Эх, дороги... 8 Дотянем!

   Водители лесовозов приучены к максимальной мобилизации собственных сил в горячее время, т.е. зимой. И к максимальному же расхолаживанию летом, когда основной работы нет.
   Толя Дьяконов относился к тому типу людей, которые любому занятию отдают себя без остатка. Если начинался зимник, то он из шкуры был готов выскочить, чтобы стать первым в  соревновании среди водителей, итоги которого демонстрировались в кассе ежемесячно. По окончании зимника, шофера уходили в летний загул. Толя и здесь покрывал себя неувядаемой славой.
   На работе он не терпел ограничений. Ставил перед собой максимальные задачи, и лишние напоминания начальства воспринимал как оскорбление. Обладал хорошим чувством юмора и вспыльчивым характером. Не признавал авторитетов.
   В декабре он уверенно шел на рекорд по годовой вывозке древесины, и вдруг у него на выезде обнаружилась неисправность. Когда к восьми часам в гараж пришел механик, чтобы перед планеркой взять данные о выпуске автомобилей на линию, Толя уже три часа лежал на мерзлой земле под машиной, меняя корзину сцепления. Мест в боксе не было, а тут как назло сорвало резьбу шпильки на маховике. Слесаря отказывались работать на улице, и Толя возился под машиной, матеря всех на свете, его ноги в меховых унтах ерзали, высовываясь из-под машины.
   После планерки директор, который тоже шел на рекорд в соцсоревновании, обеспокоенный простоем лесовоза, пошел в гараж. После контузии, полученной на войне, он заикался и старался для ускорения диалога, по возможности объясняться жестами. Увидев унты Толи, он пнул по подошве и спросил, долго ли тот будет прохлаждаться. В ответ услышал знакомые слова, которые сам часто произносил, в молодости в штыковых атаках, сейчас на планерках.
   В гараже узнав, что водитель уже полдня лежит при сорокаградусном морозе на мерзлой земле, решил прекратить это безобразие. На обратном пути, снова пнул Толины унты, но распорядиться, чтобы тот немедленно бросал работу и шел отогреваться, не успел. Пока заикался, взбешенный Толя вылетел из-под машины и огрел его монтировкой. Директор, согнувшись, схватился за бок.
   Оказались сломанными два ребра. Директор сор из избы выносить не пожелал, но общественность настояла на оргвыводах, дабы не было повадно впредь работникам применять столь железные аргументы по отношению к начальству. Толю предали товарищескому суду, который постановил строго предупредить виновника и обязал его компенсировать затраты на лечение пострадавшего. По больничному листу было выплачено тридцать рублей. Вычислив, сколько стоит одно ребро, Толя при очередной разборке на собрании коллектива гаража, предложил с получки скинуться и переломать ребра всем начальникам.
   Директор по характеру был отходчив, интересы предприятия ставил выше собственных, терять ценного работника ради пары ребер посчитал чрезмерной мерой. Со временем помирились.

   После зимника и подготовки лесовозов к следующему сезону водители уходили в отпуск. Потом начальство начинало пристраивать их в цеха, чтобы занять хоть чем-то. Асы своего дела, на производстве они оказывались подсобниками, что не каждый мог пережить. Толя не мог.
   Я, например, шел работать в цех по изготовлению хлебных поддонов. Работа, не требующая квалификации. Берешь заготовки, болты и лупишь по ним целый день молотком с перерывами на десять минут каждый час. Штатные работники в этом цехе от постоянного грохота почти все оглохли, а от конвейерного труда отупели. Состав был самый разный, от неспособных овладеть другой профессией, заучивших несколько движений, как зомби, до высокообразованных интеллектуалов. В курилках первые с раскрытыми от удивления ртами смотрели, как вторые выговаривают слова, значения которых и не пытались постичь.
   Здесь были спившиеся преподаватели, изгнанные из школ или разочаровавшиеся в своем выборе. Летчики с соседнего авиапредприятия, застигнутые на употреблении алкоголя и получившие черную метку на всю жизнь, ибо «Аэрофлот» в Союзе один и другого работодателя нет. Много было геологов, которым надоела бродячая жизнь и семья стала дороже романтики.
   Всех привлекала приличная зарплата при несложных обязанностях. Кто-то со временем уходил, кто-то оставался и деградировал, теряя остатки интеллекта, чему способствовали алкогольные утехи.
   Толя считал работу на подхвате ниже своего достоинства, поэтому околачивался все лето в гараже, довольствуясь окладом по тарифу и выполняя  случайные поручения.

   После отпуска, меня как студента-заочника, назначили и.о. механика. Постоянный запил и ушел на больничный. Он хоть и не имел технического образования, что было поводом для постоянных подначек, но был племянником директора, поэтому его щадили и с работы не гнали.
   Однажды на участке в Сохондо возникли проблемы с техникой, в которых директор пожелал разобраться лично. Распорядился посадить на своего персонального «Москвича» Толю Дьяконова, взамен водителя, ушедшего в учебный отпуск, и ехать мне вместе с ним. Легковые автомобили были в то время редкостью и мне он просто не доверял.
 Выехали утром, расстояние километров сто двадцать, половина по гравийной дороге. Толя травил анекдоты, я веселился, директор, озабоченный производственными делами, молчал. Он всегда старался говорить мало. Иногда в минуты возбуждения кричал, но заикание вызывало у подчиненных вместо ужаса смех. Тогда переходил на маты, которые ему удавались лучше и помогали достичь нужного результата.
   Часа через два доехали до станции Яблоново. Ехать еще километров сорок и директор распорядился заехать к своей тетке пообедать.
   Тетка дала наваристых щей с говядиной, достала из погреба грибов прошлогодней засолки, сало, выставила бутылку водки. Мы с водителем пить отказались, директор хлопнул стакан, отчего раскраснелся больше обычного. На прощанье тетка предложила заехать поужинать на обратном пути. Директор сказал, что будет поздно, нам задерживаться нельзя, завтра рано утром планерка.
- Ну, тогда хоть Толя пусть прибежит, пока вы там будете совещаться.
- Посмотрим.
   Сначала осмотрели участок, технику, потом собрали совещание с мастерами, которое растянулось часа на четыре.
   Возвращались поздно. В селе поесть не удалось, магазин уже был закрыт и я втайне надеялся на ужин у директорской тетки. Когда проезжали по ее улице, директор спросил:
- Н-ну ч-что-о, зза-ед-де-ем, и-или-и ддотя-ян-нем?
- Дотянем!
Уверенно ответил Толя. Директор махнул рукой в направлении города.
   Через неделю пришлось ехать в Сохондо в том же составе. Опять обедали у тетки. Опять выпил один директор. На прощание тетка  снова пригласила нас поужинать на обратном пути:
- Вон в прошлый раз Толя молодец, заехал, поужинал, пока вы совещались, а вы так голодными и уехали.
   Я выскочил из избы, задыхаясь от смеха при виде наливавшейся кровью физиономии директора и поспешно юркнувшего в дверь Толи. Директор, усаживаясь в машине, с негодованием глядя на водителя, укоризненно затянул:
- А-а-а г-гов-вори-ил: « Ддот-тя-янем!».