Все лето ветер

Перрон, лестница с перрона в правом углу, и по ней спускаются мальчик лет 13-ти и девочка года на три младше, у мальчика за спиной рюкзак, у девочки на плече сумка; девочка чуть отстает; они уходят вправо; открываются мостки через рельсы, второй перрон на заднем плане, а на переднем – небольшая группа молодых берез, словно клин, за ними темная стена соснового леса; перед маленькими березками большой камень, он все ближе, деревья застыли – ни ветерка; дети давно ушли; стволы и ветки, камень уже не приближается; неожиданный резкий порыв ветра по веткам.
Синее небо с едва видными тонкими белыми нитями облаков; голос мальчика: «Все лето ветер дул, и свет отчетливо был виден, как виден днем любой предмет…»; свист, вой ветра заглушают голос. ЗТМ, на черном фоне название: «Все лето ветер»
Уходящий влево песчаный пляж, море, мальчик и девочка справа по кадру, на самой его границе; они идут вдоль берега; моря все больше, остается только узкая полоска песка, и снова пляж, уходящие по пляжу дети, пляж перед ними до горизонта, над пляжем синее небо. Снова пляж, дети проходят справа по кадру, но уже ближе к нам, они проходят, и за ними открывается узкая полоска песка и море, долго-долго только море, снова пляж, идущие дети, они ушли очень далеко, над ними синее небо и темный предмет на горизонте. Дети совсем рядом, они уходят вправо, за ними море, спины детей, они уходят, а за ними открывается маяк (может, еще какие-то домики); и ветер: белые барашки волн слева до горизонта, белые облака тянутся от моря к берегу, девочка хватается руками за шляпку, останавливается, словно ей трудно идти, мальчик полуотворачивается от моря, ветер треплет его волосы, свистит; смех – сначала мужской, к нему присоединяются мальчик и девочка, но нет ни детей, ни мужчины, а только море песок и небо.
Белые листы опускаются, лицо дяди, он смотрит влево, справа за его головой небо, дядя улыбается, встает и уходит влево, остаются небо, море, песок. Мальчик на ходу поднимает голову, останавливается, улыбается, машет руками и быстро исчезает, за ним песок, небо и море. Дядя стоит на террасе, у маленькой широкой лесенки, к ступеням подбегают племянники (все далеко, люди и терраса в правом углу); за домом небо песок и море, и когда дядя с племянниками, обнявшись и сказав первые, обычные слова, уходят в дом (еще раньше мы слышим издали их голоса, но слов не разобрать, слышим тот самый смех), с террасы, не сразу, летят маленькие на таком расстоянии белые листки бумаги, хотя трудно понять, что именно слетело.
«Яков, Яков, Яков», - женский голос, плещут белые тонкие руки. Мальчик вскакивает на диване. Яркий свет из окон, голос – шум прибоя, а за окном фигура дяди, слышно даже, как он напевает, но слов не разобрать. Мальчик подбегает к окну и усаживается на подоконник, где стоит глобус; дядя расставляет тарелки, стаканы, молочник, раскладывает ложки на столе, стоящем посреди открытой террасы, и его голова то выныривает из-за глобуса, то скрывается за ним; на глобус садится белая бабочка, облетает его, присаживается на разноцветные пятна, приникает к стеклу, дяди уже нет за окном; скрип отворяемой двери. Входит дядя, останавливается, глядя на племянника удивленно.
 - Ты давно встал?
 - Нет…Я сейчас, - дядя укоризненно качает головой.
 - И помочь не вышел? А у меня без тебя ничего не получается, - с этими словами он направляется через комнату к холодильнику.
 - Я не подумал, - Яков удивленно смотрит вслед дяде.
 - Я так и подумал, что не подумал, - вздыхает дядя, доставая из холодильника банку молока. В этот момент мальчик резко оборачивается к окну и кричит: «Вон!»
 - Что?
 - Свинья! – Яков открывает шпингалет, падает глобус, вылетает на улицу бабочка, мальчик прыгает на террасу, где, застигнутый на месте преступления поросенок, пытавшийся достать с подставки яйцо, хватает в зубы подставку и бежит к лесенке. Дядя выскакивает из двери и едва не перехватывает вора, но тот проскакивает под руками и летит с лесенки; дядя – за ним. Поросенок круто уходит влево, от моря, дядя, заложив не менее крутой вираж, прыгает на вора, но промахивается и пашет песок. Яков стоит на краю террасы и заворожено смотрит. Дядя отсек поросенка от материка и гонит на песок, поросенок все не выпускает из пасти подставку с яйцом, его короткие копытца увязают в песке. Дядя еще раз прыгает и промахивается, а поросенок несется к дому. Дядя встает, грозит похитителю кулаком и кричит: «Верни по-честному!»; и тут поросенок резко бежит на дядю – теперь за яйценосным четвероногим гонится Яков. Дядя прыгает и хватает порося за задние ноги. К лицу дяди из-под задних ног поросенка катится яйцо. Яков садится рядом с лежащим дядей, поросенок отчаянно визжит.
 - Отпусти его.
 - А? Да-да, - дядя разжимает руки, раздается затравленно-задушенный хрюк: поросенок катится кубарем по песку, потом возвращается и отдает Якову подставочку, после чего уныло бредет к морю. Девочка в пижаме подбегает к дяде и племяннику.
 - Куда он? – оба пожимают плечами. Девочка бежит за уходящим поросенком, тот оглядывается и припускает галопом. – Подожди! – кричит девочка. Дядя встает.
 - А яйцо где? – он смотрит на песок, Яков прыскает, дядя, догадавшись, поднимает правую ногу – на песке раздавленное яйцо.

Мальчик нагибается и поднимает что-то; кругом пляж, за ним круто, но невысоко вверх уходит берег; дядя догоняет мальчика, а рядом с ним – девочка. Мальчик рассматривает внешнюю поверхность раковины, проводит по ней пальцем, оборачивается на шаги.
 - Посмотри, она похожа на берег моря, - дядя подходит и внимательно смотрит. Девочка тоже смотрит. – Интересно, это случайно так?
-Не знаю, думаю, нет, - дядя берет раковину, смотрит. – Это море застыло…потом раковина рассыплется и снова станет морем…Положи ее, пусть лежит здесь, - дядя отдает раковину мальчику, тот присаживается на корточки и роет ямку. Дядя с племянниками, волна набегает и заливает ноги мальчика, дяди, девочки. Вода в вырытой ямке. Лицо дяди; на три последних кадра звучат стихи (голос дяди):
«When I was down beside the sea,
A wooden spade they gave to me
To dig the sandy shore.
My holes were empty like a cup.
In every hole the sea came up,
Till it could come no more”.
 – А ты ничего не замечаешь?
 - Что?
 - А ты, Аня? – дядя оборачивается к девочке. Ветер гонит волны, небо не пасмурное, но суровое, трое далеко среди пляжа, девочка присаживается на корточки рядом с мальчиком; совсем рядом звучит сказанная девочкой фраза: «Ничего.А что?».
 - Ничего. А что? – девочка поднимает голову.
 - Как изменился берег.
 - В смысле? – мальчик кладет раковину в ямку, уже освобожденную от воды, и проводит рукой сверху, нагребая песок, но часть раковины видна.
 - Не заметили? – ребята оглядываются, дядя стоит рядом, глядя вправо-вниз, на камень; дети оборачиваются по направлению дядиного взгляда. – Помните этот камень?
 - Кажется… - мальчик подходит к камню. – Он был выше…мы на нем сидели.
 - Да, помню, - девочка запрыгивает на камень. – А почему он маленький?
 - Море подошло ближе…песок, ветер и песок, - дядя поворачивается к морю; он один посредине, и море идет на него, охватывает со всех сторон. Полузасыпанная раковина.
 - Значит, море тоже изменилось? – мальчик выбегает к морю, забегает за дядю и исчезает. – А я не вижу, оно такое же.
Девочка медленно идет к купальной кабинке, словно вспоминает, внимательно рассматривает стенку, нагибается «Этого нельзя видеть прямо. Море оставляет следы, только так мы видим, что оно меняется», - говорит тем временем дядя.
 - Я здесь рисовала прошлым летом, - громко говорит девочка. Полуоблупившаяся краска и следы выцветшего рисунка; палец девочки отколупывает кусок краски с бледной линией.
 - А что ты рисовала? – громко спрашивает мальчик.
 - Я обычно рисую зайца или человечка… он был с зонтом, значит, человечек, - мальчик подходит к девочке.
 - Ты была меньше ростом.
 - Ты тоже, - поодаль стоит дядя, девочка отходит от кабинки и подходит к нему. Все стоят рядом с купальней и молчат; и все слышнее становится берег.
 - Там тропинка в поселок, пойдем? – мальчик идет в обратном направлении (вправо).
 - Пойдем, - дядя трогается с места, за ним и девочка.
 - Посмотрите, песок стал темнее, - девочка вдруг падает животом на песок и пересыпает его в ладонях.
 - И цвет моря! – мальчик сворачивает и бежит к воде.
 - Идет ветер, - дядя оглядывает небо. – Завтра будет шторм.
 - Ты точно знаешь? – девочка переворачивается на спину, вскакивает и отряхивается, потом пятится, глядя в небо. Дядя отвечает не сразу, он все вглядывается в небо, полуобернувшись к морю.
 - Никто точно не знает…будущее создается…все время.
 - А этих следов здесь не было! – мальчик тем временем забегает вперед. – Смотри! – обращается он к сестре. – Кто-то шел в поселок. Побежали! – ребята бегут к невысокой гряде холмов через пляж, исчезают в кустах. Мальчик бежит по тропинке. За ним, значительно отстав, бежит сестра. Кусты расступаются, на полянке, где тропинка сворачивает влево, стоит девочка лет 12-ти. Мальчик первым выбегает на полянку и останавливается, оба стоят, глядя друг на друга; мальчик узнает девочку.
 - Привет, - мальчик подходит ближе, - а ты изменилась. На полянку выбегает Аня.
 - А, дядькин хвост! – девочка вдруг показывает язык и убегает.
 - Она чего? – мальчик оборачивается к сестре, а та машет рукой.
 - Влюбилась. Не переживай, - мальчик подбегает и хватает Аню за плечо.
 - Ты серьезно?
 - Нет, несерьезно! – с досадой кривляется она, вырвавшись от брата, и медленно идет по тропинке. На полянку выходит дядя.
 - Что случилось?
 - Ничего, - бурчит мальчик и плетется рядом с дядей; оба молчат. – Дядя…а ты почему не женился? – мальчик не поднимает головы. Дядя приостанавливается и хитро смотрит на племянника, а тот немного погодя поднимает голову, тогда дядя серьезнеет.
 - Она, как меня видит, сразу обзываться начинает, а я боюсь подойти и поговорить серьезно.
 - И все?
 - Ну да.
Они сворачивают по тропинке, сквозь кустарник – большое поле, оба выходят на открытое место, за полем – домики; сестра стоит, замерев у самого края поля, и смотрит на столб дыма, поднимающийся много левее поселка; девочка, показавшая язык, гораздо ближе к домам; на какой-то момент все замирает, кроме ветра; потом оттуда, где горит, появляется толстый человечек, он бежит и машет руками; девочка бежит к нему; уже слышен голос толстяка, но слов пока не разобрать. Дядя быстро идет навстречу бегущему, но глядит в направлении дыма. Девочка уже у противоположного края поля, от поселка, догоняя ее, бегут двое мужчин; толстяк с каской на голове (на лице должно быть что-то лишнее вроде бородавки или приставшего к потному лицу пуха) все ближе к дяде, он кричит еще издали, не переставая жестикулировать:
 - Я тебе обзвонился! Ищу везде! Горит! Не потушим! Без лодок останемся! Ты видишь?! – последнюю фразу он кричит уже в лицо дяде.
 - Вижу, - дядя внимательно смотрит на пожарника.
 - А чего стоишь?! – пожарник все машет руками – Ну чего ты стоишь?! – дядя садится; пожарник перестает махать руками, приседает в позе до боли напоминающей «ку», и хочет что-то сказать. Дядя отрицательно качает головой и прикладывает палец к губам. Пожарник недоуменно смотрит. Дядя настойчиво бьет пальцем по губам. Пожарник снимает каску и вытирает ладонью лицо, потом оглядывается, хлопает себя по ляжкам, подпрыгивает и бежит обратно, на ходу останавливается, чтобы сказать что-то, но дядя отрицательно качает головой и разводит руками; пожарник пытается постучать рукой по лбу, но в руке каска, пожарник хватается за лоб, напяливает каску и бежит дальше; слышен смех мальчика. Дядя быстро встает, он совершенно серьезен, сосредоточен; оглядывается и внимательно смотрит на стоящее поодаль дерево с низкими корявыми ветвями, оглядывает небо; мальчик подходит было к дяде. Мальчик смотрит на дядю и ничего не произносит, только смотрит с тревожным вопросом. Дядя проходит мимо него к дереву. Мальчик оборачивается. Черный столб дыма за полем. Мальчик вновь оборачивается, лицо мальчика: недоумение сменяется изумлением. Дядя вцепился руками в две ветки и почти повис на них, стараясь удержать, перебирает ногами, а ветер вырывает ветки из его рук. Мальчик удивленно смотрит вверх, готовый закричать, на его лицо падает капля. На раковину, полузасыпанную песком и на песок падают несколько капель, а потом льет потоком. Мальчик стоит среди поля, на него льет дождь, под деревом стоит дядя, мальчик медленно идет к дереву; вдалеке бежит пожарный, держа над головой каску. Поле пусто, светит солнце, слегка шелестит ветвями дерево, и над ним легкое небо, голоса и смех дяди с племянниками, но никого нет.
Дядя с племянниками идут по улице, разговаривают и смеются, но о чем говорят – не слышно, слишком они далеко. Лужи, отовсюду капает; за забором старик, он смотрит на две корзины и обреченно качает головой, сам он промок до нитки.
 - Что случилось? – дядя подходит к забору, опирается на штакетник. – Переоденься – простудишься.
 - Сливы. Промокли, - старик бессильно поводит рукой и направляется в глубину сада.
 - Подожди, - дядя оборачивается к детям и подмигивает, - переоденься и тащи брезент. Сейчас высушим. Ребята, помогите, - дети забегают в калитку, бегут к корзине, хватают ее за ручки и несут вслед за дядей, который подхватывает вторую корзину. По деревьям и под ними мечутся солнечные пятна, бегут по людям, словно играют. Дети перебегают от дерева к дереву, стараясь не трясти корзину: перебежка, ставят, берут, перебежка, ставят. Дядя танцует-плывет с корзиной на плече. И солнечные пятна теперь бегут в такт по стволам, траве, листьям, фигурам. Повороты голов, плеч, мельканье ног рифмуются с прыжками и вспышками солнца (музыка). На залитом солнцем газоне перед домом расстелен брезент, и танец продолжается: качается в ладони слива, освещенная солнцем. Танцует девочка, держа в каждой ладони сливу. Плывут тени веток по выложенному ряду слив. Выглядывает из-за ствола мальчик – то с одной стороны, то с другой. Лицо дяди: он раскачивается, запрокинув голову, раздувая щеки и тараща глаза, а по лицу движутся пятна солнца. Раскачивается тонкая ветка с мелкими листьями. Весь сад с домом раскачиваются. И вдруг – почти полная тишина, вечерний свет и лежащие на брезенте сухие сливы.
Звонкий мальчишеский голос: «На золотом крыльце сидели: Царь – царевич…так не честно, стой смирно! Я заново буду!». Посреди улицы кружком стоят дети, пухлый маленький мальчик считает, тыча пальцем в каждого стоящего: «На золотом крыльце сидели: Царь – царевич, король – королевич, сапожник – портной, кто ты такой»; дерево качает ветками над дорогой, под деревом велосипед. Последнее слово считалки падает на длинного худенького мальчика, все разбегаются, а водящий, прокрутившись вокруг себя, бежит следом за ребятами. Догоняет малыша, бьет пальцами по плечу – «Замри!» - тот замирает. Водящий бросается вдоль улицы за девочкой; впереди, еще довольно далеко – дядя с племянниками; мальчик догоняет девочку – «Замри!» - и она замирает, а водящий резко ныряет в сторону и гонится за считавшим, тот уворачивается, но вновь – «Замри!» - замирает и малыш. Теперь перед водящим сразу двое, они мчатся вокруг дерева, вылетают снова на дорогу, под ноги дяде – «Замри!» - дядя замирает, лицо прямо-таки беспомощное. Навстречу идет женщина с бидоном, дети пробегают мимо нее.
 - Добрый вечер, - говорит дядя, женщина даже не смотрит в его сторону, спеша пройти мимо. Дядя вдруг прыгает и дергает за ветку; на женщину обрушивается целый ливень. «Замри!» - кричит водящий.
 - Сдурел! – женщина чуть не роняет бидон, но дядя успевает подхватить его обеими руками. Они стоят нагнувшись и смотрят друг на друга, потом женщина резко вырывается и бежит. – Дурак старый! – не оборачиваясь, кричит она. Дядя остается с бидоном в руках, он растерян, а потом, не слишком быстро и уверенно бежит следом, держа бидон в вытянутой руке. Неплотно лежавшая крышка падает. Женщина бежит, дядя с криком «Лиза! Подожди!» - следом за нею, Аня подбирает крышку и – за дядей. Мальчик смотрит им в след в полной растерянности, в такой же растерянности игравшие дети; где-то дребезжит велосипед. Мальчик направляется было следом за бегущими, внезапно дребезжание велосипеда обрывается, за кустами вскрик. Мальчик бежит через кусты, выбегает на гребень, внизу, на песке, лежит велосипед, рядом сидит уже знакомая нам девочка и трет ногу; мальчик сбегает вниз.
 - Ты как? – мальчик присаживается рядом на корточки.
 - Нормально. Ударилась. И что? – девочка вытирает лицо и смотрит с вызовом.
 - Давай, я тебе помогу. Ты встать сможешь? Хочешь, садись на меня, - мальчик говорит очень быстро, даже испуганно и при этом встает на колени.
 - Не поднимешь! – хохочет девочка, потом встает и хочет взять велосипед, но мальчик ее опережает.
 - Садись, я тебя довезу, - он поддерживает велосипед бедром и хочет помочь девочке сесть.
 - Сама,- девочка прихрамывает, но решительно вцепляется в руль; некоторое время они стоят совсем близко, смотрят друг на друга, почти одновременно отводят взгляд.
 - Хорошо, - мальчик отпускает велосипед и идет к спускающемуся дяде (сестра появляется чуть позже).
 - Слышь, хвост, я действительно сама дойду, мне не больно, - мальчик поворачивается к девочке, в лице его странная смесь растерянности, обиды и ожидания. – Помоги лучше вел довезти, - не говоря ни слова, мальчик возвращается, берется за руль, но и девочка не убирает рук, тогда, помедлив, он оставляет одну руку на руле, а другой берется за седло, и они идут вместе, девочка прихрамывает и заметно опирается на руль.
 - Мы вон там будем, приходи, закат пропустишь, - говорит дядя, уступая дорогу; мальчик едва кивает и еле слышно произносит нечто, напоминающее «ладно».
Они почти поднялись, и тут из кустов, откуда-то сбоку, пока довольно далеко, звучат детские голоса; девочка останавливается.
 - Дальше я сама, - мальчик оглядывается в ту же сторону, потом решительно смотрит девочке в глаза.
 - Я провожу, - теперь теряется девочка, даже губу закусывает, пытаясь что-нибудь придумать, и то поднимает глаза, то отводит. Так они и стоят, не говоря ни слова.
 - Иди… - девочка еще раз смотрит на мальчика, опускает глаза и шепчет. – Спасибо…иди, - голоса уже ближе: несколько человек, двое, видимо, на велосипедах, в основном мальчики. – Наши дразнить будут, еще побьют тебя, как… - она недоговаривает и не смотрит на собеседника.
 - Ну и что? – мальчик с независимым видом встряхивает велосипед, отчего девочка, наступив на больную ногу, охает и садится на землю, а мальчик, не удержав велосипед, падает на спину – велосипед валится на него.
 - Знаешь что, хвост, вали-ка ты отсюда! – девочка сидит, согнув в колене здоровую ногу, ушибленная вытянута; говорит она шепотом. Мальчик встает, потирая грудь, велосипед остается лежать между ними.
 - Меня Яков зовут…как дядю, - голоса и дребезжание велосипедных крыльев все ближе.
 - Ну я тебя прошу, сваливай по-быстрому! – девочка один раз коротко оглядывается, а потом смотрит только на Якова, и в глазах ее влажный блеск, хотя не слезы в этом виноваты, а косо ложащийся свет, отраженный в зрачках. – Меня ж задразнят потом! Не понимаешь?! – Яков кивает и спускается.
 - Эй, - Яков останавливается и полуоборачивается. Девочка все так же сидит на гребне, только теперь обе ноги согнуты, а руки на коленях, - тебя Яша зовут? – велосипеды и голоса все громче, этот шум нарастает крещендо, мешает говорить.
 - Да, - Яков делает шаг обратно. – А тебя Анной, как сестренку.
 - Анной, Анной, давай отсюда, - она мгновенно откидывается всем корпусом назад и машет рукой; склон скрывает ее медленно, она выпрямляется и все смотрит на Якова; дребезжание и голоса рвут воздух.

 - Ребята, скоро штормить начнет, сегодня ночуете без меня. Если не вернусь утром, хозяйствуйте сами. Могу и завтра не вернуться…Договорились? – дядя с племянниками сидят на бревне в глубине пляжа, дядя оседлал бревно, развернувшись к детям лицом Берег пуст, солнце совсем низко над морем, волны, резкие и широкие, рвутся на берег. – Ну все, пойдемте закат смотреть, - так и не дождавшись ответа, говорит дядя и встает с бревна.
 - Мы его в прошлом году видели, - девочка пытается запихнуть в трещину бревна тонкую веточку, веточка ломается.
 - Может быть, - дядя уходит к морю, следом встает Яков, потом, спустя короткое время, за ними уходит Анна. Остается бревно, сломанная ветка в тени и свет, скользящий к ней по стволу.
Дядя стоит боком к садящемуся солнцу, а ребята лицом.
 - Видите, как меняется свет? Так же быстро меняется все вокруг, только очень тихо, и нам кажется, что ничего не происходит. Как постоянно меняется мир, можно увидеть только на берегу моря, когда заходит солнце. Если бы физики каждый вечер приходили сюда, они поняли бы, что времени нет. Есть пространство, и его невозможно остановить, - пока дядя говорит, его лицо освещено с одной стороны, а голова на фоне солнечного диска. Дети стоят рядом и смотрят в море. – Я каждый день смотрю, как неудержим мир, и знаю, что сам не могу остановиться, выйти куда-то, прекратить быть здесь, - далеко внизу кажущийся узким пляж, три малюсеньких человека на границе песка и воды, прочерченной светом, быстро уходящее в воду солнце. Музыка.
ЗТМ

Комната в сером утреннем свете, грохот прибоя совсем рядом, очертания предметов неясны. Мальчик сидит в кровати, прислушивается и с испугом осматривается, вдруг замирает. Дверь в соседнюю комнату открыта, накатывает очередной прибой, и дверь слегка притворяется; дверь стремительно приближается, шум набегающей волны, постель в глубине комнаты пуста. Вода откатывается, пальцы снимают слой мокрого песка, под ним – раковина; накатившая вода, раковины нет, песок все дальше (мальчик поднимается), на песке, поодаль, голова и плечи дяди, вода скрывает их, отбегает, дяди нет, бесконечные волны бесконечного моря бегут на смотрящего; резко вправо: довольно далеко, у самой воды, головой к морю лежит девочка. Ужас мальчика (лицо) и грохот волны. Вода, отхлынув, оставляет абсолютно пустой пляж; то ли пение, то ли звон. Волны, волны, волны (проезд перпендикулярно прибою), бег все медленней, остановка, впереди только песок и волны; резкий поворот через море назад – там все тот же песок, те же волны; резко врывается металлический полускрип-полувизг, сменяющий пение-звон.
Яков приподнимается в кровати. В довольно просторной комнате, освещенной двумя окнами, серый размытый свет. Стекла косо расчерчены каплями, за ними смутно видно серое и белое, без четких очертаний. Яков оглядывается. Рядом застеленная кровать, кроме свиста ветра, стуков и отдаленного громыхания, слышен еще один заунывный звук, напоминающий стон или вой собаки. Мальчик подбегает к столу, часы-будильник стоят. Подбегает к окну. Мокрый песок и серые волны с белыми гребнями, обзор закрывает козырек крыши. Мальчик бежит обратно к кровати, натягивает брюки, полунакинув рубашку, подбегает к двери в заднюю комнату, приоткрывает ее. Среди полок с книгами и журналами, на маленьком диване, спит сестра: видна ее спина в горошковой сорочке, черные волосы; в комнате этой гораздо тише. Мальчик осторожно закрывает дверь, вдевает правую руку в рукав рубашки, быстро идет в дальний конец комнаты, к плите, рядом с плитой стол, на столе сушилка, в углу – холодильник. Яков приостанавливается перед плитой (против второго окна), подходит к холодильнику, открывает его, нагибается.
Мальчик открывает дверцу ниши под кухонным столом, вынимает несколько картофелин и пару морковок, кладет все это в миску с водой; на огне кастрюля, вода уже шумит. Мальчик, присев на корточки, моет овощи, встает, берет со стола нож, слышит шаги и оборачивается – позади сестра: поверх ночнушки кофта, тапки на босу ногу.
 - Давай, я почищу. Ты чего меня не будил? – Яков улыбается.
 - Доброе утро.
 - Ты видел, что делается? Дядя там? – Яков кивает, Анна-младшая подходит к столу, брат тем временем присаживается над миской. – Маленькая, да? Чего не будил? – она пытается открыть ящик кухонного стола, но тот перекошен.
 - Ты есть хочешь? – мальчик оборачивается к сестре, которая уже открыла ящик и достает из него большой нож.
 - Не очень, - говорит она и с ножом в руке подходит к брату, тот смеется.
 - Ты лучше сыр натри, вон терка… - девочка останавливается над ним с ножом наперевес. – Маленькая разбойница, - девочка надувает губы, делает шаг к столу и кидает нож на стол.
 - Хорошо, натру.
 - Тебе не холодно? – Яков все смотрит на сестру, а она со звоном достает терку, тарелку, шваркает на стол, идет к холодильнику. – Не обижайся, ты так смешно смотрелась…
 - Все, посмеялся?! Картошку чисти! – Анна-младшая хлопает дверцей холодильника, Яков уже за ее спиной, целует ее в макушку. Сестра вдруг утыкается ему в грудь и плачет.
 - Ты что? – Яков пытается ее обнять, не касаясь одежды мокрыми грязными кистями рук.
 - Не знаю, - всхлипывает она.

Дети идут по гребню над пляжем: впереди Анна-младшая, за ней Яков, у него в руках внушительных размеров сверток в шерстяном одеяле. Впереди маяк, на тропинке, в самом высоком месте, - Анна-старшая, она смотрит в море; дует сильный ветер: кусты, одежда, волосы девочки. Яков останавливается и смотрит, потом подбегает к Анне-старшей, опережая сестру. Анна-старшая не оборачивается. Яков смотрит вниз. Внизу, у самой кромки воды, две лодки и несколько взрослых – они пытаются вытащить лодки на берег и отсюда кажутся совсем маленькими, а несущиеся на них море и небо с рваными облаками – огромными. Яков подходит вплотную к Анне-старшей, но не говорит ни слова, только смотрит на нее. Она вдруг оборачивается.
 - Отец с матерью не вернулись, - она едва шевелит губами и смотрит сквозь Якова. Яков невольно в полной растерянности оглядывается на сестру, но и та то ли растерянна, то ли испуганна. Яков оглядывается на Анну-старшую. Она все так же смотрит мимо мальчика. Яков вдруг разворачивает одеяло, перехватывает его под мышку, кастрюлю в газете запихивает сестре под плед, в который она укутана; все движения резки, он чуть не толкает сестру.
 - На маяк бегом. Я скоро. Подожди там, - сестра поначалу ошарашена. Ветер треплет одеяло, зажатое у Якова под мышкой. Сестра вдруг целует Якова в щеку и бежит к маяку, прижимая к груди кастрюлю. Яков набрасывает одеяло на Анну-старшую, заворачивает ее, тянет от берега; она делает несколько шагов, останавливается, ее начинает бить крупная дрожь; Яков прижимает ее к себе и поддерживает: «Тебе холодно? Тебе холодно?» - шепчет он; тогда девочка сама прижимается к нему и рыдает, как иногда взрослые женщины: прислоняясь плечом к мальчику, все так же высоко держа голову и не меняя выражения лица, она хрипло полувоет-полукашляет, по лицу текут крупные слезы: «Брат…пошел купаться…я побежала…его не нашли», выговаривает она и тогда уже голова ее падает и вой становится рыданием. Яков судорожно стискивает одеяло, к ним быстро приближается высокая старуха, впереди нее мальчик на велосипеде.

Яков бежит по берегу, останавливается отдышаться. Поворачивает голову к морю. На берег несутся небо и море. Мальчик поворачивает голову к суше. Поодаль машет ветвями дерево. Мальчик подбегает к дереву, тянется к веткам, но они высоко; тогда Яков пытается обхватить ствол, упирается ногами, словно толкает, хочет сдвинуть с места, потом вцепляется в ствол и повисает на нем, откинув голову.

Яков откидывает крышку люка, осматривается и почти сразу замирает с выражением недоумения. К нему поворачивается стоящий у окна дядя, на нем ватник, ноги обернуты тряпкой, как юбкой, на груди бинокль, в руках кастрюля и ложка. Мальчик садится на край люка и прыскает.
 - А я искупался, - принимая преувеличенно надменную позу, сообщает дядя; и почти одновременно Анна.
 - Дядя с лодки упал, - она сидит с ногами на топчане. Мальчик переводит взгляд на сестру, потом, испуганно на дядю.
 - Как Анна? – дядя отворачивается, ставит кастрюлю, подносит к глазам бинокль, но тут же опускает: за окном уже темно.
 - Там ее бабушка… - Яков мямлит, отвечает не сразу, сперва недоуменно смотрит на дядю, потом переводит глаза на сестру и показывает ей кулак; та прыскает.
 - Хорошо. Закрывай люк, - мальчик все еще сидит на краю люка. Дядя отходит от окна. – Спасибо вам за обед и ужин, - мальчик подходит к дяде. – Сейчас надо зайти в поселок к пожарникам, скажи, что один нужен здесь, - дядя перехватывает вопросительный взгляд мальчика. – Если мне придется сплавать, нужен наблюдатель к прожектору. Попроси, чтобы одежду принесли. А сами поешьте и спать. Сюда не возвращайтесь, - дядя снимает со стоящего на маленьком столике примуса закипевший чайник. – Аня, достань еще кружку, - кивает он на полку над топчаном. – Попейте горячего и бегом. Утром приходите…с завтраком, - подмигивает дядя, разливая кипяток по кружкам (Анна уже наливает заварку). – И не проспите, как сегодня. А мне пора наверх, - дядя поднимается по лестнице с кружкой в руке, открывает люк, исчезает и вдруг сверху свешивается голова с выпученными глазами и раздутыми щеками; дядя пронзительно свистит и смеется. – Спокойной ночи, - дети разевают рты, стучит крышка люка; дети смотрят друг на друга и смеются.

Ребята сворачивают за угол и осматриваются.
 - Дальше надо было, - Яков показывает на улицу, с которой они только что свернули, - а потом направо.
 - Какая разница? Все равно свернуть надо. Вон ручей, направо, там у них тоже калитка.
 - Мальчик, - тихо окликает женский голос, Яков оборачивается. Прямо напротив, за забором, чья-то фигура. – Мальчик, ты не нас искал? – Яков делает несколько шагов, говорящая совсем рядом, но лица не разглядеть. – Они на маяке? – перед Яковом бабушка Анны. Яков кивает, словно зачарованный, не сразу справляется с собой, опускает глаза и говорит:
 - Да.
 - Живы? – Яков поднимает глаза, смотрит ясно, без колебаний.
 - Живы. Они пока там. Вы не беспокойтесь. И Ане скажите.
 - Она спит. Вы зайдите погрейтесь, чайку выпейте, - безумное, счастливое лицо женщины видно отчетливо.
 - Нам надо еще к пожарнику. Ваши утром вернутся, - Яков срывается с места и бежит, за ним сестра. Уже на берегу ручья Анна хватает брата за руку.
 - Ты что?! – она пытается подобрать слова и вдруг порыв гаснет.
 - Ничего, - Яков говорит и смотрит совершенно спокойно, как человек, который не хочет ничего объяснять, и мягко, спокойно прекращает разговор. Сестра смотрит так, словно впервые видит брата. – Пойдем, - Яков обнимает сестру за плечи и ведет вдоль забора.

Толстый пожарник упихивает в рюкзак вещи, рядом стоит Яков; через неплотно притворенную дверь в соседнюю комнату слышен звон посуды, потом голоса – женский и детские.
 - Иди поешь и ложись. Завтрак будет, принесете утром, - пожарник затягивает веревку, подходит к зеркалу и одергивает брезентовую робу, он сейчас похож на шар: под робу надето что-то теплое.
 - Я с вами… - Яков вытягивается, но не двигается с места. Пожарник приглаживает волосы, снимает со стены каску и хочет ее надеть, но не доносит ее до головы, замирает, а потом резко, по-строевому разворачивается к мальчику.
 - Я тебе… - раздраженно ворчит он, но осекается, видя решимость мальчика. – Ну что ты, сдельно за меня взялся?! Сказано – нет! Марш за стол! – сдавленно шепчет он, снова резко разворачивается, подхватывает рюкзак и трусит к двери, держа в руке каску.
 - Каску забыли, - говорит мальчик, глядя куда-то мимо него. Пожарник, уже потянувшись к двери, останавливается, поднимает руки к голове, словно сдается, и бьет себя каской по макушке, опускает руки и смотрит на каску. В этот момент в комнату входит пожилая женщина с термосом и мешком.
 - Ты куда?! А поесть?! – укоризненно говорит она. – Ну как всегда, самое главное!
 - Радость моя, я ж и забыл! – пожарный не может взять всю поклажу и пытается отдать жене каску, но у той тоже заняты руки, и она прижимает каску локтями к груди, пожарник забирает еду. В комнату вбегают Анна-младшая и пухлый мальчик одних с ней лет. Пожарник целует жену, наклоняется к внуку, при этом рюкзак слетает с плеча и приходится отпустить его, чтоб не зашибить мальчика. Яков подбегает, хватает рюкзак и в мгновение исчезает за дверью. Пожарник разворачивается и издает неопределенный звук, а потом бежит следом.
 - Яшенька! – кричит его жена и раскрывает руки, словно желая обнять мальчика, каска с грохотом падает.

Берег: очертания маяка, луч прожектора уходит влево, исчезает; по тропинке бегут Яков и пожарник.
 - Яков! Яков! Подожди! – хрипит пожарник, мальчик останавливается, пожарник подбегает к нему, оба стоят и тяжело дышат. Пожарник делает шаг и протягивает руку.
 - Дай рюкзак, - мальчик не пытается бежать, но рюкзак со спины не снимает.
 - Я донесу.
 - Я что, с этим так и буду?! – пожарник трясет мешком и термосом. – Дай рюкзак! – мальчик отдает рюкзак. Пожарник запихивает в него термос, в этот момент треск. Между стоящими на берегу и маяком, со стороны моря, взлетает ракета; мальчик и пожарник смотрят, потом бросаются к маяку; пожарник, так и не успевший сложить вещи, прижимает к груди рюкзак и сверток.

Комната, где ребята с дядей накануне вечером пили чай, едва освещена – первый рассвет: пожарник спит, стекая по стулу; на коротком топчане, свернувшись, спит женщина в свитере; рядом, на полу, на куче тряпок, подложив под голову рюкзак, спит мужчина; в комнате развешаны куртки и прочее; дядя задумчиво глядит на телефонную трубку, кладет ее на рычаги и отходит к окну, перед которым стоит Яков.
 - Ну как? – оборачивается мальчик.
 - Нет связи.
 - А что мы будем делать?
 - Иди поспи…Что мы можем делать? Смотреть, - дядя смотрит на мальчика, потом оборачивается на комнату и последние две фразы говорит, оглядывая спящих. – Ты так и сказал, что они утром вернутся? – вдруг спрашивает дядя, обернувшись к племяннику и глядя ему в глаза, тот кивает. – Ага…иди поспи, - мальчик хочет что-то сказать, потом отворачивается, делает пару шагов, останавливается и говорит тихо:
 - Надо прекратить бурю. Я попробовал…так, как ты дождь вызвал, - дядя поворачивает племянника за плечи к себе.
 - Не вышло? – мальчик качает головой. – А родителей Аниных спасти вышло, - мальчик пожимает плечами.
 - Не знаю…совпадение.
 - А что такое совпадение? – мальчик смотрит ему в глаза и не отвечает. – Понимаешь, есть разница между хотеть сделать и сделать. Между хотеть, чтоб так было, и знать, что так есть. My holes were empty like a cup. In every hole the sea came up, till it could come no more”, - мальчик смотрит уже мимо дяди (думает), потом шепчет: «Till it could come no more…Ничего сверх себя…, - он опять поднимает глаза на дядю, и во взгляде мгновенная радость понимания. – Знаю, что есть, или хочу, чтоб так было». Дядя внимательно смотрит на него, потом отходит в глубину комнаты и оглядывает спящих, поворачивается, приняв решение, и быстро подходит к окну, смотрит на море. Мальчик следит за дядей, ждет (разбить мальчиком дядю, перед след. репликой дяди – мальчик ждет).
 - Можно поймать ветер, - дядя поворачивается к мальчику, - только мы вдвоем этого не сделаем, нужно… - дядя вдруг замолкает и смотрит уже не на племянника, потом, так же резко, вспоминает о его присутствии. – Ты сейчас поспи. Я тебя разбужу, когда совсем рассветет и расскажу, что делать, ладно? – мальчик кивает. Дядя тоже кивает.
ЗТМ

Удары палочек по бутылочному стеклу, кто-то дует в бутылочные горлышки, и возникает ритм, перекрывающий свист ветра и шум деревьев.
Яков, обе Анны и другие дети что-то обсуждают, показывая в разные стороны, потом разбегаются.
Девочка, стоя на крыльце, что-то доказывает, машет руками; а слушающая ее женщина пожимает плечами.
Двое малышей одновременно открывают дверь в кладовку и замирают с разинутыми ртами. На полках ряды бутылок с рукописными этикетками.
Один мальчик роется в карманах и выкладывает другому на ладонь мелочь, оба бегут.
Один из двух малышей выливает на землю содержимое бутылки, другой спускается с крыльца со следующей бутылкой, но вдруг замирает и приседает. От калитки, что-то крича, бежит к малышам мужчина.
Мальчик сует поросенку под нос пустую бутылку, поросенок нюхает и отворачивается, мальчик топает ногой.
Ребята, считавшие мелочь, подбегают к прилавку и высыпают мелочь на прилавок перед продавщицей Лизой.
Девочка, спорившая на крыльце с мамой, запихивает в рюкзак бутылку и пытается поднять рюкзак, оборачивается. Мама качает головой.
Поросенок в ошейнике, к которому прицеплен поводок, тащит мальчика вдоль улицы.
Оба малыша сосредоточенно сливают содержимое двух бутылок в огромный котел; на пороге дома появляется папа со следующей парой бутылок.
По улице бегут ребята с сумками, среди них мама с девочкой – они вдвоем тащат рюкзак, двое покупавших у Лизы с трудом несут ящик бутылок.
Поросенок тащит за собой мальчика, у того на плече авоська, откуда торчат бутылочные горлышки, в руке бутылка, у поросенка в зубах тоже бутылка.
Папа и карапузы катят тачку с бутылками.
Все бегут к маяку, позади всех – внук пожарника, коротконогий, круглый мальчик, он бежит, прижимая к себе огромную, литров на двадцать пять, бутыль.

Все смеются. В нижнем помещении маяка, где расположились охотники за бутылками, полки с книгами, стопками листов и газетами, фотографии и огромные карты по стенам, на полу расставлены пустые бутылки; двое мальчиков вынимают из ящика бутылки с лимонадом, откупоривают и передают по кругу.
 - И тут я вижу, - продолжает папа двух карапузов, - что вот этот деятель выливает на землю крыжевенное вино и, кажется, позапрошлого года. Подбегаю – точно, позапрошлого! Вы представляете?! – все опять смеются и пьют лимонад. Вдруг дверь со скрипом отворяется, и сразу становится светлее. Дядя оборачивается и замирает. На пороге женщина, она проходит вглубь помещения – это Лиза, в руке у нее сетка с бутылками. Дядя смотрит на нее обалдело. Лиза подходит к нему (несколько человек расступаются) и ставит к его ногам сетку, а издали кажется, что она поклонилась, а дядя нагибается, чтоб перехватить сетку, будто целует Лизу в макушку.
 - Ты останешься…ловить ветер? – спрашивает дядя, радостно улыбаясь. Лиза тоже улыбается смущенно и, помедлив, качает головой (возможно, игра с сумкой происходит сейчас).
 - Я наверх! – кричит худенький мальчик, натаскивавший поросенка на бутылки.
 - Нет! Нечестно! Посчитаемся! – почти хором кричат братья. – Чур, я считаю! - тот самый из братьев, что считал на дороге под деревом, выскакивает в центр, остальные образуют круг. «На золотом крыльце сидели: Царь – царевич, король – королевич, сапожник – портной, кто ты такой», - считает мальчик, первым выходит Яков. «На золотом крыльце сидели: Царь – царевич, король – королевич, сапожник – портной, кто ты такой», - считает мальчик – выходит Анна. «Царь – царевич, король – королевич, сапожник – портной, кто ты такой, кто ты такой, кто ты такой, кто ты такой……….», - мальчик считает, ребята бегут из круга, поднимаются по лестницам, откидывают крышки люков, одни остаются, другие ползут выше, люки остаются открытыми (камера идет вверх, набирая скорость, этажей много, много, очень много); а звонкий детский голос продолжает счет в ритм, образуемый стуком каблуков, скрипом ступенек, хлопаньем крышек люков, и теперь слышно отчетливо только: «КТО ТЫ ТАКОЙ? КТО ТЫ ТАКОЙ? КТО ТЫ ТАКОЙ?........»

«Впускай!» - кричит снизу дядя. Яков с Анной-старшей подбегают к окну и открывают его, высота страшная, и открывающийся в небольшом квадрате пейзаж огромен, со свистом влетает ветер. Ветер треплет одежду, волосы, одинокий настенный коврик с оленями, поднимает пыль. Ребята захлопывают окно и гоняются за ветром, размахивая руками, потом Яков срывает со стены коврик, Анна хватается за него с другой стороны, и ребята пытаются прижать ветер к люку, накрывают ковриком отверстие, прихлопывают сверху крышкой – внизу шум, грохот – дети смотрят друг на друга, стоя на коленях, и в глазах испуг первого неожиданного свидания – вот-вот что-то произойдет, но они все так и стоят, почти не шевелясь.
Ветер срывает железные кружки с полки, поднимает в воздух клеенку, опрокидывает при этом примус и чайник, бьется в стекло; за ним с гиком бегают двое братьев, один сдирает с себя рубашку и крутит ею в воздухе, наконец, оба скатываются по лестнице вместе с порывом рухнувшего вниз ветра и захлопывают крышку люка. Здесь несколько ребят: один наготове у люка, остальные орут и машут руками. Свист ветра, крики, крышка захлопывается. Вновь захлопывается. Ветер со свистом врывается в нижнее помещение и устраивает здесь разгром: летят листки, газеты, фотографии, хлопают на ветру огромные карты, их углы взлетают и падают, словно карты машут крыльями. Дядя сидит за столом среди расставленных пустых бутылок и смеется; вокруг него летают исписанные листки, карты вот-вот полетят, бутылки поют, пересиливая свист ветра; вдруг дядя, перестав смеяться, взмахивает коротко руками – полная тишина. Сверху и из углов выскакивают ребята (камера вверх – ребята вниз) и затыкают бутылки бумажными затычками; сверху зрелище это выглядит странным: видны только горлышки бутылок и копошащиеся дети; картина все дальше, все расплывчатей; телефонный звонок (возможно, этого кадра нет, телефонный звонок обрывает наступившую тишину, он звучит почти на смене кадра).
Дядя снимает трубку, позади знакомый топчан и полка с кружками. Голос пожарника: «Значит, поймали?» - «Да», - отвечает дядя и заговорщически улыбается столпившимся вокруг ребятам. Пожарник высовывается по пояс из окна и смотрит на крышу, к левому уху прижата телефонная трубка. – «У меня флаг на крыше повис. Что теперь будет? Это же не флаг, а тряпка!» - флаг бессильно висит. – «Не расстраивайся, - отвечает дядя и подмигивает ребятам, - сейчас мы тебе отпустим немного ветра», - дядя жестами показывает, что нужна бутылка, ее надо поднести к окну и открыть. – «Будь другом. Без флага нельзя. Жду!». – «Договорились», - дядя вешает трубку. Мальчик с бутылкой забирается в комнату и бежит к окну, все следят за ним, идут следом и плотно его окружают. Мальчик открывает бутылку, держа ее в вытянутой руке.
 - И что? – спрашивает высокий парень, стоящий дальше всех от окна.
 - Беги в поселок - увидишь, - смеется стоящий у стола дядя. Вдруг вся толпа расступается: в окно влетает лист и падает на пол; Анна-младшая поднимает его.
 - Первый лист сорвался.
 - Август, - разводит руками дядя и повторяет. – Август…А где Яков? – кто-то прыскает.
 - Ани тоже нет.

Синее море, берег, далеко по берегу, вдоль самой кромки спокойного моря идут мальчик и девочка; поворот на сто восемьдесят через море: пляж и вдалеке маяк.
Анна-старшая и Яков сидят на бревне.
 - Понимаешь, - Анна заметно волнуется, - ты… - она все не может посмотреть на мальчика, - как твой дядя поймал ветер? – выпаливает она вдруг; растопыренные пальцы Анны вцепились в кору.
 - Я думаю…я думаю, дядя здесь ни при чем…То есть и он тоже, но…Видишь, если бы нас не было бы или было бы меньше, ничего бы не вышло. Все делается только один раз, сейчас и постоянно может измениться, если…короче, пока не сделано, то и не сделано, - Глаза мальчика. Пальцы Анны, ее рука, вывернутый обнаженный локоть.
 - Подожди, - Анна смотрит в лицо Якову, - все делается сейчас. А если сделано, то сделано, так?
 - Да-а, - Яков уже все почувствовал, отвечает не сразу и замирает, сжимается. Анна быстро притягивает его за плечи и целует в губы. Анна смотрит-спрашивает. Яков смотрит, будто заплачет, оба вдруг отшатываются друг от друга и оборачиваются. Сконив голову, на них смотрит поросенок. Огромный пляж, море и двое среди всего бескрайнего, а рядом поросенок.

Блаженная улыбка пожарника, он смотрит вверх, задрав голову. Над крышей развевается флаг, а выше только синее небо, хрюканье. Пожарник поворачивает голову вниз, лицо меняет выражение: теперь оно рассерженно-обескураженное. Под окном, задрав голову, стоит поросенок. Здесь начинается музыкальная тема.

Дядя снимает телефонную трубку, кивает, что-то говорит. Руки мальчика достают бутылку. Яков подбегает к окну и открывает бутылку. Колышется на ветру развешанное во дворе белье. Закатное солнце над морем, дядя и племянники на берегу: дядя стоит лицом к солнцу, племянники по обе стороны от него, прижавшись к дяде.
Дядя снимает телефонную трубку, слушает с улыбкой, отвечает. Мальчик подбегает к расставленным на полу бутылкам, кругом карты, книги. Руки мальчика вынимают затычку. Далеко в море надуваемый ветром парус. Закат над морем: дядя сидит на песке, мальчик и девочка лежат на животе и болтают ногами, глядя в море.
Рука снимает телефонную трубку. Руки открывают бутылку. В шезлонге полулежит пожарник, по нему скользят тени веток. Лицо пожарника: глаза закрыты, чуть заметная улыбка, тени плывут по лицу. Закат над морем: дядя идет вдоль берега, дети бегут друг за другом.
Дядя стоит у стола, держа в руке трубку, и, обернувшись к невидимому собеседнику, что-то коротко говорит, потом смеется. Руки открывают бутылку. Высоко в небе змей. Ребята бегут по полю (снять сверху). Закат над морем: дядя стоит, как кажется, в воде, дети ближе к гребню и левее (камера едет), они кружатся, взявшись за руки.
Рука снимает трубку. Мальчик вбегает в комнату с бутылками. Руки открывают бутылку; к мелодии добавляется шум ветра в листве. Качаются деревья. Музыка сменяется шумом леса.

Брат и сестра идут по берегу. Яков оборачивается (крупно). На террасе сидит дядя с листами бумаги в руках. Дети идут по берегу. Яков оборачивается. Дядин дом совсем маленький, в отдалении маяк. Дети идут по берегу. Яков оборачивается. Видна только башня маяка. Дети идут по берегу. Яков оборачивается. Позади только пляж; голос дяди (не сразу): «Till it could come no more». Яков вскакивает на постели и оглядывается, взгляд его останавливается; вокруг него – солнце и привычные предметы.

Мальчик вбегает в нижнее помещение маяка, дядя стоит перед картой с листами бумаги в руках.
 - Мама звонила? – лицо мальчика встревоженно.
- Она просто напомнила… - дядя недоговаривает фразу, мальчик кивает и опускает голову, дядя вновь углубляется в листы, потом переводит взгляд на карту. Мальчик подходит к дяде и заглядывает ему под руку (листы чистые), дядя поворачивает голову.
 - А что ты делаешь?
 - Честно говоря, смотрю…Смотрю и жду, - последнюю фразу дядя произносит уже отвернувшись к карте.
Некоторое время оба так и стоят.
 - Мы завтра уезжаем, - говорит Яков, дядя кивает, не глядя ни на него, ни на карту, потом обнимает племянника за плечо и ведет в угол, где стоит последняя бутылка.
 - Возьми ветер с собой, - мальчик поднимает голову и встречает взгляд дяди.
 - Зачем тебе бумага?
 - Летать умеет, - дядя поднимает вверх брови: не то удивляется, не то смеется.
 - А серьезно? – улыбается в ответ мальчик. Дядя сразу становится серьезен.
 - Я серьезно, - он берет бутылку и протягивает Якову. – My holes were empty like a cup. In every hole the sea came up, till it could come no more”, - он не читает стихи, а говорит в рифму.
За дверью тарахтенье спиц, оба оборачиваются. Яков машинально берет и прижимает к груди бутылку, он знает, кто едет и хочет, чтоб все случилось скорее. Закрытая дверь, тарахтенье нарастает, разом смолкает, шаги, дверь распахивается – на пороге Анна-старшая, она, видимо, торопилась, резко распахнула дверь, но, увидев мальчика, остановилась и осталась стоять, а за ее спиной из льющегося через порог света появилась и тоже встала Лиза.

Собственно, этот кадр последний, хотя можно показать последним кадром всех четверых, с обратной точки, а по мне, так и не нужно дурацких кадров. Лучше, выждав длинную прощальную паузу, напишем на черном фоне:
КОНЕЦ