Владивосток, без десяти 2000

      Ночную тишину нарушил гул запущенных турбин. Лайнер слегка дрогнул, преодолевая загадочное сопротивление трения покоя, нехотя тронулся с места и медленно покатил по бетонному полю аэродрома, направляясь в сторону взлётной полосы.

      Олегу с товарищами предстоял девятичасовой беспосадочный перелёт во Владивосток в компании почти полутора сотен офицеров тихоокеанского флота, большинство из которых успешно прошли вступительные экзамены в академию и возвращались домой, в расположение своих частей. Теперь поступившим надлежало в недельный срок сдать дела и обязанности, упаковать свои чемоданы и убыть к новому месту службы. Да-да, именно службы. Ибо обучение для офицера – что сон для солдата. Он учится, а служба идёт. Некоторые офицеры умудряются «за партой» провести чуть ли не треть срока своей службы. Прикиньте сами – пять лет в училище, потом два, а то и все три в академии, ну и прочие разные курсы. Так что пропорция, примерно, та же.
      Через неделю этим же бортом большинство из здесь сидящих снова возвращалось в Ленинград.

      Для Олега это было уже второе посещение Дальнего Востока на борту служебного лайнера. По заведённой традиции командование Тихоокеанского флота каждый год выделяло служебный самолёт для перевозки будущих слушателей академии, существенно упрощая им решение транспортных проблем.
      Прошлым летом Олег случайно узнал об этой практике из разговора со своим знакомым, преподавателем с авиационного факультета. Тот занимался составлением полётных ведомостей, и на спонтанно возникший у Олега вопрос о возможности оказаться в числе пассажиров он ответил утвердительно.
      – Сам понимаешь, пропуск на борт – через гастроном, – пояснил он и кивнул на окно. Денежный эквивалент благодарности в офицерской среде никогда не котировался.

      В ходе этого разговора Олегу вдруг вспомнился недавний телефонный разговор с однокашником, который, вернувшись после обучения в академии на своё прежнее место службы на Тихоокеанский флот, приглашал его посетить дальневосточный край России.
      – У меня здесь всё схвачено, – уверял его Сергей. – служебный катер, акваланги. Рыбалка и охота обеспечены. А природа какая! Не пожалеешь!
В его искренности Олег совершенно не сомневался. Мало кто после обучения в академии согласится возвернуться на обратно, на флот, да ещё и с понижением в должности. Многие рассматривают академический диплом как трамплин для карьерного роста или способ найти более тёплое место службы вдали от моря, по соседству с благами цивилизации. В случае с его однокашником было не совсем так. В нём билась наивная и редкая жилка человека, болеющего за своё дело. Нужно было ещё многое наладить и поправить там, откуда он уехал, не оставляя всё на самотёк. Ну и, конечно, он прирос душой к этим краям, и нередко рассказывал о них своим однокашникам.

      Олег благодарил его за приглашение, произносил какие-то, приличествующие ситуации, слова, улыбался и кивал в трубку, словно тот мог видеть его реакцию, но всерьёз этот разговор как-то не воспринимал. И вдруг – такая оказия. Через пару дней Кондратьев уже значился в полётных списках.
Посёлок Тимофеевка, где проходил службу его приятель, находился в нескольких сотнях километров от Владика, как местные называют Владивосток, и туда Олег с женой – а она присоединилась к нему несколько позже, прилетев во Владивосток обычным рейсом – добирались пассажирским теплоходом с романтическим названием «Любовь Орлова».

      Само путешествие и своеобразная, резко отличающаяся от привычной европейской дальневосточная природа произвели на него неизгладимое впечатление, и на следующий год Олег решил повторить этот опыт.
      В этот раз формат поездки изменился – жена не испытывала энтузиазм по поводу довольно утомительного перелёта с несколькими промежуточными посадками, да и бизнес, в который она стремительно окунулась с головой, безраздельно завладел ею и не допускал утраты контроля за ним даже на короткие периоды времени.

      Зато Виталий, соратник по адъюнктуре и добрый приятель Кондратьева, с большим воодушевлением откликнулся на это предложение. Ключевым для него было пресловутое разнообразие тамошней морской фауны. С недавнего времени он пристрастился к подводному плаванию и даже слегка изменил форму усов. Так меньше подтекала маска. Виталий со свойственной ему обстоятельностью принялся составить подробную программу визита.
 
      Третьим к их компании примкнул Володя, друг детства Олега, когда-то сосед по лестничной площадке. Также, как и он, флотский офицер, в ту пору сотрудник одного из военных институтов. У каждого из приятелей Кондратьева на Дальнем Востоке служили друзья, и скучать там никто не собирался.
В полётные списки друзья попали известным способом. Находчивость и изобретательность русского человека не знает границ. Олег думал, что если бы число желающих воспользоваться такой возможностью превысило количество посадочных мест в самолёте, а здоровье формирующего списки позволило бы ему освоить объём причитающихся за свою услугу благодарностей, то для решения задачи был бы выбит, как минимум, ещё один борт.

      Самолёт оторвался от земли и стал набирать высоту. На табло загорелись привычные надписи: «Не курить» и «Пристегнуть ремни», но на них мало кто обращал внимание. Впрочем, если запах дыма сигарет явно и не ощущался, то количество вольно прогуливающихся по салону пассажиров, находящихся в различной степени трезвости, едва ли не превышало число сидящих в креслах.

      Стюардесс, обслуживающих пассажиров и следящих за порядком, штатное расписание экипажа не предусматривало, и распитие веселящих напитков счастливчиков, отмечающих своё поступление в академию, никем не пресекалось. А если вспомнить, что досмотр вещей при посадке на борт не производился, а к самолёту и вовсе подвезли на автобусах, укомплектованных согласно спискам ещё у стен академии, то происходящее было вполне объяснимым. Правда, и здесь не обошлось без накладок, свойственных гражданской авиации. Перед посадкой в самолёт них несколько раз возили из «Пулково-2» в «Пулково-1» и обратно, пытаясь наилучшим образом организовать их допуск и погрузку в лайнер. В итоге этой «хорошо продуманной» организации они оказались на борту часа через четыре после прибытия в аэропорт.

      Товарищам отмечать было особо нечего, хотя возможность таковая и имелась. Каждый из них, согласно уговору, вёз с собой что-то из спиртного – на всякий случай. Приходить в гости с пустыми руками было не принято. Рассчитывать на покупку алкогольного напитка на месте не приходилось – горбачёвская борьба с зелёным змием это практически исключала. Приезжим талоны на спиртное не выдавали.
Приближалась полночь. Олег расположился в своём кресле в позе, максимально благоприятствующей погружению в сон. Обстановка гомона и веселья, царящая в салоне, временами перекрывала своим шумом рокот турбин и мало способствовала расслаблению. Его товарищей эти мелочи, похоже, совершенно не беспокоили, и через какое-то время они уже пребывали в царствии Морфея. Он вертелся в кресле и завидовал их способности абстрагироваться и совершенно не реагировать на внешние раздражители.

     Напрасно считают, что это качество ценно только для профессии пожарника – в море тоже важно уметь использовать буквально каждую минуту для короткого сна в промежутках между вахтами и тревогами. Какие тревоги в мирное время – спросит непосвящённый. О службе на кораблях Олег судить не мог, но и там была своя специфика. И днём там, скорее всего, и без тревог не поспишь. На лодке же тревога объявлялась каждую ночь, уже через пару часов после отбоя. Делалось это для всплытия на сеанс связи. Почему так – одному богу известно. Скорее всего, в дневное время подвсплытие было чревато обнаружением лодки из космоса. Весь экипаж разбегался по своим боевым постам и неустанно бдел. Через час звучал отбой, а ещё через два вестовой тряс тебя за ногу – пора вставать для заступления в очередную смену. И какой тут сон? В общем, были у него тогда с этим проблемы. Вот и сейчас, сидя в кресле, он ворочался и тщетно пытался заснуть. Произошло это уже ближе к концу полёта.

      Утро встретило их лёгким содроганием фюзеляжа, вызванным касанием шасси взлётно-посадочной полосы. Ставших уже привычными аплодисментов и сообщения командира о посадке и температуре воздуха в пункте прилёта не последовало. Публика вяло потягивалась на сиденьях и протирала глаза.

      Дождавшись остановки самолёта и подачи трапа, товарищи сошли на бетонную полосу. Здесь их никто не встречал, и нужно было куда-то идти, повинуясь внутреннему чутью. Судя по отсутствию поблизости привычного здания аэровокзала, грузовых терминалов и иных атрибутов гражданского аэропорта, это территория принадлежала министерству обороны. И действительно, неподалёку Олег разглядел ангары и прочие строения, имеющие характерную защитную окраску.
Предоставленные самим себе, товарищи выбрали наиболее многочисленную группу своих попутчиков и двинулись за ней. Местные непременно должны были куда-нибудь их вывести.
 
      Вскоре они поравнялись с группой сгрудившихся серых кирпичных построек. Проходя мимо одного из строений, по наличию газона и клумбы рядом с входом похожего административное, они, словно по команде, остановились и замерли в некотором замешательстве. Вслед за секундной паузой раздался их дружный гомерический смех.

      Посреди клумбы возвышалась статуя вождя пролетарской революции. То, что это именно он, почувствовалось по лысоватой голове и бородке, а также по характерной позе статуи – вытянутой руке, указывающей на что-то светлое и справедливое. В остальном схожесть образа с оригиналом, известным всем по многочисленным статуям, портретам и плакатам, была исчезающе мала. Фигура Ильича, кряжистая и приземистая, несмотря на решительность позы, вызывала ощущение подавленности гнётом тяжких сомнений, вероятно, в правильности выбранного пути. Разрез глаз на лице имел явно выраженный азиатский прищур и лёгкую раскосость. В довершение всего, статуя была выкрашена в неожиданный, небесно-голубой цвет.

      В совокупности всех этих признаков невольно просматривалось желание автора творения придать статуе вождя антропологическую и профессиональную идентичность месту её установки.

      Олегу и раньше приходилось слышать, что, согласно установке партийного руководства, при изготовлении портретов и статуй вождя в различных уголках нашей необъятной и многонациональной родины допускалось и даже приветствовалось придавать облику Ленина характерные черты, свойственные представителям той или иной этнической группы, проживающей на данной территории. Не исключено, что именно это послужило отправной точкой развития популизма, глубоко укоренившегося ныне. Он вспомнил, что видел в каком-то журнале подборку соответствующих фотографий. Но столь откровенный образчик скульптурной мимикрии предстал его глазам впервые.

      Итак, с антропологией было всё понятно. Но вот с цветом? Впрочем, авиация у них всегда устойчиво ассоциируется с небом.
Потрясённое этим неожиданным зрелищем, сознание товарищей окончательно пробудилось ото сна. Они подхватили выпавшие из рук сумки и с утроенной энергией устремились к показавшимся невдалеке воротам. То, что это был выход с территории аэродрома, чувствовалось по оживлённому автомобильному движению, угадывающемуся за ними.
 
      Сами ворота были выкрашены в тот же цвет, что и статуя вождя. Это наводило на мысль о том, что выбор цвета для памятника диктовался не столько замыслом скульптора или местной администрации, сколько проблемой   материально-технического снабжения авиагородка в части обеспечения его лакокрасочными материалами.
      Миновав проходную, располагавшуюся рядом с воротами, они   оказались в посёлке Артём.

                * * *
      Владивосток встретил них уныло моросящим дождём. Для августа такая погода была не типична – сезон тайфунов здесь обычно начинался в сентябре.
Доехав до автовокзала, товарищи отыскали на схеме городского транспорта маршрут, ведущий к месту нашего предполагаемого обиталища. Сев на автобус, они поехали через город, по дороге огибая бухту «Золотой рог» и провожая пытливым взглядом проплывающие за окном городские пейзажи.

      Вдохновлённые неординарным образом вождя, друзья были готовы к новым неожиданностям. И они не заставили себя ждать. В какой-то момент его   взор выудил из мелькающих за окном видов табличку с названием «Улица 50 лет ВЛКСМ». Олег перевёл взгляд на схему маршрута и обнаружил, что эта улица брала начало от «Улицы 40 лет ВЛКСМ», которая после довольно крутого поворота переходила в улицу 60 лет всё той же организации. Пробежав глазами по карте, Олег констатировал для себя, что пятилетние интервалы здесь были не в чести, да и хронология юбилеев не сильно дружила и последовательностью улиц. Олег поделился своим наблюдением с Виталием.

      – А комсомольского тупика у них тут не значится? – поинтересовался он с улыбкой.
      – Тупик, скорее, подходит к названию состояния, в котором пребывает моя логика.
      Слева, по ходу нашего движения, текла речка, именуемая «рекой Объяснения». Олегу пришло в голову, что для отыскания причинно-следственной связи в местной топонимике следовало, наверное, отведать её воды.

      Вскоре они достигли в места назначения. Оно находилось в северной части города, на берегу Уссурийского залива. Адрес частной гостиницы, в которой планировалось остановиться, Виталию дал его приятель, клятвенно заверявший его в наличии свободных мест в любое время года. Ну и демократичностью прейскуранта.
К их удивлению по указанному адресу стоял многоэтажный жилой дом, и никаких отдельных строений, имеющих литеру при аналогичном номере и претендующих на роль отеля или на что-то похожее, поблизости не наблюдалось. Недоуменно пожав плечами, Виталий предложил нам обследовать здание и попытаться отыскать в его недрах хоть какой-то намёк на казённое жильё.

      И действительно, в одном из подъездов они наткнулись на скромную табличку с надписью: «У Васильевны. Милости просим». Табличка висела на двери обычной квартиры. Больше на ней ничего не значилось.
Виталий нажал кнопку звонка. Дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка – дородная миловидная дама средних лет.

      Взгляд Виталия, до этого момента не выражавший ничего, кроме откровенного желания скорее добраться до койки, обрёл осмысленность. Глаза его заблестели.
– Могу ли я поинтересоваться, – начал он вкрадчивым, обволакивающим тоном, – Не найдётся ли у вас уголка для трёх усталых путников.
      Его лицо озарила лукавая улыбка. Васильевна улыбнулась в ответ и пригласила их войти. В прихожей их взору предстала стандартная квартира с тремя раздельными комнатами. Она указала на одну из них, вакантную на данный момент.
      
      – Дело в том, что у меня все комнаты с двумя кроватями. Если вас устроит, я могу поставить здесь дополнительное кресло-кровать.
Виталий бегло осмотрел помещение, проверил наличие и габариты места общественного пользования и, пошевелив усами, удовлетворённо произнёс:
       – Я думаю, нас здесь всё устроит. Давайте, я помогу вам принести кресло.

      По его лицу скользнула всё та же интригующая улыбка, с которой он вошёл сюда.
Через минуту комната, экипированная недостающим спальным местом, распахнула нам свои объятья.
      – Только у меня к вам просьба – соблюдать порядок и ночной режим, сами понимаете. А то у меня тут морячок один проживает – появляется здесь нерегулярно в позднее время, соседям спать мешает.
       – Да вы не беспокойтесь, народ мы дисциплинированный и покладистый. заверил её Виталий. – Порядок гарантируем. – Он бросив беглый взгляд на правую руку хозяйки.
 
      С жильём проблема успешно разрешилась, и оставался только вопрос с распределением спальных мест. Володя предложил кинуть традиционный жребий «на морского», но Виталий неожиданно возразил.
     – Вот что, братцы. Вы занимайте кровати, а я – человек неприхотливый. Буду мять это кресло.

      Раз старший сказал – нужно подчиниться. Виталий по возрасту был лишь ненамного старше своих приятелей. Как человек опытный и искушённый во многих житейских вопросах, он с всегда лёгкостью взваливал на себя бремя лидерства и успешно с ним справлялся. Иногда довольно удобно полагаться на чей-то обоснованный выбор и соглашаться с предложением, не ущемляющем твои интересы. Как в данный момент. Да и, в целом, Виталий не отличался мелочностью и был щедр душой.

      Они присели на выбранные места и стали обсуждать план дальнейших действий. За окном неожиданно быстро стемнело – сказывалась разница в часовых поясах, поэтому день для них оказался почти на треть короче. Прийти к единому мнению они так и не успели. Собственно, и обсуждения, как такового, не состоялось. Единственное, против чего никто не стал возражать, было естественное желание начать визит знакомством с городом.

      Олег заметил, как его спина непроизвольно стала медленно стала съезжать по стене, пока в конце концов не коснулась кровати. Он почувствовал, что в этом положении и рассуждалось как-то легче, и возражать совершенно не хотелось. Краем глаза он видел, что похожее происходило и с его товарищами. Поэтому неудивительно, что буквально через пять минут разговоры затихли сами по себе, и комната наполнилась дружным храпом. Практическое отсутствие сна в предыдущую ночь сделало своё дело.

                * * *
      Первый полноценный день пребывания в городе ушёл у них на беглый осмотр Владивостока и его основных достопримечательностей, расположенных, как и ожидалось, в его центральной части. Погода, столь негостеприимно обошедшаяся с нами в день приезда, одумалась, и уже вплоть до их отлёта в её адрес не было сказано ни одного худого слова.

      Первое, что бросилось им в глаза, когда они вышли из автобуса в центре города, была ленинская цитата, красующаяся на фасаде главпочтамта. Она была призвана встречать каждого, прибывшего сюда морем или по железной дороге, и гласила: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский…». Подпись вождя была зачёркнута мелом, и снизу той же шаловливой рукой была сделана приписка «китайцы». Васильевна в разговоре с ними упоминала, что в последнее время край стал интенсивно наводняться выходцами из этой страны.
      – Для них этот город вовсе не далёкий, – резонно заметил Виталий и добавил крепкое словцо.

      Парадокс заключался в том, что в нём прежде особо не замечалась ксенофобия. И здесь, гуляя по городу, он частенько с интересом оборачивался вслед девушкам с ярко выраженной восточной внешностью. При этом его лицо выражало отнюдь не раздражение. Но это не мешало ему отпускать, довольно колкие реплики в адрес мужской половины представителей этой древней восточной цивилизации. Похоже, в нём просыпалась дремлющая, скрываемая ранее озабоченность судьбами этого края. Надо же, удивлялся Олег, государственник растёт. Ему бы в депутаты.
 
      Между тем топонимика, отмеченная ими ещё накануне, продолжала радовать их взгляд и слух. При изучении городской схемой внимание товарищей привлекли неожиданные названия, такие как парк «Минный городок» и сопка «Холодильник». Посещать их они как-то не отважились.
 
      Пройдённые за день километры по пересечённой, довольно холмистой местности, на которой раскинулся город, приятно утомили их, а городские виды и рекламой на зданиях своим стилем и содержанием, порадовали своей ещё не успевшей стереться из памяти «совковостью». Западные веяния сюда проникали крайне медленно, и заходили с востока, неся свой колорит.
      – Братцы, не знаю, как вы, но мои задние конечности настойчиво просят меня перевести их в горизонтальное положение, – посетовал Виталий. – Предлагаю к Васильевне.

      Возражать никто не стал. Утомлённые за день друзья приняли это признание за чистую монету, не обратив внимание на нечто большее, скрывающееся за этим.
Через час товарищи были дома. В мысленном журнале Олега итог дня был охарактеризован лаконичной записью «Город осмотрен, замечаний нет». Он слышал байку, что подобным образом, оценил какой-то генерал посещение Эрмитажа, оставив соответствующую запись в книге отзывов. Сюда эта фраза тоже походила, и товарищи с этим согласились.

      – Так-то оно так, но у меня имеется одно замечание. Хочется как-то культурно завершить этот славный денёк. – Виталий многозначительно взглянул на товарищей. – Пойду-ка, выясню у хозяйки, нет ли у неё гитары.

      Товарищи понимающе переглянулись – повод для общения не самый плохой, хотя и бесперспективный. Откуда здесь гитара? Но, как ни странно, она нашлась. Васильевна тоже оказалась охотливой до песен и весьма компанейской дамой, и не отказалась от приглашения.

      Взяв гитару, Володя живо вошёл в образ. Закатив глаза, под перебор струн тенором затянул свой любимый романс «Не уходи, побудь со мною». Виталий зааплодировал, Васильевна улыбнулась. Гитара перешла к Олегу. Тот, повертев её в руках, и взяв пару аккордов, вернул её обратно. Он почувствовал, что его любимый англоязычный репертуар прозвучит диссонансом и снизит градус романтики. Тем более, что Виталий уже усиленно ёрзал на стуле. Казалось, эта поза стесняла его и мешала, как петуху, веером расправить свой хвост. По части гитары он владел тремя с половиной аккордами, но полагал это вполне достаточным для исполнения большинства любимых им песен. В сущности, он был прав.
     Он взял гитару, и тут же комната превратилась в поле, по которому «грохотали танки», а последовавшее вслед за этим напоминание хозяйке о раннем времени суток распевом «Ой не вечер, да не вечер» – та уже порывалась, было, уйти – окончательно расположило её к Виталию.
 
      Ну вот, похоже, все замечания сняты – подумал Олег, глядя на удовлетворённый вид приятеля. По завершении культурной программы Виталий живо вскочил со своего кресла, дабы сопроводить Васильевну домой. Жила она где-то по соседству, но он не смел отказать себе в галантности проводить её.
Дожидаться Виталия друзья обратно не стали.

      На следующий день получение друзьями запланированного удовольствия от посещения города и прилегающих к нему территорий происходило по разным сценариям. Володя накануне созвонился со своим приятелем из Техаса – так иронично именовался моряками посёлок Тихоокеанский, в котором находилась база подводников, и уехал к нему в гости. Олег с Виталием решили отправиться на остров Русский.

      Незадолго до вступительных экзаменов сессии Олегу позвонил Сергей из своей Тимофеевки и попросил оказать содействие его знакомому в поступлении в академию. Олег редко отказывал в просьбах – исключение составляли случаи, когда они противоречили его убеждениям или требовали чрезмерных, превосходящих его возможности усилий. Вопрос был несложным, и Олег даже не был уверен, что именно благодаря его помощи тому удалось пройти барьер вступительных экзамены. Парень оказался толковым, и требовалась больше страховка, нежели помощь. Но иногда даже моральная поддержка оказывается решающей.

       По удачному стечению обстоятельств Николай – так звали его подопечного – служил под Владивостоком, и он, узнав, что Олег летит туда, оставил ему свой служебный телефон. Его часть располагалась на острове Русском и, вспомнив о приглашении, Олег связался с ним и попросил о содействии в организации досуга. Тем более, что остров этот Виталий стремился непременно посетить.
      – Обязательно приезжайте, – ответил тот. – Всё организуем, ни о чём не пожалеете.

      Перед посадкой на катер пограничник тщательно проверил документы, убедился в наличии упоминания «о. Русский» в соответствующей графе отпускных и пропустил их на борт. Что-что, а возможность офицеру беспрепятственно проследовать практически в любой пограничный город или гарнизон Советского Союза была приятным, хотя и не столь существенным утешением за те ограничения, которые накладывала на него служба.

      На острове у причала их встречал флотский уазик. Товарищей провезли мимо равелинов полуразрушенной Владивостокской крепости, мимо ограждённых колючей проволокой казарм дисциплинарного батальона, и вскоре они оказались на территории части, где служил его протеже.
 
      Николай ждал в гостей штабе, расположенном на борту плавказармы. Он встретил их настоящим китайским чаем и извинился за нехватку времени – нужно было срочно заканчивать сдачу дел и готовиться к вылету в Ленинград. В порядке компенсации он выделил в распоряжение прибывших дюжего хлопца, которому поручил выполнять все их пожелания. Такая постановка задачи его, похоже, ничуть не смутила – он молча кивнул головой на указание начальства. Удивлённые такой постановкой вопроса, они невольно переглянулись – уж больно вид этого щупленького конопатого паренька не вязался в их представлении с образом всемогущего джина – кто знает, что могло оказаться у них на уме.

      На поверку паренёк и в самом деле оказался готовым на многое – он был спецназовцем. Виталий тут же проникся к нему уважением и задал пару вопросов, после чего сформулировал перечень пожеланий, состоящий всего из одного, но довольно весомого пункта, именуемого «легководолазным снаряжением».
      –  А карта острова у вас имеется? – он повернулся к Николаю после того, как изложил суть просьбы пареньку и получил от него утвердительный ответ. Тот кивнул и вынул из стола несколько карт разного масштаба. Выбрав одну из них, Виталий углубился в её изучение.
      – Нам бы вот сюда, – Он и ткнул пальцем. – Бухта Холуай, – прочёл он название и усмехнулся.

      Как выяснилось позже, в переводе с китайского «Холуай» означал «Гиблое место». Дотошный Виталий впоследствии выискал это где-то в справочнике, пытаясь разложить по полочкам свои впечатления об этой поездке. Знай он об этом тогда, может быть, он сделал бы иной выбор. Так или иначе, план утвердили. Через полчаса уазик, загруженный тремя комплектами легководолазного снаряжения, мчал их по грунтовке в направлении бухты со звучным названием.

      Высадившись на берегу, они разложили на песке увесистую амуницию и стали примеряться к гидрокомбинезонам, особо не отличавшимся выбором размеров. В какой-то момент из сумки Виталия появилось подводное ружье. Он бережно ощупал пальцем остриё гарпуна, проверил резиновые жгуты натяжителя и провёл рукой по стволу. В его взгляде уже читалось предвкушение предстоящей охотой. Cтало ясно, зачем он тащил с собой этот баул и почему так оживился, узнав о возможности заполучить в своё распоряжение водолазное снаряжение.

      При виде ружья спецназовец слегка покачал головой и перевёл взгляд на поверхность воды. Задумавшись на какое-то мгновение, он предложил подождать с облачением в доспехи, пока он лично не убедится в том, что состояние акватории подходит для подводной прогулки. И, действительно, волнение моря и цвет воды не внушали оптимизма. Натянув ласты, нацепив маску и взвалив на плечи баллоны с воздухом он, пятясь, зашёл в воду. Товарищи расположились на песке.

      Минут через десять хлопец подплыл к берегу и, сняв маску, деловито резюмировал:
      –  Похоже, сегодня ничего не получится. Муссон взбаламутил воду в заливе, и видимость практически отсутствует. – Он опустил баллоны на песок и стал стягивать ласты.

      Известие прозвучало обескураживающе. Особенно огорчился Виталий. Обуреваемый сомнениями, он надел маску и решил убедиться в этом сам. Смиряться с крушением надежд и планов никак не хотелось. Не стал ли лукавить ли спецназовец, завидев ружьё? Ведь охота с аквалангом, мягко говоря, никогда не приветствовалась. Прихватив маску и зайдя в воду, он отплыл недалеко от берега, нырнул пару раз и вскоре вернулся назад. Выйдя на берег, он удручающе покачал головой. По всему было видно, что спецназовец не кривил душой.
      –  Ничего не видно далее вытянутой руки. Дело швах. Гиблое место. – Он сплюнул не то от досады, не то от желания избавиться от привкуса попавшей в рот солёной воды.

      Ближайший катер на материк отходил через несколько часов, и возвращаться к причалу не имело смысла. Они решили остаться, в качестве утешения развлекая себя принятием солнечно-воздушных ванн. Благо, погода к этому располагала. Паренёк погрузил снаряжение в машину и, пожелав хорошего отдыха, сел за руль уазика. Виталий грустно ухмыльнулся, глядя на клубы пыли, оставляемые машиной.
      – Хлопец-то справный. Ну ничего, не повезло с картами, может повезёт в другом, – примирительно заметил он, видимо, вспомнив про карты острова.
Куда уж дальше с этим то везением, подумал Олег.

      Через пару часов пребывание без дела стало утомительным. Собственно, вовсе не для этого они оставили под крылом добрых семь тысяч вёрст. Не став дожидаться уазика и сориентировавшись по солнцу, они выдвинулись в направлении портопункта. План дорог острова мысленно был у них перед глазами.

      Их путь лежал в гору. Виталий с увесистой сумкой на плечах бодро шагал впереди. Периодически он останавливался, раскуривал свою трубку и снова двигался в гору. Олег вспомнил, что в эту ночь он явился в номер только под утро. Видимо, заботливая хозяйка предоставила ему более комфортное место для ночлега, и он не преминул этим воспользоваться. И теперь, глядя на его спину и вдыхая запах дыма, Олег восхищался скрытыми ресурсами этого с виду неспортивного, с зарождающимся брюшком, товарища.

      Вскоре позади послышался шум мотора. Они оглянулись. У подножья сопки на дороге показалась открытая бортовая машина с сидящими в ней пассажирами. На их жест грузовик остановился. К счастью, он следовала в нужное нам место, и они залезли в кузов. Виталий почему-то отказался присесть, и остаток пути он провёл, стоя у кабины и всматриваясь в окружающую обстановку. Видимо, потерпев неудачу с подводной охотой, он ждал от судьбы нового подвоха и теперь опасался проехать место высадки.

      Катер подошёл к пристани по расписанию. Виталий с неохотой проследовал за мной внутрь салона – стоять на мостике не разрешалось. На переходе он беспокойно ёрзал на сиденье и поглядывал в иллюминатор.
      – Как, говоришь, фамилия этого Николая? – вдруг поинтересовался он.
Уж не огорчился ли его товарищ из-за того, что тот отправил них к этому Холуаю, думал Олег, оценивая, уместно ли отвечать на этот странный вопрос.
      – Что-то она у меня из головы вылетела. Какая-то она у него необычная, плохо запоминающаяся.

      По странному стечению обстоятельств фамилия Николая совпадала с прежним названием этого острова, присвоенным ему ещё в прошлом веке в честь первого губернатора Приморья адмирала Казакевича. Словно читая мои мысли, Виталий тут же пояснил, что при сдаче экзаменов по профилю его кафедры ему будет предоставлен режим наибольшего благоприятствования. Олег успокоился и тут же вспомнил «забытую» фамилию.

      К вечеру они вернулись в гостиницу. Володя ещё не объявился, что было понятным. Дорога в «Техас» была не близкой. Они поужинали, и Олег поинтересовался планами на вечер. Словно опомнившись, Виталий хлопнул себя по лбу и сообщил, что он обещал хозяйке сменить лампу и проверить электропроводку.
      – Не забудь о предохранителях, – напутствовал Олег его. Тот ухмыльнулся в ответ. Виталий ничего никогда не забывал.
      Эту ночь Олег провёл в одиночестве.

                * * *

      Утро следующего дня выдалось непривычно тихим, слегка нарушаемым мерным посапыванием Виталия. Когда и почему он вернулся – для него оставалось загадкой, но было в этом и лёгкое утешение – оплаченное койко-место не должно было бездарно простаивать. А вот Володина кровать все ещё пустовала.

      Где-то к обеду они решили обследовать берег бухты Тихой, находящийся неподалёку от гостиницы. Захватив с собой маску и подводное ружье с надеждой хоть как-то оправдать его доставку на этот край света, они спустились к урезу воды. Кроме них на пляже практически никого не было. Да и погода для купания была не самая подходящая – дул свежий ветерок, и вода оказалась неожиданно прохладной.

      Виталий разделся, облачился в маску и мужественно зашёл в воду. Отплыв на десяток метров, он стал методично прочёсывать прибрежную полосу параллельными галсами в надежде подцепить что-нибудь достойное на остриё своего гарпуна. В какой-то момент что-то привлекло его внимание. Он покрутился на месте, вздохнул поглубже и, сверкнув пятками, исчез под водой. Вынырнув, он как-то неуклюже, по-чапаевски, погрёб к берегу. Не выходя из воды, он оглянулся по сторонам и проделал какие-то странные манипуляции. Только после этого он вышел на берег.
Когда он подошёл ближе, Олег заметил, что его плавки странным образом топорщились. Что бы это могло означать, подумал он. Словно в ответ на это Виталий, ещё раз оглянувшись, вытащил оттуда приличного размера сплюснутую раковину круглой формы. Гребешок – догадался Олег. Теперь всё стало ясно. Ловля этих моллюсков считалась браконьерством и строго каралась.

      Дома них ждал вернувшийся из поездки товарищ. Взгляд его излучал удовлетворение и приятную усталость. Вальяжно раскинувшись на койке и закатив глаза, он делился с приятелями своими впечатлениями. Его рассказ пестрел красочными описаниями не тронутой цивилизацией дальневосточной природы, и в воображении слушателей рисовались живописные бухты с хрустально-прозрачной водой, криком чаек и стаями серебристых рыб, которые их приятель наблюдал с борта яхты своего товарища. В поездке ему удалось отведать и осьминогов, морских огурцов и прочих диковинных продуктов моря. Судя по всему, результаты его вылазки превзошли все его ожидания. И остальное теперь могло бы послужить приятным бонусом к уже полученному и испытанному.
 
      На фоне этих впечатлений эмоции посетителей острова «Русский» выглядели крайне бледно, и упоминать о них не стоило. В какой-то момент у Олега даже закралось подозрение, что тот просто старается что-то приукрасить, выдать желаемое за действительное или скрыть постигшую его неудачу – так феерично выглядел его рассказ. А, может быть, за ширмой этого скрывалось какое-то романтическое, тайное приключение, до поры не подлежащее огласке. Но его загар красноречиво свидетельствовал об обратном.

      Виталий завистливо поглядывал в сторону товарища и возился со своим уловом. Несмотря на все попытки раздвинуть створки раковины с помощью лезвия швейцарского ножа, сопровождаемые выразительными комментариями его обладателя, гребешок никак не поддавался.
     – Без лимона тут не обойтись, – прокомментировал его тщетные усилия Олег.
Он вспомнил, как ходе своего прошлогодний визита в Тимофеевку он вместе с однокашником выходили на лодке залив, и товарищ, облачившись в водолазное снаряжение, за четверть часа добыл целый мешок этих моллюсков. Вскрывать их тогда помогал ему именно сок лимона.
      – Для гребешка лимон – что для кота валерьянка, – продолжил он с серьёзным видом, видя недоумённый взгляд Виталия – Почуяв его, они забывают обо всём на свете.

      К этим словам приятель отнёсся ещё более скептически. Олег предложил ему пари, и тот опрометчиво принял его. Чтобы убедить товарища, Олегу пришлось отправиться за лимоном в соседний магазин – под рукой его не оказалась. Инициатива, как известно, наказуема.
      Экзотический фрукт сделал своё дело. Виталий пучил глаза – надо же, как просто! Через минуту солидная «таблетка» препарированного гребешка красовалась на блюдце.
 
      – Братцы, есть тут особо нечего, – глядя на плод своих трудов, констатировал наш товарищ. – А из нас троих этот белок сейчас необходим только мне.

      Приятели согласились. Виталий выдавил остатки лимона на гребешок, поддел его вилкой, слегка макнул в соль, и со словами: «Ну, будьте здравы, бояре», отправил его в рот вслед за рюмкой водки. По его лицу разлилось блаженство.
– Больше тебе не стоит употреблять, – произнёс Володя, с некоторой завистью глядя на него и отодвигая бутылку. – А то белок не усвоится.
Какой белок и где не усвоится – он уточнять не стал. Но, похоже, Виталий и сам об этом прекрасно догадывался. Оставшееся содержимое бутылки досталось друзьям в качестве утешения – товарищ снова оставлял них в одиночестве.

      Спокойное и идиллическое завершение этого вечера было нарушено внезапно объявившимся в соседней комнате пресловутым морячком. Он был не один, и, судя по всему, не совсем трезвый. Сквозь стену стала доноситься приблатнённая музыка и оживлённый диалог, временами сопровождаемый раскатами вульгарного смеха.
Ближе к полуночи сквозь музыку стали прослушиваться странные возгласы и постукивания. Володя, немного уставший с дороги и рассчитывающий на достойное завершение удачно проведённого дня, стал терять терпение. Танцуют, что ли? Нашли время! Он вышел в коридор с целью утихомирить соседей и призвать их к порядку.
Через минуту он вернулся с выпученными глазами и плохо сдерживаемым смехом.

      С его слов, на стук в соседнюю дверь никто не откликнулся. Она оказалась незапертой и отворилась от стука. В лучах лампы, озарившей комнату из коридора, его взгляду предстал клубок голых тел, который, как гигантский моллюск, вязко упал с кровати, и, словно краб, боком пополз под кровать, будто спасаясь от света. Володя на мгновение остолбенел от этого зрелища, а, придя в себя, осторожно прикрыл дверь. Вида моллюсков на эти дни для него было достаточно. После его неожиданного визита шум за стенкой прекратился, и музыка тоже стихла.
      – Какой, всё-таки, чудотворной силой обладает свет, – прокомментировал результат этой вылазки Олег.

                * * *
      На следующий день у них было запланировано посещение бани. Коля Ковригин, однокашник Виталия, распределившийся после выпуска из академии в местный ТехУпр (техническое управление флота), всячески рекомендовал им это заведение, утверждая, что в городе оно является наиболее значимым для военно-морского офицера. Они решили убедиться в этом лично, в сопровождении Ковригина.

      Утром, выйдя из гостиницы, они уже привычным маршрутом направились на остановку автобуса. По дороге им на глаза попался мужичок, сидящий на ступенях гастронома и прикладывающийся к бутылке из тёмно-зелёного стекла. Они невольно замедлили шаг – неужели пиво! Этот напиток после бани был бы кстати.
      – Мужик, где пивом разжился? – спросил у него Виталий.
      – Какое пиво – сироп! – махнув рукой, с досадой ответил тот, делая ещё один глоток. Приятели оторопели – судя по плавному, тягучему перетеканию жидкости по стенкам бутылки это, действительно, был сироп.

      На всякий случай они заглянули в магазин. Из напитков на его полках красовался только этот самый лимонный концентрат с сахаром, который мучимый похмельем мужик тоже принял за пиво. Это было второе значимое потрясение, полученное ими здесь. Первое было вызвано статуей Ильича. Оправившись от душившего их смеха от нелепости увиденного, они сели на автобус и поехали в условленное место.

      Баня ничем особым их не впечатлила. Наверное, в доме у Ковригина были проблемы с горячим водоснабжением, коль скоро он уповал на её значимость. После посещения парной Николай завёл их в буфет, где продавалось пиво. Теперь всё встало на свои места. С пивом в городе было неважно, в чём они смогли убедиться утром. По этой причине в буфете было довольно оживлённо. Товарищи сошлись на том, что лучше насладиться этим напитком вдали от суеты. Ковригин пригласил их к себе домой.

      По пути им попался магазин «Океан», в прежние времена славящийся изобилием морепродуктов. Предложение дополнить пиво чем-нибудь солёно-копчёным из ассортимента этого магазина всем представилось вполне уместным. Невероятно, но требуемого сорта рыбы в магазине не нашлось! Впрочем, народная мудрость и здесь пришла на помощь. Как быть на безрыбье? Лотки застеклённых прилавков буквально ломились под тяжестью гигантских лап и клешней краба-стригуна. Товарищи не удержались от искушения и попросили продавщицу взвесить нам целый мешок этого деликатеса.

      Ковригин снисходительно смотрел на них и тяжко вздыхал. Олегу даже показалось, что в его глазах промелькнула какая-то обречённость. Это выглядело несколько странным.

      Придя домой, хозяин принялся за стряпню. Судя по всему, нынче он вёл холостой образ жизни. Слегка обдав дары моря кипятком, Коля выложил клешни на большое блюдо и выдал каждому ножницы для их препарирования. Судя по количеству и однотипности ножниц, складывалось впечатление, что этот инструмент, наряду с вилками и ножами, являлся здесь неотъемлемой частью столового гарнитура. Сам хозяин от закуски отказался, сославшись на отсутствие аппетита.

      Пиво прекрасно сочеталось с мясом краба, но осилить больше одной лапы ни у кого не получилось. Друзья быстро насытились этой высококалорийной закуской и рассеянно слушали Колины рассказы о его новых «паранормальных» увлечениях. Виталий подметил, что склонность к эзотерике появилась у него ещё в период обучения в академии. В ту пору в прессе появилось обилие публикаций о целителях, лозоходцах и экстрасенсах, не говоря уже об НЛО и прочих зелёных человечках. Поводом для разговора на эту тему послужил вопрос Виталия о расположении телевизионной антенны.

      Со свойственной ему наблюдательностью и дотошностью, которые ничуть не притупил напряжённый ритм его здешнего образа жизни, он обратил внимание на то, что эта антенна находилась в довольно необычном месте. Она стояла на полу в углу комнаты, уставившись усами в стену. Это выглядело странным и не укладывалось в рамки привычных представлений об эффективности работы подобного рода устройств.
Коля пояснил, что это он определил с помощью экстрасенсорной технологии. В подтверждение сказанному он взял в руки два Г-образных отрезка медной проволоки и стал ходить с ними по комнате. Рядом с антенной рамки в его руках развернулись в противоположные стороны.

      – А не проще ли это место определить с помощью самой антенны и телевизора? – резонно заметил Виталий.
Коля наморщил лоб и сказал, что этот метод его ещё ни разу не подводил. Он принялся пояснять его суть.
      – Для определения места нахождения предмета или источника того или иного поля нужно сконцентрировать свои мысли на нём и следить за поведением рамок. Ну и обладать особой чувствительностью, которую, правда, можно со временем развить.

      Повертев головой в поисках того, на чём можно было бы ещё продемонстрировать своё умение, он вдруг предложил замерить биополя присутствующих. Это показалось любопытным, и друзья поочерёдно предоставили свои помытые тела в его распоряжение. Носитель биополя садился на стул в конце коридора, а Николай медленно приближался к нему, нацелив на него концы рамок. Максимальным поле оказалось у Володи.

      С Виталием дело обстояло хуже всего. Ковригин пожал плечами – он всегда был уверен в незаурядных способностях своего однокашника. Для остальных этот результат был вполне очевиден. Свою энергию Виталий с берёг и не растрачивать на пустяки.

      Ободрённый известием о своих скрытых потенциях, Володя взял орудия лозоходца и принялся проверять уровень телесигнала в комнате. В руках новичка рамки плясали и хаотично вращались. Через какое-то время ему удалось укротить их. Он, как его учили, выставил рамки концами вперёд и двинулся в направлении антенны. Рядом с ней они дрогнули и, нехотя, развернулись в стороны. Вдохновлённый результатом, он решил замерить поле Ковригина. Но куски проволоки в его руках оказались совершенно бесчувственными к своему хозяину.
Николай озадаченно потёр нос. Что-то шло не так.
 
      – Ты, наверное, плохо обо мне думаешь, – предположил он, имея в виду концентрацию мыслей на объекте измерения.
      – Да нет, – возразил Володя. – я к тебе вполне нормально отношусь.
Ковригин забрал рамки, вставил их в корпуса от шариковых ручек и протянул инструмент стажёру.
      –  Сосредоточься, – напутствовал он.
Володя кивнул и двинулся по коридору в сторону Ковригина. Рядом с боковой дверью они дружно развернулись в её сторону.
      – Что там у тебя? – спросил Виталий, увлечённо наблюдающий за их опытами.
      – Туалет, – пожал плечами Николай.
Мысли не обманешь – подумал Олег. Сказывалось влияние выпитого пива.
 
      Провожая них, Коля вынес в коридор слегка облегчённый мешок с «крабовыми палочками».
– Оставь их у себя, братец, – попросил его Виталий. – У нас и холодильника то нет.
      Ковригин озадаченно посмотрел на неожиданный трофей, вздохнул и отнёс его на кухню. Это добро во Владике не переводилось уже не первый год, и с непривычки каждый, вновь прибывший сюда, увлекался им. Вскоре увлечение сменялось равнодушием, а при излишне активном потреблении этот деликатес мог вызывать стойкое отвращение. Похоже, эта судьба не миновала и Николая.

                * * *
      Наступил последний день пребывания товарищей во Владивостоке. Стоило подумать о сувенирах или просо о вещах, полезных в хозяйстве. Близость к Японии и Корее определённым образом сказывалась на ассортименте товаров в местной торговой сети. Диковинная вещь и в условиях обострившегося дефицита была бы не лишней.

      В свой предыдущий приезд Олег за вполне разумные деньги приобрёл в видеомагнитофон и музыкальный центр, что у них на «западе» – он уже привыкал к этому термину – сделать было проблематично. Со временем за сумму, эквивалентную потраченной тогда, можно было бы приобрести вполне приличный, хотя и не новый, автомобиль. Но тогда японская электроника высоко ценилась, и обладание ею было престижным.

      В центральном универмаге внимание Виталия привлекла дрель производства Конаковского завода. Он, не задумываясь, купил её. Возможно, неосознанным импульсом к этому послужило то обстоятельство, что его супруга была родом из Конаково, и он этой покупкой пожелал хоть как-то смягчить бремя своей полигамии. Более того, ему удалось уговорить и Олега последовать его примеру. Володя, в ту пору человек далёкий от бытовых проблем, к их затее проявил равнодушие.
Дрель и в самом деле оказалась довольно качественным и надёжным инструментом, прослужившим гораздо дольше хвалёной японской электроники.

     Рядом, в отделе бытовой техники, Олег с удивлением обнаружил на прилавке видеокассеты – вещь, которую дома можно было приобрести в комиссионке, и то недёшево. Здесь же цена подкупала своей доступностью. В нём проснулась предпринимательская жилка, и на все оставшиеся деньги он приобрёл несколько десятков этих высокотехнологичных изделий. Довольный неплохим вложением средств, он поставил точку в своей программе.

      На следующее утро друзья с трудом растолкали Виталия, простились со своим временным прибежищем, и, махнув рукой Уссурийскому заливу – монету до него было не добросить, а идти не хотелось – направились к автобусной остановке. Погода, отстояв безоблачную вахту, снова начинала портиться. Накрапывал мелкий дождь. Владивосток с неохотой расставался с гостями.

      Руки Олега оттягивали сумка с дрелью, которую он практически возвращал на малую родину, к месту её изготовления, и увесистая коробка с видеокассетами. Если бы Олег мог предположить, что через какую-нибудь пару месяцев этими кассетами будут буквально наводнены прилавки магазинов на «западе»! Разочарованный недальновидностью, ему лишь оставалось утешать себя мыслью, что его видеотека тоже нуждалась в пополнении.

      Так и не востребованное подводное ружье Виталия, наконец, нашло своё утешение в обществе конаковской сестрицы, и теперь они, тесно прижавшись, делили пространство его баула. Крёстный отец этого неожиданного тандема, протирая заспанные глаза и затягиваясь сигаретой, шёл рядом.
 
      Впереди лёгкой, танцующей походкой двигался загорелый и довольный жизнью Володя. Содержимое его заплечной сумки обременяли лишь пара футболок, зубная щётка и две бутылки водки, так и не дождавшихся своего часа быть початыми. Олег никак не мог взять в толк, как образом они смогли избежать судьбы быть выпитыми тремя здоровыми мужчинами в обстановке, располагающей к приятному времяпровождению.

      Приехав в Артём, они не сразу отыскали голубые ворота со звёздами, ведущие на аэродром. Сверив наши документы со списками, караульный пропустил них на поле. Уже знакомый нам силуэт Ленина на постаменте указывал нужное направление нашего движения. Он словно знал, где них ожидает служебный борт.


      Обратный перелёт прошёл как-то буднично и незаметно. В салоне самолёта никто не ликовал – по всему было видно, что проводы и расставания с друзьями у большинства наших попутчиков отняли немало сил. Виталий не выделялся особой бодростью на их фоне. Закрыв глаза, он безмятежно спал в позе, которую принял, едва коснувшись сиденья. Они с Володей снисходительно поглядывали на товарища и обменивались редкими фразами, вспоминая наиболее яркие события последних дней.
      – Ну и как тебе Владик, в целом? – спросил его Олег тоном местного жителя, показавшего свой город новичку.
      – Нашенский он, – ответил Володя.
      Они рассмеялись. Олегу почему-то казалось, что отныне при этом слове у него перед глазами всякий раз будет вставать образ голубого Ильича, простирающего руку вперёд и произносящего ставшую крылатой фразу о городе, в котором он никогда не бывал.