Красная книга событий

   На излете второго тысячелетия новой эры у людей в России наблюдалось множество маниакальных отклонений. Это касалось в основном индивидуумов с явно выраженными чертами галлюциногенной парадоксальности или шизофрении малых сонатных форм. Я не могу сказать, что мы с Валентином Учебловым были напрямую подвержены этим двум болезням, но предрасположенность к таковым изредка проявлялась в виде какого-нибудь чудачества.

   Однажды мы сидели вдвоем на кухне квартиры дома по улице Максима Горького и договорились собирать яркие эпизоды из нашей жизни, фиксируя их в блокноте под названием "Красная книга событий". Необычные случаи должны были происходить или непосредственно с нами, или же с нашим близким окружением. В основе данной книги лежал рейтинг: Топ 10 происшествий или неких "золотых фраз", которые стали бы притчей во языцех для нашего круга общения. Больше десяти пунктов решено было не включать ввиду потери концентрации у читающих.
    Вскоре мы стали набрасывать варианты, для начала ограничившись устной формой. Начертили в уме таблицу и стали от случая к случаю ее заполнять. Со второго по десятое места она была быстро забита гениальными фразеологизмами, фонемами или вопиющими по своей непредсказуемости происшествиями. Оставалось только назвать победителя. Но подходящего случая не было, и первое место так и оставалось вакантным.
   С тех пор прошло двадцать шесть лет, многое стерлось из памяти, но кое-что припоминаю. Знаю точно, что второе место занял мой отец. Выходя из квартиры, он бросил реплику: - Я сейчас приду -, и исчез. Встретил я его только через пол года в центре города. Третье место занял мой дальний родственник из Магнитогорска, который, употребив несколько бутылок горючих смесей, улегся на пол читать газету. Четвертое осталось за Санчесом Кокуевым. Он получил его за песенный хит "Амммерика зовет". Пятым мы наградили Игоря Блеблюблина за организацию проекта под названием "Клуб большой риторики", который базировался в стенах нашей квартиры. И я совсем не помню, кто именно занимал тогда с шестого по десятое места. Знаю точно, что там кто-то значился. Но главное - никогда не было победителя.
   Спустя некоторое время Валентин уехал в Москву, я переехал на новую квартиру, и по прошествии стольких лет все забылось. В том числе и наша недоконченная "Красная книга событий".
Где она теперь?
Да ее и не было никогда в натуральном виде. Она была сформирована как мысленный ряд, определяющая наш с Учебловым некоторый сдвиг по фазе.
   Но не так давно я решил материализовать нашу идею и воссоздать блокнот происшествий.
   Теперь, когда я лично стал владельцем блокнота для заметок, где черным жирным шрифтом на красном фоне было ярко выведено "Красная книга событий", могу сам распоряжаться рейтингом, делать свободные ротации, перемещения с места на место и вписывать новые происшествия, как мне заблагорассудится.
   Но странным образом за двадцать шесть лет ничего существенного не произошло, и, вспомнив всех обладателей призов со второго по десятое места, той последней декады девяностых, я оставил их без изменений. А вот с обладателем Grand Prix пришлось повозиться, покопавшись изрядно в памяти.

    Итак, мы с Валентином Учебловым когда-то любили заниматься музыкой на деревянных музыкальных инструментах. Я на пианино, а он на гитаре. Я играл на фортепиано "Волга" в большой комнате, где находился широкий диван, а Валентин в спальне на акустике, где располагалось кресло, которое при необходимости можно было трансформировать в небольшую кровать. Занимались мы много: весь день, весь вечер и неполную ночь. А рано утром спали. В перерывах между занятиями встречались на кухне за чаем и обговаривали перспективы поступления в консерваторию. Они были реальны, но нужно было немного поднажать в практицизме. До экзаменов оставалось несколько месяцев, и тут в квартиру постучали. Мы ринулись открывать дверь. Перед нами стояли двое. Один из них был Санчес Кокуев.
    Это был человек с большой буквы (если с нее начинать предложение): Поэт. Бард. Актер. Философ. Портной, и наконец - Художник. Он мечтал об Америке и большой театральной карьере при Голливуде в качестве клоуна.
    Рядом с ним стояла Рената -  милая, немного неряшливая девушка, которую он привез с собой из Москвы. Они тогда познакомились на Курском вокзале при необыкновенных обстоятельствах, но при каких именно никогда не рассказывали. Родом она была то ли из Узбекистана, то ли из Казахстана.
    Нежданные гости попросили немного передохнуть после перехода с одного места на другое (Санчес с Ренатой работали шаржистами - передвижниками на Покровке) и попить чаю. Мы их с удовольствием впустили, так как надо было самим немного отключиться от занятий и, вообще, я давно не видел Санчеса, еще со времен нашей совместной поездки на Украину в качестве актеров-музыкантов, пытающихся рассмешить заснувшую публику после выступления рок - группы.
    Я поставил чайник, а Рената достала четыре бутылки пива. Пили и говорили до тех пор, пока наши гости не устали. Я тоже прилично утомился, но мне нужно было кровь из носу покончить с ми бемоль минорной гаммой на сегодня и проиграть три этюда Черни для очистки совести. Валентин немного был встревожен своей правой рукой и тихо продолжил свои занятия в спальне.
Услышав мои позывные, составленные из первых трех арпеджио, Санчес с Ренатой дружно переместились из кухни в комнату и улеглись на мягкий широкий диван послушать произведение. Отыграв с головокружительной скоростью все виды гаммы ми бемоль минор, я перешел на этюды. После прослушивания терцового этюда Черни N 10 Рената стала за собой замечать некоторую потерю интереса к классической музыке, и попросила разрешения включить телевизор. Я с улыбкой на лице согласился, но на душе заскребли кошки, так как начал подозревать, еще исполняя ломанные арпеджио, что сегодняшние мои занятия плавно переходят в эндшпиль. И как назло, Рената завизжала от радости, когда по телевизору увидала героиню никогда не прекращающегося сериала. Я уже тогда понял ее тонкий намек на закрытие музыкального салона.
    Вот мы сидим и смотрим сериал. Вернее, я сижу, они лежат. К моему неудовольствию после тридцать четвертой серии сразу же началась тридцать пятая. Я вскочил, нашел программу и к великому разочарованию прочитал, что после тридцать пятой следует тридцать шестая. А после тридцать шестой опять тридцать первая, для тех, кто опоздал. Просмотрев еще несколько эпизодов из фильма, я решил пройтись по Покровке.
     Я Вышел на улицу и пошлепал под обильным дождем. Был раздражен. Лужи были глубокими, асфальт разбитым, люди злыми, а в воздухе пахло выбросами с масло-жир комбината.
     После получасового принятия кислотных воздушных ванн я возвратился домой еще более нервный. Валентин еще занимался, Санчес дремал, а Рената все время визжала, комментируя каждую мизансцену на экране.
     Это продолжалось еще часа два, и я все это время ходил по квартире как неприкаянный. Мне некуда было примкнуться и нечего было делать. Иногда я садился на унитаз и читал англо-русский словарь, так как табуретка в квартире была одна и на ней сидел гитарист Учеблов. Я чувствовал себя в своей квартире человеком случайно заехавшим на лифте не на тот этаж. Ходил по коридору и щелкал пальцами.
     Наконец, занятия на гитаре за стенкой прекратились, и Учеблов, довольный своими сегодняшними успехами относительно апояндо, решил было отойти ко сну. Прийдя в большую комнату, он произнес фразу, адресованную Санчесу:
- Так, ну ладно, я наверно спать.
В ответ Санчес зевнул и что-то промямлил по поводу рекламы на телеэкране.
Поняв, что его реплика не воспринялась Санчесом, Валентин свой вопрос конкретизировал:
- Вы как? Остаетесь у нас или пойдете к себе?
Воцарилась нехорошая пауза:
- Валек, наверно останемся, - без отрыва от рекламы ответил Санчес.
Я-то с самого начала, как они только появились, понял, чем это дело кончится. Ведь Кокуева знал как свои пять пальцев, тем более идти им было некуда.
Тогда Учеблов со свойственной ему деликатностью обратился к возлюбленной паре:
- А может, вы тогда в спальне ляжете? А мы здесь на диване. Когда два мужских тела соприкасаются друг с другом на узкой кровати, это ощущается не так гармонично и естественно. В этом есть некий болезненный демократизм. Вам не кажется?
Санчес взял минуту на размышление и вскоре произнес фразу, которая и заняла первое место в таблице топов нашей "Красной книги событий":
- Валек, знаешь, перемещаться неохота.
Это было сказано очень убедительно, интонацией человека полного старорусских патриархальных воззрений, и спорить уже никто не стал.
     Валентин ушел в спальню и сразу же завалился спать. Я еще долго ходил взад-вперед по коридору и не мог понять как мне быть. Раздвижное кресло настолько было узким, что Учеблов сам еле умещался на нем. Но спать хотелось зверски и я все же выключил свет.
     Немного потеснив Валентина, попробовал лечь рядом. Гитарист уже спал, но я сразу  почувствовал, как его локти упираются в мои лопатки. Пролежав минут пять, я встал и начал ходить по комнате, уверяя самого себя, что нужно еще поразмышлять. Заниматься на инструменте было утопично так как в той комнате, где стоял инструмент, спали люди.
     Потоптав коридор еще минут десять и набросав легкий план событий на завтра, я прилег было опять в кровать и моментально почувствовал, как колени Учеблова вонзились в мою поясницу. Но когда уже стал немного к этому привыкать, вдруг получил увесистый удар по затылку. Это был широкий костистый лоб Валентина, который прошелся по моему черепу. Гитарист даже сам проснулся от такого удара. Очнувшись в бреду, он спросил: "А где здесь продаются топоры?" После чего, повернувшись на другой бок, тяжело засопел вновь.
     Мне практически негде было притулиться, так как задняя часть туловища Валентина перекрывала большую часть кровати, и я стал опять прохаживаться по спальне, иногда заворачивая в коридор. На сей раз я убедил себя в том, что нужно срочно определиться со своим будущим. Надо было срочно поступить в консерваторию, а без заранее отработанного плана это сделать не удастся. План должен быть составлен сиюминутно, хотя бы структурно, и лучше всего на бумаге.
     Я взял тетрадный лист и стал чертить диаграммы - возможные и невозможные переплетения судьбы. У меня к трем часам ночи были готовы план А и Б.
     Просидев с час за письменным столом, который мне заменял унитазный бачок, я зашел в комнату молодоженов, чтобы осведомиться, как себя чувствуют гости. Они не обратили на меня внимания, и я не стал их отвлекать. Затем вернулся в спальню, где находилось теплое с острыми углами тело Учеблова. На этот раз решил не рисковать и лечь валетом. Это был выход из ситуации. Я сразу же почувствовал большую свободу передвижений, даже умудрился лечь на спину. Через семь минут я заснул. Мне тут же приснился сон, как пытаюсь съесть топор. Стараюсь его заглотить целиком, но слишком острое лезвие упирается мне в небо и мешает как следует прожевать жесткий ланч. Тут, получив удар в ухо правой ногой Валентина, я проснулся и обнаружил пятку левой ноги товарища у себя во рту. Сначала попытался ее выплюнуть, но она не поддавалась. Тогда резким движением правой руки я смог ее сбросить на пол и к тому же с размаху лягнул коленом гитариста в живот. Учеблов продолжал спать. Для него удары в печень, по почкам и в солнечное сплетение были также привычны как состояние моих пальцев и кистей после двух часов занятий гаммами и этюдами на фортепиано (он семь лет занимался боксом).
Мои нервы совсем сдали. Я подбежал к окну, издал оглушительный крик и начал биться головой о стекло. Несколько ударов, и разбитое стекло изящно полетело на сырой асфальт улицы Горького. У меня вся голова была в крови. Заглянув в аптечку, нашел пол - пузырька зеленки, старый бинт и начал обрабатывать себе голову. Но кровь не прекращалась. "Плохая свертываемость, как у моей бабушки", - решил я, подставляя таз, чтобы стекала кровь. Я плюнул на все и стал смиренно ждать конца своей истории, тихо наблюдая как таз постепенно наполняется бордовой жидкостью. Валентин при этом крепко спал, упершись лицом в подушку и, казалось, ничто его не могло разбудить.
     Вдруг я почувствовал на своем плече тяжелую ладонь. Резко повернулся и увидел Санчеса.
Он сочувственно посмотрел на происходящее и произнес:
- Дружище, мы пойдем с Ренатой сходим за пивом, скоро вернемся.
Они вышли из квартиры и уже не возвратились.

     Прошло двадцать шесть лет с той ночи, но о них до сих пор ничего неизвестно. Где они теперь? Не знает никто, в том числе и Валентин. Как-то недавно спросил у него про Санчеса, но он пожал плечами.
     А голова моя прошла. Не помню сколько потерял тогда крови, но к моменту написания этого рассказа она полностью восстановилась.
     Я ставлю этот эпизод из жизни на первое место и объявляю Санчеса и Валентина победителями "Красной книги событий". Санчес Кокуев за фразу "Перемещаться неохота", а Валентин Учеблов за своевременный вопрос спросонья "А где здесь продаются топоры?"
Как вы думаете, заслуженно?
     Если у вас будут свои соображения по поводу дальнейшего распределения мест в таблице, то не стесняйтесь, пишите мне по адресу: г. Нижний Воровск, ул. Максима Горького, дом 83, квартира 27.
     Возможно, что я мог подзабыть точный адрес. Ведь с тех пор много воды утекло, а этот дом могли снести... давно не был в том районе.
     Тогда просто пишите. Без адреса. А я прочитаю ваше письмо и с удовольствием отвечу.

До востребования: Марс Чернышевский-Бускунчак.


27/12/2017