Молния

Трагически погибшей девушке-физику
Нелли Коваленко посвящается

  Бесконечные тропы поиска работы привели меня на другой конец города. Раньше бывать в этих краях мне даже не приходилось, лишь мельком, из окна троллейбуса, видел я эти мрачные, замшелые корпуса какого-то оборонного завода, сокрытые от постороннего взгляда высоким бетонным забором и буйной зеленью.
  С шипением пневматики старый немецкий автобус затормозил на остановке, нехотя распахнулась его узкая передняя дверь. Кроме меня не вышел больше никто. Взревев дизелем и выпустив облако чёрного дыма, «Мерседес» сходу взял разгон и, влившись в поток автомобилей, заспешил дальше.
  Вокруг наблюдалось полнейшее безлюдье, не считая мчащихся по дороге машин. Жуткий, заброшенный павильон остановки в стиле 60-х годов утопал в диких зарослях акации. Ржавое железо местами проглядывало из-под плотной зелёной листвы. Тут и там свешивались вниз большие белые гроздья цветов акации. Увитая диким виноградом, вдоль тротуара тянулась металлическая ограда. За прутьями её арматуры виднелся серый пыльный бетон. Что-то такое важное и секретное находилось некогда за этим могучим заграждением, что даже до сих пор заглянуть вовнутрь практически невозможно. Однако, в мощном, неприступном когда-то заборе недалеко от остановки была пробита брешь. Туда-то мне и надо.
  В проломе виднелись наваленные кучей спиленные деревья, какой-то мусор, полусгнившие деревянные ящики, обломки бетонных плит. И меж этих завалов, петляя, шла едва различимая тропинка, протоптанная совсем недавно. Оглядевшись, я нерешительно ступил на неё. За оградой начинался настоящий лес. Узкая просека вела вглубь зарослей. Жуткими чудищами, словно застывшими в ожидании жертвы, смотрелись во мраке кривобокие страшные вязы. Их корявые чёрные ветки были покрыты полувековым слоем пыли. Листьев же на деревьях практически не было, лишь самые верхушки оставались ещё зелёными.
  А вот и здание. Замшелая стена из красного кирпича в редких остатках трухлявой штукатурки была уже покрыта новыми рейками, на которых будет держаться сайдинг. Ярко-зелёные, салатовые пластиковые панели лежали рядом, уложенные штабелями. А прислоненная к пенёчку спиленного дерева, стояла уже готовая вывеска: «Оптовый склад стройматериалов «ЕвроСтрой»». В мутных окнах, за покрытыми слоем пыли и паутины стёклами виднелось огромное помещение. С высоких потолков свешивались голые лампочки на длинных толстых проводах. Из глубин громадного жуткого здания доносились глухие трели перфораторов. Новые хозяева вовсю обживались в недавно купленном помещении бывшего цеха оборонного завода.
  Оглядевшись, я заметил невдалеке, за грудой строительного мусора пролом в стене. К небрежно выбитым кирпичам уже приделали крепления для двери, сама дверь в упаковочной плёнке валялась рядышком. Изнутри пахнуло сыростью, пылью, мокрой штукатуркой. Нерешительно заглянув в пролом, я увидел вдалеке рабочих в ярких синих комбинезонах. Они сновали туда-сюда, таскали какие-то банки, мотки проводов, мощные строительные инструменты.
  – Тебе кого? – испугал меня резким выкриком огромный верзила в белой каске, появившись откуда-то сзади.
  – Да я по поводу работы. Я уже звонил. Сказали, сегодня подойти, – выпалил я, испуганно отпрянув вглубь помещения.
  – Так это тебе в офис. Иди прямо, – бугай указал на коридор внутри здания, – упрёшься в лестницу. Поднимайся по ней на второй этаж. Там увидишь кабинет.
  Хрустя отбитой штукатуркой, я направился по пыльному коридору вглубь бывшего цеха. По левую сторону шли высокие узкие окна, за ними виднелись уже знакомые мне заросли. А справа, сквозь выломанные дверные проёмы проглядывали основные производственные помещения. Бывшие, естественно. Ни станков, ни какого-либо другого оборудования тут нет уже давно. Всюду горы битого кирпича, осколков бетона. Множеством дрелей и перфораторов гудит эта стихийная стройка. Вот группа гастарбайтеров в пыльных комбинезонах остервенело сверлит какую-то перегородку. Прямо на ней висят большие гипсовые буквы старого советского лозунга «Человек славен трудом». Подпрыгивая, эти наёмные сверлильщики пытались достать и сбить буквы.
  «– Обезьяны чёртовы...» – подумал я с какой-то горечью и брезгливостью.
  Наконец, показалась лестница на второй этаж. Её широкие марши с чугунными кованными перилами смотрелись даже как-то величественно, несмотря на весь тот погром, царивший в цехах завода.
  Последние признаки советской эпохи в виде покрашенных тёмно-зелёной краской стен и ящика с пожарным гидрантом остались позади. С площадки второго этажа начинался типичный офисный евроремонт, с пластиковой вагонкой, ламинатом и подвесными потолками. Перед стеклянной дверью, ведущей в чистенький коридорчик офиса, лежал прямоугольный коврик с надписью «Welcome!». Я вытер свои изрядно испачканные строительной пылью башмаки и прошёл дальше.
  Вместо отдела кадров здесь есть менеджер по работе с персоналом. За белой аккуратной дверкой сидел в просторном кабинете молодой парень в тщательно подогнанном костюмчике. Улыбаясь, словно насильно, этот клерк внимательно меня выслушал. Проворно пробежавшись своими длинными костлявыми пальцами по чёрной закруглённой клавиатуре на рабочем столе, он что-то записал в компьютере и тут же резюмировал:
  – Мы вам обязательно позвоним!
  – Но я ведь хотел устроиться всего лишь разнорабочим, неужели нельзя сказать сразу, берёте вы меня или нет?
  – Согласно корпоративным правилам нашей компании решение принимается на основании проведения конкурса между соискателями, – подобно автоответчику выпалил менеджер.
  – Понятно, – недовольным тоном процедил я, выходя из кабинета.
  «– «Мы вам позвоним» в таких случаях следует понимать как «мы вам не позвоним». Ну что ж, невелика потеря. Не больно-то и хотелось к этим торгашам идти работать, тем более, на другом конце города. Только зарплата большая привлекала. Эх, ну да ладно...».
  Быстрым шагом сбежав с лестницы, я опять окунулся в пыль и грохот стихийной стройки. Прямо передо мной возник, словно из чёрной дыры, такой же чёрный, как и эта дыра гастарбайтер. Рявкнув что-то на своём языке, большой потный азиат в расстёгнутой спецовке протянул полосатую ограждающую ленту.
  – Нэлза туда, – прогундел другой гастер, привязывая эту ленту к какой-то трубе. – Там вихады!
  Послушно свернув туда, куда указал грязный палец рабочего, я миновал просторное помещение, где когда-то стояли станки и оборудование завода. Под сводами могучих железобетонных ферм висели ещё какие-то остатки материально-технической части цеха. Трубы и короба вентиляции, какие-то электродвигатели, мотки проводов, обрезанные кабели. А под ногами, среди куч мусора и пыльной крошки от штукатурки попадались ещё скрученные серпантином стружки, какие-то маленькие железячки, гаечные ключи. Все эти мелочи очень больно резали по сердцу... Когда-то здесь кипела жизнь, гудели станки и производилось то, чем наша страна могла гордиться. А теперь орут вот эти дикари с гор, разрушают остатки инфраструктуры, готовят место под банальный склад каких-то там стройматериалов. Импортных, разумеется.
  Вздохнув от бессилия, я вышел на улицу. Во дворе цеха расположились с десяток грузовиков. Проворный маленький «Бобкэт» грузил в самосвалы строительный мусор. Чуть поодаль, на асфальтированной площадке, стояли несколько блестящих иномарок тех самых кабинетных менеджеров. Невысокий заборчик из ярко-синего металлопрофиля отгораживал часть двора, выкупленную предприимчивыми дельцами. Но территория предприятия этим не ограничивалась, и там, за заборчиком, простиралась ещё на многие сотни метров.
  – Ну и где у вас тут выход? – недовольно произнёс я, пробираясь по кучам штукатурки.
  Вдруг замечаю вдалеке, за стоянкой, небольшую калитку в заборе.
  «–Эх, нацарапать бы вам что-нибудь на ваших «хундайчиках», паразиты» – подумал я, проходя мимо машин. Но камер наблюдения было так много, что такой вот вандализм незамеченным не остался бы.
  За калиткой уже никаких признаков стройки. Между обветшалыми зданиями из красного кирпича и высоким бетонным забором тянется всё та же пыльная лесополоса из засыхающих вязов. Пространство под окнами заросло густой травой, над частыми стеблями которой торчали силуэты каких-то громоздких ящиков, трансформаторов, приборов. Всё это, видать, было выброшено прямо из окон и гнило под открытым небом.
  Прохода никакого не видно. Но тут я замечаю на замшелой стене яркую табличку со стрелкой – «Выход». Табличка привинчена новенькими саморезами. Стрелка указывает в прогал между двумя зданиями, соединёнными воздушным переходом. Людей здесь уже нет, сплошное запустенье и тишина. Оглядевшись, я неспешно пошёл в указанном направлении, разглядывая окружающие меня мрачные пейзажи.
  «– И ведь когда-то вся вот эта мощь работала, давала какую-то продукцию. Я уверен, очень нужную, востребованную продукцию. Какие-то приборы, двигатели или средства связи для наших космических аппаратов, для армии и гражданских служб. Но теперь тут лишь пустота. Умирающее тело огромного предприятия уже дербанят всякие падальщики типа тех коммерсов. Обидно, горько, больно...».
  За размышлениями я и не заметил, как миновал пустынный двор между цехами и оказался возле центральной проходной. Стеклянные двери с советскими алюминиевыми рамами открыты нараспашку и подпёрты кирпичами. Турникеты с терминалами электронных пропусков замерли, лампочки в их глазках потушены, а вертушки погнуты и привязаны изолентой. Пусто и на посту охраны. Стол вахтёра покрыт пылью, внизу, на полу, валяются обломки старого телефонного аппарата, страницы какого-то журнала, исписанные мелким, убористым почерком.
  Оглядевшись в помещении проходной, я так и не увидел ни одного человека.
  «– Неужели всё вот так и стоит, заходи любой и грабь? – подумал я. – Ведь наверняка там ещё много ценного осталось. Как так можно...».
  За дверью, ведущей на улицу, уже было людно. По тротуару ходили прохожие, а на ближайшем перекрёстке даже образовалась автомобильная пробка. Да, с улицы ничего не видно, корпуса и корпуса. Но внутри всё просто ужасно...
  Решив напоследок оглянуться на здание проходной, я замечаю большой деревянный щит. Вырезанные вручную буквы складывали слова: «НПП «Янтарь» требуются на постоянную работу:». Однако, объявлений на этой доске давно уже нет. Кроме одного. Подумав сначала, что это просто реклама, прилепленная молодыми наглыми студентами-расклейщиками, я всё же решил посмотреть. Нет, оказалось, не реклама. Реально предприятию требуется... сторож! Зарплата всего 10 тысяч рублей.
  – А что, не денежно, зато чертовски интересно! Надо попробовать!
  Административное здание НПП «Янтарь» располагалось тут же, возле проходной, вход прямо с улицы. Уверенно распахнув высокую деревянную дверь с большим окном, я вошёл в полутёмный просторный холл с колоннами. В глаза сразу бросилась доска почёта сотрудников, стоящая в центре помещения аккурат напротив дверей. Но фотографии на ней выцвели, местами отклеились и свернулись в трубочки. На деревянных щитах рядом, где когда-то висели стенгазеты местного комсомола и прочие информационные бюллетени остались лишь ржавые канцелярские кнопки, да обрывки плотной бумаги. Вся конструкция располагалась на металлических стойках, прикреплённых к полу. И, загораживая эти стойки, на полу под щитами стояли в ряд деревянные ящики с цветами. Не знаю уж, что росло тут раньше, но сейчас остался лишь полузасохший папоротник, да какая-то жиденькая сорная травка. На стенах слева и справа, покрытые слоем пыли, виднелись барельефы на классическую для советских времён научно-производственную тематику. Вот мужчина атлетического телосложения протягивает руку, и с его ладони соскальзывает, уплывая в звёздную даль, маленький спутник с тремя антеннами. Напротив женщина в белом халате держит в руках какие-то пробирки и реторты, смотрит в микроскоп. Все эти сюжеты окружены орнаментом из точечных кодов перфокарт, синусоид и графиков.
  «– Мощно, однако!» – восхитился я про себя.
  – Здравствуйте! А вы к кому? – окликнула меня немолодая женщина, незаметно нарисовавшись между колоннами холла.
  – Здравствуйте! Я по поводу работы, прочитал там, на доске, что вам требуется сторож...
  – Да, требуется. Давайте пройдём в кабинет.
  Бесшумно пройдя в мягких туфлях без каблуков по каменному полу, женщина свернула в прилегающий справа коридорчик и открыла ключом одну из дверей. Табличка на двери указывала, что за ней находится отдел кадров. В просторном кабинете с высокими потолками уютно расположились два огромных письменных стола, массивные стеллажи, сплошь уставленные папками скоросшивателей.
  Когда я выложил на стол свои документы и коротенько рассказал о себе, начальница отдела кадров сделала удивлённое лицо:
  – Вы филолог? И хотите работать сторожем?
  – Как будто у меня есть выбор... Три года после окончания института я искал работу по специальности. Бестолку. Приходилось перебиваться случайными заработками. Теперь уже махнул рукой и ищу любую работу. Кушать-то хочется...
  Женщина тяжело вздохнула, подпёрла руками голову, словно чувствуя какую-то свою вину:
  – У нас раньше была своя газета. «Спутник». Помимо рабкоров были и освобождённые люди, кто занимался только вёрсткой, редактированием. Я бы вас приняла на одну из этих должностей, но увы... Газета не выходит уже лет пятнадцать.
  – Да я же говорю, я уже смирился со своей участью. Хоть кем. Хоть куда. Невмоготу уже дома сидеть без дела. Вот, ходил сейчас в один из ваших бывших цехов, где коммерсы обосновались. Разнорабочие у них там требуются. Лучше бы не ходил. Неприятное впечатление осталось. Как они варварски там всё курочат, ломают... А в итоге ведь у них получится пустой ангар, хранилище импортных стройматериалов...
  – А я там и не была с тех пор, как цех продали за долги. Не хочу видеть... Ладно, значит, вы всё-таки решили устраиваться? Сразу предупреждаю, условия тяжёлые, работа опасная. Многие корпуса обесточены. Зимой предприятие уже не отапливается, с тех пор, как сломалась наша котельная. Связь только по мобильному телефону, раций нет. Водопровод работает не во всех корпусах. Сотрудников практически нет. Если раньше у нас работало 8 тысяч человек, то сейчас осталось 350. А территорию вы видели, заблудиться можно. Залезть могут абсолютно везде, даже высокий забор не помеха. У нас уже пытались украсть цветмет автокраном! Подогнали кран к забору и просто цепляли оборудование на территории!
  – Ничего себе... Им хоть помешали, я надеюсь?
  – Да, вовремя заметили. Но не факт, что заметят в следующий раз...
  – А что с проходной, почему всё открыто настежь?
  – Там давно уже нет поста. Охранник сидит в этом корпусе и поглядывает в окно, смотрит, кто зашёл. Свои показывают пропуска. Чужие днём обычно не суются. Идут только на выход, те самые гастарбайтеры любят здесь выходить со своей стройки.
  – Как-то странно... Неужели нельзя посадить человека на проходной?
  – Людей не хватает. Их распределяют по корпусам, где ещё осталось хоть что-то ценное. Охватить всю территорию, весь периметр, восемь сторожей никак не могут. Вы, кстати, будете девятым. Одновременно дежурят только четверо, график 2 через 2.
  – Да уж, интересно... И камер никаких нет?
  – Ничего нет. Те заказы, которые «Янтарь» делает сейчас, позволяют худо-бедно рассчитываться по зарплате. Даже на содержание помещений денег не остаётся. Так и живём...
  – Но перспективы-то хоть какие-нибудь есть? Вон, по телевизору каждый день говорят о возрождении промышленности, об инновациях.
  – Я вас умоляю... С конца «нулевых» годов государство вообще никаких заказов нам не давало. А продукция у нас специфическая, просто так на базаре её продавать не будешь. Работали очень плотно с Украиной. Они заказывали у нас ретрансляторы и усилители. После известных событий даже этих заказов не стало. Сейчас через Иран, в обход санкций, работаем с Северной Кореей. Пока на этом и держимся.
  – Дядюшка Ын вашу продукцию покупает?! – усмехнулся я.
  – Дядюшка Ын нам всем зарплату зато платит, – как-то обиженно сказала женщина. – «Янтарь» ведёт разработки аппаратуры для их спутников навигации и связи. Заказов много. Другое дело, что есть огромные сложности с доставкой. Да и, что греха таить, с разработкой и производством тоже. Предприятие умирает, специалистов почти не осталось. Вот и цепляемся за соломинку...
  – Интересное кино... А если ваша продукция попадёт террористам? Иран ведь в отнюдь не спокойном месте находится, всё может быть.
  – Значит, потеряем выручку. А сами приборы бандитам никак не смогут пригодиться. Они даже не поймут, что это такое... Ладно, давайте ваши документы, раз вы согласны, будем оформляться.

  Начальник охраны, пожилой седовласый мужичок немного за 60, Иван Егорович, провёл краткий инструктаж, ещё раз рассказал о плачевной ситуации с безопасностью на предприятии и сразу же показал мне мой новый пост. Поскольку я девятый, сменщика у меня не будет. И дежурить на вверенном объекте мне придётся в одиночку. Этим объектом станет лабораторный корпус №3 – довольно большое трёхэтажное здание с множеством лабораторий, кабинетов и отделов. Радует то, что здание не на консервации, и в некоторых помещениях работают люди. Также имеется вода и свет. Но вот работать я буду по ночам. С восьми до восьми, два через два.
  Выйдя за проходную, я ещё не до конца осознал то, во что только что вляпался. Выходить на смену уже завтра вечером. Никакого волнения и, тем более, страха пока не было. Напротив, ощущалась какая-то внутренняя необъяснимая радость, восторг просто распирал! Я ведь с детства люблю всякие заброшенные объекты, безлюдные места. А тут, к тому же, всё было ещё и действующим! И мне рисовались идиллические картины, как я в ночной безмолвной тишине буду сидеть в уютненькой комнатке с ноутбуком и сочинять свои фантастические рассказы! В суровой же реальности работа ничего общего не имела с этими мечтами.
  Время пронеслось ужасно быстро, и вот я уже вновь стою перед проходной в своём стареньком камуфляже. В руке сумка с едой и фонариком. В кармане на всякий случай лежит мой верный пневматический ПМ. На улице ещё светло, июньское солнце светит сквозь кроны пирамидальных тополей, прощаясь с городом перед закатом. В мутных окнах главного корпуса бегают солнечные зайчики. Всё кажется таким радостным, приветливым. Будто и нет того запустения, бардака на территории, будто предприятие живёт полноценной жизнью. С улицы и впрямь бедственного положения почти не видно. Огромные буквы на крыше проходной «НПП «Янтарь» блестят и переливаются в свете заходящего светила. С виду всё просто прекрасно.
  На пороге появился мрачный дедок Иван Егорович, поздоровался со мной, и мы пошли с ним на мой новый пост.
  – Дмитрий, ты пока идёшь, подбери какую-нибудь арматуру, с ней будет спокойнее. А то у нас даже дубинок нет.
  Эта фраза меня как-то насторожила. Зачем нужна арматура, на нас будет кто-то нападать? Но я ничего не стал говорить, молча подобрал в куче мусора толстый прут и пошёл вслед за начальником охраны. В густо заросших кустарником проходах между корпусами и цехами царило полнейшее безлюдье. Ветки покачивались на ветру, листья зловеще шуршали. Да под каждым из этих кустов может затаиться кто угодно... К тому же, некоторые помещения открыты, подвальные оконца местами разбиты.
  – Ты не смотри туда, эти цеха номинально уже в аренде у тех же торгашей. Они там хозяйничают. Поэтому и открыто всё.
  – Свободный доступ посторонних на территорию по той же причине?
  – Да. К сожалению, объекты разбросаны по всей территории, и арендаторы могут шляться везде.
  – И что же они там делают? Ну, в одном из цехов они хотят устроить склад, там уже стройка идёт полным ходом. А что здесь, в этих отдалённых корпусах?
  – Ты не поверишь – тупо выпиливают весь металл и вывозят в утиль. В этом и заключается суть аренды... Содержать здания у нас возможностей уже нет, приходится таким образом находить деньги на зарплаты и поддержку работы основных мощностей.
  – Ужас какой-то... Значит, если в тех зданиях будет какой-то шум, мне не реагировать?
  – Нет, сиди спокойно. Но вверенный объект осматривай регулярно. Твой корпус – действующий, и если умыкнут что-то из него – предприятие этого может и не пережить.
  – А что делать-то, если я увижу воров?
  – Звони мне, потом в милицию. И пытайся как-то спугнуть...
  Последнее предложение Иван Егорович произнёс как-то вымученно, будто не знал, как лучше сказать. В самом деле, вариантов было немного. Ни оружия, ни нормальной связи, ни людей у нас нет. И противостоять возможным угрозам придётся в одиночку.
  – Ты слишком-то не переживай! Всё нормально будет! С тобой в корпусе будут ещё сотрудники, ночная смена. Изобретают что-то, сами в ночь выходят, добровольно. Быстрее свою работу сделать хотят.
  Этими сотрудниками оказались две женщины, одной под 60, другой и того больше. Анна Геннадьевна и Маргарита Сергеевна. Начальник охраны меня им представил и, попрощавшись, быстро ушёл прочь.
  Мой скромный ужин можно было поставить в холодильник, чем я и воспользовался. И дальше, достав фонарик, пошёл по коридорам осматривать свои «владения». Ничего особенного в здании не было. Три этажа – три длинных коридора от окна и до окна. Лестничные марши. Ряды запертых дверей. Подвал и чердак тоже закрыты на ключ. Четыре входные двери забиты досками. Пятая, в которую все и заходят, по инструкции должна быть открыта. И моё внимание следовало бы сосредоточить на ней. Однако, сотрудницы лаборатории так прямо мне и сказали, мол, закрой её на замок и иди отдыхай. Что я с радостью и сделал.
  Специального места для сторожа в здании не имелось. И мне открыли одну из лабораторий на втором этаже. Работы в ней не ведутся уже довольно давно, и помещение частично переделано под комнату отдыха. Средь множества вытяжных шкафов и огромных громоздких приборов с морем кнопочек, датчиков и каких-то шкал стояли несколько старых кушеток, заботливо застеленных красивыми домашними покрывалками. В углу притаился массивный старый холодильник «Саратов», а на каком-то зловещем приборе с большим количеством вентиляционных прорезей взгромоздился телевизор «Горизонт» с двурогой антенной.
  Зажигать верхний свет мне не рекомендовали, так как три десятка люминесцентных ламп расходуют слишком много электроэнергии. В коридорах свет аналогично не включался. По той же причине. Тусклые маломощные лампы горели лишь на лестничных площадках.
  – Подсветку шкал включи, будет как ночничок! – посоветовала мне Анна Геннадьевна, ткнув какую-то маленькую кнопочку на широченном пульте, что располагался сразу за кушетками.
  Нежным зелёным светом вспыхнули некоторые оконца на этом пульте. Под старыми пыльными стёклами виднелись какие-то стрелки, буквы и цифры. Сейчас всё это отключено, горят только лампочки. Но как, должно быть, интересно всё это великолепие выглядело в работе!
  – А что обычно сторож делает, не скажете? – спросил я. – У меня ведь сегодня первый день, как-то боязно...
  – Что делает?! – усмехнулась женщина, выходя из этой импровизированной комнаты отдыха. – Спит!
  В ответ я лишь удивлённо улыбнулся. Поправив большую перьевую подушку на одной из кушеток, снял башмаки и удобно расположился прямо напротив входа. Негромко топая каблуками, Анна Геннадьевна ушла в свою лабораторию – продолжать работы. Мельком я успел взглянуть на то, что они делают. На большом столе установлено хитроумное устройство, которое с огромной скоростью вращает какую-то диковинную лампу с множеством контактов. Женщины внимательно следят за показаниями приборов и постоянно что-то записывают в несколько толстых журналов. Видимо, та лампа и есть продукция предприятия, и её испытывают, подвергая различным перегрузкам, с которыми она может столкнуться в космосе на борту спутника.
  Прибор в лаборатории монотонно гудел, звонко щёлкали какие-то реле, то останавливая, то запуская электромотор вновь. Больше тишину практически ничто не нарушало. За окном стрекотали сверчки, откуда-то издалека доносился шум мчащихся по улице автомобилей.
  Сон как-то не шёл. И я лежал, глядя в потолок. Странным образом потолок здесь был какой-то закопчённый. Причём, поверх копоти уже как минимум раза два распыляли побелку. Но держалась она не везде, местами эти слои отслаивались, отшелушивались, как ороговевшая кожа. И обнажалась жуткая, чёрная как уголь копоть. В углах помещения чёрными страшными сетями растянулась паутина.
  «– Никак, здесь что-то коптили или жгли. Наверное, испытывали что-то огнём» – подумал я, ища глазами подтверждение своим мыслям и осматривая приборы.
  Но нет, никаких горелок, печей и форсунок видно не было. Обычные с виду электронные приборы. Правда, очень старые, явно годов эдак 50-60-х. Слева от входа стояли в ряд три железные мойки с одинарными кранами. Над ними какие-то решётки, очень похожие на сушилки для посуды. Наверняка и назначение у них схожее. За мойками шёл ряд больших вытяжных шкафов. По сути, обычные деревянные шкафы. От домашней мебели их отличало только наличие трубы, уходящей вверх и примыкающей к системе вентиляции. Приглядевшись, я заметил, что у одного из этих шкафов обгоревшие дверцы. А на стёклах следы застарелой копоти. Повреждённое огнём дерево, видать, тоже красили, и не один раз. Но характерные следы пожара не скрыть даже краской.
  «– Оборудование ведь деревянное, – подумал я как-то удивлённо, – его никак не могли использовать штатно для каких-то работ с огнём...».
  В этот момент, прервав мою мысль, откуда-то из коридора раздался гулкий удар чего-то металлического по бетону. Мгновенно вскочив, я бросился туда. В другом конце коридора уже показались сотрудницы лаборатории.
  – Что случилось? – крикнул я им на бегу.
  – Не надо так пугаться, – спокойным и слегка раздражённым голосом проговорила Маргарита Сергеевна. – Просто лифт опять упал. Завтра придётся вызывать слесарей, пусть смотрят, что там к чему.
  – Лифт? – удивился я. – Пассажирский?
  – Да нет же! – каким-то снисходительным тоном сказала Анна Геннадьевна. – Грузовой. Мы на нём спускаем в подвальное хранилище некоторые приборы и аппараты.
  – Такое уже случалось, трос вылетает из соединительных зажимов, – добавила вторая женщина.
  – Может, я могу чем-то помочь?
  – Это вряд ли. Надо в шахту спускаться, искать вылетевший трос и заново его соединять.
  Хоть звучало как-то пугающе, я всё же решил попробовать. И даже не столько из любопытства и распирающей жажды приключений, сколько из других, более приземлённых соображений. Ведь если лифт неисправен, достать приборы из подвала нельзя, следовательно, и работать не на чем. А значит, сотрудницы могут просто уйти домой, и в этом жутком корпусе с тёмными коридорами я останусь один.
  Женщины открыли мне люк в своей лаборатории. Шахта оказалась довольно узкой, меньше, чем у пассажирского лифта. Сверху свисал, покачиваясь, всего один стальной трос.
  – Ну, не мудрено, что рвётся, он же один. Почему так? Их ведь должно быть несколько.
  – Оборвались все, давно ещё. Этот кое-как нам восстановили, потихоньку можно было работать.
  Делать нечего, пришлось спускаться. В саму шахту я не полез, спустился по лестнице в подвал и уже там, через кабину, добрался до оборванного троса. Анна Геннадьевна пошла со мной. Чувствуется, уходить домой она и не собиралась, и продолжила бы работу несмотря ни на что. Если было бы надо, потащила бы тяжёлое оборудование на руках по лестнице. Такие одержимые люди ныне встречаются очень редко...
  – Ну что там? – вопрошала женщина, стоя у дверей кабины.
  Кое-как протиснувшись в узкое помещение, я едва не застрял. Сумел открыть крышку и просунуть руки в шахту. Трос лежал на крыше. Зажим, наподобие того, что используется для стяжки проводов контактной сети, остался на верхнем конце. Этот конец аккуратно спустили мне с пульта, и я заправил вылетевший трос в зажим. Далее Анна Геннадьевна, уже знакомая с процедурой, без лишних напоминаний сама протянула мне снизу гаечный ключ на 14. Им я затянул гайки, крепко зафиксировав оба конца троса в зажиме. Наконец, всё. Загудев мотором электролебёдки, лифт с какой-то увесистой бандурой шустро побежал вверх.
  – Спасибо, Дима! – поблагодарила меня Анна Геннадьевна. – Давайте что ли чаю попьём? После такой работы неплохо бы немного передохнуть.
  Мы поднялись на наш этаж. Там Маргарита Сергеевна уже включила в розетку старенький самовар, вскипятив в нём воду. Расположились мы как раз в «моей» комнате отдыха. Прямо поверх небольшого прибора с телевизионной трубкой и какими-то замысловатыми тумблерами женщины постелили белую салфетку и стали расставлять посуду. На импровизированном столике быстро появилась вазочка с конфетами, тарелочки с сушками и печеньями. В одном из вытяжных шкафов размещалась посуда. Анна Геннадьевна, вымыв руки над мойкой, достала три бокала. Бокалы необычные, какие-то массивные, с символикой НПП «Янтарь».
  – Из изоляторов делали в начале 90-х! – усмехнулась женщина. – Все предприятия на хозрасчёт переводились, надо было какой-то ширпотреб выпускать. И наши умельцы додумались! Изоляторов было много, востребованы они не особо. Вот и приделали донышко с ручкой!
  – А что, креативно! – улыбнулся я. – Главное, хорошая, качественная керамика!
  Чай в таком бокале был поистине каким-то волшебным. И не скажешь, что это обычная «Лисма» с лесными ягодами.
  – Да, предприятию много испытаний выпало... – как-то по-философски произнесла Маргарита Сергеевна.
  И тут я решил задать интересующий меня вопрос про копоть на потолке и обгоревший шкаф:
  – Скажите, а здесь что, пожар был, в этой лаборатории? Копоть вон какая-то нехорошая. Не думаю, что она появилась в результате каких-то штатных испытательных работ.
  Женщины как-то испуганно переглянулись. Анна Геннадьевна потупила взгляд, её старшая коллега тяжело вздохнула, а затем взялась за рассказ:
  – Давно это было, в 1962-м. 12 декабря. Я только первые дни работала ещё, лаборанткой. Как сейчас помню, молоденькая сотрудница, инженер-физик Нелли Коваленко работала вот так же, как мы сейчас – оставалась сверхурочно, на ночь. Об отдыхе даже не думала. Наше предприятие тогда разрабатывало лампу бегущей волны – сложный прибор для усиления сигнала связи со спутника «Молния». Заказ был срочный, на контроле Москвы. Этот спутник наша страна должна была запустить непременно раньше американцев. И все сотрудники выкладывались на полную. Неля совсем недавно окончила институт и пришла сюда, на «Янтарь». Энтузиазм у этой девчушки был просто через край... Не жалея себя, она работала на испытаниях новой лампы. Не сказать, чтобы она как-то существенно продвинула своей работой конструкторские дела, изобрела что-то новое. Нет. Но она с таким усердием занималась той черновой, неблагодарной работой, которую многие не любили. Эти монотонные испытания прибора на перегрузки, на агрессивные среды, на повышенные значения температур и давления... Такой работой она просто «набивала руку», готовилась заняться собственными разработками. Ведь в те годы это очень поощрялось и было даже модно – работать учёным, творить, изобретать. И Неля стремилась именно к этому. Но увы, её мечтам было не суждено сбыться...
  – Так что же произошло? – от нетерпения перебил я рассказчицу.
  – Она сгорела прямо в этой лаборатории.
  – Ничего себе...
  – Корпус лампы с запаянными контактными выводами испытывался в жидких агрессивных средах. Ёмкость довольно большого объёма заполнили изооктаном и поместили туда испытуемый прибор. В определённые промежутки времени лампу надо было вынимать, смывать с неё специальным раствором изооктан и подключать к тестирующей аппаратуре.
  – Проверяли, нет ли протечки? Но зачем? Она же герметичная.
  – Такая агрессивная жидкость вполне могла просочиться через стекло, через контакты, – поддержала рассказ Анна Геннадьевна. – Это ведь не вода, а нефтепродукт с летучими фракциями. И требовалось узнать предел возможностей лампы сохранять полную герметичность.
  – Так что же произошло, этот тазик с горючей жидкостью вспыхнул?
  – Не совсем. От бессонной ночи глаз у девушки, что называется, замылился. Лампа после сотен погружений в изооктан дала течь. Странным образом вовнутрь попало сразу большое количество вещества. Неля вытащила её, вымыла и подключила к приборам, не заметив увеличившейся массы. И крошечная, невидимая глазу искра между клеммой прибора и контактом лампы воспламенила летучие пары изооктана. Лампа взорвалась, обдав девушку струёй огня. Платье из синтетики вспыхнуло мгновенно... Каким-то чудом Неля сумела отбежать в сторону, подальше от той большой ёмкости с горючим веществом. На её крики сбежались все сотрудники с этажа, да и со всего корпуса, наверное. Люди были в шоке, такого у нас никогда не было. И никто не знал, что делать, все пребывали в каком-то оцепенении. Девушку сначала просто не могли поймать, чтобы свалить на пол и накрыть плотной тканью. Обезумев от боли и ужаса, она выбежала в коридор. Уже там её сумели потушить; мужчины накрыли девушку своими пиджаками. Нелечка была ещё жива, громко стонала, а потом и вовсе потеряла сознание. «Скорая» приехала сразу, не прошло и трёх минут. Девушку увезли в больницу, где несколько часов врачи боролись за её жизнь. Туда, в Первую Советскую, отправился и весь коллектив лаборатории, вместе с главным конструктором и руководителем проекта. Ребята начали сдавать свою кровь в надежде хоть как-то помочь, некоторые были готовы даже отдать часть своей кожи. Но всё оказалось тщетно... Неля умерла, так и не придя в сознание...
  – Какой кошмар... – шёпотом произнёс я, поднеся руки к лицу и испуганно глядя на зловещую копоть на потолке. – Какая же всё-таки редчайшая гадость этот изооктан...
  – Гадость – не гадость, а технику безопасности ещё никто не отменял, – строго произнесла Анна Геннадьевна. – С такими веществами надо включать утроенное внимание. Изооктан не просто горючий, он сверхгорючий. Ничтожных его количеств достаточно, чтобы вызвать море огня.
  – Да уж... Ну теперь я точно здесь не усну. Да и не только здесь... – произнёс я, боязливо поглядывая по сторонам.
  Но теперь деваться уже некуда. Успокаивая себя мыслями, что умерла несчастная не здесь, а в больнице, я ворочался и пытался хоть немного задремать. Закрывал глаза и видел перед собой этот жутчайший живой факел, мечущийся по лаборатории. Сон не шёл. Но время и усталость делали своё дело. Под монотонный шум электромоторов, клацанье реле и приглушённые голоса сотрудниц я всё же уснул. Все посторонние звуки просто растаяли, медленно и уверенно отдаляясь всё дальше и дальше. Тёмное помещение, подсвеченное слабыми зелёными лампочками в приборах, тоже растворилось в какой-то белёсой дымке. И вот, вокруг меня густой-густой туман. Он течёт, словно река. Я вижу его завивающиеся барашками потоки, плывущие мимо меня. Сам туман какой-то неестественно светлый, словно за ним стоят мощные прожектора и светят в мою сторону. И кроме этой клубящейся, стремительно текущей дымки не видно ничего. Вдруг невдалеке начинает проявляться какой-то силуэт. Очень быстро он приобретает формы человеческого тела. Совсем скоро безликая фигура превращается в девушку. Невысокого роста, с тёмно-русыми кудрявыми волосами, она была одета в простенькую белую кофточку, чёрную юбочку до колен и белые туфельки на низком каблучке. На круглом лице девушки – широко раскрытые, большие ярко-зелёные глаза, смотрящие прямо на меня, в упор. Во взгляде читается какая-то заинтересованность, любопытство. Но тем не менее, мне вдруг резко стало страшно.
  – Не бойся меня! – раздался вдруг звонкий девичий голосок. – Ты хороший человек, я не причиню тебе вреда!
  – Кто ты? – прошептал я дрожащим голосом.
  – Я – Нелли! – ответила девушка, как-то смущённо улыбнувшись.
  В следующую секунду она просто растаяла, растворилась в белёсой дымке этого волшебного тумана.
  – Доброе утро! – разбудила меня Анна Геннадьевна, коснувшись моего плеча. – Просыпайся, соня!
  От неожиданности я аж подскочил. Бешено огляделся по сторонам, осмотрел помещение.
  – Где, где она? – произнёс я как-то испуганно.
  – Кто где? Никого нет. Время уже семь часов. Пора пить чай.
  – Ах, да... А я что-то заспался совсем. Скажите, это очень плохо, да?
  – Что плохо?
  – Ну что я проспал всю ночь?
  – Это нормально. Ночью и надо спать. А не работать, как мы с Маргаритой...
  – Но мне же как бы сторожить надо, да дозором обходить...
  – Ой, да брось ты. К нам сюда не полезут. А в другие корпуса не набегаешься. Захотят украсть – всё равно заберутся и украдут. Один ты их не остановишь. Тем паче без оружия. Так что, спи и не тужи!

  Попив ароматного чаю из кружек-изоляторов, мы разошлись по домам. Сотрудницы вернутся сюда уже через несколько часов, а мне можно отдыхать до восьми вечера.
  Свободное время провёл я дома на диване. Беспокойная ночь на работе давала о себе знать – дико хотелось спать. Вообще сплю я мало, хронически не высыпаюсь. Даже в долгие месяцы безработицы наладить сон не получалось. Ночью смотрю в потолок и ворочаюсь, засыпаю лишь под утро. Утром уже поспать не удаётся – родители просыпаются – и давай греметь. Оживают и соседи со своим любимым перфоратором. Да и детишки за окном включают свой визжащий режим. Так что, до самого вечера хожу я сонный, как осенняя муха. А ночью сон опять пропадает. И всё начинается сначала.
  Сегодня же дома было более-менее тихо, да и ночная усталость вкупе со стрессом от первого рабочего дня не позволяла отвлекаться на какой-то шум. В итоге проспал до звонка будильника, встал, поужинал – и вперёд, на автобус.
  Второй день уже не был таким беспокойным и жутким. Я уже всё знал, почти не нервничал. Обошёл охраняемую территорию, проверил замки, двери и окна, убедился, что всё в полном порядке. А дальше меня ждала кушетка с перьевой подушкой и интересная книга, прихваченная из дома. Отвлекаться на мрачные мысли и думать о произошедшей здесь трагедии как-то не хотелось – иначе потом мне же будет хуже, в душу просочится страх, снова нарушится сон, начнут сниться кошмары. И я успешно «ушёл в себя». Вернее, в старую книгу о войне. Читал долго, пока глаза не устали. Под утро немного даже вздремнул. И вот, в окна ломится солнышко, зловещий мрак ночи попрятался по щелям, уступая место торжествующему светилу. Второй рабочий день, вернее, рабочая ночь, подошла к концу. Выходные, как им и положено, просвистали быстро. За интересными домашними делами, за писанием рассказиков они прошли незаметно. Затем опять рабочая смена.
  Всё шло как по маслу довольно долго. Работа мне определённо понравилась. Мрачное местечко с жутким прошлым вдохновляло на новые литературные произведения. А ночные смены хоть как-то стали оправдывать мою дикую сонливость днём. Кроме, собственно, чтения и философствования, по ночам я стал активно помогать работницам лаборатории. У них что-то не получалось (я даже не совсем понимал, что и почему), но для меня всегда находилось занятие. То я держал какой-то отломанный кронштейн, пока прибор делал тысячу вращений, то считал вспышки какой-то лампы, то банально вытирал тряпкой расплескавшуюся по полу воду. Короче говоря, было интересно и в каком-то смысле увлекательно. И даже далёкое расстояние от дома вместе с очень скромной зарплатой не могли меня огорчить. Я словно нашёл своё место, где мне приятно и комфортно, где никто не мотает нервы как на прежней работе. А когда по ходатайству Анны Геннадьевны и Маргариты Сергеевны меня оформили ещё и на полставки лаборантом, я обрадовался пуще прежнего. Стал выходить на работу в выходные. Да, пусть это вообще никак (!!!) не оплачивалось (у предприятия просто не было средств), но тем не менее, для меня сверхурочный труд стал постепенно становиться нормой. К тому же, труд осуществлялся ночью, во время моего наиболее активного бодрствования. И мне было это не в тягость.

  Ближе к осени моя идиллия внезапно закончилась. В одну самую обыкновенную ночь кто-то прицельно зашвырнул кирпич прямо в лабораторию, где мы работали. Разбилось не только окно, но и несколько ёмкостей, упавших от удара с подставки на колёсиках. Вылетев со своей арматуриной во двор, я успел увидеть лишь красные фонари стремительно удаляющейся машины. Каким-то образом это хулиганьё проезжает на территорию. Как выяснилось позже, по требованию арендаторов ворота предприятия теперь не закрываются. И днём, и ночью эти ребята вывозят из «арендуемых» корпусов металл и кирпич. И заехать теперь может кто угодно.
  Спустя несколько дней ночная атака повторилась. На этот раз было уже два кирпича. Маргарита Сергеевна поранилась осколками. И снова попытка погони ничего не дала. Всё тот же большой чёрный автомобиль с яркими задними фонарями проворно скрылся за пределами территории.
  Ждать третьего удара я не стал и пошёл к начальнику охраны. Дедок этот, чувствуется, тот ещё пофигист. Выделить человека на ворота и проверять все машины, проходящие через них, он сам бы не додумался. Ну типа, раз обязали его открыть ворота, значит, надо открыть. И забыть про них.
  – Раз мы не можем это остановить, то надо хотя бы контролировать, – настаивал я.
  – Да разве я против? Ну нет у нас людей! Я бы сам встал на ворота, да больно смотреть будет, как они, засранцы, награбленное тоннами вывозят...
  – Если мы всё это не пресечём, то они всё вывезут. Вообще всё ценное. И до действующих объектов доберутся. Вон уже покушаются, запугивают.
  – Да слухи ходят, что недолго им осталось так беспределить. Новый заказ из Белоруссии выполним, и предприятие получит большое вознаграждение. Грабительскую аренду можно будет расторгнуть, людей побольше набрать, восстановить что-то из коммуникаций...

  Как оказалось, слухи не врут. И то, чем занимаются сейчас шесть живых корпусов из тридцати четырёх (в том числе и наш третий) и есть тот самый белорусский заказ. Для военных нужд наш «Янтарь» должен поставить им десять каких-то очень мудрёных ламп для управления высокоточным оружием. Но прежде, чем их сделать и отправить, эти лампы было необходимо спроектировать, тщательнейшим образом испытать и проверить. Прежние мощности предприятия позволяли сделать такой пустяк за несколько дней – ведь ничего принципиально нового в той лампе нет, и вся конструкторская документация в наличии. Просто необходимо добиться определённых параметров, нужных белорусам. Но нынешние силы не позволяли провести все испытания в короткий срок. Не хватало техники, не хватало специалистов. Однако, оставшиеся сотрудники безропотно делали свою работу и методично приближали торжественный час приёмки своей продукции. Даже я вносил в общее дело свой микроскопический вклад.

  Ворота предприятия всё же удалось взять под контроль. Днём начальник охраны дежурил сам, а ночью на пост поставили вновь принятого сторожа. Частично это дало свой эффект. И даже «официальные» воры – арендаторы, умерили свои аппетиты. Число залётных воров на машинах и вовсе свели на нет. Но такая промежуточная победа была ненадолго.
  Однажды днём, пока я отсыпался дома, к главному корпусу «Янтаря» подъехала целая делегация на чёрных тонированных джипах. Во главе крепких мускулистых ребят горской наружности шёл высокий и тонкий седоватый армянин Арсен. В руках он нёс несколько ярких буклетов с эскизами нового торгового центра.
  – Да что вы говорите! – возмутился директор предприятия, пожилой дедушка с добрыми голубыми глазами. – Я здесь работаю со дня основания, с 1957 года. И вы предлагаете мне сдать родной «Янтарь», сдать под торговлю?! Как вы там говорите, ТРЦ «Гаспарян-сити»? А жирно вам не будет?
  – Нэт, дарагой, мы не предлагаем. Мы ставим перед фактом. У нас уже есть все документы, всё подписано у главы города. Даже сам губернатор как-то обмолвился, что такой огромный заводище на территории города уже не нужен.
  – Вы посмотрите, какая наглость! А нас хоть кто-нибудь спросил? Коллектив, сотрудников? – директор встал со своего кресла, расстегнул верхние пуговицы на рубашке и подошёл к окну.
  – Лично для вас у нас есть специальное предложение! – Арсен плюхнулся в кресло директора, вальяжно расселся, забросив ногу на ногу. – Я сделаю вас управляющим городком аттракционов! Будете каруселями заведовать!
  – Меня? – распалялся директор. – Меня, инженера, доктора технических наук – и на карусельки?! А остальных сотрудников – на улицу?! Вон! Вон отсюда!
  – Вы нас не так поняли, будет ещё денежное вознаграждение. Лично для вас!
  – Я сказал, пошли вон!
  – Мы-то сейчас уйдём, но и вы здесь не задержитесь. Вам срок – неделя. Не уберётесь с нашей земли – приедем с полицией и судебными приставами. Всего хорошего.

  Летняя жара, наконец-то, стала ослабевать. Сентябрь всё больше вступал в свои права. И я впервые решил поехать на работу на машине. В жару двигатель часто перегревался, и летом я старался ездить поменьше.
  Всего полчаса моя старенькая «Волга» добиралась до предприятия. От дома до «Янтаря» можно было доехать не через город, по маршруту автобуса, а по объездной дороге. Таким образом, путь сокращался больше, чем вдвое.
  Припарковавшись у главного корпуса, я уверенно направился через проходную на свой пост. На пороге меня встретил Иван Егорович. Ни следа пофигизма на его лице не осталось, начальник охраны был чем-то озабочен и даже маленько перепуган.
  – Дмитрий, будь начеку, сегодня могут начаться провокации.
  – Что? Откуда такая информация?
  – На «Янтарь» положили глаз рейдеры. Захватчики, по-русски говоря. У них, оказывается, есть уже все документы на нашу землю. Неделю нам дали, чтобы убраться отсюда.
  – Очуметь просто! Нет, как такое могло случиться? Это же не какой-нибудь затрапезный свечной заводик, это предприятие всесоюзного значения!
  – А им плевать. У них уже есть проект торгово-развлекательного центра на костях «Янтаря». Короче, будь на связи и не теряй бдительности.
  – Но как мы остановим бандитов, у них ведь наверняка стволы есть?
  – Не знаю... – Иван Егорович потупил взгляд, замялся. – Посмотрим... Сделаем всё, что в наших силах.
  Эта ночь была особенно напряжённой. Но стёкла пока никто не бил, тишину за окнами ничто не нарушало. К нам в корпус прислали ещё одного охранника, новенького, Колю. Откуда-то у этого паренька была с собой милицейская дубинка. Уткнувшись в смартфон, он занял пост на первом этаже, у главного входа. Я же продолжал совмещать патрулирование корпуса с лаборантской работой.
  – Недолго осталось ждать, на днях сдадим заказ, – устало произнесла Анна Геннадьевна. – Осталась серия штатных испытаний уже готовых изделий. 17-й цех собрал все 10 ламп. Как они пройдут ОТК, можно будет отправлять белорусам.
  – Это они, те самые лампы? – недоверчиво спросил я, указывая на ящики посреди лаборатории.
  В ящиках лежали какие-то необычные блестящие приборы с множеством контактных выводов. Корпуса были выполнены не из стекла, а из какого-то металлического сплава.
  – Они, они, – подтвердила Маргарита Сергеевна. – Упрёмся хорошенько, проведём все испытания согласно ГОСТу, и будет порядок!
  Приборы, почему-то называемые лампами, мы начали методично крутить и вертеть в различных тестирующих устройствах. При вращении с бешеной скоростью к выводам ламп подводилось напряжение, какие-то тонкие проводочки для контроля. Понять и осмыслить всё происходящее я был не в состоянии. Хоть техника и влекла меня с самого детства, но всё же по складу ума я больше гуманитарий. И такие сложные процессы едва ли мог объяснить.
  Дни потекли стремительно. На работе скучно не было. Я по мере сил помогал в испытательных работах: считал вращения, включал и выключал приборы, соединял провода, протирал испытуемые лампы специальным раствором. Кроме двух женщин-сотрудниц в нашу лабораторию в ночную смену стали выходить и другие инженеры. Все торопились скорее закончить работы над белорусским заказом. В других корпусах тоже кипела бурная деятельность, но там скорее занимались теорией – сотрудники проводили какие-то сложные расчёты, чертили схемы и графики. Но самое важное и самое сложное было в нашем третьем корпусе – наши инженеры работали непосредственно с готовыми изделиями.
  Напряжённая работа шла и в администрации «Янтаря», но уже по другому направлению. Руководство предприятия подало исковое заявление в суд с требованием признать сделку господина Гаспаряна незаконной и аннулировать все его документы на землю. Директор надеялся хотя бы приостановить губительные процессы, чтобы успеть получить первые транши из Белоруссии и на вырученные средства подлатать инфраструктуру, укрепить  стремительно разрушаемое предприятие.

  За день до истечения ультиматума рейдеров бандиты нанесли свой первый визит. Всё шло как обычно, я был занят подготовкой камеры высокого давления (тупо протирал внутреннюю полость тряпочкой, готовя прибор к испытанию ламп), как вдруг мой телефон в кармане истерично завибрировал. Бросив тряпку, я тут же достал аппарат и приложил к уху. Звонил Иван Егорович. Сам не свой от испуга, он прокричал в трубку:
  – Скорее дуй к воротам!
  – Что случилось? – спросил я.
  – Увидишь. Все вопросы потом. Давай скорее.
  Возле главного въезда на территорию собрался народ, сотрудники нашего предприятия. В вечерних сумерках ярко горели фары огромного чёрного джипа, направленные прямо на людей. Возле машины стоял в окружении накачанных ребят худой высокий армянин Арсен. Поигрывая цепочкой с ключами, он что-то говорил собравшимся. Я, отдышавшись от бега, подошёл поближе, протиснулся сквозь сотрудников ночной смены.
  – Да как вы смеете! – звонко кричала какая-то полноватая женщина, порываясь броситься на Арсена. – Места что ли вам мало? Стройте свой базар в другом районе!
  Мои коллеги, охранники из других корпусов, деликатно придерживали её за руки. Остальной народец тоже был возбуждён. Люди здесь не простые. В тяжёлые времена они не оставили своё предприятие, не перешли в более денежные места. С уверенностью можно назвать их патриотами. Работать в таких тяжёлых условиях, порою без света и без воды, в неотапливаемых цехах простые обыватели вряд ли станут. И такие люди явно были готовы защищать родное предприятие, родной цех или корпус до последнего. В моей голове сами собой уже возникали картины эпичного противостояния, как это показывают в фильмах – бандиты лезут через забор, а героические рабочие сбивают их струями пожарных брандспойтов, закидывают камнями, вступают в рукопашную схватку. Сплочённый коллектив самоотверженно дерётся и побеждает... Но знал бы я тогда, как далеки мои иллюзии от истины...
  – Убирайтесь вон! Да-да, пошли отсюда, в свои горы! – выкрикивали люди из толпы.
  Облокотившись на крыло джипа, Арсен ждал, когда все замолчат.
  – Проорались? Теперь слушайте сюда, – надменно произнёс он. – Завтра в полдень здесь уже никого не должно быть. Собирайте пожитки и разбегайтесь по домам. Это в ваших же интересах. Не спасёте вы свой завод. А вот жизнь себе можете испортить, проблем лишних наживёте.
  – Мы тебя не боимся! – раздались новые выкрики.
  – А зря, – зло процедил армянин. – Короче, я вас предупредил.
  Накачанные «быки» попрыгали в джип вслед за своим боссом, и внедорожник сорвался с места, едва не посбивав людей. Вслед ему полетели комья земли и какие-то палки. Народ бушевал, все что-то кричали, размахивали руками.
  – Товарищи! Друзья! – на цветочную клумбу взобрался пожилой мужчина в сером пиджаке, главный инженер. – Я прошу вас успокоиться. Ничего не произойдёт, они нас только пугают. В любом случае, мы вызовем полицию, и никто нас в беде не оставит. А по решению суда процесс передачи земли, незаконный процесс, уже приостановлен. К делу подключилась городская прокуратура. Поэтому не надо волноваться, давайте вернёмся на рабочие места и продолжим выполнять нашу срочную работу. Помните, что от этой работы зависит будущее «Янтаря».
  Народ потихоньку стал рассасываться. Мужики на всякий случай прихватывали с собой на рабочие места какие-то дубины, обрезки труб, арматуру. По всему чувствовалось: страха нет, есть готовность сражаться, защищать предприятие от захватчиков. Но сотрудники не знали, да и не могли знать, что никакие решения судов бандитов уже не остановят. Участок земли в несколько гектаров оказался для них уж слишком лакомым. Деньгами были заряжены все, начиная от участкового и кончая прокурорами и депутатами. И если получить территорию по закону не удастся, то рейдеры легко обойдут закон. Для этого им нужно всего лишь окончательно добить умирающее предприятие и разогнать коллектив. Остановить этническую банду Арсена было под силу только какому-нибудь мифическому «Мечу» – вооружённой группировке карателей, блюстителей порядка. Но такие поборники высшей справедливости существуют, увы, только в фильмах.

  Следующий день выдался на удивление тихим. Ультиматум истёк, однако, никаких «гостей» у ворот «Янтаря» так и не появилось. Народ ждал появления армад строительной техники, мощных бульдозеров, готовых сносить здания вместе с людьми. Но ничего этого не было.
  – Ну вот, говорил же Петрович вчера, есть решение суда, – с надеждой сказал Иван Егорович, встретив меня перед сменой. – Бандиты больше не сунутся. И у вас там уже вроде работы подходят к концу?
  – Да, сегодня последняя стадия испытаний. К утру, думаю, запакуем лампы в контейнеры. Завтра уже их на станцию должны везти.
  – Ну вот, скоро заживём!
  Пожелав мне удачи, начальник охраны ушёл в свой кабинет в главном корпусе. Сегодня домой он не спешил, слишком высока была угроза нападения. Я же зашагал к своему корпусу. На улице к вечеру окончательно испортилась погода, полил сильный дождь. Холодные осенние капли громко барабанили по полусгнившим металлическим козырькам, подоконникам. Над желтеющими кустами на территории поднималась какая-то зловещая дымка. Но сейчас любоваться красотами природы уже некогда, пора на рабочее место.
  Работы в лаборатории было много. Все сновали туда-сюда. Отчасти мне было даже как-то неприятно, что я всего лишь лаборант, ничего толком не понимаю и только выполняю грязную работу. А как хотелось тоже участвовать во всём этом, что делают наши учёные, инженеры! Но мне сегодня поручили готовить упаковочные контейнеры. Лампы проходили последнюю проверку на герметичность, затем с помощью приборов тестировались их основные рабочие параметры. Клеммы и выводы протирались смазкой, наподобие вазелина, и изделия аккуратно оборачивались тканью, упаковочной бумагой. В металлических ящиках-контейнерах их было необходимо уложить строго неподвижно, чтобы в пути ценнейший груз не пострадал. Обычно в таких случаях применяют пенопласт с вырезами соответствующих форм. Но цех полимеров, где изготавливалась тара из пенопласта, давно не действует. И выход из положения необходимо было найти альтернативный.
  Кто-то из сотрудников лаборатории притащил из дома две коробки от телевизоров, доверху набитые обломками пенопластовых панелей. И мне теперь предстояло раскрошить их на шарики, залить клеем и сделать подобие форм для наших изделий. Материал, так скажем, не из приятных. Мурашки бежали по всему телу от противного скрипа пенопласта, но я, сжав зубы, крошил его дальше, насвистывая что-то себе под нос в такт шуму дождя за окном.
  В тот момент, когда все десять контейнеров оказались наполненными белыми шариками, снизу, с первого этажа раздались какие-то крики. Схватив свою арматурину, я метнулся к лестнице. Входная дверь, запертая на замок, ходила ходуном. Охранник, Коля, успел подпереть её какой-то тумбочкой. Но судя по мощным ударам, продержится она так недолго.
  Сотрудники лабораторий быстро оказались внизу. На лицах людей читался нечеловеческий ужас. Все боялись и прекрасно понимали, КТО там, за дверью. Но никто и предположить не мог, как вся эта история обернётся.
  Когда под сильными ударами дверь вылетела вместе с трухлявыми косяками, двое мускулистых парней кавказской наружности влетели в вестибюль. Без лишних слов один из них выстрелом в лицо убил Колю. Второй под истеричный визг женщин несколько раз выстрелил в толпу. Четыре человека замертво упали на пол. Но кавказцы не унимались. Рукоятками пистолетов, кулаками и ногами они стали бить сотрудников и швырять их к двери.
  Опешившие работники лабораторий не успели даже отступить, убежать. В здание ворвались новые бандиты и пинками выгнали всех уцелевших на улицу. Мне же удалось незаметно скользнуть в тёмный угол под лестницей, пока за спинами коллег нападавшие меня не заметили.
  Шум отдалился и частично смолк. В дверь снова вошли бандиты. Глядя по сторонам, размахивая пистолетами, они что-то орали, перемежая русские слова со своей армянской мовой:
  – Они должны быть здесь, какие-то лампы. Искать! Быстро! – пробасил один из нападавших, вероятно, «бригадир» этой группы.
  Послушно боевики бросились в коридор первого этажа. Своими мощными тушами они высаживали старые деревянные двери, врывались в помещения лабораторий, откуда потом доносились звуки падающих предметов, разбиваемого стекла. Как выглядели лампы, изготовленные по заказу для Белоруссии, они, естественно не знали. Поэтому и крушили всё подряд.
  Воспользовавшись тем, что бандиты ушли в коридор и оставили лестницу без присмотра, я аккуратно высунулся, огляделся по сторонам. Никого. Но терять бдительность нельзя. Шансов, что меня оставят в живых, если заметят, практически не было. Прокравшись к выбитой двери, я краем глаза выглянул на улицу.
  «– Всё, обложили... – промелькнула в моей голове мысль. – Здесь не пройти».
  А там, за дверью, уже стояло несколько машин. Рядом расхаживали боевики, некоторые из них были в масках и даже с автоматами. Заложников из нашего корпуса куда-то увели. Сейчас меньше всего хотелось думать о том, что их уже, возможно, нет в живых.
  На ватных от страха ногах я рванул по лестнице наверх. Туда бандиты ещё не добрались. Залетев в нашу лабораторию, прячусь за ширмой, между какими-то шкафами и достаю телефон.
  – Да что такое... Ну давай же, давай... – злюсь я, тыча пальцами в кнопку вызова.
  Экран высвечивает номер «112», подсветка мигает, пиктограмма с телефонной трубочкой показывает, что аппарат пытается послать вызов. Но сигнала нет.
  «– Неужели... Неужели они глушат связь?» – подумал я в ужасе.
  И в самом деле, шкала приёма на экране не высвечивалась совсем. Ни одной «палочки». Хватаю стоящий на письменном столе стационарный телефон. Но и здесь облом, в трубке тишина. Заводскую АТС просто вырубили.
  Вот уже и шаги. Боевики поднимаются по лестнице. Выбежав в коридор, я рванул в сторону «комнаты отдыха», она почти в самом дальнем углу, будет хоть немного времени, чтобы принять решение.
  «– Нельзя позволить им уничтожить лампы...» – молнией сверкнула в моей голове мысль.
  Затаившись в дверном проёме «комнаты отдыха», я стал пристально наблюдать за входом с лестницы. Но ждать пришлось недолго. Три тёмные фигуры по-хозяйски вошли на этаж. Один из боевиков тут же высадил ближайшую дверь. За ней был туалет, ничего интересного. Увидев это, бандиты медленно пошли дальше. И за следующей дверью была уже та самая лаборатория, в которой лежали лампы. Увидев в помещении свет, эти трое свернули туда.
  – Стоять!!! – выкрикнул я, выстреливая из своего пневматического ПМ по бандитам.
  Но что может сделать пневмат против боевых стволов? В мою сторону тут же полетели несколько пуль. Едва успев спрятаться в дверном проёме, я увидел, как в непосредственной близости свинцовые дуры разбили трухлявый косяк, выбив тучу пыли и обрушив большой кусок штукатурки. Тут же послышались уверенные шаги. Боевики направлялись ко мне. Шансов – практически никаких.
  В панике я заметался по лаборатории, ища, куда спрятаться и чем защититься. А шаги были всё ближе и ближе. Громкие нерусские голоса смеялись:
  – Ну где же ты, смельчак, давай, выходи!
  Резко выглянув, я пальнул по лицам уродов, надеясь хотя бы попасть кому-нибудь в глаз. И, видимо, попал. Кавказцы громко завопили, снова раздались оглушительные выстрелы. В воздух поднялось облако пыли от отбитой штукатурки.
  – Конец тебе, щенок! – послышался громкий озверелый выкрик.
  Беспомощно шаря руками по полкам шкафа, я нащупал какую-то стеклянную тару. Средних размеров реторта была наполнена какой-то жидкостью.
  «H2SO4» – прочитал я, глянув на свет.
  Подбегаю к двери и швыряю свою «гранату» буквально в лицо подбегающему боевику. Но стекло реторты не разбилось, и сосуд упал на пол. Всё. Бандита это только раззадорило, и, ещё более разъярённый, он врывается в лабораторию вслед за мной. Двое других поспевают сзади.
  В этот момент за окном грохнуло со страшной силой, сверкнула яркая молния. Пятясь назад, в свете вспышки я разглядел злобные морды боевиков. Их чёрные руки с пистолетами уже поднимались, наводя на меня прицелы. Но что-то у них явно пошло не так. Замешкавшись, едва не посшибав друг друга, эти верзилы вылетели обратно в коридор. Обернувшись назад, я сам едва не потерял сознание от страха. А там, в углу лаборатории, стоял, разведя руки крестом, огненный силуэт женщины. Жар от огня обдал моё похолодевшее от ужаса лицо горячим ветром. Яркое пламя быстро прогорело, лишь искорки упали на холодный плиточный пол. Никакого силуэта больше нет. Но и бандитов тоже нет, перепугавшись, они бросились прочь.
  – Вы что несёте, чатлахи! А ну быстро туда! – срываясь на мат, вопил Арсен, подгоняя своих бойцов.
  И на этаж ворвались уже десятка полтора головорезов с автоматами. Бегом вооружённая группа направилась прямиком на меня. Другие бандиты проворно забежали в открытую лабораторию с лампами, похватали ящики и потащили их вниз. Видимо, кто-то из пленных точно указал местоположение изделий.
  Прячась за разбитым косяком, я бешеным взглядом смотрел на бегущих боевиков. И тут снова всё вокруг озарил яркий всполох молнии. В противоположном конце коридора опять появилась та жуткая огненная девушка. Подняв свои руки-факела, она взмахнула ими. И тут началось нечто ужасное. С нарастающим гулом стали вылетать двери лабораторий под натиском огня. Сначала вдалеке, возле самой фигуры. Потом всё ближе и ближе. Мощные взрывы вышибали тонкие старые двери, и в коридор устремлялись всё новые и новые потоки огня.
  В панике я заметался туда-сюда, не зная, что делать и куда бежать. Ни попадать в огненный смерч, ни в руки бандитов не хотелось. И тут в моей голове внезапно прокрутился фрагмент из сновидения: «Не бойся! Я не причиню тебе вреда!». Ноги тут окончательно перестали слушаться, парализованные страхом, и я замер посреди коридора, бешено крутя головой то в одну, то в другую сторону. Замерли и ошарашенные боевики, пороняв на пол свои стволы.
  Тут с громким гулом, переходящим во взрыв, выбило дверь прямо напротив меня. Едва удержавшись на покорёженных петлях, она распахнулась. А там, в проёме, уже был огонь. С неистовой силой его поток хлынул в мою сторону. Но не доходя до меня всего считанных сантиметров, пламя словно упёрлось в стекло, обходя меня со всех сторон. Я увидел, как медленно стали вылетать двери дальше, приближая огненную бурю к бандитам. Вот уже оцепеневшие боевики сами охвачены пламенем и мечутся по коридору с дикими воплями. В последний момент Арсен успел ускользнуть на лестницу. Громко топая, он стремительно скрылся.
  Вихри огня, покружившись ещё считанные секунды, словно испарились, упав на пол снопами искр. Пламя осталось только на телах бандитов. Подергиваясь в предсмертной агонии, нападавшие догорали.
  Чувствительность ног снова вернулась ко мне. Сойдя с места, я огляделся по сторонам. Коридор был погружён в полную тьму. Лишь кое-где тускло светили остатки огня: на щепках разбитого косяка, да на трупах кавказцев. Там, где была фигура, сейчас темно. Но только я хотел отвести взгляд от дальнего конца коридора, как тут же на улице раскатисто прогрохотал гром, и мощная вспышка молнии озарила из открытых дверей коридор. На фоне окна в дальнем конце отчётливо виднелась женская фигура. На этот раз она уже не была огненной. Та самая девушка из моего сна: кудрявая, маленького роста, в белой кофточке и чёрной юбке. Она смотрела прямо на меня. Кудряшки девушки заметно колыхались на ветру. Но вот короткая вспышка погасла, и коридор вновь окунулся в непроглядный мрак.
  – Это ты, Нелли? – нерешительно произнёс я.
  – Это я. Тебе надо спешить, – незамедлительно послышался ответ. – Арсен увёз лампы, его нужно догнать.
  С новой силой сверкнула за окном молния. В её свете вновь показалась Нелли. На этот раз она стояла уже намного ближе ко мне, на расстоянии вытянутой руки.
  – Пошли, – взяла меня за руку девушка-призрак.
  Как ни странно, её рука была тёплой. Даже горячей. Но сейчас об этом думалось меньше всего. Спустившись с лестницы, мы быстрым шагом направились к проходной. Дождь странным образом уже закончился. Люди из лабораторий все находились во дворе. Связанные, они лежали прямо в лужах, пытаясь освободиться. Бандиты, те, что уцелели, разбежались, уехав на своих джипах.
  Изредка поворачивая голову вправо, я мельком смотрел на Нелли. Девушка выглядела абсолютно нормально, не прозрачная, не светящаяся. В очередной раз посмотрев на неё, я поймал её встречный взгляд. Огромные зелёные глаза словно просканировали меня с головы до ног.
  – Пошли скорее, – торопила Нелли.
  Мы выскочили из проходной. Мельком я успел заметить внизу, под сломанными турникетами, труп застреленного начальника охраны. Дрожащими руками достаю из кармана ключи, тычу пальцем в брелок сигнализации, открывая центральный замок своей «Волги». Огибаю машину, сажусь и едва хочу открыть пассажирскую дверь, как тут же замечаю – Нелли уже сидит на месте:
  – Заводи.
  Натужно прокрутился стартёр, двигатель нехотя затарахтел. Старая машина с громким рёвом тронулась с места. А вот и наш беглец! Чёрный «Ленд-Крузер» стоял у обочины метрах в двухстах от проходной. Ярко светились его красные задние плафоны. Сам Гаспарян стоял напротив открытой задней двери. Видимо, разглядывал украденные лампы в контейнерах.
  – Сдавайся, гад! Милиция уже едет! – выкрикнул я в форточку.
  Арсен всполошился и мухой заскочил за руль. «Крузак» рванулся вперёд с сильной пробуксовкой.
  – Не догоним, – сквозь зубы процедил я. – У него мотор втрое против нашего...
  – Это мы ещё посмотрим... – сухо ответила Нелли, взмахнув рукой.
  Тут же возникли какие-то искры, запахло бензином. И машина ускорилась с такой силой, будто сзади в неё кто-то врезался. Из глушителя на асфальт хлынул поток огня.
  – Что это?! – испугался я, оглянувшись на девушку.
  – Я впрыснула изооктан тебе в карбюратор.
  Неистово ревя, в огне и дыму, «Волга» стала стремительно увеличивать скорость. Задние колёса, дико буксуя, оставляли на асфальте чёрные полосы. Выскочив на площадь Ленина, я увидел, как «крузак» Арсена на большой скорости сворачивает под трамвайный путепровод и мчится в сторону центра. Я за ним.
  Но тут наперерез нам вылетает полицейская «семёрка», визжа своей сиреной и сверкая проблесковыми маяками.
  – Ах вы твари, бандитов не ловите, так ещё и мешаете, – злобно проревел я, резко выкручивая руль.
  С визгом резины «Волга» огибает препятствие и устремляется дальше. ДПСники не растерялись и бросились в погоню.
  – Водитель «Волги», немедленно остановитесь! Мы открываем огонь! – донёсся сзади характерный хриплый голос из громкоговорителя. – Открываем огонь!
  – Мы тоже, – зло произнесла Нелли, высовываясь в форточку и взмахивая рукой.
  В зеркало заднего вида я заметил, как мощный огненный луч стремительно угодил в радиаторную решётку полицейской «семёрки». Патрульная машина взорвалась, подпрыгнула и опрокинулась на бок.
  «Волга» продолжила набирать обороты. Вот уже и удирающий от нас Арсен. Метаясь из полосы в полосу, бандит явно начал паниковать. В районе «Стрелки» он и вовсе растерялся, не зная, куда повернуть. Замешкавшись, злобный армяшка резко выкрутил руль, и на мокром асфальте его сарай пошёл в занос. Наскочив колёсами на бордюр, «крузак» подпрыгнул, напоролся брюхом на столбики ограждения и проехал по инерции дальше, на трамвайные пути. Один из столбиков пробил двигатель джипа, окончательно лишив машину хода.
  Я резко свернул влево и осветил застрявший «Ленд-Крузер». В свете наших фар из джипа выскочил перепуганный Гаспарян и, спотыкаясь, бросился бежать.
  – Стой, сволочь!!! – завопил я, кидаясь в погоню.
  Но догонять подлеца было вовсе не обязательно. Нелли всё сделала за меня, просто посмотрев вслед убегающему армяшке. Её зелёные глаза засветились в темноте каким-то неоновым светом. И тут же чёрная фигура бандита буквально растворилась в воздухе, осыпавшись в грязь в виде пепла.
  – Вот это да! – восхищённо произнёс я. – Он сгорел?
  – Распался на атомы, – отмахнулась Коваленко. – Давай контейнеры грузить.
  Украденные лампы были бережно переложены в мою машину. И «Волга» ракетой понеслась по ночному городу обратно, к «Янтарю». Как ни удивительно, никакой полиции ни у проходной, ни на территории не было. Уцелевших боевиков Арсена уже и след простыл. Зато в воротах толпились освободившиеся сотрудники нашего корпуса. К ним из других корпусов уже подоспели коллеги, инженеры и лаборанты. Ещё издалека я заметил «скорую помощь», истошно воющую сиреной. Видимо, не все, в кого стреляли бандиты, погибли.
  Переключаю передачу и подруливаю к воротам, попутно крутя ручку стеклоподъёмника. Меня тут же замечает Анна Геннадьевна. В перепачканном мокром халате, она подбегает к машине:
  – Дима, где ты был, тут такое...
  – А мы вернули украденные лампы! – с гордостью произнёс я.
  – Мы? – удивилась женщина.
  Оглянувшись на пассажирское место, я с каким-то ужасом заметил, что там пусто. Она пропала... Но сейчас подумать о девушке мне просто не дали. Машину облепили коллеги, удивлённо глядя на заднее сиденье, где лежали контейнеры с лампами.

  Дальше завертелось всё очень стремительно. Изделия вернули в лабораторию, где до утра мы их ещё раз испытали и упаковали. Как оказалось, от огненного вихря в коридоре практически ничего не пострадало. Осталась лишь копоть на потолках, да подгорели края дверей. Таинственным образом пропали и трупы боевиков. Вместо них на полу коридора осталась лишь кучка пепла.
  Убитых сотрудников оказалось четверо. Это начальник охраны, охранник и двое лаборантов из дневной смены. Ещё один инженер и женщина-лаборант выжили. Потери хоть и были тяжёлыми, но на работе предприятия не сказались никак.
  Белорусский заказ удалось выполнить в полном объёме. И уже на следующий день грузовичок ГАЗ-53 из АТП «Янтаря» отвёз продукцию на товарную станцию «Саратов-2», откуда поездом контейнеры отправились в Минск.
  На полученные от заказчиков средства руководство предприятия взялось восстанавливать инженерные коммуникации. Вновь пущена котельная, заработала трансформаторная подстанция на 16кВ, обеспечившая светом все корпуса и цеха. В разорённых бандитами лабораториях сделан ремонт, закуплено новое оборудование. А вороватых арендаторов удалось выставить за ворота. Все договоры с ними директор «Янтаря» расторгнул. Даже тот цех, который торгаши выкупили за долги и хотели превратить в склад, вернулся в состав предприятия. На его капитальный ремонт и насыщение оборудованием руководство получило кредит.
  А мне, естественно, никто не поверил. Огненную девушку-призрака кроме меня больше никто и не видел. И по официальной версии, бандиты всего лишь сгорели, облившись горючей смесью в одной из лабораторий. А Гаспарян якобы просто исчез. Все документы рейдеров тоже исчезли, и предприятию больше ничто не угрожало.
  Меня уже полностью, на полную ставку, перевели на должность лаборанта. Всё это недоразумение с работой охранником закончилось. И я продолжаю трудиться на «Янтаре», как и раньше в ночную смену.

  В одну из ясных лунных ночей мы раньше срока выполнили все поставленные задачи, и можно было немного отдохнуть. Выпив горячего кофе из кружки-изолятора, я покинул дружную компанию учёных и инженеров, вышел в тёмный коридор нашего корпуса. Вокруг стояла просто мёртвая тишина. Слышалось даже биение собственного сердца.
  Остановившись, я задумался, глядя куда-то вдаль:
  – Сейчас ведь тоже половина четвёртого утра, как и в тот день. Спутник «Молния-1» уже где-то над нами. И она вновь видит родной Саратов...
  Как я узнал из разговоров коллег, после трагической гибели Нелли главный конструктор проекта поместил её фотографию на борт спутника, к созданию которого Коваленко успела приложить руку. Третий спутник серии «Молния-1» успешно вышел на орбиту в 1965-м году и работал на благо страны несколько лет. Позже его вывели с орбиты, заменив более совершенным. Но аппарат остался в космическом пространстве и продолжает нарезать круги уже по совсем другой траектории. Именно ночью, в это самое время, он проходит над Саратовом.
  Не знаю, на что я рассчитывал, выходя на крышу корпуса и устремляя свой взгляд на звёздное небо. Чёрная гладь надо мной была покрыта россыпью больших и маленьких звёзд. Некоторые светящиеся объекты висели неподвижно, некоторые медленно плыли в вышине.
  – Ну где же ты, маленькая «Молния»? – произнёс я вслух, садясь на бетонный козырёк вентиляционной шахты и подпирая руками голову. На глазах даже выступили слёзы. От этого панорама ночного неба смазывалась, изображение расплывалось во влажных глазах.
  Над ночным городом царила абсолютная тишина. Ни ветерка. Лишь откуда-то издалека едва уловимо потянуло костром. Вдруг я почувствовал прикосновение. Нежно, ласково, кто-то слегка тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидел её, Нелли! Девушка стояла передо мной с милой доброй улыбкой.
  – Нелечка, дорогая! – воскликнул я не своим голосом, вставая с бетонной тумбы.
  Обняв маленькую девушку, я крепко прижал её к себе. Она тоже обхватила меня своими тоненькими ручками, подняла взгляд. В зелёных глазах Нелли читалось просто невероятное смешение чувств: грусть и радость, восторг и печаль, умиротворение и страх. Маленькие бусинки слёзок устремились по румяным щёчкам девушки.
  – Ну что же ты, Неля, не плачь. Пойдём, пойдём скорее! Всё ведь хорошо, мы победили! – выпалил я в некоей растерянности.
  – Нет, Дима, мой путь лежит теперь на небесах, нельзя мне больше к вам...
  – Постой, но ты же здесь, ты ведь можешь остаться? Можешь, правда? Не уходи, не пропадай, пожалуйста...
  Девушка лёгким движением руки отстранила меня в сторонку и сделала шаг назад, не сводя с меня глаз. Подняв ладонь, она как-то грустно помахала ею:
  – Мне пора, прощай! – Коваленко подняла взгляд на яркие звёзды на небе.
  Машинально я тоже посмотрел вверх. Там как раз проплывала вдалеке маленькая яркая точка. Опустив взгляд обратно, я уже не увидел девушки... Горечь комом подкатила к горлу, и я, словно обессилив, повалился на бетонную тумбу вентиляции. Сами собой потекли из глаз слёзы. Свалившись с тумбы на чёрный пыльный рубероид, я сжал кулаки, обхватил руками голову...
  «– Ну почему всё так, почему... Я же видел её, осязал. Почему она не может вернуться на землю, в нашу жизнь?...».
  Тут вновь я ощутил явный эффект присутствия, почувствовал на себе взгляд. Резко вскочил, огляделся. Но нет, наверное, показалось. Вокруг никого. Всё та же безмолвная ночь, всё те же грустные звёзды. Подняв взгляд на небо, я замечаю довольно яркую зелёную вспышку, затем ещё и ещё. Сразу вспомнились огромные, бездонные зелёные глаза Нелли.
  «–Это она, подмигивает мне» – понял я.
  Горький ком помаленьку таял, состояние приходило в норму. Помахав рукой зелёной мигающей точке на небе, я медленно пошёл обратно к лестнице... Девушка-призрак навсегда скрылась на огромных просторах Вселенной, но я всё равно верил, что мы ещё встретимся!

Автор – Очкаев Д.С., 2017г.