Пусть дочери повезёт

Женщины, и как понятие, и как «живое существо» - бесконечно разнообразны. Несмотря на множество общих черт, и характеров и даже время начала подкраски волос или полное их перекрашивание, у каждой имеет свое время. Одни это делают, когда еще им нет и «40», другие - гораздо позже. Разнообразие их проявляется и в подходе, каким она будет после покраски, хотя применяют мастера одни и те же цвета. Но по желанию каждой женщины эти цвета становятся абсолютно отличными... от предыдущей.
Миша сидел и читал новости на своём телефоне, используя это «короткое» время, выделенное ему из общего для семейного похода к мастеру, время выбора прически и окраски волос. Когда женщина приглашает мужчину участвовать в подобной процедуре, это акт величайшего доверия  к мужчине, что на первый взгляд так и выглядит, на а на самом деле - и в этом выражается женская индивидуальность.
Он сидел тихо... как и положено мужу, читал новости, стараясь оставаться незамеченным и невтянутым в самый ответственный момент – выбор! А они - Мастер и его жена - Света, говорили как-то так, что понять нормальному мужу не дано! Знакомые слова, используемые женщинами в таком случае, полностью потеряли для него смысл: язык понятный, слова обычные, но при всём его старании уловить их логику – задача не под силу мужскому уму. Может быть, потому что мужчины (считается) мыслят одним только полушарием, а женщины – сразу двумя... может быть... но преодолеть барьер, отделявший его мужской мир от  женского, невозможно, ни пробить и не перепрыгнуть!
Обещание, данное Мишей своей Светочке ещё вчера вечером непременно участвовать в выборе стиля и цвета, оказалось невыполнимым... а значит наказуемым... потом, когда всё равно окажется «что-то не то».
Он честно несколько раз отрывался от «своих новостей» и прислушивался, о чём говорят они - его жена и мастер, но... каждый раз это оборачивалось для него заклиниванием головного мозга и сильным спазмом в правом «виске». И только возврат к чтению продлевал ему жизнь.
Всё начиналось с понятного и законного для всех вопроса:
- Что будем делать и как стричься?
На этом понимание Миши оборвалось. Жена ответила так, как будто к этому готовилась (а может, так и было...) всю ночь и всю дорогу к мастеру:
- Нужно что-то сделать, чтобы я была моложе и красивее! И как можно меньше резать! На первый взгляд ему была понятна идея жены, но представив себя на месте мастера, понимание – как исполнителя, пропало, предварительно поколебавшись в его сознании.
Конструктивное желание Светланы не вызвали оторопь или простое выражение непонимания у мастера. Это успокоило Мишу, и он вернулся к испытанному способу выживания в подобной ситуации – к чтению. Но вопрос к самому себе успел прозвучать в голове мужа:
- Как эти «особи» общаются между собой? Как они понимают то, что говорят друг другу? А может эта их логика позволяет быть женщинами... когда они общаются с мужчинами?
Этот последний вопрос к себе привёл его к открытию способа сохранения себя от полного «офигевания» и остаться мужчиной – чем глубже погрузиться в чтение, тем больше шансов сохранить «крышу».
Промчались 20 минут. Их оказалось достаточно, чтобы Миша узнал все (!) новые новости и ...  для поиска варианта выражения индивидуальности Светочки. Какое оно? Уже не имело никакого значения. Светочка с любопытством смотрела на себя в последний раз перед началом своего великого превращения, скользнув глазами, выражающие вопрос о его мнении или... требования признания её правоту,... неважно какую! Главное – её! Инстинкт спас Мишу и теперь - он успел одобрительно кивнуть и важно закинуть левую ногу на правую, совсем «отекшую» от неподвижности.
Начался процесс воплощения смелого и ответственного решения! Обычно в это время можно мужу делать всё: сидеть, стоять, смотреть на жену, реагировать на проявление скрытой красоты. Запрещается: отворачиваться, посещать туалет, читать и писать, смотреть на мастера....
Когда голова Светочки наклонилась, чтобы мастеру было удобнее воплощать замысел, Миша хотел было ещё что-то поискать для чтения, но бдительное око, появившееся при незаметном повороте головы жены, предупредило его о серьезной его промашке. Он приготовился скучать и ждать.
 Во время женской стрижки женщины не молчат! Обязательно(!) кто-то что-то и о чём-то увлечённо говорит. Паузам и окончаниям фраз нет места! Так бы и сидел Миша, как сидят у ручья и слушают шум, создаваемый водой, если бы не вопрос мастера к жене:
- Светочка, так как дела у Инги? Девочка начала заниматься?
Миша что-то слышал от жены ... и имя это вспомнил... но не мог сразу сообразить, как его жена, о чём и о ком вопрос?
- Вот издержки использования только одно полушария,- сострил Миша, но насладиться этим не успел.
- Сейчас расскажу! Это что-то! Короче! Девочка очень хорошая и умная. Можете представить, что за два года занятий с частным учителем... учителями, их у неё до меня было три(!) она не выучила ноты?! Как это? И это притом, что сама мама училась играть на фортепьяно! ... не знать ноты! Как же она играла и чем учителя с ней занимались? – при этих словах Светочка широко раскинула руки в стороны и её голова немного наклонилась, словно в поклоне. Затем, качнув головой из стороны в сторону продолжила:
- Я не знаю!... как такое может быть?! ... Короче,  девочка, можно сказать - чудная: учится очень хорошо, нет проблем в школе, есть друзья. Но что-то в ней есть такое, что заставляет её всё время плакать... если ей говорить как и что делать.... Я не понимала что происходит! Я ей объясняю, почему нужно знать ноты и показываю их, а она начинает плакать... отказываясь их учить. В конце первого урока она всё же проявила интерес и перестала плакать. Я пыталась у неё узнать причину слёз, понимаете? А она на всё говорит «нет», если я настаиваю как учитель, то у неё начинается истерика! Я такое за свою 36-летнюю практику встретила первый раз! Я учу детей разного возраста и такое... первый раз...! – пауза, тишина и вновь разведенные руки в стороны, и широко открытый рот, подчеркнувший её растерянность... тупик!
- Как мне удалось закончить этот урок – не знаю. Но она обещала учить ноты и новое для неё простенькое произведение, хотя не понимаю, как можно учить без нот!
- А вы говорили с её мамой? – спросила мастер, ни на мгновение не останавливая свою работу над созданием шедевра. Вообще как работала мастер над головой его Светочки, напомнило Мише работу скульптора с глиной, увлеченно ваяющего голову знаменитости.
- Конечно! Что ж вы думаете? Конечно, сразу же позвонила и всё объяснила! – отвела, а вернее отпарировала своим ответом Светочка вопрос мастера.
- И что? – задала вопрос мастер, висящий в воздухе.
- Она всё знает! Я ей ничего нового не сказала... для неё. Более того, она напомнила о своём предупреждении – о необычайной трудности учить её... трудностей для учителей. Но знаете, что она сказала ещё? У неё нет проблем в школе! Вообще нет! Учителя не жалуются, только хвалят. Считают её послушной и исполнительной девочкой... как такое может быть? – при этих словах Светочка застыла и её неподвижность и пауза в словах резко остановили работу мастера, чьи руки на мгновение зависли над головой жены Миши.
- И? – буква-слово мастера прервала паузу и дала отмашку на продолжение Светочкиного рассказа и её работы.
- И! – резко повторила жена и боковым взглядом проконтролировала «поведение» своего мужа, который с не меньшим интересом ждал продолжения.
- Ничего! Повторила о трудностях учителей, занимавшихся с дочерью... дома, - уже более спокойно продолжила Светочка. Её последние слова особенно прозвучали, медленно и какой-то намёк или подтекст явно в них присутствовал.
- Думаете, я не просила её маму поговорить с девочкой или посидеть на уроке? Чтобы самой увидеть проблему и вместе разобраться и помочь! Девочка, в общем, очень хорошая и умненькая!... Но нет! Она сказала, что всё знает и ей не надо быть на уроке и что бы я, как «опытный» учитель, сама решила эту проблему. Представляете себе? Такой ответ мамы... не понимаю людей! Платят за уроки и моё время забирают... а им всё равно... «сами разбирайтесь»! – легкое негодование на лице Светочки отразилось в зеркале, заставив Мишу быть ещё бдительнее и участливее к её рассказу.
- Ну и как вы разобрались? Девочка выучила ноты? – спокойно, не нарушая своей «нейтральной» позиции, спросила мастер.
- Я учитель, я не психолог! Я аккуратно спросила у мамы, обращались ли они за помощью к психологу? Но она сказала, что этого ей и её дочери не надо и что по её мнению с девочкой всё в порядке. Ну... если так считает мама, то что... я могу вмешиваться своими советами? Я ей сказала, что девочка практически всё время в слезах. Так она реагирует на мои слова как учителя и что она хочет, чтобы я поступала, как хочет она... и учить то, что она хочет. Это что? Нормально? Ей 10 лет! Я ей говорю не надо плакать, ты ведь уже большая. А она мне отвечает, что она ещё маленькая и ей всего десять лет.... Как это? А когда я говорю ей, что она ещё маленькая и должна слушать старших и учителя, то она говорит что она большая и все должны делать как она хочет... в её доме, - сказала Светлана как-то растерянно, всматриваясь... в зеркало.
- Тебе нравится? - спросила она у Миши, и тот кивком через зеркало одобрительно тут же сказал «да»!
Светлане это было необходимо для её успокоения.  И она успокоилась; а свой рассказ об этой девочке продолжила через минуту. И Мише и мастеру очень не терпелось услышать продолжение. И они, словно оба чувствуя одинаково состояние Светланы, не торопили её.
- Хотите услышать продолжение? – заговорила Света, - это ещё не конец! Так вот! Я позвонила маме девочки и всё ей рассказала. К концу урока у нас наладились отношения с девочкой, и мы с ещё не высохшими слезами на её лице заканчивали разбор нового произведения. Понятно, что грозный  вид мамы мы с девочкой поняли одинаково – конец взаимным мучениям. Я встала и пошла на выход. Девочка убежала, известив маму о том, что она ушла играть в свою комнату. Мы остались вдвоём и ни мне, ни ей не хотелось начинать первой что-то говорить. Я уже обулась и она мне сказала то, что я ей говорила по телефону... что она не хочет платить за то, чтобы её дочь плакала! Я ещё пыталась ей сказать о том же и о том, что девочка очень хорошая и что ей надо просто помочь – объяснить как мама дочери. Это лучшее что может быть! Но она резко сказала мне, что не будет ничего менять... и что она хочет, чтобы её дочь была похожа на неё... – быть главной в доме! Делать то, что её хочется и как она желает. Чтобы все ей подчинялись в доме! Она – главная в доме! И даже учителя, приходящие к ней должны это соблюдать... как это делает уже учитель математики! Я честно не верила её словам... серьёзности этих слов. Но она так сказала, что я поняла – она очень твёрдо этого хочет и это самое главное для неё, как матери. Я не возразила, а только взяла деньги за урок из её руки, давно протянутой ко мне как знак моего поражения. Очень неприятно было! И девочку безумно жаль! Я открыла дверь и уже выходила, как мама  девочки вдруг тихо и мягко скорее прошептала, чем сказала о том, что она хочет, чтобы её девочка была её копией в доме, была главной во всем и для всех... в этом её счастье как женщины... я сама такая. Я спросила о муже, или она нашла такого мужчину, чтобы принял такое своё положение в семье? И она мне сказала «да», но не сразу и не с первого раза. Поэтому она желает своей дочери, чтобы ей повезло больше. Я почувствовала себя жертвой, которую выбрали для отработки характера девочки. И поняла её поведение, и причины её слез: в ней боролось своё с насаждаемым мамой. Безумно жаль девочку! – закончила Светлана.
Рассказ закончился, и закончилось сотворение красоты и омоложение свершилось. Да, красота молодит! Миша сел в машину и запустил двигатель. Но что-то его держало, словно камень под колесом. Он не мог ехать. Незаметно для себя он погрузился в состояние сострадания и одновременно непонимания той женщины-матери. Светлана взглянула на мужа нежно, и в который раз сказала:
- Безумно жаль девочку! Я вижу и тебе тоже!
Миша, не глядя на жену, тихо ответил:
- Мне не девочку жаль... а ту женщину, в которую она превратится...