Секта логостов

      Во вселенной всё взаимосвязано. Нет такого поступка, нет такого жеста или слова, которые не влияли бы на состояние вещей в Мироздании. Это утверждение есть краеугольный постулат в тайном учении логостов, чья немногочисленная секта существует почти три тысячи лет. Первые последователи этой доктрины обнаружили себя в неведомой архаичной Индии. Они утверждали, что всякое слово есть Бог, а слово произнесённое, есть Бог рождённый и что человеку негоже умножать количество богов и вносить сумятицу в предустановленный свыше порядок. Логосты древней Индии считали безграмотность и молчание наивысшим благом и настойчиво проповедовали отказ от нечестивого дара речи. Проповедовали они в письменной форме ибо утверждали, что слово письменное гораздо чище произнесённого вслух. Каждому поступающему в общину предстояло лишиться языка, чтобы даже случайно не впасть в ересь устного слова. Большинство логостов носили на нижней части лица, запирающую рот, кожаную повязку красного цвета: даже мычание или стон не должны были осквернить уста истинно верующего. Самые дерзкие фанатики зашивали свой рот чёрными сапожными нитками, обрекая себя на праведную смерть от голода и жажды.

      Со временем учение распространилось на Запад и достигло берегов уютного античного моря. Особенно сильным влиянием логосты пользовались в глиняной Месопотамии. Многочисленные их секты существовали почти во всех красноватых и охряных городах Вавилонии. Здесь учение тихих индийцев значительно трансформировалось. Коренастые потомки шумеров не запрещали себе пользоваться речью, наоборот, они считали язык и гортань местом наибольшего сосредоточения Всевышнего. Всякий звук был для них воплощением божественного начала. Верно угаданное и правильно произнесённое слово могло остановить потоп, песчаную бурю или предотвратить ненавистную засуху. Непостижимые маги Вавилона практиковали усмирение природных стихий, повторяя на разные лады одно и то же магическое звукосочетание, которое было лишено всякого смысла. О том насколько сильна была вера жителей Междуречья в действие изреченного глагола, наглядно говорит пример города Сиппар. Чтобы защитить себя от лютых воинов Синаххериба миролюбивые горожане Сиппара прибегли к помощи не оружия, а нескольких известных в городе логостов. Бормоча и выкрикивая тайное бессмысленное слово, логосты вышли навстречу, грохочущим доспехами, ассирийским войскам. Город Сиппар был разграблен и разрушен до основания.

      Многие бежавшие из Месопотамии логосты осели в земле обетованной, среди ортодоксальных монотеистических евреев. Испытав влияние иудейской веры, логосты Ближнего Востока перестали заниматься прикладной деятельностью, не без основания считая усмирение песчаных бурь профанацией своего учения. В тесном кругу верных и избранных они полностью сосредоточились на поисках абсолютного Слова, слова слов, которое заключало бы в себе не только наш мир, но и все миры вообще, как горние так и дольние. В таком Слове нашлось бы место каждой звезде, каждому живому существу, каждой песчинке.

      В это время происходят первые столкновения логостов с пифагорейцами, настаивающими на божественности не слова, а числа. Многие последователи мудреца из Кротона выходили доказывать свою правоту с холодным оружием в горячих руках, вопреки наставлениям великого математика. Численное превосходство учеников Пифагора (недаром они настаивали на верховенстве числового значения) заставило немногих спасшихся логостов теснее замкнуться в круге себе подобных и вести более герметический образ жизни. Только с появлением преисполненного горечи христианства, которое вполне в духе логостов открыто утверждало, что "сначала было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог" учение уходившее корнями в незапамятную почву Индии, получило, наконец, второе дыхание. Некоторые даже утверждали, что не только евангелисты, но и сам Иисус из Назарета были скрытыми адептами древнеиндийской доктрины. После публичного распятия Христа, новая свежая волна логостов быстро распространилась во все пределы империи квиритов. Благо загнивающий плод Рима и, мятущийся между разными азиатскими суевериями, плебс, весьма тому способствовали.

      Самая многочисленная община логостов сформировалась на берегах мутного Нила. Ещё до симметричного учения гностиков, логосты настаивали на множественности сущих миров. Но только в II веке нашей эры они сумели отшлифовать систему своей Вселенной во всех подробностях. Согласно этой системе на вершине её блистает предвечный Логос и Слово это абсолютно и нет ничего, что было бы помимо него. Мир существует поскольку мы о нём говорим и мы существуем поскольку говорим о мире. Слово есть всё, но слово из наших уст есть только тень, которую отбрасывает Слово абсолютное. По мнению ученых мужей из Египта, Мироздание состоит из 999 миров, а посему в божественном Логосе должно быть 999 знаков или звуков обозначающих каждый отдельны мир. Причём ни один из звуков не может повториться, как не может быть двух совершенно одинаковых миров. Записать подобное Слово с помощью известных алфавитов было принципиально невозможно, поэтому логосты выдумали свою особенную альтернативную письменность, состоящую из 444 буквенных символов. Каждый звук в логостианском языке имел невероятно изощрённую палитру оттенков. Например, самую простую неказистую гласную, можно было произнести сто тридцатью восемью разными способами. Чтобы обозначить звук во всей его полноте и многообразии, приходилось прибегать к помощи трёх, четырёх, пяти или даже шести письменных знаков. Это был самый сложный язык на Земле и самая развитая письменность в истории человечества. Слово слов в котором должно было быть не менее 999 отличных от друг друга звуков, по самым скромным подсчётам, обязано было состоять из 4016 буквенных символов. Оставалось только найти правильную последовательность звуков и безошибочно её записать. Именно этим в течении бурных позднеримских столетий занимались, поселившиеся в пещерах, львиные логосты пустыни.

      С приходом к власти безоглядных христианских правителей Рима, логосты не избежали общей участи всех оставшихся в меньшинстве язычников: на них были объявлены принципиальные гонения. Сожженными оказались тысячи папирусных рукописей в которых со всей тщательностью излагалось учение о едином непревзойдённом Слове. Многие поборники Слова были мучительно умерщвлены, другие на долгие века спрятались в катакомбах истории. Христиане одержали безоговорочную викторию. Причём христианские первосвященники, предавая казни несчастливых логостов, кощунственно над ними насмехались, говоря, что если их слово столь всеобъемлюще, то в лабиринтах его звукосочетаний наверняка найдётся буковка отвечающая за сегодняшнюю казнь, но и без оного лживого вероучения мы, отцы церкви, абсолютно твёрдо знаем, что звук этот будет именно свистящим (намекая на свист, который производит, рассекающий воздух, топор палача)

      Следующее упоминание об едином абсолютном Слове мы находим в певучих арабских источниках. Изгнанные из непримиримой Византии последние логосты укрылись за хитрейшими узорами мусульманских мечетей. Здесь в относительной безопасности они из века в век скромно и уютно передавали тайну Логоса эзотерическим членам своей семьи. Один из халифов, прослышав об экзотической ереси, призвал главу этой секты к себе в орнаментальный багдадский дворец, чтобы лично испытать благотворную силу изреченного Слова. Говорят, что главный логост десять дней и десять ночей, не отрываясь, нашёптывал халифу на ухо абсолютное верное Слово, Мать всех слов. На одиннадцатую ночь став всеведущим, халиф плотно поужинал и побежал к своим терпеливым наложницам. Согласно одной из версий он отблагодарил логоста 999-ю полновесными золотыми динарами, по одному за каждый произнесённый мир. Согласно другой – приказал своему любимому палачу одновременно лишить логоста ушей и предательского языка. Когда же палач одним махом отрубил логосту голову, согласился с тем, что это был самый быстрый и безошибочный способ.

      Логосты проживающие в мавританской Аль-Андалусии, утверждали, что Слово не может быть произнесено нечестивыми человеческими устами, что человек слишком от мира сего, чтобы выговаривать божественные звуки и что безгрешное ремесло это по силам одним только чистеньким жителям рая. Человеческий же удел, как можно более подробно запечатлеть Слово в толстой материальной книге. С этой целью тонкие мавританские логосты добавили в логостианский алфавит четыре доселе неведомые буквы. Та же аксиома, смысл которой сводиться к тому, что Слово не может быть правильно произнесено устами смертного, хоть и косвенно, но указует на факт наличия среди людей невидимых, но неоспоримых обитателей вышних миров. На этом утверждении настаивали высокообразованные логосты из культурной Кордовы. Иные из них утверждали, что новый логостианский алфавит, состоящий из 448 знаков это лишь призрак полного алфавита и что в нём не хватает более половины необходимых символов, число которых обязано быть равным числу сущих во Вселенной миров, то бишь девятьсот девяноста девяти. Каждому миру соответствует отдельная литера этот мир обозначающая. Полный алфавит ведом только ангелам, которые порхают из мира в мир, поскольку знают имя каждого из них.

      Оригинальную попытку примирить различные конфессии учения, предпринял пиренейский алхимик Раймонд Луллий. Он создал дивную машину, которая с помощью специальных труб различной длинны и нагнетаемого воздуха могла издавать всякие возможные звуки. Механизм приводился в действие от мельничного колеса и был способен годами звучать в автономном режиме. Луллию стоило немалых трудов настроить регистры издаваемых звуков под диапазон звучания логостианского алфавита. Система трубок и мембран могла озвучить любое, даже самое немыслимое и запредельное для человеческого горла, сочетание литер. Машина Луллия за годом год "проговаривала" варианты звукосочетаний, пытаясь исчерпать все возможные комбинации, чтобы, в конце концов, споткнуться об искомое Слово. По утверждению алхимика машинерия исправно работала шесть лет, на седьмой - её разрушили рьяные подданные его католического величества короля Леона и Кастилии.

      Наиболее знаменитым из средневековых логостов был еврей по имени Бен Иахур, который путешествовал по бубонной Европе в надежде разоблачить существующих среди людей полупрозрачных ангелов. "Ангелы существа тонкие и всепроникающие - писал в своей знаменитой инкунабуле Бен Иахур - Каждый из них может находится в нескольких мирах одновременно. Чтобы поймать небожителя, его сначала необходимо изгнать или выманить из других миров, где он скрывается, словно в глубоких барсучьих норах. Оказавшись целиком в одном только мире, ангел потеряет свою неуязвимость и станет отчасти сопричастным низменной природе людей. Тогда на его голову достаточно возложить стебель тысячелистника и накрыть полотном в которое до этого был завёрнут невинно убиенный мертвец."

      Отчаявшись в попытках полонить небожителя, последователи Бен Иахура обратили свои взоры на существа менее тонкие. Вскрывая свежие могилы, они пытались воскресить мертвецов при помощи тёмного глагола Лазаря. Так учение о Слове разветвилось на Белую и Чёрную розы. Логосты Белой дымчатой розы настаивали на том, что поймать совершенного ангела могут только три человека, одновременно находящиеся в трёх разных мирах сущего. Адепты же розы Чёрной практиковали совсем иной подход: они резонно считали, что воскрешённый мертвец, побывавший после смерти в раю, обретя дар речи, может поведать людям все недоступные тайны ангельского алфавита. Разоренные кладбища Богемии и Польши были свидетелями их трудолюбивого фанатизма. Недаром в Восточной Европе всех приспешников учения о Логосе называли пожирателями мертвецов или "смертоедами". Вместе с агрессивными турками они также считались исчадиями ада. Один из христианнейших королей Речи Посполитой организовал против логостов крестовый поход, в котором приняли участие добрые католики со всей Европы. Кровавые и огненные погромы состоялись в алхимических кварталах гуситской Праги, откуда вынуждены были бежать сотни семей евреев и логостов. Немногие уцелевшие ученики Слова схоронились в Фессалониках и на венецианском острове Кипр. Оттуда покидая неблагодарный православный мир, они перебрались в Дамаск или Тебриз, где до сих пор проживает небольшая община бородатых и многоречивых людей в которых трудно узнать потомков прежних, внушающих ужас и отвращение, логостов. Некоторые из праведников возвратились не берега реки Инд, на историческую родину своей злополучной и отовсюду изгоняемой веры. Так круг, диаметром более восьми тысяч километров и размером в три тысячи лет, замкнулся.

      Скромные секты логостов в Карачи, подобном своим арийским предкам ведут застенчивый, безмолвный образ жизни. Они утверждают, что разговаривая, человек тратит свою божественную сущность и становится полым. Многие из них принимают схиму и превращаются в непогрешимо тихих. Такие логосты считают, что любой звук, а не только звук речи, есть неотъемлемый атрибут главного Слова, что даже скрип уключин, шум платья, хруст надкушенного яблока и шелест переворачиваемой страницы, могут нечаянно выдать тайну единого Логоса. В их понимании мир лежит во грехе ибо полон всяческих шёпотов и только люди и звёзды способны на вечную тишину. Эта секта видит в своих мертвецах сосуды наполненные субстанцией Слова, которую невозможно расплескать, и поэтому они ещё очень долго и тщательно ухаживают за ними, украшая и всячески им угождая, словно это не трупы, а великолепные вазы. Их единоверцы из Кашмира сознательно лишают себя передних зубов, чтобы всё, что по слабости человеческой они говорят, было непонятно для непосвящённого уха. Они считают, что Шайтан этого мира прячется в человеческой речи и поэтому нарочно кромсают свои губы и калечат вечно виноватый мускулистый язык.

      Существуют ли сегодня логосты в полном объёме практикующие своё учение и ищущие в лабиринте звуков разгадку Мироздания, или всё сводится к дешёвым трюкачествам и экзотическим квазифольклорным традициям, рассчитанным на праздных и падких интуристов? Я скорее склонен ответить на этот вопрос отрицательно, ибо наш век корысти и нездорового здравого рассудка, напрочь лишён крепкой веры в обыкновенные чудеса, без которой магия превращается в безжизненный этнографический ритуал. Хотя не исключаю возможности существования в Природе неких чудаков, копошащихся в затхлом чреве библиотечных архивов в безнадёжном поиске, до сих пор, неизреченного Слова. Но это скорее из области высохшего академического любопытства, чем сочная и пульсирующая традиция волшебства.