11. Артист

               

     По приезде на родину Витька попал из огня, да в полымя. Брат, сестренка и отчим встретили его, в общем-то, ровно, будто расстались не далее как третьего дни, а вот баба Люба, не успел Витька переступить порог, тут же стала крепостной стеной между ним с матерью и остальной семьей. Нет, не буянила, не билась в истерике и землю не ела, - интеллигентный все-таки человек, хоть и пенсионерка, - однако сразу дала понять, что не допустит тлетворного влияния со стороны Витьки на родню. И особенно на ее хронически любимого внука Андрюшеньку.
     Баба Люба решила брать Витьку холодно-ироничным измором. Покормить его она старалась отдельно, а коль это не удавалось, тихим, ласковым голоском приговаривала за общим столом Андрюшке и Дашутке не брать пример со старшего брата, ибо он вырос в неподобающих с точки зрения нормальных законопослушных граждан условиях, а  по сему и  не знает правил этикета. И локти, мол, ставит на стол, и ногу на ногу набрасывает, и чавкает как три поросенка, хотя ничего подобного за Витькой не водилось. Готовила баба Люба вкусно и, справедливости ради, куском Витьку не обделяла, но кусок зачастую в горле застревал. Мама пыталась раза два-три защитить Витьку, но перечить бабе Любе – себе дороже. Оставалось терпеть, тем паче, что баба Люба жила на три семьи; полгода у сына, по полгода у каждой из двух дочерей. Установленный ею порядок никогда не нарушался. Нравилось это кому-то, либо нет, но баба Люба держала в руках все процессы воспитания, поведения, экономического развития в каждой из трех семей. В Витькином случае семена, изначально брошенные бабой Любой в щедро ею же унавоженную почву, дали непредвиденные и тем не менее закономерные всходы.
     Мама устроила Витьку в седьмой класс первой городской средней школы. Учиться он пошел после новогодних каникул, то бишь, с отставанием на полгода, понеже первое полугодие практически не учился. Исходя из данного факта классная руководительница, не очень старая и не очень вредная училка Софья Андреевна прикрепила его к отличнице и боевой девчонке Анютке Потоцкой. Наивная Софья Андреевна, к которой с легкой Витькиной руки мгновенно приклеилось раз и навсегда прозвище «графиня», полагала, что Анютка благотворно повлияет на бывшего почти преступника и законченного неслуха Витьку, подтянет его в учебе.
     Анютка стала Витьке первейшим другом и единомышленницей во всех его чудачествах и вообще в образе жизни. Пристрастилась курить, увлеклась художественной литературой, особенно фантастикой, ударилась по всем городским помойкам в поисках этикеток от спичечных коробков для пополнения Витькиной коллекции. Даже стенка на стенку с паниковскими или казачьими пацанами ходила вместе с Витькой.
     Чуть позже к ним присоединился городской хулиган, сын воровского авторитета Вовка Монгол. И эта троица заставила себя уважать. Ничего противозаконного, никаких запугиваний сверстников и старшеклассников, но и школа и город, в конечном счете, отступились от ребят и уже не пытались ограничивать их личную свободу заседаниями, собраниями, оргвыводами, субботниками, воскресниками и прочими коллективизмами стадного характера.
     Софья Андреевна затеяла подготовить силами класса  концерт художественной самодеятельности, посвященный Международному женскому дню. Вот на это мероприятие Витька согласился с удовольствием, хотя еще с подачи бабушки Татьяны считал 8 Марта праздником надуманным, искусственным, навязанным миру какой-то немкой. Бабушка Татьяна вообще ко всем немцам относилась прохладно, ежели не сказать больше. Мамина мама Наташа, дочь бабушки Татьяны и Витькина бабушка, погибла при бомбежке в конце сорок первого, бабушкин муж – Витькин прадед – был расстрелян фашистами как саботажник на железнодорожной станции Унеча, что в Брянской глубинке, Витькин дед Пимен Дунаев, командир танкового полка, погиб при освобождении Югославии, дед Андрей, (оба сыновья бабушки Татьяны) Герой Советского Союза, доживал на первой группе инвалидности под белорусским Гомелем, Витькин дед по матери, то есть прабабушкин зять, генерал, тоже потерял здоровье на фронте, был оболган, репрессирован и реабилитирован лишь после смерти вождя народов. Короче, бабушке Татьяне не с чего было любить немцев.  Как, в общем-то, и собственных вождей, промурыживших ее с внуком без средств к существованию вплоть до развенчания Хрущевым культа личности. Лишь тогда, спустя три года после двадцатого съезда КПСС «слуги» народа раскачались и назначили бабушке Татьяне - жене и матери – пенсию за погибших кормильцев. А свой бабий праздник бабушка Татьяна отмечала в день Жен - Мироносиц, приходившийся на третье воскресенье по Пасхе. Жарила яичницу, пекла пирожки с ливером, собирала в кучу двух-трех горбачевских старушек. Витьку нагружали жамками, ландринками и отправляли гулять. Он не обижался. Праздник-то, чай, исключительно женский, без мужиков.
     В кружок художественной самодеятельности Витька пришел не один. Вдвоем с Анюткой они чуть ли не за уши затащили и Вовку Монгола. Оказалось, не зря! У Монгола вдруг прорезался певческий талант, о котором он сам даже не подозревал. Анютка издавна славилась пластическими танцами, хотя могла с одинаковым успехом забамбекать и любую ухарскую, взрывную русскую пляску. Ну, а Витька вообще стал открытием не только для школы, но и для всего города. Еще в третьем классе Горбачевской восьмилетки на его изумительную дикцию, хорошо поставленный самой природой голос и феноменальную память обратила внимание первая учительница Нина Сергеевна Снегирева. Она-то как раз и подсунула Витьке поэму Петруся Бровки «Голос сердца», дав задание выучить небольшой отрывочек. Витька выучил всю от корки до корки и выдал на сцене клуба железнодорожников  рядом со школой. Да так выдал, что собравшиеся на концерт к 7 ноября горбачевцы в едином, так сказать, порыве встали и стоя, вытирая слезы, приветствовали исполнителя бурными овациями, как приветствовали на съездах вождей. Это был Витькин звездный час! После такого триумфа сошли на нет прозвища «бабкин сын», «побирушка», «спекулянт». Пацаны принялись искать с Витькой дружбы, девчонки, не замечавшие Витьку ранее, начали с ним кокетничать, взрослые благожелательно отвечали на приветствия.
     В детдоме, затем в интернате Витька почему-то своего таланта не оказывал, а на родине решил блеснуть. Весна, что ли, подействовала или, скорее, баба Люба, доставшая своими нескончаемыми придирками, больно задевающими парня, унижающими его человеческое достоинство. Наверное, все  вместе. Но как бы то ни было, после выступления на концерте о талантливом Витьке написала районная газета, его стали узнавать на улицах, а режиссер и художественный руководитель районного академического народного театра, которым по праву гордился весь город, пригласил Витьку в труппу.
     Данный факт, вопреки здравому смыслу, явился причиной ухудшения отношений в семье. Однажды, уже в конце учебного года, вернувшись из школы, Витька застал мать в слезах. Он растерялся, не зная совершенно, что делать, а мать вдруг обняла его за плечи, прижала голову к груди и произнесла одну фразу, верней, вопрос, заданный в пространство и повисший в воздухе: «Ну, кому, кому ты мешаешь?» Этот вопрос еще не раз и не два Витька задаст самому себе. Задаст и будет задавать всю жизнь.