1962

Когда я учился в университете, моя производственная практика проходила в «почтовом ящике» NN, специализировавшемся на полупроводниках. Меня определили в Отдел применения, где я оказался в комнате средних размеров, заставленной лабораторной мебелью: письменными столами, верстаками, на полках которых громоздилась измерительная аппаратура, металлическими шкафами, забитыми справочной литературой и технической документацией, и прочим в том же роде. Начальником здесь был ка-тэ-эн Алексей Абрамович Шор, благообразный мужчина с пышной совершенно седой шевелюрой лет пятидесяти, который как-то умудрялся подолгу отсутствовать на работе, но зато, когда появлялся, то проявлял высокую активность, ведя интенсивные телефонные переговоры, и у его стола никогда не переводились визитеры из других подразделений института. Частенько сюда наведывались сотрудники лаборатории, уже много лет бившейся над созданием первых отечественных электронных наручных часов (они все время получались размером с настольный будильник). Приходили и разработчики полупроводниковых приборов – серьезные, неразговорчивые люди с умными лицами, однако больше всего запомнилась немолодая женщина, в течение многих лет старавшаяся создать транзистор с уникальными характеристиками, но, чем дольше это ей не удавалось, тем больше она проявляла фанатического рвения, вогнав себя в настоящую истерию ( хотя для ее истерии могли быть и другие причины); когда она покидала комнату, кто-нибудь из присутствовавших раздраженно крутил пальцем у виска. Одним словом, в комнате бился пульс напряженной научно-производственной жизни, но стоило только Шору исчезнуть, как обстановка успокаивалась, становясь даже немного сонной.
Тон здесь задавали люди рабочих профессий. Главным среди них был высококвалифицированный радиомонтажник Иван Иваныч – солидный мужчина лет сорока, среднего роста, с телосложением спортсмена. Он был очень светлым блондином – так что с первого взгляда даже казался безбровым, голубоглазый, с открытым крестьянским лицом. Иван Иваныч являл собой образ идеального гражданина; он был дисциплинирован, разумен, уравновешен, уверен в себе, в меру оптимистичен, в меру доброжелателен, но и пальца ему тоже в рот не клади! Радиосхемы, выходившие из рук Ивана Иваныча, из-за их высокого качества и особой красоты монтажа, пользовались повышенным спросом, и к нему всегда стояла очередь. Несмотря на это, он никогда не спешил, работая спокойно, чтобы получать удовольствие не только от результата, но и от процесса работы. Была здесь еще лаборантка Таня, крупная женщина лет тридцати. Сказать что-нибудь о ее профессиональном уровне было трудно, - настолько она была погружена в домашние интересы; она имела мужа и маленькую дочку, для которых в рабочее время постоянно вязала теплые вещи. Третий рабочий – Олег – молодой серьезный паренек – работал по минимуму; он был студент-вечерник, и, находясь на работе, выкраивал время, чтобы посидеть над учебником, не принимая никакого участия в общих разговорах, как если бы его здесь вообще не было.
Самыми разговорчивыми были инженеры - Толя и Света. Старший инженер Толя для своих двадцати пяти лет выглядел старообразно: среднего роста, худой, в очках на морщинистом лице, плешивый, он говорил неприятным скрипучим голосом; во всем  его внешнем облике сквозила какая-то ущербность. Толя был не женат, и в его речах то и дело проступала сексуальная озабоченность, из-за чего он был постоянной мишенью для насмешек Ивана Иваныча, слывшего записным ловеласом. Начитанный и эрудированный, Толя мог часами говорить на любую тему: о науке, технике, политике, литературе и женской психологии, но часто переходил  на рассказы о своем детстве, прошедшем в деревне, в Смоленской области, эпатируя своих слушателей подробностями тяжелой жизни военных лет, вроде черных котлеток, испеченных из картофельных очисток.
Света тоже была молодым специалистом, - недавно закончила Энергетический институт. Она уже успела самостоятельно разработать прибор для измерения характеристик транзисторов, но ее поглощала другая забота – ей хотелось замуж. Наделенная женственной фигурой и лицом хорошей лепки, на котором выделялись пухлые губы и большие, с поволокой, глаза, Света выглядела довольно привлекательной, но, тем не менее, у нее на примете не было никого подходящего, и она зачастую с тоскою напевала популярную песенку про Царевну Несмеяну: «Потому, что опять он прошел, и не заметил…»
По-видимому, Толя раньше делал Свете авансы, но получил полный афронт, в результате чего между ними витала скрытая неприязнь, временами выходившая наружу. Так, однажды Толя взорвался, выпалив Свете, что своей Несмеяной она его уже достала. Света тоже не оставалась в долгу.
Как-то Толя рассказал, что зимой 1942 года он и его сверстники откопали из-под снега трупы немцев, превратившиеся в ледышки, чтобы использовать их, как салазки, для катания с горы.
- Это было очень удобно: на их согнутые ноги можно было откинуться, как на спинку,  держась за поджатые к груди руки - с садистской улыбочкой разглагольствовал Толя, для пущей наглядности изобразив в лицах, как выглядел скрюченный труп.
- Знаете, Толя, – с брезгливым выражением произнесла Света, – после Вашего рассказа я больше никогда не смогу на Вас смотреть по-прежнему. При виде Вас мне тотчас будет представляться замерзший труп.
Так вот и протекала повседневная жизнь в комнате на четвертом этаже почтового ящика NN.
Шел 1962 год.
                Декабрь 2017