Баллада о странниках 3. Гл. 13. Таинство

Аще ли же и оженишися, не согрешилъ еси:
 и аще посягнетъ дева, не согрешила есть.
Скорбь же плоти имети будутъ такови:
 азъ же вы щажду.
1 Послание к Коринфянам, ап. Павел (7,28)

Клычиха спустилась в горницу к мужу. Тот сидел за конторкой в своей каморе и разбирал списки ратников, поставленных на постоянное довольствие у князя.
- Мишка с Давыдом куда-то запропастились, не натворили б чего, - обеспокоенно сказала она.
- Ну их на хрен! Они как говно – не тонут, – он развернулся и сгрёб Клычиху своими длинными ручищами в охапку. Та охнула – Да ты что, старый пень, очумел совсем? – высвобождаясь из его объятий, впрочем, очень довольная.
- Дуня, а тебя замуж за меня часом не силком выдавали? – спросил он, прищурившись.
- Ну ты скажешь, старый! Посмотрела б я на того, кто б меня силком-то,  – она положила свои полные руки на плечи мужу, приникла к его седой голове, - Я тебя враз заприметила ты когда к нам на двор заехал весь такой краси-ивый, в новенькой броне, эдак верхом.
- Да, бронь эту я с ливонца снял в сорок пятом. Мы тогда им хорошо задницу надрали с Александром Ярославичем, ливонцам-то. – удовлетворённо припомнил воевода.
- Я тогда перед батюшкой сразу вопрос поставила, ребром, что б ты к нам посватался. Вот как!
- Господи! Как же давно всё было! Скоро уж шесть десятков живу. С тобой уж сорок годов, почитай, как и не было. Сына вот схоронили, а словно и не было его, сына-то. Илюшка, внук растёт, будто жизнь заново повторяется. Старый я стал, Дуня, тошно мне. Сейчас вот списки сверяю – тех, что баскаков побили, в Орду отослал, почитай на расправу. А как их жёнкам в глаза смотреть? Детям их в глаза смотреть как? По большому счёту они невиноватые выходят, не их надо в Орду было отправлять, а того, кто приказ отдал. Знаешь, не могу я с ним больше, Дуня, сил моих нет.
- С кем?
- Да сама знаешь с кем! Ну, нет у человека воли, чтоб городом управлять, и ничего тут не поделаешь. Намаялся я с ним, чем дальше, – тем дури больше.
- Что с городом-то далее будет? Наследника у князя больше нет.
- Да, ничего не будет с городом, под Москву пойдёт. Оно и к лучшему. Надоело – то мы рязанские, то тарусские, то не пойми какие. Князь Данила молодой, да разумный, пока старшие князья власть делят – сидит себе на жопе ровно, да строит всё, да копит понемногу. Зять Вельямин, пишет, что стены обновил, укрепы, белокаменные палаты поставил, монастырь тоже затеял строить. У него почитай теперь, и Рязань торгует и Можайск и Таруса, – все туда идут.
- Наташка в Москву зовёт, сельцо там у них есть. В самый раз нам на старости лет сельцо. Илюшке-то раздолье.  – Клычиха присела на сундук супротив мужа, сложив на коленях полные руки.
- Ты вот что, - сказал Клык, - Дарью, племяшку свою старшую туда налаживай. Наташка просила, третьим тяжёлая ходит, надо ей в помощь. Дашке уж четырнадцатый пошёл, скоро замуж отдавать, а в этой дыре жениха путного не сыщешь. Да медовой браги не забудь, зять твою брагу уважает.
- Знамо дело, - важно ответила Клычиха. – подушек ещё соберу на лебяжьем пуху, да бельё постельное.
Так сидели они разговаривали ещё долго, пожилые люди, о делах своих, о детях и внуках, о прошлом и планах на будущее. Долго ещё горел свет в окошке воеводовой горницы.

                ***
- Агаща, Агаш, проснись! Агаша, не спишь что ли?
Михаил тишком пробрался в её спальню и теперь теребил  за плечо.
- Мишка, ты? Пришёл-таки! Мишка! – Агафья вскочила, бросилась ему на шею и заревела навзрыд, горько, безутешно. При Андрее крепилась она, а возле Миши не смогла удержаться. С Мишей вместе они росли, почти погодки, вместе играли, после матушкиной смерти утешали друг друга. Из всех трёх братьев Миша был самый для неё родной и любимый. Михаил растерялся, видя её неизбывное горе.
- Агаша, ты что? Родная, что ж убиваться-то так? Разлука, конечно, горькая вещь, но ведь не навсегда же.
- Он отступился от меня, Миша, отрёкся.- рыдала Агафья.
- Кто отступился, глупая? Я ж про Давида – он сказал, что дела свои уладит и сватов пришлёт. Подождать надо. Да что случилось-то?
Агафья умолкла, потом снова повторила неуверенно, - Давид отступился от меня. Андрей сказал.
- Агаша, а мы про одного и того же человека сейчас говорим? – спросил он, вытирая ладонью её мокрое лицо. – Я же под дверью стоял, весь их разговор слышал. Что, Андрюшка слукавил? Так с него станется, не впервой! Пойдём, Агаша, одевайся, только тихо. Сама всё узнаешь.
- Куда, Миша? – Агафья напоследок шмыгнула носом.
- Пойдём, сказываю. Я тоже брат твой старшой. Изволь слушаться.
Агафья больше не спрашивала. Тихонько оделась она и выскользнула вслед за братом из девичьей. Они пробрались через подклеть на задний двор. Ночь была ясная, морозная. Луна в туманном свадебном венце – предвестье бури. Собаки их знали, не лаяли. Брат и сестра, взявшись за руки, вдоль ограды прошли до калитки. На калитке висел тяжёлый замок. Михаил взял его в руки, и он легко снялся с петель. Калитка отворилась без скрипа – петли были загодя смазаны. Они выскользнули на улицу.
Мишка тихонько свистнул, и тотчас от стены отделилась тёмная тень.
- Агапэ, иди ко мне…

В придорожной часовне, неподалёку от Высоцкого монастыря у иконы Божией матери теплилась лампада.
- Мы пока не можем обвенчаться, -  но можем обручиться, - произнёс Дэвис, когда они все втроём вошли внутрь.  – Ты хочешь, чтобы мы были вместе?
- Да. Очень хочу.
Теперь скажи, ты будешь мне верить? Только мне. Что про меня говорят – не верить никому, – он смотрел ей прямо в глаза.
- Да. – твёрдо ответила она.
- А мне?  - обиженно отозвался Михаил.
- И ему, – поправился Дэвис, - Ему можно.
- Хорошо. Хорошо.
- Ещё надо много терпеть и ждать.
- Конечно, я согласна на всё. На любую муку.
- Агапэ, Агаша, подумай хорошо. Ты готова ждать год, два года, три?
- Я буду ждать тебя вечно.
- Терпеть косые взгляды, разговоры за спиной.
- Мне всё равно до них.
- Ждать, даже если скажут, что я умер? Готова?
Агафья вздрогнула - Я не поверю, пока не увижу,  – глухо сказала она.
- Если так случится, я сам приду к тебе.. оттуда… и сообщу. Помни об этом.
Лампада освещала их лица мерцающим светом, они казались необыкновенно красивыми, почти неземными. Богородица смотрела на них строго, но снисходительно.
Дверь часовни отворилась, и окутанный клубами пара, в часовню ввалился грузный человек в монашеской одежде с наперсным крестом. В маленькой часовне вдруг сразу стало тесно.
- Он что, настоящий? – в ужасе прошептала Агафья, прижимаясь покрепче к Дэвису.
- Конечно, настоящий. Знакомьтесь, отец Серапион, келарь Высоцкого монастыря, – глаза Дэвиса насмешливо блеснули.
- Тот самый? – хмыкнул из угла Михаил.
- Тот самый. Тот самый, – проворчал отец Серапион, перекрестившись,  - мало мне епитимьи от игумена, свалился птенец на голову за грехи мои тяжкие.
- Отец Серапион благосклонно дарит мне уже вторую незабываемую ночь. Да благословит его Господь! – пояснил Дэвис, и все рассмеялись.
- Эх, хорошее дело браком не назовут, - начал отец Серапион, открывая требник, - Давайте кольца что ли. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Колечки были простенькие, медные, Мишка их у воеводских девок выпросил, но в этой простоте таился глубокий смысл – не праздник, а тяжкая пора испытаний наступала для обручённых. Окончив обряд,  отец Серапион подписал соответствующую грамоту, где расписались и Дэвис и Агафья и Михаил, как свидетель. Грамотку на сохранение взял себе Михаил. Дэвис понимал, что расторгнуть такую помолвку несложно, но грамотка, явленная в нужный момент может ударить по амбициям немилого жениха и его родни.
Наутро Агафья и Михаил уехали в Рославль. Но не они одни  тяжко вздыхали в то утро, правда, об этом никто не знал.
Агафья помнила всё, о чем они договорились с Дэвисом. Связь держать через Мишу. Проверять все вести и слухи. Дэвис обещал по возможности проведывать Агафью, тайно от князя Андрея. Про обручение решили сообщить, только в том случае, если  Андрей всё-таки решится её выдать замуж насильно. Таким образом, возвращаясь в Рославль, Агафья своё слово, данное брату поступить по его воле, считала сдержанным.
Великим Постом воевода Клык написал грамоту своему зятю – тысяцкому Веньямину Протасьеву и отправил на Москву Дэвиса, а в придачу с ним племянницу свою Дашутку, да две бутыли медовой браги Клычихиного производства.
- Поезжай, - напутствовал его Клык, - Князь Данила из камня монастырь строит, ему люди знающие нужны. Там, глядишь и подымешься, а здесь, окромя х…ёв в речке, ловить нечего.
Дэвис сердечно попрощался с воеводой, расцеловал румяное лицо Клычихи.
- Прощай, Донна.
- Вот чёрт чужеземный ласковый, - утёрла она слезу уголком передника, провожая его.

Продолжение: http://proza.ru/2018/01/09/183