В память о бабушке

В память о бабушке

Черновик.

Накорми меня вкусным хлебушком
напекла ты его на зорюшке,
Расскажи про войну,про дедушку,
Про любовь свою и про горюшко

Как рожала ребенка в поле,
Как было страшно и как бомбили,
Как несла ты его в подоле,
и как крепко тогда любили.

Как стирали белье на речке
долго-долго его полоская,
И поили солдата за печкой
из белья капли выжимая.

И как детки пухли от голода,
А ты по снегу в амбар кралась,
Зябли руки от ветра и холода,
за их жизнь ты с судьбой дралась.

Обними меня бабушка крепко,
пусть лицо твое все в морщинах,
Пахнут руки калиной терпко,
Догорает в печи лучина.

Бабушка моя - Анна Васильевна, Царствие ей Небесное, всегда была рядом со мной в мои детские годы. Она не убивалась, как это порой делают другие бабушки, над тем, удобно ли ее внученьке, мягко ли, сытно ли, не продует ли сквознячком не дай бог. Вся забота обо мне была незаметна, все делалось мимоходом и без причитаний.Росла я розовощеким довольным жизнью ребенком. Сколько себя помню, бабулечка была рядом, везде водила меня с собой. Сухонькая, маленькая - она стала самым большим человеком во всей моей жизни
Полет бабушка грядку - колхозный гектар, и я рядом, неуклюжая четырехлетка, упитанная, как и все дети Союза. Бабушка машет тяпкой, а я ползу впереди на карачках и прорываю свеклу, густо посеянную весной трактором . Измеряя, как она учила ладошкой расстояние между растениями. Стараюсь не уползать далеко , чтобы не потерять главное -  ее голос, который размеренно рассказывает мне вместо детских сказок истории под названием: « Про жизнь».
Родилась бабушка в далеком 1917 году. Непростые были времена - на ее долю выпало две голодовки и одна война. До второй войны на родине она не дожила десять лет. Может и хорошо, что не увидела, с какими лозунгами пестрят сейчас плакаты. Как возвышают тех, кто убивал ее детей.
Она меня никогда не ругала, не пилила, как делаем порой мы, несдержанное и уставшее от жизни поколение – мучаем по незначительным пустякам нравоучениями своих детей. Мне хватало ее расстроенного взгляда, чтобы душа сжалась в комочек, мир сузился до точки, которая разгоралась племенем стыда.
Сейчас, будучи взрослой женщиной, матерью восьмерых детей, я все еще ощущаю этот стыд  и понимаю -  в данной ситуации нельзя было так поступать, бабушка бы не одобрила!
 Она мое мерило, моя совесть. Она в  моей памяти, в моих поступках, решениях,  в бытовых мелочах.  Делая что-то по дому, я ловлю себя на мысли, что моя бабушка делала это вот так, и начинаю переделывать... 
Вот и сегодня, чищу картошку для обеда, а  мне вспоминаются ее рассказы о нелёгкой жизни. Тонкая, полупрозрачная стружка снимается, скручиваясь в затейливые спиральки. А на фоне стучит страшная мысль: «Неужели память об этом удивительном человеке уйдет вместе со мной?»
Бегу в комнату, шепчу старшей дочери:
- Насть, а Насть. Запомни, важно чистить картошку тонко!
- Зачем?  - удивленно спрашивает меня дочь.
- Пошли, я напою тебя чаем и расскажу:
 Еще в войну, в бабушкиной хате поселились немцы. Зашли в деревню, согнали людей в сарай и сожгли. Потом как ни в чем не бывало, разбрелись по хатам, улеглись на койки и уснули. А бабушка в это время сидела на печи, за тоненькой занавеской. Пришло время появится на свет ее двойне. Боясь даже громко дышать, не то, что вскрикнуть от боли она трое суток со схватками так там и просидела. Немцы ели, пили, спали, уходили куда-то, возвращались. А для нее мир сузился в одну адскую боль. Хотелось кричать, и плакать от страха – но  зажимая сорочку во рту, кусая руки до крови, она молчала, точно зная, что в ответ на любой шорох  получит очередью из автомата. Скоро на свет появится новая жизнь, и ее вместе с детьми  расстреляют при первом крике ребенка. Жгучие слезы катились из глаз. Мысленно прощаясь с отцом, с матерью, периодически теряя сознание - терпела. Ее сыночки родились под звуки стрельбы. Русские отбывали деревню. Мороз, взрывы, горела соседняя хата, и пожар вот-вот  перекинется на соседнее здание- ее кров. И тогда бабушка в чем была, в том и выскочила в лютый мороз на улицу, неся в подоле еще мокрых после родов детей. Бежала два километра в окопы к русским.
Тот ребенок, который был ближе к телу -  выжил, а второй умер на вторые сутки.
Она старалась быть полезной, чистила картошку солдатам, забирая себе очистки.  Из них варила суп и ела. Чистить потолще не позволяла совесть. Полуголодным солдатам  идти в бой, который может стать последним….
А после войны была голодовка. Как та – в 33 году, только страшнее. Одно дело, когда тебе 16, и ты боишься за свою жизнь, а совсем другое, когда на твоих руках пухнут от голода дети.
И опять был суп из очистков и травы. Без соли, без растительного масла…Время было страшное, сажали в  тюрьму даже за то, что на дороге собрал рассыпавшееся зерно с колхозной телеги. За стакан зерна люди получали большой срок. А дома дети. Уже не плачут, не просят еды, молча  сидят на печи, опухшие от голода.
И тогда переступается та грань, за которой уже жизнь матери для нее самой не стоит ничего. Ползком, в колхозный амбар, темной ночью. Не видя ничего перед собой, кроме голодных глаз чумазых детей, молча сидящих на печи.
За несколько часов расшатав одну из досок в амбаре, она просовывает туда нехитрое приспособление – палку, на конце которой гвоздь. Накалывая по одной картошине.
К утру ползла домой. Она не верила батюшкам, она верила в Бога. В того, который у нас в душе. Ему и шептала, не дай мне попасться раньше, чем накормлю детей.
А дома спрятала часть картошки в дымоход, а часть понесла пешком за 20 км своим родителям.  Варить и кормить детей сразу было нельзя, дети же расскажут.
Вернулась, в доме обыск. Нашли ту самую, злополучную отковырянную досочку, и обыскивают все хаты, одну за другой. Расспрашивают детей. Что ели?
Дети дружно отвечают –яглы ели!
С них смеются:
 – Откуда у вас яглы то? Когда последний раз ели?
- Давно. Мама ремень варила. Сказала что это яглы.
Ушли. Бабушка варила в день по 2 картошины. Без соли, без масла. Натирала на терке и варила. Сама ела кожуру. Ту самую, прозрачную кожуру.
Так прожили месяц - выжили!
  Знаешь, девочка моя, когда мне говорят о сильных людях, я улыбаюсь и вспоминаю бабушку. Я не встречала на свете человека сильнее ее.
И спустя годы, в глубокой старости, она учила свою внучку чистить картошку. Простеньким деревянным ножичком, вырезанным ее сухонькими руками, попутно рассказывая самое главное в моей жизни, сделавшее меня мной - вот то старушечье «Про жизнь»
- Мамуль, ты расскажи это Аленке. И Санечке нашей тоже. Обязательно расскажи. Когда будешь учить их чистить картошку. Это важно! Ведь мы не знаем, какая у них была бабушка. Мы ничего не знаем о их корнях. Получается, что твоя бабушка, их единственная прабабушка. Знаешь, мам, она бы одобрила твое решение взять их в семью. Ты все сделала правильно. Обязательно расскажи им. А я – я всегда буду чистить картошку тонко! И обязательно расскажу о прабабушке своим детям!


Живи одним днем, учила меня бабушка. Живи сегодня,  не вчера и не завтра. Живи так, словно завтра тебя уже не будет, и тогда твои  поступки будут всегда верными. Ты будешь боятся обидеть родных и близких даже мимоходом, сгоряча, потому что завтра может и не быть...