Безмолвная депрессия

— Ты и правда, — на секунду молодой парень замялся, — считаешь меня предателем?

Он упрямо уставился на простоволосую девушку, лежащую напротив него в больничной кровати и бесцельно уставившуюся в потолок. Её руки лежали по бокам, как у бездвижной куклы, выкинутой за ненадобностью. От одной из них, подобно нити марионетки, отходила капельница, на которую девушка совсем не обращала внимания. Что-то в её взгляде было странное, пустое. Казалось, что дух окончательно покинул это ещё юное тело, оставив на веки бродить по пустынной земле пустую оболочку когда-то живого и радостного человечка, лицо которого всегда озаряла подобная солнечному лучу улыбка. Сейчас же, в этом болезненном состояние, девушка казалась странной незнакомкой, которая в какой-то непонятный момент начала называться другом этого парня, сидевшего на небольшой табуретке и изучавшего её лицо, будто надеясь найти в нём хоть отголоски чего-то знакомого и по-привычному родного. Но он уже не видел в ней света и страстного, порой даже мономанного, желания жить. 

На минуту он вспомнил, как четыре месяца назад, в ясный сентябрьский день, они гуляли по набережной дружной компанией. Всего их было тогда пятеро: Игорь, эта девушка, нахальный и смелый Стас, добродушная и немного глупая Лиля, строгий Влад. Они что-то громко обсуждали, размахивали руками и кричали во всё горло. Но несмотря на показную смелость, разговор был душевный и приятный. Лиля то и дело смеялась как-то по детскому наивно и просто, за что Стас и Игорь даже немного подшучивали над ней. Молчун Влад брёл сзади, иногда бурча какие-то короткие фразы, выражающие недовольство этой ситуацией, хотя на самом деле ему нравился этот шум. Он нравится всем тихоням, но они вам об этом никогда не скажут. Наденут на лицо строгую маску и бурчат, как семидесятилетние старики, яростно оскорбляющие неправильную молодежь. А она, Ксюша, бежала впереди, задавая всем темп. Солнце играло в её переливающихся русых волосах, придавая им золотой оттенок, освещало всё тело и одежду. Руки, крепко сжатые за спиной, в этих солнечных лучах казались ещё меньше и прозрачнее. Свободная одежда шелестела на ветру, и она, иногда оборачиваясь к ним, мило улыбалась и смеялась над детским поведением Стаса и Игоря. 

— Знаете, — вдруг заговорила она так же неожиданно, как и всегда, — я хочу сбежать из города. Поменять всё: имя, внешность, мысли — чтобы меня никто не нашел и чтобы меня ничего не связывало с этим городом.

— Свалить из этой дыры все хотят, — усмехнулся Влад. — Но куда? Тут у нас дом и семья, верные друзья да и просто люди, которым мы дороги. Оставить всё ради эгоистичного желания? Этого ты хочешь? 

— Словно из книжки зачитал, — с наигранной улыбкой, которой девушка пыталась скрыть грусть, засмеялась Ксюша, но вдруг замолчала. 

Все смотрели на неё с удивлением и некоторым сожалением, потому что  знали о её семейные проблемах. Слышали от родителей или соседей, что отчим вечно избивает девушку, и мать, строгая и равнодушная к чужим желаниям женщина, лишь издали смотрит за всем этим, испытывая некоторое наслаждение от страданий дочери. 

Игорь вспоминал этот день и сейчас, сидя возле кровати своей подруги, пытаясь спрятаться от реальности в воспоминаниях. 

Вдруг она повернула голову в его сторону и холодно уставилась на парня. По спине прошла небольшая дрожь, губы слегка вздрогнула от пронзительного взгляда, а сам он отвел глаза в сторону, надеясь побороть этот испуг. 

— Открой окно. Пусть зайдет свежий воздух. Я задыхаюсь от этих больничных запахов, — холодно, без единой эмоции на иссохшем лице, произнесла Ксения. 

— Сейчас, — прошептал Игорь, подбегая к окну в каком-то полутрансе. Открыв окно нараспашку, так что в комнату наконец проник запах свежести, пришедший из леса, парень на секунду  окинул девушку грустным взглядом и негромко добавил, не желая лишать её тишины: —Так ты и правда считаешь меня предателем?

Глаза Ксюши продолжали излучать Игоря с апатией, но всё же возвращаться в прежние положение девушка не хотела. Это придало парню некую уверенность, и он продолжил, не меняя интонации:

— Знаешь, когда мы впервые встретились, я посчитал тебя чудачкой: ты постоянно смеялась, разговаривала сама с собой, смотрела не на людей, а словно сквозь. У тебя как будто был свой личный мир, в который ты никого не пускала, даже семью. Но ты была первой из детей, кто подошел ко мне после той аварии, осквернивней моё лицо, и так мило улыбнулась, что эмоции в один миг смешались во мне...

Игорь остановился, пытаясь собраться с мыслями, так и не закончив исповедь. Говорить на такие темы было для него новыми и тяжёлыми, и парень заметно нервничал. Его рука иногда подергивалась, а взгляд, не имея возможности остановится, мелькал то на лицо девушки, то на стены и потолок. Он высматривал какую-нибудь деталь, чтобы зацепить на ней свой взгляд, надеясь, наверно, что это придаст ему уверенность и внутреннюю силу. 

— Тогда я нагрубил тебе. Но это не из-за неприязни, а от избытка радостных чувств. Я хочу, чтобы ты знала это. 

— Ну что, стало легче? — не меняя холодного выражения лица, грубовато спросила Ксения.

— Нет, я не поэтому рассказал тот случай, просто... 

— “Просто”, —нахально передразнила девушка. — Твоё излюбленное слово. Всё у тебя просто. А тогда... Да плевать я хотела на все эти радостные чувства. Какая разница, что человек чувствует? Важнее, что он делает. А если меня кто ножом пырнет исключительно из радостных чувств?

Она повернула голову и вновь уставилась в потолок, будто за эти пару минут разговора что-то могло измениться. Игорь молчал. Он не ожидал таких грубых слов от своей подруги, которую он знает с самого детства. Образ, который она создала за время их общения, и та, какая она сейчас, не могли осмыслиться им. Парень сидел неподвижно, боясь двинуться в сторону и ещё больше разозлить Ксюшу. 

— В детстве мне всегда казалось, что я кукла, — не меняя положения, прошептала девушка так тихо, что услышать её мог только Игорь и Библия, лежавшая на стоящей возле кровати тумбочки. — Мама всегда одевала меня в красивые платья, заплетала в волосы яркие ленты, всегда подкрашивала мою нижнюю губу розовым блеском. Её не интересовало, нравится ли мне эта одежда и хочу ли я так одеваться. Когда в магазине я попросила её купить мне штаны, она усмехнулась и сказала, что девочки должны носить платья. Но я настояла на просьбе и получила пощечину. Лицо мамы так изменилось. Веки поднялись, между бровей появилась уродливая морщина, а рот искривился в собачем оскале. Я увидела её настоящее лицо. Ведьма. Через минуту она уже снова улыбалась и рассказывала о какой-то шляпке, которая бы на мне смотрелась, как
на барышне викторианской эпохи. 

На её лице мелькнула тень воспоминаний, но тут же лицо приняло ужасно болезненный вид. Видимо, она готовилась вспоминать что-то очень плохое. Заметив это, Игорь положил свою руку на её, пытаясь хоть немного облегчить душевную боль. Ему так хотелось помочь этому светлому человечку, хотя он и не знал как. Он прикрыл глаза и попытался вспомнить, какой она была раньше, через прикосновение передать этот образ ей, чтобы милая Ксюша возродилась. Темнота, в которую Игорь сам погрузил своё сознание, постепенно стала светлеть, начали вырисовывается предметы. Первыми очертания появились у тумбы, стоящей у самой стены. Остальное пространство ещё было окутано черной густой дымкой. Игорь большими шагами двинулся к тумбе и в двух метрах от неё остановился: место обрело форму. Это оказалась большая комната с высокими потоками, по обеим сторонам шли лестницы, местами с дырками в ступеньках, порой последние и вовсе отсутствовали. На стене, возле которой стояла тумба — она же была расположена напротив дверей — выделялась нарисованная красной краской пентаграмма — проделки сатанистов, которые так облюбовали эту заброшенную тюрьму, что она теперь у местных и не могла ассоциироваться с чем-то иным. Сейчас на улице был день; солнечные лучи пробивались в небольшие окошки на втором этаже и освещали центр этой комнате в то время, как по углам и вдоль стен было темно и недружелюбно. Вдруг в центре комнаты, где мелом были вырисованы какие-то значки, Игорь заметил Ксюшу, напевающую что-то под нос. Он начал приближаться к ней, надеясь расслышать слова песни, но они по прежнему звучали незнакомо.

— Когда я умру, я похороню свои мысли
     В старом деревянном гробу.
     И пусть меня больше никто никогда не услышит,
     В этот мир ангелом смерти я непременно приду.

Вдруг девушка остановилась и, постояв минуту в состоянии то ли задумчивости, то ли решаясь на что-то, сказала, старательно отделяя слова:

— По новостям передовали, что здесь нашли труп мужчины. Он повесился. Но ещё тут. Сорок дней не прошло. 

Её речь была отрывиста и немногословна, что изменяло её привычке говорить много и красочно. Обычно это значило, что произошло нечто выходящее за пределы её терпения, но Игорь, вроде, не успел подать ей повод для обиды. Он стал напротив её светлого личика, на которое попадал свет со второго этажа, отчего оно казалось ещё более бледным на фоне темноты. Заметив на себе изучающий взгляд, Ксения потупила глаза, но на следующие мгновение дернулась, посмотрела на озабоченные лицо друга и искренне улыбнувшись, чтобы успокоить его, произнесла как-то слишком лично и чувственно:

— Ты когда-нибудь задумывался, что такое смерть? Вот ты был, радовался жизни, вдыхал в лёгкие окружающие тебя ароматы, веселился с друзьями, размножался, а потом тебе просто не стало. И вовсе не как в игре: в жизни ты не можешь восстановиться, нажав всего на одну клавишу. Ты навсегда перестаешь существовать в этом мире. Навсегда... Ты когда-нибудь задумывался над этим словом? У него нет временных ограничений. 

Ксюша замолчала, её глаза устремились вверх, откуда в комнату проникал свет. Она опять улыбнулась чему-то непонятном, но, видимо, в этой улыбке она искала себе утешение и не сказала больше не слова. 

Те слова, произнесённые в воскресный день, когда девушка в очередной раз сбежала из дома, Игорь почему-то не мог забыть. Возможно, потому, что для этого светлого и искреннего человечка, наивного и легкомысленного до удивления, слова «смерть» и «вечность» были чем-то неестественным.  

— Знаешь, твои размышления о вечности наталкивают меня на существование бога, рая и ада, — оторвавшись наконец от воспоминаний, произнес парень. — Не может быть, чтобы мы просто исчезли, в этом нет логики.

Ксюша сначала вздрогнула, не ожидая таких слов, но потом, как бы смутно приповнив разговор, состоявшийся месяц назад, смягчила выражение своего лица. От её тела повеяло кеатоном, но человеческий нос не мог его уловить. 

— Конечно можно утешать себя религией, — подумав, проговорила она с мягкой улыбкой, — но ведь в действительности тебя уже просто не будет. Пройдет пару лет, и тебя все забудут, ведь люди, которые помнили и любили тебя, тоже умрут, как и ты. Твое тело начнут пожирать бактерии, оно начнёт вонять гнилью, как и любое разгалающиеся тело. Они съедят твою кожу, потом мышцы и жировую ткань. Через век от тебя не останется ничего, кроме костей, но и они не вечны. Поедая тебя, бактерии будут умирать и рождаться. И вскоре на твоей могиле начнет расти трава, питающаяся твоим телом. А мечты и чувства — всё, что составляло твою личность, всё это исчезнет с твоей смертью. И ты больше не возродишься никогда. 

— Но в этом нет смысла! — воскликнул парень. От живых описаний он представил картину и, погрузившись в неё целиком, начал испытывать ужас, поэтому и добавил, убеждая сам себя: — Ты — это не только тело, но и душа. Жизнь была бы бессмсысленна, если бы мы просто исчезали.

— А кто сказал, что в ней обязательно должен быть смысл? — с долей насмешки сказала девушка. — Так ты веришь в бессмертие души? 

— Да, — на этот раз уже решительно сказал Игорь, и его карие глаза засверкали каким-то яростным блеском. 

— Но как ты можешь быть уверен в том, что она есть? Ведь религия и была придумана для того, чтобы облегчить восприятие смерти. Человек тем и отличается от животного, что понимает, что смерть его предопределена. 

— Знаки... Наши различия. Все люди разные, хоть и похожи. Я считаю, что это и есть признак существования душ. Не мозг, а именно душа делает нас теми, кто мы есть. То есть, не делает, а это и есть мы.

— А откуда она берется? 
Сейчас на Земле 7 с лишним миллиардов людей. Откуда взялись все эти души?

— А откуда у них органы появились? 

— Я не сильна в биологии, но... Яйцеклетка соединяется со сперматозоидом. Потом оплодотворенная яйцеклетки по маточным трубам поступает в матку, где и начинается формирование ребенка. Сначала формируется сердце... 

— Я не прошу тебя точного описания: я знаю. Но вот не может так быть, что душ нет и что мы однажды просто исчезнем.

— Почему? В любом случае, та личность, которая сформировалась у тебя в процессе этой жизни, исчезнет. За время существования нашей планеты умерло столько человек. И ты считаешь, что их души могли куда-то попасть, сохранив личность? Очень сомнительно. Даже если брать теорию перерождения, то перерождаясь, старая личность исчезает. Ты не помнишь ничего из своей прошлой жизни, а воспоминания и опыт — это то, что делает тебя тобой. Мир просто навсегда теряет эту личность. Но даже если быть сторонником этой теории, то интересно, откуда взялось столько душ?

— Эта личность стерается. Вернее, как я считаю, стерается память. Но все равно что-то остается, то что нельзя объяснить и рассказать. Оно все равно будет уже не таким. Хоть тебе и возможно стерли всю информацию из головы прежде, чем отправить сюда, но что-то осталось. Просто это «что-то» нельзя увидеть. Эта и будет, возможно, твоя частица души. Может кто-то создаёт их. Или это просто бесконечное перерождение. Я не знаю и не могу знать. 

— Но всё же, откуда они берут, все эти души? Ведь количество людей живущих в, скажем, 19 веке меньше, чем в 20 или начале 21.

— А ты сравни поведение людей в 19 веке и сейчас, сравни обстоятельства. Сейчас почти нет войн, вот все и расслабились и начали втройне больше тр*хаться. Вот и приходится создавать всё новые и новые души и кидать в эту глушь.

— Ты не совсем прав. Раньше в семьях детей было больше, чем сейчас, но многие умирали ещё в детские годы. Тем не менее, по твоей теории у каждого из них должны были быть души. Тогда, возможно, их и поднакопилось для 21 века. Но не сказала бы, что люди сейчас так активно размножаются: это больше характерно для мусульманских стран. Сейчас медицина лучше, поэтому и дети не гибнут в первые годы своей жизни, из-за этого и родители, зная, что их потомство будет жить, если только не рак,СПИД или ещё какая неизлечимая болезнь, заводят двоих детей, а то и вовсе не тратят на это своё время. 

Несколько минут они молчали, думая, как продолжить странный диалог. Вроде бы всё уже было сказано, а то, что можно было добавить, было слишком категоричным или спорный. Тишину разразил неожиданный вопрос Ксении:

—А кто создаёт души? 

— Бог, — ответил на простой вопрос Игорь. 

— А кто он? И зачем ему создавать души? И почему ты уверен, что у нас есть души? 

— Не знаю. 

— А ты боишься умирать? 

— Естественно, у нас на подсознательном уровне заложен страх смерти. Даже самоубийца, стоящий на краю крыши или готовящийся включить газ, чтобы потом навсегда заснуть, боится смерти. Он тянет время для последнего, надеясь, что его кто-нибудь спасёт, отговорит от всего этого и покажет новый мир. Никто не хочет умереть бесследно. 

— Боишься... — мягкая улыбка оживила лицо девушки, хотя выражение её глаз, пустое и болезненное, не изменилось. — А я жду. В смерти нет ничего плохого. Свою жизнь контролируют люди, но не полностью. Мы зависимы от природных условий, семьи, в которой родились, окружения и многих факторов. По сути, если смотреть так, то мы так же ничтожны, как и животные, разве что у нас самомнение побольше. Но никто не способен контролировать наши эмоции, кроме основаных, которые связаны с реакциями в нашем организме. По сути, все наши эмоции, это лишь определённый набор реакций, возникающих при схожих ситуациях. Мы не свободны хотя бы потому, что не может убежать от себя. Помнишь героя истории “Беглец”? Суть истории в том, что от себя не убежишь. Мы, как и герой, замкнуты в своих телах-тюрьмах. И свобода наступит лишь со смертью. Ты можешь бояться её, пока жив, а потом тебя просто не будет. Но вместе с тобой умрут твои воспоминания и люди, точнее та часть человека, которую он тебе открыл. Твоё тело, красиво лежащие в гробу, не будет беспокоить, что ещё недавно его тр*хал отчим, а мачеха ничего не делала с этим, виня во всём лишь тебя.

От этих слов Игорь встрепенулся, его сердце забилось с неимоверной скоростью, а испуганный взгляд упал на сжатые в кулак руки Ксюши. На её лице продолжала виднеться такая же лживая улыбка, как и её жизнь. Девушка прикрыла свои глаза на секунду, как только окончила говорить, а потом резко открыла и уставилась в сторону окна:

— У всех людей есть та часть жизни, о которой они не говорят никому. Они обманывают самих себя, только бы забыть о существовании теней. Возможно, они так спасают окружающих от самих себя.

Ксения заметила безумный взгляд своего друга и произнесла:

— Ты точно открыл окно? Тут слишком душно. Мне трудно дышать. Скажи, от меня пахнет сладковатый запахом? 

— Да, открыл, — голос Игоря звучал сухо и злобно. — Нет. Ты ведь не душилась. От тебя может пахнуть только потом.

— Как грубо, — опять неестественно засмеялась Ксюша и скорчила обиженное лицо. 

— Сама виновата. Сказала какой-то бред.

— Уйди, это из-за тебя, наверно, душно.

Игорь ещё раз злобно посмотрел на девушку и вышел из палаты. На улице уже был вечер. Красные тона заката плавно переходили в голубое небо, создавая сотни оттенков различных цветов. А там, где сливались красные и голубые полосы небес, картину разбавляли ровные белые полосы, будто их кто-то начертить под линейку. Было немного темно, но улицы имели чёткие очертания, хотя порой и были искажены игрой света. Прохожие неслись домой или на встречу с друзьями, слышались хохот и громкие разговоры, иногда встречались счастливые пьяные лица молодежи. На молоденьких девушек, спрятавшихся за слоями макияжа, были надеты коротенькие юбочки или платья, туфли с длинными шпильками с всевозможными дешевыми стразами, которые заставляли обращать на них внимание парней, на похотливый прикосновения которых девушки давали пощёчины и громко визжали, будто они ничем не заслужили такое отношение. Игорь, вечный житель города, уже привык к таким картинам, поэтому и не обращал на окружающий мир никакого внимания. Он думал о чём-то своём, потом вспоминал слова Ксюши и проведенное вместе время за десять лет, потом опять погружался в непонятный даже ему хоровод мыслей, позволяя телу тонуть во всякого рода нелепицах. 

На его телефон пришло оповещение из Вайбера. Парень быстро вытащил его из кармана и уставился на экран: ему писал Стас:

«Йо-о, чувак! Ты где?<3»

«Меньше трех?» — подумал Игорь и, так и не ответив, закинул телефон обратно к карман. Уже только дома, когда он переоделся и принял горячий душ, парень взял в руки телефон и написал ответ:

«К Ксю ходил. И что за меньше трех?»

В ту же минуту пришёл ответ:

«Бл, чувак. Ты не слишком паришься? Будешь так париться о Ксю, Лиля приревнует, а вы ж типа мутите.
Ты ходил один?»

Игорь опять нахмурился и, послав парня про себя, выключил интернет на телефоне.

В один момент его тело покинули остатки сил, и он грохнулся на незастеленную утром кровать. Тогда, собираясь на первую пару, он решил не терять время на бесполезные занятия, наподобие приведения комнаты в порядок. А сейчас это пришлось как раз кстати. Его обессиленное тело лежало на кровати в желеобразной консистенции, лишь глаза моргали время от времени. Он лежал несколько минут не двигаясь, размышляя о сегодняшнем разговоре с Ксюшей, которая предстала перед ним совсем другим человеком. Грубая и нетерпеливая, она не воспринималась его сознанием как давно знакомая подруга. Игорь пытался списать это на последствия падения с четвертого этажа, но всё же что-то противостояло этой идее. Слова, сказанный ей в этот вечер, настойчиво всплывали в его голове какими-то обрывками и не затыкались, что бы он ни делал. Каждый раз, когда он вспоминал её фразу «твоё тело, красиво лежащие в гробу, не будет беспокоить, что ещё недавно его тр*хал отчим, а мачеха ничего не делала с этим, виня во всём лишь тебя», по телу Игоря проходила резкая пульсирующая боль. И до того мутный образ становился ещё более расплывчатым. 

Телефон зазвонил. Парень провёл пальцем по дисплею. На той стороне смартфона раздался извечно счастливый голос Стаса:

— Чё меня игноришь, бро?

— Не до тебя сейчас. Ксю сегодня была очень странной.

— Ну есесна, она ведь с четвертого этажа упала. Хорошо, что хоть в сознании.

— Ты что-нибудь знаешь о её семье?

— Родители у неё конченные... Ты ведь знаешь, что моя мама работает в больнице? Так вот, он мне говорила вчера, что, когда Ксю очнулась после подения в больнице, они кричала, что некто должен прекратить что-то, что она всё расскажет. Без понятия, что это должно значить, но, возможно, что ей кто-то угрожал. А зная её отца... Они вполне могли поссориться, и этот муд*к мог её толкнуть.

«Твоё тело, красиво лежащие в гробу, не будет беспокоить, что ещё недавно его тр*хал отчим, а мачеха ничего не делала с этим, виня во всём лишь тебя», — снова пронеслось в голове Игоря. Что, если слова Ксении имеют смысл? Но не может быть, с этим светлым человечком с золотистыми, как у ангела, волосами происходило нечто столь ужасное и омерзительное. От представлений к Игорю начала поступать рвота, но голос на той стороне телефона не замолкал:

— Кстати, ты знал, что Ксю удочерили?

Сердцебиение Игоря усилилось, и парень прошептал:

— Нет. Сколько Ксю помню, она всегда жила в этом аду.

— Я открою тебе огромную тайну, но брать в семьи могут даже детей возрастом в год.

— Не до твоего божественного сарказма. У Ксю, кажется, проблемы.

— Надеюсь, что ты в это вмешиваться не будешь? Она свободный человек и со всем разберётся сама. Лучше не связываться с её отчимом. Ты меня слышишь?

— А ты, посмотрю, только на словах герой.

— Бро, я же о тебе беспокоюсь. Ладно, весь наш разговор бессмысленнен. Поговорим завтра, когда у тебя будет нормальное настроение. Пока.

Игорь не ответил. Конечно, Стас был сборщиком всевозможных сплетен, но после слов Ксюши они казались слишком реальными. Но ведь подобного ужаса просто не могло с ней происходить.

Он залез в шкаф и вытащил оттуда ящик с барахлом, где лежали инструменты и прочие «очень полезные в быту вещи». Когда ему было 10, он сделал этот ящик с потайным дном, где хранил все свои секреты. Там лежали и неиспользованная упаковка презервативов, и деньги на чёрный день, и старые письма, которыми он обменивался с Ксю. В то время он был влюблён в неё. Собственно, с того времени ничего особо не поменялось, кроме того, что Ксения стала выражать желание быть мужчиной, потому что она ненавидит своё тело и никогда не сможет заняться с мужчиной сексом, а Игорь начал встречаться с глупой Лилей, которая больше нужна была просто для статуса. 

Его глаза быстро отыскали Ксюшины письма, и парень начал их перечитывать.

«Из 207-ой в 15-ю.
12 мая 2005 г.
Прости, в последнее время я слишком занята уроками. Чтобы поступить в N-ий университет и уехать в  N, мне надо много учиться уже сейчас. Я не могу сказать об этом Ему. Он хочет, чтобы я осталась в городе. Этот город высасывает из меня жизнь...
Жаль, что мы ходим в разные школы, так быть хоть на переменах встречались. А ты сам как? Ты уже рассказал родителям о том велосипеде, который мы видели месяц назад, когда гуляли по городу?»

«Из 15-ой в 207-ю.
12 мая 2007 г.
Я рад, что ты мне написала письмо. Сегодня я возвращался из школы и увидел его в почтовом ящике. Хорошо, что я перехватил его первее родителей. Мой отец сказал, что купит мне другой велосипед, потому что тот, что мы смотрели, — горный. Он дорогой. 
Ксюш, пиши мне чаще. То, что родители не разрешают тебе гулять со мной, — жестокий поступок. В последнее время мне хочется больше общаться с тобой. Думаю, что я люблю тебя»

«Из 15-ой в 207-ю.
17 мая 2007 г.
Сегодня я видел, как ты садилась с ним в машину. В твоём окне уже неделю не горит свет. Всё нормально?»

«Из 15-ой в 207-ю.
30 августа 2007 г.
Ты продолжаешь не отвечать на мои письма, хотя они сразу же исчезают из почтового ящика. Всё в порядке? Напиши хоть что-нибудь»

«Из 207-ой в 15-ю.
*дата повреждена*
Не пиши мне больше. Я хочу нормально жить. Ему не нравится, что ты пишешь мне. Пишешь ты, а отвечать за всё должна я. Не хочу. Мне больно»

Игорь закрыл глаза. После её письма они не виделись 9 лет. И вот, в 2015 году он увидел девушку, похожую на его Ксюшу. Тогда уже среди первокурсников ходили слухи, что она лучше всех написала ЦТ. Её внешность привлекала многих, но никому не довелось выдавить из неё больше трёх слов. Лишь признав в Игоре старого знакомого, Ксения пустила его в своё личное пространство. Разговоров о том, что с ней происходило всё это время, так и не состоялось. Как только Игорь начинал этот разговор, девушку передёргивало и её дыхание учащалось. Она начинала царапать свои руки ногтями, иногда вонзая их в плоть. Парень, быстро забывая про тему, сразу же кидался к девушке, и начинал успокаивать её, отводил в уборную, где она под его наблюдением опускала руки в холодную воду, пока покраснения не проходили. Игорю было больно наблюдать за тем, как она ведёт себя с ним, не пытаясь проявлять лжелицемерие. Ему хотелось наверстать прошедшие годы, помочь ей справиться в её обидами и невзгодами. Но его язык, грубый от рождения, просто не мог произнести: «Хватит себя мучать. Я люблю тебя и отныне буду о тебе заботиться, так что больше не делай себе больно и говори мне обо всём. Я решу все твои проблемы, если ты позволишь быть рядом». А Ксюша продолжала повторять, что мужчины не способны на эмоции и что она тоже хочет быть мужчиной. 

Но сегодняшний разговор слишком повлиял на Игоря. Он решил завтра вечером съездить к своей милой подруге и наконец рассказать ей о своих чувствах, чтобы она почувствовала, что нужна кому-то и этот «кто-то» пойдёт на всё ради неё. В мыслях Игоря тут же возник образ улыбающейся Ксюши. Её лицо в этот момент казалось ещё более детским и чистым. Она действительно была чиста от грязей этого мира.

— Знаешь, я никогда не смогу стать нормальной девушкой, — как-то сказала она. — Я не могу наслаждаться красивой одеждой и дорогой косметикой: излишняя любовь моей матери к этим вещам научила меня их ненавидеть. Я никогда не смогу поцеловать парня и переспать с ним... Когда я представляю нечто подобное, по моему телу не проходит приятная дрожь возбуждения, скорее это рвотный рефлекс. Представь: мужчина и женщина засовывают свои языки друг другу в рот и начинают ими шевелить, как змеи, оказываясь в остатках еды на зубах и ворсинках языка своего партнёра. И после этого они засовывают свои языки обратно себе в рот, но уже со всеми теми микробами, частичками еды, которые были у их партнёра. А если у них ещё запах изо рта, то это двойное омерзение. Ненавижу общаться с людьми, от которых неприятно пахнет: буть то газы, запах изо рта или пот. Сразу отбивается желание общаться с ними. А если представить, как два потных тела занимаются сексом с соответствующими выделениями, то мне становится так противно за человечество. У нас такой мерзкий способ размножения... Лучше бы людей вообще не было.

Так, вспоминая их диалоги, Игорь и заснул, приняв окончательное решение сказать ей заветные слова. Ей надо лишь подождать немного, всего лишь одну ночь, и она будет счастлива. Одиночество наконец покинет её окончательно, ведь Игорь больше никогда её не отпустит, не лишится этого чуда. Даже во сне он представлял, как он обнимал свою милую Ксюшу, как проводит рукой по её вьющимся на концах волосам пшеничного цвета, касается лица, рук, кожа на которых была такой нежной и, казалось, прозрачной. Он сильнее прижимает к себе её тельце, не желая больше отпускать. Его губы даже во сне твердят: «Я люблю тебя. Не отдам больше ему. Никогда». И она ему улыбается, сильнее принимается к парню своим хрупким тельцем, будто боясь оказаться без опоры. Они счастливы и свободны от обязательств.

И для них каждая секунда — порыв вечности.

Зазвонил телефон. Игорь поднял глаза на часы: было полпервого дня, суббота.
На автомате он протянул руку к телефону и ответил на звонок:

— Да?

Голос на той стороне замялся, не спеша отвечать. Игорь услышал тяжёлый вдох, будто кто-то заставлял своё тело наполниться кислородом. И голос его собеседника зазвучал, иногда запинаясь, чтобы набрать ещё воздуха, словно каждое слово — часовая ораторская речь:

— Игорь, тут такое дело... Как спалось? 

Это был голос Стаса.

— Нормально. Какого чёрта звонишь?

— Помнишь, вчера ты был обеспокоен из-за Ксю? В общем... Вчера к ней после тебя приходил отец... Тогда она прыгнула... Мне жаль, вы были хорошими друзьями. Но смерть была быстрой. Она не мучалась хотя бы... Мне жаль. Мне трудно говорить тебе об этом. Вы ведь были хорошими друзьями. Вы ведь... И я тоже считал её другом...

Игорь уже не слушал Стаса. Его тело переполняли эмоции, выразить которые он не мог. Это был гнев, но в то же время и слабость; желание умереть, но продолжить жить; попытка спасти и спастись, но осознание ничтожности его желаний. Он не понимал своих ощущений: их было слишком много, чтобы понять, и слишком мало, чтобы выразить то, что происходило внутри.

...Игорь стоял перед больницей. За эту ночь выпал снег и покрыл всю землю чистым настилом, скрыв все мерзости человеческой деятельности в этом городе: разбросанный на улицах мусор, грязные от шин машин дороги, рвотные массы на асфальте и людей, которые никогда не смогут искупить своих грехов. Но смерть Ксюши не мог скрыть даже он.

Парень прикрыл глаза. Когда-то давно девушка сказала ему: «Я умру, когда с небес будет падать снег. Я буду лежать на земле, а он будет падать на моё лицо, пытаясь сделать его чистым, как и снег. Это мой единственный шанс стать чистой. Я не буду старой, я умру молодой, не познав всю ничтожность старых тел».

Её желание исполнилось.

Он не успел.