То, чего не могло быть. - глава 3

ГЛАВА 3
                КАРМА?             


 Я, видимо отрабатываю карму прошлых жизней – наблюдать из больничного окна и у постели своих любимых, как проходит мимо жизнь. Попробуй-ка хоть что-то изменить – ведь их не бросишь, а я, должна признаться, далеко не мать Тереза. Но у меня просто не было другого выбора. Чувство долга, которое нам привили с детства, и любовь к своей семье ни на секунду не рождало сомнений как поступать. Только быть рядом и всеми силами помогать.
 
 Но это случалось снова и снова с неумолимой регулярностью. Жизнь в постоянном цейтноте и стрессах не прошла безнаказанно, и на мою долю у нее нашелся подарок - целый букет болезней и, в итоге – инвалидность. Были периоды передышек, светлых счастливых дней, но как- то слишком быстро они проходили. Труднее всего я переносила отсутствие возможности почаще бывать на природе. Конечно, это время от времени случалось, когда были периоды улучшения и недолгого стабильного состояния. Но этого было явно недостаточно для меня.
 
 Отец с детства приучил нас к природе. Брал с собой на рыбалку, за грибами, да и просто на отдых у воды или в лесу. Ну а рыбалка…. О, это было особое удовольствие! Кому знакомо, что это такое – поймут меня без лишних слов. Эти вылазки на природу не заменить никаким другим удовольствием. 
Мы уплывали вдвоём на острова, на сотворённым отцом лёгком дюралевом катере, еще с вечера. Я ложилась на его носу за ветровым стеклом в полный рост и, опустив ладони вниз, с неописуемым удовольствием ощущала упругое сопротивление волны.  Иногда отец давал мне порулить. А чаще, развалясь на заднем мягком сиденье и, задрав ноги на борт, без устали вбирала в себя красоту берегов, безбрежную глубину синего неба, причудливо меняющиеся облака, и с восторгом подставляла лицо под ласковые струи летнего ветерка. Я пьянею от природы, сливаюсь и растворяюсь в ней.
 
  Сколько тихого счастья испытываешь сидя ночью на берегу реки у костра. Глубокое ночное небо как магнитом притягивает глаза.  Крупные яркие звезды завораживают, поражая игрой огней, мерцающих от поднимающегося от реки теплого влажного воздуха. Мы пекли картошку, ели, обжигаясь, и пачкая руки золой, и тихо разговаривали. Отец был удивительным собеседником, его можно было слушать часами. Потом тихо лежали на теплом песке, возле тлеющего костра и, потрясенные красотой мироздания, внимали легкому плеску воды, ласкающей берег и едва слышному шепоту листвы.
 Небо меняло свой цвет, временами вспыхивали далекие зарницы, а ближе к рассвету восток начинал медленно, но неуклонно разгораться. Сначала часть неба бледнела, создавая четкую границу с отступающей ночью, затем проявлялась легкая желтизна и, наконец, восток розовел, все теплея и теплея, пробуждал спящую природу.
  Мы с отцом вставали, садились в катер и тихо, стараясь не плескать веслами, почти, не вынимая их из воды, отплывали на середину реки. Над водой разливалась утренняя нега. Легкая дымка окутывала нас влажным дыханием. Первые лучи нежно ласкали кожу. С берега доносился легкий стрекот проснувшихся кузнечиков и первые, короткие еще трели птиц.
- Жаворонок – тихо сказал отец и, показав рукой направление, добавил – Вон, завис над кустами.
На наших лицах отражались картины этого волшебного утра, как в зеркале, душа откликалась на каждый звук и запах. Воздух звенел от нежной музыки зарождающегося летнего дня. Я увидела вдали у крутого берега летящих над водой двух крупных птиц.
- Кто это, па? – почти шепотом, выдохнула я.
Отец всмотрелся – Это цапли.
- Разве они здесь водятся?
- Да, в затонах.
Мы, заворожено смотрели, как две прекрасные птицы взмахивали своими необыкновенными крылами. Окончания их были похожи на длинные музыкальные пальцы, мягко касающиеся струн прозрачного и густого утреннего воздуха. Их длинные шеи были уложены между крыльями как зигзаг, поддерживая голову с длинным острым клювом и, хотя они были далеко от нас, над водой хорошо разносился звук от взмахов их крыльев. Впервые я видела цапель в полете. Это было удивительно.
 
 Незабываемые трепетные воспоминания о счастье слияния с природой, чувство защищенности рядом с сильным, все умеющим отцом, долгое время поддерживали меня в трудных ситуациях моей жизни. А в последние годы редкие эпизоды, когда я могла ухватить у лета один или два дня, не могли насытить моей неистребимой жажды природы. Горькие сожаления о том, что жизнь уходит, а я провожу ее в каменных клетках душного города, сильно ранили мне душу.
  Я не хотела мириться с таким положением, но очередные оковы связывали по рукам и ногам. Старшая сестра, прокутившая свою жизнь в дыму сигарет и пьяном угаре, не имевшая детей и меняющая мужей как перчатки заработала себе на склоне лет сложный инсульт и оказалась в итоге одна в беспомощном состоянии. Мы с сестрой выхаживали ее и в больнице и дома, но оставить одну не могли. Я забрала ее к себе и обрубила этим всю свою недолгую свободу. Всего полгода, как умер отец, а я снова пришита к дому и к больной с ее вредным характером и капризами. Да и самой, уже подкошенное здоровье, доставляло всё больше и больше проблем. Когда на меня накатывала очередная волна неприятия своего существования, всё острее и острее нарастал крик души.
- Пропала, пропала моя жизнь!

И в этот день в душе было отчаяние – ну, сколько можно испытывать меня на прочность? - Хватит уже! Господи! Дай мне пожить и для себя тоже. Верни меня в то время, дай мне возможность исправить все. Ведь существуют же параллельные миры (я в это свято верила). Спаси меня, спаси, Господи! Не могу больше быть служанкой. Пусть все будет иначе!

Я обхватила голову руками, пальцами вцепилась в свои седеющие волосы и, почти в позе эмбриона, сидела, слегка раскачиваясь. Я была уверена, что именно с того, больного для меня момента, моя жизнь потекла не так как надо. Именно это всё изменило.
- Исправить, исправить!  – кричала душа.

Перед глазами настолько живо потекли картинки того времени. Я видела себя молодой девчонкой, маму свою, молодой ещё женщиной (ей было в ту пору только 45), нашу квартиру на первом этаже, двор наш и школу. Каждая грань вырисовывалась настолько четко и ясно, как будто передо мной мелькали кадры множество раз виденного фильма. Мне казалось, что сердце моё вот-вот лопнет. Сильные толчки пульса пытались взорваться в кончиках моих пальцев, в голове и где-то в горле.  Побежала… закружилась голова… и, вдруг – обрыв! Время перестало существовать…

Ощущения внутри куда-то исчезли. Зато пространство вокруг меня упруго пульсировало с упорством метронома, пытаясь сжать моё подвешенное в невесомости тело. Внутри меня была только легкая пушистая вата. Ни боли, ни страха...  Тишина была настолько глубокой, что казалась совершенно нереальной. 
- Ну, вот и всё! Довела себя! ...  Наверное, так уходят туда, откуда нет возврата. Теперь ничего не исправить – всё прахом! ... Зато слегка утешила, взявшаяся неведомо откуда, мысль: – Теперь и ты постигнешь истину – и, немного погодя, ещё одна – если мыслю, то существую ещё?
Хотя в этом, как раз, я была далеко не уверена…

             ………………………..