Баллада о странниках 3. Гл. 12. Старший брат

Не належи, беседовати съ нимъ и не веруй множайшымъ словесемъ его:
многою бо беседою искуситъ тя, и яко смеяся испытаетъ тайная твоя.
Книга Сираха (13,14)

Гостя встречали в горнице. Дворня хлопотала с угощением, женщины прихорашивались, над всем этим переполохом царила Клычиха.
- В моём доме драк не устраивать! - строго сказала она Дэвису.
- Куда мне, хворому, - устало отмахнулся он.
- Да уж кто тебя знает, – недоверчиво бросила Клычиха. – С виду-то, вроде дрыщ, а, видать, задиристый.
Воевода одолжил ему свой кафтан. Дэвис влез рукой только в правый рукав, а левый заправил за пояс. Левую руку согнул в локте и прижал к телу, прикрыв бортами одежды, словно спрятал. Одежда могучего воеводы была ему велика и болталась, как на вешалке, подчеркивая его далеко не богатырскую стать.
Князь Андрей вбежал на крыльцо, порывисто поздоровался с Клычихой, от угощения наотрез отказался – сразу прошёл в горницу к воеводе. Прошёл тяжело, скрипя половицами. Лет тридцати пяти, широкий в плечах, с короткой крепкой шеей,  завитками тёмно-русых волос и усами подковой. Дэвис отметил, что он больше похож на Агафью, чем на Михаила. Только лицо   надменное, властное, взгляд затаённый, подозрительный. Видно было, что князь Андрей, привык более повелевать, чем  считаться с другими людьми.
- Этот что ли будет, принц заморский? – спросил он пренебрежительно, кивком головы указав на Дэвиса.  –  Я думал, действительно, есть на что поглядеть, – князь презрительно скривил губы.
Дэвис в ответ не проронил ни слова.
Воевода засуетился, закашлялся, как-то сник и заторопился уйти. – Оставляю вас! – сказал он, встревожено глядя на Дэвиса, но тот слегка кивнул головой, мол, всё будет хорошо.
Андрей проводил взглядом уходящего Клыка. Он стоял посреди горницы, раскачиваясь с каблука на носок своих сапог из зелёного сафьяна, заведя руки за спину и бесцеремонно разглядывал Дэвиса, который продолжал молча сидеть на скамье, привалившись спиной к бревенчатой стене.
- Я повод хамить не подавал, князь,- спокойно сказал Дэвис, дождавшись, когда воевода уйдёт, - И ничего плохого тебе не сделал. Если ты пришёл оскорбить меня – добра из этого не выйдет, поверь. Пришёл поговорить – давай поговорим.
Андрей посмотрел на него с некоторым удивлением,
- Что ж, давай поговорим.  – сказал он всё так же набычившись, - Поговорим, пожалуй.  – он повысил тон, - Отец у нас умер, Царство ему Небесное, теперь я в семье старший. Стало быть, мне сестрицу и замуж пристраивать. Сестра у меня одна и за первого встречного я её выдавать не собираюсь. Это понятно?
- Тогда какой по счёту встреченный должен стать её мужем? – спросил его Дэвис.
Князь побагровел, его точно прорвало, – А встречный должен быть, хотя бы, из хорошей семьи княжеской, на худой конец - боярской. – крикнул он.
Дэвис снова промолчал.
- Да, эту сказку, что ты боярин инглицкий, которого каким-то ветром на Афон понесло, я от Миши слышал, но почему я, серьёзный человек, должен в это поверить? Ведь у тебя даже в писульке, которую ты ему показывал это не написано! 
- А ты в Ингланд поезжай, людей спрашивай, не ленись,  - съязвил Дэвис.
- Знаешь, где видал я твою Инглию? Допустим, что ты и вправду барон инглицкий и что с того? – продолжал Андрей, не замечая иронии, - Невелика птица! Эти бароны лет двести назад были просто нурманскими бродягами, а мы – Ольговичи, потомки Рюрика, нашему роду уже около пятисот лет. Да и это не всё! Где твой родовой замок? Где имение твоё? Куда ты всё это дел? А? Нищим раздал? Это Агашке с Мишкой ты можешь на уши приседать, но не мне! Ты бросил всё в Инглии, чем ты занимался потом? Торговал? Воевал? Шлялся по белу свету? Попал на Афон, сменил веру, собирался монахом стать – не стал. Теперь сестре моей голову морочишь. Тебя как понять?
За «бродяг» Дэвис в другой раз бы разбил князю нос, но он обещал Клычихе, да и сейчас противная истома  не отпускала его. Снова за сердце цапнула боль, колыхнувшись от покалеченной  руки, и кинуло в пот.
Впрочем, коллизии его жизненного пути иногда изумляли и его самого, что было требовать от князя?
-  Я  при митрополите состоял, у меня всё хорошо было,  – напомнил он князю. – Потом, пришёл на мосальский погост, судьба моя изменилась. И сестре твоей, я голову не морочу. Обещал замуж взять, значит, должен буду взять. И согласие твоё мне не нужно – я захочу, архиерею виру заплачу, малая потеря. А приданое ты себе оставляй, мне не надо.
- Говорят, ты все законы знаешь. – зло сказал князь – А сам по какому закону живёшь? А? По инглицкому или по латинскому?
- По христианскому, – спокойно отвечал Дэвис - Просто я хочу, чтобы всё было по-хорошему, как у всех человек. Так? Ты понимаешь меня?  Скажи, если будет у меня и титул и земля, отдашь мне Агапэ?
- Боюсь, к тому времени, когда у тебя это будет, Агафья уже состарится, - с насмешкой ответил Андрей.
- А если она будет подождать? – спросил Дэвис.
 –   Слушай, ты может быть и неплохой парень,  - вкрадчиво сказал Андрей, - может быть даже и честный и знатный,  из хорошей семьи, но шёл бы ты своей дорогой. Поверь, для Агафьи так будет лучше – забудет она тебя, успокоится, через год траур по отцу закончится – я её замуж выдам за нужного человека.
- Вижу я, ты не об её счастье заботу имеешь, а о своей выгоде?  Продать сестру дорого хочешь, – подметил Дэвис.
- А ты нет? В своей Инглии всё прохерил и пошёл по белу свету удачу за хвост ловить, а тут такая возможность на знатной девушке жениться!
-  Послушай, а ты не думал, что человек, знающий  пять языков,  науки разные, может хотеть не только карман набить? Думал, все, такие как ты? – Дэвису стало скучно. Этот князь был, как и большинство знатных людей  невыносимо предсказуем и неинтересен.
- Хорошо, допустим у тебя другие стремления, духовные – ядовито продолжал князь, -  допустим, ради них ты отказался и от титула и от богатства. Ну, так и стремись дальше, изучай науки, постигай истину. Агафья-то здесь причём? Как она с этими духовными стремлениями соотносится?
- Она – человек, а не имущество, что тебе в наследство досталось.  – Дэвис решил, что пора заканчивать этот бесплодный разговор, который вряд ли приведёт к чему-то хорошему. Он поднялся с лавки и встал супротив Андрея, глядя прямо ему в глаза, -  Я как дела свои устрою – сватов пришлю, а ты помни, в церковном уставе князя Ярослава написано за насилие девицы к браку – ответ тебе держать.
- Вот как, значит! Вижу, пожалеть мне придётся, что я у сестрицы на поводу пошёл, разрешил ей тебя выходить. Только знай, что слово она мне дала и теперь моя над ней власть, – жёстко сказал князь.
- А ты властью во зло не пользуйся. Обидишь Агапэ – я тебя найду, да спрошу, не посмотрю, что родич, – отвечал Дэвис.
 Они стояли друг против друга, и, казалось, вокруг них воздух звенел от напряжения. Андрей сделал какое-то неопределённое движение, будто хотел ударить Дэвиса, но передумал. Тот не пошевелился.
 - А рук-то достанет? – недобро тогда усмехнулся князь.
- И одной хватит!
- Что ж, пеняй на себя, но я тебя предупреждаю, не оставишь Агафью в покое – не только рук, головы лишишься! – Андрей круто повернулся на каблуках и вышел из горницы.
- И тебе доброго здоровья! – бросил ему вслед Дэвис.
Ответом была хлопнувшая  изо всей силы дверь.
Дэвис остался стоять посреди горницы, чувствуя, как  ноет всё тело, а к горлу подбирается бессильная ярость, хватает липкими пальцами, душит, мешает дышать. Дверь осторожно отворилась и в проёме появилась лицо Михаила.
- Я тут за дверью стоял, - смущённо сообщил он.
- Всё слышал? – Дэвису захотелось срочно выйти на свежий воздух, отдышаться.
- Ну так, в основном.
Дэвис спустился в подклеть, попросил у Клычихи квасу, выпил ковшик единым духом.
- Ох, и тяжёл человек – этот Андрей, - сочувственно вздохнула она, - Глаз у него недобрый. Не связывайся ты с ним. Слышишь ли? Пирога лучше возьми.
- Нет. Спасибо, Донна, – он побрёл на крыльцо, сел на ступени, привалившись к резному столбу, жадно вдыхая морозный воздух. Рядом пристроился Миша.  – Жалко Агашку,- сказал он, -  я Андрея знаю, он всё равно по-своему сделает. Он её замуж за Олега прочит, за князя Брянского, чтобы Рославль и Брянск единой вотчиной сделать.
- Это тот Олег, который нраву кроткого?
- Ну да.
- Почему он вас сразу в Брянск не отправил? И ближе и надёжней.
- Дорога была перекрыта. Батя покойный сказал – в Серпохов, ну мы и рванули   в Серпохов. Кто ж знал, что так получится?  - Михаил обхватил руками себя за плечи, - Мне тоже обидно. Брат гостюет у князя Олексы, который выгнал нас ни за что ни про что. Да не просто выгнал, он нам такого наговорил, что я не могу повторить. Не помню уже, как мне было больно или плохо, а слова эти никогда не забуду. До сих пор в ушах звенит. Нет, я всё понимаю, с сыном такое сотворили, но ведь мы-то причём? Брат приехал, знаешь что сказал? Что я сам виноват – нечего было лезть. Как так, а? Теперь сидит у него за столом, Юрку поминает. Как так можно? Я же брат ему, - голос у Миши дрогнул от обиды. 
- Они, Мика, ягоды с одного дерева, так кажется?
- С одного поля. Нет, а я что с другого?
- Ты – да, с другого,  – пояснил Дэвис.
- Ещё они говорят, что это, значит, я виноват, что Юрку татары убили, ну и ты тоже. Мол, не было бы поединка, не было бы и сражения. Все были бы живы и здоровы. Тьфу! Гадко как! Я же сам там был, я видел, как наши все переживали и как не верили сперва, что ты татарина завалишь, а ты завалил и все поверили, что можно город отстоять, что можно победить. Эх, был бы отец жив, он бы Андрюху усовестил.
- Ты ещё не знаешь, что на кону стояло, – устало сказал Дэвис.
- Город?
- И ты с Агапэ.
- Да, ладно, Чёрный же обещал, что нас не тронут, если тебя выдадут.
- Чёрному не я, а вы нужны были. Заложники. Он бы вас захватил и Рославль забрал. Не быть бы тогда Андрею князем Рославльским.
- А он об этом знает?
- Об этом только я знаю, да Карай-хан. Есурга знал, да нет его уже.
- Зачем же Карай-хан тебя требовал выдать?
- Хитрый ход такой был. Если выдадут – значит, боятся. Для устрашения. Война – это тоже искусство.
Они какое-то время ещё сидели рядом молча на ступеньках резного крыльца, выдыхая пар растворявшийся в темноте, потом Дэвис тихо спросил, - Мика, ты мне поможешь?
- Конечно, помогу.
  Михаил был последним сыном рославльского княля Василько Ростиславича. Братья Андрей и Димитрий были намного старше его, и детство его прошло в основном вместе с сестрой, Агафьей. Отец больше был привязан к старшему сыну – тот пошёл в него и норовом и статью. Андрей привык повелевать, и мало считался с остальными братьями. Отец поощрял  это, видя в нём своего наследника.
  Средний Димитрий был до поры тихим и скрытным мальчиком. Прилежно учился грамоте, любил читать книги. Михаил помнил, как в детстве Димитрий читал ему, водя пальцем по строчкам. «Этот не в меня пошёл, книжник. В монастырь бы его.» - пренебрежительно отзывался о нём отец.
  В двадцать лет Димитрий вдруг учудил – уехал учиться в Львов, потом женился там на польской шляхтенке без согласия отца. С тех пор Дмитрий перестал бывать в Рославле. Отец с Андреем и слышать о нём не хотели. Может оттого и умерла в одночасье от горячки мать.
  Михаил часто скучал по Димитрию, ему было с ним интересно, хотя тот и был его на десять лет старше. Теперь ему повстречался Дэвис, и княжич узрел в нём что-то похожее от брата Димитрия, возможно, поэтому и привязался, чувствуя родственную душу.
«Одного поля ягоды, - думал он, - отец, и брат Андрей, и князь Олекса, а я - другого поля. И Дэвис и брат Митрий и, даже, воевода Клык. Только вот чем это «поле», от другого «поля» отличается? Почему с одним человеком, чужим, хорошо с первой минуты, а с другим, даже родным, всю жизнь рядом плохо?»

***
  Князь Андрей вернулся в хоромы князя Олексы Всеволодовича. с довольно неприятным чувством. И как не стыдно было признаться самому себе, но это чувство было похожим на страх. Его просто трясло от бешенства, от злобы на воеводу, на инглина и на самого себя. Он надеялся напугать, раздавить этого чужеземного выскочку, заставить осознать своё ничтожество, а натолкнулся на хладнокровие, решимость действовать   и поистине тевтонское упрямство .
«Черт белобрысый, - ругался он про себя, - и что она в нём нашла? Худой, глазищами исподлобья зырит, точно волк. Волк и есть, рыскает по белу свету, ищет, кого поглотить.»
  Рославль после похорон отца достался ему разорённым. Княжеская казна в результате осады смоленским князем изрядно оскудела – сожгли посады, людям надо было дать отстроиться заново, утешить вдов и сирот, подкинуть денежку малую, однако не из своей же мошны. На всё требовались средства.
  Князь Андрей прикидывал уже, как Агафьино замужество поправит его дела, но тут её как заклинило. Он уже жалел, что пошёл у сестры на поводу тогда, недели три назад. Тогда он подумал, что ей надоест возиться с раненым, да и воевода, старый хрыч, уверял его, что тот не жилец уж на этом свете.
  Он ошибся – Агафья ещё сильней сошлась с чужаком, а тот оказался внутри крепче, чем виделось снаружи. И сейчас снова неладно вышло – хотел нахрапом, по привычке  переломать хребет, – не получилось, тот значит, повидал чего на своём веку, не из пугливых.
Агафья видно женским своим чутьём сразу это просекла, вот и прилепилась. Надо было действовать осторожно и по-другому.
  Андрей поднялся в светёлку к Агафье. Она сидела у окошка, глядя в темноту, и держала рукоделие, про которое, судя по всему, давно забыла.
- Здравствуй, Агаша,
 Агафья скользнула по нему взглядом и снова уставилась в окно – Здравствуй. – безучастно ответила она.
- Собралась назавтра? Домой поедем.
- Чего собираться? Только подпоясаться.
- Агаша, знаешь, я сейчас к воеводе заходил, говорил там с этим твоим, Давидом Эймундовичем.
Агафья мгновенно переменилась, щёки её вспыхнули, глаза загорелись.
- Я тебе скажу, он произвёл на меня очень благоприятное впечатление, славный такой молодой человек.
- Правда? – лицо Агафьи светилось счастьем. Казалось вот-вот и бросится она Андрею на шею.
- Нет, в самом деле. Мы потолковали обо всём, и он сам мне признался, что вовсе не собирался жениться на тебе. Просто пообещал тогда, чтобы тебя утешить. Потом ты так самоотверженно за ним ухаживала, что он не решался сказать тебе правду.
Лицо Агафьи снова преобразилось таким образом, что князь почувствовал угрызения совести, но убедив себя в том, что ложь его во благо, продолжил плести паутину своего обмана.
- Что так и сказал? – переспросила она упавшим голосом.
- Ну, он, конечно, странно изъясняется на русском языке, но смысл был такой.
- Как же мог он? Как же так можно? – она вскочила, заметалась по светёлке, потом затихла, сжавшись в уголке. – Как можно так? – повторяла она. – Не верю, не верю я.
- Агаша, милая, ну как тебе сказать. Давид – такой человек. Он покинул свою страну, свою невесту, изменил своей вере. Он – как ветер вольный, детка, наёмник. Сколько их таких бродит по белу свету, ищет удачу. У него, может быть, в каждом городе по невесте.
Он подошёл к сестре, нежно обнял её за плечи, погладил по голове, – Не переживай так, не ты первая, не ты последняя. Добро ещё не погубил тебя. Ничего, ты не слушай, что люди говорят. Поговорят и перестанут. Завтра вернёмся в Рославль, всё наладится, всё будет хорошо, сестрёнка.
- Значит, отступился, – невидящими глазами Агафья смотрела перед собой, словно не замечая князя.
- И правильно сделал! Разве он пара тебе? Знаешь, вернёмся домой, подождём ещё год, а там сама выберешь себе жениха.
- Нет! – крикнула вдруг Агафья, вырываясь из объятий Андрея, - Нет! Сперва, мать умерла, потом отец! Теперь он отступился! Господи, да за что мне это? Я не хочу! Не хочу больше никого терять!
Андрей попытался ещё утешать её, но это было бесполезно. Смутная тревога овладела им – не сотворила бы чего с собой.
«Ничего, время всё залечит, - успокоил он себя, - Ничего, пусть сейчас будет больно, потом сама же спасибо скажет, потому что иначе никак. Надо сразу по живому резать, а то потом ещё хуже будет».
Он спустился в гридню и велел своим людям собираться назавтра в дорогу.

Продолжение: http://proza.ru/2018/01/06/2062