Зоя

Они сидели на лавочке. Лето было дождливым и поэтому можно было просто наслаждаться свежим воздухом, пропитанным запахом трав. Всё бы хорошо, но это был дворик одной из московских больниц. Парень и девушка познакомились здесь. Оба лежали с одинаковыми диагнозами – сотрясение мозга. Но он попал сюда раньше.
- Знаешь, Иван, я не могу читать слова. Даже не предложения, а слова. Я их не воспринимаю.
- Не переживай, я не мог воспринимать буквы! Всё потихоньку восстанавливается. Наберись терпения. Видишь, тебя мама издалека приехала сюда поддерживать.
- А к тебе только брат ходит?
- Да. Мама слегла с сердцем после аварии, в которую я попал. А отец до сих пор мне простить не может, что я сел за руль после скандала с ним и загубил машину, себя, мать.
- Ну, машина тут не главное.
- И она тоже ценность. Он на нее долго копил, а я хотел перед друзьями покрасоваться. Покрасовался. Да, тут многое переоцениваешь. Но твоя история прикольная! Я и не знал, что такие забавные и отчаянные девчонки бывают. Расскажи еще что-нибудь из своих приключений, если тебе сейчас нетрудно.
Вита улыбнулась и начала:
- Этим летом мы жили на конюшнях на Беговой. Ты уже об этом знаешь. Иногда мы выходили погулять в город, на Арбат. Возле матрёшек Скиф подцепила какую-то малолетку, ей лет 12 от роду. Дымит как паровоз, разговаривает только матом. Но я буду тебе приличный текст озвучивать. Скиф ее спрашивает: «Ты откуда?» Девчонка: «Из Дагестана». - Скиф: «Не похоже, что ты оттуда, глаза серые». – «А у меня мать русская». – «Как в  Москву попала?» - «Да поссорилась с матерью и решила сбежать. Нас у нее 10 детей. Авось не заметит! Мы в горах живем. Я добралась до ж/д станции. Там с какими-то двумя тетками познакомилась. Мы на товарняках до Москвы и добрались. А что?» - «Ты торговать матрешками мужику помогаешь?» - «Да, он попросил. Сигареты дает, кормит на халяву. Сегодня пожалел, говорит, зачем мне в подвале ночевать, домой меня к себе заберет». – «Ты рада? – «Да. А то я в подвале крыс боюсь». – «А мужика не боишься?» - «Да он как мой отец по возрасту!» - «Ты курить научилась, а думать, смотрю, не очень! Сегодня я тебя на конюшне пристрою, там поночуешь пока!» - «А менты там есть?» - «Нету, там киноманы есть». – «Годится. Цоя я люблю. Меня тут просветили. И переулок Вити Цоя показали... Нет, неудобно как-то. Мужик сказал, что мне какую-то работу дома даст, чтоб я хавку и курево отработала». – «Вот дура! Тебе в подробностях рассказать, какая это будет работа?» - «Да ладно тебе! Он добрый». – «Ну иди к нему». – «А может, ты ошибаешься?» - «Иди проверь! Кто тебя держит-то!» - «Ой, ну хорошо, не злись, пойду с вами».
В каморке конюхов мы часов до 12 попели Цоя, а потом стали устраиваться на ночлег.
- Спать будете на сундуках. Попоны возьмите, но их хоть сотню постели, всё равно жестко будет.
- Хорошо. Только свет не выключайте!
Мы легли. Девчонка вроде бы уснула. Мы выключили свет и задремали.
- Ах, с…и, менты поганые. Вот вам!
И в нас полетело всё, что было под рукой у малолетки. Мы включили свет.
- Ну я же просила не выключать свет. Менты поганые облаву по подвалам делали. Нас всех в обезьянник посадили. Какие-то козлы молодые из дежурных нас в течение ночи поливали чем-то, когда мы засыпали. Вот с..ки!
Спать пришлось при свете.
Утром мы сходили на выездку, немного погоняли лошадей, а после обеда решили малолетку отправить обратно домой. Кто-то из наших собирался в ту сторону автостопом. Мы с этими ребятами девчонку и отправили. Скинулись ей малость на еду и сигареты. Надеемся, она добралась до своих и больше с мамой не ссорится.
Сотворив это благое дело, вечером мы возвращались к Скифу домой на ночевку. По дороге в подземном переходе Скиф встретила свою подругу и они малость зависли. Я прислонилась к стене и села на корточки. Мимо шли какие-то двое коротко стриженных мужчин. И вот один наклоняется и что-то бросает в мою сторону. Я слышу звон металла и  вскакиваю от неожиданности. Мужик тоже отпрыгивает от меня и тяжело дышит.
- Ты с ногами?!
- А как надо?!
- Ой, девчонка, - хохочет он уже, - я думал, что ты нищенка, безногая, монетку тебе кинул. А ты вдруг вскакиваешь! Я подумал – чудо что ли? Чуть в Бога не поверил! Ты меня сейчас так напугала, блин! Я в зоне так не пугался!
- Веселая ты! – это уже второй подключился. - Ой, девчонки, а мы недавно откинулись. Всю биографию рассказывать не будем. Но может, составите нам компанию, а? Бабки есть. Погуляем, приоденем вас, а то выглядите как нищенки – милостыню вам подать хочется.
У Скифа, смотрю, уже сжимаются кулаки. У ее подруги лицо тоже неласковое.
- Ребята, да мы бы рады! Вы задорные! Нас всё устраивает, в принципе, но нас сегодня в другом месте ждут, извините, - я улыбаюсь самой доброй улыбкой, какую у себя нашла.
- Ждут так ждут. Уважаем. Спасибо, что повеселила! А то, может, еще передумаешь?
- В другой раз, хорошо?
- Базара нет! Бывай!
Я смотрю на Скифа.
- Что моргаешь глазами? Домой пошли. Или, может, передумаешь?
Скиф улыбается…

- Знаешь, я что-то притомилась, Иван. Пойду прилягу в палату, хорошо? Завтра мне с профессором каким-то встречаться надо.
- Расскажешь потом?
- Вот ты любопытный!
Они простились.

Витка попала в больницу с сотрясением мозга по какой-то роковой случайности. Она жила на конюшнях, как это раньше мы сказали. После очередной выездки наездники на лошадях возвращались в стойла. Вдруг на дороге дымовушка и взрыв. Это местные пацаны петарды какие-то кинули. Первые лошади понеслись, а другие вздыбились (встали на дыбы). Витка была не очень хорошей наездницей, поэтому коня сдержать не смогла и в седле не удержалась.
Несколько дней в реанимации. Потом перевели в палату. Друзья позвонили матери. Та сразу примчалась из другого города.
Над кроватью наклонился врач:
- Узнаешь эту женщину? Кто это?
- Жизнь, - твердо ответила Вита.
Врач с сожалением посмотрел на мать девушки и показал многозначительно на голову.
- Да нет! – обрадовалась женщина. – Она всё правильно говорит. Меня зовут Зоя. А в переводе с еврейского Зоя обозначает «жизнь». У меня дочка журфак закончила!
Витке трудно было говорить, но она скривила рот в улыбке.
Прошел почти месяц. Вита шла на поправку. Но…
- Элеонора Романовна! Мне кажется, я помню книги!
- Это тебе кажется, Вита.
- Нет, - настаивала девушка, - проверьте! Принесите Достоевского или Чехова и проверьте.
Врач, конечно, решила отделаться от назойливой пациентки, которая уже в третий раз подходила к ней, и захватила на следующий день томик Чехова.
- Ну, давай, продолжай.
- Открывайте любую страницу.
- Хорошо. «Пустовалов и Оленька, поженившись, жили хорошо. Обыкновенно он сидел в лесном складе до обеда, а потом уходил по делам,…»
- «… и его меняла Оленька, которая сидела в конторе до вечера и писала там счета и отпускала товар». Правильно? Это оттуда? Из «Душечки»?
- Да, - удивилась Элеонора Романовна. – А вот еще. «Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой,…»
- «… и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх». «Человек в футляре»?
- Верно, - улыбалась врач. – А еще. «Дом состоял из двух половин; в одной была «зала» и рядом с ней…»
- Не помню что-то, не могу продолжить.
- Вот видишь, тебе показалось, - обрадовалась Элеонора Романовна, что наконец отделается от Витки.
- Наверное. Хотя подождите. А что за рассказ?
- «Печенег».
- Ой, а я его не читала. Значит, не считается! – улыбнулась девушка.
Элеонора Романовна решила рассказать о чудесах Виткиной памяти одному из профессоров, который писал научные работы на тему, связанную с возможностями человеческого мозга. Ученый решил прийти в отделение и поговорить с девушкой. Вот этот разговор и имел в виду Иван, прощаясь с Витой…

***

- Люблю я ее, – говорила Вита, вытирая рот своей мамочке. – Старость не радость. Тяжело с ней. Иногда закричу на нее, она когда поймет и расплачется, когда не поймет и улыбнется, потому что решит, что я шучу. Она много хорошего для меня сделала, хоть мы и не всегда понимали друг друга, – рассказывала Вита своим подружкам за чаепитием на кухне. – Нам кажется, что нас родители должны понимать. И ждем этого. На самом деле не так. Это мы должны сделать шаг навстречу родителям. Вспомните завершение фильма «Солярис» Андрея Тарковского.
Вы же знаете, девчонки, мне нельзя было рожать после того сотрясения мозга. А я вот решилась. Человек хороший попался. Конечно, после родов были осложнения. Я попала в больницу, а за моей грудной дочкой мама следила. Мама моя была женщина красивая. И как многие красивые женщины, готовила ужасно. В больницу ко мне она приходила каждый день и приносила что-то съестное: то покупала, то сама готовила. Один раз она принесла мясо с картошкой. Сама готовила. Гадость – это не то слово. Это была самая гадкая гадость на свете! Я съела одну ложку. Еле проглотила. Потом поднимаю голову и вижу, что у матери рука в гипсе. Я ее спрашиваю, что случилось. Она говорит, что дочка плохо спала, она всю ночь ее на руках держала. Наутро рука очень болела. Но она приготовила мясо с картошкой, дождалась прихода с работы отца и моего мужа, оставила на них спящую дочку и сходила в травмпункт. Бурсит. Обкололи руку, наложили гипс. Потом она ко мне сразу, чтоб еды мне принести небольничной. Ох, девчонки, гадость, которую она мне принесла, до сих пор для меня самым большим деликатесом является! Ведь она так старалась, чтоб, несмотря ни на что, хоть чем-то меня порадовать. Уж я эту картошку с мясом уплетала за обе щеки да нахваливала! И даже не давилась, потому что, как представила, как она с больной рукой старается всё сделать и обо всех позаботиться… – на глазах Витки были слёзы.