Сашкина болезнь

      Уже потеряв счёт во времени, Дарья, согбенная, часто уходящая в забытье, сидела на краешке кровати Сашки и мутными заплаканными глазами смотрела на наконец-то успокоившееся  его лицо. Сашка уснул. Дарью не покидало ещё и сомнение - кто знает, ведь на руке сна есть перст смерти, но врач, зашедший на минуточку, удовлетворённо покивал головой и, как показалось Дарье, уголки его морщинистых губ дрогнули в усмешке. Теперь ровное дыхание Сашки развеяло её сомнения и  вселило уверенность, что Сашка, слава Богу, останется жив. От бессонницы она удовлетворённо закрыла глаза, но перед глазами стоял Сашка, не спящий, а тот, которым был  несколько суток назад. В ушах стоял его голос,  похожий на голос  скулившего полуживого существа. В нём чувствовалась и мука, и просьба о помощи. Эти чувства, обращённые бессознательно неизвестно к кому и молили о помощи всё его человеческое страдание. Трудно даже представить голос трогательнее и жалобнее. Под его, натянутой  кожей груди, лениво билось сердце,  и при каждом новом ударе, оно словно тихо раздумывало, стукнуть ли ещё раз или  отложить удар до следующего раза. Из Сашиной груди доносились то ли стоны, то ли плач или ещё что-то непонятное, трогающее не только душу матери, но и всех присутствующих. Даже, привыкший к таким зрелищам,  медицинский персонал не переносил услышанного и увиденного, сделав необходимое, со слезами быстро выскакивали из палаты.
    Дарья снова вздрогнула и открыла глаза. Мысли не могли бежать спокойно. Беспокойно встав, она подошла к его изголовью, поправила и без того  аккуратно подложенную подушку, а, услышав в коридоре приглушённый голос хирурга, осторожной поступью, на носочках,  вернулась к своему стулу, и не успев до конца присесть, уже умиротворённо спала крепким сном.
   Приход Саши в сознание обрадовал Дарью, но и не сразу она поняла, что сын не узнаёт её. Он тупо смотрел на неё, не узнавая её блестевших глаз, и никак не реагировал на шутки своего брата, срочно приехавшего издалека по телеграмме мамы. Когда Дарья пришла к нему с его сынишкой, Игорьком, трёхлетним мальчишкой, то Саша вновь огорчил окружающих. Глядя на  испуганное лицо сына, спросил:
  - Чьи эти ребята?…Чьи?
   Было солнечное утро, когда Саша, лёжа на больничной кровати, чётко услышал грубый и хрипловатый голос. Кто-то  внушительно говорил  плачущей женщине. Напрягая внимание, Саша смог лишь разобрать последние слова:
  -Иван Григорьевич, скажите честно, будет ли жить мой сын?
  -Сейчас я нисколько не сомневаюсь. Раньше сомневался, ибо всё зависело от его организма. Кризис миновал, можете идти домой, и позаботьтесь о своём здоровье. Вы очень устали.
    Дальнейший разговор был, видимо, неприятен  мужскому голосу и, Саша слышал, как  его шаги начали удаляться.
   Саша попробовал пошевелить ногами, но острая боль и тяжесть в них заставила прекратить эту попытку. Он почувствовал, что его ступни лежали на чём- то мягком
 и тёплом и накрыты в одеяло. Только тут Саша    догадался смысл проходившего разговора. Он шёл о нём.
   Дверь тихо отворилась, и кто-то вошёл. Саша полуоткрыл глаза и удивился, - к нему шла мама. Она заботливо подоткнула одеяло под бока, ноги, плечи, но сделала это так нежно и мягко, что он не почувствовал ни толчков, ни боли. Так могла заботиться  только мама. Она заботливо продолжала сбрасывать с пододеяльника и подушки одной ей видимые пылинки. Затем  осторожно села, как-то бочком, на краешек его кровати. Сквозь ресницы Саша заметил в уголках глаз мамы собравшиеся слёзы, но они не собирались, и не капали, а замороженными льдинками прилипли в уголках глаз. Уже много времени прошло с тех пор, как он, последний из сынов, уехал из родного дома и с тех пор не видел материнских слёз, хотя и при нём он видел их только на похоронах отца. Но сейчас, когда слёзы заблестели в уголках глаз, они больно кольнули его в груди.
   Только сейчас он почувствовал всем своим нутром, как они горячи и горьки для сердца матери. Да и бывают ли    они не горьки для взрослых людей. Слёзы детей, подобно весеннему дождю, прошли и уже всё сухо, всё забыто. Слёзы взрослых, особенно слёзы матери не  остаются бесследны. Там, где они протекли, на сердце остаются глубокие рубцы памяти, словно после весеннего паводка. Это понял Саша по- настоящему только сейчас, видя плачущую мать. Сердце вдруг как-то по - особому защемило, забилось чаще и тёплые слёзы весенней капелью начали капать с его ресниц. Он хотел вытереть их, с трудом поднял руку, но она наткнулась на забинтованную голову. Глаза его были в ущельях бинтов и оставались лишь для связи с внешним миром.
   Продолжая лежать с закрытыми глазами. Саша эпизод за эпизодом  вспоминал тот злополучный  новогодний вечер.
   Заметив, что сын проснулся, мама вдруг стихла, напряглась, глаза остриём впились в его щелки бинтов, и когда Саша вдруг приоткрыл глаза, то они встретились взглядами. Этот момент заметили и мужчины- соседи, тоже молчком наблюдавшие за исходом поединка жизни и смерти. Секунд пять стояла такая тишина, словно все выдохнули и боялись вздохнуть, что бы ни вспугнуть этого долгожданного момента. И только после того, как Дарья встала, и, боясь вспугнуть появившуюся долгожданную улыбку, протянула к нему руки, и мужчины поняли, что больной пришёл в себя, произошёл групповой выдох.
   -Ну что, Федотовна,  зря слёзы проливали, видите, он уже на улицу просится, - негромко пошутил один из самых молодых больных, видимо весельчак, которые всегда находятся в любом обществе, но и он беспокойно посматривал на остальных, боясь получить от соседей укоризненный взгляд.
   Слова эти показались даже резкими и не к месту преждевременными, но в какой-то степени он был прав, и они простили ему глупую шутку. Все облегченно вздохнули, как приходит облегчение после столь долгой и угнетающей обстановки, когда никому не было известно будущее этого парня: сможет ли он выйти победителем? И вот вопрос его жизни, кажется, решился.
   Разговор у мужчин пошёл веселее, хотя и не очень громко. Тот же бойкий, молодой голос начал  вспоминать случаи, присваивая их себе, и, хотя каждый из слушавших сомневался в правоте его слов, но слушали его с удовольствием. Уж больно он хорошо врал. Заслушавшись этого балагура, казалось, все забыли о Саше, будто момент его прихода сознания  прошёл незамеченным, но это только казалось. Даже сам рассказчик нет-нет, да и стрельнёт взглядом  на Сашу, как, мол, он там.
То ли, заслушавшись рассказчика, но чувство успокоенности одолевало и Сашу. Ноги чувствовали тепло, которые волнами разливались по его телу. Немного полежав, он  уже заснул спокойным  выздоравливающим сном.