Мои женщинки! глава 14. не поле перейти

-    Маргарита Яковлевна, Вам письмо! Получите, видать, Ваши воспитанники пишут. Это хорошо, - говорит почтальонка. - Галине Емельяновне только что вручила.

-    Галине откуда? Неужели от Регины Скворцовой? А мне от моего Коли Коваленко. Давненько от него не было вестей. Как он там?

-    Галине Емельяновне не от Скворцовой. Да вот она сама сюда идёт, Маргарита Яковлевна сами её и спросите, - ответила почтальонка.

-    Мне от Розы Николаевой. Она адрес сестры ищет. О себе пишет, что работает в школе, получила квартиру, всё у неё хорошо. В Хабаровске ей нравится.

-    Она же к Гасиму Диастинову поехала. О нём ничего не сообщает?

-    Странно, ничего. Письмо-то короткое. Рита, а ты от кого письмо получила? От Коли что ли Коваленко?

-    Да, от него. Сейчас вскрою, прочитаем. О чём мой Коваленко пишет?

«Здравствуйте, моя дорогая Маргарита Яковлевна!

Сообщу о своей жизни. Живу, можно сказать, хорошо. Представьте себе человека, который был совершенно не приспособлен к жизни. Мы не понимали жизни и её суффиксов, беспечно бродили, жгли костры, пекли картошку, ловили рыбу, влюблялись. Я ждал письма от девчонки, которая уехала на край света, так и не дождался ни ответа, ни привета... И вот такой не до конца воспитанный человек попадает в неведомые края. Трудно быть самостоятельным, принимать важные жизненные решения... Маргарита Яковлевна, недавно я познакомился с замечательной девушкой, необыкновенной, не похожей на других, чем-то напоминающей детдомовскую Регину. Зовут её Лидией, встретил в Харькове. Там часто бываю в командировке. Лида, Лидия! Красивое имя, правда? Даже от неё успел получить письмо. На седьмом небе нахожусь. Неужели влюбился? Сейчас и ей отвечу. Маргарита Яковлевна, извините меня за откровенность. Передайте привет воспитателям и Регине, если она Вам пишет. До свидания! Ковален». Галина, слушай, подежурь: я совсем забыла дать маме лекарства. Быстренько домой сбегаю. Хорошо?

Маргарита Яковлевна с мамой и мужем живут на площади, в центре посёлка, на третьем этаже, как в балкончике, единственного в Вятском красного кирпичного дома, в ста метрах от детского дома. Она беспокоилась о своей матери, о её здоровье.

-    Мама, обязательно выпей лекарства ещё перед обедом и ужином. Я с работы поздно приду. Иди на улицу и немножко прогуляйся. Береги себя, будь осторожна.

Только подошла к калитке детдома, видит: в окружении мальчиков стоит её люльпановский воспитанник Виктор Каюмов, коренастый, крепкий парень.

-    Здравствуй, дорогой! Витя Каюмов, ты ли это? Как изменился-то! Откуда? Как ты здесь оказался?

-    Маргарита Яковлевна, Вы не ошиблись, это я. Проездом, был у друга в Ронге, решил Вас навестить. Давно Вас не видел, соскучился. Я в Люльпанском детдоме бываю часто, в каждые каникулы после летних экзаменов туда заезжаю. Воспитатели там те же. Недавно в Йошкар-Оле встретился с Риммой Николаевой и её подружками.

-    С Рябининой, Булатовой, Шабалиной?

-    Да. С ними ещё Протасова Нина. Их же в Люльпанский детдом перевели отсюда?

-    Девчонки наши. Они в Вятское приезжали, у Галины Емельяновны в гостях были, говорят, повзрослели, изменились.

-    Да, изменились, Маргарита Яковлевна. Закончили Йошкар-

Олинское техническое училище, работали на заводе, недавно Римма и Нина уехали в Эстонию.

-    Знаю. Мне об этом Галина Емельяновна сказала. Витя, я приступила к дежурству. Пойдём ко мне в кабинет, но сначала в столовой покушай.

-    Спасибо. Я у друга в Ронге чай пил, пирожков наелся. Тётя Клава, мать друга, успела испечь.

-    Но пообедаешь. Скоро линейка, поможешь? Слово тебе дам. Расскажешь о Москве, о своей учёбе, жизни. Ребятам будет интересно.

-    Согласен. На линейке выступлю. Есть, о чём сказать.

-    А на линейке тебя представлю как моего воспитанника в Люльпанском детском доме. И воспитатели, и дети знают, что я там работала, меня сюда оттуда перевели. Вон твой тёзка Витя Ситников с горном бежит, сейчас на завтрак пригласит.

-    Всё, как в Люльпанах. Интересно. Ностальгия по детдомовской жизни.

-    Да, Витя. Я ведь пятнадцать лет своей жизни посвятила детям-сиротам. Люблю я их, жалею. Ты, говорят, заканчиваешь Высшее техническое училище имени Баумана. Вот об этом на линейке расскажешь. Скажи им, как ты учился, как выживал, работал и учился.

Линейка. Дети нарядились в торжественную форму: девочки - в белых блузках и чёрных сарафанчиках, мальчики в шортах кофейного цвета и белых рубашках. Всё как в пионерском лагере. Рапорты командиров, подъём флага под звуки горна и боя барабанов.

-    Здорово! - подумал детдомовец Каюмов. - Нет, сегодня никуда не поеду. Успею в Йошкар-Олу. На день здесь останусь. Помогу Маргарите Яковлевне. Как когда-то выпущу стенгазету, с детьми поиграю, организую спортивные соревнования.

Витя так и поступил. Выступил на линейке, рассказал о Москве, о знаменитом техническом училище имени Баумана, о первых космонавтах, которые учатся и учились вместе с ним. О том, как он занимается спортом, закаливанием организма, зимним плаванием. Витя самостоятельно изучает иностранные языки, готовится к поступлению в аспирантуру.

-    Молодец, Виктор, просто молодец! Образец подражания.

Слушай, ты говорил об Артеке. Там именно в это время был Гасим Диастинов. Не вместе ли были?

-    Маргарита Яковлевна, точно. Знаю, хорошо запомнил Гасима Диастинова, в одной команде были на всех спортивных состязаниях: играли в ручной мяч, футбол и баскетбол, плавали. Он прекрасный парень и очень умный. Кстати, где он сейчас?

-    Да, да! Он в Хабаровске служит. Гасим - наш воспитанник, во всём был примером. Учился на отлично, спортсмен. В детдоме на баяне и гармошке играл. Без его участия концерты, танцы, детские развлечения не проходили. Главное - Гасим очень много читал.

-    Правда. В Артеке он тоже читал. Начитанный, всех поэтов цитировал. Наизусть знает Есенина, Степана Щипачёва, Василия Фёдорова.

-    Витя, жениться не собираешься?

-    С женитьбой не получается. Невеста не отвечает взаимностью. Одна девушка в Люльпанах со мной пытается заговорить, работает в рабочей столовой, смазливая на личико, но не та девушка, не в моём вкусе.

-    А кто тебе нравится? Скажи, если не секрет.

-    Нет, не секрет. Вам она знакома. Кажется, они здесь вместе с сестрой воспитывались. Сестра и в Люльпанский детдом к ней приезжала.

-    Ой, Витя, так это Римма Николаева! Сестра её закончила пединститут, уехала в Хабаровск.

-    Не к Диастинову? Римма в Эстонии. Что ж сёстры разъехались?

-    Роза ищет сестру. Галина Емельяновна письмо от Розы получила. Она вроде бы к Гасиму в Хабаровск поехала, ничего, говорит, о нём не пишет. Виктор, жизнь - такая сложная штука! Угадай, куда она тебя повернёт! Жизнь прожить не поле перейти. Совсем забыла - надо передать привет Марии Степановне, пока она здесь, в детдоме.

-    От кого, Маргарита Яковлевна? - спросил Каюмов.

-    А ты, наверно, не знаешь Коли Коваленко, друга Гасима Диастинова.

-    Не знаю. С Гасимом Диастиновым хотелось бы встретиться. Адрес Розин у Галины Емельяновны возьму.

-    Гора с горой не сходится, может, встретитесь. Витя, как на помине, Мария Степановна идёт. Мария, - Маргарита Яковлевна обратилась к только что отдежурившей своей коллеге, - тебе от Коваленко привет, почитай.

-    Рита, спроси его о тёте Даше, как она там? От меня огромный привет всем Коваленко: и Коле с Полиной, и Галине, маленькому Славе, Дарье Ефимовне.

-    Передам, во время дежурства после отбоя Коваленко напишу.

-    Маргарита Яковлевна! - перебивает беседу воспитательницы с Каюмовым Валентина Ивановна. - Дети готовы к соревнованиям. Куда их вести?

-    На спортплощадку.

Каюмов вид спорта в ручной мяч полюбил после Артека и научился играть в него от Гасима Диастинова. «Хабаровск - неведомый для меня город. Вот бы и мне туда махнуть. Может быть, Римма к своей сестре переберётся. Было бы здорово! Как быть с аспирантурой? - не переставал думать Виктор. - В аспирантуру поступлю, это точно! Римму увезу в Москву! Упрямая, как до невозможности. «Эта мысль не покидала Каюмова ни в Люльпанах, ни в Москве.

Тем временем Николай Коваленко, работая в Рубежном, в городе химиков, сначала мастером КИПиА, потом инженером, думал о Харькове, о своём политехническом институте, о друзьях, которых он там оставил, о девушке, в которую, кажется, влюбился, письмо которой лежит на столе прямо перед ним. Прочитал ещё и ещё, решил ответить девушке немедленно:

«Здравствуй, Лидия!

Очень рад за весточку, большущее спасибо! Не пойму, как это ты решилась написать. Работаю в НОТ инженером, моя специальность не очень нравится. В Харькове был несколько раз, в основном проездом - командировки. Всегда хотелось взглянуть на Лиду, постучаться, но Всевышний говаривал: «Брось, Коля, мудрить! Это было давно, и она забыла, как тебя зовут. Ездил в командировки в Казань, Киев, в Москву. «Анну Каренину», или, как ты называешь», Алексея К., к сожалению, не смотрел. Да, Толстого почти никогда не понимал. Мне ближе Достоевский, Кафка, Чехов, Александр Блок, Валерий Брюсов, Андрей Белый. Видел в театре Вахтангова Гриценко в роли князя Мышкина («Идиот») - не понравился: старый слишком, чтоб играть молодых. Купца играл Ульянов - очаровал меня, спасибо ему. Москва - удивительный город, какая-то многоликая безликость. Был осенью, как там красиво, особенно Подмосковье! Весной был в Киеве - это сказка нерассказанная. Гордый, величавый Киев и безбрежный Днепр! И, кажется, какая-то частица существа моего осталась там. Прочитал в последнее время «Люди, годы, жизнь» Ильи Эренбурга, «Братья Карамазовы», продолжаю читать Достоевского. А вообще хочу понять Природу (её законы, чувства), немного, как-то попытаться слиться с ней. ...Не задирай носик, пиши сразу же.

г. Рубежное, Б. Хмельницкого, 146. Коля».

Переписка Коваленко с Лидой Медведевой длилась более двух лет, затем - встречи, короткие, долгие, раздумья, желания, разочарования, тревоги. «Лидочка, - в одном из писем обращается Коля Коваленко к своей невесте, - мне очень нравится здесь, в горах, но что-то тревожное наполняет сердце при воспоминаниях о прошлом, о тебе, о нас. Лидочка, миленькая, скучаю ведь я. Ох, как скучаю! И не думал - вон как она, жизнь, крутит. Милый дружочек, напиши, ещё две недельки. Успею, может, получить. Лучше напиши в Саки, ведь там моя мама, и я заеду к ней дней на пять-шесть. Целую. Коля. 6 июня 1964 года».

Переписка продолжается, она участилась. Николай ждёт вестей, заглядывает в почтовый ящик чуть ли не каждый день. Жаждет встречи со своей любовью, возможно, последней, настоящей, а пока письмо за письмом. Получит - тут же ответит. «Читаю письма и диву даюсь: да она ли это? - делится с другом. - Да, да, немножко похожие мы. Но возможна ли встреча со своей похожестью? Нужна ли она? «Друг Феликс поддерживает Колю, не всегда усидчивого, иногда вспыльчивого. Успокаивает его:

-    Это родство душ, понимаешь? Может, Лида - твоя судьба.

-    Может быть. Нет, не отрицаю. Это родство душ. В основе его лежат чувства, которые считаю определяющими, конечно, общность целей и желаний.

В одном из писем спрашивает: «Лидия, Лидочка, предпочитаешь сильных, действующих людей? Но ведь подлец тоже бывает действенным, иначе мы его и не узнаем... Пишешь, что мне скучно с тобой. Откуда всё это взяла? Ты ошибаешься, мне всегда с тобой было приятно. Не отрицаю: давно пришёл к выводу, что эмоции в тебе - решающие факторы, преобладающие, но не хотелось, чтобы Лида стала другой. В тебе столько хорошего, удивительного! Беда в том, что проявление их зачастую невозможно, а иногда проявляются они совсем не так, как бы хотелось, и вот в этом-то должны помочь анализ, оценка-отчёт в происходящем.

Мерило - в нас самих... Живу тем, что иногда открываются глаза на мир, радуюсь, хочу что-то понять... Пиши мне чаще. И не меняйся. До встречи! Коля.

Коваленко уже не мог прожить ни дня,чтобы не думать о ней, не мечтать о встрече с любимой девушкой. Он знал, что Лида закончила строительный техникум, работала в геодезической партии, рулеткой крымско-херсонские степи перемеряла на прокладке высоковольтных ЛЭП. За всё хваталась. Закончила институт. Специалист высокого класса.

- Я же детдомовец, воспитан по-детдомовски, - рассуждает парень, оставшись наедине, планируя свою будущую жизнь.

-    Что же Лида о детдомовских детях мне писала? Надо немедленно найти её письмо об этом. Да вот оно: «С детства мне детдомовцы представлялись малокультурными, грубыми, наглыми, с нецензурной речью, с полным равнодушием к окружающим. Ты, Коля, перевернул мои куцые незнания, представления о детдомовцах! А твоя матушка Дарья Ефимовна вовсе поразила рассказами своими, любовью к детям вообще, к детдомовским особенно».

Коваленко сам всегда любил детей, они к нему ещё в детдоме сами липли. И здесь, на Родине, всегда лукаво-весёлый Николай охотно общается с младшими, а для племянников своих дядя Коля - свет в окошке. Изобретательный, полный замыслов, готов творить, учить, мастерить. Уважал матушку, сестёр, племянниц, соседей. Ласково к ним обращается: «Мои женщинки!»