Немного о глубине родительских чувств

     А не задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что родительские чувства у мужчин порой проявляются очень даже своеобразно? Конечно же вечным двигателем проявления этих чувств с его неиссякаемой энергией является глубоко заложенный в нас природой инстинкт, но он лишь мотор машины; а каждая машина знает, что её колёса поедут туда, куда направит их её руль. Женщинам проще — их мотор установлен в танке, а у танка, как известно, нет колёс, сплошные гусеницы.  Вот женщины в порывах родительских эмоций и предпочитают рвать по пересечённой местности по прямой и напролом. А у мужчин всё иначе: кто и как держит этот руль в своих руках — в этом и кроется как своеобразие мужских родительских чувств, так и возможности в поиске путей к их реализации. Пусть даже они проявляются в специфических медицинских обстоятельствах.
    
     Юрий Дронов по своей натуре был прагматиком. Его не просто было бы уговорить поучаствовать в какой-либо лотерее,  даже имеющей благотворительный характер; он никогда не подавал уличным попрошайкам: при всей их внешней убогости он считал, что за всем этим лицедейством обязательно кроется корысть других людей, совсем не обиженных жизнью, а наоборот — наживающихся на людской беде и доверчивости обывателя. А уж отнести свои накопления к Мавроди в его МММ — это ему во сне на полный желудок не могло присниться. Справедливо полагая, что заботами об обеспечении его старости никто себе голову забивать не будет, пока он был здоров и трудоспособен, он благоразумно откладывал часть своего заработка на чёрный день, переводя мятые отечественные денежные знаки в зелёный хруст зарубежной валюты. В состоятельность государственного пенсионного фонда Дронов паталогически не верил. Когда вслед за назойливой рекламой пенсионных услуг звучал рефреном хор сытых мужских голосов, выводя бодрым распевом: «Пенсио-о-онный фонд России!» — в воображении Дронова всегда всплывала картина с многочисленными родственниками «голубого воришки» Альхена Яковлевича, поглощающими харчи тощих старух за обеденным столом во 2-м доме Старсобеса из бессмертного романа Ильфа и Петрова.

     Ко дню выхода на заслуженный отдых на счету Дронова накопилась довольно приличная сумма, поскольку больших трат они с женой делать себе не позволяли. Обитали они в обычной квартире, как и подавляющее большинство их соотечественников. Во дворе под  окнами стояло постаревшее детище отечественного «АвтоВАЗа», постоянно требующее денежных вложений на своё оздоровление. Да ещё было  у них «родовое гнездо» — загородный домик, построенный Дроновым собственноручно  на садовом участке, доставшемся им в наследство от родителей. Не густо, но Дронов гордился и этим, учитывая, что всё это досталось своим трудом и он никого в своей жизни не обобрал и не обидел.

     Иногда вечерами Дронов раскладывал на столе под настольной лампой свои банковские документы и подсчитывал: на сколько же лет им с женой хватит при уровне нынешних трат этих отложенных средств с учётом периодического притока в бюджет их совместных пенсий. Получалось, что лет до семидесяти пяти, не больше. В душе Дронов рассчитывал прожить дольше, и особенно желал этого своей жене Ларисе. Но ресурсы показывали, что начиная с семьдесят шестого года его жизни им придётся перебиваться с хлеба на воду. Надежды на банковские проценты по вкладам душу не грели: выкручивая руки коммерческим банкам, государственный регулятор понуждал снижать величину этих процентов до смехотворных цифр.

     Тут ещё в ситуацию вмешивались и некоторые семейные обстоятельства. Единственная дочь Дроновых  вдруг осталась одна с двумя ребятишками на руках. Нежно любимые Дроновыми внуки приближались к тому возрасту, когда мальчикам для самоутверждения в своей среде требовались смартфон желательно последней модели, приличный велосипед, хороший компьютер с новейшей операционкой, да и одеться поприличнее не мешало бы. Ну а о девочках четырнадцатилетнего возраста тут уж и говорить нечего: к тем же мальчишеским запросам добавлялись затраты на парфюм с косметикой, модную обувь, стрижки-причёски, экипировку для фитнеса и прочие милые девичьи шалости. Посещение их школьных родительских собраний непременно завершались выстраиванием в очередь к учительскому столу, за которым классный руководитель заносил в очередную ведомость суммы обязательных пожертвований на нескончаемые образовательные нужды. Да и не за горами было время, когда следовало подумать и озаботиться приобретением профессии — высшее образование для большинства молодых людей накладывало существенное финансовое обременение на их родителей.

     А Дроновым не хотелось, чтобы их внуки чувствовали себя в жизни обделёнными и тихо завидовали сверстникам, открывая доступ развитию внутренних комплексов неполноценности. Поэтому их решение по мере сил помогать дочери поднимать детей было обоюдным и твёрдым, несмотря на покрытие туманом неопределённости от этого желания перспектив их безбедного существования в своей старости.

     ...Дронов сидел за рулём своей видавшей виды «шестёрки», когда затрезвонил его мобильник. На другом конце связи симпатичный молодой голос радостно поприветствовал его и, без траты времени на лишние разговоры, сразу же приступил к делу:

     - Юрий Викторович, мы рады вам сообщить, что вы попали в число счастливых обладателей возможности пройти в нашей клинике медицинское обследование. Оно для вас будет бесплатным. Разрешите уточнить некоторую информацию о вашем здоровье?

     Дронов взглянул на супругу, сидевшую рядом на пассажирском сиденье и нажал на кнопку громкой связи, чтобы она тоже слышала. Юный девичий голос продолжал интересоваться:

     - Скажите, вас беспокоят боли в позвоночнике?

     Боли в позвоночнике беспокоили Дронова лет тридцать, и он давно уже свыкнулся с их присутствием в его жизни. Когда-то в молодости на строительстве их дачного домика он, в пылу азарта, взялся выровнять прогнутость у металлического уголка с размером полки в девять сантиметров. Защемив оба его конца, лежавшие на земле, он с напряжением мышц спины резко рванул его за середину вверх, и вдруг почувствовал острую боль где-то в районе восьмого позвонка. Боль вскоре отпустила, но спина ещё долгое время продолжала ныть. Так Дронов заработал свою первую грыжу.

     Девушка продолжала:

     - А какие у вас рост и вес?

     Ростом Дронов обижен не был: с его ставосемьюдесятью сантиметрами он смотрелся гренадером, вот только в своей «шестёрке» с годами размещаться становилось всё труднее и труднее. Да и с весом бог не обошёл — можно было бы даже с десяток килограммов сбросить.

     - Наша клиника занимается лечением остеохондроза, мы устраняем межпозвоночные грыжи, восстанавливаем позвонки; производим коррекцию веса, боремся с ожирением; так же мы воздействуем на работу внутренних органов — сердца, печени, желудка — стимулируем их деятельность, направленную на улучшение самочувствия, повышение жизненного тонуса и продолжительности жизни...

     Девичий голос продолжал верещать в телефоне. Дронов покосился на жену, которая вначале было напряглась, услышав посторонние женские интонации, обращённые к мужу, но затем успокоилась и продолжала внимательно слушать.

     - Ну, что скажешь?
     - Я думаю, что всё это будет тебе полезно.
     - Да не верю я во все эти заманухи. Сплошное разводилово.
     - Ты же ничего не теряешь: ведь денег не просят. В конце концов, где сейчас можно найти бесплатное обследование?

     Дронов дождался паузы в спором речитативе девушки и вставил свой вопрос:

     - А супругу мою можно у вас обследовать?

     Девушка на мгновение запнулась, словно споткнувшись на бегу, и затем неуверенно ответила:

     - Извините, нет. Дело в том, что выбраны были именно вы. И заменить вас на другого пациента я не имею права. Так что: вы согласны?

     Дронов много чего хотел уточнить у звонящей: почему именно он? и кто это его «выбирал»? и откуда у неё его номер телефона и его имя? Да и многое другое... Но девушка продолжала настойчиво интересоваться его решением. Тут жена положила конец всем сомнениям:

     - Юра, соглашайся, второй раз приглашения не дождёшься.
     - Хорошо, я согласен.
     - Ну вот и прекрасно! — заворковала девушка — Завтра мы ждём вас у себя в клинике по адресу Московский проспект, дом 4, в 10 утра.
     - Это что: в той высотке, где раньше «Автодор» размещался?
     - Я про «Автодор» ничего не слышала, но то, что «в высотке» —  это именно так. Мы занимаем весь шестой этаж. Вы скажете на рецепции, что вам туда нужно, и вас пропустят. Специально готовиться не надо, салфетки и простынка у нас есть. Вы располагаете полутора часами свободного времени и готовы потратить его на обследование?
     - Что, это займёт столько много времени? — удивился Дронов.
     - Ну конечно! Наше обследование комплексное и всестороннее. У вас возьмут все анализы, протестируют работу всего организма и дадут заключение по лечению.
     - Ну тогда ладно
     - Через некоторое время вам позвонят, чтобы утвердить ваш визит.
     - Но я сейчас еду за город и могу оказаться в зоне недоступности для связи. — заволновался Дронов, уже зауважавший солидность сделанного ему предложения: ведь люди заботятся о том, что если с его стороны согласие окажется просто болтовнёй и он не явится, то уже другой человек не сможет воспользоваться этой счастливой возможностью.
     - Не беспокойтесь. Я предупрежу коллег и они будут в курсе. Всего вам хорошего!

     Следующим утром Дронов, основательно помывшись и сменив нательное бельё — пожившее шесть с лишним десятков лет тело перестало само источать природные запахи свежести и здоровья — направился по указанному адресу. Выйдя из кабины лифта на шестом этаже, он был приятно удивлён чистотой и простором приёмного холла, которого ныне стали называть модным словом «рецепшн». «Если люди не жалеют средств на аренду таких размеров зала ожиданий, бесполезного с точки зрения съёма денег с квадратного метра, то и впрямь дела у них идут неплохо» —  подумал Дронов, подходя к приёмной стойке, за которой сидела миловидная девушка в белом халате. Он представился, и девушка, выдав ему разовые бахилы, усадила его в глубокое кожаное кресло, предложив немного подождать. На левую ногу Дронову этот чулок из плёнки ещё удавалось как-то нацепить, а вот с правой были проблемы: приходилось снимать туфлю с ноги, облачать её в синий чехол, а уж затем возвращать обувь на место. Справившись с этими сложностями, вызванными затруднениями в подвижности паховых суставов, Дронов стал разглядывать окружающую обстановку.

     Заметно было, что вселились сюда недавно. На чисто выкрашенных стенах ещё отсутствовали следы соприкосновения с руками пациентов, мебель ещё сияла новизной, а высаженные в кадки цветы — зелёным глянцем своих листьев. По обе стороны от холла вглубь уходили просторные коридоры, ярко освещённые люминесцентными лампами светильников; на стенах коридоров вместо дежурных настенных плакатов о болезнях, что непременно встретишь в каждой районной поликлинике, были развешены со вкусом подобранные картины и офорты. Всё свидетельствовало о солидности заведения.

     Посетителей клиники Дронов не обнаружил, но по коридорам то и дело пробегала молодёжь  в белых халатах с печатью озабоченности на лицах. То и дело из глубины коридора выплывала ярко накрашенная дама средних лет, одетая в вечернее платье и на каблуках, заставляющих заметно напрягаться её усыхающие икры ног. Дама всем своим видом и поведением давала понять, что её статус несоизмеримо выше этого молодняка, снующего вокруг неё, и Дронов сделал вывод, что это главный финансист заведения и особа, приближённая к хозяину. Дама наливала себе водички из куллера и, высокомерно скосив глаза на сидящего в кресле Дронова, уплывала восвояси.

     Наконец к Дронову подошёл молодой человек, в таком же безукоризненно белом накрахмаленном халате, но с лицом, явно контрастирующим с лицами его озабоченных коллег. На его обличье сияла такая радостная улыбка, будто он встретил после многолетней разлуки своего лучшего друга.

     - Ну, здравствуйте, здравствуйте, Юрий Викторович, я очень рад, что вы, заботясь о своём здоровье, приняли наше приглашение. Меня зовут Александр, я старший специалист нашего оздоровительного центра. Давайте пройдём в мой кабинет, я вам расскажу о нашей клинике и затем мы приступим к обследованию вашего организма.

     В кабинете, содержащем лишь стол с двумя стульями и лежанку, были ещё штанга для измерения роста и бытовые напольные весы, стоящие у настенного зеркала. На столе лежал ноутбук, от которого к лежанке тянулись четыре провода, заканчивающихся клещевидными захватами.  Доктор присел к столу и предложил Дронову сделать то же самое. Положив перед собой лист бумаги, он принялся расспрашивать Дронова о его его болячках. Помимо остеохондроза Дронов смог вспомнить лишь об образовании камней в почках, которые время от времени песком выходили из него, принося  первоначально неимоверные страдания, а позже, после привыкания, неприятные ощущения; да ещё начинающее повышаться содержание сахара в крови. Улучив момент, он задал свой вопрос молодому человеку:

     - А почему это ваша клиника, которая существует ради зарабатывания денег, стала вдруг заниматься благотворительностью, проводя мне бесплатное обследование?

     Александр, по всей видимости, был готов к такому вопросу:

     - Это не совсем, так сказать, в чистом виде благотворительность. Просто по государственной программе охраны здоровья нам выделена квота для проведения бесплатного приёма и затраты нам компенсируются из бюджета.

     Дронову пришлось удовлетвориться этим пояснением, а доктор уже предлагал ему раздеваться до пояса и вставать на весы. Раздевшись и подойдя к зеркалу для измерений, он увидел своё отражение: ещё крепкая его фигура уже успела обрести явно выпирающий живот, кожа на горле потеряла упругость и перестала скрывать обвислость жил, тянущихся от его грудины к подбородку, малые грудные мышцы заплыли жиром и уже начали заметно отвисать: по всему было видно, что это тело давно не подвергалось оздоровительным нагрузкам, отчего Дронову вдруг стало неудобно перед этим лёгким и стройным молодым человеком. Доктор обмерил его в талии и стал прощупывать позвонки, комментируя по мере опускания пальцев от шейных к крестцовым их состояние:

     - Так... Шейный отдел: что здесь имеем? Ага: усматривается спондилёз, у шестого позвонка грыжа... Ниже... Грудной отдел: седьмой, десятый позвонки — подозрения на протрузию... Поясничный отдел... Везде спондилёз... Четвёртый, пятый позвонки — грыжи... Ладно, пойдём дальше... Закройте глаза и вытяните руки вперёд... Так, левая рука чуть выше правой, налицо дисфункция нервной системы, тремор пальцев... Ну что ж, присаживайтесь, обсудим увиденное.

     Дронов, одеваясь, приходил в себя от этих неожиданных для него находок в своём организме. Закончив процесс облачения, он присел к столу, ожидая вынесения вердикта.

     - Итак, продолжим... Как видите, мне обрадовать вас нечем: позвоночник в удручающем состоянии, нервная система подвержена симптомам приближения болезни Паркинсона, наблюдаются первые признаки синдрома Хантингтона. Ожирение внутренних органов — сердца, печени, желудка. Превышение жировой массы над мышечной... Но не всё так плохо: после проведения полного обследования этот негатив мы попытаемся убрать. Начинать надо со снижения веса.

     И молодой человек прочитал ошеломлённому Дронову пространную лекцию о том, как тяжело работать внутренним органам, заплывшим жиром; как перегружен позвоночный столб, когда мышцы спины не справляются с нагрузкой от уравновешивания массы жировых отложений, и как нарушения в каждом из позвонков позвоночного столба отражаются на работе его сердца, печени и прочих элементов  человеческих внутренностей.

     Дронов слушал не перебивая: всё это время его голова пыталась уразуметь, как же это он при таких показаниях всё ещё жив, водит машину и передвигается на своих ногах, а не зябнет в инвалидной коляске?  Неужели это подкралась старость с её болезнями, немощью и ожиданием конца?  Сердце ёкнуло за отложенный капитал: теперь всё накопленное с неотвратимостью осеннего листопада с тихим шелестом опустится в кассы аптек да таких вот лечебниц. Стало вдруг жаль и себя, и жену Ларису, и дочку с внуками, которым так необходима сейчас их поддержка. «Вот тебе и вся социальная справедливость : всю жизнь горбатился на родину, общественные блага создавал, а пришла нужда — так и опереться не на кого. Дал бы господь хоть не мучиться долго да не обрушиться на близких всей тяжестью своей старческой обузы. А ведь есть люди, кому это всё даром достаётся: и анализы, и обследование, и лечение. И поликлиники для них свои, и санатории... Вот на кого ты, Дронов, оказывается, спину  гнул. А за это тебе вот — подачка: первый раз за последние двадцать лет удостоился халявного приёма в медицинском учреждении... А кстати, интересно было бы узнать, во что мне выльется их лечение?»

     И Дронов, улучив момент, озвучил этот вопрос молодому медику.

     - Не спешите, сейчас я вам всё расскажу, давайте только закончим начатую тему. — ответил Александр, продолжая чертить карандашом на листе бумаги схемы плачевного состояния Дроновского организма.

     ...Шёл уже второй час их беседы, а всестороннее и комплексное обследование со сдачей анализов всё не начиналось. Пришлось Дронову самому проявить заинтересованность в приближении его визита к логическому результату:

     - Скажите, доктор: у меня сейчас возьмут, как мне сказали, какие-то анализы, на их обработку понадобиться время — день, два, или больше — а как же вы мне уже сегодня скажете, что и как мне нужно лечить?
     - Всё, про что вы сейчас говорите, это прошлый век, — рассмеялся молодой Гиппократ. — Сегодня это делается за считанные минуты. Вот этот прибор, —  он указал на лежащий на столе ноутбук, —  полностью заменяет целый лабораторный центр. Сейчас мы вас к нему подключим, и через пять минут всё будет с вами ясно.

     Дронов вспомнил, как в дни его молодости, ещё тогда, когда появились первые персональные компьютеры компании «АйБиЭм» с их громоздкими процессорами и бочкообразными мониторами, в организацию, где он работал, прибыла одна продвинутая особа и посеяла ажиотаж в коллективе, заявив, что её прибор обладает уникальной программой, позволяющей моментально установить причину болезни, плохого самочувствия и назначить их эффективное лечение. Дронова тоже долго уговаривали присесть к этому чудесному прибору, и он наконец согласился, благо оплату за сеансы исцеления производила родная организация. Дама в белом халате охватила запястья Дронова зажимами, похожими на те,  которыми заканчивались провода от ноутбука, лежащего на столе Алексея; ко лбу и шее прилепила какие-то датчики, и, старательно отвернув экран монитора от случайных взглядов на него пациента, стала расспрашивать Дронова о его самочувствии. В то время Дронову кроме эпизодических болей в спине и рассказать-то было нечего. Но особа в халате настойчиво интересовалась его болевыми ощущениями, задавала наводящие вопросы для облегчения процесса вспоминания и, наконец, спросила, как у него организован процесс ночного мочеиспускания. «Как и у всех.» — ответил Дронов, — «Встаю иногда один раз за ночь, а когда и вообще не просыпаюсь до утра. Да: вот изредка ощущаю лёгкое жжение, когда писаю». Дама, до этого лишь слегка водившая пальцами по клавиатуре компьютера, вдруг застрекотала по ней с многократно возросшей энергией, напряжённо вглядываясь при этом в экран монитора. Наконец она вынесла свой вердикт: у Дронова начальная стадия простатита и ему требуется срочное лечение. В заключение дама, отвернувшись от Дронова, скатала из хлебного мякиша пять шариков и положила их на корпус монитора, вновь зашелестев клавишами. «Я зарядила вам эти шарики, принимайте их каждое утро после еды пять дней, а затем обратитесь к урологу».
     Глотать шарики, вылепленные чужими руками, Дронов побрезговал, но к врачу на приём сходил. После пяти сеансов ковыряния пальцами доктора, облачёнными в резиновую медицинскую перчатку, в заднем проходе Дроновской попы, в чём и заключался массаж предстательной железы, врач торжественно заявил: «Поздравляю вас, вы практически здоровый человек». С тех пор со словом «простатит» по отношению к своему здоровью Дронов никогда не сталкивался.

     Рассказав это, Дронов ожидал, что они вместе с Алексеем посмеются над предприимчивостью ранних компьютерных эскулапов, но тот смеяться не стал и вроде даже как-то немного обиделся:
     - Этот прибор стоит три миллиона долларов, — с уязвлённой гордостью заявил он, указывая на ноутбук. — Он способен по выделению потовых желез рассказать всё о состоянии вашего организма. Ложитесь-ка на кушетку и мы через пять минут всё узнаем: и наш главврач, — при этих словах он кивнул на ноутбук, — назначит вам лечение. Только обувь снимите.

     Вставая из-за стола, за которым шла беседа, Дронова едва не постигло несчастье: неловко поднимаясь, он зацепил небрежно оставленный на столе ноутбук и трёхмиллионное в долларовом исчислении чудо современной медицинской техники уже готово было рухнуть на пол, но в последний момент каким-то образом удержалось от падения. Дронов трясущимися руками подвинул его на место, но хозяин кабинета казалось даже и не заметил этой проявленной неловкости, угрожающей разорением кому-то из присутствующих. Он подождал, пока пациент уляжется на указанное ему место, смазал глицерином его запястья и щиколотки и одел на них зажимы с проводами, ведущими к ноутбуку.

     ...Дронов лежал на кушетке, а доктор размеренно расхаживал по кабинету, посвящая его в новинки современной медицинской диагностики. Молодой медик был даже чем-то симпатичен Дронову: наверно аккуратным видом своего белоснежного халата, молодостью и оптимизмом, не сходящей с лица доброжелательной улыбкой и выказываемой осведомлённостью в своём деле. «Скорее всего, он станет хорошим специалистом, может даже медицинским академиком — такие в первую очередь интересуются болячками пациента и думают как ему помочь, а не заглядывают к нему в карман, оценивая, что с него можно взять. Мало у нас в медицине осталось Авиценн и Парацельсов, сегодня лекари всё больше  молятся Меркурию — все хотят стать бизнесменами да торгашами. А этот — Алексей, кажется, его зовут? — хорошее впечатление производит». Так думал Дронов, вслушиваясь в равномерное негромкое повествование врача. Но постепенно его мысли уползали в другую плоскость. В плоскость опять же товарно-денежных отношений.

     «И всё же: если соглашаться на их лечение, то сколько они из меня вытряхнут? Нынче к ценам в этих частных клиниках и не подступиться... Вон у Ткачука в его мануальном центре — ничего не скажешь, специалисты там классные: и руки, и голова работают, как надо — но ведь как дорого у них стало! Сколько мы с Лоркой платили за сеанс? Кажется, по полторы тысячи в последнее время... И это уже с нашей пенсионерской скидкой. Слов нет, помогало там лечение: по два курса в год, весной и осенью, по пять посещений — и уже чувствуешь какое-то облегчение: у меня в спине, а у неё в шее. Но ведь ещё столько же надо заплатить в аптеке за препараты германские гомеопатические, которые они вкалывают после каждого сеанса массажа, без них эффект не тот. Постой: сколько же обходилось нам это лечение? Да шестьдесят тысяч в год на двоих! Но тогда я ещё работал будучи на пенсии. А сейчас что: шесть пенсий из годового бюджета на это истратить? Нет, не по карману нам это стало... Да и вот что: когда в последний раз сильно прихватило — обратился я туда... И что увидел? Цены, как водится, опять повысились, но это ещё не все сюрпризы. Если прежде на сеанс полноценного массажа доктору отводилось сорок минут — за это время, разминая мне спину, он успевал и о здоровье расспросить, и о работе, да и за жизнь о многом мы с ним проговорили, словом, душевно сблизились — то сейчас на всё про всё Ткачук ему отвёл времени в два раза меньше: за удорожанием минуты, видишь ли, погнался... Так вот: за двадцать минут нужно успеть и поздороваться, и рассказать о самочувствии, и раздеться, и на топчан влезть, и уколы получить, и одеться в конце сеанса... И что же на массаж остаётся? Да семь минут, не больше. И конечно же, никакого проку от такого лечения не будет. Только деньги зря выбросишь. И дочери с внуками нечем помочь будет.»

     Размышления Дронова прервал Александр:

     - Всё. можете вставать, сеанс закончен. Садитесь к столу, сейчас я покажу вам все результаты и будем принимать решение.

    Придвинув к Дронову ноутбук и повернув его к нему экраном, молодой человек приступил к изложению результатов обследования, поводя при этом курсором по рисунку на экране. На рисунке был изображён силуэт мужчины в разрезе, позволяющем увидеть его внутренние органы. Эти органы подсвечивались разными цветами, преимущественно красного и фиолетового оттенков.Иногда, то тут, то там, на них вспыхивали багровые сполохи, словно  сигнализируя о тревоге.

     - Вот вам описание внутреннего состояния вашего организма. Красные цвета — это сигналы о том, что орган нужно лечить; тёмные оттенки свидетельствуют о приближающейся опасности, а где яркие вспышки —  тут уж надо реагировать безотлагательно. Взгляните: почти всё, о чём я вам ранее говорил, подтвердилось результатами обследования. Видите, красным? Сердце, печень, почки желудок — всё в красном... Вам очень необходимо задуматься о своём здоровье и принять наши предложения о лечении. Теперь я расскажу вам о наших возможностях.

     И Александр начал увлечённо рассказывать о материальной базе их клиники, о чудотворных импортных аппаратах с неограниченными возможностями и с потрясающим эффектом результатов лечения.

     - Вы представляете, у нас есть аппаратура, позволяющая за один сеанс уменьшить обхват вашей талии на пять-семь сантиметров.
     - Это что же; за три сеанса я могу войти со своим пузом в норму? — заинтересовался Дронов.
     - Ну, за три может быть и нет, но за пять уж точно. А ещё наш агрегат по вакуумному отсосу жировых отложений...

     Но Дронов перебил: ему явно захотелось узнать подробнее об условиях аттракциона, позволившего бы ему справиться с проблемами не влезания в предметы своего прежнего гардероба:

     - И сколько же будет стоить один такой сеанс? — вопросил он, справедливо полагая, что любая названная цена будет меньше затрат на предстоящие приобретения новых костюмов, брюк, рубашек и прочей одежды значительно больших размеров, чем у тех, что висели в его в платяном шкафу.
     - Вы знаете, мы не предоставляем оказание разовых услуг нашим клиентам: наша задача лечить комплексно и разносторонне. — немного подумав, ответил на вопрос его собеседник. — И потом: вы же знаете, что приобретать товар оптом всегда выгоднее, чем брать его поштучно.

     С этим доводом Дронов был вполне согласен: он сам, покупая в аптеках таблетки для жены, всегда интересовался — сколько стоят их различные стандарты; и просил всегда дать коробочку с наибольшим их количеством, так выходило дешевле.

     - Ну хорошо, а во что мне обойдётся ваш комплекс? — не переставал настаивать он на раскрытии самой существенной для него части информации.

     После проведения некоторых подсчётов в уме, Александр осторожно выдал ему эту цифру, украдкой поглядывая на лицо пациента в ожидании его реакции:

     - Думаю, что где-то в районе восьмидесяти тысяч. Но более точно могу сказать только после консультации с главным врачом.
     - Это с ним, что ли? — показал Дронов на ноутбук, памятуя прежние ссылки доктора на дорогостоящий аппарат.
     - Зачем же? У нас в клинике есть свой главный врач, он лично смотрит диагностическую карту и определяет, какой курс лечения вам назначить.  Ну и как: вы в состоянии заплатить такую сумму за своё здоровье?

     По правде говоря, Дронов, если бы не сидел на стуле, то при озвучивании этой цифры присел  от неожиданности. Конечно же, если  речь шла о жизни и смерти родного человека, он бы не раздумывая отдал и многократно больше, он бы последнее с себя снял. Но тут разговор был о его организме, который он самолично чувствовал ежеминутно и который ещё не посылал ему таких отчаянных сигналов, как этот компьютер. И ещё Дронов не любил делиться с кем либо информацией о своей платёжеспособности. Поэтому он постарался не выразить никаких эмоций относительно размера названной суммы.

     - Я много чего в состоянии сделать для своего здоровья. — уклончиво ответил он.

     Александр, кажется, приободрился, услышав такой ответ. Он ещё с минуту порасхваливал достоинства оборудования их клиники, а затем объявил Дронову:

     - Ну всё, я пошёл к главврачу для вынесения его решения. Ожидайте меня здесь.

     И вышел, оставив Дронова наедине с ноутбуком за три миллиона долларов.

     Дронов, опасливо покосившись на дорогущий артефакт, решил отодвинуться от него подальше. Голова его опять вернулась к переосмысливанию полученной информации.

     «Если в самом деле для меня всё так плохо, то почему я этого до сих пор сам не чувствую? Не развод ли это обычный алчных медиков с целью денег содрать побольше? Сколько лет прошло с тех пор, когда они хлебные крошки компьютером заряжали, а приёмы всё те же остались, ничего нового. И ведь охота им столько времени тратить на  увещевания! Ну, тут их понять можно: восемьдесят тысяч — куш приличный, ради этого можно два часа в дурачков поиграть. Ишь ты, пошёл он к главврачу за решением! А что ты ему понёс — листик бумаги со своими каракулями? Ведь это твоё чудо диагностики здесь лежать осталось со всеми его картинками и цветастыми пятнами».
      Дронов чувствовал, что его отношение к этому «старшему специалисту оздоровительного центра» начало постепенно меняться — от уважения и симпатии до раздражения, свойственного людям, когда их пытаются под благовидными предлогами на чём-нибудь провести.
     «Ну а если и правда это, что мои потроха в столь незавидном состоянии, то что же деньгами швыряться: буду лечиться, как все смертные, у участкового врача в поликлинике. Я за все годы своих трудов на это лечение сполна наработал и право такое заслужил. Нельзя мне в такие времена запасы в распыл пускать: дочке надо помочь внуков на ноги поставить».
     При упоминании о внуках на душе у Дронова потеплело. Он с улыбкой вспомнил, как сажал он их, ещё малышей, к себе на колени, а они, мальцы с разницей возраста в год, толкались и дрались за право, кому из них  первым дотянуться до дедовых усов и потаскать их в разные стороны своими тёплыми  ручонками. Как чуть постарше брал он их с собой в лес и на залитых солнечным светом полянах они, как маленькие медвежата, переваливаясь на присевших ножках с боку на бок, отправляли по ягодке себе в рот поспевшую землянику. Как уже окрепшие и сбитые, наряженные в казённый камуфляж с такими же пятнистыми пиратскими банданами на голове, носились маленькими чертенятами, будто у них пружины в ногах, по полянам, оборудованным для пейнтбольных войн, потрясая игрушечными винтовками и автоматами.
     «Нет, не стану я оставлять свои деньги здесь. Ребятам надо помочь. А уж моё здоровье... Что ж, обойдусь как нибудь. Негоже в жаркую пору поливать засыхающее дерево, когда молодой поросли этого глотка влаги недостаёт» — принял окончательное решение Дронов.

     Вернулся сияющий Александр и радостным голосом объявил:

     - У меня для вас есть две новости: одна хорошая, а другая очень хорошая. С какой начнём?
     - Мне всё равно. — безразличным голосом ответил Дронов.
     - Ну тогда начну с хорошей. Главврач утвердил ваш курс лечения. Он делает вам два предложения, выбор за вами.
     - И чем же они разнятся?
     - Первое предложение заключается в расширенном курсе лечения. Он состоит из тридцати сеансов. Будут задействованы все имеющиеся в нашей клинике функциональные аппараты. Тут будет и аппарат для термолифтинга, и для радиочастотного термолиполиза, и барокамера, и кислородная капсула... У нас есть возможность уничтожить жировые отложения на ваших внутренних органах, чего не добьёшься никакими диетами. Сердце, печень, лёгкие — да всё, что есть у вас внутри — после нашего стимулирования будут работать, как у молодого, и вы почувствуете себя заново родившимся. Да, кстати: у вас онкологии нет?
     - Нет, а почему вы спросили?
     - Да так, ничего... И потом: мы обновим вам межпозвоночные хрящевые пластины и залечим повреждения на поверхности суставов и позвонков; и вы забудете навсегда, что такое остеохондроз... Ну, как вам предложение?
     - И сколько оно?
     - ...Сто шестьдесят тысяч...

     Дронов уже готов был присвистнуть от изумления, но во-время удержался и виду не подал.

     - Но есть ещё и очень хорошая новость. — продолжал интриговать Александр, выдержав паузу. — Главврач вам предлагает укороченный курс и более дешёвый, всего восемьдесят тысяч рублей. Это пятнадцать сеансов, направленных на сжигание жира и коррекции фигуры. Представляете, всего через восемь недель вы будете стройным, как кипарис!
     - А лечение внутренних органов и грыж в этот курс входит? — поинтересовался Дронов.
     - К сожалению, нет. Но это тоже очень хороший курс лечения, у нас многие именно его выбирают. — и Александр положил на стол перед Дроновым захватанный множеством рук листик бумаги с несколькими строчками печатного текста, с проставленными от руки в разных местах цифрами «160» и «80», с оставленными пробелами для записи фамилий и чьей-то размашистой подписью внизу. — Вот вам на выбор эти варианты. Ну и как, что выберем?
     - Конечно же, первый вариант. Это же глупо — заплатить восемьдесят тысяч и остаться без лечения. А в стройности фигуры у меня уже нужды нет.
     - Отличный выбор! — ещё более воодушевился Александр. — Я вижу, что вы абсолютно правильно усвоили мои слова. Теперь остаётся утрясти ещё один вопрос. У нас есть два варианта оплаты наших услуг: через банк с банковской карты и наличными в нашу кассу. Какой для вас предпочтительнее?
     - Вообще-то мне всё равно, но если в банке надо платить с карты, то мне проще принести наличные — на банковской карте я больших сумм не держу. Но я ещё не принял решения о …
Просто замечательно! — воскликнул Александр, перебивая Дронова. — А что бы вы предпочли, если бы приняли решение: заплатить сразу всю сумму за курс или же платить поэтапно?

     Слово «если», проскользнувшее у Александра, вселяло надежду, что он понимает: решения ещё нет; и Дронов ответил так, как был поставлен вопрос:

     - Если уж платить, то платить всю сумму сразу. Что откладывать: вдруг ситуация в платёжеспособности изменится и всё останется незавершённым? Много знаю я тому примеров.

     У Александра на несколько секунд приоткрылся рот: он смотрел на Дронова как пятилетний ребёнок глядит на Деда Мороза когда тот ещё не развязал свои мешки с подарками. Затем он вскочил со стула и с возгласом «Я сейчас вернусь» выбежал из кабинета, унося с собой видавший виды листик. Минуты через две он вернулся и, запыхавшись, победоносно произнёс:

     - Всё решено, можем оформлять!
     - Что оформлять? — не понял Дронов.
     - Как что? Договор на лечение. Вот: курс на тридцать сеансов, сто шестьдесят тысяч рублей... Вам осталось вписать туда свою фамилию и паспортные данные.
     - Но я ещё не принял решение!
     - Как не приняли? Ведь мы же только что всё проговорили.
     - Ничего мы не проговаривали. Я должен подумать. — Дронову не хотелось так сразу огорчать молодого человека, затратившего на него уйму времени. — Дайте мне какое-то время. — И он потянулся за залапанным листиком.
     - Нет, его я вам дать не могу, — возразил Александр, убирая лист в целлулоидную папочку. — Он мне нужен будет для другого клиента.
     - А я подумал, что он выписан конкретно для меня.
     - Так почему вы всё же не хотите у нас лечиться?
     - Знаете что, Александр, — доверительно подался к нему Дронов, — я не так богат, как вы решили, и для меня сумма в сто шестьдесят тысяч весьма существенна. Я должен хорошенько поразмыслить и всё взвесить, прежде чем решиться её потратить. Я хочу навести справки о вашей клинике. Узнать отзывы тех, кто у вас уже побывал...
     - Ну и как вы будете это делать: по интернету? Так у нас сайт ещё не работает.
     - Да я хоть встану перед вашими дверьми и буду опрашивать каждого входящего-выходящего. Словом, я найду способы, это уж мои проблемы.

    Александр с полминуты подумал, а затем неожиданно предложил:

     - А давайте так: вы заключаете с нами договор, а если не будет существенных результатов лечения , то я вам все ваши деньги лично верну.

     Дронов рассмеялся:

     - Ну, во-первых, я в такие игры не играю; а во-вторых, как мы с вами установим критерии этих ваших «существенных результатов»: в суд что ли пойдём?

     Между ними вдруг повисло продолжительное молчание: Дронов не мог придумать, как выйти из разговора, а Александр, по-видимому, искал новые аргументы для убеждения. Наконец, Дронов решился спросить:
     - Ну, так я могу идти?
     - Да, конечно, давайте я вас провожу. — обречённо вздохнул Александр.

                *****

     С утра у Карлова было плохое настроение. Причин тому было предостаточно. Вчера вечером у Мони, в компании своих приятелей, он продул в преферанс крупную сумму. Карта паталогически не шла, а если что-то после прикупа и заводилось, то расклады по масти у партнёров оказывались для Карлова просто катастрофическими. Надо же было умудриться три раза словиться на мизере! И ещё этот Моня со своими подначками...

     …И вискарь у Мони показался Карлову каким-то контрафактным. Или это он употребил его слишком много по причине расстройства? От этого ночью в голову лезли всякие кошмары: не выспавшись, с головной болью, утром Карлов приводил себя в чувство контрастным душем и таблетками солпадеина.

     Но основной причиной плохого настроения был, скорее всего, мимолётный разговор с Исаем —  давним приятелем Карлова Петькой Исаевым, который «поднялся» на обмене валюты, имея близкую родственницу в коммерческом банке. В те времена все дни у Исая начинались и заканчивались однообразно. С утра он прямым ходом направлялся к дверям служебного помещения этого заведения, где сидела его сестрица, и выходил оттуда с ворохом зелёной и отечественной наличности, рассованной по многочисленным карманам; а к вечеру  возвращался к тому же порогу, чтобы вернуть денежные знаки в том же количестве, что брал утром. Деньги, как и всё другое, давали свой приплод только от трения — трения об человеческие руки. Для банка же выходило, что они весь день пролежали в его хранилище, поэтому весь приплод прилипал к рукам Исая и его сестрицы. На заре его бизнеса штаб-квартира Исая располагалась в салоне старенького «форда», номера которого со временем стали известны чуть ли не всем нуждающимся в трансформации своих накоплений на выгодных условиях. Исай старался вести свой гешефт строго соблюдая все правила приличия — не надувая клиентов и своевременно отстёгивая кому надо — и со временем стал передвигаться на приличном «лексусе», а так же арендовал себе закуток в здании солидного универмага.

     ...Так вот: Петька Исай, для которого незаконная конвертация рубля была уже давно пройденным этапом, и сейчас он стал Петром Ивановичем Исаевым, всеми уважаемым топ-менеджером филиала другого известного кредитного учереждения, во время одного из перерывов между «пульками», отозвал Карлова в сторону:

     - Знаешь, дружище, я давно вхожу в твоё положение и стараюсь не напрягать тебя лишний раз неудобными вопросами. Но то, что ты занимал у меня на два-три месяца, крутится у тебя уже более полугода. Пойми, я не прочь выручить друга, но всему есть предел. Ты же обещал к лету вернуть, а сейчас уж листья на деревьях облетели... К тому же, мне самому сейчас позарез нужна наличность, а у меня, сам знаешь, всё в обороте. Так что давай, крутись как хочешь, а долг надо возвращать.
     - Петруха, ты же понимаешь моё положение. Знаешь, что я...
     - Знаю, знаю! Всё знаю, — перебил его Исай, — и про твои платежи по контрактам знаю, и про дочку знаю... Но у тебя свои проблемы, а у меня свои. Мне сейчас край как деньги нужны.
     - Давай процент по долгу поднимем. — попытался уговорить друга Карлов.
     - Мне сейчас, Карлсон, не процент нужен, а деньги живые. Так что две недели тебе на всё про всё. А там, сам знаешь...

     Карлов, который смолоду среди своих звался «Карлсоном», знал, что других возможностей перехватить наличности у Исаева есть предостаточно, и предлог Исая явно надуман, но упрекнуть товарища в этом он не решился — можно было нарваться на осложнения в давно сложившихся отношениях. К тому же за этим как бы ненароком оброненным «сам знаешь» скрывался хорошо известный Карлову тип — начальник службы безопасности Исаевского банка — особа не то что неприятная, а прямо сказать, мерзкая, с которой иметь дело у Карлова не было ни малейшего желания. И вот, теперь наряду с давними заботами о дочке, Карлову приходилось ломать голову, где найти денег, чтобы перекрыть хотя бы часть долга Исаю.

     …Проблемы с дочкой у Карлова начались с пол-года назад, собственно для неё и пришлось занимать у Исая деньги. Оставленная в чужом городе под присмотром человека, которому полностью доверять у Карлова ещё не было достаточных оснований, она постоянно напоминала о себе и вызывала у него приступы тревоги и нервозности, иногда доходящие до отчаяния. Карлов устал подсчитывать, сколько он уже вложил в неё усилий, средств, души наконец, чтобы вывести её из того состояния, в который она умудрилась вляпаться. Он ночами не спал, обдумывая все планы и действия, которые могли бы помочь его отпрыску выпутаться из порочного круга. Самое обидное, что он не мог бросить все дела и уехать к ней на какое-то время, чтобы лично помочь и поддержать — ситуация на работе не позволяла. С Вознициным — человеком, которому он поручил там за ней присматривать — он связывался по телефону по три раза на день, выспрашивал у него о всех деталях её состояния и поведения, пытался давать какие-то советы, иногда срывался на крик, упрекая его в бездействии. Но время шло, а ситуация всё не менялась. Серафима, жена Карлова во втором браке, относилась к его терзаниям спокойно, и это можно было понять — ведь это была не её дочка.
     «Нет, надо бросить всё к чёрту на неделю и поехать туда, может быть я сам сумею что-нибудь для неё сделать. Может мне удастся переломить ситуацию. Что Возницин? — Возницин посторонний для нас человек... Надежды на то, что он из кожи вон вылезет, чтобы спасти ситуацию, мало. Пожалуй, надо бы...»

     ...Визг тормозов оборвал ход его размышлений. Многолетний опыт вождения автомобиля позволял его рукам и ногам управлять движением независимо от того, где в данный момент находились его мысли. Зазевавшийся на дороге пешеход едва успел отскочить от резко затормозившей машины. Карлов молча выругался и вышел из своего «лендровера» чтобы убедиться, что не случилось ничего серьёзного. Незадачливый пешеход, громко ругаясь матом, чувствуя тем не менее в происшедшем свою вину, был уже на противоположной стороне улицы. Карлов  сплюнул в сердцах на мокрый асфальт и огляделся: он находился в двух кварталах от места работы.

     Поднявшись в свой кабинет на шестом этаже, Карлов первым делом нажал кнопку связи с бухгалтерией:

     - Привет... Ну что у нас там по вчерашнему дню : были какие нибудь поступления?
     - Какие тебе поступления нужны, пьяная твоя рожа? Ты сколько денег вчера просадил,  свинья опроставшаяся? — возмущённо возбудилась «связь».
     - Тише, тише Сима, ведь услышать могут...
     - А мне плевать, пусть слышат! Значит я, как дура, должна к началу рабочего дня пешком успевать, а он может валяться в койке, пока вся пьянь из него не выйдет!

    Карлов понял, что сегодня утренней финансовой сводки он не дождётся, и отключил селектор.

     Финансами в их фирме заправляла его жена Серафима. Да по иному и быть не могло: в их семье она умела прибирать к рукам всё наиболее значительное и определяющее. И Карлов этому не сопротивлялся. Он вообще не хотел сопротивляться любому потоку, что лил воду на его мельницу. Даже если этот поток был заполнен мутными взвесями и вязкой тиной. Много лет назад, встретив Симу, тогда уже знающую, чего и как она должна добиться в жизни, он отдал инициативу в её руки и вскоре сам не заметил, как оказался в раскинутых ею сетях. Первый его брак затрещал по швам; дело, которым он занимался смолоду, стало казаться  пустым и неинтересным, образ жизни серым и скучным... И ко всем этим размышлениям его не торопясь и незаметно подвигала Серафима... Вскоре они с ней окончательно сошлись и стали жить вместе. Серафима прекрасно ориентировалась в жизненных ситуациях и всегда выбирала верные решения — порой казалось, что она прочитывает их в какой-то магической книге. Но самой реализовывать возникающие у себя в голове проекты она не спешила — для этого ей нужен был исполнитель, и таким исполнителем должен был стать Карлов. А он и не сопротивлялся: ему даже нравилось это подчинение чужой воле, к тому же эта воля была желаниями женщины, с которой он делил пищу, ложе и, собственно, жизнь. И всё в их тандеме стало получаться. Начали они с простого — Симка моталась туда-сюда  в Турцию за шубами и дублёнками, а Карлов сбывал их на вещевом рынке. Дело шло неплохо, и поднабрав капиталов Карлов с Серафимой решили организовать у себя в городе производство разовой пластиковой посуды. Затем появилась сеть аптек, а там уж дело дошло и до этого оздоровительного центра. В средства на приобретение оборудования вложили всю имеющуюся наличность; пришлось даже взять кредит у Петьки Исаева. Поначалу дело двигалось неплохо: клиент шёл, Серафима шелестела купюрами, ежедневно по утрам кладя на стол Карлову оптимистичные сводки финансовых дел. Ему даже удалось наполовину погасить кредит Исаю. Казалось, всё постепенно налаживается. И даже всеобщий кризис удалось пережить без ощутимых потерь — кризис кризисом, а еда и здоровье у населения всегда оставались на первом плане его внимания и заботы. Серафима верно определяла стратегию их с Карловым сосуществования. И хотя поток клиентов клиники в последнее время был не столь стабилен, как ранее, но аптеки выручали, лекарства раскупались. И вчерашний карточный проигрыш не был для их трат сколь-нибудь значительной суммой; это Симка так, в воспитательных целях «наехала». 

     ...Но вот только дочка... Сегодня эта проблема заслоняла собой всё: и дела клиники, и прелести личной жизни...

     В дверь осторожно поцарапались и после разрешающего восклицания Карлова в кабинет крадущейся грацией охотящейся пантеры внедрилась старший специалист Виктория. Свой путь от двери до руководящего стола она проделала так, будто сидящему за ним Карлову каждую секунду следовало ожидать её стремительного броска с  завершающими смертельными объятиями гибких пружинистых лап. Остановившись в полуметре от завороженной цели, хищница, подав соблазнительный бюст вперёд, чуть наклонилась к Карлову, оперевшись обеими руками о край стола. Карлову так и казалось, что позади её белого халата сейчас вырвется на свободу длинный упругий хвост и начнёт описывать в пространстве нервные прерывистые дуги, выказывая высшую степень возбуждения его обладательницы. Посылая Карлову флюиды своими зелёными раскрашенными глазами, низким густым контральто с эротичным придыханием она произнесла:

     - Разрешите присесть, Виталий Яковлевич?

     Карлов молча кивнул. Виктория, пожалуй, была самым ценным сотрудником в его фирме. Она, да ещё старший специалист Александр, отвечали за консалтинг для клиентуры: модное нынче слово, но по сути своей означающее разъяснение завлечённым или залетевшим самостоятельно в сети Карловского предприятия потенциальным деньгоплательщикам всех достоинств и преимуществ услуг, которые им здесь окажут.

     - Ну что скажешь, Вика-Вика-Виктория? — пропел Карлов, стараясь спародировать известную песню.
     - Шеф, у нас возникли благоприятные перспективы. Два вчерашних клиента, с которыми я работала, отзвонились сегодня и сказали, что готовы заключить договор по высшей категории лечения. Кроме того, они сделали предложение о проведении оздоровительных процедур для всего круга вип-персон их организации.
     - Это что: те, которые из банка? Как его там?...
     - «Альфа»...
     - Напомни, что ты у них нашла?
     - У одного — угрозу наступления импотенции, а у другого — фиброз предстательной железы.
     - Ох, Вика, Вика... Что ж тебя всё время: как клиент — мужчина, то так и тянет только одно место у него обследовать, будто у мужиков других заболеваний не может быть?
     - Так ведь это самый эффективный метод диагностики: я только за прошлый месяц четверых клиентов завербовала!
     - А ты не боишься, что твои «завербованные» попутают наше заведение с салоном  сексуальных услуг?
     - Что вы такое говорите, Виталий Яковлевич! Я же их после обследования, как и положено, передаю Игорю, чтобы он провёл по всем кабинетам. А там нет ничего похожего на интимную обстановку, там даже камеры наблюдения в глаза бросаются.
     - Ну ладно, ладно... Так чего пришла?
     - Я, Виталий Яковлевич тут подсчитала, и получается, что с начала года из всех тех, что у нас пролечились, бОльшая половина первоначально через мой кабинет прошла.
     - Ну и что?
     - Как, что? Значит, я из всех работающих тут наибольшую пользу фирме приношу. А оклад у меня чуть выше, чем у Машки, которая греет задницу на рецепшн. Вы же мне обещали, что оплата будет по результату... Вот и сейчас: с клиентами напряг, а я-то как-то кручусь? Эти вот два последних...
     - Ну, последние — это ещё не свершившийся факт. Пусть сначала договор подпишут и деньги какие-то внесут, тогда и разговор будет.
     - Да я вам обещаю шеф, что и подпишут, и внесут! — при этих словах у Виктории вдруг стала незаметно ползти вверх пола её белоснежного халата, показывая кружева её тёмных колготок, и непроизвольно расстегнулась верхняя пуговица.
     - Ладно, ладно, иди уже... — стал выпроваживать её из кабинета Карлов, чувствуя, как на его глазах строгий образ медицинского работника его клиники неуклонно трансформируется в амплуа медсестры из немецкого порнофильма.

    Виктория неторопливо поднялась и, медленно проведя указательным пальцем с ярким маникюром по плоскости стола перед носом Карлова, маняще покачивая бёдрами, направилась к двери.
     «Отодрать бы тебя как следует» — думал Карлов, глядя ей в след — «Да где там: всюду Симкин глаз: эта Пистимея ни шагнуть, ни вздохнуть свободно не даёт».

     Слегка возбуждённое состояние Карлова, вызванное обозреванием спелых и сочных форм своей молодой сотрудницы, опять сменилось серым пессимизмом, навеянным невесёлыми мыслями о дочке. Их отягощали и неприятные воспоминания о вчерашнем разговоре, непонятная вдруг настойчивость Исая по требованию денег и зловещая перспектива иметь дело с этим скользким и ядовитым типом — его главным секьюрити. «Убить конечно не убьют — не те времена, но подлянок разных наделать могут». И он опять погрузился в свои  грустные размышления.

     Прервал их стук в дверь: в кабинет заходил второй старший сотрудник клиники — Александр, племянник Моти, который упросил Карлова пристроить родственника куда-нибудь поближе к делу. Паренёк оказался смышлёным и обучаемым: за два месяца он зазубрил все необходимые для дела медицинские термины и сейчас с успехом мог сойти за компетентного диагностика. В руках он держал исписанный карандашом лист.

     - Шеф, приглашённый вчера клиент сейчас у меня в кабинете. Обследование произведено, вот результаты.
     - Ну и как у него настроение?
     - Думаю, что я его раскручу на полный комплект. Сколько с него взять?
     - А что он из себя представляет? Впрочем, дай-ка я сам на него взгляну. — и Карлов потянулся к кнопке включения пульта видеонаблюдения.

     Экран показал Дронова, робко сидящего за столом и с опаской поглядывающего на ноутбук, лежащий на краю стола.

     - А он точно вип-клиент? Что-то непохоже...
     - Сто пудов! Наша служба мониторинга проверяла, осечки быть не может.
     - А какой у него банк?
     - «Сбер»...
     - Да, там информатор надёжный... Ну что ж, крути его.
     - Так сколько всё же брать?
     - Знаешь, Саша, что то я сомневаюсь в его готовности поделиться с нами своими денежными знаками. Так что давай по средней ставке. Чтобы не спугнуть. И щадящий вариант предложи.
     - Понял, шеф. — И молодой человек так же энергично направился к выходу.
     - Постой! — остановил его Карлов. — Ты про онкологию его спрашивал?
     - Ох, забыл... — сокрушённо вздохнул Александр.
     - Доиграешься ты, Сашка! Помни первую заповедь врача : «не навреди»! Не берись за дело там, где опасно. А помрёт он у нас на столе, или же у себя дома после нашего сеанса, если у него рак в последней стадии? Что тогда делать будем?

     И старший специалист пулей вылетел из кабинета начальника исправлять оплошность. А Карлов подумал: «Дураков нет! Пусть онкологию кони лечат. А нам встречи с прокурорами да со следователями совсем не нужны. Да и конкуренты затопчут, если что неприятное случится». Под «конями» Карлов подразумевал те остатки государственного здравоохранения, которые правительство ещё не набралось духу ликвидировать и передать лечение этих заболеваний на платной основе в частные руки.

     Карлов не успел ещё углубиться в размышления о поиске вариантов выхода из своего затруднительного положения по спасению дочки, как Александр вернулся снова. На этот раз он вбежал без стука и с порога известил:

     - Шеф, он согласен! Причём хочет оплатить наличными и всё сразу! Может, сказать ребятам, что к вечеру можно надеяться хоть на часть зарплаты?
     - Погоди, не гони лошадей. Только что твоя коллега тут тоже пряниками манила... Ты сначала клиента к кассе подведи, а потом радуйся. И имей ввиду: за успех лично мне ответишь! А то Виктюшка, что до тебя сюда заходила, меньше тебя получает, а толку от неё вдвое больше. Понял ситуацию? Ну и иди.

     Александр вышел, а Карлов подумал:

     «Ну эти, Сашка с Викой, хоть какую пользу, да приносят. А этот планктон, который в белых халатах по коридору снуёт — эти-то что делают? Ведь сплошь бездельники, только зарплату им подавай. Поназаканчивали свои академии, а работать не хотят. Ехали бы вон в село, лечили бы там народ и жили на зарплату сельского врача. Так нет, в чистое и тёплое место их тянет. Чтобы на работу в центр города, да не по раскисшему чернозёму, а по сухому асфальту. Да ещё кто на своём автомобиле — так чтобы и стоянка охраняемая была! Светло, тепло и мухи не кусают! А кто им это всё обеспечил? Я! Всё на мои деньги: и аренда, и оборудование, и налоги... Да ещё и зарплату им заплати! А с чего платить, когда клиентов нет? Пусть хоть сами залезают в свои медицинские ящики в счёт зарплаты. А ещё лучше: вот вы приведите к кассе по пять человек каждый: хоть родственников, хоть соседей, хоть с улицы просто силком затащите — вот тогда и будет вам зарплата... Да и то: может быть будет... Сначала я отложу в резерв — на налоги и — надо же дочку спасать? А затем себе — ведь я организатор всего этого процесса. Ну и вам на зарплату что-то останется — нельзя  совсем не платить, прокурор следит за этим — надо же прокуратуре оправдывать чем-то своё предназначение. А вот хорошо бы, чтобы вас совсем не надо было держать: клиент и сам без вас в медицинский аппарат залезет. А немощным и Сашка с Викой помогут — не баре. Да ведь нельзя:  минздрав не пропустит, деятельность прикроет. Врачи с дипломами обязаны в штате быть. Вот только если поехать в столицу и накупить там этих дипломов в подземных переходах у метро? Надо подумать. Но сейчас главное — это дочка. Долг и дочка. И ещё надо выйти в коридор и проследить, как Сашка этого клиента дожмёт. Может быть, там и моя помощь потребуется».

     При появлении этой мысли Карлов вздохнул, встал из-за стола и пошёл помогать.

                *****

      В коридорах на этот час было уже людно. На обтянутых искусственной кожей скамейках, расставленных вдоль стен, негромко переговаривались пожилого возраста женщины, приодетые по случаю своего выхода в общество в купленные когда-то давно и висящие до подобного случая в скрипящих гардеробах наряды. Со стороны их бесед отрывками долетали фразы, в основном содержащие медицинские термины и названия импортных лекарств. Трое седых мужчин сидели в разных концах коридора, сосредоточенно разглядывая плиточное покрытие пола и тщетно выискивая взглядом дефекты в его швах. Белохалатный персонал по-прежнему деловито сновал из кабинета в кабинет.

     Дронов уже настроился употребить свою вновь приобретённую свободу для поиска верхней одежды в раздевалке и последующей церемонии прощания, но Александр продолжал удерживать его, словно он сейчас навсегда расставался с дорогим ему человеком. На лице старшего специалиста проступали чувства мужчины, который недосказал чего-то очень важного своему спутнику, от чего зависела вся их дальнейшая судьба. Слова, готовые вот-вот уже сорваться с языка, удерживались то ли усилием воли, то ли воспитанными с детства ограничениями по соблюдению правил приличия. Наверно он испытывал такие же ощущения в своей юности, когда, проводив девушку до дома, наступала пора прощания, а расставаться до смерти не хотелось, и с поисками предлога задержаться ещё хотя бы на пару минут возникала подобная неловкость. Дронов чувствовал это его состояние и из деликатности старался не делать резких движений.

     Наконец у Александра нашёлся подходящий аргумент:

     - А давайте я вас с нашим оборудованием познакомлю. Давайте-давайте! — И он потащил упирающегося Дронова вдоль по кородору.

      Дронову уже невмоготу было сопротивляться этим настойчивым попыткам склонить его к сношениям своего организма с процедурами клиники, а если быть более точным — то к  предстоящему общению содержимого его кошелька с кассой этого предприятия. Но, соблюдая реноме воспитанного человека, приходилось терпеть.

     - Передаю вас в руки нашего главного специалиста по оборудованию. — С облегчением, будто выполнил часть трудной работы, выдохнул Александр. — А я буду ожидать вас после экскурсии.
     - Игорь, — представился его коллега — ну что, пойдёмте смотреть?
     - Только очень недолго, у меня уже не осталось времени. — решил слукавить Дронов.

     … В медицинских кабинетах было чисто, светло и пустынно. В центре каждого из них посреди просторного помещения стояли незнакомые Дронову аппараты, о назначении которых пытался поведать голос его экскурсовода. Дронов слушал в пол-уха: ему не терпелось скорее завершить этот свой визит в святилище здоровья — решение о неприемлемости отдать себя в руки жрецам и жрицам этого храма постепенно росло и укреплялось в глубинах его сознания. Однако он всё же обратил внимание на безлюдность помещений: в каждом из них и неведомые агрегаты, и приставленные к ним стулья  для ассистентов, давно уже безуспешно ждали своих посетителей. «Странно: в коридорах сидит народ, деловито разгуливает персонал, а здесь пустынно» — подумал Дронов.

     Между тем обзор арсеналов учреждения подошёл к концу, и Дронов, дав слово своему гиду что обязательно дождётся здесь Александра, присел на скамью рядом с пожилой женщиной в цветастом платочке, завязанном узлом под подбородком. Женщина напоминала ему его старенькую маму, всю жизнь прожившую в далёком селе и уже много лет, как отошедшую в иной мир. Такие же натруженные руки, шершавость которых не скроешь ни под какими слоями косметических кремов, такая же знакомая поза  уставшей женщины, присевшей отдохнуть после беспрерывных хлопот по хозяйству, та же манера повязывать на голову платок... Дронову подумалось: «Неужели у этой женщины нашлись такие деньги, чтобы лечиться здесь? Да и у остальных: смотри-ка, почти все преклонного возраста, и не сказать, чтобы богаты... Нет, здесь что-то не так». Вежливо поздоровавшись со своей соседкой, он спросил:

     - Бабушка, а вы что здесь лечите?
     - Ох, да уж не знаю я, что у меня теперь здорового осталось. Всё лечить нужно, всё болит... Ноги болят, руки болят, спину не разогнёшь... По утру глаза раскроешь — а там мурашки бегают: туда-сюда, туда сюда. И звон  уши сверлит, будто пила электрическая. То сердце прихватит так, что до валидола рука не дотягивается, то живот... А голова — она и кружится, и болит постоянно.
     - И что же вам тут делают, какие процедуры?
     - Ох, какие уж тут процедуры... Аппаратов-то здесь много, да говорят, все они не по нашему профилю.
     - Так чего же вы здесь ожидаете?
     - Да все мы, что здесь сидим, одного и того же кабинета ждём. — И старушка обвела взглядом всё собравшееся в коридоре общество. — Все вон в тот, в угловой, очереди дожидаемся. 
     - А что ж здесь-то, на этом месте, так далеко от двери сидите?
     - Так ведь приказано так: рассесться равномерно по лавкам. Тут за этим следят строго: врач выходит и по фамилиям вызывает.

     Дронову вспомнилось, что в тот кабинет, о котором поведала соседка, его не заводили. И он спросил:

     - А что там лечат, в том кабинете?
     - Да бог его знает... Стоит аппарат какой-то с чёрными ушами, жужжит весь. УВЧ называется. Я туда с суставами хожу. Приложат его уши к локтю, посижу минут десять — и вроде легче станет. На следующий день опять сюда приду.
     - И сколько же вы платите за это лечение?
     - Да нисколько. Тут договор такой: сегодня посидишь день на этой вот лавке, с десяти утра до двух часов, тебя в список запишут, а завтра приходи получать процедуру. Тут все на этих условиях сидят. Бахилы вот даром выдают, но один раз на пять посещений — тоже контролируют. Бывает, что какие молодые, из богатых, раз-два в день придут — им аппарат, что в других номерах стоит, заведут, и они лечатся. Отчего — то нам не ведомо. Но таких мало. А больше всего мы, страдальцы...

     Тут старушку окликнул вышедший из кабинета УВЧ сотрудник, и она, вздыхая, поднялась и зашаркав по полу казёнными бахилами, поспешила на процедуру. Немного погодя к Дронову подошёл и Александр со своей широкой улыбкой на лице, но теперь она показалась Дронову немного скованной и не совсем искренней.

     - Пойдёмте, Юрий Викторович, я представлю вас нашему главному врачу.
     - Да зачем это, к чему отнимать время у занятого человека? Я ведь ещё не определился с лечением. — запротестовал Дронов.
     - Ничего вы у нас не отнимаете, это наша первая обязанность — беседовать с пациентами и консультировать их.
     - Но ведь я ещё даже не пациент! — взмолился Дронов.
     - Но мы надеемся, что вы скоро им станете. — заверил Александр и увлёк Дронова к скученности людей в белых халатах, собравшихся в просторном зале рецепции.

     Среди притихшей вдруг молодёжи стоял импозантный мужчина средних лет, в модных очках с золотой оправой, чисто выбритый и пахнущий дорогим одеколоном. Его халат, накинутый поверх небесного цвета сорочки, дополненной роскошным галстуком с золотой булавкой, был таким же безукоризненно белым, но своим покроем отличался от остальных:  и качество материи, и форма лацкана, и строчка на карманах — всё свидетельствовало о том, что сшит он был в ателье по специальному заказу. Взгляд мужчины изучающе смотрел на Дронова.

     - Здравствуйте, Юрий Викторович, — протянул он руку со строгим, но дорогим перстнем на пальце, унизанным бриллиантовой крошкой — Я Карлов Виталий Яковлевич, главный врач и хозяин всего этого заведения.

     И хотя в жесте протянутой руки не было ничего превосходительного, а представился главврач без тени какого-либо бахвальства, всё равно в душе у Дронова поселилось какое-то раздражение: то ли от ощущения растущей собственной несвободы в этой обстановке, то ли от контраста между внушаемой ему полезностью деятельности сего заведения с уже начинавшими формироваться выводами самого Дронова. Это раздражение дало толчок выбросу адреналина и его организм напрягся, словно в ожидании предстоящей стычки.

     - Ну что, будем лечиться у нас? — поинтересовался главный врач — Александр мне доложил, что вы готовы принять наши условия.
     - Спасибо,  Александр очень полезный для вас специалист: он мне  предельно полно разъяснил все преимущества вашей клиники. Но я должен ещё немного подумать.
     - А что ж тут думать? Неужели вам жаль истратить некую сумму денег на здоровье себя, любимого?
     - Нет, мне совсем не жаль, и вы можете считать меня своим потенциальным клиентом, но только я должен сперва взвесить все свои возможности. — включил «дурака» Дронов, пытаясь освободиться от новых объятий этого спрута.

     «Вот ведь гад» — подумал про себя Карлов — «И все они такие: придут, натопчут в кабинете, задарма полежат под компьютером, отнимут у людей время, а потом — «я подумаю»... И что это за народ пошёл нынче? куда он делся, тот прежний клиент, который пёр раньше, как карась на жмых? Что ж это творится такое, что я за два месяца никак не могу собрать денег, чтобы помочь дочке? Видно, не только в стране наступил кризис, но и ко мне подбирается криздец.... Сволочи поганые!» Вслух же произнёс:

     - Как говорила одна дама из фильма «Красотка»: «Потенциальные способности клиента не проявятся до тех пор, пока он не принесёт деньги в кассу». Вот и нам бы хотелось, чтобы они у вас быстрее раскрылись, эти способности. Давайте скорее решаться, Юрий Викторович, и от нас вы уйдёте со здоровьем младенца, не тронутым временем.
     - Я не припоминаю такой фразы в этом фильме, зато я вспомнил другие слова  из первого акта, но, проявляя уважение к вашему коллективу, не стану произносить их вслух.

     Это Дронову тоже вспомнилось признание героя картины, финансового спекулянта Эдварда Льюиса, сделанное своей подружке —  проститутке Вивиан —  в их беседе, когда ещё их отношения не зашли так далеко: «Ты и я — мы очень похожи: трахаем всех ради денег»; и он подумал, что они более подходят к одному из фигурантов нынешней ситуации. Ему уже понемногу становилось понятно, чего от него ждут собравшиеся здесь люди.
 
     Коллектив же — притихшие молодые ребята в белом — выглядывая из-за спины своего работодателя и благодетеля, как  глядят ещё неокрепшие котята из-за мамки на неизведанный ими мир, с интересом ожидал результата завязавшейся дискуссии: для него, коллектива, она не была пустым развлечением. От исхода убеждения этого клиента могла зависеть одна приятная вещь: получение сегодня хотя бы части столь желанной зарплаты. Как шепнул вскользь им их коллега, старший специалист Александр, от человека, с кем беседовал главный врач,  зависело, уйдут ли они сегодня домой с деньгами в кармане. А денег этих они не видели уже давно, и всё из-за проблем у хозяина с его дочкой. Два с лишним месяца хозяин держит их на голодном пайке, призывая крепиться. А как тут крепиться, когда карман пуст? Ну, покормить ещё мама с папой смогут, а где взять денег чтоб посидеть вечером в кафешке? Чтоб покатать шары в боулинге или за бильярдным столом? Попить пивка в приличном пабе? В киношку, наконец, смотаться или же потусоваться в ночном клубе? Как обойтись без этих атрибутов современной молодёжи? Без всего этого можно вообще от жизни отстать, и выбросит она тебя на обочину своего скоростного хайвэя. Превратишься в отстой, а отстой — это конец существования: никто о тебе не вспомнит, никто руки не подаст. И сольёшься ты со всей этой серой массой стариков и неудачников, засосёт тебя повседневность, окрутит в кокон пошлый быт.
     Конечно, можно послать этого Карлова куда подальше и уйти в поликлинику или больницу в обычные лечащие врачи. Но как расстаться с лоском лечебных кабинетов, с зеркальным глянцем окон, завешанных светлыми шторами, со сверкающими благородным блеском заграничными приборами и аппаратами? Как можно изменить здешнему корпоративному духу с его причудами и приколами,  с перманентными кофепитиями, за которыми можно узнать о всех новостях и сплетнях, пофлиртовать с коллегой, расслабиться? Ведь там, в этих казённых казематах, придётся не прохладные стенки современного оборудования ладошками оглаживать, а щупать своими пальцами немытые и дурно пахнущие тела этих бюджетных пациентов, лузеров и маразматиков. Тут тоже иногда приходиться это делать, на УВЧ, но это же в очередь, и раз в две недели... И с деньгами там не густо, будешь поначалу на голом окладе: кто это тебе, сосунку молодому и без опыта, в карман халата конверт с подношением опустит? Разве что больной на голову, но он уж лечится в заведениях другого профиля. Да ещё если представить, что тебя ожидают круглосуточные дежурства, ночные смены и вызовы... Нет уж. Лучше здесь у Карлова дождаться, когда он, родитель грёбаный, с проблемами своей дочки разберётся. Скорее бы уж...

     Тем временем процесс убеждения Дронова, ко всеобщему разочарованию, подходил к концу без достижения ожидаемого результата. Старший специалист Александр стоял рядом с дискурсантами весь напряжённый, с тревогой на покрасневшем лице. Дронову было понятно, что недавнего исследователя его организма ожидает крупная выволочка, и возможно с более крутыми выводами материального характера. Он ощутил очередной прилив неловкости и своей виноватости в этом, и попытался в меру сил защитить этого молодого человека:

     - Только не вините в отсрочке моего решения Александра: он сделал всё, чтобы донести до меня всю серьёзность ситуации с моим здоровьем и заставить меня задуматься над ней. И я обещаю, что подумаю и свяжусь с вами.
     - Обещать не значит жениться, — проворчал Карлов и, отойдя к стене, присел на скамью.

     Коллектив, не скрывая своего недовольства, стал расходиться. Александр неотступно последовал за Дроновым к платяному шкафу с верхней одеждой, словно надеялся на чудо, что тот в последний момент изменит своё решение. Дронов, кряхтя от натуги, снимал бахилы, и Карлов, глядя на это, заметил:

     - Вот-вот! А посетили бы нас — не напрягались бы так... Самому, что ли, пойти полежать в этих аппаратах?

     … Дронов вышел на улицу и вздохнул полной грудью. Только здесь он ощутил, что снова обрёл чувство полной  свободы и независимости. Чувство свободы от  необходимости поступиться своими  интересами в угоду пожеланиям других людей. И независимость от  угрызений совести, что он не угодил их желаниям. «Переживём это» — думал Дронов — «Если и есть у меня эти болячки, то будем лечить, как их лечат все обычные люди. Зато дочь без помощи не останется, и внучата будут сыты, одеты и обуты. Это я себе обещаю». Этой мыслью он приободрился и ускорил шаг по направлению к дому.

     А в то же самое время Карлов, сидя на скамейке в коридоре принадлежащей ему клиники, продолжал размышлять о проблемах своей дочки:

     «Нет, видно не помочь мне ей. Для её спасения сейчас нужна куча денег, а денег не хватает катастрофически. Что твориться с моим бизнесом, почему клиент уходит? Ведь казалось всё делаю по науке: и рекламу даю, и своим людям в банках плачу за выяснение состоятельности клиентуры. И бабла не жалею на телефонные обзвоны — вон Машка день-деньской трубку от уха не отрывает; и пенсионеров каждый день гуртую для создания видимой популярности — а всё равно крупная рыба мимо сети плывёт. Что им ещё нужно, этим зажравшимся негоциантам? Может в самом деле я был прав, предполагая, что конкуренция в областном центре стала высока? Или же всех их потянуло в Баден-Бадены да на Карловы Вары? Кстати, тут я — тоже Карлов — но не срабатывает фамилия... Да, не смешно... И вот этот чмырь сегодняшний, колхозник натуральный — ведь сколько на него времени потратили, а он хотя бы из уважения к кассе подошёл... И все они в последнее время такие».

     Карлов тяжело вздохнул и вспомнил про Викторию:

     «Вот только если у Вики с этими банкирами что-нибудь получится, то будет какая-то отдушина... Молодец всё же она, эта Викушка. Надо бы ей на зарплату пару тысяч накинуть. Только вначале обязательно отодрать её, а то потом не дастся... Может и уплыть рыбка в банкирские неводы...  Да, если с банкирами дело выгорит, то можно будет и Исаю что-то вернуть, да и дочке деньжат подсобрать. Хорошо бы ей сейчас «лямчик»-другой подбросить, это бы её  хоть на первое время поддержало. Ну а если и это ей не поможет, то тут уж нет другого выхода: придётся её уничтожить. Уничтожить и забыть про неё навсегда. Никуда не денешься — такие уж сейчас царят законы в нашей жизни».

     Только после его последней мысли не подумайте вдруг про Карлова ничего дурного: «дочку» — дочернее предприятие своей клиники —   Карлов открыл три месяца назад в одном из районных центров, ожидая проявления жгучего интереса провинциалов к его чудодейственным оздоровительным механизмам. Но не случилось...
     … А настоящая, биологическая дочь Карлова, безбедно обучалась и проживала в Англии. Папа загодя побеспокоился о её настоящем и будущем, и у неё всё было «о`кей».