Сказка об уже и мухе

На панцирной сетке осени, когда дни катятся кубарем под откос, имея все основания приземлиться в мягкий сугроб предвестника зимы, у входа в дом встретились двое.
- Ну, что, пора?
- Да, пожалуй.
- Остальных подождём?
- Некого, один я остался...
- Жаль.
- Пойдём лучше поскорее, холодно.
- Пойдём. Ты уже присмотрел, куда?
- Да, вон там, правее порога, лаз. Проберёмся подальше, перезимуем.

***
Птицы собирались улетать на юг. К морю. Одни молча собирались. Другие ругались перед отлётом, нервничали. И, чтобы легче было расстаться с милым сердцу краем, бранили его:
- Холодно стало ночами.
- Да, да! Так и есть!
- Мухи все попрятались, мошки и той не найти, чем детей кормить?!
- Правда, правда! Так и есть!

Мошек действительно было не сыскать. Пробежал, не останавливаясь, сезон прозрачных одежд. А свитеров таких скромных размеров не раздобыть. И сидят по домам мошки и мушки. Пьют сладкий чай у окошка и мечтают о жарком лете. Впрочем, кто успел, тот и доволен. Не всем удалось пробраться в приоткрытую щель форточки или юркнуть в просвет закрывающейся двери в дом. Кто-то остался снаружи и замедляется его дыхание, мёрзнут руки, стынут крылья. И всё ленивее становится летать, всё дремотнее...

- Эй! Ты что, спишь, что ли?
- Не сплю...
- Оно и видно, не расслабляйся, мы ещё не добрались.
- А долго ещё?
- Не знаю. В прошлый раз было недолго.
- А сейчас что?
- Что-что... Сейчас всё иначе, не как в прошлый раз!
- Давай поскорее,а?
- Я вроде и ...так-так, посмотрим... Что тут у нас?..
- Тряпка какая-то грязная!
- Гриб это, а не тряпка! Тряпка... Надо же! Следы зубов свидетельствуют о том, что здесь был взрослый... кабан!
- Ха-ха! Ну, ты прямо вылитый Пинкертон! 
- Гм. А что такое пинкертон?
- Не что, а кто! И если ты не знаешь, кто он, то откуда тебе известно, что следы зубов принадлежат именно кабану?!
- Знаю. Свети ровнее, не видно же ничего.
- Не командуй. Я и так свечу.
- Плохо светишь! Ты мне затылок греешь!
- Я тебе не светлячок.
- Ха! Это точно.
- Я не вижу выражения твоего лица, но зато отчётливо слышу его.
- Слышишь?! Ты слышишь выражение моего лица?!
- Несомненно.
- Смешно. Уникальное качество, не находишь?
- Ты опять?!!
- Нет, ну, правда! Что ты там такого услышал в выражении моего лица?
- Ты был оскорбительно ироничен.
- Да что я такого страшного сказал-то?
- Ты усомнился!
- В чём? В чём я усомнился?
- В моём желании помочь!
- Да что за глупости?
- Нет, не глупости!
- Они самые и есть. Сперва светил мимо цели, а после принялся обижаться. Ну не с твоей-то прожорливостью себя со светляком сравнивать.
- Это ещё почему? Я что, по-твоему, много ем? Я обжора?
- По-сравнению со светляком - конечно!
- Что?! Ты опять?!
- Перестань обижаться. Ты не обжора. Но светлячки не едят вовсе.
- Так-таки и не едят?!- изумилась муха.
- Так-таки! - ответил уж. И неумеренный в своём желании сделать эффектный жест, кивнул головой, да так, что комок надкушенного гриба отлетел в сторону и увлёк за собой ужа. Муха отправилась было следом, но вспомнила, что умеет не только ходить, тяжело и неохотно взлетела.
***
- Уп-с! Змея! Гляди! Я тут скребанул лопатой немного, и в руки упала!
-  Это уж.
- Да я вижу. Выпустить его на улицу?
- Погибнет. Холодно там.
- Да, ладно. Заползёт в дупло какое-нибудь и проспит до весны.
- Не доползёт. Замёрзнет.
- А если мы его сами до дупла донесём?
- Всё равно замёрзнет!
- Ну, почему?!
- Да потому, что не сможет забраться поглубже. И в лучшем случае - продрогнет насмерть.
- А в худшем?
- А в худшем его , беспомощного, съедят мыши.
- Что ж тогда делать? 
- Выхода два. Положить его, откуда взяли, но есть шанс, что он вляпается в цемент, когда будем ставить стенку. А второй - посадить в аквариум и кормить до весны.
- Мда... Кормить. Чем его кормить? Бананами?
- Мелкой рыбой, очень мелкой. Уж слишком мал, рот широко не откроет.
- Рыбой? Мальками?!
- Ну, да. Мальками. Лягушатами ещё можно.
- Нет! Ни за что! Никаких мальков, никаких лягушат.
- Ну, а чем тогда?
- Ничем! Он сюда забрался, чтобы перезимовать. Вот пусть и зимует. Положим в банку, туда бумаги нарежем. Мух туда накидаем. Проснётся среди зимы, мухой перекусит и на боковую до тепла. А там мы его отпустим.
- Наверное, можно и так. Только мух мы где возьмём?
- А вон - ползёт...
***
- Ну, что, довыпендривался? Сиди теперь в банке всю зиму!
- Мне кажется, или я в банке не один?
- Кажется!
- То-то... Что ты куксишься?
- Ты слышал?! Они запихнули меня к тебе, чтобы ты мной перекусил!
- Да, ладно тебе! Не обижайся. Это даже хорошо, что они не знают что ужи не едят мух! А то б придавили ногой и поминай, как звали!
- Жужей!
- Что?- не понял уж и переспросил,- Что жужжит?
- Да не жужжит ничего! Жужей меня звать!
- Здорово! Тебе идёт.
- А то ж!

Так, переговариваясь вполголоса, уж и муха укладывались спать в складках мягкой бумаги, которой была наполнена банка. Её поставили в дальний угол подвала, на полку. Чтобы свет не разбудил раньше времени последнего ужа и самую нерасторопную муху в округе.

Мы не станем фантазировать о том, что уж и муха заснули, обнявшись. У одной руки  слишком коротки, у другого их не было вовсе. Но... для объятий часто довольно лишь одного намерения. Которое зреет в душе. Если она есть, конечно.

Серые влажные дни... Звёзды тускнеют, гаснут. Иные взрываются, раскидывая осколки по свету. Ранят босые души. Уличные весёлые фонарики тоже перегорают один за другим. Так люди перегорают и их меняют на новых людей...

- Вам жаль их?
- Кого?
- Людей.
- Конечно. Но не всех.