, впившаяся в горло — результат развесёлых отношений в семье. Просто способ Уилла был особым.

***

Это казалось всего лишь иллюзией или же какой-то параллельной реальностью. Мысли вскружились вихрем в безумном танце, кровь вскипела как стоградусная вода в чайнике. Эмоции и чувства разгорелись огромным бушующим пожаром, пожирающим их изнутри. Сейчас они не узнавали друг друга, даже самих себя не узнавали. Тупо шли на поводу зова своих тел.
Им было приятнее думать, что все это сейчас происходит вовсе не с ними, а с кем-то другим во второсортной мелодрамке. Всё как в тумане, словно один затянувшийся флешбэк. Действия были какими-то изжеванными, чересчур торопливыми, будто скоро настанет конец света, и они больше никогда не смогут встретиться.
Уилл залезал пальцами под её лавандовый пуловер, пытаясь расстегнуть неподдающиеся лямки кружевного бюстгалтера. Всё это смотрелось до такой степени мерзко, отвратительно и пошло, а действия настолько банальными и предсказуемыми, что хотелось просто начать блевать радугой. Повалив её на кровать, он стал быстро расстёгивать ширинку своих джинсов, как будто испугавшись, что Хэрриет вот-вот одумается и убежит прочь. Но такую малину Уилл не мог упустить, слишком долго он этого ждал. Девушка лежала словно кукла, неподвижно распластавшись под его неистовым натиском. Он страстно покрывал её горячую кожу поцелуями, словно соревнуясь своим рвением с Кларком Гейблом, но Хэрриет никак не реагировала на это и не отвечала взаимностью. В этот момент абсолютно ничего не чувствовала как манекен, который используют для усмирения своего либидо. Ноль эмоций на лице, никаких признаков жизни. Уилл остановился и молча уставился на неё, не понимая причину её равнодушия. Но Хэрриет, казалось, было всё равно. Парень лёг рядом с ней и смотрел в ту же незримую точку на потолке что и она. Его напрягало, даже подбешивало то, что у них всё время что-то не так, а точнее у Хэрриет. Постоянно возникает причина, из-за которой она ломается как школьница перед ним. То непонятные предрассудки у неё в голове, то маячивший перед глазами Дин словно назойливая муха, от которой ему удалось избавиться. Каждый раз одно и тоже. Так не может всё время продолжаться, но заставлять её или принуждать шло против неписаных правил остатков чести и достоинства этого человека. Доселе невиданные муки терзали его душу от того, что он не получал сию минуту желаемого. И это продолжалось ни день и не два, а все годы, что они провели вместе и порознь. И Уилл считал, что пришло время положить этому конец.
— Ответь мне на один-единственный вопрос: что не так на этот раз? — сквозь зубы проговорил печальный рыцарь. Актриса немого кино долго не отвечала, боясь его реакции, и просто пыталась отмалчиваться до поры до времени. Но повторный вопрос не заставил себя ждать.
— Я... не могу, — тихо промямлила она, повернувшись к нему спиной.
— Эй, ты чего? — помягче спросил парень, легонько дотронувшись до её плеча. — Я сделал что-то не так?
— Нет, дело не в тебе. Просто... — девушка театрально замялась, переминая костяшки пальцев. — Я никак не могу забыть Дина. Я всё ещё люблю его.
У Уилла задергался глаз, и если бы Хэрриет увидела его в темноте, то, скорее всего, подумала, что в него вселился дьявол. Он сдернул свою руку с её плеча и судорожно потирал виски. Только понадеялся, что вся эта кутерьма с её бывшим уже давным-давно похоронена, как она сама же начала заново мусолить эту тему. Такими разговорами Хэрриет всё больше утомляла его, снова и снова загоняя в тупик. Это как бегать по лабиринту Минотавра, возвращаясь всё к той же стене, что, казалось бы, осталась позади. Она сама, своими собственными руками, преграждала ему выход из этого запутанного клубка. Уилл не предполагал, что его система даст сбой и разрушит в пух и прах все его планы. Взъерошив каштановые волосы, нервно почесывая затылок, парень слез с кровати. Он прошёл мимо Хэрриет, словно она перестала для него существовать. Выйдя на балкон, мятежник медленно провел кончиками пальцев по холодному запотевшему стеклу, вставленному в прогнившую деревянную раму. Он достал из заднего кармана пачку сигарет и вложил в рот сразу несколько штук, после чего поджог их спичкой одну за другой. Через форточку проникал морозный февральский воздух, оставляя на его щеках персиковый руманец, похожий на сыпь. Он сильно укалывал кожу множеством микроскопических иголочек. Дым сигарет витал над его полной дум головой бледно-серыми облаками, испаряясь у потолка. Его дыхание оставляло на стекле белые следы из водяных капель, тонкими дорожками стекающих по прозрачной поверхности. Уилл устремил свой взор вдаль, на небоскрёбы, сверкающие своими многочисленными огоньками, и людей, казавшихся ему крошечными муравьями с такой высоты. Но ни что не могло отвлечь его от удручающих мыслей о скатившейся на самое дно жизни. Тошнило уже от самого себя, а от остальных людей и подавно. В такие моменты ему хотелось исчезнуть куда-нибудь подальше от этого места, например, на Марс. В глубине души он надеялся, что Хэрриет вот-вот бесшумно войдёт на балкон и тихо обнимет его. Скажет, что была не права и они забудут обо всём. А затем Уилл ловил себя на мысли, что думает так же, как и шестилетняя Хэрриет, веря во все эти розовые сопли про принцев и принцесс, которых обязательно ждёт своё долго и счастливо. Он подопнул ржавую банку из-под бобов, пытаясь выместить на ней свою злость. Но это ни на йоту не избавило его от появившегося осадка. Его тело не было железным, с ужасом приходилось осознавать, что не всё может претерпеваться им без ущерба, морального или же физического. В ушах звенело, складывалось ощущение, что он просто оглох. Только гудение отбивало несносный ритм по его барабанным перепонкам, а комната тем временем уже была пуста...

***

На красном Феррари подъехала банда ниггеров под громкий бит Кендрика Ламара, разом повернув шеи направо. Уилл выдыхал дым, развалившись на крыльце. Он сощурил глаза и внимательно смотрел на туристов. Перепрыгнув дверь автомобиля, гангстер вольяжно подошёл к Картеру, доставая прозрачные пакеты из-за пазухи.
— Не беспокой меня с этой чепухой, — равнодушно бросил Уилл, на секунду задержав взгляд на порошке. — Я вырубаюсь только от чистой дури.
Барыга окинул его злобным взглядом, чуть опустив на нос солнечные очки.
— Ты смеешь сомневаться в том, что это чистая дурь, маленькая сучка? Стволы заряжены, так что мои парни будут палить.
Уилл посмотрел на него, еле сдерживая визгливый смешок.
— Словил трипы, чувак? — выпрямившись во весь рост, серьёзнее добавил белый. — Ты не торговец, а дикарь. Так что подотри сиропчик своей тёлки, сука. Я на подъёме. ****ь я хотел твою мораль, у нас хватает своего дерьма. Ты поднял 100 тысяч и сразу разбазарил их. Я не ровня тебе, так что держись от нас подальше и ешь из своей тарелки.
Дилер поймал бледного, на секунду замешкавшись. Его банда непонимающе смотрела на своего босса. Они ждали сигнала, чтобы начать обстреливать чужую территорию. Но тот лишь поднял смуглую руку, останавливая их порыв. Напоследок просверлив взором потомка индейских переселенцев, нигга начал нести себе под нос отсебятину и скрылся в кварталах на своей быстрой тачке. Уилл перезарядил Магнум и растоптал сигарету носком кроссовка.   
— Родился воином, — шутливо буркнула Джесси, наблюдавшая за всей картиной с самого начала.
— Я трахнул его суку в той машине, — откашливался Уилл. — Отвёз её к нему в пентхаус, затем бросил. Я ещё не сообразил, стоит ли мне продолжать.
— Ещё не сообразил? — вытаращилась на него девушка, покрутив пальцем у виска. — Пора завязывать с этим, если ещё жить охота.
Шатен испытующе взглянул на неё, упиваясь собственным эго.
— У меня статус самого крутого чувака в этом районе, и это не секрет.
Парень чинно прошёл мимо блондинки, оставляю ту в полном недоумении. Он искал эйфории, но не чувствовал её. Был словно скован. Искал быстрых денег, быстрых тачек, быстрых тёлок, быстрой жизни. Понимал,что должен пойти и взять это. Но голос внутри всё повторял как мантру: «Это не то, что ты хочешь». Неопределенность убивала его, сжигала до тла внутренние органы, разъедала изнутри. Уилл ощущал себя невероятно ценным игроком в этой игре, где ставкой была его собственная жизнь. Но это ни чуть не пугало, а, напротив, заводило с ещё большей силой. Он не собирался цепляться за существование, бояться проигрыша. Отчаянный, но не стоял с дробовиками на заднем дворе. Его там не было. Никогда. Поэтому Картер не был настоящим гангстером, всегда держался в стороне. У него не было друзей, целей и надежды. Никогда.
— Да, Господи, каждый день дрался, — тихо прошептал Уилл, доставая из-под футболки серебряный полумесяц. — Эгоистичный, прихожу в ярость, почему, Господи?
Этот монолог ни к чему не приводил, и он это понимал, но не опускал руки. Ему хотелось верить, что какая-то высшая сила, недоступная для понимания, спасет его душу. Но, вместе с этим, здравый смысл и атеистический склад ума вторили ему в унисон о том, что Бога — нет, и ему уже ничто не поможет.
Но его мучения длились недолго — рутина повседневности с головой окунала его в другую реальность. А она состояла из пьянок, вечеринок и света и теней ночной жизни.
Холодный вкус коктейля ударил в виски, на контрасте вступив в бой с внутренним жаром. И вот ещё один бокал веселья опустошен до нуля. Чувствуешь себя хорошо и неважно, как и кого зовут. Спортивные фигуры девушек были обтянуты в велюровые костюмы, кресла в кожу, бархат — шторы. Виски, ссоры, разговоры, ночь без сна. Днём всегда одинок. Ночь без сна. Недвусмысленные намёки, любовь не на словах. Главное не сойти с ума. Повсюду блеск, шик, запах Живанши. Не имеет значения, что будет завтра. Они жили моментом, здесь и сейчас. Оставшись без руля.

***

Зима. Холодная. Знакомые до истомы пустующие трассы. Время и пространство субъективно. Все по Канту. На сцене это очень очевидно. На сцене театральная постановка, там все понятно: это плохо, а это хорошо. В жизни всё сложнее, не все так однозначно. Находиться по ту сторону добра и зла все время очень тяжело. Но приходится.
Сегодня, а может и нет, я виделась с сестрой Дина. Мы случайно столкнулись на улице. Вместо привычных упрёков  и возгласов,она предложила мне поболтать в кафе. Нехотя согласившись, я поплелась за ней. Разговор зашёл о наших канувших в лету отношениях с её братом. Мне абсолютно не хотелось ворошить прошлое, но Николина поведала о неизвестных подробностях его последних дней здесь. Я настороженно отнеслась к её словам, но это слишком сильно походило на правду.
— Вы… — замешкалась блондинка, вытирая рот салфеткой. В это время в голове она прокручивала возможные фразы и исходы. — Виделись с Дином накануне его отъезда в Швецию?
— Нет. Только по дороге в аэропорт. Он ничего не объяснил. Я не успела разобраться, что вообще произошло.
— Тогда, где-то дня за два перед этим, к нам приходил Уилл…
Тут голос Николины чуть охрип от резкого понижения. Она будто говорила о чём-то настолько сокровенном, что убавила звук до минимума.
— И что? — нетерпеливо подгоняла её я. — Причем тут Уилл?
— Он показывал Дину какие-то фотографии. Речь шла о тебе. Я стояла за дверью и слышала их разговор. Брат думал, что ты изменила ему. Я и сама так думала. Что ты спишь за его спиной с Уиллом, поэтому и ненавидела тебя. Но это было не так. Он обманывал его и меня всё это время!
Я с недоумением посмотрела на неё как на сумасшедшую, потому что Никки в тот момент несла какую-то чепуху.
— А теперь можешь мне объяснить, с самого начала и конкретнее, что именно сказал ему Уилл?
Мне не хотелось верить ни одному её слову. Но я с ужасом осознавала, что мой давний друг мог наплести абсолютно всё.
— На вечеринке, когда ты упоролась героином, мы нашли тебя в подвале. Тогда я с Уиллом просто искала укромное местечко, чтобы заняться сексом. И вот ты, лежишь без сознания, с полуоткрытыми глазами. Изо рта пена, рядом валяется шприц. Рука перетянута жгутом. Признаюсь, мне было плевать на тебя в тот момент, потому что ты расстроила мои планы. Вдвоём отнесли твоё тело наверх и положили на кровать в его комнате. Было жутко не по себе. Уилл так нервничал, строил из себя заботливого папочку, меня чуть не стошнило.
Скажу, что, слушая её рассказ, меня саму выворачивало. Тёплых чувств и доверия эта бабёнка у меня не вызывала. Он же кинул её. Это вполне мог быть очередной блеф.
— В конце концов мы уснули, полночи просидев с тазиком подле тебя. Утром твоего облеванного тельца уже и след простыл. Впрочем, на этом всё. Но этот козёл, видимо, раздул из этого какую-то несуразицу. Возможно, рассказал Дину о том, что ты употребляла наркотики, в чём я очень сомневаюсь. Мне было интересно узнать, что на самом деле произошло, потому что каждый из них до последнего хранил молчание.
— Разве я не спала с вами в тот день? На вечеринке у Вайолет? — нахмурилась я. Всё это вводило меня в ступор.
— О чём ты? Конечно нет! Ты бы и имени своего не вспомнила, дурочка. Лежала в полнейшей отключке.
— Это не значит, что Уилл не мог меня изнасиловать.
В голове мгновенно всплывал экран телефона с текстом его сообщения. Никки смотрела на меня как на прокаженную.
— Я была там. Рядом сидела. Всю ночь. Как ты себе это представляешь? — засмеялась она. — Не забивай себе голову подобной хренью, у тебя слишком бурная фантазия. Ты лежала голая, это да. Но только потому, что вся твоя одежда провоняла блевотиной.
— У Уилла были мои фотографии, обнаженной меня. Он говорил, что я пьяная и под спидами приставала к нему, чуть ли не сама трахнула. А после всего этого убеждал, что главная проблема — это ты. Потому что можешь пойти и назло мне рассказать Дину про наш безобидный тройничок.
В эту минуту мои глаза поочерёдно задергались, я чувствовала, что вот-вот лопну от злобы.
— Нет, это бред. Всё ложь и провокация. Я знаю, что Уилл не любит меня, но глупо было обвинять в этом тебя. Прости меня за это.
Мне было глубоко плевать, что несла эта стерва. Я хотела порвать Уилла. На куски. Последовательно вырывая его органы, разрывая плоть. Единственным моим желанием в данный момент было убить эту скотину.
— Рада была повидаться, ещё увидимся, — помахала Никки мне рукой на прощание, от чего меня бросило в дрожь. Этой рукой она трогала грязное и проклятое тело человека, который разрушил то, ради чего я жила. Нет, это больше не был человек. Это был монстр. Монстр, который уничтожал всё на своём пути. Ему не будет пощады.

***

На всю квартиру гремит самое грустное диско. Чья-то рожа распласталась в изысканном фуа-гра. Кола, пьянки, дружба, взоры. Кругом ночной пейзаж, они ловили кураж. В этой сфере любой из них имел огромный стаж. Для Уилла глоток вина был больше, чем просто тост. Шик и блеск вечеринки больше, чем просто лоск. Под длинные треки во всю сотрясали пряничный танцпол, теряя гравитацию в экстазе. Шатен ухватился своими жадными лапками за талии двух незнакомых ему девчонок и поочерёдно смачно засовывал язык им в ротики. Мессалины стонали, изгибаясь до мурашек. Но резкий толчок в стенку обломал им кайф. Они не успели опомниться, как уже наивно глядели снизу вверх на разъяренную девочку софт-гранж, которая размахнулась и, что есть мочи, шмякнула Уилла по наглой и самонадеянной роже. Он отпрянул в сторону, схватившись за щёку. В одно мгновение он изменился в лице, искренне удивившись дальнейшим нападкам со стороны подруги. Хэрриет, не переставая, колошматила кулаками по его голове, груди и брюху, заливаясь слезами и переходя на крик. Уилла шокировало её поведение, он казался в тот момент маленьким напуганным щенком. С глазами как у собаки нежный мальчик взял в свои руки её лицо, прижавшись губами к мокрой от слёз плоти. Они даже не заметили, как умильную принцессу пытались оттащить от юного пропоицы, а музыка уже давным-давно перестала играть. Гостиная опустела, а воздухе лишь остался витать запах Живанши. Печальный принц мягко прикасался к бархатистой коже своей маленькой оранжерейной мимозы.
— Не трогай меня, подонок! Ты во всём виноват!
— Что ты такое говоришь? — переплетая её пальцы со своими, шептал Уилл. — Всё хорошо, Энни.
— Не смей мне лгать! Я всё знаю. Ты врал мне всё это время! Я не изменяла Дину с тобой.
Шатен резко отстранился, лицо его вмиг побледнело. Рука крепче сжимала тонкое запястье, оставляя на прозрачной коже синяки.
— Не вздумай отрицать, твоя бывшая подружка мне всё рассказала. Я ненавижу тебя!
Хэрриет резко вырвалась из его цепких конечностей, убегая прочь из ненавистной ей обители. Разлучник даже не думал её останавливать, его тело разом охватил жар. Затем резко бросило в холод. Он любил её. Теперь Уилл точно это осознал. Только вот ему самому было непонятно, что для него означало это слово. Озноб, охватывающий при виде чьего-то тела, желание? Но это всё было не то. Слишком низко, недостойно. Его чувства и мысли были намного глубже чьей-то вагины. Не было места плотской слепоте, что-то до сих пор неизведанное им расходилось приятной дрожью по телу. Всё отныне не имело значения, хотелось петь, мечтать, творить. Только всё разбивалось о прозу обыденности и реалий, треснуло стекло выцветших дней. Любовь всей жизни не хотела быть с ним, она презирала его. Что это? Неразделённые чувства? Впервые за своё жалкое существование ощутить этот горький привкус разочарования. Жалость к самому себе поглотила его. Это было сродни армагеддону для человека, чей зал славы был обклеен собственными постерами. Красный свет, зелёный свет. Он не был её причиной, её будущим, её раем. Потому что приносил ей лишь боль. И осознание этого как медленный яд распространялось по нему внутривенно, разжигая синее пламя на месте сердечных углей. С ним оставался лишь тот титул, которым каждый хотел его наградить.
Давно потускневший город, где тени все лезли наружу. Дым заменяет облака. Под рев ледяных моторов изнеженная снежная кожа просила тепла до изнеможения. Но никто не слышал её вечного зова. Трещины в усталых глазах, круги проявлялись наружу. Она была полна равнодушия, шла бесконечной непротоптанной тропою. Закрывала небо рукой, пытаясь скрыться от солнца. Удушие. Слова застревали комом в горле. Немного простуженная. Как все в мире сложно. Что-то высасывало из неё соки. Под гипнозами стучало сердце, вело и заставляло следовать дальше и дальше, в эпицентр нонсенса.
— Я гиперсенс, гиперсенс! — ликовала девушка, оказавшись на неизвестной ей глубине. Повсюду рифмы импульсаций. Никто не заключал её в объятия, лишь пробоины давили со всех сторон.
Она легла на скамейку под липой, зелёная непросохшая краска отпечаталась на её куртке. Голод колет ей живот. Соленая вода льется вниз по волосам. Дождь колко цеплялся за её руки, протыкая их словно иголки.
— Пока не поздно, разбуди во мне меня, — прохрипела Хэрриет в полубреду, нажимая на экран сотового.  Отыскав номер Дина, она воодушевлённо вздохнула и принялась слушать гудки. Раз за разом повторялся тоскливый скулеж.
— Да, — раздался чей-то голос на другом конце электромагнитной волны. Девушка оторопела, не зная, что делать дальше. В её воображении мужские руки обвивали тонкую шею, чтобы начать с самого начала. — Слушаю.
— А кто это? — затрепетали связки в напряжении.
— Ана, невеста Дина, если вы об этом. Он сейчас занят, но скоро освободится. Ему передать что-нибудь?
Знакомо ли вам чувство страха, когда не можешь повлиять на ход событий? Ползешь обратно, постоянно на грани. Заливаешь алкоголем желудок — и ничего. Попытки поцеловать и узнать, взаимны ли чувства. Будь сейчас ночь, то она бы смогла сказать вещи, которые нельзя говорить днём. И всё ещё ползёт обратно к нему, наматывая бесполезные круги.
Душу оголяло пьяное лезвие ножа, по которому она непрерывно выплясывала танго со смертью. Холодная ладонь касалась её щёки, волос, плеча. Синеволосая подергивалась во сне, воображая, что это родные руки.
— Хэрриет, проснись. Хэрриет, — звал её мужской баритон, с каждой секундой разрушая невидимую картинку. — Встань, ты же замёрзнешь.
Она его окинула его невинным, ничего не подозревающим взглядом. В полной растерянности девушка всматривалась на разбудившего её мужчину из-под длинной челки.
— Мистер Коллинз? Это вы?
— Да. Я шел мимо и увидел тебя, спящей на скамейке, — едва слышно рассмеялся он, потирая заросший подбородок. — Здесь небезопасно. Пойдём, тебе надо согреться.
Хэрриет послушно протянула ему руку, со смешанным страхом и облегчением в серых глазах. Чувство того, что с плеч спал груз 200 не покидало нутро. Что-то внутри вторило: все будет хорошо. Капитан учтиво взял ее за локоть, практически не обращая на свою спутницу никакого внимания в течение всего времени. Коленки тряслись от холода, короткая юбчонка едва прикрывала трусы. Постепенно усиливалось некое недомогание в области живота, его скручивало и покалывало от голода и озноба.

***

— Вкусный чай, — прервала тишину девушка, натянув улыбку. В голосе отчетливо слышались заискивающие нотки, глаза бегали по широкой спине. — Что вы в него добавили? — причмокивая и облизывая губы, спросила она.
— Мескалин, — продолжая мешать гарнир в сковородке, спокойно ответил Коллинз.
Хэрриет не успела ничего ответить, потому что почувствовала непреодолимую слабость в мышцах, руки и ноги не слушались её. Конечности онемели, словно бы и принадлежат не ей вовсе. Мужчина продолжал вышагивать вокруг плиты, хладнокровно выжидая подходящего момента. Машинально руки пытались нащупать что-нибудь, чем можно было бы оборониться, но все без толку.
Когда Коллинз обернулся и косо взглянул на лихорадочно извивающуюся у стенки Хэрриет, она медленно, со всеми имеющимися у нее силами, прислонила нож к горлу. Джон с проскользившей ухмылкой на губах вплотную подошёл к ней и, не напрягаясь, вырвал из ее рук острое железо. Пленница тряслась и всхлипывала, судоржно покачиваясь и заливаясь слезами. Мужчина распустил собранные в хвост волосы и медленно приглаживал их. Затем он положил руку ей на грудь, зажимая сосок между пальцев.
— Пожалуйста, не надо! — отвернувшись, взвизгнула Хэрриет.
Коллинз отошёл от неё к двери и запер её на замок.
— Я вас за решетку упихну! — сквозь зубы прошипела она, съезжая к полу со стула.
Капитан взял ее за шкирку и потащил в середину комнаты. Девушка упала на пол ничком, продолжая издавать душераздирающий крик, переходящий на прерывистое поскуливание.
— Я девственница ещё, — пыталась надавить на жалость и вызвать отцовские чувства в равнодушно задирающем её юбку человеке. Последняя попытка вразумить обезумевшего старика ни к чему не привела. Девушка почувствовала острую боль в заднем проходе от резкого толчка черенка лопаты. Дерево входило и выходило из нее, усиливая темп по хотению руки держащего. Находясь в полнейшей прострации, Хэрриет лишь успевала ловить ртом воздух, раскачиваясь от движений внутри неё. Постепенно это действо перестало приносить ей дискомфорт, заставляя постанывать в истоме.
— Вас найдут и накажут! Лишат всего, что имеете. Сгниете как последняя крыса в тюремной камере!
Бесполезные верещания прикованной к кровати девицы разлетались по всей комнате, отражаясь от полицейского как горох от стенки.
— Я вас прошу, умоляю, — запищала она, жалобно глядя на него. — Дин вам этого не простит…
Голос её потух, прервавшись из-за комка в горле.
— Пей, — приказным тон произнёс Джон, толкая к ней железный стакан.
— Что это? — воротила нос она. Прозрачная жидкость булькала и ударяла по носу запахом этилового спирта.
— Пей, — не обращал внимания на её болтовню полицейский. Хэрриет сквозь слёзы глохала водку, исподлобья водя глазами по сторонам. После Коллинз встал со стула около койки, поправил китель и вышел из комнаты.
— Нет, стойте! Выпустите меня отсюда! Выпустите! — закричала ему вслед пленница, стуча кулаком свободной руки о матрас, под которым скрипели ржавые пружины койки.