По ту сторону игры

...И я задумалась: а почему людям больше нравится эта игра, чем жизнь? Ведь по факту - одно и то же: тут просыпаемся по утрам и там. Тут спускаемся в метро, перехватывая чай на ходу, и там. Тут сидим на работе, ходим за кофе, за обедом, за бумагой, - и там. А когда обратно возвращаемся - ведь даже узор вокруг арки в переходе с Белорусской зелёной на Белорусскую кольцевую одинаковый! Такие индейские угловатые ёлочки, широкая малахитовая хвоя, и красный пыльный ромбик, рубчик сбоку.

Так почему игра?

С тех пор, как её выпустили в открытый доступ, всё как-то смешалось. Разговариваешь с человеком, обсуждаешь, например, какой красивый переулок он обнаружил между Новокузнецкой и Третьяковской. И вдруг спохватываешься: а это наяву, или он в игре своего персонажа отправил бродить по старым московским улочкам?

***

Сегодня поняла, в чём дело. Игра ведь стала такой привлекательной совсем недавно - до того, как на улицах разрешили магию, паслись тут только задроты, ботаны, изгои. А теперь пожалуйста: колдуй!

В переходе под Арбатом здорово, так, что искры дрожали где-то под рёбрами, играл квартет. Виолончелист, хиленький белобрысый мальчик меньше инструмента. Бородатый, в тёмном балахоне скрипач. И ещё один - чёрненький, хрупкий, в ярко-голубой флисовой курточке. Кто был четвёртый - не помню. Не, вру. Четвёртый пацан сидел на полосатой коробке и бил по ней открытыми ладонями, как по тамтаму. Воздух вокруг них светился, люди останавливались, завороженные, испуганные, а потом остывали медленно-медленно - успевали дойти до Смоленской, а то и до Киевской, прежде чем угаснуть. Это я и зову уличной магией. В игре теперь этого не запрещают. В жизни - шпыняют.

***

Фары метро с ракурса "три четверти"
И то, как открываешь двери незаметным круговым движением кисти. Опытней, уверенней, мягче. Двери расходятся ровно перед тобой, и самый шик и восторг - не сбивая шага шагнуть.

***

И что с того, что люди уже тысячу раз этому научились?

Всё равно заново учатся выбирать мебель и кафель.
Учатся обучать нейронные сети.
Учатся, учатся, учатся.
И когда задумываешься - ужасает невозможность научить всех навсегда. Каждый раз всё будет заново.

Но странно требовать навечно.