Шрам и шок

Выходной день – это самое лучшее время, которое можно посвятить чему-то любимому, возможно только себе. Но я люблю читать. Вот и в этот день я присел в бытовой комнате, напротив окна, читать любимую книгу.
Казарма давно уснула, дневальный кивал головой на тумбочке, а дежурный по роте сидел в оружейной комнате и пересчитывал содержимое. Все шло по своему намеченному плану, спокойно и тихо.
На часах было около 24.00 когда я увлекся очередной главой романа. Еще немного и я дочитал бы. Но произошло, что-то невообразимое. Огромная, створка окна, вдруг открылась, прямо перед моим лицом загородив книгу.
Я, конечно, пытался дочитать страницу и никак не обратил на происходящее. Тем временем, из створки окна, вышло огромное стекло в четыре миллиметра. Стекло, как в замедленной съемке скатилось по моей руке, разрезав мою ладонь, со стороны костяшек.
Тем временем, я все читал. Не помню, сколько длился этот сон. Время остановилось настолько, что я видел все детали происходящего, но продолжал читать. В роман ушел с головой и сознанием. Краем глаза, я рассмотрел насколько глубоко, стекло разрезало мою ладонь. Видно суставы, белые сухожилия, мясо, кожу, но не видно, ни капли крови.
Я не чувствовал ни боли, ни страха, по-прежнему сидел и читал. Как только стекло сползло с моей руки на пол, оно разбилось вдребезги, в мелкие осколки. В бытовую комнату вбежал дневальный и встал столбом, видимо пребывая в шоке.
Свою руку я держал на весу и смотрел на прорезь на костяшках. Медленно встал, прошел мимо сослуживца, в кубрик, к своей кровати. Положил книгу в тумбочку, накинул форму и также не спеша вышел из казармы. Далее, направился в санчасть, которая находилась в километре от роты.
На часах было около половины первого ночи. По дороге, кровь из руки так и не пошла. Боли и страх не чувствовала. Просто спокойно шел по тёмным улицам военного городка. Наконец я подошел к санчасти. Света в окнах здания не было. И только дежурное освещение подсказывало, где открыт вход.
Тихо вошел в тамбур и позвонил в дверь. Не знаю сколько, но дверь открыли с задержкой. В дверном проеме показался огромный фельдшер-прапорщик. Он протер глаза большими ручищами и спросил,
- Тебе чего сынок?
Я, молча, показал свою руку в тусклом свете дежурного фонаря. Прапор, опять потер глаза и спросил,
- Чего ты мне суешь руку и шарахаешься так поздно?
Вдруг, за спиной фельдшера высунулась маленькая медсестра в белом халате и, закрыв, свой рот рукой вскрикнула,
- О, боже!!!
И это стало каким-то сигналом к началу ужаса. Кровь, струей, хлынула на одежду фельдшера. Сцена оживилась настолько, что я почувствовал дурноту от количества текущей крови.
Прапор схватил меня на руки и поволок в операционную с причитаниями,
- Какого лешего ты тут устроил? Я всю технику поставил в гараж. Всех отпустил по домам. У нас нет оборудования, чтобы тебя зашить быстро.
Медсестра, как поросенок Фунтик бежала за большим мужиком, успокаивая меня,
- Милый, не вздумай отключаться, сейчас тебе окажем помощь, не бойся.
Мне становилось все хуже и хуже, силы меня покидали, но я был в сознании. Фельдшер поднял меня в операционную и положил на стол. Медсестра подбежала и сунула мне в нос ватку с какой-то гадостью. Это был нашатырь. Меня, будто стукнуло по голове кувалдой.
- Если тебе плохо, то приложи ватку к лицу, но не вздумай отключаться, - посоветовал прапор по-отечески.
- Сейчас, что-нибудь придумаем, и все будет хорошо, - гладила меня по голове медсестричка.
Я начал понимать, что в санчасти не все так хорошо. Или вообще все плохо. Медики, что-то усиленно искали в коробочках. Медсестра, подбежала с каким-то флакончиком и быстрыми движениями очистила рану от крови. На какое-то время кровь остановилась, и они увидели всю серьезность ситуации.
На костяшках кулака, зияла огромная рана от мизинца до указательного пальца. Несколько ниток сухожилий суставов, были надрезаны и блестели белизной. Я разглядывал этот ужас, как чью-то чужую руку.
В мою голову, начало приходить сознание и разум. Я понял, что для профессиональной помощи, не хватает медикаментов и инструментов. Более того, я понял, что эта ситуация считается нештатной. Но все эти мысли, бродили в моей голове отдельно от меня и сознания. Я не смог соединить все воедино, а просто созерцал происходящее как фильм.
Наконец, фельдшер, что-то придумал. Он взял медицинскую иглу, похожую на рыболовный крючок. Мне, показалось это забавным. В этот момент, я захотел смеяться. Потом, я понял, что это начиналась истерика.
Медсестра, держала мою руку на столе, а прапор обработал рану и попытался воткнуть иглу в кожу. Видимо, он был удивлен тем, что игла не могла проткнуть живую ткань. Он, сохранял спокойствие, менял одну иголку за другой, но моя кожа не давала себя проткнуть.
Тогда, он принял, видимо самое правильное решение на тот момент,
- Что-то иглы совсем тупые. Ладно, зашивать тебя не будем. Сейчас заклеим, - успокоил фельдшер.
Меня посетило чувство де-жавю, ситуация с кожей уже была и врачи, когда пытались меня зашить, в прошлом, не смогли это сделать. Я себе так и не смог объяснить этот эффект.
Медсестра принесла небольшой флакон с темной густой жидкостью. Фельдшер открыл бутылёк и в мой нос ударил резкий запах клея,
- Это медицинский клей БФ, - пояснил медик.
Мне был знаком этот клей, использовал его в своем творчестве. А соединение тканей этим клеем, было впервые. Да и для моих спасителей, эта ситуация первая,
- За двадцать лет моей медицинской практики, такой травмы не было, - начал рассказывать прапорщик, а сам держал двумя руками края раны.
Как только, рана сомкнулась под его огромными ручищами, медсестра нанесла слой клея. Несколько минут, они наблюдали за раной, а потом, медсестра помазала тампоном с клеем, еще раз.
На удивление, разрез склеился, а кровь перестала идти. Меня положили на кушетку. Медики, сильно уставшие и взбудораженные, наконец, присели рядом со мной на кресла. Фельдшер, похлопал по моей здоровой руке и спросил,
- Ну, теперь рассказывай, как это произошло?
Мой рассказ, врач выслушал со скептицизмом. Я понял, что моему повествованию ни кто не поверил. Но впереди, меня ожидало общение с особым отделом при военном училище.
Медики, посоветовали немного полежать в санчасти и утром идти в роту. Собственно, я с этим согласился и прилег в больничной палате до утра. Как вернулся в казарму, меня вызвал к себе начальник особого отдела,
- Курсант, доложи, что и как, все По-порядку, с самого начала расскажи и запиши в объяснении, - приказал полковник особого отдела.
- Я не могу писать правой рукой, а левой могу, но будет не так понятно, - пожаловался ему.
- Ладно, просто расскажи, а я запишу сам, - успокоил особист.
Видимо моему рассказу он тоже не поверил, так как воспринял историю с ухмылкой и предложил, после выздоровления написать рапорт на военно-восстановительную комиссию. Также, посоветовал написать рапорт на демобилизацию,
- Нет, я хочу служить, - запротестовал я.
- Хорошо, посмотрим, что решат товарищи командиры и комиссия, - заключил полковник, потом продолжил,
- Я реалист, и то, что ты рассказал, мало похоже на правду. Но ты не замечен в нарушении дисциплины, имеешь несколько поощрений, да и не глупый мальчик, - сделал вывод начальник.
Из-за этой ситуации, моих командиров вызывали несколько раз к генералу военного училища. Также вызвали всю команду суточного наряда, во главе с начальником внутреннего караула.
Некоторое время, я не мог писать, пальцы не двигались около двух месяцев. Я же читал любимые книжки, пока рука заживала.
Прошло много лет, прежде, чем рука зажила, рана затянулась шрамом от мизинца до указательного пальца. Но в настоящее время, от разреза, не осталось следа. Рука работает, как и ничего не было.