3. Драма

Взяв у портье план-схему гостиницы, женщина, немного помедитировав над стрелочками и квадратиками, кружочками и разноцветными пятнами буклетика, вышла на крыльцо главного входа. Солнце уже вовсю играло калейдоскопом своих лучиков по деревьям, траве и следам недавнего пребывания ослика, к которым медленно продвигался еще один темнокожий мужчина, на этот раз с метлой.
- Morning! - негромко сказала ему женщина, - It's strange to see a broom in our age!
- Don't think that NPG would have made it better, - проворчал он в ответ, - our leadership believes in the Golden rule: "Made by hand - Made OK!"
- "Leadership" - усмехнулась женщина, - I haven't heard that word above the hundred years... Leadership, - повторила она, - but quite chick-talk! Сould you explain me the way to the stables?
Дворник прислонил метлу к дереву, взял из рук женщины план-схему и прочертил ногтем вполне отчетливо видимую линию до здания, отмеченного значком колесницы. Поблагодарив, женщина проследовала указанным путем, а дворник принялся за выполнение золотого правила, которого придерживалось руководство гостиницы.

***
- Итак: консьерж, номер четыреста двадцать восемь, дельфин по имени... эээ, - весьма ветхий денми темнокожий мужчина взял в трясущуюся руку распечатку и попытался прочитать кличку дельфина, но даже при помощи толстенных стекол очков не смог это сделать, поэтому передал бумагу личному секретарю, сидящему слева от него. Тот прочитал, шепнул на ухо патрону нужное слово и опять превратился в тень своего шефа - такую же темнокожую, но на много-много лет более молодую, - Дельфин по имени Бризни, апельсиновое дерево и целый список менее ценных... эээ... составляющих... эээ... нашей гостиницы. На моей памяти подобного ни разу не было, а у меня нет оснований жаловаться на память. Я мог бы даже предположить, что в силу старческого маразма я мог бы не замечать за собой провалов в памяти, но и наши акционеры, и наши многолетние партнеры так же не имеют оснований жаловаться на мою память. Особенно не в состоянии это сделать бывшие конкуренты, - и он спокойно осмотрел собрание поверх очков.

Собрание представляло собой шестнадцать темнокожих мужчин, возраст которых колебался в диапазоне от "чуть старше секретаря GPE" до "младший брат GPE", который, кстати, был практически неотличимой копией самого GPE, вплоть до цвета шнурков на ботинках. Ни один из шестнадцати не пошевелил бровью, выдерживая взгляд GPE - они работали вместе не первый год и знали силу этой связи: глаза в глаза, не мигая, - это залог жизни, здоровья и благополучия, финансового, политического и даже семейного тех, кто сможет глаза в глаза, не мигая, выдержать спокойный взгляд GPE поверх очков.
Семнадцатым был секретарь.
Восемнадцатый, закончив осмотр, продолжил:
- Долго замалчивать это событие мы не сможем. Я все сказал.

Шестнадцать собравшихся поднялись со своих мест и вышли в дверь зала заседаний, который был расположен в здании, окруженном пальмами, на берегу моря, в той части территории гостиницы, куда доступ имели единицы, несмотря на то, что по сути, это было самой привлекательной частью землевладения: море здесь было теплым, спокойным и ласковым, дно - песчаным, лагуна - закрыта коралловыми рифами, и единственным не огороженным от постороннего взгляда местом был горизонт. Акционеры неоднократно задавали недовольные вопросы GPE относительно нерационального использования этого райского уголка, но он неизменно отмалчивался, ставя акционеров перед фактом-необходимостью принимать дивиденды вкупе с личным мнением  GPE относительно способов приобретения прибыли.

Семнадцатый ждал команды. Восемнадцатый, сняв очки, потер лицо руками и проскрипел:
- Открой окно, Вилли!
Вилли, ожив, подошел к стеклянной стене, отодвинул жалюзи и, нажав какие-то кнопки на пульте, вмонтированном в простенок, стал наблюдать за тем, как стекло опускается в глубины подвала.

Влажный ветер сунул любопытный мокрый нос в зал заседаний, чихнул, и тут же убрался восвояси: его спугнул прыжок Вилла к столу за бумагами, взлетевшими вверх, и очень обидел насмешливый смех старого негра в толстенных очках, поэтому влажный ветер решил больше никогда не заглядывать в это здание, а полететь...

***
Женщина, убедившись в том, что ее ослик сыт, ухожен, обрел мягкую свежую подстилку и в любое время готов к поездкам, почесала его между ушей, и, попрощавшись, пошла в номер. По дороге ее нагнал влажный ветер, и, нашептав что-то на ухо, шаловливо дернул за юбку. Она, внимательно выслушав сказанное, слегка побледнела и вопросительно приподняла брови. Тогда ветер еще кое-что прошептал, и, трепанув на прощание прическу, полетел по своим делам. Их было много - нужно было выпасать волны, помогать буревестникам держаться достойно своего звания, в нужный момент подхватывать облака, разносить дождевые капли - да мало ли забот у штатного морского ветра?

А женщина, сняв заколку, собрала длинные волосы в тугую закрутку, и, заколов покрепче, спешным шагом последовала в свой номер.


Рецензии