Другая война

Они сидели в комнате общежития втроём. Был ещё вечер – не вечер, но время уже после ужина, хотя как такового ужина и не было. Студенты не больно-то привязывались к какому-то определённому времени для утоления вечно просящего чего-нибудь съестного желудка. Студенческое общежитие – это тебе ведь не солдатская казарма, где всё расписано по минутам и всегда в столовой накрыт стол, пусть и не с обильным рационом. Да, собственно, и студенческий стол тоже не больно-то отличался разносолами – ребята питались в основном тем, что Бог пошлёт и когда пошлёт. Сейчас ещё, видимо, никто ничего не послал, поэтому и делать уже как-то ничего не хотелось, и спать ещё было рано. Да и как поспишь на голодный желудок!
Обычно в это время они предавались воспоминаниям, как и сейчас: рассказывали друг другу различные истории из своей жизни или о своих друзьях. А что им ещё оставалось делать, когда занятия уже в этот день закончились, а готовиться к завтрашним совсем почему-то не хотелось? Вот сидели и говорили, вернее – лежали на своих кроватях и судачили о том о сём.
Всегда большим любителем поговорить из них был Ибрагим Маленький, как его окрестил Сергей, чтобы отличать от другого Ибрагима – Большого. Оба они приехали из Сирии, по направлению своей компартии, чтобы обучаться здесь, в Союзе, русскому языку и филологии. Оба учились в одной группе, оба жили в одной комнате общежития, ну и Сергей – студент отделения журналистики университета, уж так получилось, – вместе с ними который год.
Судьба их свела вместе ещё когда Сергей учился на втором курсе и жили они в общежитии на Турмалиновской. Там и сблизились, и характерами сошлись. А что? Были они почти ровесниками, только Ибрагим Большой чуть постарше. Ну и пусть, что два араба, а один русский, всё равно ведь интересы почти одинаковые: все и занимались на совесть, и выпить иногда не против, да и к девушкам, естественно – русским, были  не равнодушны. Вот и понравились они друг другу, да так, что решили не расставаться и при переезде в новое общежитие, на Зорге, где сейчас и жили.
На этот раз Ибрагим Маленький лежал на кровати, закрыв лицо руками, и молчал, молчали и двое других жильцов. А потом он, этот Маленький Ибрагим, начал шмыгать носом, тихо всхлипывать и постанывать.
– Что-нибудь случилось, Ибрагим? – забеспокоился Сергей. – Ты заболел?
Тот ничего не ответил, только перестал стонать и затих.
Сергей развёл руками и внимательно посмотрел на другого Ибрагима.
– Война у нас началась, – тяжело вздохнул старший араб. – Опять израильтяне напали на нашу страну. Он, – кивнул головой на младшего, – ничего не знает о своих близких, о матери, братьях и сёстрах. Может, их и в живых уже нет.
– Да ты что?! – испугался Сергей, услышав о начавшейся войне на Ближнем Востоке. – Опять война? Бедные вы ребята. Как мне вас жаль. Но я верю, что всё обойдётся. Родные ваши останутся живы, – начал успокаивать арабов. – Вот увидите.
Ибрагим Большой грустно смотрел на Сергея и кивал головой, как бы в знак согласия. Приподнял голову и Ибрагим Маленький.
– Я верю в это, – повторил ещё раз тихо, но твёрдо Сергей.
– Спасибо, – отозвался поднявшийся с кровати Ибрагим Маленький. – Но почему я сейчас не с моими братьями? – опять появились слёзы на глазах у того. – Я должен быть вместе с ними!
–Ибрагим, ты сильно не переживай, – начал снова успокаивать того Сергей. – Ты выучись у нас, а к своим братьям ещё успеешь. Ты потом больше пользы принесёшь. А сейчас живи у нас и учись.
Ибрагим Маленький закивал головой, вздохнул, встал с кровати и начал доставать из шкафа картошку, лук. Видимо, время всё же подошло к ужину.
Питались они по-разному: обедали обычно в студенческой столовой, что находилась в переходе между высотками, завтракали то там же, то в комнате, съедая бутерброд с чаем или кофе, а вот ужинали почти всегда у себя. Арабы жили чуть побогаче русского – им стипендию платила сирийская компартия, и побольше, чем третьему соседу по комнате, а Сергей жил на свои сорок рублей да ещё те, что мать присылала. Поэтому Ибрагимы подкармливали своего собрата то картошкой жареной, то хомосом – их национальным и любимым блюдом, но это уже по особо торжественным дням. На этот раз день был не из таких, поужинали жареной картошкой и спать улеглись.
Сергей всегда не очень-то удобно чувствовал себя после каждой такой подкормки друзей и старался чем-то отплатить за их заботу: то той же картошки покупал, то колбасы приносил в общежитие к ужину, а ещё и пряников к чаю, это уже на утро. А сейчас решил сделать что-нибудь посущественнее, например, сводить ребят в кинотеатр «Ростов», где шёл только что вышедший на экраны фильм «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука, снятый по главам из романа Михаила Шолохова. «А что, неплохая идея», – подумал.
Этот фильм вышел к 30-летию Победы в Великой Отечественной войне. Сергей, конечно, был знаком с самим произведением всемирно известного донского писателя, изучали они его по программе в университете, а сам первоисточник что называется прочитал взахлёб. Небольшая эта была книжица, всего-то в двести двадцать страничек, но каких страничек! Правдивых, сжатых и ярких! И каждая из них западала в душу, каждую из них хотелось читать и перечитывать заново. Он и открывал эту книжечку, вчитывался опять и опять в уже знакомые строки, полные искренних чувств, тревожных волнений и трагических событий июля сорок второго года в донских степях…
На синем, ослепительно синем небе – полыхающее огнём июльское солнце да редкие, раскиданные ветром, неправдоподобной белизны облака.
Сто семнадцать бойцов и командиров – остатки жестоко потрёпанного в последних боях полка – шли сомкнутой колонной, устало переставляя ноги, глотая клубившуюся над дорогой горькую степную пыль.
В этом кровопролитном бою с врагом полк не устоял, оставил ещё один хутор, подошёл к другому, затерянному в беспредельной донской степи, с отчаянной надеждой не уступить больше не пяди родной земли. Только бы успеть окопаться на безымянной высоте…
Высушенная солнцем целинная земля на высоте была тверда, как камень. Лопатка с трудом вонзалась в неё на несколько сантиметров, откалывая мелкие, крошащиеся куски, оставляя на месте среза глянцевито-блестящий след.
Нет, успели бойцы, окопались, как смогли, передохнули, подправились, и снова бой, снова эти тёмно-серые танки с белыми крестами на борту прут и прут на тебя. Но захлебнулась у немцев атака…
Откуда-то, словно из-под земли, Николай услышал глухой, ликующий голос Звягинцева:
– Микола! Умыли мы их, б…! Они с ходу хотели взять, нахрапом, а мы их умыли! Здорово мы их умыли! Пускай опять идут, мы их опять умоем!
Ещё одна атака, ещё и ещё! Их бьют, а они лезут и лезут. А тут ещё и двенадцать «юнкерсов» подоспели, стали сбрасывать бомбы. Но высоту эта горстка бойцов всё равно отстояла, вовремя подошла подмога и…
…Бежит трижды проклятый, ненавистный враг!...
Но не выдохся до конца этот враг. Прёт и прёт снова, не взирая на потери.
Шесть ожесточённых атак отбили бойцы соединения, прикрывавшего подступы к переправе, немецкая пехота и танки откатились за высоты, и к полудню над полем боя установилось затишье.
А в затишье почему бы не насладиться блаженной тишиной, не прислушаться к шелесту ветра в сожжённой солнцем траве, не пошутить друг над другом. И шутят, и смеются бойцы в короткие промежутки между боями: Звягинцев, Некрасов, Стрельцов, Лопахин, Копытовский…
Минуты спустя немцы с криком поднялись. Как в тумане, увидел Звягинцев серо-зелёные мундиры, услышал грузный топот ног, гром рвущихся ручных гранат, торопливые хлопки выстрелов и короткую, захлебнувшуюся пулемётную очередь…
Вечером оборонявшееся соединение получило приказ командования об отступлении на левую сторону Дона. Дождавшись темноты, части бесшумно снялись, миновав развалины сгоревшего хутора, бездорожно, лесом начали отходить к Дону.
Отступали и отступали бойцы Красной Армии, оставляя ненавистному врагу родные города, сёла и хаты. Но вера в победу у них не угасала, нет. Верили все и, конечно, командир их дивизии полковник Марченко верил в это.
Голос его, исполненный страстной веры и предельного напряжения, вырос и зазвенел, как туго натянутая струна:
– Пусть враг временно торжествует, но победа будет за нами!.. Вы принесёте ваше знамя в Германию! И горе будет проклятой стране, породившей полчища грабителей, насильников, убийц, когда в последних сражениях на немецкой земле развёрнутся алые знамёна нашей… нашей великой Армии-освободительницы!.. Спасибо вам, солдаты!
Эти строчки прожигали насквозь, заставляли вздрагивать вместе с той горсткой советских бойцов, что стояли насмерть у этой безымянной высоты под взрывами бомб и снарядов и плакать вместе с ними от бессилья сдержать этот бесконечный поток тёмно-серых приземистых махин. Но пока не хватало на это сил…
И вот вышел фильм. Сергей его и сам ещё не видел и решил вместе со своими арабскими друзьями посмотреть «Они сражались за Родину». Ему прежде всего было очень интересно узнать, как сможет знаменитый режиссёр Сергей Бондарчук воплотить на экране заложенные в произведении идеи великого писателя Михаила Шолохова.
В зале медленно гас свет, полный зрителей зал постепенно успокаивался, пошли титры, и все затаили дыхание…
Июль 1942 года. На подступах к Сталинграду обескровленные, измотанные советские войска ведут тяжёлые оборонительные бои, неся огромные потери…
Невозможно было оторвать глаз от экрана. Такое напряжение царило во всём, что зрители вздрагивали под взрывы бомб, прижимались в креслах, когда, казалось, на них шли эти тёмно-серые чудовища, плакали и смеялись над обоюдными шутками вместе с героями фильма, которых играли такие любимые и известные актёры: Сергей Бондарчук, Юрий Никулин, Вячеслав Тихонов, Василий Шукшин, Георгий Бурков…
В полной тишине друзья вышли вместе со всеми из зала, когда закончился сеанс. Ибрагим Маленький, никого не стыдясь, вытирал слёзы.
– Ну вот, а я хотел тебя хоть немного отвлечь от грустных твоих мыслей, – вздохнул Сергей, беря Ибрагима за руку. – А получилось, что только ещё больше расстроил.
– Ничего, – успокоил того друг. – Я просто так. Я ничего не знал об этой вашей войне.
– Мы слышали, что была такая война, – начал объяснять Ибрагим Большой. – Но нам говорили, что она какая-то другая. Совсем не такая.
– Да, война у нас была совсем другая, – вздохнул Сергей. – Жестокая. Кровавая. Больше двадцати миллионов жизней унесла она у нас.
Оба Ибрагима сначала и не поняли, что за страшную цифру назвал их русский друг, не больно-то они ещё язык этот неродной знали, а потом переглянулись между собой и чуть ли не в два голоса переспросили:
– Сколько? Сколько?
– Двадцать с лишним миллионов советских людей унесла эта прошедшая война, – скорбно и раздельно повторил Сергей. – Но мы победили!
Конечно, арабам трудно было даже и представить такую ужасающую цифру потерь. Это же получалось… чуть ли целое население трёх таких стран, как Сирия! Они ещё раз переглянулись между собой и скорбно закивали головами.
– И вы победите! – заявил Сергей и тут же задумался.
– У нас не такие были войны, – заговорил, чуть помолчав, Ибрагим Маленький. – И эта, что идёт сейчас, не такая. У нас она другая.
–  Да, другая, – повторил Сергей, вздохнул, потом поправился. – Хотя, какая разница, Ибрагим? Война – она всегда война, и на ней всегда гибнут люди. И лучше бы, чтобы их вообще никогда не было.
– Лучше, – согласились оба араба. – Но когда захвачена наша земля, как обойтись без войны?
Ибрагимы как бы и не спрашивали своего русского друга, а только утверждали эту жестокую мысль, что без войны, которую им навязали соседи, никак теперь не обойтись. И замолчали все сразу. Углубившись каждый в свои раздумья, так и добрались до общежития, и стали готовить ужин. Любимый арабами, да и русским парнем тоже, хомос. Поели почти в молчании. А потом, когда Сергей поблагодарил ребят за еду, Ибрагим Маленький ответил:
– Это тебе спасибо за кино. Мы таких фильмов ещё не видели.
А Сергей в ответ только руками и развёл. Хотел было пуститься в разглагольствования, что это, мол, не меня надо благодарить, а великого донского писателя Михаила Александровича Шолохова и знаменитого советского режиссёра Сергея Фёдоровича Бондарчука, но передумал, кивнул головой. Выходило, что он опять оказался в долгу у арабских своих друзей. Видимо, с этим положением невольного должника нечего уж не поделаешь, раз живёшь в одном студенческом общежитии среди хороших ребят.