Из темноты к свету. Часть 2. Глава 8

      - А это ещё кто?.. Что за жаба такая? – услышала Люба за своей спиной,  когда вошла в актовый зал и стала через толпу сотрудников пробираться к Новогодней ёлке, чтобы присоединиться к участникам конкурса карнавальных костюмов.

      Наряд у Любы получился необычным и интригующим – «Царевна-лягушка», придуманный и сшитый ею собственноручно.

      Под тёмно-зелёной ситцевой тканью были скрыты и руки, и ноги, и даже лицо. И только глаза смотрели в узкую щель, которую снаружи обрамляли огромные красные лягушачьи губы. Голова лягушки получилась очень красивой, а украшали её не только губы, но и глаза, с большими чёрными зрачками на жёлтом фоне, расположенными по бокам на макушке.
 
       Ткани было куплено достаточно много, поэтому её хватило и на голову, и на перчатки для рук, и на «лапы», подошвы которых Люба очень хорошо утеплила, чтобы передвигаться по залу без специальной обуви. Все элементы костюма Люба пришила к комбинезону, сделав их единым целым – лягушачьей кожей, в которую сзади она вшила длинную молнию, берущую начало у основания макушки. В центре тканевой головы был вырезан  небольшой кружок, чтобы освободить место, куда к волосам  Люба прикрепила узкую корону, сделанную из картона и обтянутую фольгой, взятой из цеха плавленых сыров, в котором она работала.

       - Эй, Лягушка-царевна, ты кто? – дивились окружающие, а некоторые даже пытались протягивать к ней руки: - Ты откуда взялась такая?

       Но Люба упорно молчала, чтобы не выдать себя голосом.
       - Ну-ка, руки от моей невесты убрать немедленно!..  Руками не трогать!..  Будете иметь дело со мной! – шутил в ответ Любин партнёр по костюму, которого она попросила не раскрывать её тайну, объяснив ему заранее, что присутствующие потом сами увидят, кто скрывается в костюме лягушки.

      Стать Иваном-царевичем Люба попросила своего одноклассника Беляева Виктора, который вместе с ней работал на этой же маслосырбазе.

      Костюм  Ивана-царевича тоже придумала и сшила Люба, и состоял он из белой мужской рубашки большого размера, одеваемой на выпуск, длинного пояса для неё, шапки-колпака, сумки-колчана со стрелами и луком, натянутым «тетивой».
      Отрезав от рубашки воротник и манжеты рукавов, Люба на их место пришила воланы из белой ткани и обшила их в несколько рядов волнистой разноцветной тесьмой, а так же и по всей рубашке, где это было возможно. А вот шапка и сумка создавались ею из коричневого искусственного меха, из которого была сшита Любина старенькая шуба. В отворот шапки Люба вставила длинное красивое петушиное перо, найденное ею в загородке для кур.

       - Ха-ха-ха! Ну и невеста! Витёк, ты, где её нашёл такую? – шутили мужчины, окружив своего напарника, и, будучи уже навеселе, они действительно думали, что таинственная незнакомка, державшая деревянную стрелу в своей «лапке», была его настоящей невестой, что позволяло Любе оставаться совершенно неузнаваемой.

        Люба и Виктор вместе провели уже половину вечера. Не покидая актового зала, они танцевали вокруг ёлки, наблюдая за происходящим, и были они постоянно неразлучны, но только лишь до определённого  момента.

       - А теперь объявляется конкурс по защите новогодних костюмов! – наконец, объявила в микрофон ведущая праздничного вечера, чем очень обрадовала Любу.- Прошу всех участников подойти поближе к сцене.

       - Ой, к такому повороту дел я не готов,- вдруг забеспокоился Виктор, обращаясь к Любе, - все эти конкурсы вовсе не для меня, я отказываюсь...

       - Да не переживай ты так сильно,- поспешила она его успокоить, - тебе делать вовсе ничего такого не придётся, просто возьмёшь стул, сядешь на него, закроешь глаза и сделаешь вид, что спишь, а захочешь – можешь для убедительности захрапеть, а всё остальное я сделаю сама.


       Виктор оказался понятливым и дальше сопротивляться не стал, а когда очередь дошла до них, он поднёс стул и поставил его возле Любы, которая начала защиту костюма словами:
       - Иван-царевич, ложись спать, утро вечера мудренее.., но только ни в коем случае не подглядывай!

        Люба укладывала Виктора спать очень ласковым голосом, одновременно снимая с его плеча сумку со стрелами и луком, чтобы повесить её на спинку стула. Что делать дальше, он уже сообразил и, усевшись на стул, облокотился на его спинку, закрыл глаза и громко захрапел, делая вид, что уснул.

        А этим временем Люба вынула из сумки стрелы и достала из неё свои чёрные лакированные туфельки на короткой шпильке, положив их туда заранее. Поставив обувь рядом с собой, Люба подняла вверх руки, чтобы нащупать начало молнии, берущей начало у края короны, пристёгнутой невидимками к волосам. Молнию она  пыталась расстегнуть так, чтобы волосы не попали под бегунок и не запутались в нём, поэтому процесс этот оказался не таким быстрым, разжигая у окружающих  повышенный интерес к происходящему.

       Интрига удалась – зрители следили за происходящим с великим любопытством,  понимая, что лягушка-царевна сейчас будет снимать свою «кожу», и они, наконец-то, узнают, кто так долго водил их за нос, скрывая своё лицо.

       Люба осторожно скинула с головы лягушачью морду, а узенькая корона осталась на её пышных волосах, которые после химической завивки кудряшками нежно спускались чуть ниже плеч.  На окружающих Люба не смотрела, но представила, как все они удивились, увидев рядом с Виктором именно её.
 
       Однако Любе предстояло стянуть с себя весь комбинезон, служивший ей кожей лягушки – на глазах у всех она сейчас преобразится в сказочную царевну.

       Расстегнув до конца молнию, Люба стала высвобождать руки, открывая  верхнюю часть скрывающейся одежды, которая засверкала в лучах электрического света настоящим золотом. Такой была её задумка, поэтому она и купила отрез золотой парчи, чтобы сшить из неё коротенькое приталенное платье с рукавом.

      Освободившись от комбинезона, Люба обула туфли и, свернув «кожу»,  впихнула её в ту же сумку и, собрав вынутые стрелы, она втиснула их обратно, снова повесив сумку на спинку стула. Закончив все дела, она стала трясти Ивана-царевича за плечо.

       - Иван-царевич, проснись! Пора вставать!

       Виктор открыл глаза, и Люба заметила, что он был неподдельно удивлён такому её преображению, увидев её в сверкающем золотом платье и с короной на голове.

      «Значит и другие удивились»,- сделала для себя вывод Люба, ощутив полное удовлетворение от своей затеи, да ещё получив в подарок главный приз – две огромные чашки, стоявшие на таких же больших блюдцах, и были они необычайной красоты, на красно-горячем фоне которых благоухали желтые розы в зелёных листьях.
 
      «Я обязательно подарю чашки маме, ведь она мечтала именно такие найти,- мысленно радовалась Люба,- и эти полотенца я ей тоже подарю». К призовым чашкам ещё прилагались два красивых махровых полотенца.

       Так сбылась Любина давняя детская мечта – стать принцессой, сказочной и красивой, которая за эти годы уже выросла и сегодня превратилась во взрослую  царевну.

        Десять лет прошло, как закончила она школу, а мечта исполнилась только сейчас. Никогда не было у неё новогоднего костюма и на школьные вечера её не отпускали. Оставаясь дома, она представляла, как кружит вокруг ёлки вместе со всеми, как все смотрят на неё, не отрывая глаз, потому что она – принцесса, самая красивая, в длинном воздушном платье и на голове у неё маленькая корона. Однако превратиться из лягушки в царевну для неё оказалось ещё круче.

       Люба часто вспоминала, как её покойный муж однажды подарил сыну на день рождения, когда тому исполнялось три года, железную дорогу. Визг и крик стоял такой, что она не знала, как их разнять. Оказалось всё просто: муж в детстве мечтал об этой игрушке, но ему её так и не купили, потому что дорого стоила, вот он и реализовал свою детскую мечту, будучи уже взрослым, позволив сыну играть только после того, как наигрался сам.

        Эта выходка мужа ей всегда казалась странной и только, когда она исполнила мечту свою, она вдруг поняла, что люди, став взрослыми, при первой появившейся возможности реализуют свои детские несбывшиеся мечты, а у каждого они свои.
       
       Праздничный вечер был в полном разгаре и, покинув своего напарника по костюму, Люба направилась к новогоднему столу, к которому время от времени подходили желающие, чтобы поднять бокалы за уходящий 1988 год.  Но как только она присела на одно из свободных мест, к ней подсел подвыпивший парень, работающий у них водителем погрузчика, всегда молчаливый, он вдруг разговорился, но очень тихо, чтобы неслышно было другим.
       - Помнишь, как я с фингалом ходил?
       - Ну, помню и что?
       - Так вот, это твой батя мне врезал, когда я ночью к вам во двор залез. Он стерёг меня, сидя под калиткой, всё ждал, когда я перепрыгивать буду. Это я стучал тебе в окно по ночам, чтобы ты открыла мне,- прошептал Сергей Любе на ухо.
       - Ты-ы-ы? Зачем?
       - Как, зачем?- переспросил Серёга и снова прошептал:- Люблю я тебя, что тут непонятного?
       - И тебе не стыдно? Неужели ты думаешь, что я открыла бы тебе дверь? У тебя жена, дети, а ты по чужим задворкам лазишь,- ответила Люба также тихо, но жёстко, после чего встала и пересела от него на другое место, резко ощутив к нему чувство неприязни.


       Праздничные дни отшумели, вернув всё на свои места, и время продолжило течь своим чередом... Вот  приблизился и долгожданный конец марта, когда Люба сможет оформить отпуск, в который она планировала поездку в далёкий город Тамбов, а если быть точнее, то в крохотный военный городок Тамбовской области, расположенный прямо в лесу. Ей очень хотелось повидать своих родственников по линии отца: дядю Сашу, тётю Таю, брата Сергея и сестру Светлану.

       - Мама, всё: билет на самолёт я уже купила, телеграмму отправила,- зайдя на кухню, Люба поспешила поделиться своей радостью с матерью.- Но только они и без телеграммы знают, что я приеду, я им в письме писала.

       - Письмо письмом, а телеграмму дать положено, мало ли что могло произойти ко дню отъезда,- продолжала свои наставления Валентина Ивановна.- Люди должны знать точно - приедешь ты или передумала.

       - Это сколько же лет назад я была у них? – спросила Люба у самой себя вслух, присаживаясь на стул.

       Дочь стала наблюдать за тем, как мать со вниманием рассматривает появляющиеся всходы будущей рассады в узком деревянном ящике, который она переставила из окна на стол. Семена помидор отбирались ею для сохранения сорта вот уже лет двадцать. Купив однажды на рынке, у какой-то бабушки, несколько огромных красных помидорин, Валентина Ивановна так и не смогла узнать их настоящего названия, придумав им своё - «Великаны».

      - Мне тогда лет шестнадцать было,- начала рассуждать Люба,- получается одиннадцать лет назад. Тогда баба Нюра меня в Москву возила к своей родной сестре. Из Москвы  мы отправились поездом в Тамбов. Бабушка очень хотела своего сына проведать и невестку с внуками навестить. Вот так я и познакомилась с двоюродным братом и сестрой. А ещё помню, там же мы ездили в село Царёвка, которое находится где-то в стороне, туда мы автобусом ехали недолго.

       - Есть там такое село, в нём находится дом Таиных родителей, довольно старый, в котором до них ещё её дед с бабкой жили. Как-то рассказывала она мне интересную историю за них, но по большому секрету, потому что став невестками, мы подружились.

      - Ой, мамочка, расскажи! Я так люблю, когда ты рассказываешь разные истории, я никому не расскажу.

      - Ладно, слушай,- согласилась Валентина Ивановна и, поставив ящик на окно, присела рядом за стол и начала свой рассказ:- Когда Тайкины дед с бабкой были молодыми и ходили гулять по селу, расхаживая по улицам гурьбой, он положил на неё глаз. Бабка не хотела его видеть, и как он не старался, обуздать её никак не мог. И всё-таки дед бабку завоевал. Он направил своих родителей, чтобы те встретились с её родителями и договорились, в какой день они придут вместе с сыном, а жили они в одном селе. Раньше у невесты никто её желания не спрашивал, она обязана была согласиться.

      - Какой ужас! А если девушка всё же не соглашалась?

      - Сопротивляться было бесполезно, такую девку закрывали в подвале и не давали ей есть, пока не поумнеет. А ещё мочили в воде верёвку и этой верёвкой били, как сидорову козу.

      - А зачем верёвку мочили? - удивилась Люба.

      - Бьётся больнее! – ответила Валентина Ивановна и рассмеялась.

      - Какой ужас! Что за издевательства такие изощрённые?– не переставала удивляться Люба.

      - Моя бабка жила где-то под Польшей - Белоруссией, так она ещё похлеще рассказывала. Есть даже такой фильм «Полесская легенда», лет тридцать назад сняли, там как раз показывается, как детей раньше женили, интересный фильм...  Так вот, Таину бабку они всё же принудили. Но была она такая вертихвостка, что дед этот был на неё не в надежде.

      - Это как, ревновал, что ли? – уточнила Люба.

      - Не то слово, ревновал до беспамятства. Жили ведь они до свадьбы в разных домах, а когда их венчали, он в кармане наган держал, решил, что если она скажет «нет», то застрелит её прямо на месте, во время венчания. Поп молитвы читает, ну и спрашивает: согласна ли ты, раба Божья такая-то, выйти замуж за раба такого-то? Дед застыл в ожидании, а сам руку в кармане держит, ухватившись за наган... Но она, хотя и недовольна была, однако сказала «да».

       - А откуда узнали, что он её застрелить хотел?

       - Так он сам и рассказал об этом, когда однажды в трактире напился и развязал свой язык, а те разнесли по всему селу. Жили дед с бабкой плохо. В селе у них жила одна баба, с длинным носом, отчего кличка у неё была «Носанка». Дед был ещё тот шлюхан и где-то у этой носатой побывал. Бабка каким-то макаром узнала и всё его упрекала. Она всем наказывала, что когда умрёт, то ни в коем случае, чтобы не вздумали положить её рядом с его могилой.

       - И что, её похоронили в другом месте?– не переставала задавать вопросы Люба.

       - Когда её хоронили, то хоронил её уже Тайкин муж, родной брат твоего отца. Искать другого места не стали. Он хорошо подвыпил и вместе с другим родственником отправился на могилу к этому деду и давай рыть яму рядом, предложив положить бабку прямо деду под бок. Рыли они вплотную, так что показался дедов гроб. Тогда они подкопали и слегка приоткрыли крышку, чтобы посмотреть, что с дедом стало, но только одна его длинная борода была видна.

 
      Когда Люба приехала к родственникам, она снова побывала в селе Царёвка, в том старом, но очень уютном домике, со старинной русской печью, на верху которой можно было спать всем скопом. Недалеко от дома стояла очень высокая деревянная церковь, выкрашенная в голубой цвет с белой отделкой, словно кружево. Смотрела на неё Люба со стороны, но зайти внутрь не решалась, словно кто-то удерживал её от этого шага.

        Мать тёти Таи была женщиной маленького роста, довольно преклонного возраста и набожная, всё время ходила в платке. В углу её комнаты на полке, почти под самым потолком, стояло несколько икон. Очень покладистая и мягкая, она каким-то удивительным образом смогла отогреть Любину душу. Как лава извергается из кратера вулкана, так выплёскивались из Любы все те страдания, вся та боль, которые пришлось ей пережить за время семейной жизни и после. Малознакомая женщина слушала Любу с большим вниманием и сочувствием, не перебивая. Разговор оказался долгим и со слезами на глазах.

       - До сих пор свекровь не оставляет меня в покое, даже сестру мою изводит своими порчами. Мы точно знаем, что она ведьма и нет нам от неё никакого спасения.

       - Это сколько же тебе пришлось пережить, да ещё в таком молодом возрасте,- с неподдельным сочувствием сказала она, а затем, взглянув на иконы, она на какое-то время задумалась и, словно очнувшись, опять заговорила:- Сейчас я тебе одну икону подарю, береги её, а когда трудно будет, проси у этого святого о помощи.

       Ловко забравшись на подставленный самодельный табурет, бабушка сняла с полки икону, размером почти с тетрадный лист, и протянула её Любе.

       Люба была совершенно далека от Бога, но она взяла икону в руки и на неё взглянула. Внутри у Любы что-то сразу же всколыхнулось. На неё смотрел с иконы  нарисованный во весь рост мужчина средних лет, в зелёном длинном одеянии, у которого в правой руке был крест, а в левой он держал что-то на длинной палке, чего Люба не знала.

       Эту икону Люба обязательно сохранит, пряча многие годы по разным шкафам, меняя одно место жительства за другим. Но спустя двадцать два года эта икона однажды явит себя чудным образом. Вместе с ней Люба будет хранить ещё одну маленькую иконку с образом Казанской Божьей Матери, подаренную  бабушкой Нюрой на свадьбу, в день бракосочетания...
 
       Из гостей Люба вернётся довольно радостной и окрылённой, но уже спустя  несколько дней ей резко станет дурно. В больницу она попадёт в начале мая и выйдет из неё только во второй половине августа, а причиной всему станет желтуха, инфекцию которой, по всей вероятности, она подхватила в аэропорту города Тамбова, выпив из автомата стакан газированной воды, используя стеклянный стакан общего пользования...


       - Привет, звезда, вот и свиделись мы снова,- стала подшучивать над Любой её меньшая сестра, лишь только вошла в палату.- Ну и "желтющая" ты, кого-то мне напоминаешь, только не пойму кого.

       - Привет, сестричка,- ответила Люба, лёжа под капельницей,- проходи, не стесняйся. Предупреждала я тебя: не пей из моей кружки. Врач сказал, что после заражения инфекцией болезнь проявляется через тридцать пять дней. Если учесть, что я где-то месяц в этом боксе валяюсь, то это точно – ты от меня заразилась, так что располагайся поудобнее и надолго.

       - Уверена, что меня сюда по ошибке привезли, никакой желтухи у меня нет,- заявила Оля и присела на свободную кровать.- Плохо мне стало совсем по другой причине.

       - Сегодня желтухи нет, а завтра она есть! Лучше давай знакомиться, меня Леной зовут,- первой отреагировала на Ольгин приход Алёна, очень полная, но подвижная, любительница вкусно поесть и повеселиться.

       - А меня - Ольгой, - ответила Оля, лишившись всякого настроения.

       - Не знаешь ли ты, Ольга, где можно пару-тройку вшей раздобыть?– вдруг спросила Лена и захихикала, приподнимаясь с постели.

       - Чего-о-о? Я не по этим делам,- тоже захихикав, сказала Оля  в ответ, - никаких дел с ними я не имею.

       - Это как сказать, я ведь тоже до поры до времени не имела, а теперь - иметь приходится,- ответила толстушка уже совсем без иронии,- не хочется валяться здесь до бесконечности, проглотил этой твари пару штук и желтухе – конец!

        - Оля, а меня зовут Ритой,- сказала худощавая деваха, повернувшись к Ольге лицом.- Никак уснуть не получается, всё думаю, где бы мне рыбок «гуппи» штуки три раздобыть, не подскажешь случайно?

        - Ты что, тоже от желтухи глотать собралась?– шутя, спросила  Оля и удивилась, получив в ответ утвердительный кивок головой.


        Через два дня Олю отпустили домой – взятые  анализы желтуху не подтвердили. Но когда через пару дней она снова вошла в палату, девчата взорвались смехом.

       - Ну, шо я казала? Вчора жовтухи не було, а сьогодня – е! – воскликнула Алёна на ломаном украинском языке и, заливаясь от смеха, стала хвататься за живот.

       Началась в палате весёлая жизнь, девчонки чудили, как говорится, без гармошки...

       Алёне удалось через знакомых раздобыть вшей, которых обещали доставить со дня на день. Ну а с рыбками, вообще, всё оказалось просто. Оля договорилась с парнем из соседнего бокса, помочь им выбраться из здания больницы. Дальше девчонки сбежали через забор и направились на рынок, где этих рыбок «гуппи» они и разыскали.

       Пока Рита настраивалась на поедание рыбок, банка стояла на столе. Мирно плавающие рыбки перемещались от стенки к стенке, не подозревая, что им предстоит быть заживо съеденными. Собравшись, наконец, духом, она всё же схватила банку и, выловив поочерёдно рыбок, переправила их в стакан с водой. Скривившись, она поднесла стакан к губам и, выпивая большими глотками воду, проглотила несчастных «гуппи». Смех стоял на всю палату.

      К вечеру прибыли обещанные вши, за которых ещё и деньги пришлось выложить. Наблюдая, как Алёна пытается их оприходовать, все от смеха рвали животы, истошно выкрикивая всевозможные шуточки. Глотать живность в такой обстановке Алёне оказалось не под силу и, боясь, что от смеха она растеряет всех своих вошек, вместе с пакетиком она отправилась в туалет.

      Но что ещё смешнее оказалось, так это то, что Оля, отреагировав на неожиданный зуд в области затылка, нащупала и зажала под ногтем, а потом и  вытащила - настоящую жирную вошь, которую тут же отправила себе в рот и проглотила. Она тоже хотела поскорее избавиться от желтухи и сбежать домой.

     - Ха-ха-ха!.. Моих вшей ловили не понятно на ком, а у тебя - свои!.. Ха-ха-ха!- надрывалась от смеха  Алёна-толстушка, а вместе с ней и все девчонки, даже тихая и спокойная Люба держалась за живот.- А ещё кто-то говорил, что со вшами не дружит!

     Гогот в палате стоял такой, что она временно превратилась из палаты инфекционной в палату психиатрическую.

     Компания в палате собралась слишком весёлая, если не считать молодую женщину по имени Татьяна, малоразговорчивую и важную, настоящую "воображулю", работающую страховым агентом.

     Съеденные девчонками твари, оказались напрасными жертвами и, оставаясь всё в том же составе, они продолжали куролесить день за днём, веселя вокруг себя всех, поэтому время пролетало незаметно, подобравшись уже к середине июля, когда в один из дней Любе и Оле вдруг стало не до веселья.

       - Девчата, мы с отцом не хотели вас расстраивать, но сказать должны..,- с горечью произнесла Валентина Ивановна, взглянув на мужа и прервав свою речь; она  вздохнула, как можно глубже, дав понять, что новость для дочерей будет очень неприятной, и сказала:- Бабушка Нюра умерла... Вчера похоронили. Мы не стали вам говорить, потому что вам запрещено находиться среди людей, чтобы никого не заразили, вдруг ещё сбежали бы из больницы, поэтому решили сказать вам после её похорон.

     Люба и Оля молчали, потупив взгляд себе под ноги. Все четверо сидели на большой деревянной скамье с высокой спинкой, стоявшей у края аллеи в большом больничном скверике при инфекционной больнице, куда в определённые часы девчонкам, наконец, разрешили ненадолго выходить.

       - Мама, а что с ней случилось, отчего она умерла?– прервала молчание Люба.
       - Не знаю, Виктор с Валентиной не говорят, а мы и не настаивали. Человек помер, что теперь тревогу бить?– ответила Валентина Ивановна.- Одно сказать хочу: подошла к гробу, чтобы попрощаться со свекровью, и ужас меня охватил. Смотрю, лежит передо мной скелет, обтянутый кожей... Ничего от неё не осталось...


       Люба долго лежала в больничной постели молча, ей ни с кем не хотелось  разговаривать. Она вспоминала то немногое, что когда-то связывало её с бабушкой, всё то, что знала о ней по рассказам других. Она вдруг поняла, что бабушка была для неё человеком особым, и никакие истории про её похождения не могут омрачить светлой о ней памяти. Бабушку она любила по-своему, хотя об этом никому и не говорила.

       - Сестра, хватит страдать, вставай уже,- сказала Оля с сожалением, присаживаясь к Любе на край постели,- мне тоже не по себе, но ведь жизнь продолжается.

       - Ты права, но у меня с головы не выходит встреча с бабушкой, когда после поездки в Тамбов я приехала к ней, чтобы передать банку свиной тушёнки – гостинец от тёти Таи, как от любящей невестки. Дядя Витя провёл меня к ней во времянку, но сам заходить не стал. Бабушка лежала на кровати... Я заговорила с ней и поставила банку на стол... Она почему-то замычала и, глядя на стеклянную банку с тушёнкой, стала выкарабкиваться из постели, продолжая издавать мычащие звуки... Меня охватил ужас. Бабушка схватила банку дрожащими руками и, подняв её, стала трясти и мычать, протягивая мне и давая понять, чтобы я её вскрыла...

       Люба прервала свой рассказ молчанием. В палате стояла тишина – все внимательно слушали, ожидая услышать окончание истории.

       - Я ничего об этом не знала, - первой нарушила тишину Оля,- ты мне об этом ничего не рассказывала.

       - Я всё рассказала родителям,- ответила Люба сестре и продолжила рассказ:- Кое-как, но я её вскрыла и из банки лишний жир выложила на крышку. Крышку с жиром я оставила на столе, а она схватила её и давай этот жир в рот себе пихать... Сама худющая, трясётся и мычит. Съела она этот жир и давай банку прятать под подушку... Я всё это время стояла, пока находилась у неё, так и не смогла присесть. Что-то она пыталась мне рассказать, но я так ничего и не поняла, она потеряла способность говорить. Выглядела она ужасающе: растрёпанная,  тощая и вся трясущаяся. У меня даже возникло ощущение, что у неё что-то с головой стряслось.., ума лишилась...

       - Скорее всего, у неё был рак, вот он её и съел,- сделала вывод Алёна,- человек сначала долго болеет, он может первое время даже ничего не подозревать. Во многих случаях рак может способствовать потери речи, а ещё - спровоцировать неадекватное поведение больного.

      - Точно, это похоже на правду,- ответила Люба и продолжила говорить, глядя на Олю:- Прошлым летом, когда я была в гостях у Надежды Павловны, у неё в гостях была и бабушка Нюра, её тогда привёз погостить к себе дядя Вася, ведь всё-таки она его мать. Мне они  ничего за неё не говорили, но теперь я поняла, что бабушка уже тогда была больна этим раком, потому что тётя Надя сказала мне: Люба, я дам отрез, а ты сшей из него платье бабушке, а то она болеет. Я очень старалась, мне так хотелось сшить для неё красивое платье...


      Оля оказалась права – жизнь продолжается. Смерть бабушки постепенно стала отходить на задний план и с каждым днём вспоминалась всё реже и реже.

      Смех и веселье не прекращались, не прекращались и бесконечные разговоры о жизни. Каждая из девчонок старалась рассказать о себе всевозможные истории, но никто из них не смог сравниться с Любой. То, о чём она им говорила, было скорее всего похоже на многосерийный фильм из серии ужасов и, если бы не её сестра Оля, которая всё время «поддакивала» и даже сама пускалась поведать о некоторых  событиях, девчонки могли бы не поверить, решив, что Люба многое придумывает.

      - Ничего себе житуха! – первой высказалась Алёна.- Ну и сволочь же твоя свекровь! Получается, что ты без последнего мужика живёшь вот уже... скоро год.
      - Ну да, месяцев восемь,- уточнила Люба,- и то, мужем он числился только по документам, я его так и не смогла стерпеть.

      - Это уже мелочи. А ты попробуй написать письмо в службу знакомств. Я видела в газете объявление,- вдруг сделала Рита неожиданное предложение,- быть одной неприлично, надо обязательно хорошего мужика найти.

      И завертелось всё вокруг Любы. Девчонки стали газету с адресом разыскивать, и нашли. Послали запрос. Ответ пришёл очень быстро, ведь процедура эта была платной. Присланные бланки нужно было заполнить и отправить обратно, указав в них свои данные и свои пожелания.
 
      Девчонки вручили Любе ручку, и даже конверт нашли.

      - Ну давай, мы поможем тебе заполнить,- предложила помощь Рита и, взяв в руки бланк, спросила:- Какого ты себе мужчину хочешь?

       Какого мужчину себе хотела Люба, она говорить не стала, это была её тайна. Она всегда мечтала, чтобы муж её был высокий и военный, который бы смог оценить её преданность, заботу о нём, с которым она вместе делила бы все тяготы нелёгкой военной службы, вместе с её переездами и бесконечными тяготами.

       - Я сама заполню, давай сюда,- сказала Люба и протянула руку, чтобы взять бланк, который она тайно от всех заполнит и запечатает в конверт, указав на нём свой домашний адрес, а вернее – адрес своих родителей, у которых она жила.
       Этот конверт был отправлен девчонками в этот же день...


       Уже незаметно приблизился август и через пару недель врач обещал выписать сразу всех – всю эту шумную компанию. Врач был молодой, плотного телосложения, но высокий и очень влюблённый в свою профессию. А ещё он был заведующим инфекционным отделением, потому что, не смотря на свою молодость, он был грамотным специалистом.

       В один из августовских вечеров, когда свет в палате уже был выключен, в окно раздался громкий и тревожный стук, очень настойчивый. Девчонки переполошились, особенно, когда в окно стали светить фонариком.

      - Кого это нечистая принесла? – спросила перепуганная Алёна, кровать которой стояла у этого окна и, вскочив с кровати, отскочила в сторону.

      - Татка.., немедленно выходи!..  Я кому сказал! Не выйдешь – убью! Ты меня знаешь!– кричал кто-то за окном и гремел по стеклу.- Выходи!..  Не выйдешь – все стёкла перебью!

      Татьяна молча встала с постели и, не спеша, подошла к окну и сказала:
      - Арсен, перестань греметь, сейчас я выйду. Иди на центральный вход.

      Молодая женщина, не включая свет, накинула  на себя модный и дорогой халат, прикрыв свой высокий стан с пышным телом, и вышла в коридор, закрыв за собой дверь.

      - Симпатичная женщина, но парочка странная,- сделала вывод Оля.- И вообще, этот тип пьяный в доску. Наверное, это её муж, раз ведёт себя подобным образом.

      - Никакой он ей ни муж,- ответила Алёна, вернувшись в свою кровать.- Знаю я её и хмыря этого, недалеко от нас живут. Он адвокатом работает, а она - страховым агентом. Думаешь, чего она такая молчаливая? Потому что догадывается, что я могу знать всю её подноготную. Живут они не расписанные, а почему? Вовсе не потому, что он армянин, а потому, что хитёр. Взятки он берёт и все деньги кладёт на её книжку, дом на неё оформил, а всё для того, чтобы не конфисковали, если вдруг посадят - типа, он не женат и ничего у него нет. Он боится, что она его надурит и сбежит с деньгами, поэтому постоянно следит за ней, выискивая любовников. Не понимаю, как она не стесняется с ним ходить, он же низкорослый, ей в пуп дышит?

       - Я бы не смогла с таким жить,- сказала в ответ Оля,- выставила бы за двери и до свидания!

       - Ты его плохо знаешь, он с головой не дружит, убить может,- продолжала просвещать Алёна.- Ты не смотри, что он маленький и щупленький, он довольно крепкий и дерётся так, что мало не покажется.

      Вдруг из коридора  раздался грохот, звук разбитого стекла и душераздирающие крики. Девчонки мигом выскочили из палаты и побежали на шум.  Оказалось, что дверь на улицу распахнута и в кабинет врача тоже. В кабинете, задрав вверх голову, стоял их лечащий врач Сергей Васильевич, по фамилии Лебедик, и прикладывал кусок ваты к носу, из которого текла кровь и капала на его белый халат...

      - Девочки, я милицию сейчас вызову, будите моими свидетелями?– спросил он.- И надо же этому случиться именно в моё дежурство!

      - Конечно, будем,- ответила за всех Люба.- А что, собственно, случилось?

      - Муж пациентки приревновал, следил за мной,- ответил врач,- напился пьяный и устроил дебош. Он часто в кабинет ко мне приходил, если бы я знал, что он задумал, ни за чтобы дверь не открыл.

      Люба вспомнила подобную историю с соседом-одноклассником и со своим последним мужем по кличке «Грек» - жуткими ревнивцами, и подумала: «Надо же, оказывается таких чудиков ни так уж и мало».


       ... Эта история для Любы закончится только через два года. В скорости состоится суд, на котором она будет свидетельницей, не смотря на угрозы сумасшедшего армянина, который будет угрожать ей физической расправой. Напугает он Любу сильно, но она будет надеяться на то, что больше никогда с ним не встретится. Пройдёт немало времени, она будет стоять на остановке и вдруг увидит, приближающегося к ней Арсена. Страх введёт её в оцепенение, однако вида она не подаст, а найдёт в себе силы первой улыбнуться, не смотря на его угрожающий вид лица. На остановке кроме их двоих больше никого не будет.

       - Привет, красотка! – с презрением скажет Любе бывший зэк.- Ну вот и встретились мы! Не ожидала?

       - Нет, не ожидала,- ответит Люба, продолжая улыбаться.- Как твои дела?

       - Как видишь, меня отпустили раньше срока за хорошее поведение. И, вообще, я ни о чём не жалею,- уже улыбаясь в ответ скажет Арсен,- жил на вольном поселении, жена ко мне переехала, занимался там адвокатской работой, денег подзаработал, хорошие знакомые появились, так что я даже благодарен...


      Но до этих событий  Люба пока ещё не дожила, всё это будет позже, а сейчас она ожидала выписку из больницы. Последние деньки бесконечно тянулись, и ей казалось, что никогда не дождётся она этого долгожданного дня. И всё же день этот настал, когда две сестры покинули стены больницы, служившие им тюремными стенами.
      Впереди их поджидал неожиданный сюрприз, недолго они расслаблялись, каких-то пару дней... 

      Откуда не возьмись, ко двору подъехала легковая машина и показалась из неё Любина ненаглядная свекровь. На этот раз она прибыла со свёкром и с большим багажом. У Любы похолодело всё внутри, но деваться было некуда. В отличии от старшей сестры, Ольга скрылась в доме, захватив с собой сынишку, которому месяц назад исполнился всего годик.

      Машина выгружалась долго, Люба даже удивилась, как могло вместиться в неё столько всего: мешок мелкой уродливой картошки, мешок семечек - таких же никчёмных, коробка с яйцами, банки трёхлитровые смальца, мёда, солёного сала, всевозможных закупорок, несколько тыквин. Но самый главный подарок – два цветных самца индоутки и две такие же самки.

       Валентина Ивановна  поняла сразу, что птица эта предназначается её дочерям, что без колдовства здесь не обошлось.
       "Вот ведьма, припёрла две пары. Ну зачем уткам нужно два селезня? Это явное колдовство - сразу к бабке отделывать беги", - нервничала она.

      И как только незваные гости на следующий день покинули их, Ольга и Люба снова прямым ходом помчались к своей спасительнице – тёте Клаве.

      - Тёть Клав, Женька снова плакал, не спал всю ночь, с мужем поругалась, совсем плохо между нами стало, не знаю, что и делать,- жаловалась Оля.

      - Значит, девчата, я вам вот, что скажу, срочно везите мне этих уток и чем скорее, тем лучше.

      Живность девчонки погрузили в нанятую машину и отвезли к месту назначения. Целительница уток загнала в сарай, чтобы потом отрубить им головы и пустить на еду. Пошептав над девчатами, она наказала им на следующий день приехать снова.

      - Смотрите, собака не хочет потроха есть, где такое видано? Цепью развезла по всему двору и всё на этом,- разъясняла обстановку тётя Клава.- Пойдёмте, буду сейчас вас яйцами выкатывать.

      Закончив процедуру с яйцами, женщина понесла и вылила их собаке.

      - Вы только посмотрите на него, и яйца он тоже есть не хочет,- стала возмущаться хозяйка на своего пса.- Так дело не пойдёт, надо чтобы он их съел и "выгавкал". А ну-ка, жри, негодник эдакий!

      С горем пополам, но несчастный пёс всё-таки смесь из яиц слизал всю, хотя и делал это из-под палки.

      - И это сколько же вам гадости навезли! Немедленно всё со двора вынести, куда хотите, туда и девайте, но остаться ничего не должно.


       Девчонки всё рассказали матери, и она заставила мужа от всего избавиться. Николай Иванович не стал вывозить всё «добро» на мусорную свалку, что находилась в конце их посёлка, а отволок на соседнюю улицу знакомому мужику, который держал свиней, но, видно, не всё он раздарил...

      У Ольги всё равно пошёл раскол. Её Влад стал жить по принципу: хочу - ночую, хочу - не ночую. Начал он гулять. Оля всячески пыталась спасти семью от распада, возьмёт водички у тётки Клавы – немного поможет, но потом всё повторяется сначала.

      - Что я, Олечка, могу тебе сказать? Бесполезно тебе за него биться, со своим мужем ты жить всё равно не будешь,- предсказывала Клавдия будущее Ольге, - но прежде ты получишь квартиру, и очень скоро. Пройдёт некоторое время, и ты поймёшь, с каким человеком жила. Он жестоко тебя предаст, да так, что ожидать не будешь, словно нож в спину воткнёт, но пройдёт время, и ты даже жалеть не будешь...
    

      Люба смотрела на сестру, Оля была такой красивой... и такой несчастливой. Они обе были несчастливы... Что ждёт их впереди? В глубине души Люба всё равно надеялась, что счастье своё она обязательно встретит... Уже совсем скоро ей придёт письмо из «службы знакомств», на которое она возлагала большую надежду...