Квадрошлеп

-Зачем вы запороли квадрошлеп? – не сдерживаясь, орал Сергей Николаевич. – Вы вредитель! Расхититель социалистической собственности! Вам не место в рядах!

Тихон Савич, маленький мужичонка в рабочей робе, на которого и  был направлен начальственный крик, стоял молча, опустив руки, с синими губами, и  выглядел, как трава, по которой проехал танк.

-Я не порол... это не я, - наконец, выдавил он из себя, понимая, как неубедительно звучит его прерывающийся голос.  Таким голосом молят о пощаде виноватые в хвост и гриву.
А таким голосом, как у Сергея Николаевича, орут правые  вдоль и поперек.

- Нет! - завопил еще громче Сергей Николаевич. -  Врете! Это вы! Я знаю, что это вы, потому что больше некому! Скажите спасибо, если вас не расстреляют! Но уволиться с работы вы должны в ближайшие два часа. Марш! И чтобы я вас больше не видел!
- Да, я уйду, конечно, - у Тихона Савича дрожали губы, на глазах выступили слезы, потеря работы означала для него смерть от голода...
С волчьим билетом, который, конечно, выдаст ему Сергей Николаевич, его уже никуда не примут..
- Я уйду, уйду, но...все-таки, это не я, поверьте!
-Он еще оправдывается! – взревел Сергей Николаевич. – Враг затесался в наши ряды! Ответьте ему полным презрением, товарищи!
Бригада, в количестве трех товарищей, молча наблюдала за борьбой миров. Народ безмолвствовал.

- Вы завистник! - продолжал безумствовать Сергей Николаевич. - Вы не хотите, чтобы я получил Государственную премию! Пошел на повышение! Вы, вы, вы, кроме вас - некому! – Сергей Николаевич обличающе тыкал пальцем в Тихона Савича. – Вы мерзкий завистник, вы попали под влияние западной пропаганды, и я не удивлюсь, если выяснится, что вы шпион и английский разведчик!

Тихон Савич всхлипнул, и пошел оформлять бегунок. Чтобы уволиться с предприятия, он должен был собрать пять подписей – книги в библиотеку не должен, рабочую форму сдал, справку об отсутствии заразных заболеваний предъявил, ну, и еще по мелочи.
Его обязали покинуть территорию производства до окончания рабочего дня, надо было поторапливаться. Ноги не несли, но он шел. Плакал в кулак, даже выл потихоньку, но  заведенному порядку неукоснительно следовал.

Сергей Николаевич тоже метнулся по своим делам:до конца дня их надо было переделать немало! Завтра придет Комиссия. Ему вручат Государственную премию! Банкетный стол должен быть готов.

Душа Сергея Николаевича парила на волнах счастья. Удача! Наконец-то она к нему пришла! Не какая-то там пошленькая мелочишка в виде миллионного квартального поощрения, а Государственная премия, несущая с собой  возможность перехода на совсем другой уровень жизни!
Прощай, черный, драный заводишко, который он ненавидел! Завтра же, после получения премии, он переедет в отдельный кабинет в Министерстве, огромный, душистый, солидный, к которому полагается не менее ароматная приемная с секретаршей, и он даже знает, кто ею будет! Людмила Павловна! Та самая богатая наследница, о которой ему Мача Мачиков, тот, что в курсе всех министерских дел, уже все уши прожужжал. Людмила Павловна означала скорый перевод в столицу и полное отсутствие материальных проблем. И для этого всего-навсего надо было выгнать лопуха Тихона, потому что министерские все могли простить, кроме якшания с черной косточкой.
Срочно, срочно надо был очистить биографию – никаких порочащих связей! Страшно даже подумать, как отреагировала бы Людмила Павловна, узнай она, что квадрошлеп они изобретали вместе с Тихоном...  вернее, в общем-то, сам Тихон его  и изобрел. Фу, с каким мерзким, грязным, низкого, нижайшего  происхождения Тихоном, да еще Савичем! подумать только - Савичем! он общался! Сотворит же природа такое уродство! Все, все, бежать срочно, проверить, завезли ли коньяк в достаточном количестве!

Тихон Савич завершал свой бег с бегунком - тавтология, так сказать:),оставалась последняя формальность - подпись заведующего складом.
Чист, как слеза, ничего  не должен, может отправляться на все четыре стороны.

Сердце у выброшенного за борт сжималось, ноги подкашивались, но – где наша не пропадала! К ударам судьбы Тихон Савич привык гораздо больше, чем к поглаживаниям. "...И что жизнь безжалостно стегнула грубою веревкою кнута...", – вертелось у него в голове.

Завскладом вышел в соседнюю комнату за печатью. Тихон Савич, в ожидании, переминаясь, не зная, чем занять руки, машинально сдвинул грубую ткань, покрывавшую какой-то предмет, рядом с которым он стоял. Квадрошлеп! Не может быть! Новенький, ничуть не запоротый квадрошлеп стоял в кабинете завскладом, зачем-то прикрытый брезентом от сторонних глаз.
Значит,..-  покачнулся Тихон Савич,  -  никто вообще квадрошлеп не запарывал! Может, Сергей Николаевич не знает? Бежать, бежать к нему срочно, рассказать, объяснить!..

И тут он осел на стул, не в силах держаться на ногах.
Не может такого быть, чтобы Сергей Николаевич не знал про квадрошлеп! Не только знал, но сам же все придумал, сам же спрятал его здесь, у завскладом, чтобы не увидели те, кому не положено... Сам же, может,  и набросил эту дерюгу...
Тихон Савич с ужасом вернул на место отогнутый им кусок ткани – он был в секунде от разоблачения! Если они узнают, что он догадался про квадрошлеп... тогда точно убьют. Бежать. Завскладом вернулся с печатью, не глядя, шлепнул ее на бегунок.
- Что, все? – спросил, и равнодушно посмотрел на Тихона Савича белыми глазами.
- Да, я пошел! – Тихон Савич, как сомнамбула, дошел до дверей, и вывалился в коридор.

Навстречу шел Сергей Николаевич, и сиял. Не мог сдержать огромной радости, распирающей все его существо. С завтрашнего дня  - новая жизнь! Кабинет, наследство, Людмила Павловна,и в перспективе - столица!

В темноте коридора он еле разглядел Тихона Савича.
- Все оформили? – спросил он  строгим, но уже вполне нормальным голосом, без всякого надрыва и крика. - Ты вот что, Тихон, зла на меня не держи, прости, если что... позванивай! Ну, не часто, конечно, у меня теперь другая стезя... Все-таки, ты занимал существенное место в моей жизни... Но помни - об этом знаем только ты и я! Никому! А квадрошлеп... он удался тебе... Хороший прибор, сыграл свою роль. Государственная премия!..

Сергей Николаевич хохотнул, хлопнул Тихона Савича по плечу, тут же забыл о нем, и помчался в даль светлую.
Счастье! Начиналось счастье без конца!