Баллада о странниках 3. Гл. 14. Москва

«Взошел он на гору и обозрел с нее очами по обе стороны Москва-реки и за Неглинною, и возлюбил села оные, и повелел на месте том вскоре сделать мал деревян-град, и прозван его названием реки тоя — Москва-град»
(Тверская летопись)

Москва после затхлого Серпохова показалась Дэвису молодой и шумной. Везде кипела работа, казалось, весь город отстраивается наново. Вельямин Протасий, худощавый, рано лысеющий человек лет тридцати,  встретил его сдержанно. Внимательно, шевеля губами, прочитал он тестеву грамоту, пару раз удивлённо вскинув на Дэвиса бесцветные проницательные глаза. Дэвису стало не по себе, грамоту он из деликатности не читал и только догадываться мог, в каких цветистых выражениях расписал его воевода.
Вельямин прочитанным не поделился и первым делом выделил Дэвису камору у себя в доме, а потом повёл показывать белокаменные княжеские палаты.
Князь Даниил, оказался почти ровесником Дэвиса, но уже отцом троих детей. Крепкий, невысокий, подвижный – князь производил впечатление разумного и одновременно великодушного человека. Дэвис сразу понял, что палаты были его особой гордостью, поэтому, когда Вельямин спросил его мнение, Дэвис ответил прямо.
- Если скажу честно, побьёте?
Князь Данила рассмеялся – Может быть, и побью, но говори честно.
- Я бы сюда поселил тех, кто это строил.
- Почему?
- Это здание простоит до первого пожара. Смотри – трещина, вот ещё и ещё… Камень сырой. Это дерево от сырости разбухает, а камень будет трескаться. Пожар начнётся – всё рухнет.
- Так, понятно, - протянул князь, нахмурив брови,- а без пожара постоит?
- Постоит немного.
- Так, княгине ни слова! – сказал Даниил, глядя на Дэвиса с Вельямином. Те понимающе кивнули.
Дэвиса на следующий день направили на строительство монастыря святого Даниила Столпника.
Полгода пролетело незаметно, наступила осень, пора дождей и туманов. Дэвис любил осень, она напоминала ему родную Англию. Но сейчас, осенью, начиналась самая горячая пора – нужно было до холодов накрыть то, чтобы было построено, чтобы не отсырело. Храм Даниила Столпника уже достраивался, заложили фундамент под трапезную. Дэвис уходил из дома Вельямина рано утром, приходил затемно, падал от усталости на свою постель и засыпал мертвецким сном.
  Сперва, предполагалось, что он будет делать чертежи и сверять по ним то, что построили. На деле пришлось брать под контроль всё, начиная от поставки камня и найма работников до полного расчёта средств из княжеской казны. После первого же месяца строительства, глаза казначея округлились, когда Дэвис представил ему строительные сметы, - Да это же в три раза меньше по цене, чем раньше! – только и смог произнести он. 
Конечно, врагов Дэвис нажил немало, тех, кто руки грел на подрядах, поставляя камень втридорога или обирая работников. И не раз Дэвису приходилось употреблять слова заветные, на Афоне запрещённые, не раз приходилось слышать за спиной оскорбления – «немчура безрукая», «пёс колченогий» и тому подобное. Приходилось и единственной своей рукой по чьей-нибудь непонятливой роже прикладывать.
  Пытались его, и подкупить, пытались, и оговорить, пытались угрожать и даже силой прижать, да не тут-то было. Он стоял на своём, ругался, спорил, доказывал и рассчитывал всё до полушки, до аршина, до пяди. Иной раз столбики цифр начинали в глазах двоиться.
  Работа нравилась ему, кроме того она затягивала, отвлекала, но не приближала его к Агафье. Пару раз отправил он весточки  Михаилу, но похвастаться особо был нечем – изо дня в день одно и то же.
  Агафья часто снилась ему во сне, полуобнажённая, с распущенными волосами и роскошной грудью, невыносимо соблазнительная. Дэвис просыпался и всю ночь, потом не мог заснуть – ныла покалеченная рука и терзало желание. Он пытался утешиться с блудными жёнками – не помогло, стало тошно и мерзко. Хотелось только к ней, к Агафье. Одно радовало – потихоньку поднимал свои стены ввысь красавец белокаменный монастырь.
Князь Данила по осени приехал на освящение храма, спросил – Этот долго ли простоит?
Дэвис усмехнулся,  - Этот? До скончания века, думаю, простоит.
- Хочешь сказать, что меня тут и похоронят? – спросил князь.
- Тут всех твоих потомков до двенадцатого колена похоронить можно.
- Зайди ко мне назавтра.
На следующий день Дэвис опять прошёл в княжеские палаты. В горнице, помимо князя был ещё Вельямин. На столе стоял жбан с пивом, ломтями порезанный хлеб,  жёсткое вяленое мясо. Князь и тысяцкий лениво пожёвывали мясо, отпивая пиво из больших глиняных кружек. Дэвиса тоже пригласили к трапезе, придвинув кружку.  Князь начал издалека. Спрашивал о том, хороша ли Москва, как идёт строительство монастыря, но Дэвис понимал -  не затем позвали. Разговор зашёл об отношениях с Ордой и о литовском княжестве, набиравшем силу и об участии в этом католической церкви.
- Вот ты, как человек со стороны, Давид Эймундович, скажи, - начал Даниил – что для Руси сегодня хуже – ордынское иго или  тевтонские ползучие захваты? Откуда для нас главная опасность исходит? Отец мой остерегался набегов с Запада, предпочитая дружить с татарами, но времена меняются, и в Орде нет единства, возможно, стоит развернуться в другую сторону.
- По мне обе стороны хуже,  – встрял Вельямин,  – Орда – разоряет Русь, это государство-нахлебник, в котором торговля рабами и набеги – основные способы существования населения. Их распри опять же приходится оплачивать русским княжествам. Они обескровливают государство и делают лёгкой добычей соседей с запада – Литвы, Ливонии, Тевтонского ордена. Но, самое скверное, они угоняют наших лучших людей. А люди – это главное богатство. Где взять мастеров, пахарей, воинов? Обезлюдела земля Русская.
- Опять же Литва, - продолжал князь Даниил, - государство, где живут в большинстве своём русские люди, пишущие и говорящие в основном на русском языке, но называют себя – литва, считают себя частью Европы, а нас варварами, ордынскими рабами, хотя сами не гнушаются заручаться поддержкой татарских ханов.
- Частью Европы они себя считают после того, как Миндовг принял католичество и стал королём литовским, – добавил Вельямин.
- А потом снова отказался,- подхватил Даниил.
- В Европе мало кто знает, что такое «русь» и что такое «литва». Всё, что восточнее Польши – называется Орда, – вмешался в разговор Дэвис. – Я изучал карты и долго сам не мог понять.
- Вот как, значит. Орда. – Даниил и Вельямин многозначительно переглянулись.
- Да. Европа – преемница Рима, где свободными гражданами считались только граждане Рима. Остальные - провинции, населённые рабами и варварами. Русь – провинция, равно как и Литва, да и Польша тоже, Орда – само собой. Что бы вы ни сделали, каких бы великих открытий не совершили, какие бы города не построили, – вы всё равно варвары в глазах самого последнего европейца. Даже если все перекреститесь в католиков, даже если свой язык на латынь переведёте, всё равно ваше место на заднем дворе империи.
- Но варвары разрушили Рим. – возразил Вельямин.
- Рим никуда не делся. Он теперь в головах людей. Он теперь приобрёл другую форму – Римская Церковь. Теперь те, кто молится по латыни – люди, а остальные – варвары. Восток тянет силы Руси, пьёт её кровь, Западу нужен путь на Восток как возможность обогащения. Я говорил с Войшелком, князем Литвы на Афоне. Он долго объяснял мне разницу между русинами и литвинами.
- Ну, и в чём различие? – князь закинул мясо в рот.
- А вот это я так и не понял,  – развёл руками Дэвис, - У нас в Англии есть саксы, есть норманны, между ними изначально была существенная разница – язык, опять же из разных мест, но сейчас это один народ, одно государство. Сейчас такой процесс объединения идёт с валлийцами, пиктами, скоттами – это естественно, закономерно.
- А значит возникновение Литвы, как княжества по-твоему – незакономерно, вопреки естественному ходу истории? – спросил Вельямин. – То есть рукотворно?
- Каждый стремится распространить своё влияние как можно дальше, чтобы обезопасить себя. Так уже было с западными областями Византии – Хорватией, Далмацией. Римская курия потихоньку, шаг за шагом подтягивала их к себе. Так же получилось и с Пруссией – тевтоны натравливали их племена друг на друга, пока не подчинили.
- Ты хочешь сказать, это им выгодно? – князь Данила.
- «Разделяй и властвуй!» - покачал головой Вельямин.
- Верно, - согласился Дэвис, - этот принцип работает, и будет работать. В Литву вложены большие средства и Ватикан не оставит попыток прозелитизма в этих местах.
- Вот видишь, мы, русские посреди двух огней зажаты, тяжко это, когда ещё распри, когда грызутся князья как собаки за власть, – вздохнул князь Данила.
- Власть должна быть в руках одного человека, - сказал Дэвис, который уже от пива осмелел, и речь его уже лилась плавно и непрерывно -  и передаваться от отца к старшему сыну. Лествичное правило себя изжило и в условиях зависимости от татарского ханства вообще может привести к тому, что Русь исчезнет, как европейское государство и просто станет частью Орды.
- Вот что я тебе и говорил, - оборотился князь Данила к Вельямину.
- Ага, ты братьям своим это объясни. – усмехнулся Вельямин. – И потом, что ты будешь делать, если сыновей нет, или умом не вышли?
- Бояре должны совет держать, кому князем быть, - отвечал Даниил.
- Парламент нужен, - подтвердил Дэвис.
- Сенат или ареопаг. – согласился Вельямин.
- Я вам покажу ареопаг! У нас в Новгороде такой ареопаг развели, смута одна от них. – возмутился князь. – То одного князя зовут, то другого.
- Потому что ареопаг должен быть один во всём государстве, а не только в Новгороде. – возразил Вельямин.
- На Руси слишком много княжеств, каждое из них можно сделать не-Русью. – добавил Дэвис, - Это очень опасно. Для литвы вы - русины, для татар – урусы, а для самих себя? Вятичи, тверичи, уличи, смоляне – не слишком ли роскошно называть себя по-разному. Один Бог, один язык, один народ, одно государство – вот к чему надо стремиться.
Внезапно воцарилось молчание. Вельямин и Данила переглянулись.
- Уж тебе ли не знать, domini canis?– ехидно произнёс Вельямин и ткнул локтем в бок князя Даниила. Они оба, ухмыляясь, уставились на Дэвиса в ожидании.
Тот поперхнулся медовухой. – Что вы сказали?
- Что слышал, - сказал князь, убрав с лица  ухмылку, - брат Доминик. Знавал такого?
- Понятно,  - Дэвис почувствовал на спине неприятный холодок, - вы, что полгода потратили на то, чтобы раскопать моё прошлое?
Вельямин забарабанил пальцами по столу -  Нет, конечно. Это было легко – у греков на тебя вся подноготная имелась.
 «Ну, спасибо, отец Филарет,» - подумал про себя Дэвис,
 - А просто меня спросить нельзя было? – произнёс он с обидой.
Князь не спеша дожёвывал мясо.
- Можно,  - ответил он, после некоторого молчания, - так ведь надо было знать, о чём спрашивать.
Снова повисла неловкая тишина. Вельямин водил по столу кончиком ножа. Князь задумчиво ковырялся в зубах. Дэвис плеснул себе из жбана медовухи и залпом выпил. Ему было досадно, что прошлое его, которое он так стремился забыть, стало теперь всеобщим достоянием.
– Хорошо, я есть католический расстрига, – наконец промолвил он, -  Но ведь вы позвали меня сюда не затем, чтобы слушать мои воспоминания?
- Я как понял, ты хочешь получить землю и боярский титул, - сказал князь Данила, в упор глядя на Дэвиса, - чтобы добиться руки знатной девицы? И с вот таким интересным прошлым. А времени у тебя маловато.
- Допустим, - Дэвиса из холода кинуло в жар. «Сейчас вспомнят про Спалаццу!» - обречённо подумал он.
Но про Спалаццу, к счастью, вспоминать не стали.
- Нам нужен свой человек в Пруссии, по-возможности среди тевтонов, – сказал князь Даниил, - Видишь ли, Литва разрастается. Ещё недавно это был Вильно, потом Новогрудок, теперь уже Гродно, Полоцк, Минск. Едва отстояли Чернигов. Миндовгу надули в уши, что литва это великий европейский народ, он и поверил. С Тройденом, что после него правил, всегда можно было договориться, он был честный язычник, но два года назад его убили при загадочных обстоятельствах. Теперь его сын Довмонт, сказывают, опять ведёт переговоры с тевтонским орденом.
  Братья мои в это время престол княжеский делят, а щепки летят по всем русским городам и весям. Дмитрий хочет поддержкой хана Ногая заручиться, да поуспокоить  брата Андрея. Тот хоть и давал клятву междоусобиц более не чинить, веры ему нет, не факт, что опять  татар не наведёт.
  Опять же надо, чтобы в это время не полезли с Запада ливонцы, тевтоны, а ещё хуже все вместе с литвинами. А они всегда лезут. Поэтому надо, чтобы они пока друг друга придерживали. Мы уже пробовали засылать в Орден своих соглядатаев, но русских тевтоны к себе не подпускают, а ты инглин, да ещё бывший доминиканский монах.
- Вот именно, бывший. Я больше не пойду в монахи! – воскликнул Дэвис.
- Так, не навсегда же, - успокоил его князь Данила, - Пострижём, расстрижём, не переживай! Если ты насчёт женитьбы, то в государственных интересах даже архиепископ сочтёт за честь.
- А как же с Богом быть? Это обман, святотатство, так нельзя,  – смешался Дэвис, понимая, однако, что очередной зигзаг судьбы ему обеспечен.
- Ну, ежели, хочешь чистого и непорочного жития, уйди в лес, сруби келию, и живи один с медведями, - с насмешкой сказал князь Данила,  - только, кажется мне, что-то подобное у тебя в жизни уже было. Так?
- Да, ты уж определись, кто ты есть? – поддержал князя Вельямин, - Аглицкий рыцарь, доминиканский монах, афонский чернец – сам чёрт не разберёт. Строишь тут ещё из себя красну девицу, а сам уже семь личин переменил. Кому служишь-то? Где отечество твоё?
- «Теперь буду ещё и шпион московский!» – подумал про себя Дэвис. 
От пива притупились чувства. Внезапно в памяти всплыло лицо старухи из разорённой татарами деревни – «Осударь нужен…»
Он внимательно посмотрел на князя Данилу – тяжёлый, кряжистый, между бровями складка, глаза серые, точно свинцовые. Не человек, а глыба – никуда не торопится, всё тщательно взвешивает, выжидает, людей к себе умных подтягивает. Может быть он, как раз и есть тот самый «осударь»? Вельямин, чёрт его дери, прав, нельзя жить вот так, сам по себе, надо прибиваться к людям.
- Здесь я, с вами, - глухо сказал Дэвис, склоняя голову, - здесь у меня всё, а больше нигде ничего нет.

Продолжение: http://proza.ru/2018/01/09/2474