Опальный маг. Глава 1. События мировых масштабов..

Глава 1. События мировых масштабов и глобальных потрясений…  начинаются с кражи обыкновенной двери
 
                1
«Ни фига себе, — думал гоблин Проныра, вылезая из своей хибары и сладко потягиваясь. — Ё-моё, ну и жульё, дверь спёрли. Офигеть, до чего обнаглели. Интересно, кто? Ща пойду и покажу всем проходимцам, почём бесплатный сыр в мышеловке».
От такого резкого напряга мозгов у него аж в затылке заломило. Гоблин зевнул и решил, что неплохо бы сначала хорошенечко пожрать.
— Да, сначала жратва, а потом дело, — произнёс он вслух, щурясь на солнышко. Никуда эта грёбаная дверь не денется: такой обшарпанной и изъеденной червями ни у кого, кроме него, всё равно нет.
Он сразу повеселел. С наслаждением вдохнул свежего воздуха, пару раз присел, крякнул и потянулся. Почесал за ухом, оглядывая поляну, залитую ярким солнечным светом и наполненную ароматом цветов. Отогнал пару назойливых мошек, зазвеневших над правым ухом — те, похоже, спросонья перепутали его волосатое ухо с экзотическим цветком. Потянул носом и отправился в харчевню «Обжиралово» гоблина Громилы, прозванного так за огромный рост, пудовые кулаки и вспыльчивый характер, но обладающего поразительными кулинарными способностями. Громила умел из самой обычной морковки, кабачков и пары тощих рябчиков приготовить такую вкуснятину, что не только пальчики оближешь, но и тарелку вылижешь. В народе говорят, сам Великий король троллей Филберт хотел сделать его королевским поваром. Но Громила отказался, так как настолько предан своему заведению, что и дня не мыслит без его существования, и не сможет ни в каком другом месте готовить точно так же. И сам король, проникнувшись благородством и высотой мысли Громилы, позволил ему остаться в харчевне и сказал, что, будучи здесь проездом, почтёт за честь отобедать у него в харчевне.
Хотя нет, брешут всё, наверное. Громила, конечно, здорово готовит, но всё равно никакой король в здравом уме, тем более Филберт, не станет разговаривать с ним, так он груб, невоспитан, и никаких высоких мыслей у него и в помине нет. А Филберт, говорят, славится умением очень красиво и велеречиво выражаться. Увидев какого-нибудь мерзкого и склизкого жука, деловито ползущего по своим жучиным делам и упавшего ему на нос, он никогда не скажет: «Уберите эту гадость! Б-р-р-р!» Но аккуратно его снимет, посадит обратно на дерево и скажет: «Какая милая букашечка. Она упала с дерева, не боясь разбиться, чтобы поприветствовать меня. Какое благородство и сила духа сокрыты в таком, казалось бы, ничтожном насекомом. Видя такие проявления великодушия даже в таких малых тварях, мы должны быть ещё выше и благороднее».
«Да, вот это ум, — подумал Проныра, — из-за какой-то мерзкой букашки — целая речь, исполненная глубокого смысла и мудрости. Хотя недруги Короля поговаривают, что он просто надутый глупый индюк, пытающийся витиеватыми речами скрыть своё скудоумие».
Занятый такими размышлениями, Проныра незаметно подошёл к харчевне.
Харчевня «Обжиралово» представляла собой стандартную гоблинскую хавальню, расположенную в довольно просторной, покрытой мхом хижине. У входа красовалась довольно новенькая вывеска, повешенная прадедом Громилы в годы бурной молодости (скончался он лет двадцать назад, от обжорства и обильных возлияний). На ней большими кривыми буквами было выведено:

Лучшая Гоблинская Харчевня
«ОБЖИРАЛОВО»
Очень почтенное заведение
со жратвой по нашей цене!
Заваливайте все!

У входа валялись самокаты и велосипеды посетителей харчевни, а из окон неслась рок-металическая музыка, похожая на скрип плохо смазанной двери. Наверное, этот долбаный ди-джей Заводила снова выменял у контрабандистов из параллельного мира новую играющую тарелочку, из тех, что он ласково именует «мои ворчалки». Правда, их ворчание почему-то больше похоже на удар кочергой по голове с похмелья — точно такие же ощущения. Споткнувшись о чей-то самокат, Проныра негромко выругался и ввалился внутрь.
В «Обжиралове», несмотря на утро, царил полумрак, из которого неслось мощное чавканье, стук ложек, прерываемый временами мощной отрыжкой.
— Привет, чуваки! — завопил Проныра, направляясь к стойке. — Громила, жрать давай! Я умираю с голода!
— А где «пожалуйста», урод?! — рявкнул хозяин харчевни, повернувшись к нему всем своим двухсоткилограммовым телом. — А?!
Оглядев мощную фигуру и угрожающую физиономию с падающей на лоб львиной гривой, Проныра решил, что «пожалуйста» — это очень даже хорошее и нужное слово. Волшебное. А он вежливый гоблин. И потому быстренько повторил всю предыдущую тираду со словом «пожалуйста».
— Вот так-то лучше, — произнёс Громила, сверкнув красными глазами, но в глубине души он был очень доволен.
Между тем Проныра, не теряя времени, подхватил тарелку сладких пирожков и кувшин эля, поданные Громилой, и устроился за свободным столиком.

                2
Трубадур сидел на берегу небольшого болотистого озера и перебирал струны своей гитары. Вообще-то «озеро» — это громко сказано, такая себе лужица пресной воды, притом не особо чистой. Но так как эта лужа принадлежала Великому королю троллей Филберту по прозвищу Рыжий, то и именовать её следовало по-благородному — «озером». Трубадур, он же Весёлый Пройдоха, был невысокого роста и довольно хилого сложения. Длинные каштановые волосы, которые давно следовало постричь или хотя бы причесать, падали ему на плечи. Он курил трубку и задумчиво смотрел на восток.
На Востоке и в Центральной части материка было расположено Королевство Великой Феи, Повелительницы Гвилберда. Вечная Правительница Гвилберда, Страны Роз и Цветов… ну, «вечная» — это, конечно, преувеличено. Но правила она Гвилбердом с незапамятных времён, и никто уже не помнил, сколько ей лет. Не одна сотня, а может, не одно тысячелетие. По-прежнему прекрасная и юная, ведь Феи практически не стареют, одна из самых мудрых и справедливых Бессмертных.
Весёлый Пройдоха призадумался, а не двинуть ли ему снова в Гвилберд? Народ там приветливый, незлой. Распевая по харчевням и трактирам, можно неплохо заработать. Когда он полгода назад заходил в Страну Роз и выступал при дворе Великой Феи, то его душевно приняли, и сама Фея пялилась на него во все глаза. И он, войдя в раж, даже по приколу спел для неё песню про Альгвард. М-да, это была не лучшая затея: Фея побелела от ужаса и чуть не хлопнулась в обморок. После этого пришлось уносить ноги от разгневанных слушателей, которые хотели устроить ему всякое членовредительство.
Может, лучше отправиться дальше на Юг, к троллям? Хотя и у гоблинов неплохо…
Да куда угодно, только не на Север, во владения герцога Маргелиуса Альгвардского, которые раньше называли Страной Гор, а теперь Страной Мёртвых или Смерти. Холодное, мрачное место, где почти никто не живёт. А на самом Севере, в горах, полуразрушенной глыбой возвышается замок Маргелиуса, полоумного изверга и маньяка. Потому что никто в своём уме не счёл бы герцога нормальным.
— Тьфу-тьфу, — Пройдоха аж подскочил. — Вот мысли-то в голову лезут. Нашёл, кого вспомнить. А ведь знаю, что нельзя…
Ведь этот мерзавец, говорят, может услышать, стоит только произнести его имя вслух. Хотя чего он испугался? Маргелиус давно под заклятием. Вечный Воитель вместе с другими Бессмертными давно победил его в битве при Альгварде. На пленённого герцога было наложено мощнейшее заклятие смертельного сна, а самого его заключили в гроб из гранитного камня и засунули в самый дальний и глубокий подвал его же замка, который затем крепко накрепко опечатали могущественным заклятием, чтоб не выбрался. Хотя, конечно, надо было мочить гада; и почему они не довели дело до конца? Ведь герцог был полностью в их власти. Но Вечный Воитель тоже хорош, славную шутку отмочил — засунуть Маргелиуса в его же подвал.
От таких рассуждений Пройдоха развеселился и принялся насвистывать, но внезапный порыв холодного ветра заставил зябко поежиться.
«Совсем трусливый стал, — мысленно выругался трубадур, подскочив на месте от неожиданности. — Значит, пора двигать, а то так и от тени своей шарахаться буду».
Он поднялся с земли, подобрал свою шляпу, котомку, аккуратно вытряхнул трубку и засунул её за пояс. Не торопясь, осмотрелся, отряхнул штаны от налипших травинок, проверил кинжал на поясе. Затем поднял с земли гитару, верную спутницу во всех приключениях. У неё даже имя есть — Забава. Почему именно Забава? Возможно, потому что он часто распевал по трактирам и площадям веселые песни и частушки, которые заставляли народ весело хохотать. Он просунул руку в ленту, привязанную к гитаре, повесил её себе на плечо, а чтобы не мешала при ходьбе, привычно сдвинул её себе за спину. И бодро зашагал по еле виднеющейся тропинке троллей в сторону леса.

                3
Испив сладкого эля, Проныра с наслаждением откинулся на скамейке.
«Вот это жизнь, — думал он, — да-а. И плевать на эту грёбаную дверь».
Но не успел он как следует разомлеть от выпитого и съеденного, как истошный вопль вывел его из сладкой полудрёмы.
— Проныра! Ты чё, совсем оглох?! Встречай старых друзей!
И не успел Проныра вымолвить и слова, как рядом с ним на скамью грохнулся пузатый гоблин Нэдфилд.
— Ну что, дружище, выпьем? — сразу переходя к делу, предложил Нэдфилд. — Ты что будешь?
Не дожидаясь, пока Проныра ответит, он завопил во всю мощь своей луженой глотки:
— Эля! Сладкого весеннего эля! Для меня и моего всеми уважаемого, благороднейшего друга сэра Проныры!
— Кончай глотку драть! — возмутился лысый тролль из-за соседнего столика. — Если так охота пожрать и выпить, то иди и сходи. Здесь самообслуживание. А то от твоих истошных воплей уши заложило.
— А ты не подслушивай! — рявкнул Нэдфилд. Но всё же вылез из-за стола и пошёл к стойке.
Вернувшись с полными кружками пенящегося эля, он уселся на скамейку возле Проныры. Пододвинул ему одну кружку, а сам принялся смаковать другую. Но не успел Проныра сделать и глотка, как рядом возник эльф Коротышка.
— Привет вам, благородные сэры. Не возражаете, если я присоединюсь к вашему столику? А то все остальные места заняты. О-о! Сладкий весенний эль! Вы решили меня угостить, как это любезно с вашей стороны!
Коротышка схватил кружку Проныры и мигом осушил.
— А-а! А ну, отдай! — завопил Проныра, кидаясь к Коротышке и хватая его за горло. — Совсем обалдел!
Но было поздно: вся выпивка уже перекочевала в желудок Коротышки, который тем временем извивался в руках Проныры, тщетно пытаясь вырваться.
— Да ладно, пусти! — прохрипел Коротышка.
Но Проныра, лишившись своего любимого напитка, был неумолим.
— О, любезный сэр! — заверещал Коротышка, решив применить другую тактику. — Подойдя к столику, за которым восседали такие благороднейшие рыцари, и, увидев перед вами, сударь Проныра, бокал такого гнуснейшего пойла. Я не мог его не выпить, так как сии мерзейшие помои недостойны не только ваших уст, но и взгляда. Я никак не мог подумать, что вы собираетесь это пить. И, если не угоди…
— Ах ты, гнусный, вонючий недомерок! — вскричал Проныра, перебивая эльфа. — Да как ты смеешь оскорблять сие вино, которое сам же и вылакал! — и начал трясти Коротышку, как мешок с картошкой.
Все посетители харчевни подскочили со своих мест, наблюдая за происходящим.
— Проныра, покажи ему! — вопили одни.
— Нет, Коротышка прав! — надсаживали глотки другие, стуча кулаками по столам, пытаясь переорать друг друга.
— Ставлю грош, что Проныра надерёт ему задницу! — заорал, вскакивая на столик, какой-то толстый гном.
— Тихо! — рёв Громилы перекрыл поднявшийся шум. — А ну, заткнулись все!
Громила начал протискиваться к столику Нэдфилда с Пронырой. Тот сглотнул и на миг ослабил хватку, чем Коротышка не преминул воспользоваться. Через мгновение маленький эльф уже нёсся во весь дух к выходу из трактира. Проныра кинулся за ним, но мощная волосатая рука ухватила его.
— Не в моей забегаловке! — рявкнул Громила. — А то навешаю таких, что сам себя не узнаешь. Это приличное заведение, а не какой-нибудь тебе танцпол параллельного мира.
— Танцпол — это не… — хотел было возразить Проныра, но, встретившись с взглядом Громилы, передумал, — твоя харчевня. Ты прав. Но эльф сам нарвался.
— Верно, — сказал Нэдфилд. — Я могу поручиться, что эльф первый начал, выпив весь эль Проныры и вдобавок обозвав «гнусным пойлом».
— «Гнусным пойлом»?! — взревел Громила громче тёщи орка Пузана, Матушки Любавы, которая славилась тем, что, войдя в раж, могла переорать всех мартовских котов в округе. А в позапрошлом году, когда она шла в соседнюю деревню Болтухино и на неё напал волкодлак Остроглаз, наводивший ужас на всю округу более полувека, она, не растерявшись, завизжала. Волкодлак не только потерял сознание, но и заикался ещё полгода. Теперь стоит только напомнить имя матушки Любавы, как он сразу начинает дрожать, моментально растрачивает весь запал и зверский вид и, скорчив обиженную гримасу, спешит убраться с дороги.
— Он так и сказал? — продолжал кипеть праведным гневом Громила.
— Ага.
— Ну попадись он мне! Мокрого места не останется, только маленькая кучка сухого удобрения, — зловеще сверкнув налитыми кровью глазами, пообещал хозяин харчевни. — Более мерзких, подлых и лживых существ, чем эльфы, не встречал.
— А в народе говорят, что про них в параллельном мире… ну, этом… Зымля, или как-то так, — встрял Овгард, лысый тролль, — в умных книжках пишут, что они благороднейшие и умнейшие существа…
— Кончай брехать, — перебил Нэдфилд. — Они там вообще в их существование не верят. Считают чушью. Сумасшедший мир.
— А ты откуда знаешь? — спросил Громила, с подозрением косясь на Нэдфилда.
— А мне Просветлённый Отшельник говорил, — с умным видом, приосаниваясь, провозгласил Нэдфилд. — А он мудрейший из отшельников, так как у него ещё в век Ястреба после пятидесятидневной медитации открылся третий глаз.
— Да ни фига он не знает, твой отшельник, — вскипел Овгард. — А третий глаз у него открылся после того, как он галлюциногенных грибов с белладонной объелся. Так после них и не такое открывается.
— А ты чё, пробовал? — полюбопытствовал Проныра.
— Ага. Он их вёдрами жрёт без запивки, — съязвил Нэдфилд. — Каждое утро по ведру. Это у него вместо утренней зарядки для поднятия тонуса.
— Да пошли вы, остряки доморощенные, — буркнул Овгард, отворачиваясь от них и направляясь к своему столику, где плюхнулся на скамейку и мрачно уставился в свою кружку.
— Он чё, обиделся, что ли? — спросил Проныра, когда потревоженные посетители харчевни уселись за свои столики, весело обсуждая произошедшее. — Эй, Овгард, кончай дуться! Давай лучше выпей с нами за долголетие и процветание сей славной харчевни, и забудем все эти заумные споры, из-за которых вышла такая фигля-мигля.
— Не буду я пить с теми, кто надо мной смеётся, — обиженно пробурчал Овгард, не поднимая глаз от кружки.
— Не хочешь и не надо. Нам тут Громила вытащил бутылку старого доброго эльфийского вина, и мы хотели тебя, славящегося своим тонким вкусом и пониманием в винах, просить продегустировать и оценить вкус и аромат сего благородного напитка. Но раз ты не хочешь…
— Подожди, продегустировать? Так чего ж ты раньше не сказал! Без меня не начинайте!

                4
Трубадур медленно продвигался по лесу в сторону границы с Гвилбердом, напевая себе под нос что-то весёлое. Осторожно обходил крупных зверей и не слишком удачно ловил мелкую живность — охотник из него был неважный. Именно поэтому он чаще вёл вегетарианский образ жизни.
Ранним утром трубадур достиг границы, где заканчивались земли Великого короля Троллей Филберта и начинался Гвилберд.
У ворот в будке спал один жирный тролль, который сладко посапывал. Решив не будить стражника, Пройдоха попробовал незаметно проскользнуть, но зацепился гитарой за створку ворот, отчего те противно заскрипели.
— Кто идёт? Стой, стрелять из рогатки буду! — раздался грозный окрик вмиг проснувшегося тролля.
— Эй, эй, полегче! Господин стражник, музыкант я. Веселый Пройдоха, иду в Гвилберд, петь в хоре Великой Феи, — соврал трубадур. Если сказать, что собирается петь по трактирам, то стражник заломит непомерную плату за проход. А то и вообще не пустит, типа у них и своего сброда хватает.
— Петь в хоре? — подозрительно протянул грузный стражник, причёсывая волосы пятерней, попутно оглядывая не слишком чистую и новую одежду трубадура. И, не найдя его слова убедительными, сплюнул под ноги Пройдохи. — А ну, проваливай отсюда, голодранец!
— Точнее, я студент музыкального хора, только учусь ещё, живу в общежитии, — поправился Пройдоха. — Инструмент казённый, — он показал взглядом на гитару. — В случае отчисления надо вернуть.
Тролль почесал пузо, скривив губы и махнул рукой.
Связываться с этими студентами себе дороже: голы как мыши, да ещё и проблем не оберешься, если их куратор узнает, что он уроки прогуливал, потому как его на границе задержали. Был в позапрошлом году случай: один умник полсеместра прогулял, а потом его на границе задержали — так он такую отмазочную телегу слепил и слезы чистой росы пускал, что его якобы полгода не пускали на обожаемые лекции. После этого весь караул неделю чистил королевские туалеты в назидание другим. Не надо, уже учёные. Пусть с этим студентом застава Страны Роз и Цветов разбирается.
Благополучно покинув земли троллей, Пройдоха прошел полкилометра до заставы людей, где ему повезло больше. На дежурстве был старый капитан Врандон, который ничего не имел против музыкантов и даже пригласил трубадура отобедать, а то торчать тут целыми днями скучно. Попутно уточнил, не беглый ли он преступник и не скрывается ли от алиментов? А то тогда через границу нельзя.
На что Пройдоха поспешил уверить, что он и женат-то никогда не был. А на счёт его преступной деятельности… если он преступник, тогда дела у него явно паршивы, судя по его одёжке.
Капитан Врандон только улыбнулся в усы, оценив шутку. Насыпал сухариков на дорожку и пожелал удачи.

Далее Глава 2: http://www.proza.ru/2018/01/06/1091