Иллюзия жизни

                (из дневниковых записей  журналиста Р.Д.)


В 1899 году практически вся лондонская общественность ломала голову над тайной такого фокусника, как Энтони Фишер. Его выступления были необычайно притягательны для публики, и поэтому все стремились попасть на его представления, и это не составляло труда: он постоянно выступал в одном и том же месте, а билет стоил на удивление дёшево. Именно так даже не подозревая, чем это может обернуться, я и попал однажды на одно из первых представлений мистера Фишера.


Я сидел в самой середине зала одного из многочисленных театров на Чаринг-Кросс-роуд. На представление пришло посмотреть множество людей – они были, пожалуй, всех сословий и возрастов, но преобладали, разумеется, дети. Больше всего моё внимание привлекла кучка мальчишек, которые, судя по их грязной и изношенной, а порой даже очевидно взятой с чужого плеча одежде, были беспризорниками из Уайтчепела – самого неблагополучного района Лондона. Но не только они, воспитанные, пожалуй, самой жёсткой социальной средой, какая только возможна, но даже все взрослые люди были словно в предвкушении какого-то чуда.


 И вот занавес поднялся. В центре тёмной сцены стоял высокий, статный молодой человек лет 26-28, одетый в элегантный костюм из чёрных брюк и такого же фрака, белого жилета, белых перчаток и цилиндра.


- Добрый вечер, мои дорогие зрители, - обратился он к зрительному залу. – Вы пришли, чтобы увидеть магию, верно? Вы её обязательно увидите, но давайте сначала просто подумаем: а что же такое магия?  Быть может, это умение заставить предметы исчезать?


С этим словами он достал из кармана яркий жёлтый платок, показал его всем зрителям, а затем засунул в кулак. Когда фокусник разжал кулак спустя несколько секунд, платка там уже не было.


- Что ж, не очень-то похоже на магию верно? Тогда, быть может, магия – это умение заставить предметы менять их свойства?


Тогда артист пошёл в ту часть сцены, которая была ранее затемнена. На ней стоял небольшой столик с кувшином воды и белой кружкой. Мистер Фишер налил в стакан воды, накрыл его рукой и, нашёптывая что-то про себя, поставил стакан вверх дном на стол. Потом  он убрал стакан, и на столе остался небольшой прозрачный кристаллик. Фокусник продемонстрировал его – это оказался настоящий кусок льда!


 Это по-настоящему удивило зал, особенно детей, которые после этого стали следить за действиями фокусника особенно внимательно.


- Впечатляет? Однако и это ещё не магия.


После этих слов фокусник направился в центр сцены, где из темноты появилась большая конструкция из бумаги и дерева, по форме напоминающая домик с детских рисунков, только объёмный, разумеется.


- Это волшебный китайский фонарь. Я могу просветить Вам его со всех сторон, и Вы убедитесь, что он пуст.


С этими словами иллюзионист взял стоявшую на полу керосиновую лампу и, просвечивая ею стенки этого диковинного агрегата, обошёл вокруг большого фонаря. Все зрители видели на стенках фонаря лишь свет от лампы фокусника, и оттого ожидали чего-то необычного. Тем временем фокусник, поставив лампу обратно на пол, отошёл от фонаря сам и продолжил:


- Вы когда-нибудь бывали в лесу? В настоящем большом лесу, где  можно услышать ничем не прерываемое пение птиц, увидеть пробегающего зайца или притаившегося в кустах волка, а ночью – летучую мышь или сову?


Пока мистер Фишер вёл это небольшое повествование, весь зрительный зал упорно наблюдал за фонарём, на передней стенке которого тень чьих-то рук изображала то какую-то птицу, то зайца, то волка, то летучую мышь, то сову. Признаться, в этот момент я ощутил себя не иначе, как сущий ребёнок, которому мать рассказывает сказку на ночь – уверен, в этом ощущении я был не одинок. Закончив свою речь, фокусник сделал какой-то пас рукой, и все тени с фонаря быстро исчезли.


- Иными словами, я могу изобразить для Вас даже некоторую часть нашего мира, но это всё равно нельзя будет назвать магией, поверьте. Настоящая магия гораздо ближе, чем Вы думаете, - с улыбкой добавил артист. – Мне нужен доброволец из зала, желательно ребёнок.


Энтони Фишер оглядел зал и, увидев множество желающих, указал на кучку беспризорников, которую я заметил ранее.


- Вот вы, ребятишки, пусть подойдёт самый младший из вас – не стесняйтесь!


После этих слов на сцену боязливой походкой вышел мальчик лет шести, одетый в редкостное рубище. Фокусник, глядевший на него отечески ласковым взором, обратился к беспризорнику, опускаясь до уровня его роста:


- Как тебя зовут, мальчик?


- Чарли, сэр, - ответил ребёнок и оглушительно чихнул.


- Будь здоров, мальчуган: что поделать, такая болезнь, как аллергия – обычное дело для крупного города. А теперь скажи мне, Чарли, что бы ты ответил человеку, заяви он тебе, что ты способен творить волшебство?


- Что это не так, сэр.


- Что ж, давай проверим, прав ли ты, - сказал Фишер, доставая из-за полы фрака небольшой деревянный сундучок. – А теперь загляни в свои боковые карманы, Чарли, будь добр.


И стоило только иллюзионисту это сказать, как Чарли с удивлением вытащил из кармана двух маленьких голубей.


- Удивительная находка, не правда ли? А теперь, Чарли, давай положим их в мою коробку – я обещаю, ничего непоправимого с ними не случится.


Разумеется, мальчик последовал инструкциям мистера Фишера, после чего тот закрыл сундучок, сделал над ним несколько таинственных движений руками и снял с ящичка крышку. Вначале зрители увидели лишь удивлённое лицо Чарли, увидевшего содержимое ящика, а потом и само содержимое – ящик был пуст.


- А теперь скажи, Чарли, чего бы ты сейчас хотел больше всего?


- Порадовать зрителей в зале.


- Я смотрю, в зале много детей – это будет несложно. Смотрите, терпеливые мои зрители: этот фокус показываю вам уже не я, а Чарли. Открой ящик заново, Чарли.


Мальчуган послушно открыл ящик, и из него вылетели голуби, но у них в лапках было что-то зажато. Эти голуби взлетели под самый потолок, и из разных мест сверху стали вылетать другие голуби, у которых тоже что-то было в лапках. Эти голуби стали опускаться и подлетать к детям, а из голубиных лапок на детей посыпались конфеты.


- Вот это, дорогие мои зрители, и есть настоящая магия: я не показал Вам никаких действительно умопомрачительных или смертельных номеров, не заставил Вас нервничать, но показал, что волшебство – в самих Вас и, особенно, в Ваших детях. Готов спорить, что добрая половина из Вас сейчас и ощущает себя не иначе, как детьми – это и есть небольшой секрет огромного волшебства. Спасибо Вам за терпение, разрешите откланяться.


И фокусник покинул сцену под шквал аплодисментов. Опять же не могу ни сказать, что я и сам почувствовал себя ребёнком в этот момент. И в том была, пожалуй, вся суть выступлений Энтони Фишера: он, казалось бы, не делал ничего необычного, но своими представлениями словно гипнотизировал зрителей, заставляя их на время почувствовать себя детьми, точно как сам он и сказал.


Именно тогда иллюзионист Энтони Фишер стал предметом широкого интереса лондонской прессы. Я и сам пытался переговорить с ним после этого выступления, но в его гримёрку меня не пустили. Тогда, разумеется, я решил понаблюдать за зданием театра снаружи и, хотя я наблюдал за театром до полного закрытия, я так и не увидел, чтобы фокусник покидал его через какой-нибудь из выходов. Точно такая же участь постигла и других многочисленных журналистов: за полгода выступлений мистер Фишер не дал ни одного интервью, и никто ни разу не видел его за пределами сцены. Каждую неделю в один и тот же день он появлялся на сцене, и каждый раз всё повторялось вновь: фокусник появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. А я, разумеется, продолжал приходить на представления и следить за ним.


Однако спустя почти полгода выступления Фишера прервались примерно на две недели, и это заставило меня насторожиться. Я искал в этом явлении скрытый смысл и оттого продолжал следить за театром, и поступил верно: спустя две недели перерыва все в городе заговорили о новом представлении Фишера.


Перед началом представления я наблюдал за театром, прогуливаясь по другой стороне улицы – благо, отсюда мне хорошо просматривались все выходы из театра. Примерно за полтора часа до начала представления я увидел, что возле служебного выхода остановился экипаж, пассажир которого прошмыгнул в театр настолько быстро, что я ни капли не успел его разглядеть - он-то и привлёк моё внимание, и даже показался знакомым. Я пристально посмотрел на его экипаж и постарался как можно точнее его запомнить. Больше же ничего подозрительного я не увидел: разве что на удивление большое количество охраны в самом театре.


Само представление прошло в обычном стиле Фишера: несмотря на перерыв, он был также весел и энергичен. Однако в конце представления, перед самым поклоном, фокусник вдруг обратился к зрительному залу с небольшой речью:


- Мои дорогие зрители! Сегодня ровно полгода, как я радую Вас своими представлениями. Я надеюсь, что они и правда смогли Вас порадовать и запомнились Вам. Не могу ни сказать в свою очередь, что и я стал со временем замечать, как многие из Вас начали постоянно приходить на мои магические сеансы – мне это очень приятно. Но обстоятельства складываются так, что я вынужден прекратить свои выступления. Спасибо Вам за всё, прощайте!


И с этими словами фокусник, откланявшись, исчез за пологом занавеса. Гул негодования и изумления, прокатившийся по залу, словно ударил меня по голове и тем самым послужил мне сигналом к действию. Факты и мельчайшие детали стали неожиданно понятны мне, и я приготовился к решительным действиям. Со скоростью пули я вылетел из зрительного зала и стал искать на улице экипаж. Благо, я быстро остановил один из проезжающих кэбов и объяснил кэбмену, что мне необходимо следовать за экипажем, стоящим у служебного входа в театр.


Случается порой так, что какое-то необычное событие заставляет человека думать с невероятной для него скоростью, и тогда к этому человеку приходит словно озарение: он начинает наконец-то видеть то, что ранее мог в упор не замечать. То же самое случилось и со мной этим вечером: целый год я строил самые разнообразные планы, чтобы наконец-то подобраться к фокуснику Энтони Фишеру вне пределов сцены – и вот сегодня я наконец-то понял, что я должен делать.


Нетрудно было представить, что сейчас творилось в самом театре: толпа зрителей и журналистов требовала встречи с мистером Фишером, и, конечно же, была остановлена усиленной охраной. Я же в то время ждал в кэбе, когда наш таинственный любитель задних дверей, коим, разумеется, является ни кто иной, как Фишер, сядет в свой экипаж. Да, представьте себе, теперь я точно знал, что это – Фишер! Ещё находясь в зрительном зале, я стал вспоминать, что неоднократно видел этот экипаж у задней двери театра (я лишь не обращал на него внимания), а вот когда Фишер не выступал, экипаж этот здесь не появлялся.


И вот дверца экипажа хлопнула, надёжно скрыв внутри пассажира, и кучер погнал лошадей. Мой кэбмен незамедлительно тронулся следом. Следовать за экипажем артиста пришлось на удивление долго: мы проехали через полгорода, и остановился экипаж Фишера только возле небольшой лачуги в портовом районе города. Стоило только пассажиру зайти внутрь, а его экипажу скрыться в портовой темноте, как я, выждав пару минут и расплатившись с кэбменом, последовал следом внутрь дома.


Итак, я оказался внутри однокомнатной лачужки, обстановка которой была до ужаса скудна и бедна, а внутри пахло сыростью, как в тюремной камере («Что ж, у знаменитостей свои причуды!» - подумал я), а фокусника, как ни странно, опять нигде не было. Тогда я стал говорить в надежде заставить фокусника показаться:


- Мистер Фишер, выходите, где бы вы ни прятались, я знаю, что вы здесь: ваш экипаж вас выдал.


Разумеется, никто не показался в ответ на мои слова, тогда я продолжил, начав уже, не к моей чести будь сказано, раздражаться и переходить на откровенный шантаж:


- Я уверен, что ваш уход со сцены вызовет массу вопросов и, если вы не покажетесь, я не премину подсказать своим коллегам ваш адрес и тогда, поверьте, вам устроят настоящую засаду – уверен, многих заинтересует, кто скрывался под маской знаменитого иллюзиониста!


В ответ на это шелохнулась задёрнутая занавеска у окна. Я сразу же насторожился и опустил руку в карман пиджака, где всегда носил заряженный револьвер – привычка, сложившаяся за время прошлых приключений. Не знаю сам, чего я ожидал, но всего того, что произошло далее, я и не мог даже предугадать.


Из-за занавески вышел маленький (на несколько голов ниже Фишера), сгорбленный лысенький старичок болезненного вида, одетый в самое настоящее рубище, и заговорил со мной голосом тихим и сбивчивым:


- Дайте-ка я угадаю – вы вспомнили про мальчика с аллергией, верно? Так вы и догадались, что за тоннами грима скрыто лицо совсем другое? Вы ожидали сенсации, да? Но никак не этого вот?


- Вы хотите сказать, что вы – Энтони Фишер? – ошарашено спросил я. В голове моей не укладывалось, как этот старик вообще мог изображать молодого человека вроде Фишера.


- Я расскажу вам и гораздо больше, если вы пообещаете мне пару вещей. Первая: сохранить всё это в тайне. Вторая: записать мой рассказ, но хранить от всякого чужого глаза – мне нужно поделиться этим с кем-то, кто сохранит эту историю. Это очень важно для меня. Обещаете? И уберите тогда руку со своего револьвера – пугаете меня.


- Разумеется, я обещаю, - искренне ответил я после секундного замешательства.


- Тогда садитесь и слушайте, - сказал старичок, опускаясь на один из старых стульев, а мне указывая на другой. – Начнём с того, что я вас знаю: я заметил вас ещё на первом выступлении и сохранил вашу визитную карточку, которую вы передавали при попытке пройти ко мне в гримёрку. Моё же имя Джек Уэстбэрри. И сейчас я раскрою вам тайну Энтони Фишера. Он и правда существовал, поверьте.


Мистер Фишер был молодым фокусником, практиковавшим эпатажные и смертельные номера. Как мне известно, прошлые три года он провёл в гастролях по Франции, где, увы, не сыскал успеха и был вызван своим лондонским импресарио, мистером Ричардсоном, по контракту в один из местных театров. Отправившись в Лондон на одном из торговых суден, Фишер попал в шторм у самых берегов Британии, и его тело вытащили на берег несколько портовых грузчиков, в числе которых оказался я. Импресарио долго сокрушался над телом погибшего: из-за контракта и неудачных гастролей Фишера парень оказался по уши в долгах – удачный контракт бы окупил это, но, увы, теперь и это было невозможно. И здесь на сцену вышел я. Понимаете ли, так вышло, что, проработав всю жизнь в порту грузчиком и живя в крайней нищете, я являюсь сыном обедневшей четы актёров – доля артистизма у меня в крови. Поэтому я и отозвал импресарио в сторонку, предложив ему свою помощь совершенно бескорыстно. Пожалуйста, не подумайте, что я какой-нибудь авантюрист. Просто я столкнулся с одной из расхожих проблем для человека в таких условиях жизни, - с этими словами он положил на стол окровавленный платок. – У меня туберкулёз, сэр. Случай запущенный, врачи не берутся лечить – да и кому оно нужно, лечить бедняка? Вы скажете, что я мог бы неплохо заработать на месте Фишера, но это бы не помогло: подумайте сами, кто бы поверил, что у бедняка есть деньги на лечение от одной из самых страшных болезней нашего века – да и известно, что она неизлечима.


Поймите меня правильно: я просто очень люблю детей. Всю свою жизнь я сопереживал больше всего именно детям: радовался, глядя на улыбку ухоженного ребёнка, идущего под руку с родителями, и всей душой сопереживал детишкам, брошенным выживать в нищете и жёстких уличных условиях. Поэтому и решил провести отпущенные мне полгода (а мне оставалось жить примерно столько на момент встречи с импресарио), радуя детей, даря им улыбки, и заставляя взрослых чувствовать себя немножко детьми.


Ричардсон с радостью принял моё предложение, и мы стали сотрудничать. Я лишь просил его помогать мне в сокрытии моей личность и снабжать одним лекарством, которое помогало мне скрыть проявления моей болезни на время выступлений. Вначале мы заплатили рабочим дока, и тело Фишера исчезло. После этого, по заранее снятым с покойника меркам, мы изготовили костюм, учтя такие вещи, как цилиндр и перчатки, помогающие выгодно скрыть парик на голове и старческую кожу рук. Разумеется, пришлось поломать голову над тем, как сделать меня достаточно высоким: на помощь пришли туфли на приличном каблуке (знаете, как у старых солдатских ботфортов), а также достаточно широкие и длинные брюки, чтобы их скрыть. Добавьте к этому корсет для осанки, а также чёрный костюм и получите, что оптически я выглядел таким же высоким, как Фишер. Ну и, разумеется, плотный слой грима на жировой основе, плюс лёгкая пудра для придания благородной бледности лицу (от неё-то и расчихался наш Чарли). А молодым духом я становился сам от одного лишь присутствия зрителей в зале и радости, которую получал от выступления перед ними.


И, разумеется, важную роль в моих представлениях сыграли беспризорники из Уайтчепела, я ведь часто вызывал их в качестве добровольцев из зала: разумеется, им было заплачено за помощь, а на представления они проходили бесплатно через служебную дверь. Через неё, как вы поняли, проходил и сам я, в моём естественном виде. Я проходил через специальный коридорчик, пользуясь вторым входом в свою гримёрку. Там я осуществлял все необходимые приготовления, а после выступления я проделывал всё то же самое, но в обратном порядке – и это блестяще удавалось, ведь никто не обратит внимания на старика в обносках, когда ожидают увидеть молодого человека, знаменитого иллюзиониста.


- А ваши фокусы? – спросил я после того, как внимательно выслушал весь рассказ. – Это ведь всё лишь ловкость рук?


- Конечно. Хотя, это и правда можно назвать магией – по степени воздействия на людей, разумеется. Я специально сменил формат выступлений – был уверен, что эмоциональный контакт с залом, основанный на радости и некоторой даже детской наивности сделает то, чего не удалось сделать эпатажу и помпезности настоящего Энтони Фишера. А причина моего ухода и так ясна: моё время на исходе, да и годовой контракт Ричардсона заканчивается – поэтому я и попрощался с публикой. Мне недолго осталось, сэр, и раскрывать свою личность теперь – более чем не имеет смысла. Я лучше поступлю как обычно, - и с этими словами он достал из кармана обрывок старой газеты с моей статьёй о самом первом его выступлении и цитировал одну строчку, - «Мистер Фишер появился из ниоткуда и исчез в никуда». Такое уж моё невезение: я начал по-настоящему жить только на грани смерти – да и то была не моя жизнь, а лишь иллюзия жизни.


Я молчал порядка пяти минут. Я был под сильнейшим впечатлением от всего услышанного. Я понимал, что надо что-то сделать, но что? За эти полгода выступлений Фишер стал моим кумиром и теперь, узнав этого человека на самом деле, я хотел ему помочь. Я не знал до тех пор, пока решение опять же не пришло в голову само.


- Послушайте, - обратился я к моему собеседнику, - так нельзя. Я не могу дать вам вот так всё закончить. У меня есть друг, он врач в одной из центральных лечебниц – давайте поедем к нему, попробуем что-нибудь сделать? Я не могу допустить такой вот вашей смерти даже чисто по-христиански!


- Признаться, я начинаю ощущать, как действие лекарства начинает проходить - произнёс Уэстбэрри, смотря на меня отсутствующим взглядом. –Давайте попробуем.


Разумеется, я сразу же отправился на поиски экипажа, но когда я вернулся, Уэстбэрри уже было гораздо хуже: его стал одолевать ужасный, буквально повальный кашель – больной еле стоял на ногах. Мы с кэбменом загрузили его в экипаж, и направились к моему знакомому врачу в Хокстон, но дорога оказалась очень трудна: Уэстбэрри  практически непрерывно кашлял, а когда мы ехали по одной из улочек Уайтчепела, он попытался высунуться из окна (очевидно, чтобы сплюнуть кровь), но вдруг экипаж резко затормозил (на дорогу вывалился какой-то пьяница, как оказалось потом), и Джек каким-то образом споткнулся и вылетел через дверцу на мостовую. Немедля я выскочил следом, побежал к пострадавшему, но было уже поздно: у него обильно шла горлом кровь, а шея была сломана от падения!


- Доктора! – исступлённо стал кричать я.


- Никто не позовёт доктора. Люди здесь умирают пачками, как и ваш старикашка, и здесь всем наплевать! – услышал я детский голос за спиной.


Я обернулся, и (о ужас!) ребёнком, сказавшим это оказался тот самый Чарли, выходивший на сцену на премьере сеансов магии Фишера! Однако я послал кэбмена за доктором, и сам оставался с пострадавшим до последнего, но мы ничего не смогли исправить: туберкулёз уже давно убивал его, а этот нелепый дорожный инцидент оборвал жизнь бедняги прямо на пути к возможному спасению.


Остаётся сказать совсем немногое: Джек Уэстбэрри был обычным человеком, которому не повезло в жизни и который умер в самой отвратительной части этого большого людского муравейника, именуемого Лондоном. Всем, всем и правда было плевать на его смерть, даже этим детям, которые знали его лишь как мистера Фишера, а раскрывать им глаза попросту не было смысла – да и права я не имел, но для меня он навсегда останется тем блестящим и молодым Энтони Фишером, который покорял публику своими незатейливыми выступлениями в одном из лондонских театров.