Леший 2 Глава 11. Витька с Моховой

    «Те, кто выжил в катаклизме,
    Пребывают в пессимизме»
   (В. Высоцкий)

   Выберись на природу, ощути запах леса, реки, цветов и скошенной травы. Потом
   зайди в Государственную Думу, понюхай, чем власть пахнет.
  (Мысли вслух)

«Беспорточный» как лежал, так и лежит, съежившись в клубок у стены барака. Михалыч пошевелил его стволом карабина. Тот приподнял головку, «открыл личико», пискляво всхлипнул. Этот точно не бандит – бухгалтер какой-нибудь. Помнишь описание бухгалтера из «Калины красной»:

«Булгахтера тихие все, маленько вроде пришибленные. У булгахтера голос слабенький, очечки… и, потом, я заметил: они все курносые»

И наш вылитый бухгалтер – без штанов, в очках, головка тыковкой, голосок писклявый и часики на левой ручке.

Леха пинком под зад приказал «бухгалтеру» встать, и стволом «Винтореза» пихнул на крыльцо барака. Входили «колонной по одному». В авангарде Бес, за ним Михалыч, следом пленный, Леха замыкал процессию.

Коридор на всю длину, по две комнаты на каждую сторону, двери нараспашку. Первая слева – кухня, справа – восьмиместная тюремная хата, на что указывали запоры снаружи. Стол перевернут, окно выбито, шмотки разбросаны – граната Ф1 это тебе не новогодняя хлопушка с конфетти. Повезло арестантам, они в тот момент на берегу стояли.

В бараке никого нет, об этом можно судить по Бесу – спокойно идет по коридору, сунет нос в дверь и дальше топает. Если бы кто-то где-то притырился, он бы давно унюхал и хай поднял.

Следующая комната чуть побольше арестантской, на десять шконок и более цивильная – жилая комната надзирателей. Последняя – офис. Два письменных стола, на каждом ноутбук, четыре кресла, диван, старорежимный коммунистический сейф. Такие полагались секретарям первичных парторганизаций. Знаю, о чем говорю, у меня был подобный, вчетвером еле-еле затащили. Зато надежный – не упрут.

Пленного усадили на диван. Михалыч с Бесом вышли на улицу – караулить. Забрались на гребень котловины, отсюда все как на блюдечке. Ухо надо держать востро, чем черт не шутит – пятеро вооруженных бандитов на катере ушли, ребятишки молодые, за час могут обежать котловину и в тыл выйти. Оглядел озеро в прицел, противоположный берег по-прежнему скрыт маревом. Все тихо.
 
Работяги притырились в кустах возле расщелины. Отсюда менее километра. Спрятались хорошо, но двоих разглядел – головы в кустах, а задницы торчат как вершины двуглавого Эльбруса.
***

Леха уселся в кресло напротив пленного, приступил к допросу:

— Что знаешь про убийство лесника? Это в июне дело было.

«Бухгалтер» ничего не ответил, только головой покачал. Губы синие, зуб на зуб не попадает, куда уж тут говорить. Леха повторил вопрос, воткнув ствол «Винтореза» ему в живот. Результат тот же, только губы сильней трясутся и слезы ручьем. Видать и впрямь не знает. Не тянет этот хлюпик на Олега Кошевого и Зою Космодемьянскую. Решил сменить тему:

— Откуда «Казанка» взялась?

Затараторил как из пулемета, сбиваясь, заикаясь, повторяясь, перескакивая с одного на другое.

Если рассказ пленного отредактировать, убрать всхлипывание и стучание зубами получается: «В середине июня Бригадир с двумя приближенными, они под бараком лежат, вооружившись до зубов, куда-то ушли. Куда – не знает. Трое суток пропадали. Привели с собой четырех беглых зэков, один здоровенный, трое мелких. Зэки на себе «Казанку» притащили. Нам работники ни к чему, штат укомплектован, их вертолетом куда-то на север переправили. Вроде чеченам на золото поменяли».
Рассказ вписывался в сформированную Лехой схему, прояснял роль банды Шнобеля. Не при делах они оказались, сами попали как кур в ощип.
***

Когда пленного приодели – штанишки, рубашонка, пиджачок, баретки, – он оказался вовсе не бухгалтером – геммологом. Слыхал про такую профессию? Отож! Ты не слыхал, и Леха тоже. Может Бес с Михалычем слышали, но они на посту и ничего не расскажут – «Устав караульной службы» запрещает с тобой разговаривать.
Зато я про геммолога все знаю – в ювелирном бизнесе геммолог «фигура номер один». Он запросто может определить вид драгоценного камня и его происхождение, отличить синтетические подделки от настоящих природных камней.

Геммологи бывают разные - с цветным и белым дипломом. Первый выдается специалисту по драгоценным камням: рубины, сапфиры, гранаты, изумруды и прочая дребедень; второй – по бриллиантам. У нашего диплом белый, и получил он его, не поверишь, – в Московском институте стали и сплавов. Где железо и где алмазы? Теперь не удивлюсь, если в стальном институте вдруг нарисуются растопыренные ножки кафедры гинекологии.

После института Федя, геммолога Федей зовут, устроился в «Государственный геологический музей им. В. И. Вернадского», на Моховой. Та самая улица Моховая, о которой пел Марк Бернес:

    «В полях за Вислой сонной
    Лежат в земле сырой
    Сережка с Малой Бронной
    И Витька с Моховой»

В полях за Вислой «Маршал Победы» положил более полумиллиона Сережек и Витек. И еще многие миллионы в полях от Москвы до Берлина.

Не важно, говорил Жуков, или не говорил: «Солдат много! Чего их жалеть? Бабы ещё нарожают!» – это пусть кому интересно между собой выясняют. Важен факт – по его милости:

    «А где-то в людном мире
    Который год подряд
    Одни в пустой квартире
    Их матери не спят»

Финал песни жизнеутверждающий и слезу вышибает:
    «Но помнит мир спасенный,
    Мир вечный, мир живой
    Сережку с Малой Бронной
    И Витьку Моховой»

На самом деле ни хрена не помнит «мир спасенный». По сей день Сережке с Витькой нет покоя – польские национал-русофобы глумятся над их могилами.

Довольно о грустном. Работа в музее не пыльная, интересная, но вот беда – зарплата грошовая. И не только в Москве, по всей России, геммологи получают от пятнадцати до тридцати тысяч рубликов в месяц. С ума сойти, пропускают через свои руки камушки на миллионы баксов, а зарплата на уровне уборщицы и дворника.

Конечно, есть частные компании, где геммологи деньгу лопатой гребут, но заканчивается это, как правило, «небом в крупную клетку». Хозяин фирмы нахимичит с камушками, а сажают не его – того, кто делал описание камней, оценивал, оформлял накладные – геммолога.

Поэтому Федя сидел на жопе ровно, не рыпался. Говорят, «под лежачий камень вода не течет», но Федя был сидячим и под него протекло.

Как-то раз в музей заявился «Член» и не какой-нибудь поц из Мухосранска, а Член Государственной Думы. Он пробрался в парламент по спискам правящей партии и представлял интересы Иркутской области.

Федя в тот день проводил экспертизу десятка крупных алмазов компании «Севералмаз». После недавнего скандала с подменой алмазов на пути из Архангельска в Гохран, северяне все чаще стали прибегать к независимой экспертизе. Одним из таких экспертов стал «Музей им. В. И. Вернадского» в лице геммолога Феди. Музей получал за это неплохие деньги, а Федя, дополнительно к зарплате, – «большое спасибо», которое, как известно, в стакан не нальешь.

Экспертизу алмазов Федя проводил в присутствии двух представителей заказчика, более похожих на бойцов спецназа, которые бдительно следили, чтобы эксперт не откусил от камушка. Оба здоровенные, один коротко стриженый, второй лысый, копия младшего Арнаутова из «Ментовских войн».

На семь алмазов Федя оформил геммологическое описание, возился с восьмым, когда в лабораторию вошли директор музея, его заместитель и «Член» с двумя телохранителями. Появление их было столь внезапным, что у представителей заказчика сработал инстинкт. Выхватив пистолеты, уложили всю пятерку мордой в пол, руки за голову.

Через пару минут ситуация прояснилась, пришельцев вежливо, без извинений, выставили за дверь.

Спустя полтора часа Федя закончил описание камней. Представители заказчика сложили алмазы в шкатулку карельской березы, обитую изнутри черным бархатом, засунули в металлический кейс, наручниками пристегнули к запястью «Арнаутова».
За полчаса сформировал экспертное заключение. Когда занимаешься этим чуть не каждый день, когда у тебя в компьютере полным-полно аналогов, оформить документы раз плюнуть. Осталось подписать у директора и печать поставить.

В приемной секретарша и два «членохранителя», надутые как индюки бройлерные. Видать навтыкал им хозяин за перенесенное унижение. Где это видано, чтобы государственной мордой в кафельный пол, неделю не мытый.

В кабинете директора «Сам», его заместитель и «Член». На столе ополовиненная бутылка коньяка, судя по блеску глаз «шишкарей», явно не первая. Рюмочки, тарелочка с лимончиком, коробка конфет – все чин чинарем.

На высокопоставленных лицах лучезарное благодушие. Даже «Член» незлобливо улыбнулся:

— Ну вы парни того … переборщили …

— Инструкция – ответил, как выстрелил, «Арнаутов».

«Член» понимал, наезжать на этих ребятишек себе дороже – опять по полу размажут. А бодаться с их хозяевами ему не по чину, там такая крыша, что и до тюрьмы не доживешь.

Директор подписал бумаги «не глядя», а чего там глядеть – в «камушках» он ни в зуб ногой, да и не царское это дело. Секретарша поставила печать, где положено.
Представители заказчика, получив документы, убрались восвояси. Федя тоже собрался было слинять, но директор остановил:

— Федор Михайлович, пожалуйста, задержитесь.

Почувствуй разницу между Федей и Федором Михайловичем. Даже если ты не слышал про Достоевского, тебя все равно охватывает чувство глубочайшего почтения. Это имя само по себе несет неистощимый заряд внутренней силы, божественного просвещения. Попробуй перечить – я тебя мигом к Достоевскому налажу, – почитаешь «Идиота», поумнеешь.

Директор, почтительно оторвав задницу от кресла, предложил Феде присоединиться к застолью. Выпили по одной, по второй, и тут началось. Столько любезностей и похвалы от руководства Федя отродясь не слышал и никогда больше не услышит. С ног до головы залелеяли. По всему выходило, что он лучший геммолог в мире и окрестностях.

Покуда директор выуживал из сейфа очередную бутылку, «Член» изложил суть дела – Федору Михайловичу предлагается должность руководителя геммологической службы компании «Иркуталмаз», входящей в группу АЛРОСА. Кто не слышал про АЛРОСА, мирового лидера по объему добычи алмазов, а про «Иркуталмаз» никто не слышал и Федя тоже.

«Член» успокоил, компания новая, Постановление Правительства Иркутской области вышло месяц назад, штат в стадии формирования, начата разведка месторождений, одно из которых весьма перспективно. Сомнения полностью улетучились, когда Феде предложили написать заявление на фирменном бланке Правительства Иркутской области.

Через неделю бизнес-классом, за счет фирмы, прилетел в Иркутск. Прямо с аэродрома вертолетом сюда. Огляделся и понял – вляпался.

За полтора года Феде гроша ломаного не заплатили, но и не мордовали – на цепь не сажали, спал до восьми, поэтому сегодня выскочил без порток, хавал от пуза и отдельно от остальной хевры, вместе с бригадиром, – это тот, который с аквалангистом на катере укатил. Шарятся по озеру, ищут новую жилу, эту почти отработали – вместо трех тысяч карат в месяц, как было вначале, сегодня намывают чуть более тысячи.

Та самая тысяча лежит в сейфе, дожидается инкассации, вертолет за этим и прилетал. Алмазы по качеству не уступают якутским. А с какого перепуга должны уступать – отсюда до Якутии, при попутном ветре, доплюнуть можно. Плевать надо чуть левее Бурятии – в самую точку попадешь.

На вопрос:

— Где ключи от сейфа? – Федя, потупив взор, ответил:

— У бригадира – слегка поменьжевавшись, добавил – Я знаю, где прячет.

Откуда-то из-за дивана вытащил два ключа на связке. Который побольше – сейфовый с двумя бородками, второй простенький, не хитрее амбарного.

На верхней полке сейфа кипа деловых бумаг, Леха хотел выбросить, но передумал, решил забрать с собой, проанализировать на досуге, может какой-никакой компромат удастся нарыть.

Внизу куча документов – паспорта, удостоверения и другие ксивы. Федя выбрал свои паспорт и диплом, остальные добавили к компромату.

Внутри большого сейфа еще один, маленький. Его Федя открыл «амбарным» ключом. Вытащил три мешочка. Один увесистый, граммов на двести потянет, второй в десять раз меньше, а третий считай пустой.

В большом мешочке камушки маленькие, невзрачные, от просяного зернышка до конопляного. Ты мог не слышать о пшенной каше, которую из проса стряпают, а коноплю уж точно знаешь. О ней, родимой, группа «Дюна» поет:

    «Анаша-Анаша, до чего ты хороша»

Что, никогда не выращивал коноплю на балконе? Скажи еще – не курил. Лучше признайся, а то найдут у тебя пакетик на пару «косячков» и пришьют «распространение» – ты же не куришь, значит не для себя, на продажу, а это срок немалый.

Во втором мешочке алмазы покрупнее – с вишневую косточку. Здесь уже цвета можно разглядеть – прозрачные, желтоватые, сероватые, один черный, как кусочек антрацита.

В третьем всего четыре камня. Самый маленький с ягодку рябины, три остальные с вишенку. Лехино внимание привлек один из крупных – желтоватый алмаз в форме правильного октаэдра. Сроду алмаз в руках не держал. Видеть – видел. Еще в детстве родители в «Алмазный фонд» водили. Алмазы видел, но не запомнил. Даже алмаз, которым персы за убийство Грибоедова откупились, не помнит. Запомнилась корона, за которой «неуловимые мстители» гонялись, и золотой самородок в виде чертика.

Пока Леха алмаз разглядывал, Федя комментировал – камень уникальный, цвет, чистота, природная огранка изумительны. Федя продолжал трендеть про цену, караты, еще про какую-то лабуду, Леха не слашал, алмаз заворожил.

Заворожил не в магическом смысле, не в смысле воздействия тайных сил – все это хренотень, бредятина, мудистика и квадратный член Малевича.

Заворожил, как завораживает Джоконда Леонардо да Винчи, пейзажи Саврасова и Левитана, поэзия Пушкина и Шекспира, как завораживает любимая женщина...
Вернувшись на грешную землю, удивился отсутствию в сейфе денег. Федя объяснил:

— Деньги здесь ни к чему. Кому положено, хозяин на счет кладет, кому не положено, оно и не надо.

Леха сунул алмаз во внутренний карман куртки и пуговку застегнул. Остальные отдал Феде, добавил завалявшиеся в загашнике пару тысяч баксов:

— Это зарплата тебе и работягам. Забери их документы, и пулей тащи во двор одежду и харчи на всю команду. Линять Вам надо немедленно.
***

Во всех армиях мира целью диверсии является уничтожение живой силы противника, захват пленных, вывод из строя техники и сооружений. Леху этому учили. С живой силой понятно – малек не доработали. Пленный есть и оказался ценным «языком», достойным жить, а к вражеской технике и сооружениям еще не приступали.

На безопасном расстоянии от барака склад ГСМ* – две бочки с бензином. Не занюханные англо-американские баррели по 160 литров, а настоящие советские 200-литровые железные бочки. Одна полная, во второй не больше четверти, ее и затащил в барак.
 
Насмотревшись всяких разных боевиков, Леха предохранился, – выстрелил в бочку с порога, из-за косяка входной двери. По киношному сценарию бочка взрывается и все вокруг охватывает пламя до небес. В жизни оказалось совсем не так. Пара выстрелов и бочка превратилась в четырехствольного писающего мальчика.

Не веришь, что пуля из «Винтореза» пробьет бочку насквозь, – проверь. Поезжай «на деревню к дедушке», попроси у него фамильную берданку, там калибр как у «Винтореза», и стрельни пару раз в бочку с бензином, которую запасливый сосед притырил на черный день за сараем.

Получится точь в точь как у нас – через минуту вокруг бочки солидное бензиновое озеро – осталось спичку поднести. А у Лехи откуда спички, кто сегодня ими пользуется? Пришлось зажигалкой чиркнуть. Барак горел и вонял. Синтетики на его постройку пошло – мама не горюй!

С драгой вышло еще проще – на ее борту, рядом с насосом, Леху поджидали четыре полные канистры, а вокруг сплошь сухое дерево. Костер получился на славу.
Осталась «Казанка». Ее жалко, своя родная, а что делать, неужто врагу оставить? С таким же тяжелым сердцем в начале войны наши войска, отступая, жгли склады с продовольствием, взрывали заводы и мосты.

Изрубил топором днище, столкнул в воду. Лодка долго упиралась, не желая расставаться с белым светом. Несильный ветерок утащил ее метров на сто от берега. Там она и упокоилась.


Рецензии