Не более чем тень. Глава 7

Глава 7.
В один из тихих вечеров, когда солнце опускалось над военным лагерем, Тодор вошел в медицинскую палатку, где Майя раскладывала чистые тряпки. Последние две ночи она уже не плакала. Он знал это потому, что все две недели с момента убийства Александра ночевал под сестринской, слушая обрывающееся от бесшумных стонов дыхание.
- Здравствуй. Соскучилась?
Майя подняла потухший взгляд, и с уставшей улыбкой ответила:
- Как ты тут оказался? – голос был тихий, безжизненный.
- К тебе приехал. И я точно соскучился. – Христоф нежно улыбнулся.
- Я рада тебя видеть. Здесь слишком много горя.
Тодор сделал вид, что не понял о чем речь и мягко перевел разговор:
- Как служба идет?
- Работы сейчас не много. И слава богу… Хотя, я так устала…
Тодор сделал два резких шага вперед:
- Я могу забрать тебя, увезти далеко отсюда и спрятать! Только позволь! Эта война! И я сотру ее из твоей жизни, и боль и...его! На последних словах он уже обнимал худенькую медсестру в потертой форме. - Стань моей и будешь счастлива. Согласись! Прошу, отдайся, и я смогу тебя защитить. Я предлагаю тебе не день, а целую жизнь.
  В этот момент девушка окончательно поняла, что чувства Христофа отнюдь не дружеские. Она попыталась мягко его отстранить, но хватка стала только жестче. Майю охватил испуг. Она забилась, пытаясь вырваться. Тодор отпустил.
 - Ты с ума сошел? Саша погиб! Ты не понимаешь?! Он - моя жизнь! Мне дышать больно! Как ты можешь говорить о таком сейчас?! Я не полюблю тебя никогда! - теперь в её глазах уже не было страха, только ненависть и презрение, как будто она знала, что сделал Христоф. Звериные инстинкты охватили его в секунду. Одним движением Тодор кинулся и, схватив Майю за плечи, несмотря на её попытки противостоять, поцеловал. "Моя!" – на миг мир вспыхнул тысячами красок. Все встало на свои места. Зверь телом чувствовал, как тонкие нити его демонической сущности пробираются в желанную душу, крепнут, цепляются, образуя нерушимую связь. Эта печать будет разрастаться, подобно корням растений, что постепенно разрушают даже самый крепкий гранит. Восторг от победы, ликование инстинктов. Вдруг, под правой его рукой раздался хруст. Тодор отскочил, как ошпаренный. Девушка стекла на пол, бесшумно рыдая, она держалась за плечо. «Сломал! Как так вышло!?» Бормоча невнятные извинения, Тодор выбежал из палатки, попутно перевернув два стола с медицинскими инструментами. Металл сыпался с характерным звоном, а зверь бежал, боясь, что шум привлечет людей, и все увидят, какой грех он совершил.
  Теперь она принадлежит ему. По-настоящему. Тодор бежал сквозь лес, смешанные чувства разрывали. Восторг от победы, но он не хотел ей поражения. Он теперь ее хозяин. Но, как же вышло, что девушка, которую он хотел спасать и беречь, превратилась в его куклу. Как смог он причинить ей боль, когда хотел отдать ей все.
Три недели Христоф, как дикий пес, бродил по округе, терзаемый раскаяньем. Сколько времени это могло продолжаться, неизвестно, но в одну безлунную ночь зверь услышал. Немцы наступали. Он почуял врага еще до того, как раздались первые выстрелы. Тодор бросился сквозь лес, поскальзываясь, падал в грязь и снова поднимался, и бежал. Автоматные очереди разрывали полотно черной, как смоль, ночи. Враг берет лагерь в кольцо, стало ясно, что шансов выжить нет ни у кого.
Когда зверь ворвался в лагерь, фашистские солдаты группами по три человека уже ходили по армейкам и расстреливали всех, кто попадался им на глаза. Поляна заполнилась криками. Первого Тодор убил без оружия, голыми руками вырвав ему кадык. Забрав у мертвого автомат, начал пробираться к сестринкой палатке. Он знал, что Майа жива, но тот ужас, который с ней происходил, чувствовал нутром. Оставив за спиной около двадцати трупов, Христоф ворвался в нужную палатку, тремя четкими выстрелами в голову уложил и того, кто держал девушку на прицеле, и того, кто, схватив её за волосы, заставлял лежать на земле, и третьего, снимающего с себя штаны. Время остановилось, нависла тишина. Майя, поправляя разорванную юбку, пыталась встать, но ноги не слушали, её медные, когда-то полные солнца волосы теперь были вывалены в грязи, а глаза заполнил ужас. Лицо и одежда несчастной были в крови врагов, а на левой руке  - гипс. Тодор опустил взгляд, подойдя, сел на колени рядом с девушкой, и та вцепилась в него узловатыми, почти прозрачными пальцами: "Спаси…"
***
Тодор был счастлив. Уже девятнадцать дней, как они с Майей бродили по глухому лесу, уходя от фашистских солдат. Показываться возле поселений вблизи активных боевых действий Христоф боялся, так как их могли принять за дезертиров. А по сути, так и было. Поэтому беглецы шли в обход ближайших деревень, надеясь выйти к городу, поскольку в толпе легче спрятаться. И это было прекрасно. С гипсом на левой руке его спутница была беспомощна в глухом лесу и позволяла Христофу о себе заботиться. Тодор охотился, у него это получалось очень легко. Принося дичь, мужчина чувствовал себя добытчиком и спасателем. А после ужина они ложились спать у пылающего костра. Ночью было холодно, и Майя разрешала ему себя обнять. До самого рассвета зверь вдыхал запах рыжих волос. Лишь изредка ему казалось, что в девушке появилась какая-то новая тоска, не поверхностная печаль, которую можно сдуть, как пыль с книжной полки, а подобная червю, который выедает яблоко изнутри, хотя сверху оно абсолютно цело. Но такие мысли не задерживались в его голове, Христоф успокаивал себя: «Бедная, так устала. Как только выберемся, устрою ей праздник. И все будет как раньше», и этим оставался доволен.
По прошествии двадцати четырех дней блужданий по лесу, довольный Тодор и вымотанная Майя попали в пригород. Еще через три часа они уже вошли в гостиничный номер. За окнами было темно, а единственный светильник в середине потолка не справлялся с напирающей на него густотой ночи. В углу на табуретке стоял глубокий таз с холодной водой, а рядом - кусок хозяйственного мыла.
- Выйди. Я очень хочу помыться. Ты не представляешь, как мне тяжело не делать этого столько времени.
Тодор кивнул и закрыл за собой дверь. Ему все равно надо было еще озаботиться ужином. Деньги оставались, но довольно сложно в воюющей стране, в незнакомом городе, в ночное время найти продавца с нужным товаром.
Христоф вернулся через пару часов:
- Смотри, что достал! – громко, на всю комнату, заявил добытчик, тряся в воздухе куском сыра, замотанного в серую тряпку. Но Майя уже спала. Завернувшись в чистые простыни, она ровно посапывала и даже не шелохнулась от громкой речи. Тодор аккуратно положил трофей на прикроватный столик и сел в углу комнаты. В номере кровать была одна и та одноместная, панцирная и Христоф не хотел тревожить спящую девушку. Но, ближе к рассвету, Майю начала пробирать мелкая дрожь, и мужчине пришлось лечь рядом, чтоб согреть барышню. Кровать скрипела, пружины проваливались и перекатывались одна через другую. Тодор очень старался не разбудить, но девушка приоткрыла глаза, и, повернувшись к нему лицом, прижалась к груди. Тишину комнаты нарушало только размеренное дыхание.
Утром Тодор и Майя сели на поезд, который должен был отвезти их за тысячи километров. В светлое будущее. Но счастливой совместной жизни не получилось. Майя так и не ответила на чувства Тодора, но, преисполненная благодарности за свое спасение - посвятила свою жизнь ему. Христоф ждал четыре года, надеясь, что пелена тоски спадет с ее глаз, но в сердце женщины навсегда остался Александр. Со временем чувства Христофа изменились, теперь это были самые настоящие отношения зверя и его куклы. И он ненавидел себя за это. За сломанную руку, за убийство ее возлюбленного. Она, такая легкая и светлая, встретила его себе на погибель. И он ушел, оставив ее проживать жизнь для себя, а не у него в услужении. Это самое большее, что он мог для нее сделать. Конечно, он будет присматривать за ней, поддерживать их связь и следить, чтоб она причиняла Майе как можно меньше боли.