Глава xxviii, xxix, xxx, xxxi

          ** Глава XXVIII **

          Глава XXVIII, «повествующая о новом занятном происшествии, случившемся со священником и цирюльником в тех же самых горах».

          Глава начинается интересными словами, которыми автор делает намёк, что всё не так просто, и что не всё находится на поверхности: «Блаженны и благословенны времена, когда начал странствовать по свету отважнейший рыцарь Дон Кихот Ламанчский, ибо, благодаря великодушному его решению попытаться воскресить и возвратить миру уже распавшийся и почти исчезнувший орден странствующего рыцарства, ныне, в наш век, нуждающийся в веселых развлечениях, мы наслаждаемся не только прелестью правдивой его истории, но и вкрапленными в нее повестями и эпизодами, в большинстве своем не менее занятными, замысловатыми и правдоподобными, чем самая история, - история же эта, вновь принимаясь за свою чесаную, крученую и намотанную нить, гласит, что, как скоро священник приготовился утешать Карденьо, до слуха его долетел печальный голос».

          Священник, цирюльник и Карденьо знакомятся с Доротеей, дочерью одного богатого сельчанина, вынужденной быть переодетой в юношу и скрываться в этих пустынных горах. А причиной оказывается всё тот же дон Фернандо, который увидев однажды Доротею, от красоты её потерял свою голову, и с помощью предательства служанки Доротеи проник в её опочивальню. «Изменник сумел слезами удостоверить истинность своих речей и вздохами – истинность своего намерения, а я, бедняжка, одна-одинешенька, не наученная моими домашними, как в подобных случаях должно себя вести, я, сама не знаю почему, вракам этим придала веру. … Я позвала служанку, чтобы к свидетелям небесным присоединить земного. Дон Фернандо вновь начал клясться и божиться. … и тут, едва лишь из опочивальни вышла моя девушка, я перестала быть таковою, а он стал в полном смысле слова обманщиком и предателем».

          Дон Фернандо появился у Доротеи ещё раз и пропал. А вскоре она узнаёт, что он женился на Лусинде. В свою очередь, присутствующие при рассказе Доротеи, узнают, что во время церемонии у Лусинды случился глубокий обморок, «супруг же ее, расстегнув ей корсаж, чтобы легче было дышать, обнаружил у нее на груди написанную собственной ее рукой записку, в коей она уведомляла и объявляла, что не может быть женою дона Фернандо, ибо она жена Карденьо». И в довершении ко всему Доротея сообщает присутствующий, что «Лусинда бежала из родительского дома», и никто не может её найти. На этом Глава XXVIII заканчивается…


          ** Глава XXIХ **

          Глава XXIХ, «повествующая о том, каким забавным и хитроумным способом, влюбленный наш рыцарь избавлен был от прежестокого покаяния, которое он на себя наложил».

          Начало настоящей Главы продолжает окончание предыдущей. Рассказ Доротеи завершён и тут окрылённый Карденьо предлагает ей следующее: «… Ведь если принять в соображение, что Лусинда не может выйти замуж за дона Фернандо, ибо она – моя, чего она сама отнюдь не отрицала, а дон Фернандо не может на ней жениться, ибо он – ваш, то мы вполне можем надеяться, что небо снова введет нас во владение тем, что принадлежит нам, ибо оно все еще наше и не было ни отчуждено, ни отторгнуто. … И клянусь честью кавальеро и честью христианина, я не покину вас до тех пор, пока дон Фернандо не вернется к вам».

          Лиценциат (священник) предлагает всем вместе отправиться в деревню, где и решить, как поступить дальше. Но сначала надо остановить покаяние Дон Кихота. На это уже Доротея предлагает свою помощь, говоря, «что она лучше цирюльника сыграет беззащитную девицу, - к тому же у нее есть соответствующий наряд», и что «она прочла много рыцарских романов и отлично знает, как изъясняются обиженные девицы, когда просят помощи у странствующих рыцарей».

          Доротея переодевается, и восхищённые путники говорят, «что дон Фернандо, верно, ничего не понимает, коли пренебрег такою красавицей».

          А Санчо Панса тем временем всё ещё очень беспокоит тот факт, что его господин может стать архиепископом. Священник успокаивает Санчо, но сам при этом находится в сильном удивлении: «Слова эти столь же обрадовали Санчо, сколько поразило священника его простодушие и то, как прочно засел у него в голове вздор, занимавший воображение его господина, - ведь тот, конечно, был уверен, что сделается императором». Что же, получается, что устами священника, в очередной раз, подтверждается факт помешательства главного героя. Сервантес постоянно прибегает к тому, чтобы периодически подтверждать безумство своего героя, что даёт основание предполагать, что это неправда.

          Итак, услышав рассказ принцессы Микомиконы, переодетой Доротеи, Дон Кихот немедленно собирается в поход. Но священнику и Карденьо, которые «наблюдали за всем этим из-за кустов», необходимо было тоже каким-то образом присоединиться к процессии. И тогда священник «отрезал Карденьо бороду, надел на него серую свою накидку и черный плащ, а сам остался в одном камзоле и штанах; и Карденьо мгновенно стал совсем другим».

          Дон Кихот удивлён столь неожиданной встрече и говорит: «Позвольте, ваша милость, сеньор лиценциат! Мне не подобает ехать на коне, в то время как столь высокочтимая особа идет пешком». На это священник отвечает: «Я этого ни в коем случае не допущу, …, вашему величию подобает оставаться на коне, ибо, оставаясь на коне, вы наконец совершите такие ратные подвиги, каких еще не видел наш век, мне же, недостойному священнослужителю, надлежит взобраться на круп одного из этих мулов, принадлежащих этим сеньорам, что вместе с вашею милостью путешествуют».

          Двойственное чувство после слов, сказанных священником. С одном стороны, можно посчитать, что он придерживается версии, что Дон Кихот безумен. А, с другой стороны, если учесть, кого, возможно, автор скрыл за образом рыцаря, тогда эти слова воспринимаются уже совсем без иронии.

          А пока священник предлагает ехать в королевство Микомиконское, откуда прибыла принцесса, через их родную деревню. И все соглашаются.

          По дороге священник рассказывает, что его ограбили разбойники, и что это, видимо, каторжники, которых освободил «некий человек, столь дерзкий, что, невзирая на комиссара и стражу, он отпустил их на все четыре стороны. И, разумеется, это какой-нибудь сумасшедший».

          Дон Кихот не признаётся, что это сделал он…


          ** Глава XXХ **

          Глава XXХ, «повествующая о находчивости прелестной Доротеи и еще кое, о чем, весьма приятном и увлекательном».

          Глава начинается со слов Санчо, который говорит, что «подвиг этот совершил мой господин». Вот такая простота. Дон Кихот отвечает, что в «обязанности странствующих рыцарей не входит дознаваться, за что таким образом угоняют и так мучают тех оскорбленных, закованных в цепи … Дело странствующих рыцарей помогать обездоленным, принимая в соображение их страдания, а не их мерзости». Иисус Христос помогал и помогает всем, «принимая в соображение их страдания».

          Чтобы закрыть спорную тему, Дон Кихот просит принцессу, роль которой играет Доротея, рассказать, «о чем вы горюете, сколь многочисленны, кто такие и каковы те люди, против кого мне надлежит обратить праведную, достойную и беспощадную месть».

          Она охотно соглашается, а все путешественники, «снедаемые желанием узнать, какую историю сочинит находчивая Доротея, приблизились к ней».

          По окончании рассказа между рыцарем и его оруженосцем происходит очередная стычка, по причине того, что Дон Кихот не станет мужем принцессы, а, следовательно, и не получит королевство, и Санчо тогда тоже ничего не получит. Доротея в роли принцессы принимается их мирить. Но тут происходит встреча с разбойником Хинесом де Пасамонте, который украл осла у Санчо. Хинес, увидев процессию, мгновенно спрыгивает с осла и убегает. Санчо невероятно счастлив, его любимый ослик снова с ним.

          Меж тем, священник в беседе с Доротеей, говорит ей: «Добрый этот идальго говорит глупости, только если речь заходит о пункте его помешательства, но, когда с ним заговорят о чем-нибудь другом, он рассуждает в высшей степени здраво и выказывает ум во всех отношениях светлый и ясный, так что всякий, кто не затронет этой его рыцарщины, признает его за человека большого ума».

          Ну, а Санчо признаётся, что письмо для Дульсинеи никто не переписывал. Дон Кихот отвечает: «То правда, …, записную книжку я обнаружил у себя два дня после твоего отъезда, и это меня весьма огорчило».

          Но всё же Санчо привирает, что он запомнил письмо наизусть, и что один псаломщик его переписал, приговаривая, что «хоть и много приходилось ему читать посланий об отлучении, но такого прекрасного послания он за всю свою жизнь не видел и не читал» …


          ** Глава XXХI **

          Глава XXХI «О любопытной беседе, которую вели между собою Дон Кихот и его оруженосец Санчо Панса, равно как и о других происшествиях».

          Глава начинается с вопросов Дон Кихота, что делала, чем занималась Дульсинея, «царица красоты», когда Санчо принёс ей письмо, «совершила ли приличествующие моему письму церемонии», добавляя, обращаясь к оруженосцу, «рассказывай все, как было, капли не оставляй на дне чернильницы!»

          При выяснении вопроса, как же Санчо удалось так быстро добраться до Тобоссо, Дон Кихот выдвигает предположение, что его оруженосцу помогал «мудрый кудесник, … ведь иной из таких кудесников схватит странствующего рыцаря, когда тот спит у себя на кровати, и рыцарь сам не знает, как, что и почему, а только на второй день просыпается за тысячу миль от того места, где лег спать. А если б не кудесники, странствующие рыцари не могли бы выручать друг друга из беды, как это они делают постоянно».

          Но после рассказа о встрече Санчо с Дульсинеей рыцаря начинают терзать сомнения, как ему поступить, ведь: «С одной стороны, меня преследует и томит желание свидеться с моею госпожою; с другой стороны, меня влекут и призывают данное обещание и та слава, которую это предприятие мне сулит». Санчо же вновь советует своему господину: «обвенчайтесь в первом же селении, где только найдется священник, а не то к вашим услугам наш лиценциат, - он вас обвенчает в лучшем виде». Это венчание касается принцессы Микомиконы, иначе говоря, переодетой Доротеи.

          Но Дон Кихот успокаивает своего верного оруженосца говоря ему, что «мне и неженатому не составит труда исполнить твое желание, ибо, прежде чем вступать в бой, я выговорю себе, что в случае моей победы, даже если я и не женюсь, мне отдадут часть королевства, дабы я мог подарить ее кому захочу».

          Когда же речь заходит о рыцарской службе и о любви к даме сердца, Санчо говорит: «Подобного рода любовью должно любить господа бога, - такую я слыхал проповедь, …, любить ради него самого, не надеясь на воздаяние и не из страха быть наказанным. Хотя, впрочем, я лично предпочел бы любить его и служить ему за что-нибудь».

          Но какая невероятная по силе реакция на только что сказанные слова оруженосца, исходит из уст Дон Кихота: «Ах ты, черт тебя возьми! … Мужик, мужик, а какие умные вещи иной раз говоришь! Право, можно подумать, что ты с образованием».

          Тут путешественники решают, что требуется «сделать привал возле родника», где происходит встреча Дон Кихота и мальчугана, который был привязан к дубу в Главе IV, и которого рыцарь освободил.

          Оказалось, что сельчанин не только не заплатил мальчугану жалованье, но и «едва успела ваша милость выехать из лесу и мы остались вдвоем, он снова привязал меня к тому же самому дубу и так мне всыпал, что у меня чуть кожа не лопнула, вроде как у святого Варфоломея. … В конце концов скверный мужик так немилосердно меня отстегал, что по его милости я до сего дня пролежал в больнице».

          Дон Кихот собирается найти и наказать, говоря, что «мой большой опыт должен был бы мне подсказать, что смерд никогда не держит слова, коли это ему невыгодно. Но ведь ты помнишь, Андрес, я же клялся, что если он тебе не заплатит, то я стану искать его и найду», но его останавливает Доротея, переодетая принцессой, напоминающая ему о данном ей обещании, что «он не вправе заниматься другими делами, пока не доведет до конца ее дело».

          Рыцарь соглашается, а мальчуган говорит ему на прощание: «Ради создателя, сеньор странствующий рыцарь, если вы еще когда-нибудь со мной встретитесь, то, хотя бы меня резали на куски, не защищайте и не выручайте меня и не избавляйте от беды, ибо ваша защита навлечет на меня еще горшую, будьте вы прокляты богом, а вместе с вашей милостью и все странствующие рыцари, какие когда-либо появлялись на свет».

          Жестокие, суровые слова, но, если учитывать действия инквизиции, которые она совершала под именем бога, когда люди, оказавшиеся в руках инквизиции не надеялись ни на кого. Священник Льоренте в своей книги в главе «Пытка» пишет: «VIII. Время от времени встречались, однако, крепкие субъекты, которые протестовали против своего прежнего показания, уверяя, с большой видимостью откровенности, что они сделали эти показания лишь для избавления от мучений. Безуспешное мужество, в котором им приходилось скоро раскаиваться среди новых пыток. Мое перо отказывается нарисовать картину этих ужасов, ибо я не знаю ничего более позорного, чем это поведение инквизиторов; оно ведь противоречит духу любви и сострадания, которые Иисус Христос так часто рекомендует людям в Евангелии. Однако, несмотря на это чудовищное противоречие, не существует спустя целых восемнадцать веков ни одного закона, ни одного декрета, который уничтожил бы пытку».

          Даже ребёнок, в лице Андреса, знает и понимает, что не надо вступаться, не надо помогать, иначе будет только хуже. Но вот рыцарь этого не знает. «Рассказ Андреса привел Дон Кихота в великое смущение, и присутствовавшим надлежало крепко держать себя в руках, чтобы не рассмеяться и не смутить его окончательно» …


Рецензии