Выходные

Первый моя ночь, когда я приехал на остров, когда я молотком стучал об пол и кричал: - ээ! хочу, чтоб крысы прекратили бунтовать!
лень я вставать с запыленных кроватей и плясать шум. Они не прекращали, потому что оборзели. Требовался здравый кот!. "А где же найти, если не в литературе?!"

Утром, разозлился, соорудил на туалет двери-ставни, затеял два замысловатых шпингалета, сколотил полочку, написал - туалет Вжигоря. Как в мои 15 лет. Теперь кинулся писать... о крысах и о гвоздях, например, насовесть

На помойке, на горе, где есть все, в руки пошли два журнала с обликом владивостока, веревка и мяч. Рядом двое с лагеря - отставной летчик и бригадир - собирают в мешок утварь для лагерей.
Так я провел еще два дня. В скольжении по зарослям тентов под листвой, по кампусам, по котстрам и починке крыши для женщины, сдающей мне этот мистер=помещение.
Продержал пасмурные но приятные расслабляющие дни...

Потом приехала старушка. Привезла кошку! Протащили с пожилой квартиросдатчицей по алчной жаркой деревне двух котят и три сумки "гранат". Попали в наш любимый дом. Крыса обречена. Котенка будем беречь. Спали без молотка, не боясь. Котенок - малый и лукавый. Ставишь к забору - крадется невинно. В ячею прыгает стремительно. Рукой хвать скорейше! Есть надежда.

К сути ближе = Вечерок
резюме - так.
В деревне. В деревянном доме. На острове. С рук старушки - веселой и опрятной - чуть глуховатой - чтобы не могла слышать глупостей - влил мировой борщ в душу Вжигоря, совпадающего со мной! Слопал сосиску, залил кофеем до пищеварительного верху. Весь паек закинув, не тороплюсь уходить из-за table. Теплые обывательские кирпичи уюта проглотил, разморился, отупел. Экран эконом-телевизора, куда смотрит старушка  предельно внимательно, вливает без фильтра ток-шоу о многострадании артиста "Шурика". Под клювами злого ворона и под крылом белого голубя, этот Шурик и пил и любил и, вроде, счастье обрел при жизни. Каждый - это шурик.

Теперь я: истерзанный последними психическими боями женской души, я закончил бороться и рыдать за судьбы героев ополчений, я отослал письмо в священный синод Православной ее - великой Веры России. На уюте домашней жизни туперь у "арины родионовны". От всех сбежавший - не отсебя - чамкаю сумку с ноутбуком, говорю: "на дворе попишу великое!", выхожу в сарай и продолжаю жить тут. Вечер густит туманной заволокой трепещущее внимание - оно пытается но не может себя простить "за других" и не может покой найти - очень Достоевно.

Конец таков!
Пока туман в горле душит - На берег. К волнам. К круглешам разных размеров гранита. Печаль, которая преступна, - согнать. Кресло, вкопанное на берег в песок и на берег в гальку - спасение в вечере. Со смешными лапами смотрит на меня чайка, вынужденная глупостью, и вглядываясь в душу, видит так:
где-то идет человеческая война. Пылают оставляемые города. И отряды измученной змейкой солдат отходят к южным дорогам. Сердце чайки ёкнуло, потому что поняло, как сердце вжигоря останется здесь - доделывать мультфильмы. Детям, которые выживут и наростут на поддержку смелости. Я - ждать боев, будущие позже и в другом месте. Надеюсь и у вас выходные удались.