Глава 3. Раскол

Тамерин на протяжении последних месяцев проводил время в душных покоях славного дворца его отца и предков ханов-правителей. Стены из песчаника и гладкого камня скрывали его от палящих лучей, но от просящих и желающих его аудиенции скрыться было почти не возможно. Люди преследовали его повсюду. Он и так делал все возможное, соприкоснувшись с полнейшим упадком не только страны, но и самого дворца. От него ждали судьбоносных решений и ежесекундного выслушивания плачей и причитаний тех, чьи отцы, сыновья и мужья пали на самой кровавой войне его безумного отца и не менее безумного брата. Тамерин хотел им всем помочь, сделать Ханство вновь прекрасным и безбедным. Но для этого требовалось время и средства. А средств, как выяснилось, в казне не было. Все золото и камни ушли на подготовку армии, которую Тамерин теперь безжалостно перекраивал, как и все управление, стоявшее подле его власти. Всех советников хана он выгнал после их чрезмерного и  подобострастного заглядывания ему в рот во время коронации, которую он провел на манер северных королей. Все они клялись ему в безмерном подчинении и верности до самой смерти. Так же они присягнули и его брату, и его отцу. Жалкие и жадные, они были стаей голодных шакалов. Тамерин ненавидел их. С такой же улыбкой они преклоняли пред ним колени, с такой же улыбкой они соглашались с его отцом, когда он принял решение отстранить Тамерина от двора, с такой же улыбкой они отправляли людей на казнь. Ханство превратилось в клубок ядовитых змей, сплетавшихся воедино и безжалостно жаливших друг друга.
Он доверял лишь своим людям, тем, кто пошел за ним, тем, кто претерпел все трудности и лишения, но не бросил его. Его доверенные стали теперь его советниками и управляющими. И все они столкнулись с трудностями, попадая в сети прежней власти и прежних приближенных до двору. Тамерин не терял надежды и упорно сражался с устаревшими законами и правилами.
Три дня назад пришли корабли из Дажеди. Купцы Побережья привезли новые товары и подарки от короля Воисвета. Среди всего разнообразия Тамерин отобрал самые нужные и полезные, а остальные раздарил своей дружине.
Глядя теперь на искрящийся лунным светом клинок, он слушал, как гудит внизу перед замковой площадью толпа, желая говорить с Ханом.
- Раздайте провизию беднякам, - глухо сказал он, заметив появившегося в его спальне командующего дворцовой стражей Амира. – Распорядись от моего лица. Пусть Исбугай примет все меры, чтобы люди были накормлены.
Амир без единого слова растворился в просторах замка.
Ему пришлось продать десяток лучших скакунов, чтобы в казне появилась хоть какая-то монета.
Отец и брат отличались особенным мотовством. Пышные пиры и развлечения были вторым наслаждением после завоевательных набегов. Награбленное спускалось за считанные дни. Иногда им приходилось продавать богатым купцам и сельджумам красавиц из собственного гарема. Но Тамерин презирал рабство в любой его ипостаси. Его бедственное положение нищего хана едва ли не выгоняло на улицу в поисках самой черной работы. Проданными скакунами не закрыть все дыры, образовавшиеся не по его милости. А гордыня не позволяла просить в долг у тех, кто ненавидел его как бастарда и недостойного правителя.
В дверь тихо постучали. Тамерин лишь щелкнул пальцами. Настроение было скверное.
- Сельджум Ихтам просит принять его, - тихо оповестил Амир.
Тамерин тяжело вздохнул. Слуга сельджума еще вчера оповестил его о визите. Как и несколько предшествовавших ему сельджумов, Ихтам скорее всего предложит свою помощь нищему хану и предложит дать взаймы любую сумму, необходимую правителю.
На широкой террасе, выходящей в абрикосовый сад, было тихо и прохладно. Ухоженные деревья перемежались розовыми кустами, радовавшими своим цветением до самых холодных ветров с западного моря.
Сельджум Ихтам был почтенным старцем, дальним родственником одного из давно живших отпрысков ханской крови. Тамерину он показался настолько хрупким и тонким, что ему с трудом верилось в то, что он владел всеми землями на северной оконечности Прахтарада.
- Мое почтение, хан Тамерин, - приветствовал его сельджум.
- Рад видеть вас в добром здравии, - Тамерин сел напротив.
- Ах, старость это отнюдь не так весело, как мне бы хотелось, поэтому о здравии говорить не приходится, - улыбнулся Ихтам.
- Чем обязан столь знатному господину? – поинтересовался Тамерин, пытаясь разгадать на спокойном лице старца его истинные намерения. – Ваш визит – не просто дань уважения.
- Уважение всегда было для меня особой чертой, - сельджум был спокоен и искренен. – Мне понятно ваше недоверие. В наш век сложно говорить о таком качестве, как уважение. Но именно о нем я бы и хотел с вами поговорить.
- Буду рад выслушать вас, - кивнул Тамерин.
Принесли остуженный отвар из ягод и свежую выпечку.
- Мои слова могут показаться вам нелепицей в устах дряхлого старика, но позвольте дать вам несколько советов, юноша, - Ихтам с трудом разлепил два финика, политых сахарным сиропом. – В этом городе вас окружают завистники и ненавистники. Они повсюду. Монеты делают наш мироустой. Но беда не здесь. Она на севере. Пока юг будет задыхаться от жадности и чревоугодия, от нищеты и рабства, север будет стеречь наш покой. Я слышал, вы навестили врага вашего отца и братьев в его новом доме. Да, да, врага. Так о нем говорят те, у кого кошелек толще. Иные же считают врагом вас. Виной тому страдания, накликанные пороками нашего с вами рода. Но вы, юноша, далеко не тот человек, каким вас представили те, кого вы убрали от себя. От них мне довелось услышать о том, что казна пуста, а новый хан не знает, что ему делать. Послушайте меня, юноша. Чтобы ни говорили ваши завистники, им до вас не добраться, пока вы будете делать то, что считаете нужным, а не то, что навязывают вам льстецы.
Тамерин молча смотрел на него из-под сдвинутых бровей.
- Это всего лишь пара советов, но вы и сами это знаете, - улыбнулся Ихтам. – Я пришел по другому делу к вам, - он нахмурился. – В последнее время неспокойно спится и мне, юноша. Много лет назад я был главным советником вашего покойного отца, его правой рукой, его ушами и глазами. За многолетнюю службу и верность, он передал половину своих земель мне. Многие тогда решили, что хан Джамбад просто промотался. Но это было не так. Его первая жена, ваша мать, настояла на том, что всякий труд должен быть вознагражден. Она уважала меня, а я любил ее как свою дочь. Она была удивительной женщиной. Таких в южных краях не бывает, да вы и сами это знаете. Жаль, что жизнь ее была столь краткой, как цветение макового цветка, - он печально посмотрел в глаза Тамерина. – Вы очень многое унаследовали от нее, и, признаюсь, я рад этому. Но женщины гарема всегда были жестокими и способными на все, ради внимания господина. Так вот. Ко мне перешли отличные земли вашего отца, - Ихтам перешел на деловой тон. – Плодородные и хорошо орошаемые, они всегда приносили отличный урожай. И мне кажется, что пришло время вернуть их вам.
- Это был подарок вам за вашу верность. Мне они ни к чему, - отрезал Тамерин.
- Ах, юноша, - покачал головой сельджум. – Еще как нужны. Мое время подошло к концу. Родни у меня никакой давным-давно нет. А оставлять их на растерзание толстосумых казнокрадов и лжецов у меня совершенно нет никакого желания. Вам они будут нужнее. Я очень надеюсь, что вы сумеете верно ими распорядится и жизнь ваша в скором времени наладится.
Тамерин хотел было возразить, но сельджум Ихтам покачал голов и улыбнувшись, позвал пришедшего с ним помощника.
- Здесь все ведомости и бумага за моей подписью, которая избавит вас от всяких недоразумений, но, увы, не от гнева стервятников, - Ихтам передал ему пожелтелые листы. – И не стоит ничего говорить. Я уже ухожу. Мой помощник и так долго провел в ожидании, чтобы отправить меня обратно домой. У его дочери сегодня именины, - и, улыбнувшись, он торопливо зашаркал к выходу.
- Спасибо, - наконец сумел выговорить Тамерин.
Ихтам обернулся, наградил его улыбкой, которую молодой хан запомнил на всю свою жизнь, и скрылся за поворотом вместе со своим помощником.
Оставшись в полном отчаянии и опустошении, Тамерин долго невидящим взглядом смотрел в хрупкие листы.
Бархатная ночь, от которой уже веяло первой осенней прохладой, окутала дворец смутной мглой, сквозь которую доносились неясные тревожные звуки.
Тамерин не спал. Странные смутные чувства тревожили его. Ему хотелось верить, что в эту ночь все его люди были в полной безопасности, а опустевший дворец не скрывает в себе страшную угрозу. Очень далеко зазвонил колокол. Где-то был пожар. Хан поднялся на самую высокую дворцовую площадку.
Горело где-то далеко за городом. Его верные люди спешили на тушение пожара, подгоняя лошадей с повозками, груженными бочками с водой.
- Что случилось, Амир? – спросил Тамерин, когда его приближенный воин запыхавшись взобрался по лестнице, чтобы сообщить последние новости.
- Горит дом сельджума Ихтама, - упавшим голосом сказал Амир.
Тамерин отчаянно и грозно взглянул на него и бросился вниз.
Лошадь принесла его как раз, когда пожар был потушен.
- Где он? – гаркнул он, соскакивая вниз и широким шагом приближаясь к собравшейся толпе. – Где господин Ихтам?
Из толпы выбежал бледный, с обгоревшими волосами помощник сельджума, который накануне сопровождал своего хозяина.
- Позвольте, я все вам расскажу, - выдохнул он перепуганным  голосом, держась за кровоточащую рану в боку.
Тамерин махнул рукой и один из его воинов дал лошадь помощнику сельджума.
Вдвоем они объехали на достаточно удаленное растояние, прежде чем Тамерин остановил лошадь.
- Говори, - грубо бросил он юноше.
- Господин Ихтам отпустил меня сегодня пораньше на именины к моей дочери, - затараторил он. – Когда начался пожар, я как раз возвращался обратно к нему, так как знал, что он поздно ложится спать и обычно просит горячего молока с медом. Как только я вошел в дом, на меня напали. Их было четверо. Тут же занялось пламя. Я нашел господина Ихтама уже мертвым в своей комнате. Потом мне пришлось выпрыгнуть в окно. Тело господина я взял с собой. Они изрубили его, как колоду.
Тамерин в ненависти заскрипел зубами, яростно сжимая кулаки.
- Ты знаешь, кто это мог быть?
- Господин Ихтам в последние дни получал угрозы от своего соседа на оконечности Прахтадара. Тот хотел, чтобы господин продал ему участок с виноградниками и пастбища по левую сторону от реки. Но господин Ихтам отказал ему. После этого он попросил меня оповестить вас о встрече. А дальше вы знаете все сами, - закончил юноша.
- Вернись к своей семье, пусть врачеватель осмотрит твою рану, а утром возвращайся с семьей во дворец, - Тамерин не смотрел на него – злость застила глаза. – Тебя будут искать, когда узнают, что ты выжил. На ночь у дома будут караулить мои воины.
- Благодарю вас, господин хан, - юноша задохнулся от переполнявших его чувств. – Спасибо.
- Твои сведения очень важны для меня, твой господин гордился бы тобой и твоей преданностью, - и Тамерин, повернув лошадь, пустил ее в галоп обратно во дворец.
- Амир! – крикнул он, едва переступил порог.
Воин торопливо вбежал в зал, где обычно заседал малый совет.
- Поднимай воинов, пусть придут немедленно, - распорядился он. – К утру будет поздно.
Едва малый совет был в полном сборе, Тамерин тут же заговорил, внушая своим суровым видом полную решительность и крайнюю раздраженность.
- Вам уже известно, что случилось с достопочтенным сельджумом Ихтамом. Сегодня ночью, на этого уважаемого и человека, который был намного лучше всех тех, кто служил моему отцу, напали и совершили ужасный поступок люди известного вам работорговца и владельца кое-каких земель, купца по имени Дарбат. Это убийство – его рук дело. Он хотел присвоить себе все земли и винограбника сельджума Ихтама. После того, как в продаже ему было отказано, он принял другое решение, которое должно караться смертью.
- Теперь земли принадлежат ему? – осторожно спросил главный конюх Тартан.
- К счастью или нет, но эти земли теперь мои, - Тамерин показал подписанную Ихтамом бумагу. – Вчера днем сельджум передал мне эти дарственные бумаги. Но виновного, который хотел остаться неизвестным и все же просчитал, должен быть доставлен во дворец как можно скорее.
Он кивнул начальнику стражи Амиру и тут согласно кивнув в ответ, первым вышел из-за стола и уже через секунду раздался его командный голос, отдававший приказы своим воинам.
- Как только виновный будет доставлен, заседание малого совета продолжится на заднем дворе, - закончил свою речь Тамерин, по-прежднему сжимая кулаки и ощущая, как в висках кипит кровь.
После полудня все собрались в молчаливом ожидании на заднем дворе. Тамерин восседал, как и было положено на высоком, украшенном витиеватой резьбой и серебром троне, который поставили специально на главной площадке. Собралась вся дружина и командующие личной армией хана.
Вывели толстопузого коротышку на кривых ногах с копной спутанных масляных черных волос. Его водянистые свинячьи глазки бегали, как у крысы, готовой первой бросится наутек. Но бежать было некуда. Купца Дарбата подвели к высокой колоде и заставили встать на колени. Следом за ним вели четверых его наемников, вид у которых был самый устрашающий. Широкоплечие и смуглые, в кожаных жилетах с металическими пластинами, засаленных штанах из грубого сукна, с разрисованными хной телами, они злобно озирались на собравшихся.
- Дарбат, - начал свою речь Тамерин. – Тебе известна причина, по которой тебя привели сюда?
- Я… я… нет! Я почтенный, уважаемый человек! – зачастил купец. – Каждый в гороже знает меня, как порядочного отзывчивого человека! Спросите у любого! Я не знаю, за какие такие прегрешения меня привели!
- Если же ты честный человек, как утверждаешь, то почему тогда тебя поймали, когда ты грузил добром свою лодку? – спросил Тамерин холодно.
- Это не мое! – Дарбат так закачал головой, что того и гляди, что она у него отвалится раньше времени. – Это не мое! Я отправлял товар вашему дорогому другу и королю Дажеди!
- Это ложь, - тихо выдохнул Тамерин. – Ты обвиняешься в убийстве почтенного сельджума Ихтама. Твои люди и ты приговорены к смертной казни.
Дарбат заскулил, завизжал, извиваясь, как червяк, отчего его пришлось вновь поставить в требуемое положение. Его люди с ненавистью смотрели на Тамерина, шипя черные проклятья на своем грубом наречии.
- Тебе есть, что сказать в свое оправдание? – Тамерин поднялся.
- Да на кой этому старику были все эти земли? – скулил купец, выплевывая с ненавистью слова. – Я просил его продать их мне! Старый осел! Заупрямился, когтями вцепился в них! Жадный осёл!
- Я тебя услышал, - Тамерин взял поднесенный ему меч. – Именем Хана Тамерина и всей его властью, ты приговорен к смерти за убийство невинного человека.
Дарбата принудили положить голову на колоду. Он все еще скулил, но раскаяния так никто и не услышал, лишь ненависть была в последнем шипении крови, когда голова его с гулким стуком отскочила от земли.
Тамерин, ни на кого ни глядя, отдал меч своему помощнику и широким шагом удалился во дворец.
В ту ночь он не спал. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в свой старый походный шатер и обнаружить в нем гостившую Младу. Ее яркий образ преследовал его повсюду, не давая скатиться в пучину ярости и отчаянья. Он никогда не станет таким, как его отец и братья. Сегодняшняя казнь была лишь той вынужденной мерой, какой требовал от него закон чести и справедливости. И именно его рука должна была совершить это правосудие.
И, увы, он не чувствовал облегчения от произошедшего. Груз случившегося камнем повис у него на душе и покоя не было больше. Это было не просто военное сражение, где все равны и правда у каждого своя, это было принятое, осознанное решение правителя, на которого взирал всяк и каждый.
Утро застало его в большом зале, где проходили военные советы, громкими голосами и тревожно гудящим городом, который просыпался от новых волнений.
- Правитель, - Амир вбежал в зал, тяжело дыша. – Бывшие заседатели малого совета подняли восстание на юге города. К ним присоединились купцы и некоторая часть свободного войска прежнего хана. Они требуют вернуть им их прежние титулы и земли сельджума.
Тамерин тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Он ждал, что это случится.
- Всех неповинных заключить в каземат, - с трудом проговорил он. – Подавить восстание. Если… Если окажут вооруженное сопротивление – ответить. Вы знаете, что должны делать. Избегайте массовых жертв, особенно среди невинных.
- Мы выполним, правитель, - и Амир скрылся за распахнутыми дверями, тяжело топая по ступеням.
Тамерин знал, что все это совсем не спроста. Восстание созревало давно. И вот, после казни купца, наконец, выплеснулось против него. Лживые предатели. Он ненавидел их всех.
Город погрузился в пучину беспорядков. Простой народ, узнав о казни толстосумого Дарбата, взял сторону хана и выступил на стороне его дружины. Беспорядочные столкновения, бесчинство наемников, разорение лавок купцов, поджоги и разрушения – волна негодования прокатилась во все стороны, грозя перейти в гражданскую войну.
Через несколько дней хаоса, Амир сообщил Тамерину о том, что часть восставших со стороны купцов заплатили большую сумму свободным воинам из Острых гор, которые поселились там после Великой битвы и не признали никакой власти над собой.
- Горцы обещали выступить со дня на день и, как они сказали -  «проучить молодого хана». Им все равно против кого сражаться, лишь бы платили больше монет, - поведал Амир. – Горцы прослыли уже далеко за пределами наших краев. В последнее время мелкие купцы и караванщики много жаловались на них. Они уже не раз нападали и грабили их. Товар так и не доходил до границ Дубового Листа и селений балиев и кметов.
- Это может грозить нам новой войной с теми, с кем мы хотим дружить и налаживать мирное отношение, - Тамерин был зол и раздосадован. – Еще глядишь, чего доброго, они нападут на обозы и людей короля Хорина. Дружба должна стоять превыше всего. Мы не готовы и не собираемся снова воевать. Горцы много десятилетий зарываются. Раньше они были смирнее, так как работы у них было вдоволь. Корабли работорговцев и контрабандистов ходили мимо тех берегов чаще.
- Что прикажете делать, правитель? – спросил Амир.
- Не давать разгореться огромному пожару, - отозвался Тамерин. – Мы выступим против горцев. Но только тогда, когда последний восставший против меня и моих людей будет пойман.
Амир оставил своего правителя в полном одиночестве созерцать город с высоты выстроенной площадки главных покоев хана.
Залив был виден только с этой точки дворца, и Тамерин мог в любое время насладиться далеким берегом, где раньше стояли парусники. И вновь его прежняя мечта закралась в его мысли. Таинственный берег моря Ветров манил его еще с большей силой. Но ему пришлось отогнать эти навязчивые мысли, в которых перед его взором вновь возникло прекрасное лицо Млады.
Не далее как на прошлой неделе главная смотрительница гарема передала ему жалобы наложниц и свою озабоченность дальнейшей судьбой девушек, не смотря на то, что Тамерин едва только возвратился во дворец, тут же приказал девушкам покинуть его. Но ни одна из них не обрадовалась дарованной свободе. Все они привыкли к роскоши дворца и сплошному безделью, где главным трудом было наведение красоты для хана и плетение. Даже те, кто был привезен сюда из других краев, не захотели возвращаться домой. Тамерин же не был намерен держать их всех подле двора, чтобы там ни говорили древние обычаи. Сегодня истекал отведенный им срок, в течение которого девушек должны были пристроить за пределами его взора.
Но бесконечный шум и смех говорил ему о том, что все они так и остались в гареме.
Раздраженный шумом веселых голосов, он добрался до отведенного крыла дворца. Играла музыка, доносились смех и непринужденная болтовня. Стоявший у дверей евнух перепугался при виде рассерженного хана.
- Хан Тамерин! Правитель! Я говорил им, чтобы выметались отсюда, как вы и распорядились! Но они не хотят. Не буду же я за руку водить каждую, - всполошился он.
- А стоило, - Тамерин толкнул дверь.
Девушки не стразу заметили его.
Одни играли на струнных инструментах, другие танцевали, третьи весело болтали. Завидев правителя, легкий шепот прокатился по залу и все смолкло.
- Селджи Айше, - обратился он к главной смотрительнице гарема. – Что это?
Селджи растерялась, не зная куда себя деть, не знала, куда ей смотреть.
- Девушки, господин, - пролепетала она.
- Я вижу, - Тамерин закатил глаза. – Сегодня истек срок их пребывания в гареме. Вы должны были пристроить их, чтобы они не сидели без дела, а начали свою жизнь за пределами дворца.
- Они не захотели, - селжи испуганно смотрела на правителя.
- Они не захотели? – Тамерин готов был расхохотаться от всего этого. – Их жужжание мешает мне. Если они думают, что я буду относится к ним, как мой отец, то они ошибаются. Ни одна из них не посмеет даже близко приблизиться к моим покоям. А если это так, то нет смысла держать их в неволе, даже в качестве прислуги. К утру чтобы никого здесь не было.
- Правитель, - робко запротестовала селджи. – Так велит закон. Девушки должны быть во дворце.
- Они бесполезны, - Тамерин покачал головой. – Я не вижу, чтобы здесь ткали или шили, рисовали картины или лепили посуду. Они ждут, когда им принесут готовое.
- Правитель, - светловолосая девушка осмелилась обратиться к нему. – Если мы будем трудиться для нашего хана, позволит ли он остаться нам?
Тамерин удивленно посмотрел на нее.
 - Если этот труд будет достойным, - он обвел их всех взглядом. – Но, думаю, не все захотят колоть себе руки иглами или пачкать глиной красивые платья. До утра, - еще раз напомнил он селджи, прежде чем стремительно вышел из гарема.
В коридоре к нему вновь хотел было обратиться евнух, но Тамерин жестом велел ему замолчать и заторопился прочь.
В собственном дворце женщины вздумали бунтовать! Злость была на грани безудержного хохота. Северный дух поселился в гареме, а значит другого ожидать он и не мог. Осталось заглянуть в конюшню и получить копытом от любимой лошади, и тогда точно пора будет сворачивать шатры и устремляться к берегам соленых ветров.