Глава 13. Фиаско

Вот таким вот подобным образом и шли наши дни своим чередом. Мы с Дедычем уже по обыкновению или в силу привычки продолжали сбегать от требовательной и весьма неугомонной хозяюшки, скрываясь от нее в парке, который я к тому времени выучил уже наизусть. И наконец, наступил срок, предлагающий мне шанс поступить в сельскохозяйственный техникум.

Ватрушка очень долго копалась в чемоданчиках, пытаясь найти мой аттестат зрелости, дающий гарантию к поступлению, поскольку все наши вещи не смогли уместиться в крохотном шкафу Дедыча, наконец, нашла его и долго с изумлением изучала документ, выданный на моем пароходе.

- Ничего себе, - повторяла она, каждый раз перелистывая очередную страницу и постоянно спрашивая меня. - А разве такое бывает?

Поскольку я не знал, как бывает на самом деле, поэтому лишь утвердительно кивал головой ей в ответ, но все же подозревал, что дело заключалось в следующем. У меня был преподаватель и наставник не особенно грамотный, тем не менее умнейший человек - капитан родного парохода, который учил меня таким наукам как математика и основы физики, но в основном все эти премудрости рассказывал на примерах, взятых из личного опыта и у меня практически не было конспектов, поскольку свой старенький, потертый блокнотик я давно уже исписал, а у капитана-учителя не было случая приобрести мне нормальную, школьную тетрадь, потому что за все время моего обучения пароход постоянно направляли на рейсы в совсем уж неразвитые острова.

Первый помощник капитана обучал меня геометрической науке, но как-то довольно странным образом, хотя я даже тогда об этом не подозревал, но теперь наслушавшись Дедыча, понял, что меня мягко говоря не совсем правильно обучали.

Он подводил меня к морской навигационной карте, объяснял куда сейчас направляется пароход, клал на стол буссоль, в левую руку брал транспортир и чертил на карте линии, попутно объясняя мне как вычислять углы.

Второй помощник капитана так же что-то объяснял, но отрешенно с самолюбованием и настолько витиеватым и заумным языком, что я попросту был вынужден прогуливать уроки, понимая, что никогда в жизни не пойму его замысловатых фраз. Считая это занятие бесперспективным, просто-напросто в бездействии слонялся по палубе, стараясь не попасться на глаза капитану, который по совместительству был директором школы, где я был единственным учеником.

Старший механик, которого мы величали дедом, отводил меня в свое царство, приговаривая:

- Эх, грядут новые времена.

Демонстрировал мне всевозможные штуковины собственного изобретения и попутно, как бы невзначай рассказывал про двигатели, установленные на пароходе. Он на практике показывал мне, что преподает капитан, а по совместительству мой второй папа, поскольку весь экипаж его так называл и для нас он был скорей не как командир, а родной человек, вернее Папа. И здесь, среди огнедышащих машин мне было интересно, посему я увлекся физикой, но ненадолго, потому что мой родной отец, явно ревнуя к капитану и другим воспитателям, тоже кое-что вздумал мне привить вне школьной программы.

Он обучал меня боцманскому мастерству, я крутил веревочки, завязывая их в узелки, и тут же легким движением руки развязывал. Катался с отцом на небольшом вельботике когда судно стояло у берега, подражая отцу, гонял матросов по палубе и наконец, увлекся этим занятием, поскольку специальность боцмана мне тогда казалась намного интересней других, представлял себя будто я главный герой, веселый и интересный.

Еще удивляло несмышленыша, как меня малявочку уважают и матросы четко исполняют приказы, отданные довольно противным писклявым голоском. Только лишь повзрослев, я понял, что они явно подыгрывали в шутку моему отцу, который гордился моей бестолковой предприимчивостью и надеялся со временем услышать командный голос потертого в сражениях со стихией морского волка.

Вот поэтому я и не стал штурманом, великим механиком и как следствие честной, трудовой деятельности, капитаном, да и никогда не имел желания сделать себе карьеру.

Когда я отучился положенное время, капитан самолично провел мне экзамен, по итогам, торжественно вручил аттестат зрелости, в котором значились оценки по предметам и в этот день я впервые в жизни попробовал вкус вина.

Мой же папа очень долго хлопотал, суетился, бегал по островам и пробил-таки мне удостоверение боцмана и таким вот образом я даже толком не успел поработать матросом. Видимо пока отец хлопотал по моим делам, он случайно встретил некую особу и влюбился в нее, либо задумал осесть на каком-нибудь острове и жить оседлой семейной жизнью с островитянкой. Далее он вручил мне удостоверение боцмана, а сам написал грамоту на увольнение, тем самым освобождая свою должность для меня, сошел на берег и был таков. С тех пор я его так и не встречал, но периодически доходили до нашего капитана слухи, которые мой второй папа пересказывал всему экипажу, будто он удачно женился и сейчас чуть ли не владыка какого-то маленького островка, потому что обручился с девушкой из знатного рода.

Но вернемся обратно, к знаниям. Вот такой и был у меня аттестат зрелости, а как выглядит береговой, я ни разу не видел и даже не подозревал, как обучают ребятишек береговые преподаватели точных наук.

Дедыч тоже подивился необычному документу, качая осуждающе головой и, так же как и Ватрушка, а если точнее следуя ее примеру, засобирался в путь-дорогу, дабы проводить меня до техникума, готов был долго стоять на площадке перед его входом, покорно ожидая результатов экзаменующегося.

Мы шли втроем по узкой тропиночке навстречу неизвестности, Дедыч вспоминал, как когда-то давно он поступал в горный институт, а когда умолкал, продолжала вспоминать Ватрушка и долго повествовала о своей любимой школе, как оказалось ей особенно нравился предмет юной рукодельницы, о котором она  как я понял, была готова глаголить целыми сутками, при этом, не обращая никакого внимания на слушателей.

Я же слушал их неторопливые монологи и лишь молчал, стараясь сосредоточиться на важном для меня событии. Таким вот образом наш дружный отряд и добрался до ворот сельскохозяйственного техникума.

Около стенда толпились желторотые юнцы и красно девицы, которые с любопытством изучали информацию для потенциального кандидата в студенты, мне как старшему товарищу они уступили с почтением место, расступившись, я подошел вплотную к доске и начал изучать информацию. Как я узнал, экзамен по математике проходит в десять часов, физику можно сдать в одиннадцать, а родной язык в двенадцать, после чего итоги конкурса по завершению мероприятия или сразу же на месте, это когда провалишься на испытании. Проводят экзамены по будним дням в течении недели, так, что можно в любой день прийти в определенное время и сдать один из вышеперечисленных предметов по своему собственному усмотрению.

А далее, через некоторое время Дедыч под нервное хихиканье Кайи, увлекая меня за руку, со знанием дела заторопился записать на экзамен по родному языку, поскольку математику и даже физику мы попросту банально проспали.

И вот, наконец, в полдень, я уже томился у двери кабинета приемной комиссии, ожидая, когда меня вызовут на экзекуцию.

Очень сильно возбужденный я даже не услышал, как назвали мое имя, но пинок под зад со стороны Дедыча заставил меня опомниться и я со страхом, в оцепенении вошел в кабинет. Сильно волнуясь, с бьющимся сердцем, я с порога залепетал о чем-то своем, теперь уж и не вспомню о чем, но единственное что осталось в памяти это удивленные лица преподавателей и себя, как видел со стороны. Наверное, я пытался говорить на правильном наречии, но все же с ужасом чувствовал, что береговые слова перемежаются с флотскими терминами, тем самым создавая мнение обо мне как о невменяемом человеке, поскольку нес полную бессмыслицу, но, по-видимому, опытные педагоги уже привыкли к подобным ситуациям.

- Он наверное чужестранец? - послышался шепот со стороны экзаменаторов. - Ну хотя бы не глухонемой, разговаривать умеет, хоть и непонятно, да и ладно.

И после этого, выждав определенную паузу, они попросили меня подойти к столу и взять на выбор любую из книжек, находящихся там, которая заменяла экзаменационный билет, поскольку как я понял, что они и служат для таких вот нестандартных ситуаций и упрощают экзамен, дабы не заморачиваться преподавателям.

Я прочитал первую же попавшуюся на глаза главу без запинки, меня попросили объяснить суть главы и пересказать ее, что я с легкостью и выполнил. Далее они что-то записали в свои тетрадочки, были довольны собою и, по-видимому, мною тоже, кивнули головой, тем самым приглашая меня выйти из кабинета, давая понять, что я свободен и, по всей видимости, экзамен прошел вполне успешно, чему я очень сильно обрадовался и почувствовав уверенность в себе, гордой походкой вышел в коридор, снисходительно поглядывая на побледневшие от испуга мордашки молодых людей.

Ну а далее я с Ватрушкой и Дедычем долго маялись в ожидании, когда вывесят оценки прошедшего экзамена.

Спустя томительные часы на доску прикрепили листок с результатами и я с облегчением, поскольку уже начал сомневаться в успешной сдаче из-за маяты, которая предлагала мне пересмотреть экзамен с другой стороны, тем самым отбив оптимизм, увидел на листе свое имя, возликовал и тут же предложил Дедычу удалиться в сквер, там в теньке отпраздновать первую победу бутылочкой вина, но злобная Ватрушка, грозно отвергла наше желание и немного поругавшись на пьянчужек, потащила за руки в кабак, сказав, что нельзя праздновать подобным образом такое событие ибо грех.

Так и закончился первый вступительный день. В кабаке мы сидели на мягких диванах, Ватрушка опять села на свой любимый конек и теперь весело открывала нам все секреты юной рукодельницы, Дедыч же восторженно смотрел на меня, явно гордясь знакомству с таким великолепным парнем, я же еще больше гордился собой чем они вместе взятые, пафосно надувал щеки и старался придать своему лицу умное выражение, сожалея лишь о том, что не ношу очки, чтобы выглядеть еще умнее.

На следующий день мы проспали экзамен по математике, но успели на физику, где оказалось намного сложнее, чем я предполагал.

В кабинете экзаменационной комиссии меня для начала подвели к какой-то штуковине с большим круглым диском и непонятными железными шариками, затем попросили покрутить ручку, после чего я смутно начал догадываться о предназначении устройства. Спустя некоторое время между шариками посыпались искры и образовалась электрическая дуга, меня спросили, как сие изобретение называется.

Я долго стоял в задумчивости, глядя на это чудо, смутно вспоминая как мой учитель-механик парохода называл его, поскольку он что-то подобное рассказывал и по-моему даже показывал из коллекции своих самоделок, наконец все вспомнил и тут возникла проблема, потому что мне стало стыдно озвучить название перед столь интеллигентными на вид преподавателями.

- Ну же, абитуриент, будьте решительнее, - уговаривали меня экзаменаторы.

Я набравшись таки смелости, вдохнул полную грудь воздуха и тут же на выдохе выпалил:

- Это называется хреновинкой, - после чего послышался смех и преподаватели, принялись с насмешкой и любопытством разглядывать меня и мой аттестат.

- Да уж, молодой человек, повеселил нас, - произнес седовласый учитель.

- Это динамо машина, ну да ладно, - молвил другой, - термины это не главное, расскажи-ка ты лучше нам, любезный, как твоя хреновинка-то работает.

- Хре… то есть эта… машина, - опять замялся я, покраснел, но взяв себя в руки отчетливо вспомнил объяснения старого механика, своего учителя и поэтому легко и без запинки отрапортовал этим любопытным людям принцип его работы и как эта хреновинка вырабатывает электрический ток.

Ну а далее они попросили меня взять экзаменационный билет, автоматическую ручку и листик, сесть за парту и не волнуясь, спокойно разрешить нехитрые задачки, после чего я весь пунцовый от стыда, исполнил их просьбу, в то время как педагоги уже пригласили следующего, которого так же подвели к какой-то динамо машине, а по моему хреновинке и он в отличии от меня, наоборот четко выговорил название, но тем не менее не смог объяснить принцип его действия и низко опустив голову покинул кабинет, поскольку преподаватели не сочли нужным тратить свое время, предлагая неудавшемуся студенту экзаменационные билеты и лишь попросили его пригласить следующего.

У меня в билете были какие-то непонятные формулы, с которыми я не знал что делать, а посему создавал лишь вид, что решаю задачки, стараясь растянуть время и надеясь, на то что все переменится. Я как-то умудрюсь выкрутиться из столь плачевного положения, тем самым сдав экзамен. И надеждам таки суждено было сбыться.

Следующий после опального  абитуриента, оказался  весьма смышленым парнишкой. Он смело, напористо и очень долго объяснял предназначение хреновинки, затем взял уверенно первый же попавшийся ему на глаза билет и со скучающим видом пожав плечами, оглядел внимательно класс, направился в мою сторону и сел за парту рядом со мной, в то время как в кабинет вошел очередной подопытный, которого в свою очередь опять начали пытать этой машиной, а если короче, хреновинкой. Он очень долго запинался, заискивал перед грозными господами, краснел лицом.

А в то же самое время предыдущий, мой сосед по парте, очень быстро решил свою работу и вот уже сейчас со скучающим видом слушал нелепости абитуриента, который, по моему мнению, был Дауном. Затем его взгляд случайно упал на мои так и не решенные задачки и, толкнув меня в бок, дал понять, что ему все настолько наскучило, что он готов помочь. Я почувствовал к нему симпатию, доверился и незаметно передал свой листок ему, взамен получив от него полностью готовый и сразу же, явно играя на публику, чтобы преподаватели заметили, пока маялись с недотепой, подражая соседу, принял скучающий и немного брезгливый вид. Мой сосед быстро решил билет и мы опять поменялись листками обратно в то время, пока увлеченные дурачком преподаватели, отвернулись от нас к хреновинке все до единого.

Таким образом я и сдал экзамен по физике, итоговой оценкой моих манипуляций оказалась твердая четверка, поскольку впоследствии как выяснилось, мой спаситель это сделал специально и защищая свое исключительное авторское право, не пожелал нарушить свой собственный стиль решения.

Но об этом я узнал потом, когда мы вышли на улицу. Он мне все объяснил, а я не обиделся и только удивлялся благородному поступку. А на мой вопрос «Зачем ты это сделал?», сообщил, что у меня был настолько жалкий вид, что он ради сострадания и милосердия решил сесть за парту рядом со мной, в надежде хоть чем-нибудь помочь и когда наступит удачная минута, то поспособствовать хорошему человеку.

Далее познакомились. Таким вот образом у меня появился, как я тогда надеялся свой первый товарищ по обучению.

И вот настал последний день экзамена, а именно по математике. В сдаче этого предмета я нисколько не сомневался, поскольку был уверен, что с легкостью его сдам. Ведь сам капитан преподавал его мне, часто разбирая этот предмет на примере навигационного делопроизводства и поэтому я смело вошел в кабинет, легкомысленно взял со стола первый же попавшийся на глаза билет и важно прошествовал к парте, готовиться к сдаче и будучи уверенным, что с легкостью справлюсь с возложенным на меня заданием.

В билете значились какие-то непонятные примеры. Дроби я еще помнил по навигации, деление и умножение, так же как и плюс-минус, но странные завитушки сбивали меня с толку, ставя тем самым в тупик, да и остальные, в виде начала молнии на море, которых я не понимал, наводило на мысль, что их здесь поставили для красоты. Посему я попросту пренебрег данными загогулинками и пользовался в конечном итоге лишь знаками, которые знал в совершенстве, да цифрами, считая остальные завитушки нелепым украшением билета и всякими глупостями.

Я с легкостью справился с первой задачкой и переключил внимание на вторую, еще более нелепую, в которой два машиниста  движутся на своих поездах навстречу друг другу, неизвестно чему-то радуясь и с нетерпением ожидают встречи друг с другом, которая по определению предполагает столкновение двух составов.

«Чему радуются эти дебилы?- недоумевал я».

Но все же прочитал задачку до конца и понял, что просто необходимо рассчитать время, оставшееся до железнодорожной катастрофы, которую устроят эти бешеные самоубийцы, да еще к тому же вздумавшие прихватить с собой на тот свет своих ни в чем не повинных пассажиров. Поэтому, пытаясь не огорчать себя нарисованным воображением картину, я представил себе вместо этого кошмара два парохода, под управлением мудрых капитанов, которые вели свои корабли навстречу друг другу и то как они в нужный момент спокойно отклоняются с курса и расходятся, мило приветствуют другой экипаж и передают приветы знакомым.  Поэтому я и написал в своем билете, что не желаю считать время до столкновения, тем самым потакать самоубийцам, ведь рулей на паровозах нет. Так же вместе с этим сделал приписку в виде выложенной мною красивой теории насчет прекрасных капитанов.

А про машинистов за меня пускай решают другие, склонные к садизму извращенцы.

После чего я и сдал листок высокому седовласому преподавателю, снисходительно поглядывая на него и гордясь собой, что мол меня не обмануть, я раскусил столь каверзный подвох, тем самым отказавшись решать подобную нелепость.

«Ага, щас встретятся они,- подумал я и решил так впредь поступать, дабы больше не подталкивать порядочных и добрых железнодорожников к смертоубийствам».

Преподаватель посмотрел в листок, читая решение первой задачки, снял очки и долго моргал левым глазом, надел их обратно и принялся читать мои размышления по поводу этих самоубийц и мудрых капитанов, затем снял очки снова.

Я чувствовал, что он меня сейчас примется нахваливать, но вместо этого он, нарушая тишину в классе, начал хохотать во весь голос, который, наверное, даже был слышен в коридоре и я, помнится, на него очень даже сильно обиделся.

- Молодой человек, вы ничего не перепутали? - обратился он ко мне. - Вы наверное все же хотели поступить в цирковое училище? - отсмеявшись радовался он.

Я же недоуменно смотрел на него, в душе негодуя, раздражаясь и не понимая, что же так могло развеселить столь серьезного ученого мужа.

Окончательно успокоившись, преподаватель произнес:

- Вам голубчик надо сделать выбор или встречаемся в следующем году или идите на центральную площадь, где запросто сможете устроиться скоморохом на потеху публике, благо талант к этому ремеслу у вас определенно имеется и там будете развлекать народ, - этот негодяй опять рассмеялся и добавил. - Решайте сами, у вас есть огромный выбор.

Под дружный смех абитуриентов, я, раскрасневшийся от стыда, низко опустив голову, вышел из класса.

Такой вот произошел печальный случай со мной. Сильно огорчало, что мне не удалось поступить с первого раза в сельскохозяйственный техникум. Я стоял в коридоре, смотрел в окно, вспоминал наставление великого вождя клана Ватрушек, чувствовал, что сильно подвел его и стыдился показаться на глаза его дочери, но впоследствии утешила одна приятная неожиданность.

Дело в том, что я решился на одно мероприятие и теперь после окончания экзаменов я подкарауливал у крылечка того самого седовласого преподавателя, вздумавшего надо мной насмехаться, в надежде выпытать у него, что так развеселило почтенного господина. Если час назад я его готов был убить, то сейчас гнев сменился апатией, Дедыч видя мое состояние предостерег Кайю подходить ко мне, так они и стояли поодаль, тревожно наблюдая за переменами, происходящими во мне, а я же чувствовал безразличие к окружающему, притупившееся чувство обиды, огромную усталость, которую все же пересиливало легкое любопытство, поскольку идти домой не было ни малейшего желания и хотелось стоять на одном месте хоть целую вечность, а простояв, надеюсь недолго и тут же сгинуть в вечность, назло всем. Такие вот тогда в голове проносились мысли.

Седовласый шутник вышел на улицу и я чуть не набросился на него с кулаками, вмиг вспомнив обиду, которая вывела меня из оцепенения, гневно пытал его, что не так я сделал. Он не испугавшись, улыбнулся мне доброй милой улыбкой и объяснил, что у меня довольно своеобразное понятие о математической науке, затем завязался между нами непринужденный душевный разговор и теперь у меня в голове все стало на свои места. Ну а далее я узнал, что зовут его Цифр-Цифрыч и что он не против поднатаскать меня в частном порядке по математике, дал гарантию, что я успешно сдам этот теперь уже непонятный для меня предмет и буду наконец зачислен в следующем году на первый курс, благо заново сдавать экзамены по родному языку и физике уже не придется, чему я сильно обрадовался.

Так я и подружился с преподавателем Цифрычем. Я проводил новоиспеченного друга до его дома, распрощался и направился обратно к Ватрушке и Дедычу, которые видели нашу беседу и не решаясь подойти к нам, лишь грустили над моим фиаско. Желая их утешить, я поспешил сообщить им о приятной новости, а именно о том, что приобрел нового друга, преподавателя математики, который будет на досуге обучать меня сему сложному и весьма запутанному предмету.

Вечером, сидя за круглым столом я, Кайя и Дедыч, которого мы полюбили и впустили в наши сердца, считая его членом маленькой, но дружной семьи, решали трудный вопрос о том как жить дальше. Я пересказывал в очередной раз о том, что Цифрыч не против заниматься со мной математикой бесплатно, но только на том условии, что я сам буду приходить на его одинокую холостяцкую квартиру по вечерам и усердно штурмовать этот предмет не менее двух часов, поскольку работы по освоению этой науки был непочатый край. Я буду должен за год освоить то, что некоторые изучают на протяжении многих лет. Я был впечатлен очередным поворотом судьбы, а иных мыслей у меня не было, потому что был в растерянности.

Таким вот образом и сидели мы за столом. Иногда с Дедычем выходили покурить на крылечко, присаживались на нашу скамеечку, молчали, наслаждаясь прохладным ветерком, с удовольствием дымя трубочками, шли обратно за стол и в который раз Дедыч, переживая за наше семейство в это время, повторял одну и ту же незамысловатую, но душевную по содержанию фразу:

- Эх, если бы я получал большую пенсию, - глотал он слезу, - жили бы себе спокойно в достатке, но увы, не смогу я прокормить всех.

Видя столь чувствительно настроенного старичка, я умолял его сменить тему на более оптимистичную и решить поставленную задачу с надеждой на хорошее будущее, но безуспешно.

Дедыч оплакивал мое печальное положение и провал всех надежд, но я уверенно разубеждал его в горестных иллюзиях.

Ватрушка, как прагматичная особа, утомившись от стенаний старичка, решила проявить грубость и разрубить этот узел, заключавший в себе самобичевание и резко произнесла:

- Дедыч, хватит скулить, а ты иди на работу, устройся хоть кем-нибудь, иначе я за тебя все это сделаю сама, раз ты такой нерешительный.

Будто током одернутый я принялся размышлять о том, что действительно жена права и я должен зарабатывать на жизнь, надеясь прокормить семью. Достав из чемоданчика деньги, пересчитал их заново и понял, что не сможем протянуть на них и двух месяцев, поскольку уж очень сильно истратились в свадебном путешествии, да и вообще привыкли ни в чем себе не отказывать.

Теперь все мысли были устремлены на работу, поскольку я возложил на себя тяжкий груз семейной жизни. Только лишь сокрушался о том, что не поступил и тем самым не буду получать довольно неплохую стипендию, которая помогла бы нам хоть и бедновато, но выжить в этом мире, в ожидании, пока я не найду себе места под солнцем, став солидным специалистом.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/01/13/1707