Предпринимательша

Предпринимательша

…Вот что я скажу тебе, дочка, забудь ты про те года, когда у нас все дешево в магазинах было. Тогда на три деревни один магазин был, в него все завозили. Еще тогда подружка твоя в магазине работала. А теперь все – предприниматели. И торгуют всем. Кто чем. У кого что есть. Раньше колхозниками были, да-а, а теперь все предприниматели. Ну и принимают всё. Кто что. Кто водку, кто мужиков. Все подряд. Ладно, если бы фермерами стали, все-таки свое родное, фермой пахнет. А то - предприниматели! Нисколько не меньше принимают, чем в колхозе.  А может, и поболе. Посевной нет? Нет. Уборочной тоже нет. И закона сухого тоже не стало. А че теперь делать?

Когда колхоз распадался, так имучество колхозное, какое еще не успело начальство растащить, с укциона продали. Так они, укционщики,  и есть наше начальство, все сами выкупили бесплатно. Да че там говорить. Из имучества и осталась одна председательская «Волга». Она ж в ремонте была. Да старый довоенный "Зис". Как он до коммунизму дожил?  Не знаю…  А я ж дожил! Он, этот "Зисок", еще и лошадью был. Да, дочка, его в плуг впрягали, как сейчас помню, мой батька председателем был тогда, так он его к лошади за оглобли привяжет и едет.

Чей-то я отвлекся. А, вспомнил! Еще и бетономешалка осталась, да на ферме три телки первогодки или три доярки? Не помню точно. А еще, говорят, к телкам баран безродный прибился. Или к дояркам? Этот с голоду, наверное.

Так вот, дочка, что я хотел тебе рассказать. А, вспомнил! Деваться-то нам, старикам, некуда. Нам-то, старикам, есть куда, нам пенсию носят, и кладбище еще пока никто не приХватизировал. Правда, Катя говорила, что Туркин сынок, это тот, что позапрошлый год с тюрьмы вернулся, да я тебе писал, дочка, так он на кладбище большой плакат повесил: «Выполним пятилетку досрочно!». И место себе захватил на горе прямо, самое светлое. Огородил на всю царскую фамилию. Матушка ему велела. Царицкой её в детстве дразнили. Вспомнила!

…Че я хотел сказать? А, вспомнил! Торгуют сейчас, дочка, в деревне все. За товаром за границу ездят. Да-а, в Китай прямо. И меня нужда заставила итить к етим предпринимателям. Дуршлаг, помнишь, дочка, ты мне его еще на восьмое Марта дарила, когда в школе училась? Так я его разморозил нонче. Капусту ем черпал из бочки, да и забыл там сивый мерин! А сени то холодные, он и примерз к капусте. Я возьми да дерни, так дырочки   до   весны   в   капусте и остались, а ручку я давно еще оторвал, когда за котом гонялся. Будь он неладный!

Захотелось мне, дочка, вермишели, как перед смертью. Пошел я к Дуське – предпринимательше. Она на дому магазин открыла, в бывшем курятнике, «Шоп Евдокия» называется. Я ей в этом Шопе еще окошки стеклил. Петух у Дуськи дурной был. Все с курами дрался. Все окошки в курятнике повыбивал. Да он со всеми деревенскими дрался. Или мужик её дрался? Не-е, петух, точно помню. Да и мужик тоже. Ревнивый был. Как придет домой пьяный, всех: Дуську, ребенков ее, кошку из дому повыгоняет, а которые поменьше, тех из окошка выбросит. Все ему казалось, что они на Петьку Сапрона похожи.

…Ой, что это  я отвлекси. Захожу я в Дуськин Шоп. Красиво там, уютно. Шопом куриным еще маленько пахнет. А так, не-е чистенько, цветочки пластмассовые кругом  по стенам развешаны. Поначалу я подумал, Дуська склеп себе приготовила. Еще, думаю, одна фараонша сыскалась. Царицки нам мало, что ли? Гляжу, товары разные по шестам развешаны, а дуршлагов не видно. Говорю ей:
- Шоп, свет Евдокия, привезла бы ты мне дуршлаг, шибко вермишели хочется.
Она мне в ответ:
- Заявь, дедуль, принята, привезу тебе импортный с самого Китаю, - и добавляет, - я теперь только в Китай  езжу,  там  меня  так чудно зовут, «Мадам Евдокия», а дома только и слышала от всех: «Дуська  да Дуська». Вот так-то, дедуль!

Привезла! Импортный! Чтоб ей неладно было! Чтоб на ней рожки поросли! Три дня пробовал варить вермишель, а отцедить не мог, вся в дырки проваливалась. Непонятный какой-то он, дырки большие. Может у них, в Китае, вермишель большая, со спишишный коробок? Еще и инструкцию приложила. Да кто ж её поймет, там, словно снегирь прыгал по снегу, одни закорючки на бумаге. Позвал я Борьку пацана Дуськиного старшего, чтоб он мне помог разобраться с чудом этим. Он же ракетных войсках служил. Хи-хи, дослужился, ни одна девка за него теперь замуж не идет. Посмотрел Борька на дуршлаг и говорит:
- Никак, дедуля, решил военный завод открыть? Это же формовка для отливки боеголовок, для ракет средней дальности.
- Цыть, балбес, - отвечаю ему, - я ж к тебе сурьезно, а ты зубы скалишь. Только у меня сомнение закралось, что-то Дуська в Китай зачастила, никак стала шпионкой.
Отвез я этот дуршлаг, отливку для боеголовок, в военкомат. Ой, что тут началось! Дуську в район свезли, на допросы вызывают, она божится, что «Мадам», это не подпольная кличка, что всех русских так китайцы зовут. И что она никакая не шпиенка, а Дуська, доярка наша колхозная, хошь и бывшая. Потом вспомнила, что дуршлаг этот уже в России, на какой-то станции купила, мужика пожалела. Он  жаловался, что ими, дуршлагами этими, ему зарплату на работе выдают.

Инструкцию с трудом перевели на русский язык. С области вызывали специалиста. Да-а. Оказалось в ней написано: «Ночная ваза для детей ясельного возраста». Во, дают! Надо же конспирация! А Дуська и  говорит:
 - У меня этих инструкций в коробке с горшками штук пятьдесят валяется. Я ее просто так дедуле положила, бумага красивая.

Целый месяц ходил по экспертизам проклятый дуршлаг. Наконец пришло заключение: «Приспособление для изготовления пельменей. Ангарский механический завод». А я, дочка, так и не отварил себе вермишели. Поживу, наверно,  еще немного.
                1998г.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/14/1237