Некстати

Длинный, длинный коридор. Желтый свет. Утром этот коридор в раздражающем цвете становится каким-то бесконечным и сам по себе олицетворяет нескончаемую пытку. Хочется уничтожить свет.
Так, 5 утра. Пора вставать. В прошлый раз я поленилась и Ленка обнесла половину отделения. И как она умудряется после трех аминазинов проснуться в 5.30 утра!
Ленка – наша клептоманка. Ей уже за 50. Она родила пятерых детей, а потом еще и замуж вышла за мужика, у которого трое было. Когда она стала «тырить» всё нужное и ненужное, не помнит никто. Как только я появилась в отделении, меня предупредили, чтоб в карман халата даже расчески или носового платка не клала – украдет.
Так, 5 утра. Я успела. Ленка уже ворочается. А в прошлый раз, когда всё отделение проснулось, обнаружились пропажи. Девушки и женщины помылись накануне вечером, развесили белье да халаты на стулья и грядушки кроватей, а поутру прошла Ленка и все это приватизировала. Заловили ее тогда в самой последней палате и устроили раздачу вещей. Ленка часть из них спрятала на себе. И вот двое человек ее держат, а двое снимают с нее очередной халат или нижнее белье, показывают народу с криком: «А это чьё?» Хозяйка находится. Ленка орет, что не брала ничего. Когда вещи на ней закончились, толпа переместилась в Ленкину палату. Там и нашлись остальные пропажи – в наволочке, на матрасе, под матрасом, в кульках. Все успокоились. Хотя нет, не всё сразу обнаружилось. Зашел лечащий врач. Некстати.
Так, 5 часов. Ленка под контролем. Я сплю иногда в коридоре на диванчике и могу слышать, как она ёрзает да бормочет что-то, лежа в палате напротив. А на пороге другой палаты топчется моя тетя Фрося. Женщина почти потеряла память. Ее палата в двух шагах от уборной, но она не помнит, как дойти до нее. Всё, что она помнит, - зовут ее Плазина Евфросинья Викторовна. У нее есть сын. Еще две любимые собачки. Работала она всю жизнь библиотекарем. Много книг прочла. Некстати.
После завтрака я гуляю в больничном саду с одной из пациенток. У некоторых из отделения есть свободный выход. Это же не тюрьма. Сад неухоженный, но очень много кустарников и деревьев, даже есть груша, слива, абрикос и яблоня-дичка.
Молодой парень, тоже пациент, стоит возле одной из тенистых лавочек и возмущается. К нему не пришла его любимая бабушка. Я подхожу к нему. Его надо успокоить. Если его уже выпускают погулять, значит, он идет на поправку и ему не надо, чтоб волнения опять вернулись.
- Не переживай. У меня остался только огурец. Возьми. Бабушка, наверное, плохо себя чувствует. Жара ужасная, ты же видишь сам.
- Спасибо! А ты мне дашь свой телефон?
- Потом как-нибудь. Я номер не помню наизусть.
- Хорошо, я буду ждать тебя завтра в это время на этом месте.
- Посмотрим.
Завтра у меня начинаются два выходных. Я буду дома. И любовь мне его совсем некстати.
А сейчас мне надо идти в палату номер 3. Там Дашка с астеническим синдромом после родов. Астенический синдром. Как название фильма Киры Муратовой. Астенический синдром лечат инсулиновой комой. Вводят внутривенно инсулин, человек впадает в кому, потом в судорогах отходит. Вот теперь самое время поднести ему сахарный сироп.
Соседка по палате, прожженная одесситка, удивляется Дашкиной глупости:
- Чего ты на мужа злишься? Ну загулял, ну на дочку не хотел смотреть. С тобой перед свадьбой мама разговаривала? Что надо делать в браке, а?
- Любить. Заботиться…
- Точно с ума сошла! Первая заповедь: его гулять пускай и сама гуляй…
Дашка теперь знает 10 основных заповедей счастливой семейной жизни и уже выздоравливает потихоньку. Найдено правильное лекарство! Некстати?

- Ирина, бери в помощницы себе одну из больных и сейчас с двумя парнями из мужского отделения поведем двух бабулек и одного дедулю на консультацию к ЛОРу в другой корпус.
Я беру с собой Танюху. Она разбитная, идет на поправку. Мы подхватываем под руки наших бабулек и встречаемся со Славой и Игорем в коридоре. Они несут дедулю.
Игорь убил двух человек. Решил проверить теорию Раскольникова еще раз. Действительно, он фанат  Достоевского, вернее, Раскольникова. В то время, когда в школе учеников пытали вопросами относительно гибельности теории «тварь ли я дрожащая…», Игорь точил на даче топор. Хорошо наточил. Осталось выбрать жертву. Поехал на велике по трассе  и нашел двух плечовок (дорожных проституток). Игорь решил, что они и есть отработанный материал, и порешил их. При этом понял, что значит быть хорошим палачом: раз и готово – сделать трудно, оказывается.
Неподалеку гулял бомж. На него-то влиятельный папаша Игоря и переложил всю вину за содеянное. А сына сделал свидетелем и после перенесенной психологической травмы отправил в диспансер. Там ему лекарства язык развязали. Свободный выход из отделения ему был дан с первых дней пребывания в больнице. И персонал весь ему доверял. Как? Игорь вел себя хорошо. Всё лечение принимал не сопротивляясь, постоянно помогал медбратьям. То есть заработал себе самую лучшую репутацию. Фантастика!

- Чего ты сюда лезешь? – это ворчит на меня санитарка. «Напарница» называю ее я.
В палате лежит Зоя. Ужасное состояние у женщины: перекошенное лицо, руки и ноги не слушаются; ноги то ли в судорогах, то ли сами по себе такие уже искривленные от старости; во рту – зубы-зубья. Кормят Зою через зонд. Она не псих, хотя разговаривает очень неразборчиво. Родственники платят и сдают ее сюда на месяц. Зоя лежачая. Все больные осуждают родственников. Когда я увидела это «безобразие», то рассказала своей маме.
- А что в этом плохого? Родня же должна отдохнуть немного, хотя бы в отпуск съездить. Если бы со мной такое было, я не возражала бы вам всем дать передышку с месяц.

На меня смотрят глаза цыганки. Я приподнимаю голову со спинки кресла. Сонька. Полунемая. Родня периодически сдает ее зачем-то в дурдом. Надоедает она своими предсказаниями. Вернее, не ими, а тем, как она пытается их донести. Ей вначале не верят, а потом подсчитывают убытки. Сонька хорошо предсказывает кражи. На нее злятся потому еще, что вначале не прислушиваются, а потом локти кусают.
Сонька любит, когда я ей косички заплетаю. Я стараюсь хоть как-то зацепить ленты за ее редкие волосы. Сонька смеется и пытается выговорить слова «моя подружка!».

- Опять коридор плохо помыли! Кто мыл?
Это разоряется дежурная медсестра. Злюка страшная. Наверное, когда только родилась, укусила акушерку за палец, а мать за нос, когда ее, младенца, прикладывали к груди. Некстати.
- Люба, ты нагадила?
Люба моет на совесть. Какого черта она к ней цепляется постоянно? Люба ответственная очень, делает всё хорошо, поэтому и обидно ей до слёз. А плакать здесь нельзя. Закроют в одиночной палате – изоляторе - на все выходные. Люба еле сдерживает слёзы. А я ей сую в руку апельсин. От яркого, почти солнечного света этого фрукта слёзы просыхают. Люба улыбается и берется заново за швабру и тряпку. Когда работа сделана, мы садимся на дальний диванчик и трепемся. У нас есть часок до отбоя.
- Ты как сюда попала? Не похоже, что ты уж очень больна.
- Из-за несчастной любви. Я в своего начальника влюбилась. У нас был такой роман – закачаешься! Но всё проходит. А я после всего к мужу уже не захотела возвращаться. Он умолял, напоминал про трех детей, которые у нас растут, потом угрожал лишить меня родительских прав, а потом сюда сдал. А я только развода хотела. Детей бы себе взяла. Я и вправду до сих пор своего начальника люблю, но понимаю, что ничего уже между нами не будет. После меня у него уже три любовницы были. А я тут уже в третий раз.
- Значит, ты всё-таки больна?
- Мне лекарства сильные в первый раз кололи. Муж черте что на меня наговорил, мол, что с ножом на него бросалась, детей не кормила. Меня и залечили. Теперь без лекарств не могу. Депрессия развилась уже тут. Ирин, я твой апельсин всегда помнить буду!

Вечер. 22.00. Привели девчонку. Из каких-то кустов. Говорит, в отделении подошел санитар, сказал, что надо идти на какое-то обследование. Какое обследование, когда на улице уже ночь?! Но она-то в больнице. Что может сделать человек в белом халате? Голос уверенный, взгляд твердый. И повел ее... в кусты, стал раздевать. Она отбивалась. А что толку? Руки не слушаются, из горла – шипение, одни мысли сопротивляются.  Ее же накачали транквилизаторами.
Послышались голоса. Некстати.
Санитар испугался. Привел девчонку обратно. Приказал молчать. Но девчонка всё равно рассказала всё, ибо под воздействием лекарств язык развязывается, даже если не хочешь. Да и испугалась она очень, ведь ей от роду 15 лет. Кроме платонической любви да скромных поцелуев на темной скамейке в летнем лагере, ей больше ничего ведома не было. Правда, санитара вспомнить не смогла. Все они какие-то в психушках на одно лицо и одну фигуру.

Пёстрый мир психиатрического диспансера. Я сюда попала случайно. Каждое лето во время студенческих каникул я устраивалась работать на месяц то нянечкой в детсад, то куда-нибудь уборщицей. А вот этим летом не подсуетилась и профукала хорошую работу. Но на днях мы шатались с друзьями по городу и увидели объявление на двери диспансера: «Срочно требуется санитарка». Зашли, узнали, насколько срочно. Очень-очень. Даже медкнижку можно оформлять работая. Я так и сделала. И получила свой полет над гнездом кукушки.

- Собирай вещи.
- На выходные?
- Нет, я тебя сегодня выписываю. И не попадай сюда больше, - говорит мой врач.
- Постараюсь, - отвечаю я.
Смешно, но я сама запуталась – работала я тут или лечилась? Историю трудоустройства придумала на тот случай, если кто спросит, как я оказалась в диспансере, когда я буду рассказывать эти забавные истории. Некстати.

Коридор. Холод. Иду.
- Ваш?
Металлическая полка морга выскользнула мгновенно.
- Мой мальчик, мой малыш, - я потянулась, чтоб обнять своего пятилетнего сына. Некстати. Санитар больно стукнул меня по рукам.
- Извините. Было произведено вскрытие. Надо аккуратнее с телом…