Мишень. Глава III. Схватка

          Да, тряслись мы тогда в этом уазике довольно долго, и когда машина остановилась, и нас выгрузили, уже стемнело. Остановились мы у здания  РОВД, но какого именно я прочесть не успел, поскольку нас тут же, не дав поднять голову, втолкнули в помещение, где за конторкой, отделенной от комнаты стеклом и решеткой, сидел сонный тучный дядька-милиционер, галстук у него был отстегнут от воротника, и свисал на рубашку, китель висел на высокой спинке стула.
- Принимай товар, - махнул на нас рябой, снимая фуражку.
- Наркоманы? – зевнул лениво дежурный.
- Хуже, - раздался голос второго у меня из-за спины.  – Парень сбытчик, а эта шалава из наших, покупала у него.
- А-а, ну тогда давай её к нам, гы-гы, - гыгыкнул дежурный.
- А что с этим делать? – кивнул на меня рябой.
- Что делать? – почесал небритый подбородок дежурный, - пусть пока в телевизоре посидит, там какой-то бомж валяется, вот с ним пусть и ночь коротает, а утром начальство придет, разберемся.
- Укусил, гад, смотри, до кости прокусил кулак, сука, - сунул дежурному под нос кулак рябой. – Есть перекись, или йод, ну, ничего, зыркнул он в мою сторону, - ты у меня еще попляшешь.
Я с трудом разлепил запекшиеся губы и буркнул: «Отец вас посадит. Все теперь вам конец. Вы трупы».
- Что-о? – взревел, как боров, рябой, и вновь у меня из глаз посыпались звезды, мотнулась голова, и я больно ударился затылком о притолоку двери.
- Эй, ты что по легче, - послышалось сквозь пелену оранжевого тумана, - ты ему нос сломаешь, документы какие-то есть у него, а?
- Нет, - мотнул головой рябой, тряся рукой.
- Смотри, а то еще нарвемся, Солданов утром шкуру спустит, если что не так.
- Не сцы, договоримся. – Вновь мотнул головой рябой.
Сквозь сужающуюся щелку заплывающего глаза я видел, как мою попутчицу вытолкали в дверь, и  увели по коридору.
В этот момент я впервые пожалел, что рядом нет отца, уж что-что а он умел за себя постоять, и если в вопросах практической жизни «рубил, как топор», по словам мамы, но уж драться умел, этому его научили и служба в десанте, и год, проведенный в Афганистане (Чечне), тот последний год, когда вылазки «духов» стали особенно наглые, дерзкие. В этот момент я особенно пожалел, что они отобрали у меня мобильный телефон, хотя и чувствовал, что это еще не край самоуничижения, на которое я готов пойти, чтобы доказать отцу, какая я же он свинья.
Мои мысли и чувства были прерваны тем, что в дежурное помещение, втолкнули еще двоих: негра, в стельку пьяного, как оказалось одного из строителей «Прогресстроя» и крупную, дородную тетку, которая, как я понял из разговоров, голая бегала по пляжу, а этот негр за ней гонялся.
- Так зачем вы их сюда притащили? – возмутился дежурный.
- Так, как же, - пожимал плечами маленький, круглолицый, с большими ладонями сержант. – Она же кричала.
- Так что она кричала, - может, она кричала, - хочу тебя!?
- Да, да, - я это и кричала! - вырывалась тетка, какого вы нас сюда приволокли.
В этот момент в дежурку вернулся, рябой, красный, как рак, довольный. Только он хотел сказать что-то, зыркнув в мою сторону, как этот негр вдруг вырвался и заверещал:
- Я буду жалобаться консульство, я буду жалобаться, - все бы ничего, но руки у него были такие длинные, что он случайно размахнулся, и заехал рябому ребром ладони прямо в нос.
Взвыв тот, бросился на него. Но негр, видно, был силен как бык, потому что он пнул рябого между ног с такой силой, что тот отлетел в дальний угол, в общем, спустя мгновение, началась свалка, на крик из отделения прибежали еще, наверное, человек десять, и начали молотить этого негра, со всей расовой ненавистью, ползком на четвереньках, все еще с наручниками на руках, я кое-как отполз, и забился в угол, под стол. Я видел, как в драку вмешалась тетка, и стала почему-то лупить со всей дури рябого, тот заорал благим матом, рванул её за волосы, и у него в руке вдруг оказался её парик, этого мгновения было достаточно, чтобы она тоже заехала ему между ног острым носком туфля да так, что тот завыл, как белуга, пуще прежнего. В общем, что сказать. Негру не повезло, он попал в настоящее осиное гнездо, теперь на нем хотел отыграться каждый, не повезло и мне. Может, если бы не привезли этих двоих, и не случилась эта заварушка, меня утром и выпустили бы, но поскольку случилось все так, как случилось, дело приобрело совершенно неожиданный поворот.
Неожиданно маленький, круглолицый, который в это время оседлал хрипящего негра, заталкивая ему в рот кляп, закричал: «Везем их к Семенычу!»
- Ты что, с ума сошел? –  удивился дежурный, который во все время потасовки, только подпрыгивал за своей конторкой, и выкрикивал: «Поддай ему, поддай ему!»
- Да, да к Семенычу, всех их и эту лысую, и этого, кивнул он в мою сторону, - отчего я сжался еще сильнее.
Никуда мне уже ехать не хотелось. У меня разболелась голова, сильно подташнивало, болел нос, разбитый рот, все время я нащупывал языком то место, где еще недавно рос клык, я устал, был голоден, зол на весь белый свет, а особенно на неё, из-за которой все это и приключилось.
- Я никуда отсюда не поеду, слышите, - буркнул я тихо, - никуда, хоть режьте меня, я несовершеннолетний, вы не имеете права меня бить, вас всех за это посадят.
- Что-о?! – поднялся со стула рябой. – Так ты еще несовершеннолетний, с бородой, как у козла, хороший мальчик, ну, ничего, мы тебя там и побреем, га-га-га, - противно загоготал он.