Вавилонский сортир

Кто-то сказал, что современной Россией (и не только ей) правят анти-мидасы. В том смысле, что если легендарный царь Мидас своим прикосновением обращал всё в золото, то современные анти-мидасы наоборот — чего не коснутся, всё превращается в говно.

Не помню, чья это фраза, но она вспомнилась при попытке просмотра широко разрекламированного, небывалого по стоимости нового германского сериала «Вавилон - Берлин». Официально это немецкий сериал, но то, что к нему прикоснулись через тот или иной канал российские деньги, очень вероятно. И вот аргументы в пользу этой конспирологической версии -

Во-первых, этот сериал, про троцкистов и сталинистов в Германии 1920-х, снят и начал выходить аккурат под 100-летнюю годовщину переодевания Керенского в женское платье;

Во-вторых, главного троцкиста фильма Кардакова по ходу пьесы пытаются «замочить в сортире» в абсолютно прямом смысле этой, наконец-то экранизированной, крылатой фразы, что как бэ намекает ... ;

В-третьих, добрую (и злую), половину ролей там играют россияне или русскоязычные актеры и в кадре часто звучит правильная русская речь.

В-четвертых, сериал начал идти одновременно и параллельно в Германии и России (на канале ТВ1000);

В-пятых — его бюджет — рекордный для сериалов Западной Европы — 40 млн. евро. Это не очень похоже на расчетливых до безумия и считающих каждый пфенниг старых добрых немцев, но скорее на купеческие повадки спонсоров из условного Газпрома, швыряющих деньги в условный немецкий оркестр через подставных условных Шредеров;

И "last but not least" В-шестых - это реально просто редкостное говно.

Говно завязка и сюжет - вооруженные автоматами Томсона, троцкисты в 1929-м году скоммуниздили втихаря у товарища Сталина вагон золота и пытаются перегнать его из СССР в Стамбул товарищу Троцкому; Причем почему-то через Германию; Наверное так до Турции ближе, или немецкие авторы сценария, исходя из своего жизненного опыта, полагают, что переполненый турками Стамбул — это где-то в Рейн-Вестфалии;

Говно картинка - вся в каких-то говёных серых мрачных тонах;

Говно музыка, служащая фоном говёной картинке;

Говно игра актеров - какие-то все ледяные, замороженные, как резиновые манекены из холодильника; Жизни, тепла и вдохновения в их взглядах, мимике и жестах не больше, чем в куске окаменевшего говна мамонта, только что откопанного из вечной мерзлоты;

И отдельное Говно — это редкие по уёбищности и пафосности диалоги, например -

Она - «Завтра начинается новая глава в истории русского народа.»
Он - «Это стало возможным благодаря тебе.»
Она - «И ты это завершишь. Кардаков, я тебя люблю.»
Он - «Ты мой свет, Светлана.»

(Весь диалог обе стороны ведут с каменными бесстрастными лицами и под конец Светлана пытается поцеловать троцкиста Кардакова в дёсны, куда-то между его пышными усами и косматой бородой, но по ходу не может найти нужное отверстие в этих зарослях.)

В итоге от всего этого закрадывается сильное подозрение, что на сценаристах, режиссерах, операторах, актерах и т.п. сильно сэкономили и 40 миллионов объявленных затраченных евро — это скорее для отчетности перед налоговой, спонсорами, для рекламы и просто для красного словца, а до съемочной группы и труппы дошла дай бог десятая или сотая часть.

Но даже эта, оставшаяся после распила, десятая-сотая часть средств ушла на показ говна уже не в переносном, а в прямом смысле. В первых двух сериях (на большее меня не хватило, каюсь) вам, среди прочего, покажут по нарастающей -

громко и демонстративно пердящего отвратного жирного полицейского детектива,

ссущую на унитазе со спущенными на лодыжки трусами прелестную главную героиню,

обоссавшегося от страха свидетеля,

и, наконец, срущего в дощатом сортире с очком в полу главного троцкиста Кардакова.

Вообще тема сортиров и туалетов проходит красной нитью через каждую серию и занимает значительную часть экранного времени. Помимо процессов дефекации и заходов по-маленькому, в отхожих местах и вокруг них происходит много всяких других интересных и важных для сюжета действий. "Знаешь, сколько в этом здании мужских туалетов?" - интригующе спрашивает главная героиня главного героя. "Пятьдесят, два!"- сообщает она ему и нам эту крайне важную информацию.

И это далеко не всё. Чуть позже тот самый троцкист Кардаков, прячась от злых сталинистов, пытающихся замочить его в сортире, будет плавать брассом в булькающих и пузырящихся говнах того самого сортира, периодически окунаясь в них с головой (и с бородой) и отфыркиваясь потом как морж.

Причем в том, что сортирное говно снято настоящее, сомнений нет. Вот в него, в отличие от игры актеров, поверил бы даже Станиславский. Какими-то новомодными бутафорскими реквизитами и заменителями его так убедительно не заменишь, не раскрасишь и так натурально не снимешь — такое можно только насрать. По старинке. Хоть здесь чувствуется старая школа.

При этом в Германии подобные сортиры вряд ли где сохранились в живой природе, поэтому скорее всего снимать этот эпизод выезжали на натуру — в Россию, где культура сранья в отдельно стоящих деревянных туалетах, на корточках, в дырку в полу, кое-где сохранилась и бережно поддерживается до наших дней.

Но может быть, что на самом деле «русский след» и «рука Москвы» мне здесь только померещились и в Германии есть и свои сортиры, и свои анти-мидасы, способные своим прикосновением, самостоятельно и без ценных советов со стороны, превратить в говно 40 миллионов казенных евро, заработанных для бюджета страны кровью и потом простых тружеников фатерлянда.

Возможно также, что все эти погружения с головой в фекалии и прочие биоматериалы, да и вообще весь этот говнообразный сериал — это на самом деле некая большая метафора, как бэ намекающая, что Германия в 1929 году была в полном говне. Или, если вам угодно, в полной жопе. А теперь мол сравните её с современной и почувствуйте разницу во вкусе и запахе.

И если так, то с этой сверхзадачей (с этим намёком) сумрачный немецкий гений создателей «Вавилон-Берлина» справился просто блестяще и мне остается лишь блеснуть им в такт цитатой из Гёте в пер. Пастернака -

«Что может быть прекраснее на свете,
Чем погружаться в дух былых столетий
И умозаключать из их работ,
Как далеко шагнули мы вперед!»