Кто несчастлив, тот и прав

"Прости, что именно я сообщаю тебе горькую новость, но ты никогда не будешь счастлив."

- Пишешь что-нибудь? - спрашиваю я Соню, которая сидит напротив, - зашел на твою страничку на Прозе. Потрясающие стихи.
- Спасибо, - улыбается она и делает глоток еще не остывшего кофе, - я туда давно уже не заходила, полтора года, наверное, прошло.
- А что так?
- Да как-то настроения особо нет писать, - отмахивается она, - пока все хорошо.
- В смысле "пока все хорошо"? - спрашиваю я.
- Ну, ты сам пишешь, тебе ли не знать, - говорит она, - что от счастливой жизни люди не садятся писать стихи или рассказы.
- Я об этом не задумывался, - отвечаю я.
Официантка приносит мой кофе, аккуратно поставив его на стол.
- Спасибо, - говорю я этой милой девушке.
- Так вот, - продолжает свои размышления Соня, - я сочиняла стихи, когда переживала не лучший период в своей жизни. В любые свои творения люди вкладывают частичку души. Таким образом, они заглушают боль.
Я молча продолжал слушать, выпивая свой кофе. За окном погода словно подготовилась к нашему сегодняшнему диалогу, затопив город бесконечными дождями.
- Слышал выражение "художник должен быть голодным"?
Я киваю.
- Так вот его автор как нельзя прав, - говорит она.
- То есть, - подхватывая ее мысль, спрашиваю я, - чем больше человек несчастен, тем удачней шедевры он напишет?
- Именно, - отвечает Соня, - будь то книга или портрет, киносценарий или новый хит, сыгранный на дешевой гитаре. Всё, что нужно - это чуточку страданий и вдохновение само придет к тебе.
- Неужели все известные писатели или художники были столь несчастны? - спрашиваю я.
- А ты думаешь откуда такое большое число самоубийств среди творцов? - Соня смотрит на меня пронзительным взглядом, - Ван Гог, Цветаева, Курт Кобейн, Вирджиния Вулф, Хемингуэй, Маяковский, Томпсон и многие другие. Список можно продолжать очень и очень долго.
На мгновенье я задумываюсь над этим, пытаясь прокрутить в голове все сказанное Соней.
- А если жизнь кого-нибудь из писателей, художников, музыкантов и не закончилась трагично, - продолжает она, - то наверняка рано или поздно они об этом задумывались.
- Не может быть все так плохо, - говорю я, - думаешь, никому не приходит вдохновение в порыве счастья, радости?
- Может и приходит, - равнодушно говорит Соня, - но сам подумай - ты скорее будешь писать о несчастной любви, чем о том, как у тебя все хорошо, быстрее напишешь про неудачу, сделав соответствующие выводы, нежели про победу, да даже смерть породила больше творений, нежели жизнь. Счастье - скучно и неинтересно, - говорит она.
Пожалуй, ей удалось меня убедить. Я посмотрел на нее, не зная, что ответить. Соня улыбнулась, словно довольная тем, что одержала победу в этом споре. Она подняла стакан, допивая кофе и только сейчас я заметил шрамы на ее запястьях. Буквально за несколько мгновений я переосмыслил все, что сказала Соня. Словно только сейчас ее слова приняли какую-то живую форму, подтвердившись на деле. К горлу подступил огромный ком, но я не сказал ей ни слова. Возможно, ей тоже суждено стать известной писательницей. Но вот только какой ценой...

"Вот вам напоследок информация к размышлению: а что, если бы Адольф Гитлер все-таки состоялся как живописец, которым всегда мечтал стать?"