Описание в данном романе ведется в мире альтернативной истории, и поэтому ничто в нем не претендует на достоверность и не несет своей целью оскорбить чьи-либо чувства.
Мир давно вступил в ту пору, когда технология вытеснила религию, а человек вдруг проснулся и понял, что скорейшее развитие цивилизации не за горами, и останавливаться на достигнутых результатах не стоит. Он перестал уповать на невидимого кудесника, будто бы его яркие искры творчества могут уберечь миллиардную колонию так называемых "постояльцев” от бесчисленных бед. Какие бы сказки не придумывали обыкновенные люди в рясах, всегда находились и те, кому чушь была сладка, а ее звон разносился по телу необычайным теплом. Правда, все же, стоит отдать должное Грэхему Терри – генеральному директору “Джой Моторс”, а после, величайшему обманщику и махинатору в мире. Он сумел из безобидного христианства слепить нечто, с названием “Церковь Моро”, и, мало того, что держать на плаву эту бомбу замедленного действия, так еще и сколачивать на ней деньги наивных староверцев и инвесторов. Он оставил собственную сеть предприятий по изготовлению автомобилей, и прильнул к церковному алтарю. В один момент, когда Грэхем почувствовал скорую кончину предприятий, обвал рынка и всех акций, он, стараясь выкарабкаться из уже начинающего уходить на дно корабля, сделал ставку на грандиозную пиар-компанию “Моро”, которая, как известно, принесла свои золотые плоды. Почил бизнесмен, как всем уже давно известно, в союзных штатам африканских странах, от пневмонии трипаносомоза, которую подхватил в результате паломничеств.
Майкл Кейси, выборка из статьи “Мир и факты”, стр. 21-22. Главная редакция Майоми-Стилл, Нью-Йорк, 1969 год.
10 июля 1856 года. Эта дата стала для человечества чрезвычайно символичной и важной - самым важным событием. Грубо говоря, важнее всего того, что когда-либо происходило за историю человечества. Да накажет меня господь, даже важнее чем искупление грехов Иисусом нашим величайшим, спасителем. В этот день в крохотном городке, со скромным и неприметным названием Смильян, родилось уникальное дитя. Названное именем Никола, и получившим фамилию Тесла. Дитя с великим, без преувеличения предназначением было рождено в семье видного преподавателя, с военным уклоном, ударившегося позже в религию, и матери, которая души не чаяла во всевозможных устройствах и изобретениях. Она бы достигла больших успехов на мировом поприще инженеров и ученых, будь у нее больше времени и сил. А будущий гигант мысли Тесла все рос, с годами потрясая учителей, одноклассников, а позже – мир. Его изобретения придали миру технологичной эстетики, внедрили в него вкус, а самое главное – жизнь. На закате лет он гордился своими творениями, но по-настоящему восхищался и без того удивительным явлением электричества. Все, что было с ним связано, было связано и с Николой, соответственно. В 20-е года он построил первый в истории электронный блок, какой только можно было представить. Его нехитрая конструкция не шибко гармонировала с внешним видом аппарата, который постоянно, казалось, куда-то катится. Имел он форму шара, но с подставками, которые позже Тесла сообразил докрутить. Назначением блока была выработка некоего, названного позже в мемуарах “Электрофазного тока”, который позволил ученому частично скрывать присутствие предметов. Фантастика, да и только! Но это была правда. В сфере было высверлено аккуратное отверстие с подсветкой, в которое помещался предмет, обычно являющийся алюминиевой ручкой, или шариком из пластика. Своей внутренней конструкцией он напоминал в некотором роде внутреннюю часть автомобиля, но слишком миниатюрного. Предмет, путем научного метода через несколько часов, под действием непонятной энергией становился полупрозрачным, чем вызывал восторженные крики и аплодисменты его тогдашних коллег и научных помощников. Но больше всего на этом наживались беспечные журналисты, которые плавали в словестном водопаде как в райском озере, стараясь не сильно вникать в подлинную суть исследований, обозначая заголовки статей громкими словами. 30-е, а позже 40-е годы ознаменовались настоящим прорывом, в который входили выводящие из строя любую технику электромагнитные бомбы. Позже, водные генераторы, способные в теории работать на такой мощности, которая способствовала бы движению любой мало-мальски толково сделанной техники. Мечты о роботах, которые фактически не были доделаны ученым, и которые бы полноценно работали на воде, почти осуществились. Только представьте себе дворецкого по имени Грэхем Терри, который был бы запрограммирован приносить вам чай, и восклицать, что господь бог, наш спаситель – ненастоящий. А еще, идея первых вычислительных машин легла ровным слоем на страницах дневников Теслы. Говоря откровенно, многие из его несозданных изобретений были удостоены места в списке “Сделать потом. Потрясти мир, и выпить, наконец, чертов кофе”.
Умер истинный спаситель человечества, и двигатель прогресса в январе 1943 года, когда в возрасте 87 лет старательно выискивал место, в котором бы его дневники не смогли найти шпионы Третьего Рейха. И, хотя умер он в Нью-Йорке, мысли о вездесущих руках в черных перчатках со свастикой первые пару лет войны преследовали его.
Глава 1. Все меняется
Моя история началась летом 2012 года, и мне удалось выжить. Я – Эрик Филлипс, старший менеджер по продажам автомобильных технологий, немного изобретатель, и в злополучный вторник второго июня мне довелось пересекать линию Брайтон седьмой авеню.
Из-за поломки автомобиля до работы пришлось добираться на метро. В последний раз я пользовался им еще в далекой юности, и спустя столько лет снова вспомнил, каково это – быть под самым густонаселенным городом штата. Вчерашняя сделка проходила на условиях продажи большой партии легковых автомобилей марки Мерседес-Бенц. Сегодняшний день мог стать, возможно, самым прибыльным в истории нашей компании, и скорее всего, лично я, получил бы повышение. Ничто не предвещало беды. Классическое утро: кофе, оладьи под ореховым сиропом, бекон и яичница. Потом, бритье недельной щетины, чистка зубов ароматной пастой бренда Airosole. Солидный костюм, приобретенный в одном из лучших ателье в Нью-Йорке, блестящие изысканные туфли, а также часы Ролекс. Трехкомнатная квартира, которая никогда не меняется в плане интерьера, и застывает на пьедестале моей гордости. Всеми делами по дому занимаюсь лишь я, потому что на отношения времени никогда нет, а от труда горничной я отказался. Таким образом, удалось выработать в себе ответственность за каждую деталь, ясность ума и гибкое планирование. До выхода на работу еще пятнадцать минут, я смотрю утренние новости. ‘’По расчету ученых Пентагона, каменные объекты войдут в атмосферу осенью 2013 года…’’. Выключив канал, я принялся рассуждать над абсурдностью телевизионщиков. Со всех сторон, как ни смотри, кажется, что это очередные фантастические бредни, дабы вырвать из равновесия особенно впечатлительных граждан, и повысить без того возвышенные рейтинги. В реальность прогнозируемых подобным образом событий мне всегда верилось с трудом, ровно, как и в различные мистические вещи, вроде призраков, монстров, и прочих существ из сказок. Мне точно так же были чужды разные религии, ведь воспитывался я в семье атеистов.
Положив в свою сумку привычные для работы принадлежности и бумаги, я в очередной раз поправил прическу, а потом вышел из квартиры. Меня весело поприветствовал охранник нашего престижного дома - Томас. Он все так же, как и обычно, сидит в небольшом читальном углу, разглядывая оружейный журнал, и слушая героев некоего старого телесериала, который транслируется по мини-телевизору. Хоть мы и были с ним весьма посредственно знакомы, я всегда ощущал в нем великое, неподдельное добродушие, которого нельзя было дождаться от покупателей и коллег. Никакой учтивости и пунктуальности. Все они были на одно лицо, и каждый из них был по-своему невежественен и циничен. Со своим простым характером, я старался не поддаваться на их уловки, и сохранял лицо даже тогда, когда они чудесным образом разочаровывали меня гораздо больше, чем следует.
Началом становления моего жизненного пути стало поступление в Нью-Йоркский университет, который являлся альтернативой моему тогдашнему стремлению служить в войсках. На момент обучения в старших классах школы я выступал питчером бейсбольной команды своего класса, и кроме того имел весьма неплохие физические данные. Помимо этого мне всегда нравилась армия и все, что с ней было связано, но в конечном итоге, по окончании школы с отличием, я подал документы в престижную академию, и с блеском был принят всеми ее коллективами. Меня манили обе стороны золотой медали, но я выбрал ту, что была связана с маркетингом и автомобильными технологиями. Помимо экономических аспектов, я изучал и участвовал в передовых разработках, что позволило реализовать себя и, отчасти, как инженера. Объединенные специальности принесли мне, как я тогда думал, гораздо больше, чем я сумел бы добиться в армии. На тот момент я был действительно счастлив, а сейчас даже не представляю, как могла бы сложиться жизнь, если бы решение склонилось в сторону армии. Карьера маркетолога и эксперта в передовых автомобильных разработках позволила обрести некое равновесие души, и успокоить того непоседливого, вечно активного парня, каким я был раньше. Эта самая область деятельности позволила мне реализоваться по-своему. Когда я приобрел все те знания, познакомился с таким множеством великих людей, стал гораздо спокойнее, рассудительнее, и мудрее. Мне это было по нраву.
Проходя по вечно загруженной людьми улице, покупаю у местного лавочника свежую, пахнущую дорогими печатными машинами газету, и захожу в метро. Пока поезд только трогается, читаю первые полосы. ‘’Нью-Йоркский Бронколс выиграл Канадских Скаутов со счетом 8:1 в товарищеском матче на поле Уоллес-Бридж в эту субботу. Освободительные войска Соединенных Штатов Америки переброшены на западные территории Ирака. Сообщается, что террористические организации базируются в этом районе, и располагают ядерным оружием’’. Чтобы сохранить интригу, и не отвлекаться на снующих, и вечно толкующих о чем-то людей, я укладываю аккуратным движением руки газету обратно в сумку. Стою, держась за перила, и осматриваю рекламу новых лекарств, завезенных в наши клиники и больницы из Австралии. Год назад вместе с коллегой мы ездили туда по деловым вопросам, и пытались наладить контакты с местными компаниями насчет поставки больших партий технологических новшеств. К сожалению, контракты не были подписаны, и мы, фактически, провели несколько месяцев там впустую. С точки зрения рабочего графика, проведенное время оказалось не слишком продуктивным, однако в свободные часы я сумел познать все радости миниатюрного отпуска, и в целом отдохнуть от приевшейся рутины Нью-Йорка. Я отметил, что Австралия – лучшее место, где мне когда-либо приходилось бывать. Когда-то я посещал еще и Техас с Мексикой, но не сильно был впечатлен видами юга.
Спустя несколько минут моих размышлений поезд внезапно останавливается на половине пути к восьмой авеню. Гаснет свет, на поверхности слышатся приглушенные звуки взрывов, схожие с раскатами грома. На ум сразу приходят вести о ядерной бомбардировке, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. Я стою в оцепенении, и все звуки вокруг перестают мной восприниматься. Мне слышится только ритмичный и ускоряющийся стук сердца, а вместо привычного взора является темнота. Весь поезд охватывает паника, немногочисленные люди, имеющие фонарики, включают их и направляют на двери. Когда я прихожу в себя, голоса людей ощущаются как нескончаемый, раздражающий звон. Уже полностью охваченные источающим, первобытным ужасом, они ломятся через закрытые двери, стараясь выбить стекло, чем придется. У них ничего не выходит. Я же, пытаясь собрать весь дух воедино, пытаюсь придумать, что делать. Достаю телефон и пытаюсь дозвониться до работодателя, потом коллег. Звоню родителям, но связь, в какой-то момент обрывается. Наконец, я во второй раз срываюсь, и мое сознание повторно плывет по течению страха. Несколько раз в эти минуты то прихожу в себя, то снова теряюсь, но все это приводит к тому, что я замечаю нервного полицейского, у которого вскоре пытаюсь выяснить, что происходит.
- Не знаю, скорее всего, это бомбардировка. Сохраняйте спокойствие, и не покидайте поезд, сейчас я попробую связаться с ближайшими к нашей станции подразделениями.
- Я уже проверил - вся связь оборвана. Мы не сможем ни до кого дозвониться.
- Черт!
Взяв в руки дубинку, он вежливо просил людей успокоиться, но те, видимо, были слишком заняты попыткой выбить стекло. ‘’Это государственное имущество!’’ – Говорил он им, но те не слушали, и продолжали пытаться выбраться за пределы этого страшного места. Я же старался разглядеть в слабо освещенном соседнем вагоне хоть что-то. На глаза мне попалась маленькая девочка, лет одиннадцати. Она точно так же как и я смотрела через запотевшее стекло на меня, приложив к нему ладонь. Пыталась что-то мне сказать, но я не слышал.
Вновь раздался оглушительный хлопок, потом последовал продолговатый треск, а потом гул. Задний вагон взорвался, и яркий свет пламени осветил злополучную клетку, в которой нас заключил злой рок. Пожар скоро начнет распространяться по всем вагонам, после чего вызовет мощнейший взрыв, который способен обрушить тоннель, а значит нужно найти выход отсюда. Полицейский, слишком занятый попытками успокоить бушующих людей, не обращает внимания на переднюю часть вагона. Тут, к слову, лежат многочисленные брошенные сумки, в одной из которых, немного порывшись, я взял фонарь. Так, теперь нужно разбить стекло, но в моем рабочем портфеле подходящих вещей просто нет. Девочка все так же смотрит на меня, и в ожидании дрожит, будто бы на морозе. Это печально. Обращаясь к офицеру полиции, я сообщаю о скором взрыве и многочисленных смертях в случае, если не выбить стекло, и не выбраться из вагона.
- Я бы и рад это сделать, но что делать с этой толпой? Они меня не слушают.
- Дайте мне хоть что-нибудь для того, чтобы выбраться. Я вас прошу. – Нервно говорю я.
- Если ты имеешь в виду пистолет, то его у меня нет. Попробуй разломать с помощью подручных средств.
Вижу человека, по комбинезону которого мысленно называю его ремонтником. Он неприметно сидит в одиночестве. С равнодушием смотрит на перепуганных до смерти людей, и пьет воду. Рядом лежит его сумка с инструментами. Человек выглядит достаточно старым, и потому несколько раз протяжно кашляет.
- Извините, вы не могли бы мне одолжить разводной ключ, чтобы выбить стекло и выбраться? – Он переводит взгляд на меня, и чуть щурится.
- Конечно, только толку тебе от этого? Если это и вправду ядерная бомбардировка, сколько ты сможешь продержаться? – Достает из сумки внушительный ключ, и протягивает мне.
- Спасибо большое, сэр! Спасибо!
- Не за что, сынок.
Набравшись смелости, я со всей силы и без зазрения совести бью по стеклу вагона. Немного потрескавшись, с ужасным звоном оно отзывается во всем вагоне. Некоторые люди оборачиваются и смотрят на меня, после чего продолжают свои попытки выбраться через двери. Полицейский подходит ко мне и радуется тому, что я нашел способ выбраться. Еще несколько раз бью по стеклу, тем самым разбивая его. Не заметив, как толпа напуганных, словно животные людей бросается в это маленькое спасительное отверстие, я падаю на пол от наплыва множества тел. Я, на этот раз на пару с блюстителем порядка выбиваю оставшиеся стекла, подальше от надвигающегося пожара. Выбираемся вместе с ним и понимаем, что на рельсах безопасно и нет напряжения.
- И куда теперь? – Спрашиваю я, после чего смотрю на вагон с девочкой. Она все так же жалостно глядит мне в глаза.
- Явно вперед! Видишь завал? Наверное, бомба упала прямо на дорогу, под которой мы проезжали. Впереди станция восьмой авеню, если двигаться еще дальше, можем выйти к Нью-Йоркскому университету, и попытаться добраться до находящегося неподалеку участка.
- Подождите. – Я указываю на девочку. – Надо ее вытащить.
- Да ты что, спятил что ли? Сейчас эти вагоны взорвутся!
- Там маленькая девочка, офицер. Ее нужно вытащить!
- Давай только быстрее!
- Как вас зовут?
- Ричард, а что?
- Ричард, помогите мне.
- Ладно.
Он помогает мне забраться на практически пустой вагон, после чего я рукой показываю девочке, чтобы она отошла от стекла. Громкий звон, осколки летят в разные стороны, а девочка, чуть плача, забилась в угол.
- Иди ко мне, скорее! – Говорю я ей. Беру на руки, после чего мы втроем идем вдоль стены.
- Мне страшно…. – Говорит она, сжимая в руках разноцветную сумку.
- Где твои родители? – Спрашивает полицейский Ричард.
- Они… они дома… я возвращалась от дяди и тёти… и… услышала все эти страшные звуки… я хочу вернуться к маме и папе….
- Мы к ним вернемся, только не отходи от нас. – Сказал я, и оглянулся назад. Пожар все распространяется по вагонам. Бегущие впереди люди истошно кричат, пугая девочку.
Я беру ее за руку и, не отпуская, нащупываю холодную стену тоннеля, которую освещает уже далекий от нас свет огня. Дальше кромешная темнота, однако, еле видимый свет фонарей дает надежду на спасение.
- Вы что-то говорили про участок возле университета. Там нам точно смогут помочь?
- Я думаю, что да. Если конечно, бомба не упала прямо на здание. – Говорит Ричард.
- Это и вправду ядерная бомбардировка? Просто если это все - правда, то нам точно конец.
- Все что мы сейчас можем делать, это идти вперед. Самое главное - не паниковать. Взрыв вагонов нам уже не угрожает, поэтому осталось только дойти до самой станции.
- И сколько нам еще идти?
- Я не знаю, но не нужно тут задерживаться. Бог знает, куда упадет бомба.
Девочка плачет еще громче, разбавляя холодную тишину кажущегося бесконечным тоннеля. Слабый свет помогает нам ориентироваться и не сбиваться. Иногда на поверхности слышатся ужасающие своей поразительной громкостью взрывы машин, или черт знает чего еще. Мне даже кажется, что гигантские небоскребы рушатся прямо на дороги. Криков людей впереди больше не слышно. На нас сыплется песок старого туннеля, некоторые обломки впереди отваливаются, тем самым еще больше настораживая.
- Тише, скоро мы доберемся до твоих родителей. – Говорю я ей, и смотрю на Ричарда. Он понимает, что, скорее всего ее мама и папа уже мертвы, и эти неподтвержденные слова смогут поддерживать в ней дух.
- Как тебя зовут? – Спрашивает полицейский.
- Эрик.
- Приятно познакомиться, а тебя, малышка? – Он обращается к девочке.
- Роза….
- Кем ты работаешь, Эрик?
- Маркетологом, но, видимо, уже больше никогда не придется.
- Это точно. Очень надеюсь, что работа полиции еще востребована, хотя одному богу известно, сможем ли мы…. – Девочка смотрит на него, потом на меня.
- Конечно, сейчас мы выберемся, и отведем Розу к ее родителям. Все будет хорошо, правда?
- Да…. – Говорит она.
Наконец, преодолев невероятно холодный и мрачный тоннель, мы забираемся на платформу, и видим толпу людей, что стоит у колонн. Оставляю девочку с полицейским у скамьи, а сам пытаюсь разузнать у людей, что произошло наверху. Мало кто из них смог мне внятно рассказать: каждый из них сбивался, оглядывался, или просто не мог выговорить ни слова. Поэтому я пошел по тусклой лестнице вверх. Преодолевая многочисленные обломки и мусор, я почти выхожу на поверхность, но тут меня хватает за руку женщина.
- Постой! Куда ты лезешь, не слышал взрывы?
- Слышал. Что там произошло? Это ядерные ракеты?
- Нет… я не знаю, что это такое. Я просто разговаривала с подругой в кафе, а потом… что-то огненное упало на мою машину… все взорвалось, а люди вокруг начали метаться… потом точно такие же… штуки… поразили здания вокруг метро, и… я не знаю что там сейчас, но многие люди умерли!
- Ничего себе. Ну, хорошо, раз это не ядерный удар Ирака, то можно не беспокоиться за радиоактивное заражение.
- Ага, нам бы еще спастись от огня и пыли! – И действительно, огромное облако пыли занавесом закрыло лестницу еще выше.
- Спасибо.
Я вернулся обратно на станцию. Напуганное лицо девочки меня угнетало, а Ричард, взглядом как бы наделся, что все в порядке.
- Наверное, это не ядерное оружие.
- Хоть что-то хорошее. Но… что это?
- Вот и я не знаю. Сейчас, у меня что-то было. – Я достаю газету из портфеля. Листаю страницы и нахожу статью об исследованиях ученых из Пентагона. – ‘’Огненный град поразит большую площадь Земли в течение двух часов осенью 2013 года’’
- 2013? Но сейчас 2012, что за идиоты там работают!
- Наверное, этот идиотский прогноз оказался правдой. – Говорю я.
- Ну, хорошо. Допустим, это были огненные камни. И что нам делать? Скорее всего, все здания на поверхности уничтожены, а судя по расчетам этих умников, через два часа метро обрушится от постоянного напора метеоритов. Очень надеюсь, что в этом они ошиблись, и град прекратился. – Ричард разошелся, и даже девочка не заставила его замолчать. Ее уставший и напуганный вид никак на него не повлиял.
- Тише.
- Да что тут тише… господи. – Он сел на скамейку, свесив голову вниз, и принявшись, скорее всего, думать, оставил нас в еще глубоких раздумьях насчет нашего спасения.
Ко мне подходит Роза, вытирая влажные от постоянного плача глаза.
- Сэр… когда я могу увидеть своих родителей?
- Очень скоро, Роза, просто подожди немного. – Я кладу руку ей на плечо и улыбаюсь, стоя на одном колене. Встаю, потом спускаюсь на рельсы. Освещаю тоннель в направлении станции Нью-Йоркского университета. Я вглядываюсь в пустоту, а она будто бы отторгает и меня, и животворящий свет. Разглядывая бездонную пропасть обрушивающегося тоннеля, слушаю многочисленные голоса женщин, детей, а также попытки мужчин их успокоить. На платформу, прямо надо мной становится парень в деловом костюме – какие предпочитаю носить я, или мои коллеги. По его виду я сразу понимаю, что он оказался явно не там, где стоило бы. Немного нервничая, он спрашивает меня о возможных медикаментах или еще чем-то.
- Нет. – Отвечаю я.
- Слушай, я в этом городе совсем недавно, и не учитывал такое развитие событий. Я вижу, ты хочешь выбраться отсюда так же сильно, как и я, поэтому, возможно, стоит объединиться.
- Может это и хорошая идея, только вряд ли ты выйдешь из города. Метеоритный дождь уже наверняка разрушил половину строений, превратив поверхность в пепелище.
- Подожди, но ведь депо, наверное, находится за городом? Или на окраине? Ведь можно выйти из тоннеля, не заходя в сам город, так?
- Я не так хорошо знаю метро, чтобы знать все выходы, извини.
- Что такое? - Подходит Ричард с Розой. Она немного успокоилась.
- Здравствуйте, офицер. У нас тут такая проблема: Город рушится, может нам на помощь кто-то придет? – Издевка прослеживается в словах нашего нового знакомого.
- Ничего не могу сделать. Связь оборвана, а эти люди не станут слушать меня. Сейчас мы надеемся добраться до станции университета, а потом остановиться в участке. Если хочешь с нами - пойдем, только сильно не умничай. Это тебе не игра на деньги.
- Я понимаю, сэр. - Он кланяется, после чего спускается с платформы, и рассматривает упавшие сверху обломки и мусор.
Я подхожу к офицеру и девочке на платформе. Оставляю Розу у колонны.
- Слушай, Ричард, мне очень нужно найти родителей. Я думаю покинуть город, и поэтому не стану заставлять тебя ехать со мной. Просто, когда мы доберемся до участка, я захочу отправиться к близким.
- Я понимаю, но надеюсь, что смогу тебе помочь, если моя помощь не нужна будет правительству... или участку. Понимаешь, я выполняю свою работу, и если все это потеряет смысл, я не буду знать, что мне делать.
- А как же твои родители? Разве ты не будешь их искать?
- У меня тут кроме коллег никого нет. Родители мои не здесь живут. Они живут в Хьюстоне, Техасе, и я молюсь, чтобы с ними все было в порядке.
- Мне очень жаль. Еще я сильно беспокоюсь за Розу. Она вряд ли сможет объяснить, где ее мать и отец, да и смысла это никакого не имеет. Если я возьму ее с собой, меня постоянно будет преследовать тревога. Так что нужно будет все решить в участке.
- Несомненно. - Он скрещивает руки, после чего смотрит на нашего нового знакомого. В душе я прозвал его карточным игроком – слишком сильно его внешность и поведение напоминают типичный образ, показанный в фильмах.
- Что такое? - Спрашиваю я.
- Я таких людей знаю. Не чистые они - обманщики.
- Может, просто у него вид обманчивый.
- Надеюсь на это.
Роза начинает читать какую-то детскую книжку, после чего я подхожу к ней, дабы удостовериться, что все в порядке. Полицейский вместе с игроком присоединяется к нам.
- Я хочу есть.... - Тихо шепчет мне девочка. Я спрашиваю у Ричарда, нет ли у него хоть чего-то, однако вопреки всем ожиданиям, игрок решает поделиться своим завтраком с Розой.
- Спасибо, мистер, вы добрый! - Говорит она ему, и коп даже удивляется и начинает улыбаться.
Подмигнувший всем нам парень садится на платформу, свесив ноги, и закуривает сигарету. В этом человеке определенно есть некий потенциал, и я думаю, что офицер был не прав.
- Смотри. – Ричард показывает на карту, подзывая меня посмотреть на схему тоннелей метро. – Вот путь до следующей станции. Думаю, туда идти минут сорок. И я думаю, что это лучший вариант. Посмотри, тут все сейчас как будто рухнет.
- Ну, хорошо, допустим, мы пойдем туда. Но тот фонарик, что я нашел в вагоне уже садится. Будет неловко, если на половине пути мы останемся во тьме.
- В таком случае придется искать еще фонари. Другого варианта я, к сожалению, не вижу. – Он разводит руками.
- Не думаю, что эти добрые люди поделятся единственным источником света. – Произносит, чуть сопя, игрок.
- У тебя есть идеи? – Спрашиваю я.
- Да. Просто идти по тоннелю. На удачу. Меня, к примеру, никогда она не подводила, надеюсь, и в этот раз сработает.
- На кону наша жизнь, и жизнь девочки. – Пытаюсь до него донести я, но ему, кажется, все равно. Его интересует лишь побег отсюда, и, несомненно, с одной стороны это хорошее качество, когда человек всеми силами пытается выбраться из ужасающей ситуации, не обращая внимания на остальных людей.
- Я здесь ни за кого не держусь, но думаю, что лучше будет нам объединиться. Лишь для того, чтобы не угодить в какие-нибудь неприятности, и по-быстрому выбраться. Вы поможете мне, а я вам. А потом мы расстанемся.
- Каким образом ты нам поможешь? – С недоумением спрашивает Ричард.
- Ну, например, у меня есть еда, и всякие инструменты. Есть нож, например, если возникнут проблемы, есть заколки – ими можно взломать что угодно, если умеешь. Все, что только захочешь. – Он говорит это с таким спокойствием, будто каждый день убивает людей и домушничает. Словно сладкоголосый маньяк, он нас заговаривает, но мы стараемся не поддаваться на эти уловки. Перед нами либо очень хорошо притворяющийся обманщик, либо вор. Хотя, никто кроме него не знает, кто он на самом деле. Мы даже не знаем, как его зовут.
- Нож и заколки? Ты серьезно? – Спрашивает Ричард, и, кажется, его рука дрожит, чтобы достать дубинку.
- А что тут такого? Ты сейчас делаешь такое лицо, будто я кого-то убил, или взломал сейф с секретными документами. Расслабься, офицер, просто эти вещи реально могут понадобиться. Знаете ли, я постоянно в пути. То в один город, то в другой.
- Надеюсь, что это так.
- Конечно так, сэр. Даже в этих опасных условиях, я думаю, мой своеобразный арсенал может понадобиться. Кстати, помню, в прошлом месяце отдыхал в отеле Лос-Анджелеса и стал свидетелем строительства каких-то огромных ворот недалеко от надписи “Голливуд”.
- Подземные города… точно. – Говорю я, а офицер перестает слушать, и переводит все внимание на девочку. – Что-то такое я читал. Но судя по тому, что метеориты падают раньше, эти бункеры и города не будут достроены.
- Только представьте, оказаться в таком месте во время всей этой чепухи. Никаких тебе пожаров, трупов и прочего. – Говорит игрок.
- Толща стали, вкупе с земляной породой могут помочь, если астероид упадет рядом. Наверное. – Подтверждаю я.
- Это все так круто звучит, но мне кажется, что уже пора идти вперед.
- Да, но главное, чтобы Роза была готова.
- Сейчас будет! – Игрок подходит к Ричарду и Розе, хлопает первого по плечу и сообщает, что пора отправляться.
- Что ты себе позволяешь? – Грубым тоном говорит полицейский. Видимо, за время общения он его не принял как меня.
- Тише, я просто хотел сказать, что пора идти.
- Хорошо. Роза, ты готова? – Спрашивает Ричард.
- Мне страшно… но я думаю… что да….
- Тогда идем. – После этого игрок первым спрыгивает с платформы и освещает близкие к нему стены зажигалкой.
- У тебя хватит еды для девочки? – Спрашиваю я.
- А то.
- Ну ладно, тогда пошли.
Для освещения пути я использую барахлящий фонарь, игрок зажигалку, а Роза свой продвинутый мобильник. Включает его на полную мощность, и после этого путь становится как на ладони. Странно, что раньше она об этом не сказала. Ричард держит ее за руку, не отпуская ни на шаг от себя, я иду первым, а игрок прямо за мной. Осматриваю свой открытый портфель и понимаю, что теперь все эти бумажки мне не понадобятся, и выбрасываю на холодные рельсы. Портфель пустует, и теперь открыт только для вещей первой необходимости.
- Как тебя зовут? – Обращаясь к игроку, сильно его удивляю, и он даже посмеивается.
- А какая разница? Дэйв, Рик, Энди. Выбирай на вкус.
- Ты знаешь, я лучше буду тебя звать просто игроком.
- Ничего себе, меня так никто не называл. Оригинальная кличка, мне нравится.
- Мда уж…. – Разочаровывается Ричард от скверности характера нашего спутника.
- Что такое? Вот тебя, например, – показывает на меня. – Я буду называть добрым мужиком, потому что ты не норовишь меня треснуть по лицу дубинкой. А вас, мистер полицейский, я буду звать… так и буду звать.
- Очень остроумно, но ты лучше смотри, чтобы топливо в зажигалке не кончилось.
- Не бойся, шеф, у меня все хорошо.
Идем в течение пятнадцати минут, не находя абсолютно ничего, кроме голых, обшарпанных стен. Тут мне на глаза попадается люк наверх, а также дверь с небольшим помещением. В люк вылезти нам не удастся, потому что лестница искорежена так, будто ее кто-то жевал. С потолка сыплются обломки, а страшный грохот вновь возобновился.
- Что это такое? – Спрашивает Роза, глядя на железную дверь.
- Скорее всего, служебные помещения. – Отвечаю я, и прошу игрока остаться с девочкой на рельсах, а с Ричардом мы отправляемся туда. Мало ли, найдем полезных вещей.
Аккуратно отворяем дверь. Она ужасно скрипит, и отрывается с большим трудом, но мы все же смогли осилить это препятствие. Войдя в черное, в прямом смысле помещение, мы ощущаем невероятно омерзительный смрад, который доносится из всех углов, и в частности из дальнего коридора, что ведет куда-то дальше.
- Черт… кхе..фу... выходим! – Говорю я.
Мы покинули это помещение. Роза и игрок смотрят на нас.
- У вас такие лица, будто только что обделались. – Острит картежник.
- По ощущениям, почти то же самое. Там невероятная вонища, наверное, канализацию прорвало…. – Говорит Ричард.
- Или, это пристанище бомжей. – Продолжает игрок.
- Ты в этом уверен?
- Чем там пахло?
- Ты издеваешься?
- Ладно. На самом деле я не могу определить причину ужасного запаха. Идем дальше, раз вы боитесь туда идти.
- Ни о каком страхе речи не идет. – Говорит Ричард. – Тебе же сказали - там смрад. Сходи и проверь, если хочешь.
- Окей, только все что я найду – мое.
- Да ради бога. – Усмехается полицейский. Чутье мне подсказывает, что хваленая удача игрока ему может помочь, и мы попадем впросак.
Тем временем, пока он там шарится, я наклоняюсь к Розе. Смотрю на нее и понимаю, что это именно то, чего мне не хватало всю взрослую жизнь. Я смог увидеть это освещенное пусть и тусклым, но светом, белокурое существо, полное чистотой, добротой и ранимостью. Взрослым всем это чуждо. Мы забываем, какими были, и становимся грубее. Я точно не знаю. Я уверен, что до катастрофы ее жизнь была счастливой. Смотрю на нее как на собственную дочь, и сквозь охладевший разум проступают мысли о том, что я к ней привыкаю. Чувствую, что должен ее защитить от опасностей, что таятся наверху. Даже новый, меняющийся мир не способен втоптать в грязь цветы нашей жизни.
- Кем работали твои родители, Роза? – Спрашиваю я. Ее глаза блестят, вижу, что хочет плакать. Зря я задал этот вопрос.
- Папа… военный офицер… мама… домохозяйка… она всегда дома… я хочу к ним….
- Мы доберемся до них. – Она начинает плакать, и на душе становится тяжело. Ричард, в ожидании игрока срывается, и сам заходит в помещение. Я начинаю беспокоиться не только за Розу.
- Эй, вы где?! – Кричу им я. Они в тот же миг выходят. У игрока в руке какие-то батареи.
- Ну, видите? – Говорит он. – Надо было просто посмотреть налево. Там лежали батареи от вашего злосчастного фонарика. Или не от него, не знаю. Попробуйте вставить.
Он передает мне грязные, пыльные батареи. Пытаюсь вставить их в фонарь, но не подходят.
- Это бесполезно. – Говорит Ричард.
- Идем дальше. – Отвечаю я, и мы продолжаем путь.
Путь пролегает по обломкам, всякому мусору и разбросанным вещам. Скорее всего, те люди, что были с нами, бежали еще дальше станции, и… по каким-то причинам бросили все, что у них было.
- Подождите. – Говорит игрок, и начинает рыться в хламе.
- Да чтоб тебя! Нам нужно идти вперед, фонарь садится, а твое топливо не вечное! – Нервничает Ричард. Его можно понять, точно так же, как и игрока. Не берусь утверждать, но возможно, его воровские привычки дают о себе знать. К нашему удивлению, он находит в кармане разорванного платья таблетки, а в лежащих у стены джинсах пару купюр по тысяче, а также ключи.
- Ну, вот видишь, хоть что-то полезное нашел. – Говорю я и пытаюсь улыбнуться. Идем дальше. Пронзающая уши тишина нарушается. Со стороны тоннеля, что мы прошли, доносятся крики людей, и, судя по громкости, они приближаются.
- Что это? Боже…. – Роза прячется за меня и начинает громко плакать.
Слышны приближающиеся шаги. Люди переходят на бег, и это нас слишком настораживает. Игрок достает свой раскладной нож, Ричард готовит дубинку, а я… беру себя в руки, и готовлюсь к худшему. Фонарь постоянно гаснет, и это не позволяет опознать, кто же все-таки приближается. На мгновение, в освещении старой зажигалки игрока я замечаю очертания заросшего волосами, грязного лица, в оборванной одежде, и с огрызком трубы в руке. После него, появляются еще несколько точно таких же. Похоже, это бездомные, по каким-то причинам решившие напасть на нас. Сердце застывает от страха, а Роза вскрикивает, тем самым провоцируя их на атаку. Игрок весь дрожит. Его былой задор вмиг пропал, и он с серьезным лицом готов столкнуться с низшими слоями общества. Дикими… слоями.
Один из подбежавших бездомных получает точный удар дубинкой по челюсти, после чего падает, и пытается отползти. Второй замахивается на игрока, но тот отскакивает в сторону, и бьет ногой ему в бок. Парень сильно напуган, и потому, видимо, не использует нож. Спустя секунды, посмелев, не глядя игрок ударяет бездомного ножом в живот. Оставив Розу в относительной безопасности у стены, я вступаю в схватку с одним из них. Обойдя сбоку, выбиваю трубу из его руки, после чего забираю ее себе, и ломаю ему руку. Потом ломаю вторую. Бью ему по голове с нечеловеческой жестокостью и неаккуратной неумелостью. Брызги крови остаются на моем костюме. На моих руках кровь человека. Первого человека. Я никогда не убивал людей. Это страшное дело. Руки ужасно трясутся, сердце колотится и будто сейчас выпрыгнет прямо в беспросветную темноту времен. Мы убили двоих бродяг, но один пытается уползти. Тот, которого треснул Ричард.
- Ублюдок! – Говорит полицейский, и бьет тому по спине несколько раз. Бездыханное тело окончательно валится в груде обломков между холодными рельсами.
Роза плачет, и смотрит вперед, надеясь на то, что дальше такого ужаса не будет. Мы сами не знаем, что впереди. Игрок, трясущимися руками передает мне нож.
- Я растерялся и думаю, пусть он лучше будет у тебя. Я не хочу….
- Ты не умеешь пользоваться выкидным ножом? – Спрашивает Ричард.
- Я не хочу убивать людей.
Оправившись от нападения бездомных, мы продолжаем свой путь в глубине городского метро. Вдали виднеется свет, и Роза впервые искренне улыбается сквозь слезы. Несмотря на этот небольшой проблеск спасения, все мы огорчены тем, что пришлось совершить нечто ужасное.
- Это уже станция университета? – Спрашивает игрок.
- Еще нет. Но здесь мы передохнем. – Я разочаровываю его, и на следующие несколько минут его лицо тускнеет в недостаточности эмоций.
Мы забираемся на опустевшую платформу. Мусор, обломки и чемоданы людей заполняют почерневший каменный пол. Иногда попадаются сгоревшие, изодранные и искалеченные трупы. Лестница завалена, и сквозь небольшие дыры в потолке опадает пепел. Черный и красный. Так же, небольшим потоком откуда-то льется бензин. Все это настораживает, и мы быстро осматриваем чемоданы на наличие чего-то полезного. Кроме одной банки бобов, найденной Розой, и многочисленной одежды, больше ничего нет. Пока здесь все еще в относительной безопасности, и не обвалилось, мы уходим как можно скорее. Осталось идти еще совсем чуть-чуть. Следующая станция выведет нас в атриум торгового центра, после чего мы сможем добраться до участка. Как говорил Ричард, там есть медикаменты, и нам обязательно помогут.
- Эрик, я устаю… – Жалобно шепчет Роза, превозмогая виднеющуюся невооруженным взглядом усталость. Она прямо-таки сияет своим бессилием, и чуть не падает на холодную землю.
- Не спи, мы почти добрались до станции. – Она молча кивнула. Я отдал ее маленький детский портфель игроку, а саму ее взял на руки. Она такая худая и холодная, что от этой неестественности я содрогаюсь, и не могу собрать мысли воедино. Я еще никогда не видел и не ощущал столь хрупкого и ослабевшего человека. Только сейчас понимаю, как много сделал для нее, и как позволяю жизни поддерживаться в ней. Роза кажется умирающей, но тепло объятий, которое я дарю ей, невообразимым образом оживляет ее. Я шепчу ей о том, как прекрасно наблюдать за чудесным огненным шаром, заходящим за горизонт, сидя в мягкой траве и дивясь окружению, нежась в ласковых объятиях лета. Как прекрасно чувство свободы, когда ты можешь потянуться на своей кровати ранним утром, взглянуть на часы и понять, что никуда не нужно, а потом уснуть ангельским сном. Как иногда бывает интересно просто ничего не делать. Прогуливаться по бесконечным тропам. Лишь ты, и ванильные облака. Сейчас все это так непривычно далеко от нас.
- На поверхности до сих пор бушует буря. Ни на секунду не стихает. – Подмечает Ричард.
- Будем надеяться, что нас не завалит. – Говорю я.
Продолжаем путь. Чем ближе мы приближаешься к станции университета, тем светлее становится погрязший в пыли тоннель. Мне хочется верить, что этот свет уже окончательно выведет нас отсюда. Наконец, спустя еще пары десятков минут блуждания спасительная платформа этой станции является взору. Игрок несказанно рад и садится на краю платформы, закуривая еще одну сигарету, а полицейский осматривает тела на возможное наличие живых. Я держу Розу на руках, и она содрогается в немом ужасе. Никогда прежде ей не доводилось видеть столько смертей.
- Тише.
- Вот мы и добрались до станции. Думаю, сейчас нужно немного передохнуть. – Ричард устраивается у лестницы, раскладывая на полу взятую с первой станции карту. Игрок присоединяется к нему.
- Я пойду наверх и осмотрюсь. – Спокойным, ровным голосом говорю я, после чего аккуратно ставлю Розу на землю.
- Можно мне с тобой? – Дергая меня за рукав, спрашивает она.
- Там опасно, будь здесь. Я сейчас вернусь.
- Если там опасно, почему ты идешь туда? – Роза опять начинает нервничать, но Ричард успокаивает ее, уводя в сторону. Они втроем едят оставшийся завтрак игрока, а я поднимаюсь по лестнице в неизвестность.
- Подожди. – Меня останавливает офицер. Он явно озабочен тем, как Роза привязалась ко мне. – Ты там главное не выходи на улицу. Просто осмотрись в атриуме. А если что-то случится, возвращайся.
- Спасибо, я это учту. – Я поднимаюсь дальше, настороженно оглядываясь, дабы на голову ничего не свалилось. Руки дрожат, кровь в жилах закипает, и я только могу представить, что меня там ждет. Атриум, насколько мне известно, надежно укрыт бетонными стенами, а стекло вполне может выдержать такие условия. Я надеюсь лишь на то, что метеориты не обрушились залпом на супермаркет, и я выйду в относительной безопасности.
Аккуратно выглянув, я осматриваю близлежащий большой зал, заваленный брошенным хламом и телами людей. Помещение сильно повреждено, и в некоторых местах виднеются тлеющие кратеры. Удивительно, как этот выход остался в целости. За остатками защитного стекла я вижу ужасную картину: горящие деревья, вкупе с уничтоженными машинами, обгоревшими трупами, заполняют все улицы. Здания вдали рушатся прямо у меня на глазах, и это отзывается в груди тугой болью. Мне страшно. Небо окрашено в бурые цвета, перемешанные черным, где черное - это облака. Самый настоящий апокалипсис. Убедившись, что тут ничего не горит, а с неба не упадет небоскреб, я принимаюсь осматривать место катастрофы. Мне сильно мешает поднявшаяся пылевая буря, но, закрыв лицо куском ткани своего костюма, я продолжаю идти. На удивление, несколько нетронутых сумок оказываются наполнены всяким хламом, который до сих пор не сгорел, а среди него я нахожу несколько банок с консервами. На почти разрушенном втором этаже мне слышится электрический вой, а каменные всхлипы здания вновь останавливают мое сердце. Я возвращаюсь обратно в метро, в полузабвенном состоянии, и нервно пытаюсь собрать воедино картину происходящего там, наверху.
- Ну что, как там? – Спрашивает уже изрядно наевшийся офицер.
- Вот. – Протягиваю банки с едой. – Это все, что я нашел. На втором этаже, кажется, не все так стабильно, как здесь.
- Честно говоря, не хочу проверять. – Говорит игрок. Он встает, а потом протягивает нам карту. – Смотрите, если следовать по западной дороге к Ричмонд-Лэйл, можно выйти к проездному посту. Там уже и выход из города.
- Так, подожди. Нам сначала лучше добраться до участка. Там есть медикаменты, еда и помощь. Явно больше, чем здесь. – Говорит напуганный обстоятельствами на поверхности офицер.
- И сколько до вашего участка идти? – Спрашивает игрок.
- Тут совсем рядом.
- Роза, ты готова идти? – Я обращаюсь к Розе. Судя по виду, она уже вполне набралась сил, и выглядит гораздо живее. В тоннелях я видел в ней только страх и угнетенность.
- Да. – Девочка переборола страх и поняла, что под нашей защитой ей грозит гораздо меньше, чем раньше.
Вчетвером мы поднимаемся по лестнице. Ричард обнажает дубинку, научившись на опыте в тоннелях, а я все так же оставляю складной нож в кармане. Аккуратно, с максимальной осторожностью мы ступаем на хрустящее стекло, а так же прочий мусор, разбросанный тут. Закрываем глаза, рот и нос тканью. Когда мы, наконец, доходим до обвалившейся, истлевшей стены, которая насквозь пробита обломками и проводами, нам предстает инфернально выжженная, красная земля. Выйдя из здания, к нам приходит понимание, что окружение пылает чуть меньше, и ступаем по пеплу и праху тех, кому не повезло в этой суматохе. Черное небо угнетает еще больше, потому что вдали, и даже в относительной близости виднеются обрушивающиеся новым градом метеориты. Земля содрогается от постоянных ударов, и мы ненадолго теряем равновесие. Пылевая буря вскоре усиливается и сильно мешает обзору. Становится темнее.
- Если смотреть с этой стороны, – Ричард указываю пальцем на запад. – То участок должен быть вон там.
Мы следуем за офицером, и тот не колеблясь, выполняет свою работу – спасает по мере своих сил людей. Искореженные черные железяки, использовавшиеся несколько часов назад как машины, были до неузнаваемости изрублены. Черный пепел мертвецов развеивался по разрушенному городу. В дали я наблюдаю, насколько это возможно, как небоскреб рушится с невыносимым грохотом, что чувствуется даже здесь. Красные, призрачные образы то испаряются, то вновь являются пред нами. Словно напоминание о своей прошлой жизни. Они обрели покой здесь, в асфальте, в грязной земле. Память будет храниться вечно, а их останки, всего лишь века. Проходим по многочисленному горелому мясу, потом обходим изувеченную дорогу. Вся она как будто взрыта, и имеет небольшие кратеры и разломы. Флаг США, что еще высится над совершенно нетронутым участком, помогает опознать, где находится нужное здание во всем этом хаосе. Ричард с осторожностью открывает дверь в участок. Мы проходим во внутренний двор, почти не пострадавший от огня и обломков. Заходим внутрь, и нас неожиданно встречают выжившие полицейские, которые прячутся здесь уже несколько часов. Когда мы только вошли, они наставили на нас оружие. Один из полицейских - бородатый и в очках, молча указал на меня дробовиком.
- Стой. – Сказал он тихим и умиротворенным голосом.
По всей видимости, начальником этого отделения является среднего роста мужчина, в характерной шляпе и с многочисленными значками. Он держит Ричарда на прицеле некоторое время, а потом понимает, что мы не представляем угрозы.
- Опустите оружие. – Говорит он, и прячет пистолет. Подходит к нашему полицейскому. – Как вас зовут, и из какого вы участка?
- Ричард Харрисон. 25-ая Лексинг.
- Это же на другом конце города. Вы прошли такой долгий путь, пытаясь выбраться из города?
- Нет, я возвращался с ночной смены. А этих людей взял с собой, потому что им требовалась помощь.
- Хоть что-то хорошее. Мы предполагали, что кроме нас никто не выжил. На улице все горит и рушится - мало шансов.
- Это точно, но мы в это время были укрыты в метро, поэтому не пострадали.
- В метро?
- Да, помимо нас там еще были выжившие, но они либо не выбрались, либо предпочли остаться под землей. Их нужно эвакуировать.
- У нас тут очень мало места, поэтому если даже мы и будем спасать людей, нужно найти место гораздо больше. Еды у нас также не очень много.
- Что вы предлагаете делать? – Спрашивает Ричард, проницательно оглядывая помещение.
- Я думаю, можно осесть в супермаркете, тут недалеко. – Не дав досказать офицеру, Ричард перебил.
- Там небезопасно, сэр. Здание вот-вот обвалится.
- Черт! Нам бы только место побольше, и тогда шансы на спасение увеличатся.
- Извините. – Говорю я. – Когда мы шли по подземному тоннелю, на нас напали… бездомные.
- Это очень странно, потому что обычно они всегда были пугливыми, и избегали людей. Если все так, как вы говорите, то нам нужно быть наготове. – Он подходит к шкафчику с оружием, и берет винтовку. – Вы с нами, офицер? – Спросил у Ричарда.
- Да. – Ответил он.
- Тогда сейчас мы отправимся в метро, попробуем эвакуировать хоть кого-нибудь. Питерсон и Диллан, вы со мной. Возьмите винтовки. Ричард, идите с ними в оружейную комнату, я буду ждать тут. А вы… как вас зовут? – Он обращается к нам. Смотрит на девочку, потом на игрока, который настороженно оглядывается.
- Меня зовут Эрик, это Роза.
- А вас, молодой человек?
- Энди. – Говорит игрок.
- И так, Эрик, Роза и Энди. Мы спаслись, и это самое лучшее, что сейчас может пожелать человек. Здесь вы в безопасности. К счастью, еда и питье еще есть. Все условия для жизни в течение недели-двух, потом мы должны будем найти более подходящее место. Располагайтесь здесь, и не страшитесь огненного ливня. – Он уже был готов пойти на второй этаж, но я его остановил.
- Мы очень вам благодарны, но нам нужно идти.
- В самом деле?
- Да. Мне нужно помочь этой девочке найти родителей. Энди - выбраться из города, потому что он не отсюда.
- А вы точно уверены, что сможете прожить за стенами нашего участка хотя бы день?
- Если вы нам поможете, то гораздо больше.
- Если вы подразумеваете людей, которые бы могли вас сопроводить, то вряд ли что-то получится. У нас есть план: снарядить небольшой отряд, дабы вывести, как вы говорите, толпу людей из метро. Рассредоточиваться сейчас мы не планируем, и вам я не советую покидать территорию участка. Вы только что пережили настоящий ад, неужели вам это не хватило?
- Для нас это очень важно, офицер. Мы не можем оставаться здесь, и ждать непонятно чего.
- Я прекрасно понимаю, но ничем не могу помочь, кроме как предоставить вам это убежище. Я обязан выполнять свой долг перед страной.
- Мы не мешаем вам. Просто, чтобы обезопасить себя там – нам необходимо оружие и припасы.
- Спятили? Какие предложения вы мне выдвигаете? Да вы же друг друга перестреляете.
- Другого я просить у вас не могу, сэр. Тем более, я умею стрелять – в молодости приходилось посещать охотничий клуб.
- Покажите лицензию. – Он презрительно посмотрел на меня, и с выжиданием стервятника принялся разглядывать во мне слабости.
- Я не ношу ее с собой. Поверьте мне на слово. – Я действительно имел лицензию, но мне казалось невозможным, что мой дом до сих пор мог оказаться целым и невредимым. Да будь оно и так – отсюда до него было слишком далеко.
- Тогда я не могу выдать вам оружие. Уж извините. – Он отвернулся от нас, и медленным шагом двинулся к стеклянной двери – выходу из участка.
- Ладно. – Говорю я, и поворачиваюсь к Розе.
- Я хочу к маме и папе. – Жалобно хрипит она, чтобы не было слышно никому, кроме нас обоих.
- Скоро мы к ним отправимся, не волнуйся.
Она молча соглашается и обнимает меня. Впервые, не считая момента, когда я нес ее на руках. Игрок не растроган даже таким зрелищем, и продолжает смотреть на это место и людей здесь скептически. Уже темнеет. Не знаю, сколько я продремал, но Роза все это время сидела рядом, читая книжку. Игрок смотрит в окно, иногда поглядывая на что-то обсуждающих полицейских. Главный полицейский, вместе с двумя другими и Ричардом уже ушли в метро. В главном помещении лишь я, Роза, Игрок и еще двое стражей порядка, которые, как мне кажется, потеряли веру в себя. Это видно по их напуганным, сомневающимся лицам. Это видно за их масками лжеулыбки, которой стараются не выдавать себя перед нами. Некоторое время еще лежу на матрасе, а потом встаю и иду к игроку.
- Так тебя зовут Энди?
- Смеешься что ли? Это такой отвлекающий маневр, чтобы не клеились.
- Понятно.
- Раз уж тебе не дали пушку, предлагаю договориться с этими ребятами.
- Я понимаю, что они разбиты, но оружие они нам точно не дадут. Лучше не лезть.
- Хорошо, я просто предложил. – Он выходит на улицу и закуривает сигарету. Я сижу с Розой.
- Почему мужчина в костюме все время курит? – Спрашивает она, подразумевая игрока.
- Так некоторые взрослые высвобождают накопившуюся плохую энергию. Мы можем это делать по-другому.
- Например?
- Например, ты читаешь книги, я… я просто думаю о хороших вещах. – Она улыбается.
- Кем были твои родители? – Она уже заметно повеселела, и примеряла на себя маску того, кто задает вопросы, а не отвечает на них.
- Ну… отец работал главным инженером на предприятии. Мать была терапевтом в клинике.
- Инженер и врач?
- Именно.
- А кем ты работал? – Глядя на меня, продолжает Роза.
- Я продавал машины, а еще раньше – проектировал их.
- Понятно….
- А кем хотела стать ты?
- Мама часто рассказывала, что профессия врача… ну, то есть… она хотела, чтобы я стала… врачом.
- А ты сама? Хотела им быть?
- Я знаю, что врачи помогают людям… животным. И, наверное, да, я хочу помогать людям…. – Она грустнеет.
- Это очень хорошая профессия, Роза. – Я встаю и направляюсь к стоящему у телефона полицейскому.
Он пьет воду, и держит руку на каком-то документе.
- Извините, а как давно они ушли?
- Часов пять назад, а что?
- До сих пор не вернулись.
- Скоро вернутся, не беспокойтесь. Пока мы в безопасности, можно ни о чем не думать.
Выхожу на улицу. В лицо мне ударяет огромное облако пыли, и я кашляю. Все это перемешано с сигаретным дымом игрока, которому, кажется, наплевать на бурю, что сейчас бушует в городе. Песок не то, чтобы сильно мешает обзору - больше затрудняет дыхание.
- Как ты вообще можешь стоять на улице в такую погоду, да еще и курить?
- Трюк, которому просто так не научишься. – Он затягивается, и бросает сигарету на сухую траву. – Идем.
Мы заходим обратно. Толстый полицейский не сводит глаз с игрока, нервно дергающаяся рука показывает, что он находится на грани нервного срыва. Как мы только зашли в здание, он чуть не достал оружие.
- Как там, на улице?
- Все хорошо. Выйдите, проветритесь, шеф. – Говорит игрок.
Мы заходим в комнату, где читает книжку Роза. Возле нее открытая сумка игрока. По всей видимости, девочка решила поужинать всем тем, что там было. Хорошо, что еды в участке предостаточно.
- Мы завтра пойдем к моим родителям? – Спрашивает уставшая за этот насыщенный событиями день Роза.
- Да, завтра. – Смотрю в окно, и пытаюсь высмотреть хоть какое то движение.
- Наверное, они уже сдохли. – Пессимистичный прогноз игрока меня не радует.
- Я верю, что все в порядке.
- Вот, ты действительно веришь в то, что они живы, учитывая такую погоду? Пока ты спал, эти метеориты еще падали. – Он облокачивается на стенку. – Все что здесь происходит, это хаотично меняющийся, чертов ад, который сотрет в порошок любого, кто хоть немного ошибется. Тест на выживание. Выживают умнейшие и хитрейшие, а слабейшие и глупейшие, они… умирают. – Изображает руками взрыв.
- Если постоянно настраивать себя на мысли о том, что у нас ничего не получится – это не поможет, а только усугубит ситуацию.
- Сказать тебе кое-что? – Он подходит ко мне вплотную и говорит шепотом. – Мне кажется, что родаки этой девки уже умерли. Пудрить мозги ей не нужно, потому что когда она собственными глазами увидит, что лишилась дорогих ей людей, то будет тебя ненавидеть за то, что ты давал ей ложные надежны.
- Это называется ложью во спасение. Как бы грубо и неправильно это не звучало, но это поможет ей продержаться какое-то время. Я думаю, что это единственный выход.
- Дело твое. – Он выходит из комнаты.
Роза ложится спать, а я пролистываю книги, которые хранятся в полицейском участке. Среди них попадается художественная литература и медицинские справочники. Досье на преступников в этом округе. Много всего интересного, но я все же засыпаю в ожидании прихода полицейских, да и просто от утомления, которое накатилось после нашего спасения.
Я просыпаюсь в районе пяти утра. Игрок лежит в паре метров от меня и храпит словно старик. Роза, укутанная одеялом, сладко потягивается на матрасе и смотрит, как слабые лучи умершего солнца проникают в комнату, стараясь выбиться из желтоватых сгустков летающей пыли. Совершенно бодрый, я выхожу в коридор. На посту дежурит только Ричард, который, судя по виду, не спал всю ночь.
- Привет. – Говорю я, но он не сразу поворачивается ко мне.
- А, доброе утро… слушай, тут такое дело.
- Что?
- Помнишь тех людей на станции, которые ждали прибытия помощи?
- Ну да, а что такое?
- Мы переправили эту толпу на третий пост, возле входа в само метро. Через пару часов они уже будут здесь, поэтому надо будет поискать больше припасов.
- На самом деле, мы не собираемся здесь задерживаться, Ричард.
- Но здесь….
- Мы хотим прямо сейчас уйти отсюда. – Говорю я, после чего Ричард сразу же меняется в лице. Его страх увеличивается.
- Уйти? Посмотри на это место, тут есть еда и питье. Защита.
- Нужно помочь Розе. Помочь игроку. Я хочу помочь себе.
- Я все понимаю….
- Тебе нужно остаться здесь, и помочь тем людям, которым это действительно требуется.
- Я сделаю это.
- Я не буду просить тебя о многом – просто, нам нужно немного еды и воды. Ты сможешь достать их для нас?
- Хорошо, только после этого не задерживайтесь. Сразу уходите.
Он ушел в столовую, а я быстро надел свой костюм и пошел будить игрока и Розу.
- Вставайте, мы сейчас уходим!
- Куда мы уходим, черт возьми? – Игрок нервно подрывается с матраса, и злобно сверлит меня взглядом.
- Спасаться. Роза, вставай.
Подняв игрока и девочку на ноги, я помог им собрать вещи. Когда мы вышли из комнаты и проследовали в коридор, Ричард молча и с явной тяжестью на душе вручил нам две банки с консервами и две бутылки с водой. Я кивнул, и он без лишних слов проводил нас из участка.
- Спасибо тебе большое. – Все, что я сказал.
Мы скрылись за полуразрушенным общежитием. Сегодня буря оказалась слабее, но все равно пришлось закрыть лица плотными масками. Свет еле-еле просачивался сквозь грубые очертания черных облаков, а мы старались идти в тени небоскребов, которые до сих пор не упали.
- Так, Роза, где живут твои родители, можешь объяснить? – Спрашиваю я.
- На Раймонд Спиллс… я уже здесь бывала….
- Хорошо, тогда сначала направимся туда.
- Эй, чувак, подожди. – Игрок останавливается у стены и закуривает еще одну сигарету.
- В чем дело?
- Мы договаривались, что после участка каждый пойдет своим путем, помнишь?
- Я помню. – В недоумении говорю я. Мне кажется, он решил нас бросить.
- Я не знаю, как выбраться из города. Только ты можешь мне помочь.
- Сначала мы поможет Розе, а потом уже я выведу тебя из города. Согласен?
- Проклятие….
- У тебя нет выбора. Либо ты идешь один в неизвестность, либо же с нами, но вернешься домой немного позже.
- Хорошо, я с вами.— Он бросает недокуренную сигарету на серый асфальт. Везде сухие газеты и мусор. Сгоревшие люди. Умирающие в огненно-адской агонии деревья и трава оставляют отпечаток в памяти неокрепшего разума Розы. Игрок только равнодушно наблюдает. Недалеко я слышу людские крики, но мы продолжаем путь.
Мы тащимся среди почти развалившихся небоскребов, и риск малейшего дуновения, или отломавшегося куска здания в мгновение спровоцирует обрушение всей конструкции. Вот еще один супермаркет - “Нельсон”, но вокруг нет никаких признаков жизни, а из-под завала слышатся звуки, похожие на людское завывание. Оно отдает характерным скрипом в моменты отчаяния. Еда и питье пока что есть. Некоторые машины, не поврежденные упавшими астероидами, стоят на парковке в хаотичном порядке. Некоторые капоты отрыты, и не все детали присутствуют. Кто-то поработал над тем, чтобы мы остались без нужных, возможно, в будущем деталей. Я осматриваю машины на наличие чего-либо, а игрок и Роза о чем-то разговаривают, сидя на обочине, и разглядывая, как сухой ветер, с характерным свистом гоняет скрипящие тележки и бумагу из близлежащих офисов. Они беззаботны, но сейчас нужно брать все, что может теоретически пригодиться. Осматриваю детали машины, отсоединяю нужные нам аккумуляторы и шланги, кладу в свой портфель и присоединяюсь к игроку и Розе.
- Здесь больше никогда не будет дождя? – Спрашивает Роза.
- А кто его знает. Может, только если песчаный.
- Очень хочется пить.
- Держи. – Он протягивает ей бутылку с кристально чистой водой, и Роза залпом выпивает половину. Вскоре запасы могут подойти к концу, а настолько ценного ресурса как вода мы можем не увидеть в ближайшее время.
- Я достал несколько аккумуляторов и шлангов. Я думаю, можно посетить хозяйственный магазин на Реулт-Стрит. Это недалеко.
- И зачем нам туда? – Спрашивает игрок.
- Там есть аккумуляторные лампы. Когда заряд батарейки в фонаре кончится, будем использовать лампы.
- Тогда пошли.
Проходим под разрушенной аркой Вэлмоса – героя США, который в 2009 году предотвратил теракт в национальном музее, обезвредив взрывное устройство. Помню тот день, когда в новостях сообщали о пойманных Иракских террористах и скромном, на первый взгляд непримечательном охраннике. Как оказалось, за его плечами лежала война в Египте 1993 года.
Уже наступает вечер, и мы, наконец-то, добираемся до магазина, в котором по моим предположениям есть лампы. Судя по рассказам Розы, ее родители живут немного восточнее этого места, а значит, все складывается вполне удачно. Трещина в верхней части здания. Где-то наверху еще горит огонь. Дверь закрыта, но разбить стекло не составит никакого труда. Подбираю стертый и черный камень, после чего швыряю в дверь. С противным звоном осколки сыплются на землю. Мы заходим внутрь, игрок настороже - держит нож, который я отдал ему, а Роза стоит сзади. Я иду первым. В отдаленном углу комнаты слышу щелчок. Скорее всего, ружье.
- Стой на месте! – Кричит мне, откуда-то из темноты жалкий, дрожащий голос.
- Сэр, простите, что выбили стекло…. – Он не дает мне договорить. Игрок уже разошелся, и начинает злиться по-настоящему. Каков парень!
- Заткнись! Вы думаете, если упали эти громадины, можно ходить и грабить людей?! Думаете, мы не можем себя защитить?
- Мы думали, тут никого нет.
- А ну покажи руки! Доставай все, что у тебя есть! – Я следую его приказу, но не вижу, кто же сидит в темноте. Кладу сумку с аккумуляторами и шлангами на полку.
- Иди сюда! – Я иду. Навстречу мне выходит маленький старик с ружьем, на его голове красуется потрепанная временем кепка, на которой нанесена надпись Mike, и изображен грузовичок. – А оружие где? Чем ты собрался меня грабить?
- У нас нет оружия, мы просто хотели одолжить аккумуляторную лампу.
- Серьезно, чтоли?
- Да, серьезно! – Говорит за меня игрок, потому что от страха получить пулю в голову я стал соображать медленнее. Ружье убрано за спину, и угрозы для моей жизни больше нет.
Роза бросается ко мне и обнимает. Старик растроган, и даже ощущает неловкость.
- Это твоя дочь? Черт… извини, парень.
- Нет, я помогаю девочке найти родителей. Вы не могли бы дать нам одну лампу? Нам это очень нужно. – Я быстро успокаиваюсь, и даже не держу на него зла.
- Ради бога, сынок. – Он идет в кладовую, а в это время игрок подходит ко мне.
- Давай зарежем этого придурка, и возьмем все лампы. Смотри-ка, у него еще и ружье.
- Успокойся.
Получаем две лампы, после чего я один благодарю старика. Игрок и роза заняты исследованием улицы вокруг магазина.
- Слушайте, а вам не страшно тут одному?
- Парень, я живу тут совсем рядом. Еды и воды у меня навалом, только вот… никого не осталось, кроме меня одного. Все то время, пока эти чертовы камни падали, я провел тут. Моя жена уже давно умерла, поэтому я сюда постоянно прихожу, чтобы совсем не зачахнуть. Только вот… грабители сюда будут лезть как тараканы, и в любом случае, мне придется оборонять все то, чем я дорожил.
- Мы направляемся в Раймонд Спиллс, это восточнее вашей улицы. Найдем родителей девочки, а потом… вместе с этим парнем в костюме пойдем к Ричмонд-Лэйл, где выйдем к проездному посту, и выберемся из города.
- Зачем выбираться из города? Тут очень много еды, воды… наверное.
- Конкретно у вас – да, но со временем появятся люди, которые захотят завладеть вашим имуществом. Если не поддерживать порядок, скоро наступит полный хаос, и вот тогда… тогда закономерно появятся грабители, воры, и прочие.
- То есть?
- Они рано или поздно придут. – Я снимаю пиджак, потому что невыносимая жара слишком сильно давит на организм.
- Ты хочешь сказать, что я должен уйти?
- Я считаю, что лучше всего уйти из города, пока люди не додумались убивать друг друга за еду. Найти место спокойнее. Город опасен и тем, что только одному богу известно, когда эти небоскребы рухнут на наши головы.
- В общем-то, ты прав…. – Старик мрачнеет. Садится за свой стол, смотря в какую-то одну точку, и выпивает стакан воды. – Мне всегда казалось, что в компании покупателей я могу почувствовать себя живым. Это было так тоскливо и навязано.
- Если хотите, можете…. – Черт! – Можете пойти с нами.
- Спасибо, конечно, но… я думаю, что сделаю это через пару дней. Мне нужно оправиться, подумать о предстоящих делах.
- Я хочу поделиться с вами этими аккумуляторами. – Я даю ему два из четырех, что у нас есть.
- Спасибо.
- Они помогут вам, если нужен будет свет.
- Я это ценю, спасибо. Теперь идите, уже темнеет, а тратить понапрасну энергию не стоит.
Я уже почти ушел, но вспомнил то, что хотел спросить у него.
- Вы не знаете никаких оружейных магазинов рядом?
- Я знаю только один, это на Гаррден- Стрит. Но туда тебе не советую ходить.
- Почему?
- Сегодня утром я посещал эту улицу – она завалена. Чертов небоскреб рухнул прямо на всю дорогу.
- Проклятие….
- Идите – вы еще найдете оружие.
Уже темно. Черные тучи сгустились над разрушенным городом, но дождя по-прежнему нет. Игрок и Роза в этот вечер слишком грустны и неразговорчивы. Все попытки завязать хоть какую-то беседу сводились на нет. Вот, что такое последствия катастрофы. Игрок, кажется, сломался, и я это вижу. Пока идем, замечаю в руке Розы колоду карт.
- Это ты ей дал?
- Да, он. – Отвечает она. Перевожу взгляд на него. Он улыбается.
Уже совсем темно, и я достаю фонарик. Пока есть энергия, нужно пользоваться. Ощущаем сильный ветер, что бьет прямо в спину. Очень сильный. Становится прохладно, а пиджак я оставил у старика.
Судя по вывескам мы, наконец, добрались до Раймонд-Спиллс. Давненько здесь не бывал: совсем неузнаваемая, аккуратная архитектурная ценность бросается в глаза. Не знаю точно, к какому стилю относится, но это все выглядит самобытно для другого, более южного города, нежели Нью-Йорка. Построенные из белого камня небольшие здания и небоскребы возвышаются над нами, образуя своеобразную заброшенную, давно забытую деревушку посреди черт знает чего. Этот район, наверное, сохранился лучше всего, потому что следов от метеоритных ударов тут очень мало. Только здания сильно повреждены, а сама улица чище некуда, если не считать больших слоев песка. Идем по главной улице - в пустых, навсегда брошенных окнах не горит свет, и только узоры на некоторых устоявших зданиях напоминают о том, на что способно человечество. Как обычно, очень много трупов людей. Роза показывает на отдаленно стоящее двухэтажное здание, в котором сразу виднеется отверстие, сделанное метеоритом. Сразу все становится ясно. Ее родители умерли. Сгорели в этом аду, как и миллионы людей. Мне жаль. Она плачет, пытается идти к дому, но я успокаиваю ее. Говорю, что там ничего нет, только обломки и, возможно, пожар. Слабый свет, скорее всего огня, виднеется на близлежащих живых деревьях. Она рыдает в голос. Даже игроку это надоедает, и он отходит от нас на несколько метров. Пытается покурить, но нет сигарет.
- Черт возьми! – Говорит он.
- Ты же говорил… вы говорили… мои родители…. – Не может сдержать слезы. Плачет мне в рубашку, тем самым делая ее невероятно мокрой.
- Тише, Роза.
Темнота все больше поглощает улицу, и игрок включает аккумуляторную лампу. Тусклый свет освещает нас. Вижу, как Роза уже замолчала, но тихие всхлипы все больше меня расстраивают. Она уткнулась носом в рубашку и плачет уже более двадцати минут. На мня навевает неловкое чувство опасения, потому что определенная часть населения города еще жива. Я знаю, что многие из них не в метро… а так стоять, при этом с плачущим ребенком, посреди огромной улицы, рядом с горами трупов, идея не из лучших. В окружении небоскребов. Может, в них сейчас кто-то прячется, и смотрит на нас – людей в тусклом свете. От этого становится жутко.
- Роза, ну хватит. – Я беру ее на руки. – Возьми мой портфель.
Игрок надевает мою сумку поверх своей, и мы пытаемся выйти из этого района. Подозрительная тишина кромешной темноты сменяется грохотом бури. В миг здания обдаются песчаным ветром, который спускается прямо к нам. Где-то даже слышатся звуки рушащихся стен. Очень трудно дышать. Слишком плохо видно даже с помощью такого мощного аккумулятора. Черт… ноги подкашиваются от песчаного порыва… я теряю равновесие, но… игрок замечает разломанную дверь в еще целом небоскребе, и мы быстро забираемся туда. Повезло, что все обошлось. Улицу замело тоннами песка, а воздух там схож с огромным количеством ядовитого газа, или же табачного дыма. Лишь здесь, внутри здания это не чувствуется, и можно спокойно подышать. Я укутал Розу в одеяло, чтобы ей не было холодно. Несмотря на летнюю погоду, сильно похолодало. Жалею, что оставил пиджак у старика. Игрок сидит на лестнице, освещая почтовые ящики, принадлежащие соответствующим квартирам и квартирантам.
- Надеешься найти что-то полезное? – Спрашиваю я.
- Что еще делать в этом здании? Людей в любом случае тут нет. Во всем этом районе.
- Я думаю, они прячутся.
- Давай не будем вспоминать, что ты думаешь. – Он на полном серьезе подходит ко мне и злится, тыча пальцем. – Ты уже думал, что ее родители живы.
- Это совсем другое. – Меня начинает нервировать это.
- Окей. – Игрок продолжает рыться в ящиках. Роза выглядывает в разбитое окно. Песчинки проникают внутрь, образуя некое подобие воздушного танца.
- Роза, хочешь есть? – Спрашиваю я.
Она молчит, даже не глядя на меня. Смотрит на песчаную бурю. Думаю, нужно сходить наверх и проверить квартиры на наличие еды или воды.
- Я пойду в квартиры, ты посиди с Розой.
- Хорошо. – Игрок достает из последнего обшарпанного ящика конверт, после чего садится рядом с Розой. Начинает есть, а я поднимаюсь по лестнице.
Видимо я и правда поступил как сволочь, но мне казалось, что моменты истины не настанет так быстро. Пришлось кормить ее мыслями о том, что ее родители еще живы, а потом сам не заметил, как оказался на пороге ее дома. Я был не прав. Она уже не хочет со мной общаться. И это самое страшное, когда вы обидели ребенка, а он перестает видеть в вас нечто большее, чем просто живой щит. Поднимаюсь на четвертый этаж, аккуратно обступая мусор и обломки, осыпавшиеся с потолка. Квартира номер сорок один, так… вроде как открыта. Внутри полный беспорядок - везде разбросанные вещи, неаккуратно повешенные картины и разбитый телевизор. Захожу на кухню и вижу мертвую девушку с порезанными венами. Ужасная картина. Совсем молодая. Наверное, училась в университете, но поняв, что миру крышка, не выдержала этой психологической агонии. В принципе, так и есть: на столе антидепрессанты и обезболивающее. Осматривая холодильник, не нахожу ничего сносного. В морозилке нашел мороженое. Думаю, Розе это понравится. В спальне многочисленные женские журналы, а также научно-фантастические романы и драмы. Все беру с собой. Вышел из квартиры, но был немного напуган. Мне показалось, что я слишком равнодушно отнесся к той девушке, и потому решил вернуться. Накрыл ее красочным одеялом из спальни. Цветы символизируют ее вечную жизнь… покой души.
Вот я вышел из квартиры, прикрыл сломанную дверь. Спускаюсь все ниже, но вдруг слышу мужской крик. Примерно на третьем этаже. Из темноты на меня бросается чернокожий мужчина, крупного телосложения, со сковородкой в руке. Сбивает с ног и валит на пол, бьет меня по спине холодным металлом, после чего бросает сковородку в сторону и пытается заломить мне руки. Я быстро прихожу в себя и понимаю, что меня пытаются убить. Сопротивляюсь, как могу, бью его ногой и освобождаюсь. Отбросил его к стенке.
- Иди сюда! – Орет он, и снова бросается на меня. Пытаюсь отскочить, но его удар задевает меня, и я падаю на стоящий в коридоре стол, чем и ломаю его. Спина болит. Встаю и готовлюсь к еще одной атаке. Я не ожидал, что этот ублюдок начнет метать в меня различный мусор с пола. Прикрываясь руками, я поранился острыми предметами, которые вызвали в кистях дикую боль. Он снова нападает, только снизу, схватив меня за живот и протаскивая по коридору. Я бью его по спине, но ему, кажется, все равно. Со всей силы бьет меня об стену. От такого мощного удара, я чувствую, что у меня что-то сломалось. С потолка сыплется пыль и обломки. Он хватает меня за шиворот, и тащит куда-то вверх. На четвертый этаж. Совершенно обессиленный, я хватаюсь за ручку одной квартиры, после чего перехватываю его, и бью лицом об стену. Везде кровь из его носа, но сейчас… преимущество в моих руках. Пока он лежит, я с трудом встаю, преодолевая боль в спине. Высматриваю на полу тяжелые предметы или что-то, что помогло бы его убить. На глаза мне ничего, что было бы похоже на оружие, не попадается, поэтому я готовлюсь забить его ногами.
Так трудно убивать человека, особенно когда в руках нет оружия. Ты видишь его глаза. Бегающие от страха, жадно ищущие хоть что-то, не связанное с этим жестоким миром. Они хотят умиротворения, но получается так, как получается. Я уже готовлюсь нанести удар ногой ему по голове. Он может стать лишь воспоминанием в моем мозгу. Недоразумением. Неудачной попыткой убить меня. Нет, женский голос. Сбивчивый и боязливый.
- Пожалуйста… не надо… Роджера… не надо…. – Я оборачиваюсь и вижу старую чернокожую женщину. Она чуть не плача, умоляет меня не убивать ее, по всей видимости, сына.
- Он хотел меня убить. – Говорю я, срываясь на крик, дрожащим голосом.
- Он не в себе… принял тебя за мародера….
- Нет, мадам. Я хороший человек. Если бы ваш придурок только знал, какой я. – Я с презрением смотрю на эту семейку, после чего показательно поднимаю ногу.
- Господи, пожалуйста, не бейте его! – Она падает на колени.
- И не думал его трогать.
Я спускаюсь вниз как можно быстрее. Игрок и Роза с ужасом смотрят на меня. Рубашка сильно помята, на ней блестит кровь.
- Что с тобой произошло?— Спрашивает игрок.
- Наверху живут какие-то мудаки, и один из них меня чуть не угробил. Надо бы уходить. – Я складываю одеяла, взятые из квартиры мертвой девушки в сумку. Мы собрались, после чего вышли на улицу. Бури уже нет, но такой глубокой ночью, тем более в уставшем состоянии идти куда-то, заведомо плохой план. Мы все равно идем, освещая черные, забитые песком и пеплом улицы. Где то там погребены трупы людей.
- Нужно вернуться к старику. Нам больше некуда идти, тут не безопасно.
- Ты уверен? Этот придурок тебя чуть не застрелил.
- Я уверен! – Говорю я.
Роза все так же молчит, и ее мрачное лицо делает мне больно. Где-то недалеко слышен невероятно громкий звук падения здания. Огромные клубы пыли поднимаются вверх, потом опускаются прямо на нас. Мы кутаемся в одеяла, закрывая нос, чтобы не задохнуться. Наконец доходим спустя некоторое время до Реулт-Стрит. Магазин старика забит досками, а где он живет мы не знаем.
- И что делать? – Спрашивает игрок.
- Надо покричать. Может, он услышит.
- Ага, еще привлечешь сюда нежелательных людей.
Я кричу на всю улицу, но никаких результатов пока нет. Освещаю полуразрушенные здания фонарем, пытаясь разглядеть движение. Ничего не вижу. За спиной слышу открывающуюся дверь магазина еще одного магазина.
- Что вы тут делаете? Я же сказал, уходите! – Говорит старик, косясь на нас.
- Мы не нашли родителей Розы. Там на меня напал человек, и мы думаем, что у вас будет безопасно. Пожалуйста, приютите нас на одну ночь. После этого мы сразу уйдем.
- Что, совсем некуда идти? – Он хмуро смотрит на нас.
- Сэр.
- Ну ладно, заходите.
После того как мы расположились внутри помещений, серый от своего неизменчивого образа жизни старик оказал мне помощь с ушибами и царапинами. Я благодарен ему за это.
Когда Роза смогла заснуть, на часах было четыре часа. Девочка устала, я понимаю. Не может сосредоточиться на нашем пути и успокоиться. Под глазами большие темные круги, как будто от того, что не спала долгое время. На самом деле, постоянный плач всему виной. Она совсем раскисла, и тут я вспомнил про мороженое. Три часа дня, Роза просыпается. Игрок вместе со стариком о чем-то беседуют.
- Привет, Роза. – Говорю ей и улыбаюсь. Она молчит, сохраняя прежнее лицо умершей надежды. Игрок, по всей видимости, теперь ее фаворит. – Слушай, я достал для тебя мороженое. Специально для тебя.
Протягиваю его ей, но она отмахивается. Что же я должен делать, девочка?
- Послушай, Эрик. – Подошел старик. – Мы с этим парнем решили, что для того, чтобы выйти из города, лучше двигаться по направлению Джиллиам-Стрит. Эти улицы более-менее сохранились, тем более там нет таких пробок, как в Ричмонд-Лэйл.
- Хорошо. – Я больше обеспокоен Розой.
- Ты меня слышишь?
- Да, как вас зовут?
- Меня зовут Аполлос.
- Какое необычное имя. – Делаю вид, что меня волнует его имя.
- Это точно. Я вырос на ферме, неподалеку от Спрингфилда. Там часто детям давали такие имена.
- Слушайте, Аполлос, я тоже жил на ферме, но мне всегда было интересно, как такие как мы, деревенские, добиваемся тут успеха? Обходим всех этих городских?
- Наверное, они привыкли жить в роскоши и современных технологиях, не ценят настоящий труд и преданность. Мы же, деревенские парни, способны добиться больших высот с помощью своей смекалки и силы потому, что нас так учили всю жизнь.
- Тоже верно.
Подходит игрок.
- Эй, я городской, и я многого добился. – Он возмущен.
- Бродяжничать по городам и зарабатывать на жизнь игрой в карты? Разве это то, чем ты хотел заниматься?
- В общем-то, да, меня все устраивало.
- Что ж, твой выбор.
- Давайте лучше думать, с какой стороны обходить наиболее вероятные завалы на улицах. – Старик ушел в подсобку вместе с игроком, оставив ружье на столе. Я сижу с Розой, и смотрю на нее. Она расчесывает свои красивые волосы. Хочу вновь попробовать ее задобрить.
- Роза, мои родители живут за городом, и я, по правде говоря, не знаю, живы они или нет. Знаешь, что мне помогает думать, что все выправиться? Не знаешь? Мне помогает обычная вера в чудо. Не в бога, не в еще какое-то существо, а в обыкновенное удачное стечение обстоятельств. Я до последнего верил, что твои родители живы. Возлагал на это огромные надежды, Роза. Хотел как лучше, поверь мне. – Она все так же смотрит в окно. – Люди часто ошибаются, но иногда все идет так, как было задумано. Я рад, что ты сейчас живешь. Рядом с нами, в нашей маленькой группе. Вместе с игроком. Мы рады, что ты здесь, потому что даешь нам надежду на будущее. Ты ребенок, а дети, как известно, цветы жизни. – Не рассчитывая на ответ, я встаю, но она обращается ко мне.
- Я просто всегда боялась остаться одна. Без мамы и папы. Теперь это воплотилось в жизнь. У меня никого нет.
- У тебя есть мы, Роза.
- Угу….
- Я серьезно. Мы заботимся о тебе, защищаем.
- Да….
- Роза.
- Что? – Она сейчас разрыдается.
- Тише, прошу тебя. – Прижимаю ее к груди, и она опять не сдерживается. Рубашка все мокнет и мокнет. Определенно нужно что-то другое. Она обнимает меня своими ослабевшими руками. Кроме того, я чувствую ритмично повторяющиеся вздохи и всхлипы. Теперь я понимаю, каково это, становиться приемным отцом… пусть даже в этом новом мире.
Мы собрали все припасы, что можем унести, включая большую часть ламп из магазина старика. Он был так щедр, что даже позволил использовать одеяла и покрывала из его старой квартиры как защиту от песчаной бури. Еду и воду мы положили в сумки, взятые из его магазина, различные книжки я взял с собой, переместив аккумуляторы в сумку игрока. Роза несла в своем маленьком портфеле небольшую часть еды, свои книги и игрушки. У старика за плечом ружье, наготове пять патронов – больше нет. Все, что может нас защитить. В качестве холодного оружия старик взял с собой парочку ножей и сковородку. Кроме всего прочего посуда нам тоже пригодилась.
Почти три недели мы скитаемся по городу, обходя многочисленные завалы на улицах. Следуя по разрушенным дорогам. Проходим внутри обваливающихся зданий. Розе страшно, и она опять молчит. Это слишком сильно меня беспокоит, и я постепенно теряю бдительность.
Иногда мы встречали многочисленных одиноких людей, которым требовалась помощь. Давали им пищу и воду в пределах разумного. Припасов пока было в достатке, но старались особо не делиться. Пройдя завалы и руины города, пройдя по всем тем мертвым, что захоронены на улицах, мы добрались до Джиллиам-Стрит. Невысокие здания образуют вполне приятную картинку: здесь практически все осталось в сохранности, нет кратеров от метеоритов или особых последствий разрушений, но есть что-то такое… омрачающее ситуацию. Конечно же, это отсутствие людей. Тихие улицы хранят в себе молчание. Песок подсказывает, что основа бури прошлась лишь по крышам, не затронув нижнюю часть этой улицы. Здесь вполне можно было бы построить небольшой лагерь, но слишком большое расстояние относительно зданий делает такую позицию не выгодной. Очень хорошо просматривается жизнедеятельность лагеря, и очень хорошо все может простреливаться. Если уж и говорить об идеальном месте для лагеря, так это какое-нибудь абсолютно дикое место в глуши, в лесу. Ловушки в любом случае помогут обезопасить жизнь людей, а также оповестить в случае нападения. Высокие деревья и густые заросли скрывают палатки, если вы их возвели, от взора потенциального противника. Специальные тропинки, о которых знают лишь свои, помогут выбираться из леса по нужде. Но сейчас мы стараемся надеяться на правительство и армию. Если они, конечно, еще живы.
Пересекаем полуразвалившийся мост в этом районе. Девочка напугана, с каменным лицом наблюдает за полетом песочных масс, которые время от времени возносятся к небу. Тут не так уж и плохо дышать, по крайней мере, намного лучше, чем в центре, или в метро. Не поврежденное здание банка сразу же вселяет некую надежду на то, что возможно экономика будет жить. Конечно, вероятнее всего, что выжившие люди будут использовать купюры лишь как расходный материал для костра. Мы хотели найти оружейный магазин, но старик постоянно говорит, что сейчас в городе опасно. Я все же верю в то, что еще не все потеряно. Пусть дезориентация сейчас действует на нас, но вскоре мы поправимся, и вновь все отстроим. Вообще я думал над тем, чтобы отправиться на самый запад, на ферму своих родителей. Это единственные, пожалуй, люди, которые заботились обо мне больше всех других. Ближе их никого нет. Когда выберемся из города, нужно будет поговорить со стариком и игроком. Мы вряд ли сможем идти вместе постоянно, и лучше обсудить эту ситуацию заранее. Аполлос неплохой человек, но я боюсь, что он не дотянет до фермы, Игрок свободолюбив, и не привязан к девочке или ко мне. Не виню его, но таков характер человека. У Розы же остался только я, и предполагаю, что мне придется остаться с ней. Я не против такого и понимаю, что ответственность полностью лежит на мне, но я уверен, что смогу сделать из нее достойного человека.
Никогда бы не подумал, что всего за пару часов смогу потерять абсолютно все. Узреть падение мира. Все случилось так быстро, что даже сейчас ощущение мирного времени остается, хотя в реальности все совсем иначе. Кажется, еще пару недель назад я мог расслабиться в своей ванной, а теперь помогаю маленькой девочке, карточному шулеру и старику преодолевать встающие на нашем пути трудности… на самом деле, я уже точно и не помню, сколько мы в пути. Это печально, но осознание потерянной хорошей жизни скоро появится. Тогда я обрету в определенном смысле покой, и смогу продолжать делать то, ради чего я, собственно, и выжил.
Год назад давал интервью в здании, мимо которого мы сейчас проходим. Компания Эверин-Вест. Я был хорошо знаком с хозяином этого внушающего уверенность в будущее здания. Если мне не изменяет память, здесь проходили экспериментальные испытания, связанные с попытками улучшить самый продуктивно работающий двигатель автомобиля на тот момент. Помню заверения конструкторов новых деталей для двигателей, инновационные идеи, связанные с продвижением вперед технологий США. Еще в 2010 году все казалось мечтой и фантастическими грезами заумных инженеров из Алабамы. Принцип работы новейшего двигателя был основан на проводящих свойствах воды, взаимодействующей с электрическими потоками. Это являлось лишь основой запуска энергетических батарей внутри машины. После этого механизм начинал работу еще на шестьдесят процентов быстрее и эффективнее, при присоединении датчиков батарей к человеческому телу. Мозговые импульсы, вкупе с ритмичным биением сердца увеличивали работоспособность машины, тем самым делая ее передовой технологией на рынке. Как жаль, что новейший шаг в истории человечества был сделан тогда, когда мир был уже на грани уничтожения. Мало того, что война с Иракской республикой, а так же многочисленными террористическими организациями затянулась, так еще и Канадские власти требовали от США финансовой поддержки. Дело было даже не столько в нехватке времени, а в том, что все блестящие идеи, как и блестящие умы, не были поддержаны в это нелегкое время. Замороженный проект машин и двигателей будущего по-прежнему хранится в лабораториях корпорации Эверин-Вест. Вот только жаль, что никто и никогда не возродит былую славу этого места. Некому идти сюда, никто из прибывших не сможет разгадать загадки технологий ближайшего, светлого будущего. Наверное, я единственный человек, способный хоть как-то ориентироваться в систематике данных компании и расшифровке множества символов и кодовых программ, созданных специально для защиты данных от постороннего разума. Я намеренно обхожу со своей группой это место, и не рассказываю, что же там таится, потому что игрок сразу же загорится желанием проникнуть туда, совершив ужаснейший акт вандализма, старику будет просто наплевать, а Роза не поймет то, о чем я вообще говорю. Лучше промолчать. Возможно, много лет спустя я вернусь сюда и отдам дань уважения своим старым друзьям и коллегам. Вдали виднеется садящееся солнце, и это значит, что пора устраивать привал в более-менее защищенном здании. Выбор пал на автомастерскую. Замок сразу же взломан игроком. Странно то, что решетки на окнах стоят так, будто были завезены только вчера, а внутри совершенно пусто. Нетронутые инструменты, непочиненная машина в гараже, и множество деталей, разбросанных на полу. Здание двухэтажное, поэтому я расположился вместе с Розой и стариком в кабинете начальника этого отделения, а игрок на первом этаже в одной из комнат отдыха. Смотрю в окно и вижу небольшую группу людей, проходящих мимо автомастерской. Становится немного не по себе, когда вижу в их руках ножи и биты.
- Закрой дверь плотнее. – Говорю я игроку.
Старик уже спит, а Роза вместе со мной наблюдает за шествием выживших людей. Никто не знает, что творится в их головах, поэтому лучше даже не пытаться узнать. Наступает ночь. Игрок наблюдает за главным входом, старик спит, а Роза читает книгу под слабым светом аккумуляторного фонаря. Я решил спуститься вниз и поглядеть на разобранную машину в гараже. Каково же было мое удивление, когда я понял, что это та самая машина с передовых испытаний… теперь ясно, зачем эту мастерскую так плотно закрыли. Либо это было ограбление, либо же один из отделов корпорации Эверин-Вест, но скорее всего первое. Как бы там ни было, мне было любопытно посмотреть на такое блестящее человеческое творение впервые за долгие годы. Большая часть внутренних запчастей сильно повреждена, нет батарей, к тому же порванные шланги дают понять, что это неудачная попытка разбогатеть на идее моих коллег, посредством продажи драгоценных запчастей. Вижу, что воры пытались использовать детали машины старого поколения для усовершенствования и починки улучшенной версии, но ничего не вышло. Просто угробили пример великой идеи. Отошедший от главного входа игрок ненадолго меня пугает своим неожиданным голосом. Его надменный взгляд не внушает хорошего.
- Ты сможешь ее починить, чтобы мы уехали? – Спрашивает он.
- Автомобиль нового поколения нельзя починить без соответствующих знаний. Я лишь в общих чертах знаком со строением и принципом работы. Да и если рассматривать эту машину сразу видно, что почти все детали отсутствуют.
- Например?
- Например, здесь не хватает энергетических батарей повышенной емкости. Шланги порваны, а в емкости для воды ее просто нет. Даже если бы все было в порядке, требуется соленая вода, и знания, которых у меня нет.
- Очень жаль. Я увидел машину, и сразу загорелся желанием просто взять и уехать. Понимаешь, каково это? Просто ехать навстречу закату, не думая ни о чем. Не заморачиваясь проблемами.
- Когда-то я мог себе такое позволить. У меня была машина старого поколения. А-1, как его называли в нашей компании.
- А это что за машина? – Он указывает на автомобиль.
- Это автомобиль поколения А-2. В 2010 году мои коллеги из одной известной корпорации выдвигали разные идеи насчет улучшения двигателя.
- И как, получилось?
- Как видишь, да. Только вот проездила и пробыла такая машина недолго на рынке. Вскоре проект заморозили в связи с огромными денежными тратами на содержание, ремонт и обслуживание таких машин будущего. Большая их часть находится на складе самой компании. А это… не знаю, как она сюда попала.
- Может, автоугонщики, или скупщики краденого?
- Возможно. – Говорю я, проводя рукой по, казалось бы, свежей краске.
- Или парни просто купили ее, когда она была в тренде. Наверное, богатые.
- Обычные механики? Все это странно.
Прохожу по гаражу, замечая плакаты со схемами разбора автомобилей, подробных инструкций по эксплуатации машин и прочих технологий. Здесь очень много кевларовой ткани, гаечных ключей и прочего добра. Будь у нас больше свободных рук и сумок, все это можно было бы унести с собой, и использовать по назначению. Максимум, что отсюда можно вынести, так это ткань и аккумуляторы. Ничего более. Уже глубокая ночь, но я по-прежнему изучаю прошлогодние журналы и статьи в газетах. Здесь пишут о поколении А-2.
“Основным принципом работы автомобилей поколения А-2 является интеграция направленного электрического заряда с хаотичными частицами соленой воды внутри емкостей, расположенных параллельно с энергетическими батареями повышенной емкости. Кроме всего прочего, инновационная идея создания данной технологии позволила задействовать непосредственно мозговые функции человека на пользу самому механизму движения машины. Специально подключенные датчики улавливают многочисленные мозговые импульсы водителя, а также его ритмичное биение сердца, позволяя увеличивать эффективность работы автомобиля”
Как жаль, что многие из тех, кто работал над созданием машины либо мертвы, либо находятся в неизвестном мне месте. Больше никакого развития, никаких технологий и прогресса….
- Эрик, иди сюда, быстрее! – Почти крича, говорит мне игрок, сидящий у окна, и пристально наблюдающий за чем-то на улице.
- Что такое? – Спрашиваю я, подходя к нему.
- Сюда идут, кто-то идет.
- И что?
- Во-первых, у одного из них револьвер, во вторых, еще двое вооружены ножами. – Он показывает на них. Очень хорошо видно их местоположение, ведь свечение их фонарей хорошо выдает.
- Черт!
- Быстрее буди ребенка и старика. – Он располагается у двери, ставя на проход ящики, а я со всех ног несусь на второй этаж. – Вставайте скорее!
Аполлос словно тренированный пехотинец резко встает со своего матраса, беря в руки ружье, Роза же, укутавшись в одеяла неохотно тянется.
- Быстрее! – Я ставлю ее на ноги.
- Что случилось?
- Там люди, у них оружие… идут сюда!
Старик заряжает оружие и спускается на первый этаж, я беру трубу в руки и смотрю в окно. Они еще не дошли до главного входа, но стремительно приближаются. Роза напугана.
- Тише. – Я глажу ее по голове, целую в лоб и тоже спускаюсь. Она в безопасности.
Почти спустившись, я остановился на половине пути. Слушаю их разговоры и вижу поворачивающуюся ручку. Они поняли, что дверь взломали, и теперь громко говоря, что-то собираются делать. Светя фонарями в окна, замечают немного изменившуюся обстановку внутри здания, после чего начинают со всей силы стучать в дверь. Аполлос уже на нервах - ждет их, нацелившись ружьем прямо на дверь. Игрок с ножом готовится ударить первого вошедшего. Я стою на лестнице и пытаюсь еще тише спуститься, но тут же дверь выбивается, разбрасывая стоящие ящики, игрок немного дезориентирован, а светящий прямо на меня человек с револьвером что-то кричит. Я очень быстро прячусь за стеной, которая отгораживает второй этаж от первого. Слышу выстрел из револьвера, а потом два выстрела из ружья старика. Звуки драки тоже мне знакомы, и я с пылким рвением бросаюсь в драку. Один из этих людей мертв, тот, что с пушкой. Двое других напали на старика, избивая его, а игрок лежит на полу и пытается прийти в себя. Я подбегаю к одному из них и бью трубой по затылку, отчего он истошно орет, пытаясь меня ударить. Второй, увидев это, резко разворачивается и бьет мне по ребрам битой, отчего я падаю на пол. Он уже хочет добить меня, но старик стреляет ему точно в голову, тем самым оставляя кровавое пятно с мозгами парня на стене. Тот, оглушенный ударом трубы по голове, пытается сориентироваться в пространстве, но игрок бьет ногой ему в грудь, и тот окончательно падает. Мы с ними справились, и я не знаю, могли бы мы подружиться, или нет. Ясно одно – я перестал бояться. Во время драки не ощущал того страха, как при первом нападении бездомных. Наверное, я просто понял, что нам нужно выжить, во что бы то ни стало.
- Нам стоит уйти отсюда. Кто-то может сюда нагрянуть с не слишком добрыми намерениями. – Игрок помогает мне встать.
- У этого парня магнум 44-го калибра. Наготове был один патрон. В сумке еще два. – Аполлос берет пистолет, потом достает две пули из сумки, а также бутылки с водой.
- У меня сильный ушиб. – Говорю я, снимая рубашку. Синяк и кровь, такой вид, будто я заживо гнию.
- В гараже есть холодильник, приложи к синяку что-нибудь холодное. – Наш карточный жулик поднимается наверх, перед этим забрав все ценные вещи. Вроде ножей и бутылок с водой.
- Как думаешь, мы могли бы вести с ними переговоры? – Спрашиваю я у занятого собиранием вещей с мертвого парня Аполлоса.
- Думаю, что они поступили бы с нами так, как поступают с грабителями. Просто пристрелили бы, если бы не наш бдительный мальчик.
- Я заметил, что ты неплохо обращаешься с пушкой, и имеешь военные повадки. Ты служил в армии?
- Пехотинец третьего разряда 65-ого батальона морской пехоты США. Да, практически всю свою жизнь я провел на войне. Даже дома, как бы это иронично не звучало, меня ждала самая настоящая война с дочками. Жена-то забила на них, не забивала голову тем, как они ей хамят, как пытаются отхватить кусок моего бизнеса. Не мог такого стерпеть в силу характера, и все-таки выжил их из дома. Думал, пусть эти неблагодарные сучки пилят своих мужей!
- А где они сейчас?
- А кто их знает. Вроде переехали в Бостон, или Лас-Вегас. Они никогда мне больше не звонили, ну, и слава богу.
- И тебе не интересно, что с ними теперь?
- Если бы мои дочери относились ко мне не как к скоту, может быть, и было интересно. Я все-таки думаю, что это Делайла их такими воспитала. Это моя жена.
- Понятно.
Мы собрали все вещи, после чего вновь погрузились в бездну неизвестности. Утро наступит через несколько часов, но скитаться по окраине города не слишком безопасно. Вот мы проходим аванпост, проезд в город. Здесь очень много брошенных машин, вдали я вижу слабо горящие огни каких-то ламп. Нам не стоит тревожить этих людей, поэтому обходим основную трассу. Пробираясь между машин я замечаю, что у Розы совсем нет сил, а старик спит на ходу. Решаем разбить своеобразный лагерь тут, прямо на дороге. Забитой машинами…. Многие из них уничтожены, и дым все еще поднимается, но мы специально выцепили нетронутые. Благо, что машины оказались открытыми, и все благополучно легли спать, а я же остался следить за местностью. С Розой мы обустроили мерседес, а игрок со стариком заняли места в почтовом грузовичке марки Rengleers. Просидев всю ночь у окна, и вглядываясь в постоянно появляющиеся потоки песка, я истратил всю энергию. Хотелось спать, но примерно через три часа проснулась Роза. Наверное, если бы она не открыла бутылку с водой, я бы и не узнал об этом.
- Спи, мы пойдем дальше только через пять часов.
- Я не хочу спать.
- В детстве я тоже не любил спать, но сейчас время другое, и лучше набираться энергии.
- Я не хочу спать, Эрик. – Она отворачивается от меня, и начинает на дорогу.
На улице бушует нешуточная буря, но стекла до сих пор выдерживают напор песка. Вижу, как проснувшийся игрок машет мне рукой, после чего достает завтрак. Мне нужно немного поспать… совсем чуть-чуть. Я засыпаю крепким сном младенца, в окружении сумок, и в компании молчаливой Розы.
Будит меня резкий грохот, услышанный в глубочайшем сне. Как оказалось, это было наяву, и действительно, в стороне города вновь рухнул небоскреб. Потягиваясь, я осмотрелся в машине, и застал Розу на улице за чисткой зубов. Пылевая буря чуть ослабла, но опасность исходит больше от людей, которые время от времени скитаются по этому маршруту. Игрок достает сумки из грузовичка, а Аполлос исследует пробку впереди с ружьем в руках.
- Сколько у нас патронов? – Спрашиваю я.
- Два патрона в ружье, и два в револьвере.
- Уже хоть что-то хорошее.
- Это точно. Главное, чтобы вы умели стрелять.
- Я умею, в стрелковый клуб ходил.
- Точно?
- Да, мне можно доверить пушку.
- Надеюсь, используешь ее только в крайнем случае. – Он протягивает мне револьвер и дает боеприпасы.
- Использую. – Прячу пистолет в сумке, и подхожу к дорожному ограждению. Смотря вниз, ужасаюсь выгоревшей местности, многочисленным мертвым людям, а также взорванным машинам и черным деревьям. Видны небольшие дыры в земле.
Возвращаюсь к ним. Роза уже закончила чистку зубов, надела рюкзак и сидит на капоте мерседеса, игрок снова курит. Аполлос, закончив наблюдение, спускается с грузовичка.
- Еще километров двадцать, и мы выйдем из этой пробки.
- Куда именно? - Спрашивает докуривающий игрок.
- В чистое поле, сынок. На бесконечные просторы Америки, полные свободы.
- Да, чувак, это то, что нужно!
Вновь отправляемся в путь. Совершенно пустынная пробка выглядит так, будто машины покинуты лет сорок назад. Пыль копится на них, а песчаные бури со временем занесут всё песочной стеной. Огромный рекламный щит, что высится над вечной пробкой, дает возможность осмотреться в еще большем диапазоне, поэтому я забираюсь вместе с игроком наверх, оставляя Аполлоса с Розой у машин.
- Смотри, какое там пепелище. – Игрок показывает направо, за дорожное ограждение.
- Я уже видел, ты лучше смотри вперед. – Вглядываюсь вдаль и вижу огромную толпу людей. К сожалению, не могу разобрать, есть ли у них оружие, и во что они одеты - просто вижу черные силуэты.
- Как думаешь, они дружелюбные? – Спрашивает расслабившийся парень.
- Не знаю. Лучше вообще не проверять.
Мы спускаемся, и я сообщаю, что лучше будет обойти эту толпу по пепелищу. Вглядываясь в черную землю и иногда горящие растения понимаю, что такой опыт может изменить психику Розы не в лучшую сторону. Это всяко лучше, чем идти навстречу неизвестным людям и, скорее всего, умереть. Беру ее на руки вместе с портфелем. Все мы идем по сгоревшим заживо людям, иногда поглядывая на дорогу и убеждаясь, что до тех далеко.
- Мне не нравится этот путь. Может, лучше просто переждем? – Спрашивает игрок.
- Мы не знаем, когда они доберутся до этого места. Лучше идти сейчас и обходить их сразу.
- Вокруг одна горелая земля, чувак, я думаю, лучше идти по дороге!
- Я знаю, что надо делать!
- Ну, окей.
Продолжаем идти. Мне кажется, Роза боится говорить со мной еще больше. Когда я сорвался на игрока, она начинает постоянно отворачиваться, а старик вовсе смотрит в другую сторону. Вот, я наступаю и проваливаюсь в небольшой разлом в земле, чуть шатаясь. Роза испугалась. К нашему удивлению, в воздухе пролетает стая ворон, которые садятся где-то в дали, и начинают свой черный пир. Жареные человеческие тела - такая мерзость. Слышится глухой вой путешествующего по мертвой земле ветра. Он еще не знает, что больше некому слушать некогда прекрасные песни. Только мы, и те люди.
Ковыляем уже несколько часов. Скоро выйдем в поле, и тогда уже можно будет приняться за восстановление сил. Оглянувшись, я вижу, как та огромная толпа людей следует в город, беззаботно о чем-то болтая. Если бы я был один, то, скорее всего, пошел бы навстречу, потому что мне бы уже было нечего терять. Теперь же, я вижу смысл в этой девочке, Розе. Думаю, это именно тот ключ, который я искал на протяжении долгих лет своей скучной работы. Некогда было думать о женщинах, семье.
Давным-давно, когда мне было двенадцать лет, я с родителями посещал родственников в Нью-Йорке. Тогда стояла ужасная холодина. Зима, какой еще не было, наверное, в истории США. В общем, на то время в городе был открыт детский лагерь, в который принимались все желающие ребята. Будучи еще тогда жутким непоседой, я просил мать с отцом записать меня туда. Все прошло как нельзя лучше, однако чем больше я находился в лагере, тем больше понимал, что никаких приключений тут и в помине нет. Под конец лагеря, я уже начал прогуливать обеды, поздно приходил в сам лагерь, да так, чтобы смотрящие не заметили. Вот тогда-то… тогда я встретил ее. Насколько я помню, ее звали Сара. Черноволосая, с голубыми глазами девчонка, лет тринадцати. Точно так же как и я, она прогуливала все те неинтересные занятия и вещи, которые нас принуждали делать. Тот вечер мне особенно хорошо запомнился: Я вышел за пределы лагеря, направился в кафе, чтобы купить себе горячего шоколада, а потом подметил, что она следует за мной по пятам. Изначально не обратил на это внимание, и даже старался не оглядываться, но она сама меня окликнула. По правде говоря, до этого лагеря я редко шел на контакт с девчонками, а потому очень стеснялся. Так мы с ней и познакомились… она предложила вместе с ней прогуливать, а чтобы нас не поймали, скооперироваться. Дошли до кафешки, а потом я угостил ее горячим напитком. Тогда я совсем забыл, что он предназначался мне. Не знаю, влюбился ли я в нее, но этот первый опыт… запомнился мне навсегда. Гуляя с ней так практически все время, которое можно было провести с пользой в лагере, я заметил, что это взаимная симпатия. Частая улыбка, а уверенный голос сменился на более тихий и милый. Взгляд также стал более нежным, и не презирающим. К слову, из всего лагеря она общалась только со мной, а в те редкие моменты переклички, или же обязательные объявления в лагере, нас именовали прогуливающей парочкой. И правда, на всех мероприятиях мы всегда стояли рядом, и даже некоторые дети удивлялись этому, но в те моменты я был рад как никогда. Все поменялось, когда настала пора отъезда. Лагерь закрывали до следующей зимы, и мы прощались. Благо, прощаться мне было не с кем, только лишь с Сарой. Тогда мы играли на горке, ждали родителей. Помню, как она случайно завалила меня снегом, а я, претворяясь, что умер, не отвечал ей. Она сильно испугалась и начала откапывать меня, но потом, когда увидела, что я смеюсь как ненормальный, обиделась и убежала. Долго следовал за ней через заснеженные улицы, а когда вернулся, увидел, что она уже уезжает с родителями. К сожалению, ее я больше никогда не видел. Те бесценные дни в лагере, проведенные с Сарой незабываемы. Я ощущал по-настоящему детскую радость, чувствовал себя нужным кому-то еще, кроме родителей. Жаль, что так вышло, а ведь мы могли бы общаться и сейчас.
Уже наступает вечер, а мы все еще следуем по испепеленной земле. Идем вдоль 78-го шоссе на запад от Нью-Йорка. Яркие, иногда быстро угасающие огни разрушающихся гигантских зданий заставляю думать, что где-то там погибли полицейские, которые помогли нам выжить, где-то там рухнул мой дом, и умерли все мои коллеги и друзья. У нас четверых нет дома, и поэтому мы идем неизвестно куда, стараясь получить ответ на интересующий вопрос: что делать дальше? Вот под ногами больше не чувствуется ковер из мертвецов, а запах жареного мяса перебивается стремительным ветром свободы. Вот о чем говорил игрок. То, чего нам всем не хватает. Нас всех держал удушающий смог города, его цепкие, мертвенные лапы, которые загребают всякого.
Стоит передохнуть здесь, поэтому выбираем более-менее безопасное место. Им оказывается небольшая ложбина, богато наполненная растительностью и камнями, которые, скорее всего, смогут неплохо скрыть нас. Роза располагается в самом укромном месте, старик садится рядом с ружьем наготове, а я, вместе с игроком забираюсь на небольшой валун, с которого хорошо видна местность вокруг. Сзади нас выгоревшая почва, сбоку шоссе, а еще дальше – бескрайнее поле. Завтра мы уже будем окончательно свободны.
- Все детали из этих машин можно забрать себе, а потом починить одну единственную, благодаря которой мы сможем свалить еще быстрее. – Уставший голос игрока немного успокаивает своей непривычностью, потому что обычно его тон варьируется от ‘’замысла чего-то плохого’’, до ‘’безобидной шутки’’.
- Я потрачу на это слишком много времени и сил. – Отвечаю я.
- Разве оно того не стоит?
- Я думаю, что нет. Мы вполне неплохо управляемся и так, зачем лишние головные боли?
- Знаешь, не люблю пачкать свой любимый костюм о всякую грязь. – Он стряхивает воображаемую пыль, показывая, что якобы пачкается.
- И это единственная причина?
- Конечно.
Он опять достает пустую пачку, убеждается, что расслабиться не получится. Со злостью бросает ее в траву.
- Черт, как же мне все это осточертело.
- Ходьба?
- Да какая ходьба… не видно что ли?
- Я тебя не понимаю.
- Знаешь, я всегда думал, что смогу относиться к катастрофе с равнодушием. Когда умирают миллионы людей, а ты просто продолжаешь жить так, как и раньше. Плевать тебе на всех и каждого. Заботишься только о себе. Сейчас я понимаю, что это не так радужно, как было в моей голове.
- Катастрофа это в любом случае ужасно. Как ты мог только думать о равнодушии?
- Такая у меня натура.
- Мне бы такую.
- О, нет. Лучше тебе не иметь такие же взгляды, как у меня.
- Я к тому, что таким людям как ты живется гораздо проще.
- Возможно.
Уже примерно три часа ночи, а я сторожу лагерь. Игрок, заснувший некоторое время назад, вновь просыпается, и лезет на камень. Я же наблюдаю за звездами. Точнее, пытаюсь их разглядеть в багровой пелене, что сейчас зовется небом.
- Знаешь, парень, когда-то я мечтал стать ученым. – Говорит игрок, в то время, как я чуть засыпаю.
- Серьезно?
- Конечно. Я думал, что после окончания школы слетаю в Англию, и там по-быстрому получу образование в Оксфорде.
- Ну, знаешь, не так-то просто туда поступить, и не так-то просто окончить.
- Я понял это еще на этапе вылета из своего родного города.
- Рановато.
- Просто отец не хотел давать мне деньжат на Оксфорд. Думал, лучше я пойду по его пути: в сварщики. Ага, конечно, старый козел.
- Неплохая работа, скажу я тебе. – Уже глаза закрыл.
- Но не для меня. Я всю свою жизнь провел в мечтаниях о лучшем будущем, и за чтением. Просто, ты не представляешь, как много я читал, и как много узнал о мире за пределами того долбанного дома, проспиртованного и вечно выглядящего как сарай. У меня не было шансов, потому что деньги решали, смогу ли я учиться. Понимаешь?
- Так проблема была в деньгах?
- Да, только в деньгах. Когда я пролетел со своими мечтами, и окунулся в реальность, мне пришлось работать. Вот, в это время я и познакомился с карточными играми. Первый раз, когда выигрываешь огромные деньги, причем потом еще несколько раз подряд… это непередаваемое ощущение. Ну, а потом я нашел в этом свое призвание.
- Жаль, что у тебя не получилось стать тем, кем ты хотел. – Отвечаю я.
- А вот я уже и не думаю об этом. Тот, кто никогда не ощущал приятный бриз фортуны, обдающий с ног до головы, не поймет всей прелести азарта.
- Да, ведь у меня была совсем другая жизнь.
- У каждого в жизни был свой путь, и теперь мы все равны.
- Это точно.
- Ты так заботишься об этой девке, прямо таки холишь и лелеешь. Почему?
- Она мне как дочь родная.
- А настоящей у тебя нет?
- Нет. Я всю жизнь работал, а на отношения никогда не было времени. Сейчас жалею. Хотя, если подумать, в условиях катастрофы лучше быть одиноким, и не страдать от потери людей.
- Помню давно еще крутил роман с девчонкой из какого-то города в Калифорнии. Ей было восемнадцать, и она постоянно стремилась познакомить меня со своими родителями. Конечно, я не относился к этому серьезно, ты сам понимаешь почему.
- Ну да.
- Так вот, когда настал момент знакомства, хотя я не знаю, как она меня уговорила, я представился ее родителям влиятельным бизнесменом из Техаса, представляющим различные нефтяные компании. Ну, знаешь, так в шутку. И, в общем, так получилось, что они вызвали копов, а мне пришлось бежать через всю пустыню в своем дорогом костюме.
- О чем ты только думал, когда знакомился с ней? – Я слабо улыбаюсь.
- Думал о том, что молодые девчонки могут быть интересны.
- Неплохо ты себе жизнь устраивал. Тебе тогда сколько было?
- Двадцать пять, или двадцать шесть.
- Понятно. Теперь моя очередь спать. – Я спустился с камня, взглянул на спящую Розу и старика. Убедился, что все в порядке, и лег спать.
Уже настало утро. В нашем крохотном лагере, сокрытом под листвой еще живых растений извиваются вселяющие надежду лучи солнца. Оно подозрительно ярко светит, учитывая окутавшие небо черные облака и постоянный занавес летучего песка. Единственным плюсом было отсутствие ливня, который мог бы насквозь промочить и без того затхлую, изношенную одежду. Такое ощущение, что даже небольшой дождик способен растворить эти лохмотья, которые когда-то бережно сменялись. С другой стороны, ужасная, время от времени жара сильно докучает девочке, а старику так вообще служит напоминанием о нелегких годах службы в Египте, когда там еще велись войны. Выбираемся из лощины и решаем, что остаток пути будет разумно пройти по шоссе. Наша обувь быстро изнашивается из-за многочисленного мусора, трупов и пепла на черных полях, а психика Розы в это время понемногу рушится. Сейчас это самое важное, и заботиться о ней нужно во всех аспектах наших действий.
Дорожная изгородь сломана от падения метеорита. На дороге по-прежнему пусто, все машины либо уничтожены, либо заперты. Костюм игрока все больше напоминает некую смесь результата плохого вкуса и проверки временем. И если в первом случае все можно списать на различные человеческие характеры, то второе слишком уж бросается в глаза и вызывает не слишком положительные эмоции. Полоски на его белом костюме стираются, розовая рубашка все больше тускнеет, а когда я смотрю вниз, вижу грязные, разваливающиеся туфли. Впрочем, не мне говорить о стиле. Моя белая деловая рубашка точно так же нуждается в уходе, или же, в самом крайнем случае, тотальной чистке. Пятна от пота меня смущают, и я даже подумываю разыскать в каком-нибудь попутном городке магазин одежды. Красная футболка Розы должна быть заменена на нечто чистое, кроме того, кроссовки изнашиваются гораздо быстрее нашей обуви и я даже боюсь, что мне придется нести ее весь путь, пока не найдем подходящую обувь. В принципе, ее одежда, судя по виду, не так сильно пострадала - проблема лишь в кроссовках. Если рассматривать старика, становится сразу понятно, что он знает, как одеться по погоде. Небольшой жилет черного цвета, а под ним совсем новая гавайская рубашка оранжевого цвета, с небольшими пятнами крови от стычки с теми автомеханиками. По большому счету лишь нам с игроком требуется радикальная смена имиджа. Надеюсь, скоро мы найдем место для данной процедуры.
Развилка гигантского шоссе освобождается от множества разбитых машин, и теперь мы можем в относительном спокойствии и с некоторой свободой пройтись по дороге. Роза чуть веселеет по сравнению с тем, что было раньше. Наконец мы достигли той точки, когда судьба способна вмиг разделить нас всех. Не знаю, что будет дальше, но все мы стоим, глядя на рекламный щит, находящийся на грани падения в пропасть умершего века технологий. Старик делает глоток освежающей, еще живительной воды, а потом садится на теплый асфальт, переводя дух. Роза неутомимо смотрит в дальние, парящие над полем сгустки песка, а я никак не могу отвести взгляд от ее еще совсем детских, невинных глаз. Вся боль передается через эти большие окуляры, иногда напоминающие мне о лучших временах с Сарой. Мелкий мошенник без имени рыщет в поисках наживы, здесь, на кладбище множества утерянных и практически закопанных технических чудес. Многие из них работали на топливе, некоторые даже на электрических батареях, совершенно не доведенных до хорошего состояния в компании Эверин-Вест. Доведенные до ума электромобили существовали с 2007 года, однако никогда не могли хвастаться лучшей работоспособностью и скоростью, по сравнению с топливными машинами. Единственным плюсом было наличие практически нескончаемого источника энергии, который и позволял преодолевать нужные расстояния. Одна такая машина стоит прямо возле нас. Мне приятно знать, что такие машины могли стать полноценной заменой для тех, кто не располагал большими средствами.
Вытираю слой песка с лобового стекла и вглядываюсь в свое отражение. Заметная щетина, растрепанные волосы, и взгляд, уповающий на лучшую жизнь. Я узнаю себя, узнаю то стремление, с которым приходится бороться за жизнь. Уже двадцать минут мы отдыхаем на развилке, в полной тишине. Я решаю разбавить ее своим вопросом.
- Ну, вот мы вышли из пробки. Какие дальше планы?
- Мы помогли друг другу. Ты вывел меня из города, я снабдил вас едой в первое время. – Говорит игрок, смотрящий в сторону 95-го шоссе. – Мне очень хотелось бы посетить Филадельфию.
- Мы идем по этой дороге в Гаррисберг, ты можешь пройти с нами еще некоторый путь, а потом по 76-ому добраться до Филадельфии. – Отвечаю я.
- Зачем вам в такую даль, тем более в мелкий городишко?
- Там живут некоторые мои родственники. Можно сказать, это перевалочный пункт на пути к ферме моих родителей, в Спенсере.
- Спенсер… я не знаю таких городов. – Аполлос щурится от непривычно яркого солнца, и говорит.
- Небольшой город, совсем рядом с Коламбусом.
- Ну, хорошо, допустим, вы доберетесь туда, и что дальше? – Спрашивает игрок.
- Ну… наладим хозяйство, начнем искать выживших людей. Начнем с соседей и жителей нашего городка.
- А что потом? – Он все так же настойчив.
- Будем смотреть по мере налаживания дел.
- Окей. – Он обедает, а старик встает, и явно что-то хочет мне сказать.
- По правде говоря, у меня нет выбора. Я пойду с вами. – Проговаривает Аполлос.
- Я ценю вашу помощь, Аполлос, но вы уверены?
- Конечно, нет.
- Это потому что мы единственные, кого вы знаете?
- Да.
- Тогда замечательно. – Я немного улыбаюсь, пытаясь вызвать у нахмурившегося старого вояки то же самое.
- Здесь точно нет машин, которые можно починить? Ноги уже не те, могу повалиться прямо здесь.
- Думаю, что нет. – Я осматриваю дорогу впереди.
Девочка мрачнея, сидит на машине, всматриваясь вдаль, а я все думаю, как оставить в команде такого ценного человека как игрок.
- Ну, что решили? – Спрашивает он.
- Мы идем в Гаррисберг. Ты с нами?
- Вы серьезно? – Непривычно для меня он хмурится. – Я не хочу идти в такую дыру. Если уж идти, то только в крупные города, где много провизии.
- У нас есть конкретная цель, игрок.
- Чувак, я не пойду туда один. – Его методы воздействия не помогают. Я не поведусь на это.
- Мы не пойдем в Филадельфию.
Совершенно разбитый, он мрачнеет в тот же миг, и, кажется, соглашается идти с нами дальше. Это лучшее, что он сейчас может сделать. Одному шляться по дороге, во-первых не безопасно, а во-вторых припасы очень быстро заканчиваются. Продолжаем путь по относительно свободной, и слабо заметенной песком дороге. Теперь уже достаточно редко встречаются трупы и разбитые метеоритами машины. Иногда мы останавливались посреди дороги, потому что Роза сильнее нас всех нуждалась в воде и еде, ее организм быстро истощается и умирает. Мы не давали этому процессу привести к известным последствиям, поэтому как можно чаще старались находиться в тени. Уже прошло два дня, а мы не встретили ни одной живой души на дороге или в окрестностях. Водяные башни мы, к сожалению, не в состоянии открыть, и зачерпнуть хоть чуть-чуть воды, поэтому экономим без того быстро кончающуюся воду. Еда точно так же на исходе.
Мы проходили мимо небольшого городка под названием Бетлехем, но оценить масштабы целостности города не представляется возможным, потому как особенно густые столбы дыма высятся над входом в город, и, собственно, самим городом. По всей видимости, метеоритный дождь в большей степени концентрировался там, а потом вызвал пожары. Не особо понятно, почему до сих пор там все полыхает, но лучше не лезть в черное пекло. Снова уставшие, постоянно потеющие, мы тащимся по трескающейся дороге. Последний раз, насколько я помню, тотальный ремонт дорог в Пенсильвании проводился в 2001 году, поэтому ожидать продвижения по хорошей дороге не стоит. Преодолев ту местность, где брошенные машины заполняли собой пейзаж, мы двигаемся по уже абсолютно пустому пути. Редкие знаки валяются на земле, а высохшая трава иногда слабо горит. Пепел витает в воздухе, попадая на мои туфли. Неожиданно, оправившись от долгого воздействия солнца на мозг, я понимаю, что навстречу нам двигается машина. Из-за большой яркости этого дня не могу разглядеть, какую конструкцию она имеет, поэтому просто стою на месте.
- Какого черта ты стоишь?! Быстрее, в укрытие! – Аполлос прыгает в небольшую яму у дороги, игрок же стоит сзади меня, точно так же глядя на машину, Роза напугана.
- Подожди, может быть, эти люди нам могут помочь. – Говорю я.
- Черт… не нужно рисковать, Эрик!
Я молча стою, ожидая, когда машина остановится. Долго ждать не приходится, и она тормозит примерно в двадцати метрах от нас. Из нее выходит чернокожий мужчина, из окна выглядывает, по всей видимости, его жена. Мужчина направляется к нам с игроком. По правде говоря, я не боюсь - просто хочу предупредить людей, что в Нью-Йорк лучше не соваться.
- Эм, привет…. – Я махаю ему рукой. – Если вы направляетесь в Нью-Йорк, лучше разворачивайтесь – там все в руинах.
- Вы идете пешком оттуда? – В его голосе я чувствую доброжелательные намерения. Не знаю почему, но я практически всегда чувствую истинную натуру людей, при первом же разговоре.
- Да, у нас мало еды и питья. – Он отворачивается, смотрит на женщину, потом опять смотрит на меня.
- Мы можем вам помочь.
- Правда? Спасибо вам….
- Да. У вас есть оружие?
- У меня есть револьвер, а у моего друга ружье. Мы не причиним вам вреда, мы так же напуганы и в смятении.
- Хорошо, тогда идите сюда.
Старик, вместе с Розой выходят из засады, тем самым заставляя этого мужчину еще больше умилиться, и проявить к нам сочувствие. Мы с игроком также идем к машине. Оказывается, там женщина и два ребенка.
- Меня зовут Дуглас, это моя жена – Кристина. Мои дети, Карл и Кристофер.
- Приятно познакомиться. – Говорю я. Меня зовут Эрик, это… Энди. – Игрок кивает.
- Меня зовут Аполлос, это Роза. Приятно познакомиться. – Старик с широкой улыбкой жмет руку мужчине.
- Откуда вы, Дуглас? – Спрашиваю я.
- Мы ехали из Балтимора, потому что практически весь город оказался завален этими чертовыми камнями. Долгое время там бушевали пожары, и мы рассчитывали, что сумеем просто переждать эту напасть. Когда поняли, что город начинает понемногу разрушаться, в буквальном смысле, уехали оттуда. Вот, теперь думали отправиться в Нью-Йорк, но вы говорите, что там небезопасно….
- Мне очень жаль. Но у вас есть топливо, или энергия?
- Наша машина работает на электрических зарядах. У нас не очень много аккумуляторов, поэтому я не знаю, сколько мы можем еще проехать.
- Сейчас мы отправляемся в Гаррисберг, чтобы пополнить запасы. – Говорю я.
- Кстати… это неплохая идея. Раньше я об этом не подумал! У вас там есть друзья, или родственники?
- Да, мои родственники. После этого мы планировали идти в Спенсер, и организовать там что-то вроде убежища для выживших людей.
- У нас была такая же идея, только с нашим собственным городом. В этой разрухе погибло так много людей, что мы с трудом могли помочь другим… просто не успевали. У меня на руках умерло двое, после этого мы укрылись в подвале нашего дома, и просто ждали. Зря надеялись на полицию и военных, никто не пришел.
- На руках? Вы врач?
- Да, я работал хирургом.
- Дуглас, моим людям нужна помощь, чтобы добраться до Спенсера, вы могли бы нам помочь?
- Я с радостью помогу тем, чем смогу. – Он смотрит на машину, в которой уже усевшаяся на заднем сиденье Роза разговаривает с детьми и женой. – Но я хочу, чтобы вы пообещали, что не бросите нас.
- Мы не такие, поверьте.
- Я верю вам. – Он улыбается.
- У вас есть карта, по которой можно ориентироваться? Мы-то использовали указатели на этой дороге.
- Есть. Идемте в машину.
Судя по строению его машины, сразу становится ясно, что это – один из новейших образцов электронного автомобиля. Аккумуляторы, снятые с тех машин в первые дни катастрофы как нельзя кстати подходят к этой машине, поэтому можно совершенно не беспокоиться о передвижении. Я сообщил Дугласу, что в нашем распоряжении есть достаточное количество энергии для долгих путешествий, после чего занял переднее кресло. Здесь довольно просторно, и я думаю, в настолько комфортных условиях Роза сумеет позабыть о горестях и утратах, которые пришлось вынести нам раньше. Во всяком случае, здесь ей компанию составляют другие дети, и я думаю, они быстро подружатся. Дуглас ведет машину, и я ни капли не сомневаюсь в его водительских навыках. Вот мы разворачиваемся, и двигаемся в сторону Гаррисберга. Солнце вновь скрывается за черными облаками, и это предвещает бурю.
Несколько дней мы преодолеваем бесконечно утомительные километры мертвой дороги, сквозь особенно сильные песчаные бури, не встречая людей или же животных. Что касается их, мне кажется, что все вымерли, а если так, то нас ждут большие проблемы. Еда рано или поздно кончится. Едем довольно медленно для того, чтобы заряд аккумуляторов успевал пополняться быстрее, чем садиться, и не ломался окончательно. Траты сейчас ни к чему. Один раз игрока чуть не стошнило из-за постоянно давящей на него жары, и нам пришлось выйти. К слову, его костюм уже совсем высох и стерся, поэтому был выброшен. Лишь розовая рубашка украшала это худощавое существо, не имеющее имени. Большая часть журналов, лежащих прямо под ногами в машине нашего медика являла собой различные полезные для всё тех же медиков рекомендации и статьи. Я в этом не разбираюсь, поэтому для меня все это – пустое чтиво. Если бы в моем распоряжении была информация касательно всех моих коллег из Эверин-Вест, или же хоть что-то, способное помочь мне в исследовании тех технологий… я мог бы доработать хотя бы одну такую машину. Сейчас основной целью является доставка всех этих людей в Гаррисберг, а после – в Спенсер, мой родной городок. Всю дорогу Дуглас молчит.
- Дуглас, как думаешь, правительство еще в состоянии нам помочь?
- Я думаю, что даже в таких условиях кто-то да остался.
- То есть, все еще можно надеяться на военных?
- Да, рано или поздно они придут, и восстановят все это.
- Сейчас нам нужно найти как можно больше нуждающихся людей, и спасти их. – Говорит внезапно повеселевшая жена Дугласа. Все то время, пока мы ехали, она в смятении молчала, смотрела в окно на проносившиеся столбы и разрушенные фермы.
- Кристина, этим нужно заниматься после того, как мы осядем в каком-нибудь безопасном месте.
- Да, вот только бы найти его….
- Таким местом можно назвать ферму моих родителей. – Внезапно говорю я, после чего смотрю на Кристину.
- Вы уверены, что она не разрушена?
- Я уверен. – Улыбаюсь, потом вновь смотрю на дорогу.
- Мы можем доверять вам, а вы нам, поэтому делаем все, чтобы выжить. – Говорит Дуглас, и мы вновь продолжаем поездку в тишине.
Еще пара дней прошла, и наконец-то долгожданный результат, тот самый, сладко чувствующийся. Чувство достижения чего-то ранее казавшегося сложным. Мы настигли город Гаррисберг, даже слабо работающие фонари на огромной вывеске возле въезда в город встречают нас по обыденному. Сейчас ночь, и ориентироваться будет довольно трудно. Чтобы не навлекать на себя неприятности, мы решаем переночевать у въезда, а наутро отправиться непременно в сам центр города, чтобы раздобыть припасы.
Расположилась наша группа у небольшой разрушенной заправки. Мы развели костер. Дети ложатся спать, а я сижу и охраняю лагерь, вместе с Аполлосом, игроком и Дугласом. Кристина стирает нашу одежду в небольшом ручье, который располагается ниже заправки. На мне лишь брюки и майка. Револьвер за поясом.
- Знаете, парни, первое время после этих метеоритов я думал, что это ядерная бомбардировка со стороны Ирака. Наложил в штаны так, что мама не горюй, но потом выяснилось, что не настолько серьезно. – Дуглас устал от молчания.
- Когда я ехал в метро, точно так же думал. – Говорю я. – Не удивительно, так все думали. Все те, кто хоть немного был осведомлен об освободительной компании армии США в странах Африки.
- Мой брат воевал там несколько лет назад… вернулся с покалеченной рукой, и твердым решением забить на всю эту чепуху. То, о чем нам рассказывают в газетах, по телевизору – бред. Никакой, по сути, освободительной миссии там не было. Кого там освобождать, если даже мирное население того же Египта, Ирака, воевало против наших? Конечно же, существовала третья сторона, снабжающая враждебные нам страны, но выяснить, кто именно за этим стоял, невозможно.
- Мне казалось, что тоталитарная власть в Китае являлась посредником, или же Английская боевая коалиция. – Говорит игрок.
- Все это полнейшая чушь, сынок. – В разговор вмешивается Аполлос, не понаслышке знающий обо всех тяготах войны, и, скорее всего, обо всей правде. – Впервые конфликты между Египетской республикой при власти Аджафара и США начались в 1971 году, когда наши третьи батальоны Уолсона, находящиеся в Каире, были объявлены по какой-то неизвестной мне причине преступниками. Был ли это план какой-то теневой верхушки, или же простое желание выгнать наших военных из столицы – я не знаю, но ни Китай, и уж точно Англия здесь не замешаны. Все эти злобные настроения стран востока строятся по очень простому принципу: если США имеют достаточные основания вмешиваться во внутренние конфликты стран востока, ставя своей целью установление собственного марионеточного правительства, то будем честны – мы получаем вот такой ответ. И самое интересное то, что многочисленные террористические организации были согласны с политикой Аджафара, выступили за него, и полностью уничтожили всех присутствующих американцев на территории Египта. Это совпадение? Я не знаю.
- Во всяком случае, на момент падения этих метеоритов, Ирак и Египет располагали ядерными запасами. – Я очень тщательно следил за развитием этого конфликта, поэтому понимаю, о чем говорит Аполлос. – Никто из гражданских не узнал бы, не проверив на себе, то ли это оружие.
- Все это очень страшно, чуваки, но сейчас не время грустить. – Игрок как обычно пытается не думать о плохих вещах.
- Кстати, Энди, а кем работал ты, пока все это не произошло? – Дуглас немного удивил игрока.
- Скажем так – я не имел постоянную работу, но имел достаточно большие денежные средства.
- В карты играл. – Говорю я.
- Ну и что? Не самое плохое, чем можно было заниматься.
- Это точно. – Дуглас встает, потом направляется к ручью, а мы втроем остаемся сидеть у дороги.
По дороге катится высушенный до ужасного состояния перекати-поле, а старик греется у костра. Сейчас становится довольно прохладно. Проверяю, хорошо ли спит в машине Роза и дети. Все в порядке, возвращаюсь к дороге.
- Надо было идти одному в Филадельфию. – Слова игрока насчет этого города несбывшихся мечт меня в некоторой степени заставляют злиться, потому что складывается ощущение того, что мы заставляем его идти с нами. Да, мы привыкли к этому человеку, но я не могу распоряжаться его жизнью.
- Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что мы уже в расчете. Мы помогли тебе, ты помог нам, теперь ты вольный ходок. Иди хоть в Филадельфию, хоть в Нью-Йорк.
- Я просто предлагаю вам план, который поможет выбраться из этой ситуации.
- Какой ситуации? Мы уже все решили – идем в Спенсер, а там уже восстанавливаемся. Филадельфия, как мне кажется, лежит в руинах, а тащиться лишние километры мне не в кайф, понимаешь?
- Я понимаю. – Несмотря на все объяснения, он сохраняет невозмутимость.
- Пойми ты уже, что в сегодняшних условиях лучше держаться вместе с группой, а не одному.
- Это очень интересно, но я пойду, прогуляюсь.
Игрок растворяется в ночи, а я тем временем нащупываю в кармане брюк несколько купюр. Смотрю на них, видя напоминание о прошлой, хорошей жизни. Эти не имеющие никакой ценности зеленые бумажки теперь негде использовать, поэтому просто бросаю их в костер. Яркий свет озаряет дорогу, проникая в каждую мелкую трещинку, возникшую в результате испытания временем бесконечно колесящих здесь машин. Старик утоляет жажду большим количеством воды из наших общих запасов.
- Чего смотришь, сынок? – Обращается он ко мне.
- Мне кажется, ты всю нашу воду выпьешь.
- Не бойся, из ручья можно набрать еще. Если, конечно, вода там не перемешана с пеплом и песком. Тем более, завтра нас ждет центр города, там-то можно поживиться ценными вещами.
- Поживиться то мы поживимся, но тем, кому мы завтра не сумеем помочь, тоже надо оставить. Они вернутся и не обнаружат запасы.
- Тоже верно. – Он некоторое время молчит, но потом опять говорит. – Знаешь, если сравнивать войну, и теперешние дни, то я не знаю, что хуже. Оба варианта ужасны до невозможности, и вот я думаю над всем этим.
- Лучше всего думать о чем-то прекрасном. О временах, когда мы были молоды, беззаботно жили в хорошем, чистом мире.
- Это точно…. – Думаю, не стоило начинать, теперь Аполлос будет находиться в плохом настроении довольно длительное время. Он постоянно думает о своей жене, и я чувствую, что ему необходимо общение, иначе он совсем зачахнет. – Мне нужно некоторое время для того, чтобы начать все заново.
- В каком смысле?
- Смириться с тем, какое сейчас время, и постараться помочь тебе, игроку или Дугласу. Любыми способами.
- Мы все ценим это.
Уже наступает утро. Добротно выспавшиеся и готовые к новым открытиям, мы садимся в машину. Поскольку я знаком со строением таких машин как у Дугласа в идеальной степени, на заре нового дня подзаряжаю энергетические батареи и проверяю, всё ли в порядке. Вот мы уже въезжаем в город, минуя такие препятствия, вроде обрушившихся домов. Я сообщаю нашему врачу адрес родственников и мы едем прямиком туда. Улица Ренггерс, к востоку от технологического центра Пенсильвании. Тетушка Элизабет и ее сын Роберт, немного младше, чем я. Мои предчувствия насчет родственников, как мне кажется, верны, и скоро нас всех ждет радушный прием в виде фирменной выпечки По-Техасски, или же умопомрачительных историй в духе сказок о прошедших временах. Тетя всегда умела рассказывать особенно запомнившиеся ей истории, а самое главное, самые интересные.
Несколько километров, отделяющих усадьбу моей тети и центр города, кажутся уже не такими сложными, если говорить об их преодолении. В центре мы посетили еще хорошо сохранившийся продуктовый магазин, в котором удалось найти сладости для детей и просто пищу. И, самое важное, а может и не очень: мы нашли магазин одежды. Здесь огромный выбор. Все, что только душа пожелает, и даже больше. Наши новые друзья не особо поняли, почему мы настолько сильно поддались чувству радости, но все же с некоторой долей понимания отнеслись к нашим предпочтениям. Мне нравится деловой стиль одежды, потому я выбираю черный в полоску костюм, новую рубашку и туфли. Игроку как обычно: белый костюм и розовую рубашку, только сейчас абсолютно бесплатно! Роза приоделась по всем детским стандартам: новенькая футболка и кеды. То, что нам нужно. Вижу за витриной большое количество украшений, а также часов. Мои-то, уже покрытые царапинами, старые, словно мир. Несмотря на все гарантии стойкости и долгого хранения, быстро сломались. Поэтому я бью по стеклу, разбиваю его, и беру Ролекс. С одной стороны, драгоценности и часы в наше время уже никому не нужны, только, разве что, для красоты, так что можно себе позволить такую небольшую кражу. Дуглас ужасается моему поступку и стремительно является предо мной.
- Что ты делаешь?!
- Эти вещи и так никому не нужны.
- Но это не по-христиански! Так нельзя!
- Мои часы сломаны… мне нужны новые.
- Ты понимаешь, что нельзя воровать?
- Ладно, ладно. Я положу у кассы деньги. – С явным раздражением кладу туда оставшиеся деньги из бумажника, который мне больше не понадобится.
- Это гораздо лучше. – Наш благородный медик доволен, а потому выходит на улицу. Игрок же навешивает на себя разные побрякушки, вроде цепей, колец и даже точно таких же часов, как и у меня. Аполлосу все это чуждо, его не гложет вечная жажда наживы, как нас – детей американской революции. Ему для счастья многого не надо – только семья и друзья.
- Куда теперь? – Спрашивает Дуглас, заводя машину.
- На север, еще несколько кварталов. Я скажу, когда доедем. – Мы вновь отправились сквозь этот умерший, безлюдный город. Когда я увидел все те брошенные вещи на улицах, сразу понял, что люди бежали. Уповаю на то, что моя тетя и двоюродный брат еще живы.
Пока едем по разоренным улицам, я открываю окна в машине. Отчетливо ощущается в этом легком ветерке определенные запахи чего-то горелого. Запах, скорее всего, идет прямиком из оружейного склада, который мы проехали несколько минут назад. Оно и понятно - оттуда поднимается густой, можно сказать смертельно опасный для человека столп дыма. Он поднимается все выше, а ехидный ветер, что постоянно меняет свои направления, лишь разносит эту отраву по городу. Стенлоннс-Стрит, на которой раньше располагалась база команды Пенсильвания-Ренджерс, стала для меня совершенно чужой. Раньше, к примеру, проходя здесь, я сразу понимал, что чемпионские хоромы и всё, к ним прилегающее, не шутки. Теперь же… убогая улица, заполненная мертвыми людьми… горелая от недельного пожара. Здесь даже здания черные как угольные шахты, что уж говорить о дороге. Выгоревшие и неработающие на энергетических батареях машины иногда искрят, тем самым вызывая в траве крохотные пожары. Все это печально. Когда смотришь на знакомые по детству места, а они разрушаются на твоих глазах, что-то в глубине души пытается вырваться наружу, заставить тебя не смотреть на эти виды, обработанные костлявыми руками смерти.
Медленная скорость машины позволяет внимательно осматривать прилегающие к городу небольшие здания и усадьбы. Очень быстро я нахожу нужное здание. Судя по виду, дом моей тетушки не так сильно пострадал, так что надежда в любом случае существует.
- Будь там аккуратнее, я здесь посторожу машину. – Мягким голосом сообщает мне Дуглас, помогая старику выгрузить некоторые припасы и пообедать вместе с детьми. Я же с игроком, вооружившись ножом и пистолетом, захожу внутрь дома. Он открыт, поэтому на меня навевает доля опасения. Здесь тяжело дышать - запах горелого распространился по всему дому. Войдя на кухню, вижу сломанную плиту, разломанный холодильник и множество разбитых тарелок. Игрок недоумевает.
- Два ноль в мою пользу. – Говорит он.
- Ты о чем?
- Вот вторая твоя надежда оказалась ложной.
- Это только первый этаж, пошли на второй.
Идем по полуразвалившейся, посеревшей от проникшего песка лестнице. Люстра едва держится на уже изрядно заржавевших заклепках, а комод вместе со столом закрывает проход во все комнаты. Похоже, придется ломать. Или на всякий случай позвать родственников.
- Эй, там есть кто-нибудь? Это Эрик! – В ответ гробовая тишина.
- Ну, что дальше?
- Тогда выломаем, что еще делать.
Используя лом, найденный в каморке, я наношу многочисленные удары по комоду, преграждающему путь в спальню тети. Спустя некоторое время эта штуковина мне поддается, и я пролажу в дверной проем. Меня несколько удивляет вид сидящей под столом тети, которая с присущим ей детским взглядом смотрит на меня, не узнавая, а потом продолжает делать то же самое в отношении комнаты. Водит взглядом по убранной и чистой комнате в поисках неизвестно чего.
- Тетя Элизабет, что вы делаете! Боже, встаньте с пола! – Я в истерике бросаюсь к старой женщине, помогая встать. Она не сразу, но все же признает меня. У нее иногда случаются приступы амнезии, но сейчас совсем не к месту.
- Роберт? Ты уже вернулся? А… Эрик… мой Эрик! Сладкий племянник! – Она целует меня в щеку, потом крепко обнимает. Стоящий сзади игрок некоторые время делает вид, что ему это надоело, а потом и вовсе уходит на первый этаж.
- Тетя, где Роберт? – Нужно узнать как можно больше.
- Роберт… Боб… он сказал, что скоро вернется… ушел вместе с полицией и военными. Потом… когда я слышала взрывы, он сказал, чтобы я сидела тут и ждала его следующего возвращения, оставил мне тут много еды и питья. Сказал, чтобы я не шумела.
- Черт! Тетя! – Смотрю на каждую вещь. Что есть в этой комнате. На самом деле, она была в полной безопасности, но после того как мой брат ушел, похоже ее дом несколько раз обчистили.
- Что такое, Эрик? Почему я слышала взрывы?
- Метеориты упали, вот почему…. – Она в ужасе. – Ты не знаешь, куда именно направился Боб? Хотя бы примерно.
- Он не сказал.
- Черт!
Она ожидающе смотрит на меня, попутно собирая свою одежду в большой черный чемодан. Совсем уже старая женщина, что с нее взять, придется мириться с ее совсем детским поведением. По крайней мере, сумеет хорошо ладить с детьми, а потом уже воспитывать, когда у других не будет времени.
- Тетя Элизабет, нам надо ехать отсюда, здесь не слишком безопасно.
- А как же Роберт? Мой сын Роберт… я не знаю, где он может быть….
- Я тоже не знаю, но… давайте поступим так. – Я беру лист бумаги с ее стола и пишу на нем огромными буквами, что мы с тетей, а так же другими людьми отправляемся в Спенсер. Это на всякий случай, если он вернется.
- Я повешу это в твоей комнате, если он придет сюда, то узнает, куда мы ушли.
- Но….
- Тетя, идемте быстрее, пожалуйста.
Усаживаю совсем старую тетю в машину к Дугласу и сообщаю, что в гараже есть машина, работающая на топливе. Вполне возможно, что я смогу использовать ее для более свободного передвижения – не сидеть же всей этой толпой в одной машине врача.
- Тетя Элизабет, ваш старый мерседес еще работает?
- Да… но там нет топлива… оно должно быть на заправке….
- Что ж, а есть еще какие-то заправки кроме той, что на въезде в город?
- На восточной стороне города… там должно быть не только топливо… но и детали, если нужны….
- Спасибо. – Я успокаиваюсь, и собираюсь взять с собой игрока и старика, но меня останавливает Дуглас.
- Ты уверен, что это хорошая идея, идти на другой край города, когда здесь все горит и может взорваться?
- Если учитывать количество взрывчатых веществ находящихся в городе, и прикинуть количество пожаров, то вероятность того, что мы взорвемся, небольшая. Просто ждите нас здесь, охраняйте Розу и Элизабет, мы вернемся в кротчайшие сроки.
Я советуюсь с игроком и Аполлосом. После недолгих разговоров нам удается договориться, хоть мое предложение и было принято с одной стороны довольно неохотно. Хотя бы в таком случае шансы на то, что я не умру, будут высоки – есть кому прикрыть.
Мы доходим до полуразрушенной стоянки, которая оказалась одним из опорных пунктов недалеко находящегося технического центра. Здесь очень мало топлива, и его едва ли хватит даже на километр. Усиливающийся дым, идущий со стороны оружейной, закрывает путь назад, поэтому единственным верным решением будет обход, но торопиться уходить не стоит. Еще один вариант, где можно заняться поиском топлива - это сам корпус технологий Пенсивальнии. Высокие бетонные стены и проволочные ограждения просто обходятся, а главный вход оказывается открытым. Единственная проблема - это невероятно раздражающий вой сирены. Наверное, где-то был открыт запасной выход или что-то подобное. Сейчас мы проходим по опустевшему, но чересчур громкому внутреннему двору. У крайних стен, рядом с ангарами в изобилии хранятся вскрытые ящики с топливными стержнями, и это именно то, что мы искали. Но… стоило нам только подойти как можно ближе к ним, раздался враждебный, басовитый голос неизвестного мне человека по репродуктору.
- Внимание, нарушители! Приказ: не двигаться, не пытаться использовать оружие, или прочие средства для самообороны! В ином случае мы будем вынуждены открыть огонь!
- Подождите, мы не…. – Я пытаюсь хоть что-то объяснить тому человеку, но репродуктор, а также создаваемые им помехи заглушают мой голос.
- Секундочку… стоять на месте! – Повторяет человек, после чего, похоже, удаляется от микрофона. Запертые ранее стальные двери в главный корпус отворяются через некоторое время, и оттуда выходит мужчина, смахивающий на ученого или какого-то исследователя. На нем белый халат, очки, какие-то приборы, присоединенные к рукам, а также датчики на халате.
- Вы не заключенные?! – Спрашивает он, почти срываясь на крик.
- С какого хрена мы должны быть заключенными? На нас что, робы и номерки на руках? – Говорит, не знающий страха Аполлос. На самом деле я сразу же понял, что у этого парня даже оружия нет, поэтому он безвреден.
- Заключенные довольно хитры в смекалке, особенно те, что сбежали из тюрьмы Галлестер, что на юге от города. Метеориты вызвали панику и разрушения, благодаря чему преступники освободились. Они перебили всю охрану, а потом пошли грабить уже почти уничтоженный город.
- Заключенные?! Проклятие, а где они сейчас? – Мне кажется, что Боб… он был втянут в это дело с бандитами.
- Мы не знаем. Всю нашу охрану также перебили, и остался только персонал комплекса внутри. Все, кто сюда приходил до вас, пытались стащить наше топливо.
- Нам топливо нужно для машины, у нас небольшая группа людей. – Говорю я.
- Не уверен, что вы в безопасности, когда разделяетесь. Эти преступники могут бродить по городу, а расформированная группа людей для них будет легкой добычей.
- Поэтому нам и нужно чертово топливо, чтобы уехать отсюда! Одолжите нам его, а мы поделимся с вами провизией.
- Сколько вам нужно топлива?
- Примерно сорок топливных стержней класса ЗД 12.
- Мы не можем отдать вам такое большое количество, максимум – десять.
- Тогда, может лучше, вы отправитесь с нами, чем будете сидеть здесь, опасаясь бандитов?
- Сэр, я конечно не особо понимаю ваше рвение. Если вы немного подумаете над этой ситуацией, то сразу поймете, что примерно через неделю правительственные войска наведут порядок во всех штатах. Уезжать куда-то не имеет никакого смысла, если нас спасут в конечном итоге.
- Хотелось бы в это верить. – Говорит игрок.
- Окей, десять стержней так десять. – Заключаю я.
- Тогда мы совершим равноценный обмен, нам понадобиться определенное количество припасов.
- Вы хотите, чтобы мы приехали сюда, и доставили их вам? – Несмотря на все мое уважение к научному персоналу, конкретно этот индивид начинает меня нервировать.
- А вы хотите, чтобы безоружные ученые шли через разрушенный город за припасами? Мистер, у нас максимум из оружия есть два пистолета, которые давным-давно списали с вооружения, так что безопасность у нас кроме стен ничто другое не обеспечивает.
- Хорошо. – Мы быстро уходим из комплекса, ища обходной путь. Отравляющая пелена заполняет все большее пространство города, а времени остается меньше.
- Мы что, реально сейчас все поедем к этим ученым, и лично им в руки отдадим припасы, за какое-то топливо? – Игрок в недоумении, и я его понимаю. Я также понимаю, почему у Аполлоса такое недовольное, можно сказать, яростное лицо, налитое кровью… его бы в бой посылать.
- А что нам еще делать, парень? Нам нужно больше места, а значит две машины.
Мои напарники не стали возражать, поэтому добирались до усадьбы Элизабет в относительно спокойном состоянии.
Роза надевает свои в яркую расцветку носки прямо на капоте теплой от электричества машины, дети забавляются с качелями, на которых я в свое время проводил лучшие годы жизни. Элизабет спит на заднем сиденье, а Дуглас с Кристиной сидят на крыше стоящего рядом с усадьбой старого грузовика, и сторожат вход. Наш приход порадовал детей, нашего медика и даже его мрачную жену.
- Ну как, вы нашли топливо? – Спрашивает Дуглас.
- Да, только теперь нам нужно ехать в технический центр Пенсивальнии и меняться с учеными.
- Менять топливо на… что? – Спрашивает Кристина.
- На еду. – Отвечает за меня игрок. – Эти сволочи хотят еды, а мы хотим топлива. Кстати, парни, вы слышали, что тот умник сказал? У них нет оружия.
- Даже не думай об этом, игрок. Это не смешно.
- Не понимаешь шуток, приятель.
- Дурацкие у тебя шутки, игрок! – Говорит Роза, тем самым удивляя всех нас, ведь все прошлое время она старалась даже звука не подавать.
Наш взрослый, знающий толк в шутках парень не обиделся, а лишь помог детям собрать вещи. Мы вновь отправились в путь по городу, только теперь уже требовалась более тщательная проработка маршрута. Дым от пожаров, смешавшись с какими-то химикатами, заставлял увядать даже растения, а деревья сохли за считанные минуты. Наша машина, вмещающая по идее лишь шесть человек, позволяет проделывать такое с девятью! Здесь очень тесно, но с приобретением стержней все станет гораздо легче. Я думаю, можно будет пересадить всех моих более-менее знакомых в топливную машину, а Дугласа с семьей оставить в их собственной. Мы проезжаем уже знакомую арку. Выходит все так же одетый, ничуть не поменявшийся ученый, но теперь уже смотрящий на нас не с таким высокомерием. Он видит, что нас много, поэтому ведет себя вежливее, и даже дает еще пять стержней.
- Это все, что нам было нужно. Спасибо. – Говорю я.
- Не за что.
- Знаете. – Я отхожу от своих, и говорю с ним один на один. – Некоторое время назад я являлся коллегой компании Эверин-Вест, специализирующейся на передовых машинных технологиях. Мне известны в большинстве своем технические данные, параметры, а также требования эксплуатации машин нового поколения.
- К чему вы ведете, ‘’коллега’’?
- Если бы мы могли обменяться знаниями, и необходимыми материалами, объединиться, на худой конец, то возможно, сумели бы возродить то, чем дорожили люди на протяжении нескольких лет.
- Вы про машины на воде?
- Именно. Я частично в них разбираюсь, но для детального исследования мне нужны чертежи, которые хранятся в компании Эверин-Вест и помощь знающих людей, вроде вас.
- Если быть честным, то в автомобилестроении, как и в автомобильных технологиях, разбирается только наш механик из кадрового отдела.
- Ну, а на чем вы специализируетесь?
- Осуществление внедрения тканей ДКН в совершенно инородные тела, реже в человеческие. Технологии кристаллического лазера, робототехника, выведение независимого искусственного интеллекта на основе человеческих воспоминаний, а также пережитого опыта, крио-приборы, а также все связанное с улучшение нынешних криокамер. Например, увеличение количества времени и работы данных устройств. Изменение данных организма на биологическом уровне. Это все, чем мы занимаемся.
- Эм… я думаю… пока что мне не стоит связываться со всем этим.
- Конечно, не стоит. Вряд ли мы друг другу сможем помочь.
- Ну что же, тогда спасибо вам еще раз.
- Не за что, удачи. – Я пожал ему руку, и мы отправились обратно в усадьбу Элизабет.
В городе становится тесно, поэтому действуем как можно быстрее. Мы заправили топливную машину, после чего начали плавный, аккуратный выезд из города. Веду я, а со мной в машине старик, игрок и Роза. Элизабет предпочла остаться в электронной машине Дугласа. Эти дни в городе были для нас одними из самых тяжелых, однако теперь я знаю, что ученые выжили. Не все, конечно, но есть определенный процент. Наконец-то, спустя долгие недели или месяцы после катастрофы у меня есть надежда на возрождение мира. Но сейчас… важнее всего сохранить этих людей. Роза дороже всех, и в первую очередь я обеспечиваю нормальную жизнь ей.
Осталось совсем чуть-чуть. Самое трудное позади, теперь можно расслабиться, и изредка поглядывать на дорогу. Здесь кроме нас никого нет. Абсолютно. Не знаю, куда направляются те бандиты, но достаточное количество людей в нашей группе сумеет постоять за себя и за детей. Мы проезжаем мимо небольшого поселка Карлайл, пополняем тут запасы, и к моему большому удивлению встречаем совсем уж старого, одинокого мужчину. Немощный, в оборванной одежде, без обуви… он идет по треснувшей земле, а завидев наши машины, даже пытается спрятаться. Мы поделились с ним едой и питьем, потому что он не желал ехать с нами. Да и мы особо не хотели брать новых попутчиков. Этот человек стар, и по виду, болен. Умирает. Так пусть же он умрет сытым и довольным, на пути к своей цели. Неважно какой - просто к цели.
- Вот таким был бы и я, если бы не встретил вас. Может, не сразу, но со временем одичал бы и заболел. – Тихий голос Аполлоса доносится с заднего сиденья. Он тоже помог старцу.
- Мы еще помним о том, что ты хотел пристрелить нашего шефа. – Игрок, сидящий рядом со мной, показывает на меня.
- Я же не знал кто вы. Сейчас мы сплотились, стали одной командой, и будем действовать одной командой.
- Именно так. – Его слова меня немного подбодрили, а Роза прекратила постоянный, изматывающий ее еще сильнее сон. Она принимается вновь читать какие-то свои детские книжки.
- Не знаю как вы, парни, но у меня иногда резко появляется чувство стыда. – Голос игрока немного отвлекает от дороги, но я сохраняю холодный разум.
- С чем оно связано? – Спрашивает наш старый вояка.
- Ну… вот например, взять меня. Что я умею? Взламывать замки, неплохо забалтывать людей для собственной выгоды.
- О, парень, такое чувство возникает и у меня, но я поставил перед собой громадный знак, и на нем написано, что я – идеальный солдат. Я отлично стреляю, владею навыками первой помощи, и прочими такими вещами, которым учат в элитных войсках США. Точнее, учили.
- Это точно, игрок. Я думаю, тебе нужно научиться для начала метко стрелять из огнестрела. – Говорю я.
- Я как-то стрелял по бутылкам из пневматики, а потом меня отмутузил дядя за болящую спину, в которую я случайно выстрелил. Абсолютно случайно.
- Ну, да, только мы научим тебя стрелять так, чтобы ты не мазал.
- Было бы очень круто.
- Ну а вообще, если так говорить о полезности… никто из нас не имеет таких грандиозных навыков взлома, как у тебя. Это, в каком-то роде, талант. Может, удача, про которую ты говорил.
- И то, и другое. – Игрок ехидно улыбается, а потом устраивается в кресле поудобнее, и смотрит на очищенное от пепла поле. Порывы ветра несут его на юг, в сторону Вирджинии. В леса, полные диких, может быть даже живых зверей.
Мы едем по основной дороге из Гаррисберга, уже преодолели опустевший Карлайл, но впереди развилка, разделяющая шоссе на 76-ое и 81-ое. Если в первом случае наша дорога будет лежать через Аппалачи - густые леса и громадные горы, то во втором придется объезжать все те же самые горы, только увеличивая затраты топлива и энергии.
Мы остановились переночевать здесь, на дороге. Зеленые, неестественные и удивляющие мое подсознание светлячки кружат небольшими стаями над нашим лагерем. Они безобидные, в отличие от красных Теомолов, которые водились на восточном побережье, и приводили некоторых людей в ядовитые заросли. Я рассматриваю это чудесное световое шоу, озаряющее Розу, которая с грустью уселась под деревом, недалеко от машины. Она печально смотрит в небо, иногда переводя свой взгляд на меня. Я подхожу к ней - нужно ее поддержать.
- Как ты? – Спрашиваю я.
- Как обычно….
- Твои слезы меня расстраивают.
- Не могу остановиться….
- Лучше погляди, какая красота, тут, рядом с нашими машинами. – Я показываю на большое скопление световых насекомых в районе растений и деревьев.
- А каким образом они светятся?
- Ну… если ты хочешь, я могу рассказать вкратце принцип работы их организма. Боюсь, ты не поймешь.
- Рассказывай, хоть чего-то нового узнаю.
- В общем-то, у каждого светлячка есть… орган, и вот он имеет свойство светиться, потому что обильно покрыт нервами. В нем находятся отражатели света, а эти… нервы, они как бы обволакивают и защищают плотной пеленой органы. Цвет, как ты могла сама догадаться, зависит от состава лимфы насекомого. Когда кислород проходит сквозь его органы, которые оплетены нервами, появляется свечение. Насколько я знаю, как-то так это и работает.
- Такие маленькие существа, и такие сложные процессы в них происходят….
- Да, и не такие чудеса есть на свете. – Я протягиваю ей найденную мной в старом магазине игрушку. Девочка расплывается в медовой улыбке и тут же тает. Обнимает меня.
- Спасибо тебе….
- Теперь все в порядке?
- Не все… просто постепенно становится легче.
- Я рад. – Улыбаюсь, потом глажу ее по голове и отхожу к машинам.
Дуглас вместе с игроком обсуждает предстоящую дорогу, вглядываясь в хитросплетенные отмеченные кем-то до нас пути на карте. Я подхожу к ним, вижу, что этот клок бумаги сильно поврежден, но, тем не менее, по нему еще можно ориентироваться.
- Эрик, я считаю, нам нужно ехать через Аппалачи. Там не настолько непроходимая местность, чтобы ее игнорировать. – Дуглас полон уверенности и сил. Последние несколько дней он редко спит, все время что-то делает и двигается.
- А есть какие-нибудь посты или поселки, чтобы на ночь останавливаться? – Спрашиваю я.
- Чувак, смотри. – Игрок перебивает Дугласа, неистово тыча пальцем в Аппалачи. – На пересечении железнодорожной станции и полицейского поста есть небольшой склад с оружием. Раньше его охраняли, а теперь уже некому.
- Оружие? Звучит неплохо, но ты уверен, что мы сможем пробраться внутрь? – Я немного повеселел.
- Как раз плюнуть.
- Тогда мы завтра выезжаем по 76-ому шоссе. Сейчас лучше отдохнуть и перевести силы.
- Твоя тетушка… когда мы ехали, она во сне постоянно бормотала про Роберта и немного задыхалась. – Говорит Дуглас. – Я думаю, ей нужна помощь. Если мы найдем медикаменты, ей может стать лучше.
- Мы обязательно их найдем.
- Хорошо. – Он сел в свою машину, а я вновь принялся охранять лагерь.
Аполлос занял позицию на дереве с винтовкой, игрок греется у костра рядом с Розой, а Кристина пытается ловить светляков.
- Прекрасная ночь, не правда ли? – Пытаюсь подружиться даже с этой неразговорчивой женщиной.
- Да… вы, наверное, думаете, что не нужно ловить светлячков….
- Нет, конечно. Их популяция достаточно большая, чтобы не дать им вымереть.
- Просто… знаете, когда мы с Дугласом только поженились, я была счастлива как никогда прежде. Я была рада встречать его с работы. Его операции всегда проходили успешно, я даже навещала его… иногда я встречалась с людьми, которым он помог. Они говорили, что он хороший человек, и я гордилась им. Но последние лет пять, у него случались неудачи… те умершие люди, которых я видела на коридорах, запали мне в душу… я переживала вместе с их родственниками….
- Это ужасно.
- Вы думаете, что я какая-то невротичка… сижу себе в темном углу… плету интриги… нет… просто я… я почувствовала на себе горе тех людей. А сейчас я стою тут, наблюдаю за красочными светлячками, ловлю их и представляю, что души этих людей обретают покой рядом с моей душой.
- Каждый в этом мире настрадался вдоволь. Все будет хорошо.
- Спасибо вам… а где ваша жена?
- У меня никогда не было жены.
- А девочка….
- А, Роза. Я нашел ее во время падения метеоритов, можно сказать, для меня она как дочь.
- Вы очень похожи… внешне… сразу и не поймешь, что не родная.
- Может быть. – Отвечаю я.
- Думаю, мы найдем хорошее место, когда доедем туда, куда мы едем. Там будут хорошие люди… не то, что здесь.
- В Спенсере безопасно, и люди там весьма приветливые и добрые. – Я улыбаюсь Кристине. Она делает то же самое.
- Спасибо вам, что помогаете нашей семье.
Возвращаюсь к Розе и помогаю ей заплести косички. Игрок спит рядом, изредка похрапывая. Я не спал всю ночь, а потому попросил Аполлоса вести машину. Уже утро, а я, словно засыпающий на ходу зомби вваливаюсь в нашу машину на заднее сиденье. Роза немного обеспокоена моим состоянием, но, во всяком случае, уже не столь сильно убивается болью утраты. Я откинулся на сиденье, чувствую мягкое кресло, привезенное из Австралийской столицы. У них самая лучшая мебель, настолько пушистая, подстраивающаяся под хозяина, что при первом сне на такой кажется, что попадаешь в рай. Удивительно красочное, нежное и главное, не напрягающее, расслабляющее путешествие в мир мягких кресел. Может, слишком нахваливаю, но это действительно так. После американской революции 1981 года Австралийцы охотно скупали нашу старую, драную мебель огромными партиями, а потом чудесным образом делали из нее самые комфортабельные предметы на планете. Я ценю это.
Несколькими минутами позже, после того как мы начали движение, я начал погружение в некий психотропный, неосознанный и откровенно бредовый сон. Мне плохо помнятся его подробности, но в нем я по какой-то причине убивал людей.
Я проснулся в холодном поту, в нашей машине. Очень темно, и только свет аккумуляторной лампы позволяет провести осмотр местности. Мы находимся в какой-то чаще леса. Кристина готовит на костре, дети совместно с Розой за этим наблюдают и улавливают сочный аромат.
- Почему вы включили только одну лампу? - Спрашиваю я уже игрока.
- Видишь вон тот прибор? - Он показывает на едва заметное устройство на дереве.
- И что?
- Это датчик движения. Старик сказал, что такие используются на специально отведенных, охраняемых базах. Когда датчик фиксирует движение в определенном секторе, на который его настроили, он оповещает все вышки, радио и приборы военных в радиусе двадцати километров. Мы уже напоролись на один такой. Его прикрепили к дозорной башне, у дороги. Стоял ужасный гул, вот мы сюда и спрятались.
- Я ничего не слышал….
- Ты спал как убитый, как будто вошел в транс.
- Подожди… а где Аполлос и Дуглас?
- Они пытаются обезвредить один из таких датчиков на дороге. Тот, что был на башне, уже не работает, но высовываться пока рано. Когда на все горы и леса здесь воют сирены, лучше спрятаться.
Я оставляю парня следить за машинами, детьми и Кристиной, а сам пытаюсь выйти к дороге, проходя большое количество зарослей, и ориентируясь по светлякам, которые показывают мне дорогу. Слишком темно и тихо, как будто в могильнике. Я ощущаю сухой ветер - он дует с шоссе, которое мы уже проехали. В далеких полях, мне кажется, слышится некий далекий гул. Звук, напоминающий человеческую речь. Наверное, мне показалось. Я иду по дороге, минуя редкие машины. В свете зеленых насекомых, вижу ту самую башню, возвышающуюся над самыми высокими деревьями. Пройдя вперед, слышу голос Аполлоса, а потому ускоряю свой еле слышимый шаг. Аккуратные движения слабых, почти костлявых рук старика удивительным образом режут провода во встроенном устройстве. Проникают во внутренности механической машины, обезвреживая аппарат оповещения. Дуглас замечает меня, и подзывает к себе.
- Что ты здесь делаешь?! Иди сюда, быстрее!
- Что не так?
- Зачем ты ушел из лагеря? Здесь нужда очень кропотливая работа, а так, ты мог бы отвлечь Аполлоса. – Они смотрят на меня с недоумением, как бы говоря, что я здесь не нужен.
- Я хорошо разбираюсь в технике. – Негромко проговариваю я.
- Конкретно этих приборов, да? – Ехидная улыбка старика натягивается на морщинистое лицо, блестящее от невероятной жары.
- Не знаю, я еще не изучал строение этих штуковин.
- Эрик, ты же понимаешь, что лучше не пытаться лезть в это? Я хорошо знаком с военной аппаратурой, поэтому все сам сделаю. Иди в лагерь с Дугласом, а я тут закончу.
- Сколько еще осталось приборов? – Спрашивает врач.
- Сколько найду, столько и обезврежу. Идите в лагерь и убедитесь, что за вами никто не следит. – Заключает Аполлос.
Мы с Дугласом спускаемся с небольшого холма, возвращаясь в лагерь. Сводящая постепенно с ума непроглядная тьма заполняет собой лес, словно вакуум. Те места, которые мы, по идее проезжали, освещаются вдали. Это значит….
- За нами что, хвост? – Я начинаю паниковать, и нервно вглядываться в дорогу, что внизу. Действительно, кто-то сюда направляется.
- Твою же мать, а! Они направляются со стороны Гаррисберга, наверное, это те преступники.
- Я предупрежу Аполлоса, а ты беги в лагерь, скажи нашим укрыться подальше, в лесу. – Говорю я шепотом.
- Мы можем обороняться…. – Неуверенный голос Дугласа еще больше меня беспокоит.
- Просто предупреди всех в лагере! – Он скрылся в зарослях, направившись в лагерь, а я со всех ног ринулся к старику. Сквозь темную пелену, пробежав до столба, на котором был прибор, я окликаю Аполлоса, который пугается внезапному появлению меня, и случайно дергает за провод. Благо, ничего не происходит.
- За нами следует группа людей. Наверное, это уголовники из тюрьмы.
- Черт… я же почти закончил… нужно прятаться, или же приготовиться дать им отпор.
- Я не хочу ввязываться в это. Нужно прятаться.
Я помогаю старику спуститься, и мы быстрым шагом направляемся в густые заросли высокой травы. По идее, она способна скрыть наше присутствие, но лучше не рисковать и отогнать машины подальше.
- Пусть только подойдут. – Аполлос заряжает винтовку, предварительно забравшись на небольшой холм недалеко от лагеря. Он занял выгодную позицию, но недостаток патронов быстро скажется на его боевой эффективности. Завожу топливную машину, и следом за Дугласом загоняю ее в небольшой кювет, из которого будет легко выбраться в случае опасности. Игрок занимает место на окраине кювета, спрятавшись в траве. Я сажусь с револьвером наготове у дерева, тем самым получая неплохой обзор поляны, на которой ранее был наш лагерь. Все остальные, включая Кристину, детей и Элизабет спрятались в машинах, Дуглас расположился у двери электронной машины с ножом.
Несколько первых минут мы вслушиваемся в разбавленную стрекотанием кузнечиков тишину, пытаясь уловить человеческую речь. Сидим так уже примерно час, но именно то, чего мы так долго ждали, слышится вдали. Группа людей, скорее всего состоящая только из мужчин, направляется по той же дороге. Проблема только в том, что Аполлос не успел обезвредить все ловушки военных, и эти идиоты наткнутся на них, тем самым вызвав дикий шум во всем лесу. Особо долго ждать не пришлось, и через десять минут мы все услышали ужасающий скрежет металла, транслирующийся в колонки. Напоминание о проникновении нежелательных гостей в охраняемые объекты… но это же просто проезд через горы, почему здесь все так обустроено? Я не знаю, но после пяти минут вещания выносящего мозг сообщения, оно прекратилось. С осторожностью горной лисицы на охоте, я проползаю к холму старика, который неодобрительно наблюдает за гостями.
- Кто это? – Спрашиваю я.
- Не знаю, вроде гражданские, судя по одежде. У них нет оружия.
- Смотри. – Я указываю на дальнюю дорогу. Оттуда двигается гигантская толпа с фонарями. Среди этих людей старики, женщины, дети. Люди на колясках, перебинтованные, судя по всему голодные. Раненые….
- Просто подождем, пока эта орава пройдет по дороге.
- Они могут набрести на военный склад? Нам нужно оружие.
- Склад вроде как находится чуть западнее дороги, и люди вряд ли туда пойдут, зная, что впереди 76-го шоссе есть небольшие городки и поселки.
- Тогда просто ждем.
- Конечно, ждем.
Мы вернулись в наш новый, можно сказать скрытый лагерь в кювете, и на всякий случай дежурили по очереди. Несколько дней старались не высовываться и ждали, пока шествие умирающих людей продолжается. Когда последние люди скрылись с горизонта где-то в горах, мы начали собирать вещи. Провизия на исходе, воды мало, тетя Элизабет чувствует себя все хуже и хуже с каждым днем, а лекарства, как подметил Дуглас, нужны срочно. Мы выезжаем на рассвете, снова встречая сломанную систему оповещения военной базы. Те люди разбили сигнальные приборы, поэтому для Аполлоса работы тут не оказалось.
На этот раз машину веду я, а старик садится вперед. Игроку не доставляет радости тот факт, что теперь он вынужден ютиться на заднем сиденье. Роза не против.
- Если хочешь, я могу научить тебя вскрывать замки на дверях. – Говорит игрок Розе.
- А зачем это нужно?
Старик, наполовину развернувшись, с яркой ухмылкой обывателя смотрит на игрока, а потом отрывает окно, чтобы не было так душно.
- За ними обычно есть полезные вещи. Иначе, зачем важные шишки закрывали эти самые двери? Чтобы такие как я не поживились.
- В сегодняшнем дне это полезный навык, сынок, в цивилизации же лучше таким не промышлять. – Старик, наконец, высказался по этому поводу.
- Да я по правде раньше никогда не взламывал настоящие замки. Например, как на машинах, или в домах.
- А откуда тогда ты набрался этих мастерских движений?
- Посещал кружок одомашненных взломщиков. – Игрок опять острит.
- Ну да, конечно.
- Нет, на самом деле, один мой друг меня научил. Мы лазили в основном по стройке и заброшенным заводам, где и тренировались вскрывать там двери. Я-то думал, что мне это пригодится после навыков игры в карты, но оказалось, только во время разрухи это все, чем я могу заниматься. Просто абсурд.
- Даже жулик оказался полезен, вот что самое удивительное.
- Знаешь, бравый вояка, я могу и тебя научить домушничеству, но тогда ты будешь учить меня палить из пушки.
- Нам достаточно одного взломщика, а стрелять я тебя, во всяком случае, научу. Негоже, когда такой ‘’талантливый’’ парень не умеет правильно целиться и перезаряжать.
- Договорились.
- А мне можно будет стрелять? – Спрашивает Роза.
- Когда вокруг тебя вооруженные до зубов люди, можно даже об этом не думать. – Говорит игрок.
- Оружие - это не игрушки. Когда ты вырастешь, мы научим тебя. – Старик сохраняет бодрость духа.
- Она вырастет, а тебе-то куда? – Не умолкает парень.
- Останусь в своем солидном возрасте. Буду следить за тем, чтобы такие малыши не наломали дров.
Мы доехали до того места, где скрылись из виду толпы людей. Большой холм, с которого открывается великолепный вид на реку, а также многочисленные поляны и леса, простирающиеся на далекие километры. Знак ‘’стоп’’ и ограждение, по всей видимости, военной базы сразу бросаются в глаза. Мы оставляем машины на въезде и направляемся вглубь чащи. Со мной идет игрок и Дуглас, остальных охраняет Аполлос и Кристина.
- Если не найдем лекарства, или хотя бы оборудования, придется твоей тете потерпеть. – Дуглас был из тех людей, которые переживали даже за малознакомых. Немудрено - он был врачом, и помощь оказывал всем.
- Мне неприятно осознавать, что старушка может в любой момент умереть… она слишком старая. – Я его еще больше расстраиваю.
- Я бы не стал заявлять вот так, что она умирает. В психическом плане – да, но так, она жива. Будет жить, по крайней мере, еще несколько лет.
- А ты разбираешься, док. – Говорит игрок.
- Вообще, мне нужно оборудование для того, чтобы изучить возможности ее организма.
- Как думаешь, здесь есть что-то подобное? – Спрашиваю я.
- Каждая военная или исследовательская база оснащена медицинским оборудованием, поддерживающемся и работающем на автомате. Если сенсорный модуль в такой машине будет сломан, придется чинить ее.
- Я никогда не чинил такие устройства.
- Думаю, я смогу разобраться в этом. Когда я обучался в университете, нас учили подобному.
- Тогда пока что все под контролем.
- Надеюсь.
Втроем мы доходим до главных ворот базы, территория вокруг оцеплена, решетки слишком высокие, имеют колючую проволоку. Комплекс состоит из грандиозного форта по центру, а также нескольких ангаров и постовых зданий возле решеток. Самая высокая башня форта высится над всей местностью, достигая той же высоты, что и холм слева. Пока что не особо понятно, как попасть на базу. И даже не столько оружие является приоритетом, как медикаменты. Совсем рядом с нами стоит начинающий ржаветь военный грузовик, доверху заполненный всяким хламом, вроде использованных обойм или же старых деталей двигателей, капсюлей и гильз, колесных дисков, шинных материалов. Судя по асфальтированной дороге, на которой мы стоим, здесь была стоянка. Во всяком случае, знака нет, и подумать можно все, что только угодно. Я осматриваю содержимое грузовика, потом смотрю на него некоторое время со стороны. Что-то в нем есть… он имеет достаточную высоту. То есть, если на него забраться, теоритически можно перелезть через ограду, но тогда понадобится передвинуть его вплотную. Садясь в относительно чистый салон, проверяю работоспособность рычагов и кнопок, изучаю состояние бензина. В баке еще наличествует некоторое количество, поэтому можно использовать все, что есть для передвижения. Я открываю окна в грузовике, сметаю пыль с соседнего кресла и пытаюсь завести машину. С первого раза не выходит.
- В машине есть одеяла или ковры? – Обращаюсь к Дугласу, который помогает мне ориентироваться с парковочным местом.
- Только одеяла и матрасы.
- Много?
- Штук десять.
- Принесите одеяла с игроком, а я пока подгоню машину к забору.
- На кой черт нам одеяла? – Интересуется игрок.
- Я перекину их через проволоку, и мы сможем перелезть.
- А не легче протаранить ворота?
- Это тебе не склад. Так просто их не сломаешь, потому что ворота закреплены стальными стержнями. К тому же это вызовет много шума.
- Ты так говоришь, как будто там кто-то есть.
- Может и есть. Я считаю, лучше не рисковать.
- Сколько одеял тебе нужно? – Спрашивает Дуглас.
- Штук пять. Нужно очень хорошая защита от порезов.
- Хорошо, пошли! – Они вместе с игроком удаляются, а я остаюсь в машине. Немного посидев и поразмыслив над здравием этого плана, запускаю двигатель, и машина начинает движение.
Из-под капота начинает идти едкий, проникающий в кабину дым. Мне становится нехорошо, поэтому с отторжением открываю дверь и вдыхаю свежий, чистый воздух. Меня подташнивает, но всего через пару минут я прихожу в норму. Стоит закрыть капот поплотнее, или на худой конец, прикрепить что-нибудь. Еще одним недостатком топливных автомобилей прошлого является то, что на капоте нет стальных держателей, которые могли бы предельно плотно закрывать капот. Электрические машины имеют такую особенность, поэтому я бы предпочел такой транспорт. Я перекрываю дыму все возможные пути выделения и снова сажусь за руль, подъезжаю к забору вплотную, потом выхожу с левой стороны. Солнечный свет, который еле освещает эту закрытую высокими деревьями местность, отражается в зеркале заднего вида, тем самым ослепляя меня, в то время, как я сижу за рулем. Поэтому усаживаюсь на траву возле машины, ожидая своих товарищей.
Еще с тех времен, когда я окончил университет, меня всегда интересовала возможность работы на подобных объектах, ведь полученные за годы обучения знания и способность к быстрому самообучению оказались весьма хорошим основанием для того, чтобы ориентироваться в Эверин-Вест. И, хоть я некоторое время и провел в ней, все же душа лежала к более простым и самобытным вещам. В итоге я всю жизнь работал лишь на свою автомобильную компанию и был косвенно знаком с принципами и основами научной деятельности. Взять для примера хотя бы Эверин-Вест.
Так много нереализованных идей, требующих чуткого руководства и холодной головы, способной довести все операции до конца. На протяжении трех лет, с 1995 года, в Эверин-Вест, в отделении техников-изобретателей тестировали военные гаджеты, работающие по принципу излучателей электромагнитных волн. Такие приборы позволяли отключать практически любую технику и глушить радиосигналы противника. Данное изобретение поначалу казалось грандиозным, без единой помарки, идеально работающим, но, как оказалось, реализовать эту систему стабильно не вышло. В итоге, проект забросили, а ближайшим аналогом таких гаджетов стала электронная машина. Да, автомобиль способен отключать электрические приборы по тому же принципу, только все это происходит непосредственно при взрыве машины. Выделяется феноменальная электромагнитная волна, пагубно действующая на технику. К слову, электрические машины являлись не только самыми дешевыми и быстрыми, по сравнению с топливными, но еще и самыми опасными. Без специальной подготовки и инструкции автомеханики, которые чинили машины владельцев, иногда допускали ошибки в проектировочном плане, тем самым делая ее уязвимой для множества внешних факторов. Слишком большое напряжение, вызванное неправильной починкой, могло вызвать замыкание и подорвать машину вместе с ее водителем. Благо, я обладаю достаточными навыками и сумел настроить даже машину Дугласа на нужный лад.
Дуглас и игрок вернулись с целой кучей одеял, но не одни. Несмотря на то, что я просил оставить машины и провизию у дороги, они по какой-то причине пригнали все это сюда. Ну что ж, надеюсь, нам это не аукнется. Теперь у нас больше сил, и лагерь располагается на стоянке. Здесь довольно убрано, а те немногие растения, торчащие из трещин в асфальте, никак не мешают.
- Можно нам посмотреть, что там? – Спрашивает у меня подошедшая Роза, вместе с Карлом и Кристофером.
- Позже, сейчас взрослые проверят, потом вы.
Она убежала вместе с ними играть дальше, а я забрался на крышу грузовика. По одному одеялу забирал снизу, получая их от Дугласа, в то время как игрок отдыхал, попивая воду в тени.
Старик с винтовкой наготове осматривает территорию за забором, иногда оборачиваясь. Кристина зашивает рваные одеяла. Тетя Элизабет как всегда спит в нашей машине. Все чем-то заняты, и меня это радует - не появляется ощущение пустоты в моих действиях. Я положил достаточное количество одеял вперемешку с матрасами. Определяю это, нащупывая и чувствуя, как слишком твердый покров позволит безболезненно пересечь проволоку. Вместе с Дугласом и игроком я попадаю за забор. Внутренний двор базы аккуратен: нет мусора, техника еще в пригодном состоянии, даже несмотря на электрическую подзарядку. Окна в самом форте закрыты стальными пластинами, однако дверь, похоже, не заперта. Мы проверили окрестности форта на наличие людей – ни души. Я мог бы долго спорить с игроком насчет похода внутрь, но все же мое слово было последним. Он остался снаружи для поиска полезных вещей внутри военной техники, а мы с Дугласом отправились внутрь.
Вход встретил нас слабым голубоватым светом и тихим треском радиоприбора, который находился на посту за бронированным стеклом. Наверное, это оповещение о нашем прибытии. Множество скамеек и шкафчиков, настенных телевизоров и приборов. Вывеска с картой здания показывает, где расположены все значимые помещения, вроде контрольного пункта, оружейной, медицинского центра и исследовательского центра. Первым делом я решаю отправиться в столовую, дабы пополнить припасы, Дуглас же соглашается на поиски медикаментов и оборудования. В случае чего мы договорились встретиться в коридоре. Вот мы разделились: я иду по плохо освещенному коридору, слева и справа от меня трещат приборы, камера, что расположена в конце коридора, не реагирует на движение. Дверь в столовую приоткрыта, поэтому достаю нож и аккуратно захожу. Тут никого нет. Здесь все так же чисто и убрано. Странно, а куда подевались все люди? В голову начинают лезть всякие мысли нехорошего содержания, которые вызывают у меня ужас. Собираю столько, сколько могу еды и воды с кухни, потом иду обратно в коридор через многочисленные столики, попутно съедая несколько булочек. Как странно, ведь зайдя сюда, я не почувствовал ужасной жары, но сейчас ощущаю все недостатки моей одежды, поэтому приходится вновь распрощаться с пиджаком. Но ненадолго - просто запихиваю его в одну из сумок, и иду дальше. Фух… духота невыносимая, пот течет так быстро, что я не успеваю его смахивать со лба. Устремляюсь как можно быстрее в главный коридор, и как только усаживаюсь на военную скамейку, подвергаюсь дикой одышке. Это удивительное явление, произошедшее со мной в столовой, не поддается никакому объяснению, но сейчас я просто дожидаюсь Дугласа. Некоторое время перевожу дух, а потом направляюсь в медицинское крыло – быть может, ему понадобится помощь. Здесь весьма неплохо работает свет, нет треска приборов, а больничный запах, запомнившийся на всю жизнь, здесь не ощущается. Дуглас копается в некоей машине, имеющей несколько шиповидных шлангов.
- Это та машина, которая может выявить все возможности организма?
- Да, и она сломана… черт. – Он расстроен, но не так сильно, как прежде. В его сумке виднеются препараты. – Зато я нашел лекарства, и думаю, можно начать лечение твоей тети.
- Прямо здесь?
- Где угодно. Главное, чтобы она находилась в относительно спокойном и умиротворенном состоянии.
- Окей, тогда лучше этим заниматься в лагере, здесь много шумов, да и жара невыносимая.
- Какая жара?
- В столовой жарко.
- А… просто здесь, как и в коридоре, достаточно прохладно. Ты бы это… пиджак надел.
- Хорошо. – Я надеваю пиджак. – Если это все, что нам нужно, тогда возвращайся в лагерь, я здесь немного поброжу.
- Уверен, что не нужна помощь?
- Я справлюсь. Раз здесь нет людей, бояться нечего.
- Тогда возвращайся скорее.
- Окей.
- Игрока послать за тобой?
- Да. – Я все-таки передумал.
Он ушел, а я несколько минут стоял в раздумьях около карты. Досконально изучая все ходы и помещения, я заметил, что на карте существует неотмеченная комната в нижней части форта. Под первым этажом, то бишь в подвале. Любопытство взяло над здравым смыслом верх, и я отправился туда, но предварительно послал игрока за оружием, соответственно, в оружейную, на втором этаже.
Подвал выглядит стандартным для технических центров, за исключением того что логотипы армии США виднеются практически везде. Я прохожу через множество рабочих мест в радиоцентре этой базы, спускаясь в подвал и замечая непонятные и совершенно незнакомые мне приборы, коды и программы, высчитывающие что-то на включенных компьютерах. Кроме шума приборов в подвале, замечаю большую стальную дверь, наклоненную под углом к полу. Она по идее ведет еще ниже базы - подвала, но проблема в том, что она заперта. Совсем новые зубцы, детали и даже краска. На двери зеленым нанесен номер 197. Могу только догадываться, что это такое, но есть мысли насчет бункера, и вполне возможно, что военные здесь и спрятались. Я сажусь за один из компьютеров, и он оказывается разблокирован. Судя по информации, предоставленной в базе данных, под фортом находится бункер класса А, находящийся на глубине в 50 метров, а также имеющий помимо основного источника энергии дополнительный, в виде мини-станции, оборудованной на базе, работающий на автоматической системе. Все системы жизнеобеспечения внутри непробиваемого, имеющего двойной слой защиты бункера, имеют гарантию работы на двадцать лет вперед. Это означает, что долговременное убежище для людей не откроется раньше этого срока, а закрытая территория базы позволяет защитить внутри живущих людей от внешних угроз. Но мы… проникли сюда. Все что может понадобиться нам для выживания, вроде оружия, еды и медикаментов не было спрятано, поэтому справедливостью будет воспользоваться этим добром. Еще несколько минут покопался в базе данных компьютера, но, увы, больше ничего интересного не нашлось. Я закрываю программу, возвращая компьютер в исходную позицию, а сам выбираюсь из подвала.
На коридоре я встретил игрока, который нес сумку с оружием, после чего помог ему собрать все, что можно унести. Уже наступила ночь, когда мы с игроком и Дугласом сложили все новообретенные припасы и вещи в машине.
Как обычно, охраняю лагерь вместе с игроком, в то время как старик, уставший за день, ложится спать. Кристина, помогающая Дугласу уложить спать детей, потом также ложится спать, а Дуглас вводит тетю Элизабет в курс дела, дескать, требуется некоторое время, чтобы помочь. Роза сидит вместе с нами, помогает проверять пушки и заряжать их. Я показываю игроку, как разбирать Беретту 92. Как правильно заряжать, а также ставить на предохранитель, чтобы случайно не пальнуть. Несмотря на малое количество людей в нашей группе, мы с игроком взяли большое количество оружия, на случай, если какое-то из используемого сломается. Восемь автоматов AR-15, а к ним тридцать пять магазинов, шесть боевых однозарядных винтовок, одну снайперскую винтовку под 12-й калибр, а также множество патронов для трофейного ружья старика, который не особо хотел менять свое вооружение. Все оружие мы проверяем предварительно, для того, чтобы в дальнейшем не было никаких проблем. Игрок изначально был настроен с энтузиазмом, стремился в скором времени освоить оружие, но после долгой проверки пистолетов все его стремление куда-то улетучилось. Возможно, его желания сводились только к стрельбе.
Роза с присущим ей детским любопытством разбирает основание пистолета, исследуя каждую деталь. Изучает боеприпасы с особой аккуратностью, что нельзя сказать об игроке, который не особо старается вникнуть в строение оружия. Что же, надеюсь, на тренировках, посвященных улучшению меткости, он будет первым среди всех. Не особо интересный процесс зарядки и разбора пистолетов затянулся на долгие часы, отчего девочка повалилась на траву в невероятной усталости. Я взял ее на руки и заботливо уложил в машину, чтобы не закусали комары или не тревожили остальные насекомые. Игрок явно не рад таким делам, а потому все чаще делает паузы.
- Нам осталось еще одиннадцать пистолетов, поможешь мне?
- Да. – Он берет пистолет в руку, прицеливается в недалекое дерево, потом протирает запыленный курок и ствол. – Мне бы сейчас пачку сигарет, а еще расслабиться в компании пива, а не тут торчать.
- Не нравится природа?
- Не нравятся такие ущербные захолустья. Сидим тут, в какой-то заднице мира, разбираем и собираем оружие, только толку, если оно не сломано?
- Я проверяю оружие. Это не игрушка.
- Оно понятно, только вот этой не-игрушкой не в кого стрелять.
- Ну, как бы мы взяли оружие, не для того, чтобы палить в людей. Только если в целях самообороны.
- Я об этом и говорю. – Игрок собирает еще один пистолет.
- Пока мы недалеко ушли от Гаррисберга, а потому не стоит расслабляться. Сбежавшие преступники могут бродить в округе.
- Брось, они пошли в другую сторону.
- А если нет? Вдруг они прямо сейчас идут за нами по пятам?
- Мы можем так долго гадать, но я, честно говоря, устал. – Он положил пистолет рядом со мной, потом потянулся. – Я пойду спать.
- Ну ладно, все равно спасибо.
Он ушел, а я остался один. Разобрал все оставшиеся пистолеты, и с заряженным автоматом сел у дерева, недалеко от топливной машины. Посмотрев через плечо, я убедился, что Дуглас все еще разговаривает с тетей, а все остальные спят глубоким и крепким сном. Электронная машина на миг наполняется неестественным фиолетовым светом - наверное, это Роза балуется с переключателями. Я вглядываюсь в слабо различимые в темноте стены форта. В некоторых незащищенных окнах я вижу слабый свет работающей аппаратуры. Это место будет жить своей собственной жизнью еще долгие годы. Мы уйдем, оставив здесь след старой цивилизации и никогда не вернемся. Все нетронуто, будто бы катастрофы никогда не было, и только машины дают понять, что люди в спешке пытались проникнуть на базу. К слову, сильный ветер в этих горах создает довольно громкую композицию, которая по окончании гула все того же ветра, начинает развеваться в моей голове. Здесь тихо, спокойно и свежо, но оставаться тут не нужно. Можно сказать, небольшой перевалочный пункт, каких будет много.
Ночь, в которой я улавливал малейшие шорохи в кустах, ставший тихим к утру ветер, прошла довольно спокойно, поэтому машину снова вел не я. В последнее время постоянно появляется головная боль во время охраны лагеря, исследования складов и прочих магазинов. Вся надежда на помощь Дугласа, у которого, надеюсь, найдется лекарство от моих кратковременных болей.
Мы вновь выезжаем, теперь уже покидая заросшую буйной растительностью котловину, которая, на въезде изобилует знаками предупреждения. Путь через горы становится абсолютно невыносимым для Аполлоса. Не знаю, что с ним, но горный воздух пагубно влияет на его организм. Он несколько раз останавливался и очищал желудок прямо во время пути. Наша группа на двух машинах уже неделю следует по горным подъемам, следуя карте и указателям. На пути мы редко встречаем небольшие кратеры от метеоритов, а также мертвых людей, не успевшим вовремя потушить себя. Последствия катастрофы очень хорошо были заметны в городе и на въездах, но я не думал, что метеоритов будет так много, чтобы обезобразить все уголки штатов. Может, и не только их. Возможно, весь мир погрузился в некий смертный сон.
Проколесив по горным массивным дорогам Аппалачей, преодолев все трудности и тяжести лесного, можно сказать дикого пространства, мы выбрались из этой глухой зоны. К моему удивлению, та большая группа людей нам не повстречалась. По выезду из горной местности виднеются чуть забытые мертвые ландшафты с многочисленными разрушенными поселками и отдельно стоящими фермами и заводами, которые сгорели дотла в первые дни катастрофы. Мы следуем по 68-ому шоссе. Следующая остановка, на которой можно будет пополнить провизию и полноценно передохнуть, называется Фростбергом.
Небольшое поселение в низине в прошлом представляло собой весьма дружелюбное и расцветающее место. По меркам того же Спенсера, Фростберг был идеален, но душа всегда просила родных краев. Небольшой город с первоклассными кафешками, кинотеатрами можно было назвать лучшим среди всех некрупных поселений. Спенсер, Фростберг, Шахта Эштона… эти маленькие, не имеющие большого дохода и сильной власти городки, надолго запали в мою память. До получения вакансии старшего менеджера по продажам автомобильных технологий я долгое время занимался поиском случайных, кратковременных работ. Вспоминается зима 95-го года, когда случайным образом наткнулся на объявление Пэтти Уилсон (Известной в прошлом молодой певицы из Алабамы) о наборе молодых, перспективных кадров со знанием технического устройства определенных радиоприборов, а также телефонных агрегатов. Я был молод, перспективен. Благодаря ее благотворительной программе, направленной на улучшение знаний о технике и продвижение все той же техники в массы, я познакомился с множеством мелких городов США, некоторых даже в Канаде, Мексике. Наш замечательный, долгосрочный тур по всему континенту оставил самые лучшие впечатления в жизни. Не берусь утверждать, но для меня это, наверное, самое важное событие. А ведь раньше, до знакомства с многогранной культурой и типажами людей в таких поселениях, я стеснялся своего провинциального происхождения. Что ж, теперь все мои надежды направлены на то, что Фростберг – мой любимый маленький город, сохранился в целости. Во всяком случае, многие из тех людей, с которыми я был знаком в девяностых годах либо переселились в более крупные города, либо вообще в другую страну.
На многие километры, что мы проехали после Аппалачей, ничего полезного не находили. Остатки цивилизации, вроде заводов и зданий у дороги сильно потрепаны пламенем и песчаными бурями. Та большая толпа людей, проходившая мимо нас в горах, скорее всего, отправилась на север, через леса. Наверное, этим и объясняется, почему они нам не повстречались. Мы доезжаем до хорошо сохранившегося по сравнению с остальными магазину, рядом с ним большое количество грузовичков с газированными напитками. Это значит, что завод расположен либо во Фростберге, либо в Коламбусе. На самом деле, путь до Спенсера больше не является такой уж большой проблемой - самое трудное позади, а сейчас нашей задачей является сбор продуктов и питья. Но кем бы я был, если не решил бы побаловать Розу и детей напитком? Неизвестно, когда они смогут еще раз ощутить вкус цивилизации. С помощью Дугласа и старика выгружаю несколько коробок с теплой от солнца газировкой. ‘’Надеюсь, тебе понравится’’- говорю я Розе, протягивая запылившуюся бутылку. Вопреки моим ожиданиям, она не приняла такой подарок, но Карл и Кристофер с удовольствием опустошили почти одну коробку.
- Мне больше по душе сок…. – Отвечает посеревшая от скуки и знойной жары девочка, делая глоток из пыльной бутылки с водой.
- В городе должен быть сок. – Говорю я. Она улыбается мне, потом продолжает читать свой журнал моды за 90-й год, раздобытый мной еще в городе, и не прочитанный, к моему удивлению, раньше.
- Мы уже так долго едем по этой дороге. Ты можешь заменить меня? – Аполлос оглядывается по сторонам, потом протирает мокрый лоб. Электрический автомобиль семьи Дугласа следует ровно за нами, на небольшой скорости.
- Хорошо. – Мы меняемся местами, а Роза кладет свою руку мне на плечо.
- Сколько нам еще ехать до города?
- Может, неделю, может больше. Скоро уже прибудем, и там хорошенько передохнем.
- Не хочу мешать следить за дорогой, но, кажется, возле вон той фермы есть люди. – Игрок показывает направо, после чего я замедляю движение и окончательно торможу, чтобы Дуглас не врезался в нас. Я смотрю на нетронутое поле, окруженное деревянным забором и немногочисленными целыми деревьями. За всем этим добром стоит дом, над которым высится флаг США, а во дворе стоят два человека. Это зрелище меня настораживает, поэтому мы советуемся.
- Ну, что? Берем пушки и идем знакомиться? – Спрашивает игрок, глядя на меня, потом на Дугласа.
- Придется. – Я достаю из машины автомат, заряжаю его. Жду, пока снарядится старик и игрок. Дуглас берет винтовку и охраняет машины на дороге.
- Как думаете, они вооружены? – Спрашивает игрок.
- Не знаю, сынок. – Старик с опасением смотрит на ферму, потом хлопает игрока по плечу. – Во всяком случае, тебя убьют первым. – Он посмеивается.
- Это еще почему?
- А у тебя костюм дорогой. Мошенник или бизнесмен. Люди с ферм не особо любят таких богатеньких. – Он опять смеется, но в тот же миг становится серьезнее, и продолжает идти наравне со мной. Игрок немного впереди.
- Не мои проблемы, что вам не нравится мой стиль. Все дело в том, что я могу позволить себе такие вещи.
- Все могут, главное, чтобы желание было. – Говорю я, тем самым провоцируя еще один ехидный смешок со стороны старика.
- Так, чуваки, давайте сконцентрируемся на том типе с оружием. – Указательный палец игрока выявляет мужчину у забора, который вооружен винтовкой, сзади него женщина без оружия. Мужчина смотрит на нас, не поднимая винтовку.
- Когда дойдем до указателя на песчаной дорожке, я поговорю с ними, вы стойте у забора и стреляйте в случае необходимости. – Предупреждаю я.
- Ой, что-то я не уверен. Давай лучше я с тобой. – Аполлос беспокоится, поэтому решает подстраховать меня.
Мы доходим до указателя, игрок облокачивается на забор, держа пистолет наготове. Аполлос идет рядом со мной, чем вызывает недоумевающий взгляд этого мужчины. На его голове надета ковбойская шляпа, создающая обильную тень на лице. Во рту соломинка, а слабо дрожащая, свободная от оружия рука лежит на заборе. Во второй руке однозарядная винтовка, направленная к земле.
- Добрый день, господа! – Приветствует нас этот мужчина.
- Привет. Вы фермер?
- Да, это моя ферма. А кто вы такие? Из города?
- Да, мы едем в Спенсер, но сначала хотим заскочить в Фростберг.
- Фостберг не лучшее место для остановки. Там все рушится и полыхает, сам видел.
- Черт возьми! – Говорю я, смотря в сторону города. К счастью, пока его не видно.
- Мы искали безопасное место, чтобы перевести дух. – Отвечает за меня старик. Я все еще смотрю вдаль, ловя себя на мысли, что даже Спенсер может быть уничтожен.
- А откуда вы приехали-то, парни?
- Из Нью-Йорка. С нами еще семья врача. – Отвечаю я.
- Да, вижу. – Мужчина смотрит на дорогу и ухмыляется. – Ладно, мужики. Меня зовут Кеннет, это моя жена Софи. – Он подзывает к себе женщину.
- Меня зовут Эрик, это Аполлос и Энди. – Отвечаю я.
- Я думаю, мы сможем вам помочь. Конечно, нам также требуется помощь.
- С припасами у нас нет проблем - конечно, поделимся. Нам бы только… передохнуть пару дней, а потом снова в путь.
- Тогда договорились. – Он выходит за пределы двора. – Ты лидер?
- Я веду свою команду. – Уверенно отвечаю я.
- Тогда отправь своего человека к машинам, пусть пригонят сюда, а я покажу дом и окрестности.
- Аполлос, скажи Дугласу и семье, чтобы отправлялись сюда. Энди… пойдем.
Старик уходит к дороге, а мы с игроком проходим в убранный и чистый дом Кенни. Светлая комната, обставленная большими ящиками с припасами, вроде фруктов, овощей, мяса и воды. Второй этаж, с которого доносится звук работающей стиральной машины. С лестницы спускается молодой человек, совсем еще юный подросток, у которой в руках нож.
- А… это мой сын, Вик. Знакомься, это наши гости на ближайшие пару дней. – Парень явно фальшиво улыбается, потом идет на кухню, минуя нас.
- Не особо разговорчивый. – Подмечаю я.
- Он в последнее время совсем закрытый стал. Не особо хочет общаться с нами.
- Немудрено, апокалипсис настал. – Игрок зло улыбается.
- Да… мы не любим вспоминать об этом ужасном событии… да и вообще, жизнь не особо изменилась, только вот в город мы не ездим.
- Так вы здесь с самого начала? А припасы тоже были здесь, или вы взяли в городе?
- У нас все припасы в подвале, на черный день. Вот он и настал. Когда я ездил в город три недели назад, собственными глазами видел… пригородные башни рушатся, а здания горят инфернальным пламенем. Никто там не выжил, лучше туда не соваться.
- Ты точно уверен, что там все сгорело?
- Я же говорю, сам видел.
- Ну ладно….
- Вы, наверное, голодны? Давайте я приготовлю вам чего-нибудь. – Спрашивает Софи, протирая окно от пыли.
На заднем дворе фермы роскошный сад, совершенно не пострадавший от засухи и бури. Множество старых кресел, по всей видимости из дома, стоят в ряд у забора. Вдали на многие километры простирается чистое поле, без единого дерева. Желтый цвет, вперемешку с оранжевым нынешних дней сильно напрягает зрение. Если смотреть с точки зрения планировки, то ферма Кеннета расположена не в самом лучшем месте. Здесь нет никаких ложбин, просто ровная земля, на которой располагается дом, очень хорошо просматривается со всех сторон и легко может быть снесен достаточно сильным порывом бури. В идеальном состоянии, такое здание способно стоять примерно семьдесят лет, перед тем как обрушится на сухую почву. Подвал также не особо спасает от бури, если верхней части не будет. Говоря откровенно, место ужасное. Думаю, нужно сказать об этом хозяину дома.
- Мы не голодны, но дети не откажутся. – Говорю я, вспоминая предложение женщины.
- Хорошо! – Она уходит, а Кен проводит меня на улицу. Игрок остается в доме - осваивается.
Мы садимся на скамейку возле небольшой ямы, прямо у трубы, ведущей в дом. Кен бросает винтовку в желтую траву, потом закуривает.
- Так вы едете в….
- Спенсер. – Говорю я, потому что он явно забыл название.
- Да. А это далеко?
- Ну, далековато. Мы уже несколько раз останавливались, сейчас, наверное, последний.
- А потом уже сразу туда?
- Именно.
- Короче, Эрик. Помимо припасов, ты не мог бы поделиться с нами еще несколькими пушками? Моя винтовка в плохом состоянии.
- Могу, только точно такую же винтовку и автомат. Пять магазинов и десять патронов для винтовки. Сам понимаешь, самим нужно.
- Да, я понимаю….
Слышится звук подъезжающих машин за домом, все в порядке. Из распахнутого окна высовывается игрок.
- О, Кенни.
- Да?
- Поделись сигарой. – Он протягивает доходяге в окне сигарету, за что тот его благодарит.
- Сколько вам времени нужно для отдыха? – Спрашивает Кен.
- Дня три, четыре. Дети, знаешь ли, плохо спят в машине. Им бы сейчас домашнего уюта, мягкого матраса.
- Матрасов у меня много, вот только места на всех думаю, не хватит. Хотя, это как посмотрим. Вас сколько человек?
- Нас девять.
- А… хватит. Все в порядке. Тогда, я думаю, вся твоя команда расположится на втором этаже, а мы поспим на первом.
- Не стоит.
- Ну, как хочешь. Кстати, на чердаке нужно будет периодически сменять моего сына. Он обычно следит за дорогой.
- Я поставлю туда человека, не переживай.
- Хорошо, в таком случае, давай я тебе покажу свой гараж. – Мы проходим к небольшому зданию возле дома.
- Что не так в гараже?
- Моя тачка работает на электричестве, срок гарантии, по крайней мере, когда брал, составлял три года. В итоге, на первый год она перестала работать. Ты случайно не разбираешься в машинах?
- Кен, ты прямо в точку попал.
- В смысле?
- Посмотрю я твою машину, так….
Я залезаю в системное обеспечение машины, проверяю все клапаны, электрические заряды и провода. С виду все в порядке, только не хватает единственной заклепки на двигателе, но тут я замечаю фатальную ошибку, допущенную при сборке этой машины. Здесь ужасно скрепленные трубки с электрическим насосом, еле держатся, да и к тому же сильно проржавели. Это означает, что при следующей попытке запуска двигателя может произойти мощный взрыв, который способен уничтожить все живое в радиусе до тридцати метров… но это только один из случаев. Двигатель может рвануть от чрезмерного перегревания. Учитывая такую жару, здесь опасно находиться…. В спешке сообщаю хозяину фермы об опасности содержания машины в гараже. Со спокойным тоном он начинает разговор.
- Придется толкать машину. – Он пожимает плечами. – Заводить нельзя, значит только так.
- Верно, только бы найти место, куда ее убрать.
- На дорогу не вариант? – Спрашивает вышедший из дома игрок, закуривающий очередную сигарету, найденную, по всей видимости, в доме Кеннета.
- Там много машин. Если моя взорвется, произойдет цепная реакция, и вся дорога будет похожа на огненную стену.
- Давайте тогда отгоним ее на песчаную дорогу, там нет травы, поэтому ничего гореть не будет. – Я перевожу взгляд с повидавшей хорошие времена машины на довольно широкий песчаный карьер вдали, пониже фермы, до него идти метров семьдесят, а тащить машину в такую жару не самое лучшее занятие. Как я уже говорил, сильное пекло от солнца вполне способно привести к перегреванию системного обеспечения.
- Окей, значит в карьер.
- Поможешь нам? – Я спрашиваю у расслабившегося и облокотившегося на забор игрока.
- Конечно. Но после этой работы я буду спать как убитый.
- Без проблем.
Мы распределили спальные места для всей команды, разложили вещи, оружие спрятали в наших машинах. Детей послали играть на переднем дворе, а сами, закатав рукава, принялись выкатывать машину. Совместными усилиями, мы переместили автомобиль в довольно тенистое место на ферме, тем самым уменьшив радиус возможного взрыва. Решили, что стоит подождать темноты, и только потом заниматься тяжелой ликвидацией такой проблемы.
Наступивший вечер привнес в дом семьи фермера слабый, приятный зрению оранжевый оттенок заката. В воздухе отчетливо прорисовываются очертания пылевой завесы. Мы специально не включаем свет, потому что закат в этих краях невероятно красочен, даже несмотря на извечно парящие пески, и понаблюдать за ним даже внутри, я думаю, стоит. Но не для меня: я вышел на крыльцо, присел на ступеньки и внимательно всмотрелся в дорогу. Никаких изменений, только песочные клубы стали больше, и гораздо сильнее контрастируют на фоне мертвого горизонта. Следом за мной из дома вышла Роза. Тяжело, с нотами печали вздыхает, потом садится рядом со мной и кладет голову мне на плечо. Длинные волосы девочки создают некую игру света, вкупе с постепенно гаснущими отблесками. Вдали огромный огненный шар садится все ниже, а потом совсем скрывается за бесчисленными холмами. Все это время Роза молчит, но по ее взгляду, который она иногда переводит на меня, или попытке обнять, я понимаю, что она хочет о чем-то поведать.
- Что-то случилось? – Задаю вопрос измученному ребенку, положившемуся на меня, и доверившему жизнь.
- Здесь так хорошо, может, мы останемся здесь?
- Не получится. Наша цель - объединиться с людьми из моего городка и выжить. Совместные усилия – это ключ к выживанию. – Она несколько минут молчит, потом обнимает меня.
- У тебя такой же дом? Ну, в твоем городе….
- Немного больше.
- Это хорошо….
- Да. Как тебе хозяева фермы? Не правда ли хорошие люди?
- Да…. А они смогут поехать с нами?
- Я не знаю, если честно.
- Мы так долго проехали… встретили так много хороших людей. Дуглас помог нам… ученые поделились топливом… эти люди нас приютили… все это случилось, потому что мы хорошие?
- Мы хорошие люди, да. – Я целую ее в лоб.
- Ты очень хороший лидер… намного лучше всех остальных… хороший человек.
- Ну, я такой же, как и все остальные. Я и сам не заметил, как меня назначили лидером группы. Я, если честно, не претендовал на это звание.
- Оно идет тебе....
- Спасибо, малышка. Может, ты пойдешь спать? Завтра утром я буду проводить урок стрельбы из пистолетов. Лучше быть бодрой.
- Можно я еще немного посижу с тобой?
- Ну ладно.
Так мы просидели несколько часов, пока до меня не дошло, что она спит. Я слишком занят разглядыванием местной фауны, своими мыслями, звуками вдали, напоминающими мне прошлую жизнь. Шум города? Нет, шум природы, еще живой, не оскверненный очищающим землю пламенем. Я взял на руки уже проснувшегося, но не стремящегося выскользнуть из моих объятий ребенка, и понес Розу в дом. Расположил ее в уютном уголке, окруженном мебелью и всяческими музыкальными инструментами, а также одеялами и коврами. Роза заснула, а я еще несколько минут любовался прелестью ангельской красоты.
- Вставай, идем. – Вывел меня из транса Кеннет. Говорит шепотом, чтобы не разбудить детей и тетю Элизабет. Дуглас настраивает некоторые медицинские приборы, проверяет годность препаратов, Софи вместе с Кристиной о чем-то разговаривают на втором этаже, а старик Аполлос дежурит на чердаке – смотрит за дорогой. Мы втроем, с игроком и Кеннетом, теперь уже выйдя на улицу, толкаем машину.
- А где Вик? – Спрашиваю я.
- Гуляет тут где-то рядом. Парню сейчас тяжело, лучше его не трогать.
- Ночью, гуляет?
- А что? Здесь же нет никого, кроме нас.
- Ну, ладно. – Мы продолжаем толкать машину, пока она не оказывается на относительно безопасном расстоянии от фермы.
- Фух, я с семнадцати таких тяжестей не таскал, парни. – Запыхавшийся и потный игрок валится у машины, делая после этого долгую затяжку. Я же, немного устав, просто сажусь на капот машины.
- Здесь достаточно глубоко, поэтому место идеальное. – Говорит Кеннет.
- Видел места поглубже. – Острит картежник.
- Это замечательно, но я сейчас говорил серьезно.
Игрок недобро улыбается, потом продолжает выдыхать изо рта дым, медленно убивающий его организм.
- Завтра я хотел устроить учения по стрельбе, ты же не против? – Я обращаюсь к хозяину фермы, увлеченно достающего из машины всякое барахло.
- А? Стрельбище… ну, конечно не против. Можно прямо во дворе.
- Отлично, тогда так и скажу своим людям.
- Только следи за тем, куда они направляют ствол. Это не игрушки.
- Все будет в лучшем виде.
Отдых в карьере продлился недолго, поэтому сразу же, собрав все оставшиеся вещи, мы отправились обратно. Яркие звезды на небе ненадолго высвободились из пепельного плена облаков, и за долгое время я увидел чистое ночное небо. В звездах, далеких от нашей планеты я вижу человеческие души. Они точно так же гаснут в черном небосводе, точно так же рождаются в космических пространствах, и живут, кажется, собственной жизнью. Кеннет всю дорогу обратно курит свои фирменные сигары, будто бы это является необходимой частью его жизни. Игрок следует прямо за мной, пинает влево и вправо небольшие камни, по всей видимости, от скуки. В последнее время замечаю, что наш добрый друг много времени проводит с Розой, часто рассказывает ей что-то, отчего она смеется и в радостном порыве обнимает его. Когда команда становится сплоченной, с души падает тяжкий камень, из-за которого я долгое время не могу спокойно спать.
Старик уже не так энергичен, как раньше, часто засыпает на ходу и вяло передвигается. Видать, привык к мягкому водительскому сиденью, а ходьбу уже нужно тренировать сначала. Его можно понять - старый вояка, многое повидал, но я все-таки питаю надежду, что он доживет до Спенсера. Вот мы достигли горячо любимой фермы, и впереди ждут несколько дней возможных тренировок пользования оружием и крепкого, долгожданного сна. Все распределились по своим местам кроме меня и Кеннета. Как и подобает уважаемому человеку, он повесил любимое ружье над камином, растопил его, расселся в уютном и удобном кресле, попутно начал попивать дорогой виски. Я понимаю его, но вот единственная проблема, волнующая меня: где пропадает его сын? Почему он так скептически говорит о его ночных прогулках? Не по себе, но я думаю, всё это не мое дело. Я сажусь рядом с камином, начинаю греть замерзшие от сильного ветра руки. Удивительно, но ночами, в течение всего пути, температура падает до довольно низкого уровня. Иногда мне кажется, будто осенью передвигаемся по дороге. Хотя, по правде говоря, может быть сейчас и есть осень. Я уже потерял счет времени года.
- В своей жизни я много чем занимался: торговал, зарабатывал на жизнь охотой, чинил автомобили, даже на войне довелось побывать, и единственное, о чем я жалею, это о жертве, которую мне пришлось принести на все той же войне. – Кеннет делает большой глоток, потом вытирает нос и еще больше расслабляется в кресле.
- Что за жертва? – Спрашиваю я, смотря на картины, висящие рядом с камином.
- Я пожертвовал одним из товарищей, чтобы выжить самому. Знаешь, это так странно… он ведь был лучшим бойцом, превосходил меня по всем параметрам, командиры ставили его в пример. Не то, чтобы я ему завидовал, но в момент опасности, я совершенно позабыл обо всем, озверел, и… сделал все, на что был способен. Если бы я попытался спасти его, то мы погибли бы оба… меня до сих пор, иногда мучает вопрос: а стоило ли оно того?
- В жизни всякое случается, но я думаю, что лучше спасется хотя бы один человек, чем ни одного.
- Это верно… но сложно с таким жить.
- Я с таким, к счастью, не сталкивался.
Несколько минут тишины, в которой пребывает хозяин дома, омрачают и без того серое здание. Изрядно выпивший, он встает со своего кресла, а потом идет на второй этаж.
- Спокойной ночи, завтра ждут учения. – Промямлил он, и скрылся в темноте.
Мои мысли немного спутались от его рассказа, поэтому я решил проветриться, выйдя на улицу. Непроглядная тьма окутывает местность, ни единого отблеска света, просто черная пелена, стелящаяся вокруг высушенной земли, усеянной большими камнями, которые служат украшением двора, и понемногу начинают трескаться. Только свет фонаря на веранде позволяет мне чуть-чуть разглядеть сухие цветы во дворе. Ночью это место становится особенно пугающим и мрачным, но лишь в тот момент, когда исчезают абсолютно все источники света. Если говорить о еще большем страхе, то стоит отметить полное отсутствие звуков. Абсолютная, идеальная тишина. Никакого шороха, никаких звуков из дома, хотя у меня есть мысль, что он слишком хорошо держит внутри различные звучания. Но весь этот мрак мне определенно по душе, я наслаждаюсь этой необычайно пугающей картиной. Наверное, я чувствую облегчение и успокоение именно из-за того, что знаю – никакой угрозы не может быть. На сотни километров нет ни единой души, но некий силуэт, скорее всего Вика, приближается ко двору. Я встаю, немного потягиваюсь, осторожно кладу руку на пистолет, но потом окончательно убеждаюсь, что мальчик, наконец, вернулся со своей странной ночной прогулки.
- Как погулял? – Спрашиваю я.
- Нормально. – Равнодушно отвечает мне подросток, а потом стремительно заходит в дом, даже не закрыв дверь.
Я еще немного сижу на веранде, а потом принимаю окончательное решение пойти спать. В доме совсем не горит свет, но мои привыкшие к темноте глаза выявляют уютную обстановку, и я могу без проблем пройти мимо расставленных повсюду ящиков, не задевая их. Я лег спать возле окна.
Наступил новый день, и в бодром расположении духа я поднимаюсь с мягкого дивана навстречу первым лучам солнца. По всему дому разносится аромат готовящегося мяса, которого я не вкушал уже довольно долгое время. Дети будут в восторге, а как удивится игрок, когда узнает, что тут вообще есть мясо. Дуглас вместе с Кристиной и Софи расположились на переднем дворе фермы, развешивая нашу одежду, и вытряхивая всю пыль из ковров дома, а также наших одеял. Аполлос, под сенью деревьев на заднем дворе разбирает и проверяет пистолеты на готовность, я же, увидев это, без лишних раздумий иду за Розой, Карлом и Кристофером, дабы показать детям азы владения таким простым оружием.
Вот уже день, все добротно пообедали, взрослые отдыхают, и только Аполлос, после проверки оружия проводит свое время на чердаке, а мы тем временем с детьми устраиваем некое подобие учений, с упором на более удобные условия, нежели суровость. Первым делом я решил научить стрелять мальчиков, потому что для Розы оружие не приоритет. Я, если честно, даже и не задумывался, чем бы она могла заниматься в будущем, если оружие окажется совершенно не ее талантом. Может быть, ее способности проявятся в чем-то другом. В общем-то, она вполне может стать врачом, если когда-нибудь это желание явится к ней как внезапный порыв.
Я даю Кристоферу пистолет с десятью патронами наготове и помогаю скоординироваться. Его дыхание ровное, эмоции в полном порядке, но вот прицел немного сбит, а потому я помогаю ему ровно направить пушку, после чего он производит выстрел. Я в восторге, и дети, похоже, тоже. Карлу тоже не терпится пострелять по банкам на деревянной изгороди, которые, может быть, напоминают ему инопланетных чудовищ из комиксов или злодеев из мультфильмов, которые всегда казались так далеки от реальности, и представить их было бы моветоном, но сейчас вокруг лишь брат, подруга и я. К слову, я заметил сильное различие в характерах двух пареньков после того, как провел с ними некоторое время на стрельбище.
Карл показался мне довольно энергичным по сравнению с братом, стремящимся к более высокому уровню стрельбы. После некоторых неудачных попыток, в отличие от Кристофера, который всеми пятью пулями попал в цель, Карл продолжал хаотично растрачивать боезапас, не особо заботясь о своей точности. Игнорируя мои советы быть более сдержанным, он не добился особого успеха, причем из двенадцати пуль, до цели долетели только три. Боюсь себе представить, каким “снайпером” окажется Роза, но я заранее спрашиваю у нее, действительно ли она хочет научиться стрелять. Ответ положительный, а потому я даю ей в руки пистолет, и более трепетно обращаюсь с еще неокрепшими руками, и мягким голосом помогаю ей сосредоточиться на цели. Она, вроде бы в порядке, но руки сильно дрожат. Мне пришлось нажать на курок за нее, а она лишь вздрогнула и решила бросить эту идею.
- Я лучше пойду в дом, почитаю что-нибудь. – Сказала Роза, скрываясь внутри.
Когда я, вспомнив об игроке, предложил ему такое занятное времяпровождение, как стрельба, он, вопреки моим ожиданиям, добродушно и без издевки отказался.
Сегодняшний день был для меня открытием – Карл и Кристофер, несмотря на юный возраст вполне способны к полноценному обучению, и с завтрашнего дня, естественно с разрешения Дугласа и согласия самих ребят, я буду проводить еще одну подготовку. Моей целью, кроме всего прочего, является укрепление их силы и здоровья, но судя по рассказам Дугласа, дети уже довольно давно занимаются таким спортом, как футбол. Что касается Розы, то у меня вызывает беспокойство ее периодическая замкнутость, и хотя она довольно хорошо общается со сверстниками, игроком и Аполлосом, она все же старается уединиться.
Уже ночь, и моя очередь следить за ночной дорогой. Я принял от старика эстафету, и поудобнее уселся на покачивающемся кресле у самого окна. Ночь предстоит долгая и занудная, а уснуть в таких условиях как раз плюнуть, но чтобы занять себя хоть немного, я взял парочку журналов, которые раздобыл еще в Нью-Йорке. Прогнозы погоды, последние новости ушедшей в небытие моды, реалити-шоу и еще куча разной ерунды, которая никак не может уложиться в голове. Тут нет ничего интересного, но единственное, что можно почитать, это лежащую на самом чердаке записную книжку. Уж не знаю, кому она принадлежит, но любопытство взяло верх, и я начал листать ее исписанную неаккуратными предложениями бумагу. Ничего из всего этого не напоминало мне человеческий алфавит, больше древнюю рукопись или демонический заговор. Прошло несколько часов, и я, дабы не поддаваться сну, быстро забрал свою сумку с еще большей литературой. Тут тебе и классические произведения, и совсем недавно вышедшая научная фантастика. Удручало только то, что больше мы никогда не увидим ничего нового. Будем жить старым миром, не в состоянии произвести на свет уникальное и неповторимое. За неимением талантов, наша культура, наверное, просто исчезнет.
Две недели мы уже проводим в гостях у фермера Кеннета и его семьи, и две недели оказались вполне достаточными для того, чтобы обучить детей Дугласа стрельбе. У мальчиков хорошие результаты, даже Карл сумел достичь чего-то, немного прислушавшись к более опытному человеку. Мы собираемся для того, чтобы покинуть это райское местечко, в котором задержались на гораздо большее время, и отправиться в Спенсер. Вик и Софи не вышли попрощаться с нами, и только мрачно выглядящий в последние дни Кеннет провожает нас и помогает снарядить две машины. Он поделился с нами энергетическими батареями и патронами, и с улыбкой пожал нам всем руки. Добрый человек, ничего не скажешь, но вчера он был изрядно пьян. Не знаю, что могло послужить тому причиной, но сейчас его вид оставляет желать лучшего. Потрепанный временем забор все так же выглядывает, и Кеннет стоит в той же позе, в которой приветствовал нас впервые. Мы уехали, и этот дом останется только в нашей памяти, если мы больше никогда не вернемся. Дорога впереди не завалена машинами, но высохшие тела людей стелятся по всему периметру. На обочине и на самой дороге много разного мусора, который мог бы быть полезен, но припасов, благо, хватает.
Глава 2. Забытые места
Уже и не помню, сколько времени мы едем до Фростберга. Кеннет говорил, что город уничтожен под чистую, что припасов искать там нет смысла, не говоря уже о помощи. На многие километры все выжгло пламенем метеоритов – ни травы, ни деревьев. Это уже, можно сказать, западная Вирджиния, но по ландшафту и шрамам, которые нанесла этому штату катастрофа, складывается ощущение, что мы едем по пустыне Техаса. Трудно представить, что происходит в более жаркой местности, но перед нами предстает суровая действительность, в которой бывшие когда-то густые леса превратились в пепелище. Плодородные поля выжжены, словно после войны, а фермы, которые до сих пор полыхают, то ли от постоянно палящего солнца, то ли от непонятных мародеров, навевают мне грустные мысли. Вечером очередного дня мы остановились на заправке “Эльдорадо”, расположенной немного ниже шоссе. Она окружена здоровыми деревьями, которым повезло вырасти здесь, рядом с небольшим озером, и перенести месяцы после ужасных событий. Само здание было опустошено - видимо, хозяин в спешке собрал все припасы и двинулся в Фростберг, забыв, разве что, о ружье в кладовке. Это определенно хорошее место для ночлега, впервые за долгое время мы можем провести ночь не под открытым небом или в машине.
Ночами погода хаотично сменяется, делаясь то невыносимо жаркой, то ледяной. Пока вся группа обустраивалась внутри здания, готовилась к ужину, я отправился еще ниже, к озеру, дабы лучше рассмотреть местность. Яркие оранжевые лучи заходящего солнца с трудом пробивались через бешено дергающуюся листву деревьев, они покачивались в разные стороны от ветра, который пошел явно с востока. Очень надеюсь, что песчаная буря не застанет нас здесь: стекол на заправке нет, а ютиться в каморке – идея не из лучших.
Проходя по сухому берегу озера и вглядываясь в мутную воду озера, я невольным взглядом рассмотрел у небольшой скалы огромное количество человеческих следов, которые явно пытались скрыть, а также еще одно сломанное ружье, рядом с которым лежали гильзы. Еще больше меня удивили следы машины, тянущиеся от скалы в сторону заправки, где уже начиналась асфальтированная дорога, и узнать об этом мы никак не могли. Определить, что произошло тут точно, у меня не выйдет, но судя по багровым пятнам на скале и песке, которые очень напоминают запекшуюся кровь, могу предположить, что здесь была потасовка. Да, это точно кровь! Здесь стреляли, а после, видимо, избивали до смерти человека. Я не знаю точно, но, быть может, это так. Вдруг меня охватило жгучее желание удалиться, но страх перед неизвестностью был слишком велик, а потому я просто стоял, смотря на это вытоптанное место, и думая обо всем чем угодно. Было не по себе, ведь люди на машине вполне могли стать реальной угрозой для меня и моей группы, однако какова вероятность того, что они вернутся? Да и зачем им это нужно, если они все уже обчистили. Если честно, не знаю, но в любом случае мне, игроку и Дугласу вновь придется провести ночь в ожидании неприятностей, с оружием в руках и твердой надеждой на то, что все будет в порядке. Солнце стремительно скрывается за холмами вдали, а я направляюсь обратно на заправку с автоматом наготове. Аполлос все это время дремал у дерева за заправкой, и, услышав мои шаги, проснулся.
- Нашел что-нибудь? – Болезненно прохрипел он.
- Да, кое-что очень настораживающее. – Я осмотрелся, потом продолжил. – На заправку явно кто-то напал, а хозяина убили, или ранили. Судя по месту, которое я нашел на берегу озера.
- Но ведь здесь же никого нет.
- Скорее всего, они уже уехали.
- И мы можем быть в безопасности?
- Я не знаю. – Действительно, это было под вопросом.
- Знаешь, я всегда опасался таких мест, как это. Без возможности отступить и эффективно обороняться. На войне у нас была пара таких блокпостов, и, к сожалению, мы слишком быстро их теряли.
- Невыгодное место в стратегическом плане. Но мы же не на войне.
- Судя по тому, что ты сказал, это вполне может быть нечто схожее.
Солнце окончательно село, и мы расположились на заправке, предварительно включив минимальное количество света. Вместе с игроком, Дугласом и Аполлосом мы проводим время в холле заправки, сидя у отрытой двери. В кассовом аппарате на удивление мы нашли уже никому ненужные тридцать долларов. Добротный ужин от Кристины привнес в наше молчание некоторую долю настроения, отчего я даже решил выйти на улицу и размяться. Стоя под порывами холодного ветра и всматриваясь в очертания деревьев на противоположной стороне дороги, я вспоминал о безопасности ночи на ферме Кеннета. Их жизнь вновь вернется в привычное русло, а мы, как разовое событие в их жизни пронесемся, и они даже не заметят и не вспомнят, что были такие люди, как Эрик Филлипс и выжившие. Это, быть может, объясняется слишком замкнутой системой взаимоотношений в их семье. Я не виню их, и в каком-то смысле понимаю - все-таки катастрофа, как-никак. Незаметно для меня на улицу вышла и Роза, укутанная в одеяло, и с чашкой чая в руках.
- Чего не спишь? – Спросил я.
- Мы с Кристиной и мальчиками играем в города. Мне уже надоело.
- Неужели это так скучно?
- Да, я бы предпочла читать что-нибудь. А они всё: ”Давай играть, давай”
- Ну, мальчишки они такие.
- Я хотела попросить тебя кое о чем…. – Задумчиво произнесла Роза, держа меня за руку.
- О чем?
- Когда мы будем проезжать город, ты не мог бы принести мне еще книжек? Или журналов? Чего-нибудь.
- Конечно, если найду.
- Спасибо тебе. – Она обняла меня, а потом зашла обратно в здание.
Следом вышел Дуглас, который явно был в плохом настроении.
- Кроме проблем с твоей тетей, у нас появилась еще одна. У Аполлоса сильные боли в суставах, а еще он частично теряет слух.
- По нему и не скажешь.
- Не знаю, что и делать. Город не близко, но даже если мы успеем доехать, не факт, что найдем лекарства. Я не хочу наговаривать, но, мне кажется, что все обернется более чем трагично.
- Ты ничего не можешь с этим сделать?
- У меня нет необходимого оборудования и лекарств. – Он погрустнел в лице и посмотрел в темноту.
- Завтра я поеду в ближайший поселок. Может быть найду что-то нужное. – Сказал я.
- В смысле? Мы же вместе должны ехать до Фростберга. – Он удивился.
- Если их состояние такое, каким ты его описываешь, то переезды могут плохо сказаться на них. Лучше пусть они останутся тут, пока я не вернусь.
- Старость. – Кратко ответил он, а потом скрылся.
Я остался стоять один на улице. В темноте не видел ничего из того, чего бы мне хотелось видеть. Думал о том, что черная пелена напротив – погасший экран в кинотеатре. Когда фильм кончается, так и не начавшись. Все это время перед собой я видел хоть какие-то, но остатки жизни. Мне казалось, что ничего хуже быть не может. Каждый день я говорил себе, что мы справимся. Теперь же, я смотрю во тьму и сомневаюсь в том, что делаю.
Ночь прошла в относительно спокойной фазе, потому что большую ее часть дежурил я, стоя на самой крыше заправки и держа на мушке автомата пустоту. Внизу, мне казалось, находилось казино, потому что слишком яркий свет и голоса людей смешивались в странное переплетение мыслей и фактов, отчего я совсем запутался, и не мог воспринимать ничего, кроме как свое оружие и неизвестность.
Уже утро, и я потягиваюсь на мягком матраце, который мы взяли у Кеннета. Мысли о нем, и его гостеприимной среде останутся надолго. Я никогда не забываю хороших поступков по отношению к себе. Позавтракал я вместе со всеми за одним из столов на заправке, решил, что сообщить об изменении планов стоит прямо сейчас.
- В общем, Аполлос и тетя Элизабет должны остаться здесь под присмотром Дугласа и Кристины. Дети тоже.
- Зачем? – Спросила тетя. Аполлос же будто бы не слышал.
- Я хочу съездить в Ханкок - это небольшой поселок в двух часах езды.
- Один поедешь? – Спросил игрок.
- Возможно, но если ты хочешь мне помочь – поехали.
- Конечно, поехали. – Утвердительно сказал он, а потом вышел на улицу покурить.
- Я не знаю, сколько все это времени займет, но пока лучше остаться здесь.
Аполлос вдруг вспомнил о том, что я говорил.
- Да… безопасное место…. – Но не решил продолжать.
- Скоро мы вернемся, а потом продолжим путь к Фростбергу.
- Добро. – Ответил Аполлос.
Вместе с игроком мы выехали из ложбины прямо на шоссе, проехали мимо нескольких сломанных указателей и свернули в нужную сторону. Место оказалось относительно невредимым, всю картину портили только небольшие кратеры на въезде и останки людей. Мотор, кажется, барахлит, отчего дым развеивается по округе. Не лучший знак, учитывая, что мы только приехали. Я остановил машину рядом с небольшим магазинчиком, который уже успел порасти травой и изрядно покрыться в некоторых местах ядовитым плющом. Преимущественно все заросли сосредоточены у окон, а в глубоких трещинах на здании вьется растительность. Удивительно, что за многие месяцы здание буквально переместилось в джунглевую зону. При учете засушливого климата и метеоритов – это просто какое-то чудо, но не за этим мы сюда приехали. С игроком договорились разделиться: я проследовал с помощью указателя дальше в поселок, а мой товарищ остался исследовать магазин, не особо понимая, как бороться с плющом. Надеюсь, ему повезет.
Чтобы не особо страдать от жаркого климата и палящего солнца своеобразной “пустыни“, я закатал рукава и расстегнул рубашку. Автомат повесил на плечо с помощью ремня, который взял в одном из магазинов, а бутылку с водой забыл в машине. Черт. Ну, возвращаться поздно, потому что я завидел вдали единственное не разрушенное здание – Аптеку. Как дождь в пустыне, или солнце посреди непроглядных облаков, этот оазис надежды сиял в блеске славы и манил людей. Может сильно преувеличено, но действительно, все что нужно – у меня на ладони.
Позабыв о возможности нахождения в этом городе-призраке людей, я с некоторым шумом и без осторожности вошел в распахнутую дверь. Здесь довольно убрано, но на полках не достает множества лекарств. Из того многообразия, что я привык видеть, здесь были только таблетки от головы и презервативы. Дверь в подсобные помещения закрыта на ключ, а значит проникнуть туда я никак не смогу. Поиски, в результате которых никакого положительного результата не оказалось, меня удручили и я присел на скамейку возле здания, где бездумно вглядывался в тернистые заросли где-то еще ниже дороги, пока до меня наконец не дошел подозрительно знакомый звук. Он отдаленно слышался, будто бы приближаясь. Это звук мотора. Машина, точно как у нас, но только сзади, то есть за аптекой. Звук становился все громче, я встал и спрятался за углом, сняв автомат с предохранителя. Я не видел своей машины и игрока, потому что они находились за поворотами, а бежать туда сломя голову как Форест Гамп, зная, что машина уж явно быстрее человека, было бы совершенно глупо. Ожидая неприятностей, я все больше сосредотачивался на мыслях о предстоящей встрече. Сфокусировал все свое внимание на одной точке и вошел в своеобразный транс, из-за которого неожиданно для себя обнаружил, что машина в метрах десяти от здания.
Я весь покрылся потом, присел и принялся ожидать, предварительно еще раз проверив оружие. Слышу, как машина останавливается и из нее кто-то выходит. Если честно, в тот момент я был готов, не думая о последствиях, высунуться из-за угла и начать палить по всем кого увижу. Случается, что в момент животного страха человек физически не может спокойно выжидать. Необходимо высвободиться из оков неспособности справляться с эмоциями и ударить по своему врагу со всей силой, которую только можно накопить. Такое со мной случалось достаточно часто, но в этой ситуации получилось подавлять свои инстинкты. Я буквально находился на грани, глядя в пропасть с неизвестным концом, и не осознавая всего масштаба проблемы. Последней каплей стало то, что один из вышедших людей начал пронзительно, с невыносимым скрипом елозить то ли по передатчику, то ли по еще какой-то металлической аппаратуре, отчего я предпринял весьма рискованный шаг: громко, без запинок сообщил, что вооружен. Его можно было бы назвать фатальным для меня, если бы я находился еще ближе к месту высадки неизвестных.
- Стойте на месте и не двигайтесь, иначе я буду стрелять! – Прокричал я, и подошел еще ближе к углу. В ответ пару секунд тишины, и явно нервные позывы одного из людей. Он в спешке отстранился к машине, а второй, что скреб по передатчику, заговорил.
- Кто ты вообще такой?
- Не важно. Стойте на месте. Если не будете слушать – я вас убью.
- Давай спокойнее.
- Оружие на землю, быстро! – сказал я. Он, кажется, что-то перезаряжает. Вроде, пистолет.
Минули всего две секунды, в течение которых на здание аптеки обрушился небывалый шквал из пистолетных и автоматных выстрелов. Я смотрел, как огромное облако пыли поднималось и окутывало меня, вместе со стенами, которые, к слову, в буквальном смысле разлетались на куски. Я отступил назад, спрятался за ближайшей машиной, и принялся выжидать, пока они прекратят стрелять. Из-за пыли видимость была не самая лучшая, однако я сумел разглядеть, как из дыма вылетает осколочная граната прямо к почтовому ящику. Спустя несколько секунд раздается грохот, от которого всё вокруг сотрясается, а я теряю равновесие. Меня оглушило, но не полностью вывело из строя. Я стремительным броском ринулся к следующей машине и затаился. Один из людей что-то невнятно говорил второму.
- Куда ты делся, кретин? – Громко крикнул один из них.
- Кажется, он обделался. – Добавил второй, после чего один из них устремился к моему укрытию.
Он, кажется, не особо представлял, где я нахожусь, поэтому так неаккуратно и безрассудно пошел по открытой местности. Быть может, они посчитали, что я бежал со всех ног, надеясь на спасение. Неважно, как смоделировали ситуацию эти двое - важно то, что я получил преимущество. Когда он подошел на достаточное расстояние, то бишь, к пожарному гидранту в трех метрах от меня, я сразу же выстрелил ему прямо в голову. Парень не сразу среагировал на меня: замешкался, и получил пулю. Только после того, как он замертво упал на землю рядом с гидрантом, я обратил внимание на его одежду, это была военная форма, с эмблемой гвардии Фростберга. Меня обуяло чувство отвращения и невыносимого страха, потому что я только что убил военнослужащего. Тот второй сразу же начал непрерывную стрельбу по машине.
- Нет, Боб! – Крикнул он, после чего прекратил стрелять.
Облако пыли спало, вместе с ним замолчал и второй солдат. Вдали я услышал, как он заводит машину, на которой, по всей видимости, уехал. Чувствую, что проблем будет предостаточно, однако я воспользовался возможностью, и, когда все стихло, подобрался к телу поближе. На нем был стандартный бронежилет, немного потертый, но все равно достаточно прочный для того, чтобы выдержать пистолетную пулю. В руках он держал автоматическую винтовку, а в карманах мне довелось найти два магазина. Единственное, что я решил прихватить – это его перчатки, потому что кисти не так сильно будут натираться. Бронежилет ни к черту, его я не беру. Мелкие побрякушки, вроде игральных костей, ключей, и карт меня не заинтересовали, и поэтому я отправился обратно к машине, постоянно оглядываясь и надеясь, что тот второй не приведет помощь.
Вновь убийство, и меня тяготит вопрос: стоило ли навязывать эту перестрелку? Не знаю, но чувство страха перед неизвестностью оказалось достаточным для того, чтобы представить, что именно эти люди убили хозяина заправки. Скорее всего, все так и было, просто где-то на поверхности во мне борются два импа: злой, и добрый. Первый предпочитает придерживаться теории о том, что в наступающих условиях катастрофы уже нет разницы, кому наносить физический вред. Закона тоже, как он полагает - нет, а значит – никаких последствий быть не должно. Второй же, с ангельскими крыльями и нимбом, одним своим видом говорящий, что некий шанс на сохранение старых устоев еще есть, напоминает, что убийство - тяжелейшая ноша, пусть даже при уверенности в своей правоте на девяносто процентов. Правота заключается лишь в том, что я, как мне кажется, верно подозреваю этих солдат в преступлении против граждан своей же страны. Люди, которые приносили торжественную клятву, приняли присягу и провели как минимум какое-то время в войсках, вот так плюнули в лицо всем своим идеалам. Могу я быть уверен в том, что это сделали они? Конечно, могу.
Пока размышлял над этим тяжким вопросом, уже дошел до машины. Игрока рядом не было, и в какой-то момент я начал подозревать, что он зашел слишком далеко. Обойдя здание, рядом с которым я парковался, наконец, нашел его отправную точку внутрь. Отвратительное же место он выбрал для того, чтобы залезть туда. Чертовски высокое окно, на которое еще не-пойми как заберешься. Благо, моя одежда не сильно пропускала опасные для кожи волосинки плюща, который все ближе к окну становился менее опасным и агрессивным. Оказавшись внутри, я осмотрелся: свет был включен, а из глубины здания доносились шаги и звуки, как будто кто-то перетаскивает непонятные ящики. Я для пущей безопасности взвел прицел и проследовал дальше по коридору. Здесь уже начинался настоящий мрак, в котором мне первые несколько минут было не по себе, но вид слоняющегося туда-сюда игрока успокоил нервы. Руки все еще дрожат от пережитого шока, и он, заметив меня, а после уже и страх на моем лице, невыразительно скривил рожу.
- А, так это ты стрелял? – Равнодушно спросил он.
- Да, я убил человека.
- Понятно. А я нашел здесь ящик с тушенкой и бутылку вина. Сегодня можно напиться.
- Я убил солдата, ты понимаешь?
- И зачем? – Нехотя спросил он, и продолжил тащить ящик в комнату с открытым окном.
- Потому что он один из тех, кто напал на заправку – Я случайно сказал ему об этом, после чего он внимательно на меня посмотрел.
- Ты о чем?
- На берегу озера я нашел явное место борьбы - там стреляли. А нападавшие уехали на машине, на которой только что подъехали к аптеке. Их было двое, но я уверен, что они располагаются в лагере, где солдат гораздо больше.
- Ты хочешь сказать, что военные убили заправщика, ограбили его, и теперь рыщут по этому заброшенному поселку? С чего-бы им это делать?
- Откуда мне знать? Надо думать о том, как бы быстрее покинуть заправку.
- О, да, дружище, нам об этом стоит подумать. Решать надо очень быстро, иначе, если все что ты сказал – правда, они приедут к нашим отнюдь не здороваться. – Издевательски проговорил игрок.
Мы бросили ящик, взяв лишь, разве что, пару банок с тушенкой и бутылку вина. В быстром темпе сели в машину, завели ее, и отправились обратно как можно скорее. Вскоре по прибытии на заправку начался достаточно сильный ветер, от которого по воздуху кружило обилие листвы с тех самых деревьев. Листья опадали на машину и на дорогу. Мы, наконец, остановились на самом шоссе, игрок остался в машине, не доставая ключ зажигания и ожидая, пока я приведу остальных. Дети беззаботно резвились на заднем дворе, а возле колонки просыхал Аполлос со своей винтовкой, и, только завидев меня, прищурился еще сильнее. Кристина и Дуглас были внутри здания, а Тетю Элизабет я не наблюдал.
- Аполлос, иди в машину – мы уезжаем.
- Почему, что случилось?
- Потом расскажу, давай, скорее. – Я похлопал его по плечу и направился в здание.
- Ну что, нашли что-то? – Спросила Кристина. Дуглас же был занят, настраивая свое недолговечное оборудование.
- Да, но это не то, что нам нужно. – Сказал я, после чего начал упаковывать вещи.
- Куда мы уезжаем? Мы прямо сейчас должны провести необходимые процедуры. – Сказал Дуглас. Он отвлекся от своего прибора, отчего тот стал нестабильным и задымился.
- У нас, кажется, проблемы. Если мы сейчас не уедем отсюда подальше, нас могут перебить на месте. – От моих слов Кристина испуганно бросилась к мужу и уставилась на меня. Дуглас тоже был в шоке.
- О чем это ты? – Спросила женщина. Дети с улицы вошли внутрь, услышав то, о чем мы говорим.
- Я знаю, что для вас это новость, но, хозяина этой заправки убили и ограбили. В Ханкоке я встретил людей, которые сделали это. Искал в аптеке лекарства, ничего не нашел, а когда остановился на улице, услышал как они подъезжают. Машина точно такая же, как и была в день убийства. Я уверен в этом.
- Господи…. – Сказала Кристина и начала делать тоже, что и я. Дети волнуются.
- Подожди. А они не стреляли в тебя?
- В общем, я спровоцировал их на это, и сумел убить одного. Похоже, это солдаты гвардии Фростберга.
- Ты уверен, что они убили заправщика? – Спросила уже Роза. Я был удивлен.
- Да, малыш… я в этом уверен.
- Знаешь, Эрик, это перешло всякие границы… то есть, подожди… ты серьезно? На нас теперь будут охотиться военные? – Спрашивает побледневший врач.
- Они бы убили меня, если бы я не сопротивлялся.
- Не знаю, что тебе ответить… но… ладно. – Дуглас замолчал, и пошел куда-то за заправку.
На мой вопрос, почему он идет к озеру, последовал ответ:
- Твоя тетя Элизабет сейчас там, я отведу ее к машинам.
- Спасибо тебе большое, Дуглас. – Сказал я. Он всего лишь кивнул и скрылся где-то в низине.
За несколько часов с помощью детей, Кристины и игрока мы сумели полностью упаковать все сумки, как раз под конец всего этого я разглядел два силуэта, которые поднимались к заправке. Дуглас и тетя шли слишком медленно, и это настораживало. Я вышел из машины и чуть бегом пошел к ним. Когда, наконец, приблизился, взял ее под руку вместе с Дугласом и мы пошли немного быстрее.
- Хочу сказать, что здоровье ее ухудшилось с наступлением сегодняшнего дня. Это горе для всех нас.
- Проклятие, почему это происходит с нами? – Произнес я достаточно тихо, даже Дуглас не услышал, но тетя, которая была не в самом лучшем состоянии, ответила мне.
- Мы это заслужили….
- Что? – Спросил Дуглас, а потом уже я повторил его вопрос.
На меня вдруг обрушился град из теорий и подозрений, обрушилось отчаяние и ужас. Боб, как кричал тот военный, напомнил мне брата… Роберт, который пропал в Гаррисберге. Это, конечно, полный бред, потому что я бы узнал его, но эта ситуация, и слова тети прозвучали так пугающее, настораживающее, но так ненатурально и будто бы с нотой плана немыслимого зла, что я шел в полнейшем оцепенении, и выстраивал цепочки, по которым мог превратиться в настоящее чудовище. Вот, я убил некоего Роберта, он вполне мог быть чьим-то братом, он был чьим-то ребенком. Я отнял жизнь у такого же человека, как и я. Не на все сто процентов уверенный, я убил простого американца.
Когда я вернулся к группе, то увидел на пороге свою зеркальную копию – злую, напуганную, но такую до боли знакомую. Она гадкая, противная и омерзительная для меня. Я вижу его – Эрика Филлипса номер два. Только не того человека, к которому привыкли все мои друзья, родственники и люди, которые доверились мне, чтобы выжить. Никого из них нет в живых, для этой отчаявшейся твари. Будто бы смотрю в будущее, в котором мне суждено остаться одному. Он может выстрелить в голову Розе, Дугласу, игроку. Но он не может убить меня, или себя. Почему? Наверное, ответ сокрыт в элементарном страхе перед собой – я боюсь своего внутреннего зла. Когда я убивал людей в этом новом, диком мире, я испытывал отнюдь не сострадание. Я испытывал какое-то опьяняющее чувство наслаждения, которое старательно закрывал своими моральными ценностями и кодексами. Я не хотел этого видеть, не хочу видеть и сейчас. Я ненавижу себя за все это. Все это выглядит как неидеальный, но все же действенный план, как сойти с ума. Я привык к такой жестокости еще с юношества, но никогда не думал, что сумею творить такие вещи без оглядки на гуманность. Это не тот пример, который следует подавать детям – в особенности Розе. Тетя Элизабет всегда славилась своим странным характером в нашем большом семействе, но сейчас ее слова и мысли, которые она выражала, казались, так пророчески близки к реальности. Меня это пугает, но взамен позволяет тщательно задуматься о себе.
Мы, наконец, доводим ее до второй машины, и все то время, пока я думал, ощущал себя хуже, чем в помойной яме. В ней я конечно же не бывал, но уверен, что хуже быть не может. Меня аж воротит от того, как сильно я изменился. Мне вспоминается Ричард, наш добрый друг-полицейский… черт, он бы меня арестовал за такое. Хотя, сколько уже времени прошло… месяцы, годы? Не знаю, живой ли он вообще.
Когда человечество впервые открыло ядерное оружие, началось новое время для теоретиков и исследователей. Их деятельность сводилась к высчитыванию вероятностей ядерной войны. Той самой, о которой нас предостерегали с самого момента рождения такого понятия, и такого оружия. Одна единственная бомба могла стереть с лица планеты жизнь в огромном секторе. Но на войне, как говорится, все средства хороши. Предпосылки для войны были, однако неизбежная случайность, маленький момент, при котором где-нибудь, на краю галактики мелкий астероид сумеет найти себе “приятелей”, и вмиг разрушить цивилизацию, настал так внезапно.
Буквально за несколько минут мы покинули самое безопасное на пару сотен километров место и ввергли детей в настоящую панику. Главным паникером, как оказалось, была Роза, которая внезапно осознала, что для нее больше нет таких людей, как ее отец и мать – даже я за время, проведенное с ней в пути не смог стать для нее полноценной заменой искренней родительской любви. Вновь она заплакала, сообщила, что ей страшно и укрылась своим одеялом. Я даже уже и забыл, как это выглядит, потому что мне казалось, что я отучил ее от привычки плакать и вспоминать прошлое. Сейчас же меня это не столь сильно задевает, скорее всего, потому, что я банально привык к переменам. Или же просто очерствел. Каким бы ни был ответ, я понимал, что мир вскоре может повлиять и на других близких мне людей. Но что делать, если ты не всемогущ, но имеешь какой-то да авторитет? Это можно сравнить со смертью, попытками врачей спасти заранее подготовленного костлявой женщиной человека к бесконечному пути в бездну. Как бы люди в белых одеяниях не старались, исход будет один.
Мне давно не вспоминались родители. В последний раз это было, когда я обедал в одиночестве, сидя на обочине и рассматривая еле живых птиц, которым чудом удалось спастись в этой суматохе. Я думал: может это галлюцинации и никакой жизни, кроме остатков человеческого отребья не осталось на планете? Если бы я обладал навыками снайпера, запросто бы сбил одну из птиц и убедился, что она настоящая. Когда ко мне подходила Роза и расспрашивала о родителях (это происходило достаточно часто), я старался максимально уклончиво отвечать. Только в первое время катастрофы был готов делиться с людьми своими переживаниями, чувствами и эмоциями. Я считал своим долгом подбодрить и посочувствовать. Только Кристина по-настоящему меня беспокоит, ведь она до сих пор цепляется за старый мир, не могу даже представить, каково ей сейчас.
По шоссе мы едем уже пять дней, в течение которых запасы топлива иссякают с особой, неестественной скоростью, а электрические заряды из-за прямых лучей солнца расходуют намного больше энергии, чем должны. Мы решили, что ехать стоит ночью, либо же в самое ранее утро, а днем отдыхать. Сейчас остановились посреди черт знает чего. Ни одного здания, дерева, или хотя-бы намека на цивилизацию. Хорошо, что мы сумели соорудить какое-то подобие палаток из подручных средств и создать тень для всей группы. Через несколько часов уже наступил вечер, а закатные облака вновь порадовали детей. Им очень нравится смотреть, как эта огненная лампа, хоть и плохо виднеющаяся сквозь пылевые облака, но все же опускается куда-то вниз и включает режим ночи.
- Мы уже так долго едем в Спенсер, но я хочу сказать, что это не единственное место, где мы можем начать сначала. – Произнес Дуглас, который уже потерял всякую надежду на человечество. Он пал духом, и меня это огорчает.
- Я понимаю, но все же считаю своим долгом привести нас всех туда. Я ответственен за игрока, Розу и Аполлоса, и теперь за вас. Я могу привести всех к возрождению, вот увидишь.
- Не сомневаюсь в этом, дружище. – Он слегка улыбается, а потом вновь тускнеет.
- Я устал от всего. – Сказал игрок.
- Мы все устали, но сдаваться не стоит. Осталось совсем чуть-чуть.
- Не хочу тебя огорчать, но я считаю, что нужно было свернуть в сторону Филадельфии.
После его слов, которые по идее должны были вызвать во мне ярость, мне показалось, что я стал слишком равнодушным. Слишком спокойно я начал относится к тому, что мне не нравится. Не знаю, как можно описать это состояние. Я помню, ощущал его, когда слишком сильно перегружал себя на занятиях в университете, на самой последней паре, уставший от всего, просто выжидал окончание дня. Тот момент, когда выходил из здания, в котором столько лет трудился над дипломной работой, незабываем. Прямо сейчас я с грустью взглянул на игрока, отчего тот просто кивнул мне и ушел прочь. Вроде, прогуляться по окружающим нас пустынным пейзажам, покидать сигареты в ничто, и поджечь пустую землю. В молодости я видел, как подростки кидали в траву докуренные сигареты в национальном парке в Нью-Йорке. Жалкое зрелище, учитывая, что их потом сдавали полиции.
Ночь вполне себе спокойная, с нотами некоей загадки. Например, изредка слышится дикий гул ветра, переносящий пыль и песок. Эти элементы оседают на лагере, но особо никого не тревожат. Я вновь стою на посту, всматриваюсь в пустоту, но теперь держу автомат спокойно. Мне удалось даже выспаться, чтобы ненароком не впасть в транс, как это пару раз было.
Примерно через три часа после того, как Дуглас, Аполлос и остальная часть группы уснула крепким детским сном, я почувствовал дрожь земли. Даже не столько дрожь, сколько звуки, отдаленные, но стремительные, будто бы жаждущие вернуться на дорогу. Они приближаются, но никакого света и в помине нет. Вокруг кромешная темнота. Вскоре я бужу весь лагерь и объявляю, что нужно как можно скорее свернуться, и залечь где-то возле дороги. Когда практически вся группа уже упаковала вещи и оружие, на горизонте, где-то с северной стороны, появились яркие красные огни. Их было множество, как светлячки они все громче двигались к нам, пока наконец не приблизились. Этими огоньками оказались яркие кристальные фары военных джипов, в которых сидели, что логично – военные. Фростбергская гвардия… люди из той самой группы. В этот момент меня сковал дикий ужас. Осознание того, что сейчас мы можем все погибнуть в один момент.
Я спрятал винтовку в своей сумке, которую держал за спиной, чтобы они не приставали с расспросами. Пистолет у меня находился за поясом, скрытый рубашкой. Мы притворились, что просто едем, куда глаза глядят, и не рассказали, что вся наша надежда лежит на Спенсере. Дети остались сидеть в машине, тетя Элизабет и Аполлос облокотились на топливную машину и внимательно разглядывали солдат, пока игрок с Дугласом без особых подозрений с их стороны поправляли свое скрытое оружие, а Роза тихонько пряталась возле кювета. Кристина пристроилась сзади мужа, выглядывая из-за плеча, а я выступил первым, и стоял ближе всех к этим исчадьям ада. Предателям своей страны. Когда один из них, самый хорошо экипированный, с кепкой и сияющей кобурой, в которой красуется пистолет, вышел из машины, я сразу же понял, что он настроен на худшее. Что делать в такой ситуации? Конечно, есть вариант перестрелять их всех, но я насчитал шестерых солдат. Быть может, в том грузовичке есть еще пара. Не знаю.
- Кто вы такие, и что здесь делаете? – Спрашивает командир.
- Пытаемся выжить, разве не видно?
- Значит, выжившие? В таком случае, могу сказать, что вам крупно повезло.
- В чем?
- В трех километрах отсюда наш лагерь: много еды, воды, и спальных мест. Мы отвезем вас туда и обеспечим безопасность.
- Спасибо, но я думаю, мы и так справимся.
- Извините, но мое предложение обсуждению не подлежит. Тем более… я вижу, у вас много припасов. Это тот фактор, который сможет помочь нам приблизиться к светлому будущему.
- Боюсь, вам придется приближаться к нему самим, потому что эти припасы – наши. – Кажется, он начинает злиться.
- Разве вы не понимаете, что если не объединиться – шансов выжить не останется? Хватит глупить, пересаживайтесь в грузовик, мои люди помогут вам складировать припасы.
- Я уже сказал, что мы с вами не поедем. – После этих слов командир посмотрел на одного из бойцов, а потом, спустя некоторое время вновь взглянул на меня. Но уже таким, диким взглядом.
- Знаете, наверное, я не столь доходчиво объяснил ситуацию.
Все то время, пока я молчал после его слов, он был готов вытащить пистолет из кобуры, но настоящий ад начался, когда один из стоящих сзади него солдат начал говорить со мной.
- Эй... откуда у тебя эти перчатки? – Спросил он, указывая на мои руки. Черт, я совсем забыл снять их. Теперь расхлебывать.
- Снял с мертвого солдата. – Ответил я, не подавая вида. Все выглядело натурально, но ему, кажется, все было нипочем.
- В Ханкоке, верно?
- Да, в Ханкоке. – Подтвердил я, а после этого его глаза превратились в настолько огромные круги, что я даже испугался, что он сейчас выстрелит мне в лицо.
Я сделал это первым, молниеносно достав из-за пояса пистолет и начав стрелять в командира. После этого пошла настоящая бойня. Игрок вместе с Дугласом бросился за машины, по которым прошлась автоматная очередь. Я точно так же укрылся. Меня ранили в ногу, а Аполлоса, который не успел среагировать, убили выстрелом в голову. Я держу старика на руках, оглушенный от выстрелов и криков людей. Я смотрю на него и понимаю, что он мертв. Мои руки все в крови, но когда поднимаю глаза, вижу, как Дуглас стреляет из автомата. Потом следует выстрел из дробовика, который насквозь пробивает электронную машину. Там были дети Дугласа и Кристины. После того как я справляюсь с нахлынувшими эмоциями, делаю бросок к одному из столбов у дороги, а потом стреляю с правого фланга в не защищенного солдата с дробовиком. В голове я желаю ему скорейшей смерти, но он, похоже, остается жив, потому как второй стреляет по моей позиции, и утаскивает раненого за грузовик. Стрельба продолжается еще пару секунд, а после один из военных бросает гранату прямо в наши позиции. Я вижу, как Роза со всех ног бросается в кювет, отчего я теряю ее из виду, игрок делает точно так же, но получает пулю в бок, а Дуглас, не успевая отскочить, отлетает из-за взрывной волны. Он потерял ногу и его кровь усеивает всю дорогу, включая наши машины и машины военных.
После такого грохота я падаю на землю и в глазах у меня двоится. Когда все стихает, я решаю посмотреть, сколько осталось военных. Вопреки моим расчетам, мы сумели убить лишь двоих, а остальные четверо, завидев меня, вновь начали обстреливать мою позицию. Похоже, вот и пришел конец. Игрок и Роза скрылись в кювете, убегая и даже не смотря назад. Тела моих людей останутся лежать здесь как тряпичные куклы. Меня предали? Скорее всего - да. Но… кажется… это Кристина! Она все еще жива, засела с автоматом за топливным баком машины, и не издает ни единого звука. Военные же, понимая всю безвыходность ситуации, прекращают стрельбу.
- Чертовы уроды, вы убили сержанта и Дэйва! Твою мать, твою мать… что мы скажем начальству? Какие-то дебилы убили двух профессионально обученных военных?
- Не такие уж они и обученные! – Прокричал я с довольно веселой нотой.
- Заткнись! – Ответил один из солдат. – Я продырявлю тебе обе ноги, а потом буду смотреть, как ты заживо жаришься на солнце!
- Да? Именно так бравые солдаты США поступают с гражданскими? Именно так они убивают невинных людей на заправке? – Я пытаюсь достучаться до них.
- Это не твое дело, дебил! Мир, который был раньше, каким мы его знали – умер. Так же умер и ты, когда убил Боба!
- Я ничуть не жалею о том, что сделал. Такие как вы – самые настоящие животные, ничем не лучше бандитов.
После этого Кристина, наконец, пришла в себя. Она смотрела на меня взглядом, полным боли и сострадания. Она смотрела на машину, где умерли ее дети. Такого горя она перенести не могла, и с истошным криком бросилась к машине, уронив винтовку. Я воспользовался этим моментом…. Моментом, когда эти звери стреляли в нее. Метким выстрелом я убил одного из них в голову, двух других я успел лишь ранить. В ответ на мою стрельбу они забросили в укрытие гранату, от которой я стремительно удрал, неудачно свалившись с дороги. Я бежал оттуда с такой скоростью, что даже мировые бегуны могли бы позавидовать. Я бежал, мои ноги подкашивались, часто падал прямо в затхлую, жесткую грязь. Мои руки были в крови, потому что я, наконец, снял эти чертовы перчатки. Бежал, не зная куда, а мои хаотичные мысли смешались в какую-то кашу. Я больше не понимаю, что мне делать дальше.
Что случилось? Это просто сон, или расплата? Где Роза? Где моя девочка? Где тетя Элизабет? В какой стороне Спенсер? Что со мной?
Глава 3. Игрок
1
Все, чего не хватает в такой день, это бутылки прохладного маунтин дью, хрустящих чипсов Nagge и пляжа в Калифорнии. Я определенно мечтаю вернуться туда снова, вот только в одной из моих извечных остановок жизни произошла неполадка, под названием “катастрофа”. Что это значит? Наверное, что всему миру настал непроглядный конец. Какой вывод я из этого делаю? Не знаю, скорее всего, что даже сильные мира сего не смогут собрать воедино мировой паззл. Век или века анархии настают? Кто говорил, что это круто? Борцы с системой нервно вздрагивают лишь об одной мысли о том, чтобы выйти из своего засыпанного песком и костями шкафчика для белья.
С тех пор, как наша группа канула в небытие, прошло уже прилично времени. Где-то неделя, в течение которой я неохотно, да и поневоле отвечал девчонке – Розе, что, мол, Эрик умер. Умерла вся группа, а мы спаслись. Чего непонятного? Неужели ее не убедили красочные огни искр из дул винтовок, фейерверки из кровавых ошметков тех, кого она называла родными и друзьями? Глупо было с моей стороны вот так просто привязываться, потому что я, как бы странно это ни звучало, нарушил свой собственный кодекс правил, по которому жил уже много лет. Конечно, я учел тот факт, что настал конец света, и что те правила могут не действовать в нынешних реалиях, но все же я – человек чести, сумел сам себя обмануть. Каков хитрец! Первая моя ошибка заключилась в том, что я вообще пытался заручиться чьей-то помощью. Как известно, если хочешь что-то сделать, делай это сам. Так я думал, когда впервые услышал, как упали астероиды, и точно так же я думал вплоть до того момента, когда осознал, что ничего не знаю о Нью-Йорке. Будь у меня больше времени в молодости и меньше желания разгульничать, я бы изучил этот большой свинарник вдоль и поперек. Нет же, надо было заключать сомнительную сделку с копом, придурком из автомобильного бизнеса и мелкой девкой. Ну, потом появился и старик с ружьем. Единственный, кого я по-настоящему зауважал, естественно после того, как узнал его лучше. Но могу отдать должное Эрику: он сплотил нас всех, каким бы гадом не был я, какими бы странностями не обладали эти старики, он сумел сделать из нас всех семью. А когда пришла весть о том, что появились какие-то дегенератские военные, я особо не придал этому значения. Да и что я мог бы сделать? Возмущенно, на всю округу бубнеть о том, какой же плохой наш лидер, и что не стоило стрелять в солдат? Нет, я промолчал, потому что был с ним согласен и доверял каждому его решению. Но, как мы все прекрасно узнали на собственной шкуре, решение оказалось неверным.
В первые дни после этой бойни, когда мы с девкой засыпали в абсолютно случайно выбранных местах, вроде заправок или затхлых домов, перед сном я вспоминал о месяцах, проведенных с группой. По правде говоря, я ощущал себя совсем не в своей тарелке. Могу сказать, что даже с моим поганым характером, с которым мирился отец и все мои одноразовые знакомые, я все же сумел выдавить из себя жалость. И даже не жалость конкретно к девочке или к старикам, к чернокожему врачу и его жене. Нет, я жалел себя, и я понимал, что такого как было – больше не будет. Все что осталось от этого коллектива – передо мной. Роза. Какое странное имя, просто потому, что я дарил розы своей первой любви, а потом долго не мог придумать, о чем с ней поговорить. Мы молча сходили в кино, перекинулись парой слов и разошлись по домам.
Группа Эрика стала значить для меня гораздо больше, чем все мое окружение до большого града. Я подумаю над этим. Может, вынесу что-то полезное.
- Куда мы идем? – Спрашивает девочка.
- В Филадельфию. – Я полагаю, это нормальный ответ.
- Это ведь очень далеко.
- Конечно, далеко. Если ты теперь со мной, то соизволь провожать меня до сияющих огней.
- В смысле? – Когда она разговаривает, слишком уж натужно проглатывает слова, отчего создается впечатление, будто у нее синдром Дауна. Конечно, не хочу ее обижать, поэтому стараюсь скривить саркастическую рожу.
- Я говорю, что мой дом в Филадельфии. Будешь теперь у меня жить.
- Я не хочу жить у тебя.
- А где хочешь?
- Не знаю. Я хочу к Эрику.
- Я же уже объяснил, что его убили. Застрелили в голову: мозги разбрызгались по асфальту. Его больше нет!
- Я не верю в это… не хочу верить. Я хочу вернуться и убедиться в этом сама.
- Придется верить, девчонка, потому как я тут рискую жизнью не только ради себя, но и ради тебя. Думаешь, я не мог бы бросить постороннего человека?
- Нет. Ты не такой.
- Естественно. Поверь, что если я взял тебя с собой, значит, ты что-то да значишь для меня. И будь добра, в моем присутствии перестань вспоминать об Эрике и группе. Мне это не нравится.
- Почему? Ты привязался к нему?
- Вовсе нет. Просто не хочу, чтобы эта бойня опять всплыла в голове.
Когда она заткнулась, я со спокойной душой закурил одну из тех сигар, что мне подарил старик. Оказывается, он припрятал их на случай какого-нибудь праздника. Видимо вспомнил, что произошло и отдал их мне. Я безмерно обожаю его. Он мой кумир, но подражать ему я не стану.
Благодаря нехитрым манипуляциям с фланелевой футболкой и зажигалкой, я сумел развести костер посреди пустыря, а когда окончательно наступила ночь, достал из сумки, которую успел прихватить, свою старую, но такую родную розовую рубашку. Я давно не стирал ее, и такая возможность вряд ли представится, но расстаться с ней для меня все равно, что самоубиться. Потом заставлю девку постирать мне одежду – пусть уже научиться.
- Я хочу есть. – Говорит она, с изумлением смотря на меня.
- У нас сейчас ничего нет. Завтра поищем в ближайшем городе.
- Ясно….
- Что, ясно?
- Меня скорее убьет твое пассивное отношение ко мне, чем тоска.
- Ты говоришь какие-то глупости. Мне не плевать на тебя.
- Ну да, конечно. – Она отвела взгляд.
- Если у нас нет еды, значит это моя прихоть? Где я сейчас найду ее тебе?
- За тем холмом есть пару зданий у дороги. Можно было бы поискать там.
- Там нет никаких зданий.
- Я видела.
- Ну, хорошо. Если я сейчас пройдусь и увижу, что там есть здания, то мы туда пойдем. А если нет, ты будешь стирать мне до самой старости.
- Хорошо.
Ну я и пошел. Отходил все дальше от свечения костра, иногда выглядывая из-за плеча и убеждаясь, что она не убежит. Даже в таком случае ей долго не протянуть. Последний раз перед тем, как я поднялся на холмик у большого камня с вырезами, оглянулся и показательно наклонился. Потом я все-таки взобрался повыше и увидел, что действительно, там есть здания. Подозвал ее, но предварительно она собрала все вещи, включая и мои. Хорошо соображает, не зря читала книжки и общалась с детьми доктора.
Для большего счастья мне, пожалуй, не хватает только еще трех магазинов к пистолету. Винтовку я не успел подобрать – больно уж там много стреляли, да и паника сыграла свою роль. Я бы даже и не подумал, что смогу просто убежать. Видел же, что можно победить. Хотя я в этом и не уверен, быть может, наш бравый лидер и спасся. Если так, то я по уши в грязи.
Ей очень идет этот бантик, молодит ее, придает образ нимфетки. Я на всякий случай проверил готовность пистолета, а потом поставил его на предохранитель, и засунул за пояс. Мы спускаемся с немного крутого холма прямо к дороге, которую едва видно. Издали доносится звук ветра, но больше звука, конечно же, издают пылевые бури. Я не могу определить их природу, или откуда они исходят, но явно стоит спрятаться где-то внутри бетонных крепостей.
- Это похоже на заправку. Верно? – Спрашивает Роза. Розалина, Розалия. Мне нравится придавать именам другие формы.
- Не знаю. Больше похоже на кафешку.
- Ну, тогда здесь есть еда.
- Стой, я проверю.
Я действительно пошел проверять и даже позабыл о безопасности и о том, что пистолет на предохранителе. Я настолько расслабился, что даже забыл его достать! Дебил. Но хорошо, что внутри не было никого, а пища осталась хоть и такая себе, но все же пригодная для употребления. Консервы, оставленные на черный день. Кроме того, на одной из полок лежали мотоциклетные очки, которые я запрятал в сумку. Мы вошли внутрь и заперли дверь, хоть она и со скрипом то открывалась из-за порывистого ветра, то вновь закрывалась. Она издает неприятный звук. Мы расположились в каморке этого захолустья и в молчании поужинали. Ночью.
- В раннем детстве мне нравилось смотреть на звезды. – Сказала она.
Я промолчал, не посмотрев на нее и сделав вид, что не услышал. Она продолжила.
- А тебе нравятся звезды?
- Нет.
- Почему?
- Что за глупые вопросы? Зачем ты вообще начинаешь говорить про звезды?
- Я хочу поговорить. С кем-нибудь, о чем-нибудь.
- Поговорим завтра. Я хочу спать.
- Какой же ты все-таки занудный.
Я не стал отвечать на ее упрек, а просто спокойно доел свои консервы и лег на бок. Смотрел на заевшие от песка часы несколько минут, потом понял, что она смотрит на меня. Я обернулся и увидел, что она держит в руке нож.
- Положи его на пол.
- Я не могу открыть консервы. Помоги мне. – Я чуть было не испугался по-настоящему.
Открыл ей консервы, а потом смотрел, как она ест. Ничего более отвратного в жизни не видел, но приходится с таким мириться. Как известно, человек со временем может привыкнуть к любой мерзости, и так произойдет в нашем случае.
- Я иногда думала над тем, что было, если бы Эрик не спас меня.
- И что?
- Я бы умерла в том вагоне, потому что ехала там одна. Из всех людей в метро только он обратил на меня внимание и выбил стекло. Я правда и не знаю, стоило ли это делать, потому что жизнь моя хуже некуда.
- У некоторых похуже.
- Нет… ты просто глупый, и ничего не понимаешь. – Она хочет разрыдаться, но я не реагирую на это. Пусть оставит свои уловки для Эрика.
- Спи, завтра все забудется.
- Отстань! – Крикнула она, и отвернулась от меня.
Через несколько часов, когда уже все черные тучи ушли на юг и появились проблески света, она уже храпела как убитая. На улице мне послышался лай собак. Послышался ли? Нет… нет… собаки. Откуда они здесь? Дружелюбные или бродячие? Мне стало не по себе, поэтому пришлось затаиться у двери в каморку. Да, я слышу лай! Их там несколько, а сквозь их вопли я вроде бы различил человеческую речь. Наконец-то люди, но не стоит уповать на их доброту. Насколько я могу судить, они в метрах двадцати от здания, поэтому, если я и удосужусь выйти в холл, они меня не заметят. Примерно так я и сделал, но чтобы лучше разглядеть, кто там, спрятался за столиком и принялся осматривать местность.
На противоположной стороне дороги, у большого указателя в ожидании томились два человека, одетых в некие ободранные робы с ремешками. На голове у одного из них был респиратор с большими очками, похожими на линзы противогаза, а второй настойчиво пытался удержать кепку от порыва ветра. Где-то слева от них женщина, судя по фигуре, и она пыталась успокоить собак. Какая прелесть, у нее дреды и повязка на весь лоб, темно-красного цвета, наверное, из-за крови. Тот в кепке какое-то время сдерживает свой головной убор, а потом прячет в подшитой сумке на плече. У него густые грязные волосы, неровно подстриженная бородка и синяк под глазом. Одну руку спрятал в карман, а на другой руке я вижу перчатку. Он сжимает какой-то сверток бумаги, а когда женщина с собаками подходит вплотную, начинает говорить.
- Мы уже два дня ходим кругами. Я точно помню, что мы были здесь, и все обшарили.
- Я знаю… разве, эта карта не поможет? – Спрашивает женщина.
- Поможет, просто она слишком старая. – Он делает паузу, потом пристально смотрит на что-то слева. – Опять эти дегенераты!
- Подожди, не начинай! – Говорит женщина с дредами и падает на колени. – Не надо!
- Я предупреждал их, что будет, если они не отвяжутся. Я говорил им? – Он толкает в плечо человека с респиратором, но тот не отзывается.
- Просто… дай я поговорю с ними.
- Ты уже говорила, и они все идут и идут. Я разберусь.
Женщина все так же продолжала в слезах молить этого неназванного лидера о пощаде неизвестных, при этом стараясь успокоить своих собак. Она сидела на грязном асфальте и смотрела на него снизу вверх, будто бы он ее хозяин и этого немого придурка. Тот, к слову, достал дробовик из рюкзака и посмотрел налево. Наконец мне удалось разглядеть сквозь пыль и битое стекло тех людей, о которых шла речь. Это был измученный сухим климатом мужчина, настолько тощий, что его могло бы сдуть ветром, и точно такая же женщина в лохмотьях. Жалкое зрелище, от которого во мне заиграли нотки высокомерия и превосходства. Я просто понял, что еще не настолько пал. Такие моменты придают мне сил для того, чтобы жить.
- Пожалуйста, возьми нас с собой! Нам очень нужна вода и еда… мы умираем….
- Сколько раз я говорил тебе, что не могу помочь? Я еле справляюсь с этими двумя, а ты хочешь, чтобы я прихватил с собой два трупа? Проваливай, или я убью тебя. Серьезно.
- Во имя Христа, сжалься! Пожалуйста, будь человеком! Я молю господа, тебя, кого угодно – помоги нам!
Бородатый лидер усмехнулся, и с презрением посмотрел на бедняка. Он выглядел точно зверь, которому осточертело, что за ним кто-то таскается. После недолгого молчания он с завидной быстротой достал из кобуры пистолет и выстрелил в исхудалого парня. Тот под грохот выстрела повалился на асфальт, а его жена, или подруга, завыла от горя. Ужас, но не для меня.
- Будь ты проклят, будь проклят ты, и вся твоя семья… гори в аду… гори в аду! – С яростью кричала спутница убитого парня.
Бородатый какое-то время задумчиво смотрел на нее, наведя пистолет ей на голову. Думал, стрелять или нет, а собаки тем временем тихо поскуливали, сидя на земле. В итоге решил оставить ее живой, а после просто развернулся и устремился туда, куда шел вместе со своими людьми. Дредастая успокоилась на том моменте, когда худой силуэт заревел от душевной боли. Розалия подкралась ко мне так же внезапно, как и грипп, но благо от него я вылечился еще в юношестве.
- Что здесь произошло?
- Похоже, бандиты. Не знаю, потом выйдем, когда они отойдут достаточно далеко.
Когда девчонка наконец увидала, что на дороге лежит труп, а над ним склоняется невзрачная особа, она сразу же запаниковала и мигом выскочила на улицу. Самый тупой поступок из всех, которые я знал, черт!
- Он жив? Нет? Черт! У нас есть медикаменты! Мы поможем вам! – Говорила эта овца, пока я собирал свою сумку.
После мгновений, проведенных на пороге кафе, солнце сразу же ослепило меня. Сквозь пыльную занавесу мрачных небес, оно светило с не присущей ему яркостью. Я бы даже сказал, что в такую погоду мне понадобятся солнечные очки. Мое настроение ухудшилось еще сильнее, когда те трое все же поняли, что сзади них происходит нечто необычное (они успели отойти на приличное расстояние, прежде чем Розалия кинулась на дорогу). Они вернулись, но тот бородатый, пока шел обратно к кафешке, держал меня на прицеле своего автомата и что-то невнятно говорил. Сразу видно – деревня.
- Так, кто это тут у нас? – Спросил он. В руке у того с респиратором уже большое, знавшее лучшие времена мачете, а та с дредами зарядила пистолет.
- Просто одинокие путники. Ничего больше.
- Да? Эта девка кричала, у вас есть медикаменты.
- Совсем чуть-чуть. Для меня.
- А делиться не хочешь? – Да, чувак, когда у тебя в руках автомат – грех не поделиться.
- Понимаешь ли, у меня тут рана. – Я показываю на пулевое ранение. – Мне они нужнее.
- Мне плевать, что у тебя там. Гони лекарства, и мы разойдемся.
Я посмотрел на Розу, которую больше волновала эта неотесанная дикарка, а не наши собственные жизни. Я долго смотрел на нее пристальным взглядом, пока бородатый вновь не сказал:
- Ты глухой?
- Нет, подожди.
- Билл, оставь их. – Неожиданно выступила дредастая и положила пистолет в кобуру.
- В самом деле. – Еще одна неожиданность, это тот молчун в респираторе.
- И что, вы предлагаете упустить такой шанс? Смотрите, они слабы, у них есть припасы.
- Это не по-христиански. Ты забыл, что мы делаем? – Вновь сказала женщина.
- Я все помню… помню. В общем, забудь все, что я сказал. Ясно?
- Я и не думал запоминать. – Сказал я.
- Это была ошибка. Все, уходим. – Говорит женщина. – Простите нас.
- Ничего. – Говорю я, хватая Розу за плечо, и уволакивая в сторону кафе. Той худой женщине плевать на девчонку, а я не хочу, чтобы она провоняла трупом.
Мы недолго так сидели с ней, всего лишь переглядывались и ждали, пока эти трое уйдут. Их лидер, которого назвали Биллом, кажется запутался в жизни и пытается договориться о чем-то с этой дредастой. Наверное планируют, как лучше меня убить. Он внезапно подходит ко мне, но уже дружелюбно.
- Я вижу, ты парень приодетый. Знаешь, как выбраться в город?
- Знаю, а зачем мне тебе помогать? Ты пытался нас ограбить.
- Слушай… я понимаю, люди так не поступают, и мне так повезло, что мои ребята остановили меня. В этом новом мире трудно сохранить человечность, особенно когда ты теряешь близких людей.
- Извини, мне это не знакомо.
Розалия после этих слов отвернулась от меня и сидела в тишине.
- Мы будем вас защищать, если поможешь добраться до города.
- Даже не будешь угрожать?
- Мне это не нужно. Просто верь.
- Да? Я видел, как ты застрелил этого бомжа и оставил его жену. Вон, смотри, как плачет.
- Никому в жизни я не помогал так же, как этим двоим. Ты бы знал, как много наглости у этого парня… мало того, что мы кормили его, выходили, потом он начал доставлять нам проблемы. Сначала ширялся, потом даже воровал у нас еду. Вместе со своей подружкой. А когда мое терпение иссякло, я прогнал их.
- Ну и?
- Они увязались за нами, несмотря на изначально доброжелательное предупреждение. Я не хочу, чтобы из-за этих двоих нам на хвост садились бандиты.
- Твое предложение меня интересует, но не настолько, чтобы не опасаться тебя.
- Черт возьми, да посмотри ты на меня! – Он достал распятие на цепочке, которое держит в руке, раньше спрятанной в кармане. – Я все еще верю! Вера указывает мне путь!
- Как-то раз я связался с верующими. Они пытались впарить мне свои книжки, стоя у меня на пороге.
- Да что же ты такой… непонятливый. Просто забудем об этом.
- Я все прекрасно понимаю. И я понимаю, что таким как ты, верить не стоит.
Он промолчал, а потом к нам в разговор вмешалась дредастая.
- Послушай, он совершил ошибку. Давай, ты просто поможешь нам.
- Я уже…. – Мне не дали договорить.
- Хорошо, мы поможем! – Ответила Роза.
Глупая. Совсем глупая. Я ненавижу ее.
Для пущей безопасности я всегда держу пистолет наготове. Мало ли эти идиоты решат застрелить меня, если им что-то не понравится. Я никогда не верил человеку, если он уже произвел на меня плохое впечатление. И в этот раз не собираюсь верить, как бы они не ухитрялись меня убедить в их честности, отваге и вере. Я никогда не верил, а вся эта их чепуха – пустая трата времени.
Мы на пути к Хейгерстауну – крупнейшему рассаднику Христианства в округе Вашингтона. Я никогда не увлекался историей, но здесь, насколько я помню, в 1997 году произошла массовая бойня в связи с какими-то там религиозными разногласиями. Наша с Розой новая компания мне не особо нравится, и хотя мы бок о бок идем по испещренной уже не трупами, но пеплом дороге, я все равно чувствую себя неуютно. По правде говоря, идея Эрика осесть в какой-то отдаленной ферме и налаживать хозяйство, не такая уже и плохая. Вместо этого нужно таскаться по штатам, и непонятно что делать. Браво, здравый смысл!
- Ты вообще когда-нибудь был ребенком? – Розите все неймется. Дай поговорить, ну дай! Так я ее вижу.
- Был.
- Ну, и почему ты не стал нормальным человеком?
- Я нормален, просто для тебя ориентир – отец, или Эрик.
- Нет, вот они – нормальные. Мой папа был смелым, храбрым, он не гнался за наживой, и не относился ко мне с таким высокомерием. Эрик точно такой же, а ты….
- Я другой. И меня это устраивает.
- Неужели ты никогда не изменишься?
- Это не так просто, как ты думаешь.
- То есть, нет?
- Нет. Никогда.
- Я даже не знаю, как тебя зовут, игрок. Почему ты до сих пор не сказал?
- Не считаю нужным.
- Да что же с тобой не так-то!
- Ты о чем?
Она надулась, а лицо все покраснело от злости.
- Я тебя ненавижу!
- Мне все равно.
- Жаль, что ты не умер.
Даже эти слова на меня никак не повлияли. Я продолжил попытки разжевать жесткую свинину из консервной банки, попутно положил пистолет рядом с ногой. Двое из тех чужих спят, а та дредастая дежурит. Собаки в течение нашего недолгого пути куда-то пропали. Ну и черт с ними. Дредастая так близко, за вон тем камнем, и мне ничего не стоит убить их всех лишь одним пистолетом. Такой шанс, но девочке это вряд ли понравится.
Поздняя ночь успокоила ее, вдохнула прохлады в перегретое от злобы тело. Я рад, что она растет такой вспыльчивой. Главное, чтобы направляла свою агрессию в русло войны, а там уже все само собой сложится.
- Когда мне было двенадцать, я вместе с мальчишками отправился на первый хэллоуин в своей жизни. Да, представь, что раньше отец всегда держал меня взаперти дома, и изредка давал побаловаться конфетами, которые он каким-то чудесным образом выманивал у детей с порога. В тот день я не имел ни костюма, ни малейшего представления о том, что мне делать. Единственное правило, которое повисло у меня в голове, это просить, словно нищий, конфеты. И, когда мы причалили к одному из домов, внезапно на нас выскочила соседская собака и до смерти напугала всю компанию, отчего они разбежались в разные стороны. Не знаю уж почему, но я ограничился лишь тем, что упал на асфальт, и поранил локоть. Смотрел на эту псину и ждал, когда она откусит мне голову, но этого не произошло. Отец выбежал из дома и его крик я услышал за десятки метров. Он кричал, чтобы я возвращался домой и что мне негоже валяться на земле, когда остальные стоят. В тот момент мне не было стыдно или обидно – я просто встал и ушел прочь. Домой.
- И к чему ты это рассказал?
- Ты хотела знать, было ли у меня детство.
- Жаль, что так вышло.
Мне пришлось рассказать ей кусочек своей детской катастрофы, при этом вся реакция заключилась в стандартном “Жаль, что так вышло”. Пришлось рассчитывать на ее жалость, а в ответ получил лишь продолжающееся молчание. Решено, больше я не разговариваю с ней на такие темы. Вообще.
- А мы с папой часто ездили на рыбалку. Он хотел научить меня правильно держать удочку, но в итоге научил держать равновесие в лодке.
Я ухмыльнулся, продолжив ужинать консервами. Тем временем дредастая скрылась в темной пелене, и я окончательно потерял ее из виду. При негаснущем костре жизни остались мы вдвоем с Розой, и если раньше своеобразное красное свечение на ее лице меня никак не интересовало, то сейчас я стал замечать, что она меняется. Внешне или душевно - не знаю, но перемены точно есть. Когда она доела тушенку из зеленой банки, я обратился к ней еще раз. Она явно расстроена, по щеке прокатилась хрупкая слеза.
- Что такое?
- Эрик, Аполлос… все мертвы… как мы можем быть так спокойны? – Ей вновь захотелось удариться в плач.
Зачастую когда женщины плакали в моем присутствии – они это делали из-за меня. Первой такой женщиной оказалась мать. По словам отца, она была в шоке от того, что у нее родился “такой уродливый малыш”. Отлично, самый лучший комплимент человеку, которого в будущем будут обожать девушки всех возрастов. Дальше была учительница младших классов, которую мне довелось послать. Не знаю уж, чем я руководствовался - скорее тем, что якобы причислял себя к компании крутых. Потом, много раз жалел об этом поступке, но со временем любые горести, даже такие, забываются. А дальше шли разные кассирши, случайные женщины, одноклассницы. Все это привело к тому, что вырос красавец, который в жизни научился добиваться всего своими силами. Какими бы плохими условия жизни не были, как бы ко мне не относились другие, я всегда знал, чего хочу. Я хотел просто снять оковы чужого мнения и поступать так, как хотел. Я позаботился о себе сам.
Уже ночь, все спят. Но я не провалился в сонное царство, а просто размышлял.
- Если хочешь что-то сделать, делай это сама! – Схватил я Розу за плечи и произнес ей это прямо в лицо. Она аж дрогнула. Чуть не закричала.
- Что ты хочешь? Спи!
- Я вижу свет вдали, посмотри.
Я указал ей на восток. Там совсем чуть-чуть из-за холмов выглядывал свет. Такой тусклый, будто бы от фонарей. И хотя наш перевалочный пункт расположился на возвышенности, в тернистых кустарниках, я все равно ощущал себя вне безопасности. Все же мне пришлось дождаться, пока она побесится из-за раннего пробуждения, а потом пойдет спать дальше. Проверил пистолет, снял с предохранителя и пошел вниз по тропинке. Я услышал голос дредастой. Такой мягкий и неестественный в наше время. Сопоставимо со звуками природы.
- Неужто, решил проверить огни?
- Мне хотелось помочиться, но раз ты здесь, не буду.
- Я же знаю, что за огнями идешь. Лучше оставайся тут.
- Почему?
- Это бандиты. Мародеры, убийцы. Мы уже с ними сталкивались несколько раз.
- И как оно?
- Как видишь, нас осталось только трое. Не нужно быть умником, чтобы понимать, что они нам все нервы выели. То, что произошло у кафе – ошибка. Ты из-за нее дуешься? – Эти слова меня по-настоящему удивили. Никаких намеков на то, чтобы даже говорить об этом не было. Даже вспоминать!
- Я не дуюсь. С чего ты взяла?
- Просто вижу по твоему лицу. Каждый из нас потерял что-то в этом новом мире. Я, к примеру, потеряла любимого человека.
- И что тебе помогает держаться? – Уместно.
- Вера. Я верю в господа бога. Спасителя человеческих душ. “Да коснется его светлый лик мира погасшего, и вновь зажжет лампу жизни. И скажет он: да будет свет! Вновь, как и в первый день”.
- Это Мэксон? Неужели ты можешь читать эту хрень? – Я был знаком с немного измененной версией христианства во время старших классов, когда отчасти перечитывал журналы безумных домохозяек, которые хотели потолковать о боге на пороге дома.
- Каждый человек имеет свой взгляд на труды этого человека. Точно так же и я – восхищаюсь им, его стараниями сделать мир чуточку лучше. В свое время он многое сделал для развития божественной церкви.
- Действительно. Многие из богатейших в прошлом людей США так же жертвовали деньги на благотворительность, однако же не размахивали личиной новой божественной сущности.
- Знаешь, я приму к сведению твои слова. Любое мнение имеет место в моей душе.
- Конечно.
Я неловко стоял на тропинке вниз, а она будто бы ожидала чего-то еще.
- Красивые звезды на небе. – По привычке сказал, хотя на небе из-за большого количества осадков ничего не видно.
- Может быть это так. Билл никогда не рассказывает о своих чувствах верующего. Он на самом деле очень добр, просто мир….
- Я уже понял. Хватит.
- Извини, у меня это часто случается. Не всегда есть люди, с которыми можно от души наболтаться.
- Я в их число не вхожу. Не люблю заводить новые знакомства. Без обид.
- Все в порядке. Главное, не ходи к голубым огням.
- Хорошо, спасибо.
- А…. Куда вы направлялись?
- Никуда. Просто бродили.
- Понятно.
Пауза прошла достаточно быстро, и после нее дредастой девушке ничего не осталось, как немедленно скрыться с моих глаз. Может мой тон ей показался повелительным и слышала она лишь: “Отвали, у меня и без тебя проблем хватает”. Я не знаю, но мое желание касательно ее удаления сбылось.
Все же ночью здесь спокойно, чересчур свежо и прохладно. Утром, днем и вечером обычно настигает погода, сопоставимая с летом в пустыне. С каждой минутой, проведенной рядом с незнакомцами, невольно начинаю задумываться, что даже кратковременное знакомство с ними не сможет заменить уже пережитое с теми, кто в мгновение ока канул в пустоту. Я говорю о группе. Мысленно я уже давал себе обещание не вспоминать о них, даже Розалии сказал, но толку мало. Как бы угрызения совести и депрессия меня окончательно не добили, в этом местечке невозможно сосредоточиться, побыть наедине с мыслями! Вечно кто-то подслушивает: как ты хрустишь ветками или как мочишься на достояние предков.
Если я и умру, то явно не от пули или отрубленной ножом ноги. Скукота, да и только, особенно когда начинается период бессонных ночей. Помню, мой лечащий врач, Дэннис, рекомендовал выполнять указанные на бумажке упражнения, дабы мозг усвоил всю накопленную за день информацию и не позволял ей выступать в некоем концерте посреди ночи. Мотивировал он считывать указания тем, что дел слишком много. А я всегда знал, что этот бюрократичный сукин сын просто подавится сказать мне о той чуши, что мне же порекомендовал. Знал ведь, откуда я родом.
Чертовски уютный город с неприметным названием “Весенние холмы”- моя колыбель, в которой я был отчасти счастлив и горестен родиться и вырасти. Где-то между Саванной и Атлантой, построенный чернокожими рабочими из местных серебряных шахт, которые позже организовали оборону с защитой своих собственных прав, когда Джонни Фригстогк (борец за права чернокожего населения) предостерегал всех о грядущих расистских наваждениях. Где-то в 30-х годах город стал заметно процветать и сумел немного приблизиться по своему уровню развития к Атланте. Конечно, я преувеличил: Весенние холмы был крохотным городком, с сомнительной инфраструктурой и народом, больше похожим на загнанных овец. Они боялись гласа более величественных мест, вроде Саванны.
Отец, помню, рассказывал, что переехал с матерью в Холмы на заре 70-х годов. Я уж, сколько теорий и математических расчетов не строил, но все же не мог понять всех его мотивов. Каждая сказка из его гниющего рта просачивалась мне в мозги с неутомимой злобой. Они бы и дальше поглощали меня, если бы я не познакомился с Джо и Оливией Пирс.
Первый был мне словно брат, которого всегда не хватало - он зачастую даже учил меня таким нехитрым приемам, как подшивание обуви, или создание маленькой самодельной горючей баночке. Конечно, хоть я и безмерно обожал его, наши жизненные пути были совсем в разных направлениях. Последний раз, когда мы тесно сотрудничали и общались, был в выпускных классах. Мы собирали металлолом и сдавали одному чудаковатому мужику, который всю жизнь прожил в Холмах.
Последний раз я встречался с Джо, когда мне было двадцать пять лет, но отнюдь не как друзья. После того, как я пять лет назад выиграл у него золотые часы своего босса, Мэтью Скомаха (об этой истории я расскажу в другой раз), мне довелось своими глазами узреть, что даже такой вольный в своих суждениях и действиях фрилансер не бесконечен. Я перестал радоваться, когда увидел его изорванную рубашку, джинсы, какие модно носить нынешним тупорогим девчонкам, а также почуял запах, исходящий от него. Натуральный бродяга, человек без принципов, опустившийся на дно банки с сардинами, которым уже двести лет, но он никак не хочет этого понять.
Я встретил его, сидящего на задворках Филадельфии, в рабочих районах, где пьяные от долгого пребывания в барах бабы ищут себе приключений, а работяги, понятное дело, ищут баб. Все сошлось, и мне стало грустно смотреть на моего старого друга. Моего брата. Почему мой учитель жизни стал таким? Я даже наклонился над ним, хотел проверить реакцию. Он спал, спал настолько сладко, насколько это мог бы представить я. Потом, через какое-то время я поборол рвотный рефлекс, и сказал:
- Что с нами стало, дружище? Что? – Он был совсем плох, но ответил, открыв глаза лишь через мгновение.
- Я все прос…. Всю жизнь. За этим дерьмом.
- Карты?
- Нет. Мне просто… хотелось…. – Его заклинило на месте.
- Что?
- Бухло, карты, семья… у меня была жена….
Когда я наконец понял, что он вновь заснул, было четыре часа ночи. Его рассказ оборвался на полуслове, а часы у меня запищали, как бывает во всяких фильмах, когда наступление ночи символизирует неизбежный конец. Под звуки музыки из местного бара, машины скорой помощи, да и просто звуков города, я встал, размял спину и ушел. Это был последний раз, когда я видел своего друга. От него осталась только тень.
Вторая звездочка моей жизни, может, даже искра – Оливия Пирс, дочка знатного винодела и хранителя фабричных тайн из винных погребов Стива Пирса. Я учился с ней в одной школе, но она, что сильно меня разочаровало, училась в параллельном классе и все попытки наладить с ней общение сводились к нулю. И хотя всю юность я отдавал предпочтение книгам и самопознанию, я все же обращал внимание на Оливию. Никогда прежде в жизни, и даже после, мне никто так не нравился. Я смотрел на ее ошеломляющие локоны, словно бы они и вправду были сплетены из виноградной лозы, подолгу следовал за ней в столовой, смотря, как она обедает в перерыве между уроками. Мне нравилась эта грация, с которой она подносит ко рту пирожное. Или, например, мне нравилось наблюдать за ее ногами, когда ее класс совмещали с нашим и заставляли заниматься физкультурой вместе. Иногда свет солнца заигрывался на ее шелковистой прическе и слепил меня. Но однажды мне все же случилось поговорить с ней серьезно. Уж точно как все проходило я и не помню, но самое яркое, запечатлевшееся событие из того периода, осталось у меня пред глазами как фотоснимок.
Вместе с Оливией мы отдыхаем на полянке, рядом с виноградниками ее отца и я беззаботно слушаю ее истории. Она любила рассказывать мне о моде и о том, в чем приходят ее подружки в школу. Я никогда ни на кого не заглядывался так, как на нее. Ей стоило всего одарить меня улыбкой, как я тут же согревался. В тоннах книг и советах Джо я видел проблески Оливии, но и с ней мне довелось гулять недолго. Вскоре она попросту надоела мне, я даже потерял к ней некий творческий интерес. Счел ее за очередную поклонницу глянцевого дерьма и косметики “Экс-Политенн”. Хлопушки с чаем по утрам – это ее утраченная радость. Все эти мысли и истории сейчас безукоризненно заставляют меня задуматься, кем бы был я, не встретив Джо и Оливию? Наверное, никем. Как странно, что два единственных человека могут так круто изменить жизнь. Ни отец, ни учитель литературы Патриций Клаввель, прививший мне любовь к чтению (пусть и его вклад будет большим), а парень и девчонка из школьной тусовки. Приятно мне вспоминать это, при этом в настоящем времени смотря на потускневший рекламный щит где-то в холмах. Нет, не тех….
2
А мир по-прежнему загибался с наступлением первых времен, когда лучи обжигают незадачливых насекомых. Еще не очнулись растения, перепачканные в грязи, а что уж до животных: их тут в помине нет. Я спал слишком мало, потому что захотелось придаться старому, доброму. Пусть кому-то покажется, что жизнь моя не сложилась, да и детство было отвратным. Мне все равно, потому что мной никогда не управляло желание знать мысли остальных. Пусть кто-то на моем жизненном пути и сообщал моей персоне, что неплохо бы найти работу и обзавестись семьей, но я всегда отвечал: “К черту, это не мое”. И, правда - к черту, все эти рассказы о том, что меня так сильно любят женщины – бред. У меня всего было две за всю жизнь, и не жалею ни об одной проведенной с ними минуте. Это было классно, будто бы только вчера я выиграл в тысячный раз круглую сумму в баре “Моника-Трой” в Лас-Вегасе.
Уже как год, или больше планета зачахла, а у меня на руках все нет той тревоги, что гложет остальных. Наверное, моя жизнь не шибко поменялась, все дело лишь в возросшей преступности, и привязанности к кому-то еще.
Правило номер один: Не пускать в свою зону комфорта тех, кто может тебе навредить.
Правило номер два: Помоги себе сам. Делай все сам. Никто тебе не поможет, никто тебе не друг.
Этим двум правилам я следовал всю жизнь, но в одночасье нарушил их, когда спустился в метро Нью-Йорка тем летом. Скорее всего, я просто обделался. Так знатно, что потерял голову и свои убеждения. Улетучились, и я вроде бы даже изменился. Стал менее осторожным и требовательным к себе. Вскоре я это исправлю, можно даже в этом не сомневаться.
Доброе утро, мир. Добрым его любят называть лишь те, кому не приходилось сталкиваться с апокалипсисом. Так иронично слышать от наших новых напарников эту фразу, учитывая, что вокруг нас ничего нет. Забавно? Я нахожу, что да.
- Две банки с тушенкой, одна с сушеными фруктами, вода и шоколадный батончик. – Пробурчал парень в респираторе. На мое удивление, он не удосужился снять его даже на ночь.
- Так… вот, держи. – Сказала дредастая, протянув ему сверток.
Похоже, все вышеназванное там и лежало, хотя, такое упорядоченное питание, словно бы они в колонии и заботятся о каждом члене, тут не уместно. Скорее всего, их прошлые рабочие места требовали чего-то упорядоченного, выстроенного по правилам. Чтобы это ‘’нечто’’ было всегда в определенный срок, в одно время.
- Ты хочешь есть? – Обратилась женщина к Розе, а та утвердительно покивала. – Вот и молодец. Сегодня очень трудно держать себя на хорошем питании.
- Большое спасибо. – Ответила она.
- Не за что. Взаимовыручка для ближнего – высшая цель для нас.
- Припомнил ту парочку. – Я напомнил ей об убийстве бездомного, а она покосилась на меня.
- Мы это уже обсудили. – Сказал так называемый Билл - главарь.
Потом, мы в молчании позавтракали, а после Роза и дредастая в каком-то смятении продолжили беззаботно болтать о высших благах. Я же как человек, которому не до разговоров, решил пройтись по окрестностям. Когда-нибудь, на старости лет (если доживу) я, быть может, сумею написать книгу. Все зависит от моего желания и творческого стержня, но уж точно мне стоит переиграть давно почивших мудаков из компании Церкви Моро. Одна из книжек этого церковного таинства, с названием “Библия Моро” покоится на складном стульчике дредастой бабы, которая перед сном, как я заметил, решила почитать несколько строчек. Слишком уж быстро она отложила жесткую черную гримасу лжи. Может она увидела, что я застал ее за чтением, а может от осознания никчемности всего происходящего. Когда я задумываюсь над миром в текущем состоянии, ощущаю омерзительное отвращение, будто бы мне по языку водят грязным мылом. Отличное сравнение, но я думаю, оно обескуражит. Только сегодня утром я задумался, что же все-таки происходит. Мировой сон, от которого нет пробуждения, или просто-напросто разовый конфликт природы и космического мусора? Поживем, увидим, как говорится. Сейчас мне нужно немного прогуляться: в холмах слишком спертый воздух.
3
Загадочный мистер в мятой розовой рубашке перестал быть видимым, когда пересек границу между ярким встающим солнцем и пыльной чертой холмика. Ночью он зачем-то разбудил меня, нес совершеннейший бред и требовал что-то сделать. Меня тогда бросило в дрожь, как и всегда. Я всегда боюсь, что игрок набросится на меня, и попытается сделать что-то плохое. Другое дело – Маргарет, девушка с дредами, она мне кажется очень хорошей, такая красивая, видно, что ухаживает за собой. А еще, ее приятель Билл, но он мне не нравится, больно уж досталось ему в какой-то драке. Любитель подраться. А тот мужчина в респираторе меня пугает, наверное, больше чем игрок. Игрок. Как бы мне хотелось, чтобы его личность стала для меня истиной. Хочу знать, как его зовут. Может Энди, или Филипп. Красивые имена, у меня так звали собак, когда мне было шесть лет. Я до сих пор это помню, забавно.
- Очень вкусно, спасибо еще раз. – Благодарю я Маргарет.
Она смущенно заулыбалась мне, потом к нам присоединился Билл.
- Так, откуда вы идете? Мне кажется, вы не здешние.
- Ну… я из Нью-Йорка, у нас была группа, две машины. Потом нас разбили военные… кажется, из Фростберга. Нас осталось только двое….
- Ужасно… и давно это произошло? – Поинтересовалась женщина.
- Не могу точно определить… наверное, больше недели. Мы слишком сильно отдалились от того места – бежали со всех ног.
- Жаль, что так вышло, конечно. – Говорит Билл, потом встает. – Если вдобавок к бандитам еще и военные убивают гражданских, то это еще большая беда.
- Я не думаю, что они будут преследовать их. – Говорит Маргарет.
- Вообще… мой друг… наш лидер, его звали Эрик. Он сказал, что был вынужден убить одного из военных, чтобы те не убили его… поэтому они и напали.
- Это не меняет того факта, что военные – козлы. – Сказал человек в респираторе.
- А сколько было этих… солдат? Чем они были вооружены? Ты помнишь? – Опять Билл.
- Я не помню… там стоял такой грохот… такой ад… я не могу ничего вспомнить…. Все, что мне запомнилось, это какой-то лагерь. Они хотели, чтобы мы поехали с ними, а Эрик отказался.
- Что ж, Фростбергская гвардия – дерьмо. Это подтверждает наши опасения.
- Какие? – Я спрашиваю.
- Что все меньше людей заботятся о человечности. Я не знал никого, кроме Маргарет и Хьюго, кто бы еще сохранил что-то хорошее. Неужели все с таким нетерпением ждали этого большого бума? Этого… кошмара?
- Я человечная. Я хотела помочь тем людям… которых вы….
- Мы помогли им, но они не оправдали наши ожидания. Из-за них умерли наши друзья.
- Это так, но, как говорится в Библии, каждому даровано прощение. – Произнесла с добродушием Маргарет.
- Это правда, все люди могут быть прощены?
- В реалиях книжки – да, а вот на деле, не знаю. – Билл не дал ей сказать, но все же выказал какое-то уважение, когда та злобно прошипела.
- Стих пятый, часть восьмая сообщает, что в мир придет злобная тень с небес. Она накроет мир, и когда тот очистится праведным огнем от всех грехов людских, на вершину взойдут спасители, что вырастят мир заново. Мы верим в это, все сходится.
- И тем не менее, в мире все еще живут плохие люди. – Говорит Билл.
- Мы встречали множество хороших… плохих – только два раза. – Говорю я.
- Тебе еще повезло, солнышко. – Маргарет обняла меня.
Мы быстро собрали вещи и встретили игрока, который только собирался идти за своей сумкой с припасами. Он доверил ее только мне и заставлял носить на плече, а теперь – ее несет Билл.
- Мы уже уходим, держи. – Он протянул моему спутнику сумку, и тот нехотя улыбнулся. Очень злобно.
4
Очень странно было ощущать себя обузой, тащущейся позади стада религиозных фанатиков. В моем случае, обузой я пробыл всего пару секунд, и в моем же случае стадо – это три человека. Мне не особо доставляет радости тот факт, что Розалия и эта дредастая постоянно о чем-то увлеченно беседуют, будто бы пропитания у нас на сто лет вперед. Вот, кажется, мы набрели на нечто схожее с городком. Он напоминает мне старый вестерновский стереотипный пейзаж с характерными недостроенными зданиями, чуть пошатнувшимся салуном (сейчас уже баром) и шерифским домом управления. Что-то вроде ратуши, которая у нас в Весенних Холмах звалась РЧП. На въезде в это чудо отвратительнейшей архитектурной мысли весьма ощутимая пробка, состоящая из пикапов 50-х годов и грузовиков компании “Вита”, которую уже вполне можно списывать со счетов: никому их дрянные журнальчики и газеты больше не понадобятся, разве что, только для разжигания костров. Когда я гулял внизу, между холмами, насобирал несколько пустых консервных банок. Идея слепить горючую баночку мне пришла еще, когда я только проснулся раньше всех. Отдам таким образом дань уважения Джо, хоть на небесах ему и все равно на меня.
Вместе с Розой мы присели на лавочку, возле местного почтового отделения, а те трое продолжили рыскать в поисках чего-то полезного в местном жилом доме. Мне хочется отдохнуть от всего и, если будет надо, я брошу их и заберу с собой девчонку. Она мне нужна.
- О чем думаешь? – Спрашиваю я. Она пялится в небо, потом на пыльную банку под ногами.
- Ни о чем.
- Как это можно думать ни о чем? Каждый человек думает о чем-то, если не говорит.
- Ну, мы с тобой говорим сейчас, поэтому я не думаю.
- Забавная штука. Ладно.
- Я думаю, что нам стоит пойти с ними. Ну, в смысле… насовсем.
- Что за бред? Ты их видела? Это же форменные фанатики, они запудрят тебе мозги, а потом заставят носить кресты. Век будешь оттираться. – Я разнервничался, а потом достал сигарету. Закурил.
- Ты преувеличиваешь, они не такие, как ты о них думаешь.
- Нет, не верно. В жизни я сталкивался с церковью Моро и это тебе не простое христианство. Нет….
- А что это?
- Это то, что они тебе впаривают. Просто слушай меня и делай, как я говорю. – Я расслабился.
- Знаешь… это просто какая-то глупость… ты и вправду ничего не понимаешь.
Девчонке явно не хватает чего-то. Скорее, недостаток воспитания. Всыпать бы ей ремня, да так сильно, чтобы помнила всю жизнь. Мы столько времени в пути с ней провели, что пора бы уже свыкнуться, но… я как обычно отпугиваю баб? Что я не так делаю, неужели они и взаправду такие тупые?
Часы на руке остановлены, но по частичкам света можно определить, что уже день. Мы торчим тут уже несколько часов, отдыхаем и проверяем на наличие чего-то интересного каждый уголок невспаханной земли. Мне бы только машину и я – свободен.
- Мы не проверили только бар, я пойду посмотрю. – Говорю я Биллу и, не дожидаясь ответа, иду на другой край городка.
Он крохотный, звуки разнесутся с завидной скоростью, и в любом случае, никакое событие здесь не останется без внимания. Здание старо на вид, уже слишком сильно слезающая со стен краска снаружи, разбросанные рядом столы и стулья – украшения, какие не встретишь нынче в современности. Мне всегда казалось, что такие уютные бары - истинное достояние городка, в котором находятся, и в нашем случае, так и казалось изначально, но при более детальном разборе я понимаю, что это место - самое убогое из всех. Если ратуша хоть и выглядела солидно, могла похвастаться отменным черным деревом и хорошо сохранившейся мансардной крышей, то тут все было иначе. Крыша начисто изломлена пылевой бурей: свисающие, будто бы на соплях, куски проводов или того, что от них осталось. Не хотелось туда заходить, но все же пришлось.
Внутри все выглядело соответствующе, но чуть более презентабельно. Кажется мне, здесь уже кто-то был до нас. Даже холодильник с выпивкой работает в автоматическом режиме… на барной стойке пиво.
- Я хочу гребанное пиво, но чтобы только не с этикеткой “Бланкс” – Сказал чувак в респираторе. Я даже испугался от его неожиданного визита.
- Почему? Я нахожу его очень вкусным.
- Я вырос в крохотной дыре с названием Эштон и мне всегда не нравилось пиво “Бланкс”. Его запах больше похож на смесь мочи и сигарет.
- Наверное, тебе и правда нассали в пиво. – Подметил я, ожидая его агрессии, но тот отозвался со смешком.
- Ха, забавно! На самом деле, у нас просто не умели правильно изготавливать пиво.
Потом долгие десять минут молчания, в которые я пил свой “Бланкс”, а он выжирал пакетик с чипсами и рыскал в поисках более высококлассной марки. Как это прискорбно. Честно говоря, подобные типы мне никогда не нравились. Что при подработке вместе с Джо, что при окончании школы, такие люди никогда не менялись, но видимо на то была чья-то воля. Эти персонажи были с одной стороны слишком яркими для нашей жизни: невежественными, неотесанными и грубыми, а с другой совершенно реальными. Я даже задавался вопросом, не похож ли мой отец на них? Похож, да еще и как.
5
А когда наступил вечер, привнесший вместе со своими сумерками и пылевую бурю, каких я давненько не видел, мы, наконец, как сплоченная группа засели в баре. Конечно, хоть его крыша и была пробита насквозь, и через щели сочился песок, мы полагали, что лучшего места не найти. Ратуша, по словам Билла, наполнена горами трупов, ровно, как и немногие другие здания в округе. Только моя находка оказалась успешной. Аве мне, спасибо за невидимые и неслышимые овации. Я все же не испытываю никаких горячих чувств по отношению к ним. Да, они, быть может, и могут защитить нас, но до поры до времени. Когда я раздобуду такую серьезную пушку, вроде автоматической винтовки – бояться будет нечего. Вообще, что касается всей ерунды, вроде молитв и чтения на ночь, дредастая на самом деле стала мастером в этом. У меня есть опасение, что она наставит на этот путь Розалинду. Буклинду.
- … а потом, господь сказал, что будет свет во второй раз. – Закончила она, когда я только подошел. Вместе с девочкой они сидели у забитого железом с ржавчиной окна.
- Привет, как дела? – Спросила дредастая.
- Все хорошо, можно на секунду забрать своего ребенка? – Я протянул ей руку, дабы она встала.
Мы зашли за угол, в каморку, а потом я прижал ее к стенке, словно офицер, который хочет допросить плохого парня.
- Я же сказал, чтобы ты не слушала это.
- Это интересно, как хорошая сказка, или типа того.
- Ты, может, и не знаешь, но сказки не несут в себе псевдо-правдивости. История о красной шапочке что, основана на реальных событиях?
- Кто это?
- Эмм.. ну, история Золушки?
- Вряд ли, но это же….
- Разные категории? Нет, это точно такие же домыслы, но церковь Моро преобразует эти домыслы в какой-то ужасающей стезе. – Ей стало неудобно так стоять, припертой к стенке.
- Отпусти, мне больно!
Я отпустил.
- Я буду читать, что захочу!
- И стать тупоголовой фанатичкой? Интересный выбор.
- Отвали от меня!
Она развернулась и ушла. Оставила меня стоять рядом со всевозможными настенными наградами, что-то вроде “Лучший тип месяца”, “Лучший буян”, и прочих. Невольно вспомнился уютный карточный клуб “Лансер” на пересечении Гарден-Стрит и Пэрри. К моему удивлению, карточным этот бар называл лишь молодняк, вроде меня и Джо. Случилось это, когда мне было двенадцать лет. Грандиозная идея мальчишек из Пэрри построить империю карт, которая в дальнейшем нашла свое отражение и в других мелких городишках. Да, поистине было приятно осознавать, что только вчера ты стал одним из чемпионов клуба, а уже сейчас его филиалы расширились гораздо дальше, чем ты сможешь увидеть. Джо учил меня играть, но я не увлекался карточными забавами все свое время, как это делал он. Это одна из причин, почему навыки его игры были превосходны.
Помимо сомнительного увлечения, в котором хотелось стать лучшим, я занимался уроками, чтением, и, конечно, познанием окружающего меня мира. Как известно, чтобы преуспеть в одном деле, нужно уделять максимум сил и времени ему, но тогда я не понимал настолько простой истины. Она, я бы даже сказал, была слишком проста, но я все же не думал об этом. Видимо, слишком сильно верил в себя, раз уж надеялся на что-то сносное. За всю свою молодую жизнь я не научился чему-то профессионально, не стал мастером-картежником, но того мне и не нужно было. Я вырос самодостаточным, а та литература, что я читал, помогла обрести подобие разума. Да, не зря я пичкал себя всевозможной информацией. Вот только к девятнадцати годам я понял, что даже со своими всевозможными знаниями всего и нулевым преуспеванием в предметах я не смогу поступить в местный колледж. Ну, черт бы его побрал, ведь у меня было множество других вариантов, вроде карточных игр (которыми я и стал заниматься вплоть до сегодняшнего дня) или, на крайний случай, сбором бутылок.
Скажу так: то время, а именно время юности и детства, я провел совершенствуясь, а время, которое мог бы потратить на получение образования, корки непонятных мне юристов, экономистов и прочих ненужных профессий в нашем мире, упустил. У меня была кратковременная мечта об Оксфорде, которая разрушилась вместе с жизнью отца. Он умудрился подохнуть, когда мне было двадцать лет. Внезапно, оказались живы родственники, о существовании которых я даже не подозревал. Ими оказались тетушка Гертруда Беккер из Луизианы, ее настойчивый и туповатый муж Фрэнк, моя двоюродная сестра Виктория и прочие, прочие.
Их было множество, они заполонили наш ранее неприметный дом, обустроили его в честь похорон (зачем?), а потом свалили за город: сбросить по-быстрому его труп в могилу, поплакать и разъехаться. Конечно, как подобает сыну и наследнику чертового котла, что мне приходилось называть домом, я присутствовал там. Всего один час. А потом мне по срочному делу позвонил босс. Мэтью Скомах славился своей чертой постоянно звонить в неподходящее для этого время. Вызывать работников, которые сидят на унитазе или хоронят отца. Конечно, он спросил, не занят ли я, а я ответил что-то вроде: “Да так, отца хороню”. После этих слов он предложил как можно скорее освободиться и приехать в “Лансер”, по работе. Ага, как же, в мои обязанности редактора в захолустном офисе входит просиживание штанов за картами.
Ну, я освободился так быстро, насколько смог, а потом поехал. Оказалось, что кретин Скомах проиграл в карты свои золотые с камешком часы Джо. Что? Я думал, что хуже вещей быть не может. Когда твой босс суется в дела карточного клуба – жди беды. Ну, вот я ее дождался, и пришлось отыгрывать в карты. Но, насколько я помню, Джо был не в том состоянии, чтобы серьезно сражаться на поле так называемых утерянных мечт. Он потратил всю жизнь на карты и проиграл мне – практически новичку, еще совсем зеленому. Джо был пьяным и невежественным, часто матерился и выдавал свои карты, отчего нам приходилось переигрывать. В итоге я победил несчастного друга, а потом повел его в туалет, потому что перспектива облевать весь клуб была бы для него ужасной. Потом, выйдя из туалета, Скомах лишь поморщился и сообщил, что прибавит к зарплате, а в отчете более высоко сидящим задницам сообщит, что за заслуги перед компьютерным сообществом. Конечно, как же.
6
На землю опустилась ночь, предварительно окрасившая помещение бара традиционными фиолетовыми оттенками. Солнце садится крайне медленно, из-за чего нахлынувшие воспоминания слишком уж часто посещают разум. В Весенних холмах, говорят, самый красивый закат и самый мерзостный рассвет. Никому не нравится осознавать себя частичкой рабочей колонии, когда с утра тебя тревожит будильник.
Комната, в которой расположился я, больше похожа на подсобное помещение моего старого рабочего места. На деле же, это каморка, с множеством наград, заставленная старинной мебелью, кассовыми аппаратами, разбросанными везде, а также картиной, на которой изображен некий граф Викторианской эпохи. Еще на столе рядом с дверью есть компьютер, но он разбит, а рядом с осколками монитора и вынутыми внутренностями системного блока валяется коллекция часов. Они тоже не работают, но их я прихвачу с собой. Сложил их в карманы брюк, но столько, сколько хватило места. Уселся в самом дальнем углу напротив открытой двери и вновь закурил. Надпись на стенке, предназначенная для персонала просит не курить. Это так классно, нарушать правила, когда некому тебя порицать, но совесть все же иногда решается выступить против вседозволенной крупицы сущности. Пусть во мне еще осталась совесть, но она хотя бы пытается уберечь Розалию от глупого влияния этих людей.
Пожалуй, чувак в респираторе единственный, кто не вписывается в их тусовку. Прямо таки, Томаш и Тереза, только Томаш тут выступает в качестве “добра с кулаками”, не особо заботясь о вопросах этики.
Первую сигарету я выкурил, а потом обнаружил, что все они вовсе кончились. Черт возьми, мое любимое пиво закончилось и пачка, подаренная Аполлосом. Неужели иных развлечений тут и в помине нет? Пойду, что ли, прогуляюсь по бару.
7
Мне бы следовало привести свой внешний вид в порядок, ровно, как и всем здесь присутствующим. Я уж и не помню, когда последний раз добротно мылся, но это жгучее желание появилось в тот миг, когда я увидел на витринах в баре дорогие напитки. Не знаю уж как связано желание хорошо пахнуть и хорошее вино, но оно явно дало правильный ориентир. Они остались стоять в относительном спокойствии, никто и не посмел притронуться к настоящему искусству, ни в какое сравнение не идущему с кляксами в каморке.
Бородатый лидер Билл и его религиозные приспешники развалились на одеялах и спальных мешках, вовсю разговаривая и обсуждая, каким путем лучше добраться до Хейгерстауна. Я много думал над еще одним шансом в перспективе начать все заново с группой, но не думаю, что выйдет нечто крупномасштабное и долговечное. Я клоню к тому, что не уверен в том, что это все мне нужно. Вместе с девчонкой мы справлялись намного лучше, и не было никаких конкурентов для меня, но… она на веру берет каждое их слово, запоминает и откладывает в голове. Для чего? Может, старается подавить свои собственные чувства, которые явно пострадали от смерти нашей группы? Мне это не ведомо, но я, признаюсь честно, обеспокоен дальнейшей ее судьбой. Мне и вправду грустно. Вот сейчас смотреть на нее, оглядывать каждую тень на ее теле лишь для того, чтобы убедиться, что она – больше не моя. От недостатка влаги ее некогда блестящие светлые волосы чуть потускнели, превратились в макароны, которые передержали в кастрюле, а потом выплеснули мне в тарелку. Жаль, что ее футболка больше не значит для нее чего-то большего, нежели просто одежда. Шорты и кроссовки – это просто шкура, которую накидывают, чтобы согреться. А потом, бородатый Билл подзывает меня, пока я, облокотившись на барную стойку, слежу за этим цирком. Забавно.
- Не хочешь взглянуть на карту? Ты может подскажешь, где лучше пройти?
- Я не знаю, как пройти в Хейгерстаун.
- Это не беда. – Говорит дредастая.
- Сегодня господь смилостивился над нами: подарил семена яблонь, груш, картофель, тыквы и виноград. Мы молимся за благосостояние каждого фермера в округе. – Вновь произносит Билл с нехарактерным для него говором. Даже слова, которые он говорит, будто бы вылетают не из его рта. Он стал гласом дредастой.
- Ты хочешь сказать, все это пригодно для выращивания? – Спрашиваю я.
- Вполне. Нам нужна лишь плодородная почва. – Отвечает она мне, улыбаясь.
- Спенсер, вы знаете, где это? – Опять спрашиваю я.
- Нет. Но я слышала, что есть такой маленький город. А что?
- Там еще есть выжившие?
- Честно говоря, не знаю.
Мы решили помолчать, когда на улице раздался оглушительный вой. Ветер рассвирепел, с еще большим задором пытался сшибать крыши зданий на этой жизненной стоянке. Потом, через несколько минут, все утихло и шаловливая песня гремучих песков продолжила течь сквозь время. Минуты, потом часы наполнились песней ветра и песка. Перед сном я выпил оставшиеся четыре банки “Бланкс”, а потом вырубился через несколько минут страданий и ужаса. Я проснулся, когда, судя по проникающему через щели в окне желтому свету, уже наступило ранее утро. Дико хотелось облегчить мочевой пузырь, но на улице до сих слышалась та же привычная песня странных музыкантов. Поник, когда увидел, что Розалинда шкрябает пальцами по уродливой книжице с крестом. Жалкое зрелище, которое напоминает мне предательство в чистом виде. Те трое еще спят, а девчонка жадно вычитывает каждую строчку молитв. Неужто она думает, что это ей поможет? Эх, потерянное дитя, что с тобой стало….
- Ну, давай, выскажись. – Говорит она, завидев меня.
- Мне нужно отлить. – Отвечаю я и направляюсь в весьма ухоженный туалет. Здесь все еще ощущается какое-то подобие цветочного букета. Ромашки.
На маслянистой от старости стенке в клеточку висит потрескавшееся зеркало, в котором четко отражается небритый, уставший от приключений и пути человек. У него розовая рубашка, рукава закатаны по самые локти, будто он вернулся в те времена, когда приходилось работать руками, а не головой. Например, когда он играл в карты и выигрывал турниры, начиная от мелких Весенних холмов и заканчивая Филадельфией.
Этот город стал для меня всем, и лучше бы я не выезжал за его пределы. Однажды в газетах вычитывал статьи об убежищах на случай ядерной войны или иноземной угрозы. Вроде что-то насчет метеоритов, которые уже стали реальностью какое-то время назад. Я повторюсь, но я не в состоянии прийти в себя на все сто. Очень трудно воспринять что-либо. В зеркале вижу взгляд человека, который путается.
- Может, тебе тоже стоит почитать библию Моро? – Говорит Билл, который застал меня врасплох. Он стоит сзади и ожидает, пока я помочусь.
- Извини, но мне уже тридцать один год и я не верю в это говно.
- Вера помогает избавиться от всех проблем, тебе есть на что положиться, если ситуация прищучит, и шансов уже не будет. Тебе так не кажется, но поверив, ты обретешь силу и она сделает тебя еще сильнее.
- Знаешь, я уже положился на людей. – Я застегнул ширинку, помыл руки водой из бутылки, потом повернулся к нему. – И, как видишь, все они мертвы. Остался только я и девчонка, и я не намерен терять ее, когда три фанатика….
- Тише, друг, не стоит горячиться.
- Ваши тупорылые проповеди не заставят ее склониться. Она не будет такой как вы.
- Никто не говорит о том, чтобы склонять ее к чему-то.
После этого я окончательно зверею и достаю пистолет. На его лице проступают капельки пота, сливающиеся в единый поток, пока он стоит под моим прицелом. Я держу его голову на мушке, словно вялую вишню, которую с легкостью могут раздавить и превратить в ничто, но не делаю этого по весьма туманным соображениям. Если я перебью их, Розалия потом убьет меня во сне, но дело даже не в этом. Девчонка не хочет понимать простых истин: ей не понятна чушь Билла и его банды. Они точно такие же бандиты, только действующие методами не силовыми, а… более гуманными. Нет, не так: они насаждают свою веру, дабы увлечь на свою сторону и построить мир во лжи. Я не думаю, что это хорошее начало для всех нас. Явно не лучшее, будь я проклят!
- Явно не лучшее, мать твою! – Говорю я ему, а потом в туалет сбегаются дредастая и тот с респиратором. Они достают оружие, а потом Розалия кричит что-то.
- Хватит, пожалуйста, успокойся! Игрок, успокойся! – Кричит девочка.
- Брось пистолет! – Говорит чувак в респираторе.
- Что с тобой? Не нужно этих глупостей. – Морочит голову дредастая.
- Если так хочешь убить меня – убей. Но что это даст тебе? – Заканчивает Билл.
- Осознание того, что Роза не станет помешанной на Моро идиоткой. Которая будет талдычить каждому встречному о великом свете всевышнего, о его спасении и множестве вещей, которые он творит ради “чистых душ”. Я не позволю извращать дорогого мне человека, а вы и не знаете, что я могу сделать с вами, если вы ей навредите. Даже так, таким образом. Никакого господа бога нет, никто не живет на небе! Никто не придет вас спасти, и все, что происходит, происходит ни по чьей-то воле, а потому, что всего-то сраные космические камни пролетели свой путь, и на их пути встала Земля. Мать твою, почему все так сложно, почему вы, уроды, такие тупые то, а? – Я все кричу и смотрю в глаза Биллу. Его не сломать. – А? А? Почему?!
- Потому, что ты придурок! – Отвечает Роза. Я действительно тронут ее словами, сейчас меня это по-настоящему ранило. – Знаешь, я больше не хочу иметь с тобой ничего общего! Такие люди как ты, слепы ко всему, что имеет хоть какие-то проблески света! Они не понимают, что мир можно спасти, они – всего лишь жертвы своего беспощадного детства, но твое детство, не наша забота! Уходи, пожалуйста, не мешай им жить! Я останусь с ними и вырасту хорошим человеком!
После этого тяжкого для меня, неожиданного поворота, окончательно убедился, что все разрушено. Мне была доверена дочь непонятно кого, спутница моего друга – Эрика, и я упустил ее, точно так же, как и самого Эрика. Нужно было остаться там и не париться. Я убрал пистолет, а Билл и дредастая схватили меня, но ненадолго. Я вырвался и сказал:
- Знаете, меня это доконало. Я уйду.
- Еще не поздно все исправить. – Добавила дредастая, пока я выходил из туалета и направлялся в каморку.
- Для него все уже поздно! Он идиот и не хочет меняться! Он очень, очень плохой человек! – Поддразнивает меня Роза за спиной, пока я миную поворот. Из главного помещения доносятся их споры, но я все же начинаю паковать оставшиеся вещи.
Пистолет, пара банок с тушенкой, вода, скрепки, часы. Сломанные часы, но останутся на память. Пара брюк, патроны к пистолету. Сигареты, зажигалка, спички, на случай если закончится топливо. Мне случалось находить на своем пути зажигалки, и эта прослужила мне дольше всех. Целых четыре месяца. А пистолет… я им не пользовался с тех пор, как мне его вручил Эрик. Накануне этого страшного суда психопатов, он сказал, что пистолет модифицирован его собственными руками, вместительность магазина куда больше, а прицел не сбитый, как у большинства образцов. А еще, мне нужны одеяла, которые я чуть не забыл на столе, рядом с компьютером. Я надеваю состряпанную из куска старой футболки маску на лицо, дабы песочные ветра не заполнили мои легкие. Еще надел мотоциклетные очки, которые нашел на нашей первой стоянке. А точнее - последней, когда Роза была лояльна ко мне. Чувствовал в тот момент осуждающие взгляды этих людей, смотрел на Розалию, пока перешагивал всевозможную мебель и открывал дверь. Ее последний взгляд напомнил мне, что никто не друг, и я нарушил оба правила.
8
Пылевая буря не настолько ужасна, чтобы ее игнорировать и прятаться. Я взял с собой лишь необходимые вещи, и вышел из поселения. Оно по-прежнему такое же, каким я видел его, но вот вид застывших песков оставляет впечатление, будто бы мы в пустыне Гоби. Иду, иногда оглядываясь на здание бара, и тут же вспоминаю, что чертовски холодное пиво, которое так любит придурок в респираторе все еще там! А, черт с ним, я все равно пью лишь деревенское пойло или что похуже. Потом пересекаю местность, еле ворочая ноги от через чур сильного порыва. Солнце пытается показаться из-за горизонта, хочет высвободиться из власти злостной природы, климата, что так терзает нашу Землю. Солнышко, выйди на крыльцо, покорми меня своими лучами, и мы продолжим играть дальше так, как это было раньше.
- Что?
Я спросил сам себя, потому что такой околесицы давненько не слышал. Пусть даже и у себя в голове. Придется трудно, но я справлюсь. Мои принципы важнее, а тем более уж жизнь гораздо ценнее, чем неразвитый мозг христианки. И все же… есть досадное ощущение, из-за которого спать мне не придется. Вот, день прошел заметно быстрее. Возросло количество затраченной энергии, я бы даже сказал, что мне существенно поплохело. Медикаменты я забыл. Твою мать….
Сейчас остановился на шоссе. Вроде бы это дорога, ведущая в сторону Филадельфии, и кажется, мне даже по душе фраза одного из политиков 60-х годов. Вот только я не помню его имени и о чем он вообще говорил, но примерно следующее: “Всякая дорога, что ведет тебя, обязательно имеет конец. Выбери правильную дорогу, которая приведет тебя домой, потому что только там тебя ждут”.
Моим домом всегда были Весенние холмы, но… ведь Филадельфия стала гораздо ближе, особенно когда я помогал местному филиалу карточного клуба развиваться. Благополучно жил, помню, в Лас-Вегасе до тех пор, пока моя любовь не осточертела мне настолько, что я лишился всего. Мне тогда было двадцать восемь лет, я скитался по стране не осознавая, где мое место. Все места, в которых я побывал, либо уже обыгрывал, либо они слишком уж навязчиво рекламировали свои недорогие суши, от которых я потом сидел в туалете по полчаса. Причем, платил за собственные испражнения…. И в одно из таких путешествий я случайным образом наткнулся на одну картежницу в Вегасе, которой недоставало адреналина и умения играть. Как сейчас помню: учил ее по старой методике Джо, но с привкусом чего-то своего. Она училась и ей было всего восемнадцать…. Наконец, я вспомнил. Салли Мортон была великолепна во всех смыслах. Ох, эти пухлые губы, эта талия настоящей жрицы из древнегреческой мифологии. Мне просто в голову приходит слово Нимфа. Да, именно из греческой мифологии! Нимфой она представала, когда мы уединялись в моей съемной квартире и придавались нежности и неопределенным на тот момент чувствам. Может тогда я ощущал себя более отвлеченно, чем сейчас, но только тогда я понял, что поступил по-свински. У нас была слишком существенная разница в возрасте, и последующие пару лет меня это даже не смущало. Когда все обрушилось, ее родители узнали обо мне, и я скрылся на какое-то время. Все свои сбережения я потерял, а точнее, половину выбросил, дабы копы никогда не узнали, кто я такой. Хвала удаче, которой я постоянно преподношу подарки в виде воздушных поцелуев и тостов на праздниках. Не знаю уж, зачем я рассказываю сам себе эту историю… быть может, мне столь одиноко, что даже разговор с самим собой может стать порталом в уютный мирок дружелюбия. Я часто вспоминаю о нашем районе. Я жил рядом с Пэрри, в районе, которому даже не сразу дали название. Бэклэхем-Стоун… вроде, так называли его в последнее время. С девяти лет вместе с Джо я таскал бутылки, оставшиеся от пиров, тогда казавшихся мне просто стереотипными рабочими, бомжей. Они никогда не здоровались с нами и не стремились к общению, скорее всего потому, что были в отключке.
Я даже невольно вспоминаю о том, как в юношестве зачитывался комиксами о человеке-токе. Человек-ток был одним из героев древней культуры 60-х годов, когда юные художники, вроде Майкла Питта и Роберта Теннерса пытались выработать формулу идеальной личности в медиа, которая смогла бы одинаково угодить наиболее разношерстным аудиториям. Человек-ток пришел в голову к первому названному мной горе-студенту. Как писали тогда в газетах, он был вдохновлен эпохой революции Тесла, когда знаменитый сербский ученый едва ли не сделал мир лучше. Такая банальная фраза, но она в таком контексте звучит очень даже правдоподобно. Вообще, с детства я любил комиксы, да и книги тоже. Моей любимой книгой был “Старик и море” Хэмингуэя, ровно так же, как и почти все его произведения. Жалеть мне приходилось только в моменты, когда книги я дочитывал, а новые купить не мог ввиду несостоятельности отца. Денег он мне не давал, поэтому я обычно брал на время из библиотеки. Иногда случалось занимать их на время у хорошо приодетых и более образованных одноклассников-выскочек, которым везло на родителей. Из всей этой мажористой прослойки выделялся разве что Дэнни Кран. Да, человек с такой фамилией и фамильярными чертами характера был обречен на издевки с моей стороны уже с первого дня, как только я его увидел. Иногда я слишком заигрывался, вследствие чего приходилось оправдываться перед учителем – миссис Хэйзен, или, чего хуже, директором. Но мне было наплевать. Я хотел задавить его, показать, что богатство родителей и манеры – не его заслуга. На самом деле, это и есть та самая правда. Человек не выбирает где ему рождаться, кем. Его воспитывает поручившийся за него более взрослый человек. В животном мире все гораздо проще, но в наших реалиях окружение с детства формирует личность.
Я сумел вырваться из оков идиотизма отца, перебороть необычный страх, встреченный мной впервые, и агонические муки от того, что мать бросила нас. Я верил всему, что он мне говорил, до тех пор, пока не обзавелся мозгами. Так вот, я говорил о том, что иногда мне приходилось брать Хэмингуэя у ребят, которых хлебом не корми, дай повыпендриваться и получить хорошую отметку, а потом тыкать ею тебе в лицо до скончания времен. Единственное, что может взбесить их – это пылинка на новеньких джинсах. Забавным моментом было то, с какой надменностью они называли мне срок возвращения книги, будто бы я беспризорник, а они, уставшие от перелетов работники неизвестных фирм. Сроки варьировались от недели до нескольких месяцев, и зачастую за самые поздние сроки мои дорогие одноклассники совершенно забывали о своих книжках. Я благополучно оставлял их у себя, не упоминая, что вроде бы даже дочитал их с большим удовольствием. То время было достаточно светлым для меня и, точно как вчера, мне помнится 17 июня 1996 года. Время, ознаменованное для каждого юнца нашей страны страшным событием – войной в Египте. Тогда мне было тринадцать лет, я беззаботно разваливался в кресле после насыщенного событиями дня. Вместе со своим другом Джо мы собирали бутылки, а потом сдавали их в лавку старого коммуниста Роджи. Он никогда не скупился для нас добрым словом и поддерживал все наши начинания поднесением к сердцу руки и наделяющего надеждой взгляда. Именно с его совета начать заниматься “чем-то продуктивным”, Джо начал играть в карты. Он намного раньше меня ввязался в эту муть с долгами и непостижимым другими делами весельем, но при этом обычно лишался всех своих сбережений, накопленных с наших заездов на автобусе по городу. Мои же долларовые банкноты скапливались до тех пор, пока я не решил приобрести нечто полезное для себя.
На прошлые дни рождения отец дарил мне сломанные, но все же пригодные к починке детали непонятной в то время машины под названием “компьютер”. Не особо я понимал, для чего он раздает мне раз в год этот хлам. Конечно, по телевизору я наблюдал фантасмагорию из причудливых потуг детей сообразить, что куда вставлять. Потому что незадачливые сценаристы не удосужились скооперировать свои силы. Хлопья или компьютеры? Не знаю. Я бы выбрал первое, но так сложилось, что в мою детскую голову прилетела такая мысль, что собрать компьютер – это очень интересное занятие. В этом деле мне очень даже подсобил все тот же Роджи, который торговал неработающим хламом из разряда электроприборов. Таким образом, к семнадцати годам я все же сумел собрать эту адскую машину и даже разобрался с базовыми программами обработки и печатания текста вроде Ворда и прочих новинок, как мне казалось. Обучил дегенерата-отца этому непростому делу, а потом для себя открыл спектр работ, на которых я мог пригодиться. Отлично… замечательно….
Дорога возвышается над горизонтом, идет в небо, куда-то в те дали, где мосты превращаются в нависшие над землей указатели. Но даже несмотря на это смехотворное чудо, настоящие, проржавевшие печати заставляют ориентироваться именно на них. Если идти на восток, по семидесятому шоссе, то скорее всего я и дойду до столь желанных… Холмов. Весенние холмы – услада для моих губ, когда я вновь смогу произнести это название.
- В Е С Е Н Н И Е. – Так, тихо. – Х О Л М Ы.
Я присел у пустующего “линкольна”, а потом обнаружил, что начинает смеркаться. Время летит незаметно, мой друг, и если ты не ухватишься за него, просто останешься где-то догнивать, среди черни и смердящих остатков. Ночь наступила внезапно, я только оклемался, а потом узрел, как оранжевые лучи как и прежде провожают меня, отдают в страстные объятия ночи. Я готов.
9
Когда ушел игрок, сразу все стало спокойно. Ему давно стоило подумать над своим поведением, и то, что он решил пристрелить Билла, только разозлило меня. Этот поступок… он… глупый! Совершенно идиотский! Наставить пистолет на нашего лидера, да еще и с такой наглой рожей говорить, что мы сумасшедшие? Он думал, что заботится обо мне, но сам того не замечал, как оберегал только себя.
- Не волнуйся, Роза, я думаю, он одумается и вернется. – Говорит Маргарет.
- К черту его, он пьет “Бланкс” и хочет убить Билла! – Произносит с сопением Хьюго, а потом наконец снимает свой респиратор.
- Он точно не вернется, я его знаю…. – Отвечаю я, чем вызываю облегчение всех, кроме Маргарет. Она взволнована.
- Знаешь, когда я работал на своей первой работе, зачастую приходилось сталкиваться с подобными типами. Слава богу, что я взялся за ум, и не остался в той дыре. – Говорит Билл.
- А кем ты работал?
- Сначала я подрабатывал в магазине электроники, потом перешел на системы безопасности. В те времена я имел дело с хамами, жлобами и прочими невзрачными персонами. А потом уже, когда хватало на первоначальный взнос – поступил в Архитектурный колледж, и в итоге закончил его, слоняясь то на работе, то в аудиториях. Незадолго до катастрофы меня повысили до генерального директора на предприятии, и все шло как по маслу. – Он делает паузу. – Но даже потеря работы не сравнится с тем ужасом, что сейчас творится на улицах.
- Это чистая правда. – Отзывается Маргарет. – Люди могут воспринимать нас по-разному. Твой друг решил, что мы – безумная шайка бессердечных священников, кто-то увидел в нас спасение и свет, подобно тебе. А кто-то просто хотел нажиться, как….
- Хватит. – Билл ее останавливает.
- Главное, что мы вместе. – Она говорит.
- И мы позаботимся друг о друге, даю тебе слово. – Заканчивает лидер. Его синяк все не проходит.
- А вы умеете рисовать? Ну, в смысле, чтобы прям, профессионально. – Спросила я.
- О, дорогая! – Маргарет. – Это мой профиль! Правда, судить о моих способностях могут лишь истинные эксперты. Знаешь, я никогда не училась в художественной школе, да и колледж был у меня совершенно другой направленности, но вот была у меня такая изюминка… у кого-то получается неплохо сочинять и писать рассказы, а у кого-то рисовать. Вот у меня вышло рисование, из-за которого я часто и получала свои самые большие суммы!
- Ты была художницей… это классно.
- Ну, вообще я не была вольной. В том смысле, что приходилось рисовать строго по заказам. Да и то, не художественные произведения, а, например, плакаты, постеры. Я бы очень хотела потрудиться над комиксами, но, увы, катастрофа. Не успела, как говорится!
- Это так здорово… а вот у меня ничего не выходит.
- Если хочешь, я могу тебя научить!
- Я была бы счастлива.
А Билл и Хьюго в это время старательно перешептывались между собой и смотрели на нас.
- Думаю, нам стоит продолжить отдых. Конечно, выходка твоего друга отбила всякое желание, но давайте попробуем выспаться. – Заключает Билл, а потом мы все дружно ложимся у барной стойки, причем поочередно дежурит то наш лидер, то Хьюго. Здесь так тепло и мягко… как дома…. Мой дом….
Ну, а потом мы отправились в путь… наше шествие напомнило мне раннюю жизнь с Эриком, Аполлосом, и…. игроком. Правда, здесь все люди были хорошие. Билл напоминает мне Эрика, есть схожие черты характера, а Хьюго, пусть и совсем противоположен Аполлосу, все же может вызывать симпатию. Но вот… Кристофер и Карл.... Их мне никто не заменит, они просто исчезли из моей жизни, и я даже не могу представить себе, как ведут, что думают и что говорят другие дети. Такое чувство, что меня окружает мир взрослых, да и только.
Мы несколько недель путешествовали, иногда набредали на одиноких людей, которым помогали по самому минимуму. Но мы это делали, в отличие от бандитов, о которых рассказывает Билл. Люди в масках могли грабить и убивать, у них была даже машина, на которой они были быстрее любого бегуна. Никого из спасшихся мы не брали, отчасти потому, что те сами отказывались от помощи, предпочитая жизнь в одиночку. А я… все думаю об игроке. Как он там, что делает? Может, он уже умер?
- Смотрите! – Говорит Билл, глядя вдаль. – Это дом, а вокруг него вроде, сады. Сад, да, это определенно сад.
- С цветами? – Спросила я.
- Естественно!
- Интересно, там есть кто-то? – Спрашивает Маргарет.
- Нужно проверить, но я точно могу сказать, что за ним ухаживают. Даже отсюда видно, что все слишком зелено.
А потом, мы направились к большущему дому, окруженному со всех сторон колоннами и растениями, расположившемуся где-то в глуши, на небольшой возвышенности, под ярким солнцем. Мы шли по проселочной дороге, а еще дальше виднелось шоссе с множеством мертвых машин.
10
Скоро придет осознание того, что каждому из выживших уготована беспристрастная судьба. Определенная – это точно, но все зависит лишь от того, кем человек был прежде. Забитым, быть может неуверенным в себе пареньком, которому лишь отчасти происходящее приносит удовольствие? Скорее всего – смерть. Но только смертью ограничиться нельзя, всегда есть вероятность, что затаившаяся темная ипостась белого пушистого Джонни с улицы Пэрри может в мгновение загнать в глотку нож, а может и что-то похуже. Вроде того, что обычно раньше крутили по телику. Эти извечные проблемы общества, как набухший от потоков зараженной крови гнойник, он становится все больше, а потом взрывается салютом страшных брызг. История всегда одна: “Никогда не замечал за ним ничего странного. Вроде бы, обычный мальчик!” – И так далее, и тому подобное.
Вообще, если думать о своем положении, то меньше всего мне хочется рассуждать о прошедших событиях, которые довелось лицезреть в Весенних холмах. Я думаю об этих мелочах и отвлеченных темах наверное потому, что хочется позабыться. Уйти в небытие, мир грез, как сказал бы старик Джо. Он часто говорил, что для разнообразия и без того скучной и беззаботной жизни ему требуется дунуть. Конечно, я отговаривал его, но в один «прекрасный» день этот сопляк вдохнул чудотворящие пары конопли, а после, больше никогда даже не притрагивался, и тем более не упоминал о наркотиках.
А сейчас, все эти мысли перемалываются в кашу, и я размышляю над этим днем. Ноющая боль в боку от пулевого ранения меня скоро доконает и, возможно, я даже встречу свой конец в какой-нибудь канаве. Да, стоило мне уделять больше внимания собственным проблемам, даже сейчас перестал реагировать на столь незначительную по размерам рану. Я снял бинт, но от раны не осталось и следа: всего лишь коричневое, засохшее нечто, из которого я когда-то достал пулю. Мне очень свезло, что из всех предметов в аптеке нашелся пинцет, но все же мне не особо ясна природа моих болей. Гангрена? Это вряд ли, но, скорее всего, что-то с сосудами. Я опять прилег у невзрачного клочка земли, заполненного сухой травой, и обратил внимание на статую неизвестного мне политика. Об этом гласит надпись на постаменте, жаль только, что его имя и фамилия замазаны краской. Я остановился несколько минут назад у небольшого мемориала, возле Шоссе, из зданий здесь, разве что только небольшой алтарь, а из монументов – статуя. Еще дерево, под которое я лег, и трава – редкое зрелище в наши дни. Она слишком сухая для того, чтобы лежать на ней голым телом, но достаточно комфортабельная для того, чтобы вообще разваливаться на ней. Ощущаю некий прилив бодрости, расслабление всех мышц и понимание, что это рай на проклятой земле. Из звуков, разве что гул ветра и доносящаяся издали песня птички. Пусть я буду списывать это на глюки, но хочется окунуться куда-то еще, вроде сна. Хоть в этот день, хоть в следующий. Раннее утро, но я все такой же усталый, лежу на траве и думаю. Думать мне стало в пору, когда я впервые прочитал “Убить пересмешника”.
Потом достал из худой сумки небольшую бутылку, наполовину заполненную водой, вылил чуть-чуть на руки и взъерошил волосы, а потом вытер лицо. Совсем теплая, но сойдет для того, чтобы не сойти с ума. Еще один день из моей жизни прожит не зря. На мгновение уловил блеск в алтаре. Кажется, я и впрямь увидал в оазисе сочной мечты нечто ценное. Подошел к каменному сооружению, использующему вместо полноценных стен колонны, с именами погибших во времена Египетской войны и, выглянув из-за одной в центр мемориала, увидал хрустальное подношение. Напомнило мне растасканный на детали мотор, но с особенным неестественным блеском, который отдается в душе с каким-то скрипом, я бы даже сказал – звоном. На пьедестале красуется хромированный сундучок, доверху забитый пожелтевшими обрывками бумаги и единственным, похожим на фаллический символ – жезлом. Я на секунду заподозрил, что обезумевшие от потери всего ценного в жизни, религиозные фанатики и просто непонятные мне личности толпами повалили в это священное, по их мнению, место, заваливая сундук (и еще несколько, которые я потом заметил, стоящие на еще меньших пьедесталах, у каждой второй колонны) и моля кого-то о помощи. Только потом я пришел к выводу, что все это – пережиток прошлого. Никто сюда, по крайней мере, последние два года не захаживал. Если, конечно, не считать сторожа сего непотребства.
А потом мне на глаза попалась записка, ярко выделяющаяся из всего моря желтизны. Она столь белоснежная, как и первый снег, который видит ребенок. Чистейший сверточек, будто бы только недавний. И чернила на нем на удивление свежие. Но этот сверток слишком претенциозен, что ли. Нелепое послание, возможно?
“Все лежащее здесь – собственность честного народа. Пожалуйста, не трогайте напоминание о хорошей, беззаботной жизни, не тяните свои грязные, вонючие от долгой дороги руки к антиквариатам. Эти посылки отражают всю нашу потерянную культуру, мысли людей и их характеры. И, что более важно: ни в коем случае не трогайте жезл! Это очень важно для нас, спасибо!” – Слишком забавная записка, стиль которой выдержан в духе съехавшего с катушек человека. Не знаю уж почему, но при прочтении этого послания, в голове смутно предстает образ нервной женщины, которая накануне убила своего мужа. Но я решил чуток поддаться собственному любопытству и вынул жезл из небольшой выемки позади сундучка, и… в тот же миг я услышал звенящий скрип и сильный удар чего-то тяжелого сверху. Весь вес позже замеченного мной, то ли кирпича, то ли непонятного металлического предмета пришелся на верхушку головы. Я свалился на пол, как обычно бывает в фильмах, и характерно для них, пытался не потерять сознание, попутно мои глаза застилала расплывчатая пелена слез. Было предельно больно, и я отключился спустя несколько минут, не преминув возможностью цепляться за собственное сознание, которое постепенно растворилось в небытии и забывчивости.
11
Билл шел первым, пытаясь показать возможному хозяину дома свое лидерство. Он спрятал пистолет и ружье, чтобы показаться мирным человеком. Мы прошли мимо исписанных символами колонн, которые высились, кажется, до самых небес, а вокруг этих монументов выращивались розы, гвоздики, петуньи и прочие замечательно пахнущие чудеса, будто бы из рога изобилия. Мы пересекли палисадник, и у дома, как оказалось, был слишком низкий забор. Стояли в молчании несколько минут, осматривая вход в двухэтажный дом красного цвета, в некоторых местах которого виднелись стальные пластинки и недавно нарисованные синей краской цветы. Окна были открыты настежь, и из одного из них на нас смотрел ухоженный мужчина. Он явился слишком внезапно и поэтому я даже испугалась. Билл ничуть не дрогнул и решил завести с ним разговор.
- Здравствуйте.
- Привет, что вам нужно? – Спросил мужчина.
- Мы простые путники, ищем временное убежище, чтобы позже отправиться дальше. Вы могли бы нас принять?
- О… ну, да. Сейчас я открою вам дверь, вы только… подождите, ладно? – Он что-то торопился сделать на втором этаже, а потом скрылся. Мы прождали его минуту, а потом деревянная дверь отворилась и мы узрели, что этот мужчина был одет в потерявший свой цвет свитер, брюки и сапоги. А лицо его было гладко выбритым, прическа сияла в лучах света и была слишком растрепанной.
- Добро пожаловать! – Сказал он и спустился со ступенек, растягивая рот в улыбке. – Меня зовут Освальд Харрис, я – хозяин цветочного сада “Меллори”.
- Приятно познакомиться. – Ответил взаимностью Билл и пожал ему руку. – Меня зовут Билл.
- Маргарет. – Сказала Маргарет.
- Роза. – Сказала я.
- А это Хьюго. – Ответил за него Билл. Хьюго только пошатнулся.
- Еще раз… добро пожаловать, гости! Пожалуйста, проходите в гостиную, сейчас я… заварю нам всем чай, если вы желаете… может быть, торт? Я испек его совсем недавно, когда ездил в город!
- Благодарю, мы с радостью примем ваши дары. – Сказал Билл.
И, вот уже мы сидели в его убранном жилище. Зал был слишком большим, я бы даже сказала – титанически огромным. На гигантских окнах, которые выходили на задний двор (такой же заросший всевозможной растительностью) располагались башни из книг, какие-то коробки, стопки бумаг, обернутых резинками, и всякие разные принадлежности. Больше всего мне понравился задний двор, сквозь деревья и кусты которого виднелся почти что крутой обрыв с этого холма.
Конечно, я спросила у Освальда, можно ли взглянуть на задний двор, и он ответил положительно. Вместе с Маргарет мы вышли через кухню, спустились с уже каменной веранды и почуяли невероятно пьянящий аромат цветов. Будто бы мы очутились в раю! Дом отбрасывал на эту часть сада свою громоздкую тень, а под сенью деревьев в прохладной тени нежились петуньи, коих здесь было гораздо больше, чем в передней части. Обрыв был огражден металлическим забором, у которого расположилась небольшая арка, а рядом с ней стоял стол и стульчики разных размеров. Один из них – что поменьше, кажется, был предназначен для ребенка, но слишком уж сильно покрылся слоем пыли. Маргарет осталась позади, сев на траву и принявшись вдыхать цветочные запахи, а я прошла дальше, к забору. Мне открылся чудесный вид на дальнее шоссе, а еще ниже, прямо под обрывом, была какая-то мусорная яма. Я сразу поняла, что Освальд выкидывает туда ненужные ему вещи. Потом он собственной персоной, вместе с Биллом и Хьюго вышел из здания и направился к нам с Маргарет.
- Так вы хотите сказать, что в близлежащих городах еще остались припасы? – Спросил Билл.
- Давайте на “ты”. – Робко ответил Освальд.
- Хорошо, Освальд.
- Зовите меня Ос, все… вы!
- Конечно, Ос.
- Ну, на самом деле я не так уж и часто посещаю город… только в последнее время стал наведываться туда, но после еще одного инцидента решил, что больше не стоит. – Он погрустнел, а потом добавил. – Слишком много мародеров в округе, и если я буду уделять большее внимание вылазкам, чем укреплению собственного жилища… я могу его потерять.
- Считай, что тебе с нами повезло, потому что мы уже имели с ними дело. Если позволишь нам на какое-то время остаться, то мы поможем тебе по хозяйству. – Заключил Билл, и похлопал Оса по плечу, отчего тот вздрогнул.
- Я рад… предельно рад, что вы здесь, дорогие люди!
- Удивительно, что тебе удалось сохранить свой сад в таком состоянии! – Сказала Маргарет, которая уже блаженствовала, лежа в траве.
- Да… знаете, это отчасти и заслуга моей… матушки. Сейчас ее уже нет, но я продолжаю наше… дело.
- Вот и замечательно, Ос. Где мы можем расположиться? – Спросил наш лидер.
- О, ну… я думаю, в гостиной, на первом этаже…. Вас это устроит? – Неуверенно произнес Ос.
- Вполне. Спасибо еще раз.
После этого Ос произнес некую речь, которую я пропустила мимо ушей, а потом он вместе с Хьюго ушел в дом. Осталась только Маргарет, которая слилась воедино с природой, и Билл. Он подошел ко мне и оперся на забор.
- Это неплохое место, чтобы здесь осесть. – Произнес он суховатым голосом. – Как оно тебе?
- Мне нравится. Радушный хозяин, и столько цветов и деревьев вокруг! – Ответила я.
- Да, самый настоящий рай в пустыне.
- Когда господь наш, Иисус Христос сошел на землю во второй раз, он одарил клочки земли своим целительным взором. Подарил жизнь пустыне, но она приняла плодородие и небесный свет с отторжением. Это место – доказательство его великой благодати! Вокруг все выгорело, но это – настоящее чудо. – Мне впервые в жизни показалось, что Маргарет бредит.
- Да… можно я почитаю еще библию Моро? – Спросила я. Мне и правда хотелось заглянуть туда, потому все прошлое время пути не имела возможности.
- После того, как распакуем все вещи и поужинаем. – Сказала она, а Билл лишь подмигнул мне.
- А Хьюго… почему он такой необщительный? Мне кажется, он довольно странен. – Спросила я.
- Просто он предпочитает не делиться ни с кем своими мыслями, своей, так сказать, частичкой. Мы вполне понимаем его и ценим, потому что он – хороший человек. – Билл слишком уклончиво ответил, но я удовлетворена.
Уже наступил вечер, и мы в полном составе, включая Освальда, ужинаем внутри его дома, в гостиной. Окна он завесил большущими в соответствие к окнам шторами, и положил по углам красные свечки, ровно, как и каждому из нас, на стол. Эта обстановка меня чуть забавляла, в то время как мои компаньоны были расслаблены и беззаботно разговаривали между собой, а Ос молча наблюдал и изредка был инициатором.
- Ос, разве никто больше не натыкался на твой сад? – Спросил Билл, держа в руке бокал с давно не виданным им вином, и улыбаясь. – Он слишком хорошо просматривается со всех сторон.
- Нет… как ни странно, вы первые люди, которые добрались сюда… может быть, мне просто везло, что мародеры пропускали эти места….
- А что насчет обороны? Ты говорил, что хотел соорудить неприступную крепость, но я не заметил ничего особо укрепленного. – Он продолжил свой допрос, потому что ему были интересны детали.
- Одному заниматься обороной – слишком сложно… я хочу сказать, что времени у меня всегда в обрез… нужно следить за цветами, готовкой… проверять электричество, теплую воду.
- Мы поможем тебе, ты только скажи. – Он залпом выпил свой бокал.
- Вот завтра и начнем. Тебе что-то нужно, Ос? – Уверенно произнесла Маргарет.
- Раз уж мы заговорили об этом… то, да… в Смэллвилле, в десяти километрах отсюда есть нетронутый магазинчик, называется “Все для огородника”. В общем, большая часть семян хранится там, точно так же, как и книга о выращивании культур… если вы привезете мне все, что там находится и поможете, то мы вполне сможем организовать огород. Конечно не сразу, но все же…. – Я заметила, что Ос говорил с запинками, отрывисто и неуверенно. Но иногда и случалось, что он был точно уверен в том, что говорит. Сейчас его речь была минимально напичкана этим ощущением тревоги.
- Хорошо, мы сделаем это. Роза, ты поедешь с нами? – Обратился ко мне Билл, резко переведя взгляд с Освальда.
- Я… не знаю, можно.
- Я хочу, чтобы ты училась всему на живых примерах. Добыча ресурсов, путь, даже, возможно, стрельба. – Я дрогнула, и он это заметил. – Ты умеешь стрелять?
- Умею. – Холодно ответила я.
- Вот и славно.
- Вы можете использовать западную часть сада… для стрельбища.
- Нет уж, не нужно гробить драгоценные цветы, Ос! – Внезапно проснулась от экстазного состояния Маргарет.
- Ну, ладно….
- Думаю, господа, сегодня можно полностью отдаться во власть отдыха. Сегодня мы празднуем, а завтра будем трудиться. Давайте же запомним этот день, чтобы потом не жалеть! – Поднял бокал Билл.
Таким образом, мы провели вечер, и даже несколько ночных часов, болтая, поглощая дары нашего хозяина, а взрослые даже немного выпили. Я же, как маленькая девочка, осталась только с яблочным соком, который Ос достал из погреба, и просто сидела, дожидаясь возможности почитать библию Моро. Она успокаивает меня в последнее время, и я не хочу оставаться без нее подолгу.
Уже все крепко спят, но Маргарет, кажется, смотрит в окно, отодвинув штору. Я так подумала, потому что ее свечка горит и она что-то шепчет. Я подползла к ней, чтобы не разбудить Хьюго или Билла, и взяла ее за руки.
- А, Роза. Спи, моя дорогая, завтра у нас важный день.
- Я хочу почитать библию. Пожалуйста, дай мне ее.
- А… да, хорошая идея. Когда я была молодой, я тоже любила перед сном почитать библию – она вселяла в меня веру, что завтрашний день разразится еще большим светом. И, как видишь, моя вера сияет до сих пор, нужно лишь… открыть себя.
- Да, да…. – Согласилась я и пристально посмотрела на нее. Мне очень хотелось почитать. – Дай, пожалуйста.
- Но, не в этот раз, Роза. Почитаешь завтра, когда мы будем идти за семенами.
- Но почему! – Меня это возмутило, и я надула щеки.
- Потому что ты хочешь открыть эти священные писания только потому, что тебе скучно. Человек, который старается заняться чем-то, не из соображений интереса к этому делу, а “просто так”, попусту тратит время, не проникаясь этим самым… делом. Знаешь, это можно сравнить с ситуацией, допустим: весьма посредственному писателю сообщили, что ему нужно читать гораздо больше литературы, несмотря на его скромный список интеллектуальных достижений, но при этом, сносными творениями, и он, руководствуясь совершенно провокационными советами, начинает штудировать, по сути, ненужный ему материал! И, хотя при таком раскладе он, может быть, и научиться чему то, но это будет слишком притянуто за уши и на уровне сознания он все же выполнит это абсолютно тупое требование!
- Но я вовсе….
- Роза, я знаю. Пока что ты не слишком близко воспринимаешь это. Да, мне знакомо это чувство, но оно пройдет со временем. Только подожди.
Маргарет вызвала у меня раздражение, но в то же время и упокоение. Я мгновенно успокоилась, только лишь обняв ее, и приложив к ее груди свою голову. Она водила своими нежными пальцами по моим волосам, перебирала их, и, вроде, даже укачивала меня. Ее мягкая грудь казалась мне еще одной подушкой, какую я совсем забыла у себя дома…. Она напомнила мне, что дома все было гораздо проще.
Глава 4. Покой нам только снится
1
Освальд Джордж Харрис вспоминает летний день 1985 года с особым трепетом, с таким наслаждением он никогда в жизни не окунался ни во что материальное, и даже ни во что ментальное. Прямо перед его глазами предстает та же картина, сошедшая будто-то бы из легких рук итальянского художника эпохи Ренессанса: он, десятилетний стеснительный мальчишка, в который раз пропустил предложение от ребят из школы прокатиться на велосипедах, нежится на солнышке, рядом со своей драгоценной мамой – Меллори.
Женщина сохраняла свою фигуру в форме даже после тяжелых родов, в результате которых она пару раз отключалась. На то время она выглядела если не божественно, то точно по-королевски. С раннего детства Освальд слишком тесно привязался к матери, из-за чего ему все тяжелее и тяжелее становилось переносить ее недуги, и обыденные шутки одноклассников, которые неумело вертели языками в ее адрес. Один раз он даже подрался с одним из них, когда тот что-то сказал про Меллори Харрис. Но после любой драки или ссоры с одноклассниками Ос всегда приходил домой с подбитым глазом. Словно яркий фонарь, он привлекал внимание чуткой матери и та, как было ей свойственно, прижимала мальчика к себе, возилась с ним и слишком неубедительно ругала. Он рос неуверенным в себе и, что самое страшное – без отца Джорджа, который покинул этот мир в результате военных действий в Египте.
А потом, беззаботно лежащему на втором этаже, взрослому Осу приходит картина из времен его восемнадцатилетия: в майский день, когда он, будучи весьма слабым здоровьем юношей, очень болезненно ударился о незамеченный им камень и упал лицом в землю. Даже спустя годы он привык звать на помощь мать по любому случаю, и та вновь прижимала его, словно он совсем еще юный малыш, познающий боль этого мира. А тем временем, прекрасная Меллори, казалось, вообще не старела, и, по этому поводу, Освальд все больше позволял себе культивировать ее.
А потом… опять вставка из его же детства, но уже август 1987 года. Ос и мать сидят у петуний и с неподдельным интересом разглядывают, как ростки цветов стремительно вздымаются к солнечным лучам.
- Ты мой любимый мальчик, ты любишь цветы, которые мы выращиваем? – Спросила она Оса, который наполовину находился в своем мире фантазий.
- Да, мамочка, я очень люблю цветы. Они… очень красивые, они похожи на тебя… и я люблю тебя.
- Ты мое золото. – После этого она поцеловала его в лоб.
- Мы никогда не расстанемся, сынок, всегда будем рядом - оберегать наши драгоценные петуньи. Ты рад?
- Да… мама… я очень рад.
И после этого Ос потерял всякий интерес ко всему, что не было связано с цветами. В буквальном смысле – каждый день он проводил в компании матери и цветов, полностью отдавая им свое время и свою жизнь.
Но Меллори Харрис не могла жить вечно и в 2009 году умерла на своем ложе, в своей комнате на втором этаже, рядом с комнатой сына. На прикроватной тумбе стояли фотографии цветов, на стенке висели цветы, а у ее ног сидел Ос, горячо проливая слезы и моля господа о том, чтобы она осталась еще немного в этом мире. Но она хотя бы не мучалась - почила в относительном спокойствии и без излишних признаков агонии. После этого события жизнь Оса ознаменовалась эпохой еще большего затворничества. Он перестал выходить за пределы своего великолепного сада, видя нужду лишь в редких посещениях магазина в близлежащем городке. Следуя идеям и планам своей матери Меллори, он иногда приторговывал цветочными изделиями рядом с домом, дабы имелся постоянный доход, но в последние месяцы перед катастрофой невзрачный, больной мужчина решил оставить это дело. Он стал затворником в полном смысле слова, и даже грянувшая катастрофа ничего для него не изменила. Только лишь… на улице стало гораздо опаснее, чем раньше… мама теперь не сможет пожалеть его, верно?
2
Боль – то, что я чувствовал, когда решил дотронуться до странного жезла в алтаре. Видения – то, что мне предстояло лицезреть все время после моего глупого поступка. Смутные видения, я бы даже сказал, мне с трудом удавалось уловить что-то человечное в размытых пятнах, перед глазами то и дело мелькали огоньки, и большущие, словно люди, громадины. Может это и были люди. Они даже пытались мне что-то говорить, но я не понимал. Несколько раз отключался и ощущал передвижение в пространстве. На миг я даже подумал, что потерял зрение и ориентир, что это – конец моей жизни. Кто меня подобрал? Это Эрик? Может быть Роза и ее дружки? Я не знаю, не в том состоянии, чтобы размышлять на такую тему. Ну, а потом я снова окунулся во тьму сознания.
Я очнулся спустя какое-то время, привязанный к железному, сверху обвязанному проволокой столбу, в неизвестном мне месте, с множеством ящиков вокруг, и слабым, тусклым свечением из небольшой палатки, в метрах десяти от меня… этот свет мне знаком, я видел его ночью, когда мы ночевали на холме… и дредастая предупреждала. Да, видимо я попал в самую безнадежную переделку из всех, какая только могла произойти. Что же мне теперь, кричать на всю округу, звать на помощь невидимого супермена или уповать на господа бога? Как-то иронично все выходит: я отшил религиозных фанатиков, а эта ситуация прямо таки отражение отличной возможности помолиться. Ну уж нет, я не стану взывать к небесам, чтобы меня спасли. Я не могу с точностью сказать, что это за место: какая-то ложбина посреди, вроде бы поля, но самое непривычное в этом месте - это чрезмерная травянистость. Буквально каждый сантиметр земли покрыт влажной, приятной связанным рукам травой, не особо высокой здесь, в этой небольшой впадине. Зданий тут не наблюдается, разве что недостроенный жилой дом слева от меня, который держится, вроде бы, на честном слове, палаточные сооружения впереди, и оттуда, как ни странно, доносятся голоса моих похитителей. Ржавый пикап с правой стороны, к бамперу которого приделаны изогнутые металлические пластины с шипами и проволокой. К слову, вся передняя часть машины залита старой кровью, которая впитывалась, возможно, уже неделю. Стекло потрескалось, а сзади, в багажнике, виднеется нечто большое, накрытое простынями зеленого цвета. Ну, а вообще, окружение казалось мне слишком утомительным, напоминало мне совершенно голый склад или даже рабочий район Филадельфии, с учетом полного отсутствия здесь дорог и пьяных мужиков по углам. Спустя мгновение я понял, что меня обуревает дикий страх, связанный с чувством ограниченности, ведь руки мои были связаны – ужасное дело, болели, будто в них впились тысячи игл, но больше всего меня поражал собственный холод. Мороз моего тела, и я ощущал, как пот стекает по этому почти что бездыханному телу. Если бы я обладал соответствующим характером, то, скорее всего, впал бы в панику и орал что проклятый, но мне повезло. Я переживал эти ощущения в душе и дрожал.
А звезды тем временем заполняли ночную мглу красками, все в пределах слабых ламп у моего столба, жилого дома и пикапа выглядело, будто бы нерадивый художник разлил черную краску по всему полотну. Даже если представить себе возможность побега, то какое из четырех одинаковых направлений выбрать? Да даже в нашем, нормальном мире было бы намного больше шансов выбраться из-за всеми любимой луны, но здесь, в этом искалеченном убогом мирке даже такой роскоши нет, но я не особо жалуюсь. Я стараюсь справиться с чувствами, которые хотят одолеть мое тело, чтобы я – человек гордый и сильный, сломался этой ночью. Не дождетесь, чертовы чувства, и не дождетесь вы, придурки, что греются у костра и жрут недожаренный обед. Надеюсь, вы подавитесь. Я бы мог просидеть так всю ночь, размышляя о своем положении незаконно взятого пленника, но в носу чрезвычайно сильно засвербило и я чихнул, что есть силы. Этот непроизвольный звук привлек внимание одного из той компании, доселе ни одного из них я так близко, как сейчас, не видел, но его морда показалась мне типичной для этих краев. Он резво выпрыгнул из-за накинутого на веревку покрывала, примотанного к столбикам, замыкающим круг и, образовывающего своеобразную стену, внутри которой расположились палатки в виде какой-то детской крепости, и направился ко мне со всей своей не пугающей нехаризматичностью. Со шрамом над левой бровью, большой, неаккуратной бородой и длинными волосами. Одет он в плотную черную куртку, под которой виднеется серая рубашка. Я все гадаю, кто он и кем был до всего этого хаоса, а когда приблизился ко мне, и присел на корточки рядом, я сразу же учуял не самый приятный запах. Алкоголь и вонь давно немытого тела. Я поворочал носом, отчего он усмехнулся.
- Знаешь, мне очень льстит твоя отвага. Ты ведь, вероятно, видел просьбу не трогать скипетр, но, тем не менее, рискнул. Не глупо ли? – Спросил он таким голосом, что я сразу даже и не понял, что он говорит. Голос был совершенно мягкий, спокойный, не соответствовал его образу.
- Я… я даже и не думал, что может так выйти. – Растерянно ответил я, и мне было стыдно, что я так подставился. Куда подевалась вся моя уверенность, черт возьми?
- Конечно, ты не думал. Не думали и те, кто приходил на голубой свет в ночи, ища пищи и ночлега. Но находя нас. – Но как бы он не ошеломлял мое сознание, мне удалось успокоиться и собраться.
- Ну и что же ты собираешься со мной делать?
- Я еще не решил, но думаю, что, скорее всего, тебе очень повезло. Обычно я советуюсь с теми ребятами, и мы стараемся прийти к разумному решению, которое подсказывает нам мать. Но не в этот раз. – Я не особо понимаю, о чем он говорит.
- Какая мать?
- Та, что родила меня, и тебя. И каждого. Эти мысли приходят спонтанно. Эти решения, я бы даже так сказал.
- Я не понимаю.
- Я хочу сказать, что конкретно ты показался мне продуктивным. Знаешь, я из тех людей, которые по виду могут определить на что способен тот, или иной человек. Вот, тебя я записал в список тех, кто может оказаться не тупым куском мяса, а вполне полезным членом нашего… представления. Не подумай – эти парни что надо, но в данном случае здесь нужно мое объективное мнение. Они слишком экспрессивны и редко контролируют эмоции, так что... да, все в порядке. – Да уж, сразу видно. – А что насчет скипетра… ты на самом деле не виноват, что решил позариться на святыни. – Он сделал паузу, взглянув в небо. – Подумаешь, давно ушедшие люди и их мысли.
- Я ни на что не зарился….– Он не дал мне договорить.
- Но я, как справедливый человек, даю тебе шанс исправить это недоразумение. – Он широко улыбнулся, отчего выпятились страшные зубы. Как у пираньи. – И пока ты с нами, я гарантирую, что никто тебя тут не убьет. Знаешь, к нам приходили и другие люди, но они… в общем, они приходили со злыми намерениями, не видели в нас тех, кто сможет помочь. А нам так хотелось, черт возьми! Вот, бывает такое, что хочется сделать что-то доброе, а тебя судят и осуждают за внешность! – Его глаза загорелись безумным огнем, и я до самой глубины души познал на себе весь ужас происходящего. Этот человек… не выглядит нормальным. Он сдерживается… ему нужно убить меня.
- Не нужно…. – Все, что я смог сказать в состоянии начавшейся паники.
- Скоро ты познакомишься с Ленни. Он уже с нами давно.
- Кто… это…. – Я не могу сосредоточиться.
- Чувак, которого мы решили спасти от самого себя. В отличие от всех тех, кто не сумел дожить до этого момента, он хотя бы осознал свои ошибки. Сейчас он отдыхает под тем деревом. – Бородатый указал какую-то сторону, но я не обратил на это внимания.
- Ой, прости, сейчас слишком темно. Я познакомлю вас завтра, пойдет? – Я промолчал. От шока немного отхожу, но стараюсь высвободиться скованные руки. Ничего не выходит. – Эх, ты бы знал, как я рад этой встрече. Нет, честно, мне приятно знать, что еще один человек благодарен мне. Просто знай, что смерть тебя миновала, приятель, живи и кайфуй, пока ты с нами!
После этого ужасного транса он похлопал меня по плечу своей мерзкой рукой и скрылся в палаточных одеялах. Потом я посмотрел в сторону, где, наверное, сидел этот Ленни и подумал, что мне повезло.
Спустя несколько часов беспробудных выкриков похитителей, заставлявших меня долгое время не спать и быть начеку, я все же отключился. Свалиться на бок, на свежую траву мне помешала банальная привязанность к столбу, поэтому я провел еще несколько сонных мгновений, похожих на шаги по царству грез в полусогнутом состоянии. Шея от такого положения затекла, и лишь пристальный взгляд чего-то невообразимо страшного сумел разбудить меня, а остаточный дискомфорт от невыгодного сидения здесь только послужил дополнительным толчком. В темноте ночи и слабом освещении лампочки на меня глядел один из той банды - огромный орангутанг с короткой стрижкой, с жесткой черной щетиной, и в зеленой выцветшей куртке с логотипом персонала электростанции. После того, как я в ужасе замаячил у него перед глазами, он отвернулся, а потом со всей силы ударил меня в лицо. На мгновение я даже ослеп, перед глазами замельтешили радостные искорки безумия, а глухая боль в носу отозвалась по всему телу, и я вскрикнул. Самое ужасное чувство, какое я испытывал за свою жизнь. Из носа начала сочиться слабой струйкой кровь, а он, становясь все более явным пятном, преобразовался из звездной пелены моей сетчатки в фигуру, какую я охарактеризовал как орангутанга.
- Неплохой удар, правда? Даже кровь пошла. – Он произнес с небольшой шепелявостью и явным знанием своего дела. Такие верзилы как он отлично бьют людей в лицо, а в реалиях сегодняшних дней его увлечение могло бы тесно переплестись с убийствами.
- Ты что… делаешь… гребанный урод?! – Сказал я, почти что крича и осматривая каждый сантиметр его куртки диким взглядом. На меня – человека спокойного, внезапно снизошло пьянящее чувство ненависти и я был готов материть его на всю округу. Благо, на этом я остановился.
- Фрэнк, смотри, как он орет.
- Ага. Мне многое доводилось видеть в жизни, но это – какая-то баба. – Ответил еще один, выходя из-за спины этого мудака. Тот, кого назвали Фрэнком, имел узкое лицо с острыми скулами и ровными, будто бы выполненными в парикмахерской идеальными бакенбардами. В зубах он держал сигарету, которую спустя мгновение выбросил в траву, но она, как назло мне, не вызвала вселенский пожар.
- Почему мы не прирезали его как остальных? – Сказал орангутанг, чуть злясь.
- Думаю, что причина в его глазах. Смотри, какие прозорливые. – Он схватил меня за шею. – Он явно знает что-то, чего мы не знаем.
- Ага. – Подтвердил гигант, пока отходил от меня.
- Может ты из той группы тупорылых фанатиков-Моро? Ты знаешь, где они сейчас находятся? Или может тебе чудом удалось не попасть к ним на костер? – Этот Фрэнк почуял неладное и отстранился от меня, отчего его улыбка стерлась с лица.
- Отойдите нахер от нашего нового друга, дегенераты. – Крикнул из-за кустов тот, кажется, лидер, который беседовал со мной при моем первом посещении этого зловонного болота. Да, именно болота - так я охарактеризовал эту местность. Я бы даже под наркотиками так не сказал, потому что выглядело все, в принципе прилично, не считая этих мудаков. – Фрэнк и Такер, пошли отсюда вон. – Агрессивно протараторил их негласный лидер.
Эти двое в спешке удрали, а Фрэнк показательно поморщился, глядя на меня.
- Это Такер тебя ударил? – Спросил он, проверяя мой нос. От его прикосновения я ощутил могильный холод.
Я промолчал.
- Ну, ничего. Все заживет, главное, чтобы с руками у тебя все было в порядке. – Он улыбнулся.
- Зачем тебе мои руки, мать твою?
- Когда я гулял за нашим лагерем, по цветочным тропинкам, то случайно наступил на фиолетовую от ночи Азалию. Знаешь, мне стало так тошно, что в голове родилось сравнение, будто бы я затоптал чью-то жизнь.
- Причем тут это?! – Меня раздражало его мечтательное поведение.
- Успокойся, главное, дыши. – Он произвел движения руками, словно вдыхая аромат цветка, который раздавил. – В общем, я подумал о том, что вы с Ленни – могли бы стать отличными оппонентами в игре.
- Какой игре? Что ты несешь, долбанный садист! – После его истерично сдерживающихся смешков, я произнес эти слова в непонятно какой надежде. Я по-настоящему потерял над собой контроль.
- Ну, знаешь, иногда мы брали в плен людей и заставляли их делать разные штуки. Например, они дрались за право быть свободными - на кулаках. Тот, кто выигрывал, автоматически выпускался из своей клетки, а тот, кого уносило в нокаут, оставался на следующий сезон. Мы уже перестали использовать клетки, и знаешь, почему?– Я промолчал. – Да потому, что это бесчеловечно!
Он разразился диким хохотом, а потом вытер слезы истинного счастья со щек. Его лицо было грязным, и от этого мне становилось все невыносимее смотреть на него. Но одно лишь чувство я испытывал точно – это чувство безопасности. Хоть какое-то, но извращенное я мог почувствовать, когда он находился рядом. Пусть он и псих и может выкинуть что-то злобное, дьявольское, но он прогнал этих двух упырей, и хоть на мгновение я мог не быть жертвой их садистского темперамента.
- Ты, наверное, хочешь поесть, правда? – Я опять помолчал. – Ну? – Я просто смотрю на него, потому что есть подозрения, что его план состоял в том, чтобы напихать мне в тарелку дерьма, или еще чего похуже. – Думаю, что да.
Потом он встал, посмотрел на меня холодным взглядом и ушел к палаткам. Через минут пять он вышел с буханкой хлеба и кружкой, наполненной непонятно чем. Потом я увидел, что это вода.
- Вот. – Он протянул к моему рту хлеб и добавил. – Жри. Я ведь не хочу, чтобы ты умер от недоедания.
- Отвали, я не буду есть. – Отрезал я.
- А, хочешь сам? Отлично, я уважаю настойчивость. – Он положил на один из ящиков воду и хлеб, а потом обошел меня. Развязал ослабленные руки, а потом поднял на ноги. Признаюсь честно, когда я увидел свои окровавленные кисти – был шокирован не меньше, чем когда увидел Джо пьяным, в тот роковой вечер в карточном клубе.
- Что…. – Растерянно произнес я.
- Ничего страшного. Садись ешь, пей.
Я последовал его совету и сел на траву возле ящика, только перед этим поглядел на него. Он стоял, склонившись надо мной, а в руке виднелся здоровенный охотничий нож. Лидер этой банды знал, что я буду думать о том, чтобы уложить его. Но даже с учетом того, что руки мои свободны, вероятность успеха крайне мала. Мне показалось весьма странным его доброжелательное поведение, и я даже отчасти верил в поистине захватывающе правдоподобное представление, однако некоторые моменты пугали. Будь то злобный смешок или ненормальные, бессмысленные жесты – все это заставляло думать, что он издевается надо мной в самой высокой форме.
Я проверил хлеб и воду на наличие ядов или непонятных грибных спор, но оказалось, что все совершенно чисто. Он все так же назидательно сверлил взглядом, а потом я повернулся к нему. Во взгляде его со всей отчетливостью я видел искру безумия, но ту, которая сдерживает его изворотливое тело, а в особенности руки от моего горла. Он бы и рад перерезать мне горло, да вот только играть ему приходится по чьим-то правилам. Даже, может быть, это его игра, но она слишком затянулась, до такой степени, что он уже не может нарушать ее правила. Я, конечно же, собрал остатки своего спокойствия в руки и совершенно издевательски начал смотреть ему в глаза. Мне пришлось просидеть так минуту пока он, наконец, не моргнул, отчего вышел из какого-то сонного транса и не повторил:
- Не хочешь жрать? Хорошо, тогда сам будешь выпутываться из проволоки, если вдруг приспичит! – Он подошел ко мне достаточно близко, схватил за грудки и потащил обратно к столбу. Мне сразу стало ясно, что получилось вывести из этого безумного равновесия.
- Раз уж ты такой услужливый, может вылижешь мне ботинки? – Спросил я, опасаясь его непредсказуемой реакции, но он лишь продолжил вести меня обратно. Опять завязал руки колющей лозой и отошел, осматривая со всех сторон.
- Картина маслом! – Сказал он, и вновь рассмеялся.
- Пошел ты. – Пробормотал я, а потом бородатый мудак скрылся, не обращая внимания на мои действия.
После этих ночных посиделок с побоями я вынес еще один урок, который мне стоит записать в свод своих же правил. Я бы даже сказал, что это новое правило: “Будь слишком осторожен. СЛИШКОМ”. – Нос особенно сильно болел к началу моего шествия в сонные края, отчего я еще какое-то время мучился и не мог уснуть. Эта свербящая боль, казалось, длилась вечно, в своей угрюмой спонтанности она могла бы посоперничать с зубной болью на ранних этапах кариеса, когда боль приходила в самые неподходящие моменты, и то не всегда. Точно так же и здесь: иногда я даже шипел от настолько острого покалывания, что хотел чуть было не позвать на помощь, но потом я задавал себе два вопроса: “Окажут ли эти уроды помощь?” и “Куда подевалась твоя гордость, кретин?”. Да, даже в такой ситуации моя глупая гордость и высокомерие заставляют пренебрегать мерами безопасности. Вот, я ухитрился предложить своему психически больному похитителю, от действий которого зависит моя жизнь, вылизать мои серые пыльные ботинки. Но в тот момент я на каком-то подсознательном уровне все же осознавал, что одной ногой уже в могиле. Если немного поразмыслить над этой ситуацией, то можно прикинуть, что жизнь моя здесь оборвется если и не завтра, то через пару-тройку дней отборных пыток и издевательств. Но я все же могу до сих пор осмысленно делать выводы и ловить из всей той воды, что они лили, какие-то крупицы здравого смысла. Даже, я бы сказал, зацепку, по которой можно строить догадки о своей судьбе. Главный мудак сказал, что я буду жить, это уж точно. Сказал он своим хриплым, но мягким голосом с такой уверенностью, будто бы читал Библию, и каждое слово взял на веру. В моем случае Библией была моя дальнейшая судьба, и меня даже пробило на улыбку, от одной мысли о том, что я докопался в своем разуме до такой мелкой детали. Остальные пару часов, что думал о своем положении, боль удивительным образом пропала и я сумел прийти в состояние дремы таким, каким я никогда себя не видел: ободранным, побитым волком. Забавно, что я сделал такое сравнение, но…. Сон, глубочайший и приятный, в довесок ко всему – светлый, как рассвет нового дня.
Утром я проснулся не в совсем хорошем расположении духа: рев мотора пикапа и непреодолимая вонь со стороны бывшего лагеря слишком уж плохие факторы, чтобы наслаждаться пробуждением, и уж точно не самое лучшее, что можно ожидать на голодный желудок. Голова у меня отзывалась болью, сопоставимой с взрывом осколочной бомбы, как будто эти осколки разбили зеркало, и вперемешку с маленькими отражениями меня попали прямо в мозг. Еще я ощутил дичайший голод, от которого сводило даже ноги, и они конвульсивно дергались, но, правда, недолго это продолжалось, потому что ко мне немедленно подскочил бородатый лидер дегенератов и ласковым взглядом обвел место, на котором я почти что лежал. Ему видимо доставило удовольствие смотреть, как я извивался во сне, чтобы только не натыкаться на эти колючие иголки, и ему явно по нраву то, что сейчас я обессилен и, как ему показалось, сломлен духом. В какой-то мере я уже ощутил на себе одно из худший испытаний, какие они мне приготовили. Я выспался на сырой земле, в сидячем положении, и пусть я даже не в том возрасте, чтобы хвастаться своими суставами, я все равно не слишком сильно чувствовал возрастные проблемы, какие мучают людей за тридцать. Я ощутил себя немного помято, но не более того. Он постоял немного, пожевал соломинку, которую выплюнул себе под ноги, а потом прошелся вокруг столба. Молча он развязал мои руки, а потом повелительным и точно злобным тоном приказал двум амбалам затолкать меня в пикап. С ясностью дня и белым оттенком материи пришел и вполне себе неплохой обзор местности: вокруг стало намного живее, чем было ночью. Жилое здание оказалось всего лишь недостроенным много лет назад огрызком, просто в ночи, да еще и под аффектом оно казалось вполне себе довершенным до ума. Палатки, кои за часы издевательств воспринимались мной уже как родные, исчезли, а на их местах образовались черные кратеры, ровно, как и на месте костра. В нем лежали останки какого-то животного, или даже человека, но вдаваться в подробности, как и расспрашивать о каннибализме, у меня желания нет. Наконец, когда меня посадили в багажник пикапа, я сумел узреть этого “Ленни”. Бандиты вели его, как побитую собаку. Весь зачуханный, смотрящий взглядом отсталого на окружающих, и тихо молящий о чуде Господа бога. Возможно я бы и был рад сказать ему, что такое положение не особо улучшиться, хоть он может быть священником, но я передумал, когда его подвели еще ближе. Он оказался слишком молодым, на вид лет двадцать, с явными признаками артрита на руках (я сразу это понял по его забинтованным, неестественно искривленным рукам). Еще, грязные волосы, а точнее его смердящая прическа, в некоторых местах даже были вырваны волосы, и мне пришлось видеть его, казалось, серую кожу на голове. Весь он был словно мокрый, дрожащий рак, выброшенный из реки посреди леса, и не понимающий, что этим людям от него понадобилось. И тут до меня дошло, что и я могу стать таким в скором времени. Если я ничего не сделаю, до конца жизни придется подтираться бинтами. А вообще говоря, мысль о побеге стала еще абсурднее, когда я еще забирался в багажник с помощью борта, потому что за холмом, подальше от пикапа виднелось еще большее стадо. Людьми такую свору с трудом можно назвать, поэтому именно такое наименование промелькнуло у меня в голове и застыло до того момента, пока не заметил этого Ленни. К слову, я насчитал здесь человек двадцать, может даже тридцать, вооруженных огнестрельным оружием, и располагающих джипами и пикапами. Здесь лишь два пикапа принадлежали, по всей видимости, банде этого злосчастного упыря, и было в ней только семь человек. Из этого числа в пикап со мной и Ленни погрузились Фрэнк, их лидер, тот верзила, чьего имени я не помню, и еще один, с респиратором на лице. Больно уж этот чувак напомнил мне того, что ходил с религиозными фанатиками… хотя, каждый человек в праве одевать именно то, что ему хочется, но в большей степени, и с большим приоритетом то, что вообще он способен найти. А что, если эта “игра”, какую назвал лидер, поединком за свободу, будет выглядеть куда более увлекательно и милосердно, чем мне представляется? Я думал о том, что мне придется сражаться с Ленни, и право, боже мой, боялся увидеть в нем огромного злого великана, который порвет меня. Но теперь, узрев всю его немощность, я даже сомневаюсь в том, что смогу поднять на него руку. Я не был из тех людей, которые могут причинить другому вред физический, моральный – без проблем, но не такой способ, какой предлагает “мистер-навозная-куча” с бородой.
В округе разносили свою зловонную смердь потасканные временем и плохим техобслуживанием машины, а люди (точнее животные) усмехались, пьянствовали даже среди бела дня и не стыдились вести себя как последние скоты. Вот она – настоящая зараза, с которой надо бороться. Почему те сраные военные не могут позаботиться об этом биче общества, почему? Где-то через песчаную дорожку один толстый, похожий на араба мужлан сблевал прямо на сапоги своему товарищу, отчего тот сначала скривил каменную рожу равнодушия, а потом взорвался гоготом настоящей гиены. Ей богу, я даже подумал, что мы находимся в Камеруне. Ну а когда неназванный пир стервятников кончился, бандиты с самыми разнообразными одеждами, оружием и манерами поведения принялись рассаживаться по машинам. Мне даже не представляется, куда нас собираются везти, но этот малый – Фрэнк, и его друг в респираторе сидит со мной и Ленни в багажнике, иногда сильно покашливает и выплевывает с характерным отсутствием манер желтую жидкость за борт машины, а потом лукаво смотрит на нас. Больше всего он напоминает мне дикого зверя, который стоит лицом к лицу со своей добычей, но не может ухватиться за нее, и даже непонятно из каких соображений – факт заключается лишь в том, что их лидер убьет Фрэнка без угрызений совести, если только тронет нас. В этом есть свои плюсы, взять хотя бы рядом стоящий броневик.
Да, к моему большому удивлению и несчастью, здесь есть даже броневик, который они угнали из какого-нибудь армейского ангара. Так вот, мне еще крупно повезло, что именно эта банда успела подобрать меня первой, а не эти горе-садисты. В броневике зеленого цвета, перемешанного с человеческими внутренностями, сидели совершеннейшие рабы, или, проще говоря, сломленные люди. Даже сидя здесь, в этом мало-мальски удобном, провонявшем потом и всевозможными выделениями человеческого организма пикапе, я могу улавливать на их губах просьбы о помощи. Один из них, наголо бритый, с чернеющими синяками по всему голому телу, смотрел на меня и буквально скулил, видимо из-за того, что из всей этой тусовки я выгляжу более-менее сносно. Мою рубашку они не сняли, а значит день уже задался, не избили до такого состояния, как бедолагу Ленни – тоже неплохо, но я все же цеплялся за попытки сыграть на чувствах этого главаря. Вывести его из себя, чтобы он окончательно сжег все нервы и покончил с собой. Есть даже небольшой шанс, хотя, чего уж я - достаточно высокий, что он вместо себя, придушит меня во сне. Но для меня, повторюсь, такое событие только в радость. Быстрая смерть в этом мире высшая награда такому оратору.
А потом мы тронулись, и очень быстро эта колымага набрала неплохую скорость. Под этим я подразумеваю, что плетется она сзади каждой машины, каждой новой банды, которую я успел заметить. Кто-то ухитрился подшивать себе плечевые сумки с каким-то орнаментом, а кто-то просто вонял хуже остальных.
Все то время, что мы ехали по пустынным ложбинам, где трава перестала появляться по непонятным причинам, Фрэнк смотрел на Ленни, а когда тот в ответ поднимал взгляд с пола, он сразу же опускался вновь на самое дно своей души. Он, таким образом, видимо старался отгородиться от всего мира, и пусть это был не самый эффективный способ уйти от садистов вроде Фрэнка или того жирдяя, я все равно какую-то каплю сочувствия проронил. А учитывая его артрит и условия главаря – эта драка может для Ленни даже не состояться. Ну как, скажите, как он может драться в рукопашную с такими изломленными пальцами?! Или, это такое издевательство? Если и это верно, то я еще сильнее начну бояться этих типов, и уж точно перестану что-либо отвечать на реплики этого мудака с бородой.
Фрэнк всё же докурил несчастную сигарету, и потом уж только сообразил, что давится. Он поперхнулся, но в то же мгновение очухался, снова и снова сплевывая, но на этот раз уже сам пепел, без желтизны. Когда он успокоился, и капельки слез в его глазах засохли, он обратился к Ленни.
- Мне всегда было интересно, как кричат артритники, когда сжимают в больных руках что-либо слишком сильно и слишком долго? – Сказал он тихим и умеренным тоном, отчего Ленни даже начал дрожать пуще прежнего. – Ты думал когда-нибудь о самоубийстве, Ленни? Твоя жизнь ведь – сущий ад, неужели ты не хотел умереть? – Допытывался он, и все ближе пододвигался к зашуганному пленнику. Я же тревожно наблюдал за этим действом, находясь под стеклянным черным взором чувака в респираторе.
- Ты мог отрезать себе кисти до того, как мы нашли тебя. Помнишь, как ты вопил, не хотел залезать в машину? Да-а, Ленни, не будь у тебя кистей рук, ты бы получил эту долгожданную, быструю смерть! Ты бы так не мучился от этой разрывающей боли, и тебе бы не пришлось класть их в объятия проволочной лозы! Да, тебе это не нравится? Не нравится, что я говорю с тобой? – Он схватил его за шею. – Ты бы убил меня, будь у тебя здоровые руки, верно?
- Нет…. – Ответил он чрезвычайно тихо, и этот звук показался мне жалобным щебетанием птицы при смерти.
- Вот и славно. Вот и хорошо, Ленни-человек-без-воли! – Он похлопал его по щеке и растянул острые губы в медовой улыбке. Это выглядело ненатурально, как будто старый, паршивый клоун старается развеселить свою повзрослевшую публику.
Потом он с облегчением вздохнул и обратил свое внимание на меня. Тогда мы проезжали мимо табличек с надписями “Фростберга”, а значит, я проделал весь этот неосознанный путь в сторону… Спенсера. Эрик бы гордился мной, это уж точно.
- А что касается тебя, так я вообще в шоке. Такие как ты не живут больше двух часов. Знаешь, что бы с тобой сделал я, не будь рядом с тобой Дона, который так любит свои извращенские игры с боями? – Теперь я узнал, что их лидера зовут Дон. Дональд.
- Да, и что бы ты со мной сделал? – Спросил я.
- Вырезал бы на твоем теле аккуратные порезы. Это могло бы продолжаться слишком долго, но в конце ты бы умер. Ты бы мучился и с досадой вспоминал те мгновения, когда мать доставала тебя из влагалища. Ты бы молил господа бога о том, чтобы вернуться в те времена и сдохнуть в ее чреве! - Он широко улыбался, пока рассказывал мне о своих фантазиях, а потом достал из большого чехла на спине охотничье мачете с изящно искривленным лезвием. На мачете сохранились инициалы хозяина – Ф.А.Д.
- Наверное, тебе доставляет удовольствие запугивать безоружных и ошеломленных людей, которые не могут тебе ответить. Неужели ты не можешь найти соперника посильнее, чем этот убогий Ленни? – Смело сказал я.
- Ты возомнил себя достойным меня противником? Думаешь, если получишь оружие, сможешь меня убить? Я изрублю тебя на мелкие куски прежде, чем ты успеешь обосраться. Ты встанешь на колени передо мной, потому что я срежу с твоих ног все сухожилия всего двумя ударами. Ты будешь вопить на всю округу так сильно, что тебе будут завидовать птицы. – Он явно расстроен, но больше всего в его голосе я услышал гнева. Разбирать завалы его эмоций мне по душе, но стоит с ним быть аккуратнее, нежели с этим Доном. Этот тип – Фрэнк, может реально прирезать в порыве злости.
- Полегче, парень. – Издевательски ответил я.
- Закрой пасть! – Сказал он и приставил мачете к моему горлу. Я даже испугался, но совсем немного. – Что нужно сказать, когда я злюсь, Ленни? – Он уже обращался к Ленни, но смотрел на меня своими зелеными, полыхающими глазами. Его аккуратная челочка летала в разные стороны из-за машинной тряски, но больше всего меня забавляло то, как пульсируют вены на его лбу. Какой злой!
- Не знаю…. – Сказал Ленни, а потом Фрэнк со всей силы ударил по его руке кулаком. Тот громко закричал и глаза его застелили слезы.
- Знаешь, дубина! – Теперь он сосредоточен только на мне. – Нужно либо закрыть свой грязный рот, либо извиниться. Первое ты уже не выполнил – извиняйся.
- Я никогда ни перед кем не извинялся. – Холодно ответил я, продолжая смотреть ему в глаза. Как мне показалось, он даже дрогнул.
- Тогда я научу тебя это делать! – Он спрятал мачете в ножны, а потом схватил меня за грудки и ударил кулаком в то же место, куда ударил и тот великан. Опять острая боль, и опять из носа течет кровь. Но это его действие вызвало у меня бурную реакцию, отчего я почти встал, но он перехватил меня и уложил головой на дно багажника. Скрутить мне руки ему помог респираторник. Пока я лежал, Фрэнк схватил меня за волосы и несколько раз ударил об дно. На нем отчетливым пятном, даже лужицей, осталась моя кровь. Ее даже разбавило нечто багровое. В груди у меня началась жестокая схватка, в ходе которой использовались молнии, огонь, и все что угодно. Я был в самой настоящей ярости, в исступлении, выражаясь более возвышенно.
- Ты хотел что-то сказать, мудак? Хотел извиниться, да? – Спросил он, сидя надо мной и держа меня за волосы. Я отбрыкнулся от респираторника, сумев ударить его в живот ногой. Он быстро отлетел к самому борту машины, та чуть раскачалась. Это вызвало еще больше эмоций у Фрэнка, а тем более у этого кретина в маске. Теперь уже они оба били меня по ребрам, рукам и ногам, но не настолько сильно, чтобы убить. Они знали, что если убьют – лишатся своих грязных жизней.
3
Новый день наступил спустя мгновения, проведенные в объятиях добродушной женщины Маргарет. Я чувствовала ее дреды, как они нежно улеглись на моем лице, и как она прижала меня к себе, пока я вспоминала о былом. Ночью мне стало грустно, потому что рядом со мной нет моего игрока, и я рыдала. Так что даже Маргарет не могла остановить этот поток слез. Но настолько тихо, чтобы все остальные не пробудились и не стали меня укачивать. Мне хватило Маргарет и, не знаю что за ощущения, но мне казалось, что она мне как старшая сестра. Я почувствовала эту связь сразу же, как она дала мне почитать Библию, она наставляла меня, советовала и поддерживала. Конечно… игрок делал это по своей методике и… какая же я была глупая, что вовремя не остановилась! Я не смогла уберечь его от своих психов, он просто… исчез из моей жизни.
Но теперь я лежу, обнявшись с Маргарет и хочу встать, но она все еще сопит, и я боюсь, что такими действиями могу ее разбудить. Потом я слышу, как шуршит нейлоновый спальный мешок Билла и он поднимается из него, словно проснувшийся великан. Осматривает комнату, а потом потирает бороду, и сонным взглядом обводит нас с Маргарет.
- Так… все подъем! – Крикнул он, забирая две недопитые бутылки вина, стоящие на столе.
- Черт, зачем так орать, Билл! Может, мы еще поваляемся немного? – Спросила Маргарет, потягиваясь и не обращая на меня внимания.
- Нет, девчонки, отдыхать нужно было вчера. – Он поставил две бутылки в холодильник на кухне и оттуда разговаривал с нами. – Еще пятнадцать минут и будем собираться в город.
- Ладно, ладно… видимо опять придется отправляться в дорогу. Такая наша судьба, милая. – Маргарет обняла меня, а потом мы принялись одеваться в походную одежду.
- Да, Хьюго, останешься здесь, поможешь мистеру Освальду с обустройством.
- О’кей. – Сказал Хьюго, уже выходя из дома. Дверь он не закрыл.
- Живее, живее, дамы. – Повторил Билл, натягивая свою выцветшую майку, а потом и жилет.
С Маргарет мы собрались гораздо быстрее, чем Билл. Вот, уже он надел свой плащ, больше похожий на дьявольскую версию рясы священника, и мы вышли на улицу. Там нас ожидал Ос, который с заботой поливал петуньи и что-то им нашептывал. Хьюго же наблюдал за этим действом, облокотившись на забор, прямо под окном.
- Доброе утро, дорогие! – Сказал он немного растерянно и чуть не выронил лейку.
- Мы в город, с тобой останется Хьюго и поможет, если что-то понадобится. – Билл прошел мимо Оса, направляясь все ниже по саду, к арке – выходу из сада. Мы же с Маргарет остановились на минутку рядом с хозяином.
- Прекрасная работа, Ос, мы скоро вернемся! – Подбодрила его Маргарет и обняла. Он даже дрогнул от такого жеста дружелюбия и засмущался.
- Ну… что же вы, девушки… когда вы вернетесь, все будет еще краше. – Он покраснел, словно помидор, и голубые глаза тоскливо забегали.
Теперь мы с Маргарет прошли под старой аркой, с внешней стороны которой была надпись “Сад Меллори”, а после затяжного созерцания обвитых растениями колонн, Билл вывел нас из транса своим грубым голосом. Он стоял в метрах двадцати от нас и негодовал, что мы попусту тратим время, хотя вчера, при всех свидетелях, в том числе и Осе, пообещали заняться делом сразу же с момента пробуждения! Такое развитие событий мне показалось весьма занятным, и я уже с энтузиазмом поскакала в сторону Билла, проскочив Маргарет, и устремившись вниз – с холма. Вообще, эта территория - сущий рай для тех, кто хочет укрыться от проблем или проблемных людей. Здесь не так уж и сухо, как в тех местах, которые мы проходили ранее, и не настолько мало деревьев. Всегда есть место, куда ни глянь, где можно улечься и отдохнуть. Это место напомнило мне ложбину, в которую мы заглядывали с группой… Эрика. Ну вот, опять я чувствую прилив ненужных мыслей из прошлого, и опять я хочу поплакать. Но… надо держаться, надо!
- Что с тобой, Розалия? – Спросил Билл, рядом с которым я все это время шла. Да, я сразу догадалась, что его встревожило мое выражение лица. Может, оно было похоже на тающее под солнцем мороженое, а может, на что-то другое.
- Все хорошо, просто воспоминания.
- Эй, подождите меня! – Крикнула Маргарет.
- Я знаю, что она к тебе привязалась, но скажи мне: ты умеешь стрелять? Только честно. – Спрашивает Билл.
- Да… меня научили в моей прошлой группе. Я неплохо стреляла.
- Это замечательно, но хочу предупредить тебя, что эта вылазка опасна. Тебе доводилось стрелять в живых людей?
- Нет, Билл. – Отвечаю я.
- Это тоже хорошо, надеюсь, тебе придется это делать намного позже. – Он даже не улыбался, просто шел вперед.
- О чем болтаете? – Запыхавшаяся Маргарет наконец нас догнала.
- О том, что девочка умеет стрелять.
- Я тоже научилась стрелять рано. На свое пятнадцатилетие я научилась стрелять из пневматики! – Сказала она. – И слава богу, что этот навык пригодился мне всего один раз.
- Ты убила только одного человека? – Спросила я и посмотрела на нее недоумевающим взглядом.
- К сожалению, пришлось. Это был один из бандитов, что шлялись за нами по пятам. Больше я никого не убивала и, не дай бог, появится повод.
- Это называется добро с кулаками. – Кратко произнес Билл, а Маргарет только улыбнулась.
Мы уже прошли достаточно для того, чтобы выйти на шоссе. Обошли привычные холмы с запада и свернули на небольшую дорожку, которая превратилась в стоянку. Рядом с ней расположился промежуточный магазин с выбитыми стеклами и почти что разрушенный мародерами.
- Ос здесь бывал, наверное. – Сказала я.
- Да, тут не только он был. Но почему никто из местных или таких же путников как мы не заметил его сада? Отсюда, конечно, его не видно, но неужели никто не прокладывал путь по холмам? – Сказал Билл.
- Не знаю, Билл, лучше об этом не говорить. Мне сразу в голову приходят странные мысли. – Маргарет чуть погрустнела и по ее лбу стекли капли пота.
- Например, какие? – Спросила я.
- Возможно, наш дорогой хозяин связан с бандитами, и это все – ловушка! – Она грустно улыбнулась и поправила свой плащ, чтобы он не сильно развевался на ветру.
- Забавное предположение. – Сказал Билл и остановился. Ему достаточно было несколько секунд, чтобы разглядеть что-то на шоссе.
Потом, к этой небольшой игре в гляделки присоединились и мы, но я, ввиду своего роста, ничего особенного не заметила.
- Что там такое? – Спросила я, пока взрослые пытались понять, в чем дело.
- Чертов дым - там кто-то есть. – Сказал Билл, а потом достал из сумки автомат. – Сейчас мы пойдем очень и очень тихо. Аккуратно и без лишнего шума. Вам понятно? – Спросил он.
- Да. – Ответила Маргарет, но я никак не могла понять, из какой части идет этот дым (теперь я его отчетливо видела).
- Дым идет именно с шоссе или рядом с ним? – Спросила я, заглядываясь на уходящую в небо черную ленту.
- С шоссе. Такое чувство, что кто-то развел костер посреди дороги. – Сказал Билл.
Теперь мы уже вышли, собственно, на шоссе, доверху забитое машинами, которые разлеглись на этой мертвой дороге в странных позах. Они были перевернутые, скособоченные взрывами, и просто запыленные. На дороге валялся всевозможный мусор, вроде банок, старой оборванной одежды, и даже чья-то кровь здесь присутствовала. Я сразу же запаниковала и тихо взвизгнула, но Билл это почувствовал, и закрыл мне рот.
- Это просто запекшаяся кровь. – Сказал он, смотря мне прямо в глаза. Его взгляд был ясным и отчетливым, как будто он говорил мне, что впереди ничего страшного нет.
- Дорогая, пистолет. – Маргарет достала у меня из-за пояса пистолет и вложила мне в ладони. Я сразу же сняла его с предохранителя и мы пошли дальше. Мои руки ужасно задрожали.
- Если услышите разговоры, сразу на землю, и прячьтесь за машины. Я проверю, чиста ли дорога. – Теперь уже Билл говорил шепотом, и мы последовали его примеру.
- Кто это может быть? – Спросила я.
- Не знаю, от бандитов и до нормальных людей. Молись, чтобы это были нормальные люди.
- Маргарет. – Сказал он и указал ей на стоящую у ограждения машину. – Спрячьтесь там.
Она тихо проползла до того места, крепко сжимая меня за руку.
Вот мы уже расположились возле капота, и она аккуратно выглядывала, следя за действиями Билла. Он с необычайной грацией и неприсущей ему ловкостью протиснулся мимо зажатых плотным строем машин и исчез из нашего поля зрения. Я испугалась и хотела уже подползти к месту, где видела его, но Маргарет меня остановила.
- Сейчас он вернется, успокойся, дорогая. – Она сказала это с такой добротой, что у меня на глаза навернулись слезы.
Потом Билл слишком тихо высунулся из-за щели среди машин и подозвал нас. Мы еле подползли к нему и он был явно обеспокоен тем, что видел.
- В общем, там… кто-то сжег нескольких людей. Наверное, это бандиты. – Произнес он слишком тихо, боязливым тоном.
- Сожгли людей? Подожди… они сожгли? – Спросила Маргарет.
- Да, Маргарет. Эти сволочи вероятнее всего в городе.
- Проклятие! – Сказала она достаточно громко, и поэтому Билл провел пальцем у губ, показывая, что нужно соблюдать тишину.
- Нам нужно срочно возвращаться. Если они так близко к холмам, как показывает этот костер… у нас могут возникнуть проблемы. – Вновь ответила она.
- Но мы не сможем долго продержаться, если у нас не будет еды! Нам нужен огород, нужны эти семена! – Протараторила я, сначала Билл и Маргарет смотрели друг на друга, а потом до них дошло, что это я говорила.
- Дорогая, эта очень опасно. – Сказала Маргарет. – Мы не можем рисковать своими жизнями. Найдем другой город, другой магазин. Все что угодно, лишь бы не натыкаться на них.
- Знаешь, Марги, я могу рискнуть. – Ошеломил нас обеих Билл. – Вы отправитесь обратно, а я по-тихому все разведаю. Меня одного они уж точно не смогут поймать, а если такой компанией ходить, слишком легко можно попасть в ловушку. – Его слова вызвали у меня некий порыв возбуждения, от которого я даже затряслась, и категорически захотелось пойти с ним.
- Не говори глупостей, мы не оставим тебя тут одного! – Сказала Маргарет.
- Господи, ты же меня знаешь….
- Да, знаю, но я знаю, какие они! Их очень хорошо знает Хьюго, он же с ними…. – Она остановилась.
- Тихо. Да, может они и такие остроглазые, но без этих семян, сад Оса будет бесполезен. Мы не сможем построить эту крепость, без надежного источника пищи. – Сказал Билл.
- Что, Хьюго? – Поинтересовалась я, пристально наблюдая, как Билл и Маргарет переводят на меня взгляд.
- Не важно, Розалия. – Сказал он.
- Важно! Что не так с Хьюго? Это связано с его молчанием?
Теперь уже все мы отчетливо слышали надвигающийся звук чего-то неясного. Слышались голоса людей, появлялось такое ощущение, что в нашу сторону движется целая армия.
- Твою мать! – Сказал Билл и принялся нам с Маргарет помогать пролезть в теснину машин.
- Дорогая… Хьюго раньше был преступником, но он исправился, искупил свою… вину. – Маргарет с трудом улеглась в разбитой машине, рядом со мной, а сверху, на этой сломанной машине лежал упавший столб, который загораживал весь обзор снаружи, и лишь маленькая полоска света могла проникнуть сюда. Она упала ровно на грудь Маргарет, и как бы та не старалась укрыться, все равно выходило, что часть ее тела была видна. Если кто-нибудь из тех, кто снаружи, залезет на эту машину, и посмотрит сквозь эту щель…. Он увидит ее.
- Что? Как….
- Сейчас не время, милая. Замри, замолкни. Нужно сидеть очень тихо. – Сказала она и пальцем остановила не произнесенное мной слово.
- Я в другую машину! – Шепотом прошипел Билл и опять скрылся, закрыв со скрежетом обломанную дверь.
На мгновение воздух замер и никакие звуки не тревожили нас. Стало слишком тихо, даже дуновений ветра не слышно, хотя на улице они свистели с непривычной настойчивостью, а потом… я услышала, как заиграла музыка. Вроде бы, тяжелый рок, насколько я была осведомлена в этой области.
А теперь… этот ужасный рык мотора. Но со стороны ограждения, какое находилось никак не дальше десяти метров… я очень хорошо слышала, как некое подобие драконьего крика пронеслось по всей дороге, и, в частности, забралось сюда, к нам в машину. Мне вновь стало страшно, как в ту ночь нападения военных… этот ужас неописуем, я не хочу вновь переживать его. Маргарет в это время крепко обнимала меня, закрывая мне рот и смотря то на меня, то на ненадежную защиту в виде двери. С каждой секундой нарастало напряжение, а голоса становились все более отчетливыми. Я ощутила дрожь Марги и почувствовала, как по ее рукам текут холодные струи пота. Она боится так же, как и я, но мне… горестно за Билла. Я ожидаю, что случится какая-то западня, и что нас всех убьют… и мне видится, что будет, если он умрет первым… так не должно быть, я не должна думать об этом!
- Хорошее местечко для лагеря. Нужно лишь расчистить эти завалы. – Донесся издалека мерзкий голос одного из этих бандитов.
- Да выруби ты свою чертову музыку, дебил! – Крикнул еще кто-то.
- Да в моей музыке слова имеют большую ценность, чем твои.
- Завалите рты, дегенераты! – Сказал еще кто-то. – В следующий раз, когда мы нагрянем сюда, будем подрывать эти тачки, а сейчас мы сваливаем, потому что завтра нужно будет искать новых фермеров. Те были слишком костлявы, вряд ли вам хватит их жиров на ближайшие дни.
Они что, каннибалы? Подумала я, но старалась… нет, они не могут быть… не могут быть людоедами… нужно успокоиться… успокоиться.
- Знаешь, зря мы поджарили этих уродов, от них мог бы быть прок.
- Согласен, а этот Мики все твердил: сжечь их, сжечь! Долбанный христианский дебил.
- Вместо них придется вздернуть его, когда вернемся.
- Ну, все, поехали отсюда, у меня от этого места мигрень начинает расти.
- Мигрень не растет, идиот.
А потом их голоса пропали вовсе. Навсегда, будто бы мы переключили канал с какого-нибудь дешевого ужастика, на нерабочий. Но здесь этот нерабочий канал был гораздо приятнее слуху, чем разборки непонятно кого, непонятно с кем… и вот, мы с Маргарет решили выждать, пока все утихнет и пока Билл не навестит нас.
Уже вечерело, а мы все не слышали ни единого звука, наш добрый мужчина тоже не появлялся, поэтому Маргарет решила аккуратно вылезти из машины и проверить местность. Минуту она находилась там, а я со страхом наблюдала, как из-за движения солнца меняется полоска света.
- Роза, идем! – Сказала Маргарет, высунувшись из-за двери.
Билл был в шоке, Марги нашла его, сидящего с автоматом наготове, она даже сначала подумала, что сейчас он начнет стрелять, когда она появилась внутри, но все обошлось. Он был готов к тому, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, но все обошлось.
- Все обошлось, Билл, идем. – Сказала Маргарет.
А потом мы возвращались обратно, к холмам. Уже смеркалось, и за этот день наша небольшая компания вдоволь напугалась, получила не появляющиеся эмоции страха и отвращения в одно мгновение. Но теперь я точно знала, какими бывают люди в этом новом мире… в мире, который мне суждено познать и в котором не повезло быть ребенком….
Восхождение под аркой к саду произошло, когда уже было слишком поздно, света в доме не было, и только Ос дежурил, сидя на ступеньках. Когда он завидел нас, идущих мимо серебряных, даже кремовых кустарников, мгновенно сорвался с места и подпрыгнул к нам. Билл даже от неожиданности отстранился, а звук, издаваемый обувью при хождении по этим дорожкам, напоминал демоническое цоканье. Совершенный, неприятный звук, какой я давненько не слышала, не считая голосов тех мужланов.
- Как все прошло? Ничего не… вышло? – Уныло спросил Ос и тоскливо поглядел на нас.
- Бандиты. – Ответил Билл и пошел в дом, а мы с Марги остались стоять с хозяином.
- Простите? – Откликнулся Ос.
- Мы наткнулись на бандитов уже на шоссе, видимо в городе их куда больше. Либо же… у них там лагерь. Во всяком случае, соваться туда нельзя ни при каких обстоятельствах. – Сказала Маргарет, а потом также устремилась к двери в дом. Я же осталась с Осом и наблюдала грандиозное падение его духа.
- Ужасно… какая неудача. – Сказал он и присел на низкую скамейку возле светящегося в ночи кустарника. Яблочное дерево, пожалуй, единственный источник пищи здесь, свесившее свою листву над Осом и его цветами. Оно загораживает от дождя, принимая весь водный удар на себя, хотя в таких условиях дождь… большой сюрприз.
- Мистер… не волнуйтесь так сильно, мы что-нибудь придумаем. – Говорю я, а он удивленно поднимает голову, и я вижу, как дергаются у него нос и губы.
- Дорогая моя девочка… я искренне в это верю. Пожалуйста, посиди со мной… твои друзья предпочли выспаться после этого тяжелого дня, а я не могу так….
- Что вы делали сегодня, Ос?
- Сегодня – то же самое, что и всю свою жизнь… поливал цветы, сажал новые, на месте тех, что умерли. Знаешь, я очень люблю цветы… они как люди, тоже проживают всю жизнь в неведении того, что находятся в руках более… важного представителя.
- Я не особо вас понимаю. – Ответила я.
- Этого и не требуется… знаешь, просто я ухаживаю за ними с такой добротой, так забочусь о них… вот этим… этим они похожи на нас – на людей. Некоторые цветы гниют, они болеют от того, что о них не заботятся….
- Как бандиты! – Воскликнула я.
- Гм… наверное… и вот, это все мои заботы… я бы, конечно, мог выращивать и культуры, будь я чуть предусмотрительнее, но, к сожалению, не довелось! А семена… с этим мы справимся, да, ты верно подметила.
- Да, красиво у вас тут. Мне очень нравится.
- Правда? Вы первая, миссис Роза, кто так говорит… мне, право, очень приятно.
- Да, не за что. Пустяки, Ос!
После моих слов он весь вспотел, натянул дурацкую улыбку и попытался все же скрыть взгляд. Ну а потом, чувствуя приближение навязчивого состояния, в котором мне хочется лишь спать, я решила покинуть его. Перед этим я обняла его, отчего Ос сначала старался от меня отстраниться, но когда увидел, что я хочу просто обнять его, сразу же позволил мне заключить его между своих рук.
- Спокойной ночи, мистер Ос, сладких снов!
- Ой… дорогая Роза… спокойной ночи!
А потом я встала со скамейки, ловя на себе его растерянный и забитый взгляд. Я поняла, что ему очень неловко даже в моей компании и поэтому решила больше не беспокоить его. Пусть посидит здесь и порадуется, что наконец у него появились друзья.
Я легла рядом с Маргарет, которая вновь сидела у окна, и бесцельно глядела в ночную пелену, а библию крепко в руках.
- Теперь я могу почитать библию, Марги? – Спросила я.
- Да, теперь можно….
4
Освальд Харрис, даже несмотря на такой безобидный для своего организма шок, все же ощутил недомогание. Он почувствовал, как ноги подкосились, когда девочка обняла его, и в тот момент понял, что он – обычный человек. Он может общаться с остальными, и пусть он всегда отталкивал женский пол, когда учился в школе, и когда выезжал за пределы сада на пикники с мамой, все же ему пришло понимание, что ничего страшного в собственной личности нет. С детства он был убежден, что неприязнь девочек обусловлена его чересчур узким лицом, черными как ночь волосами, которые слипались от пота и превращались в подобие капусты. Сейчас же, практически ничего не изменилось: волосы, конечно, потеряли ту черноту и приобрели оттенок седины, но все равно выглядели словно мокрые и хаотично разбросанные по голове, а щетина была… ну, она просто была, и ничего с этим не сделаешь.
Освальд сидел в раздумьях на своей лавочке, иногда поглаживая колени, стараясь избавиться от дрожи. А когда, наконец, его сердце перестало в бешеном темпе скакать как лошадь, он принял решение измениться. Да, его гложет мысль о том, что эта внешность не менялась со времен школы, а когда в его доме гости, нужно выглядеть наряднее.
Потом он тихо, без скрипа двери, словно мышка пробрался в зал, мимо своих почти спящих товарищей пролез в коридор, а потом уже – наверх. Там его ожидала привычная картина: никогда не меняющийся, продолжающийся узкий коридор, на стенах которого висят цветы, их фотографии, и даже распятие Иисуса Христа, обрамленное экзотическими пластиковыми мини-цветочками. В конце коридора есть окно, а по левую и правую стороны двери. Слева комната матери, в которую он не заходит уже два месяца, а справа его собственная. На дверях, как и принято в их семье есть таблички с именами в рамках, что естественно, и, конечно же, с цветами. Да, куда без них.
Ос с любопытством разглядывает надпись “Меллори” на двери в комнату матери, а потом со всей своей нежностью проводит рукой по безжизненной деревянной рамке. Прикасается, словно к своим любимым цветам, а потом некоторое время стоит в окоченении, чувствует нахлынувший его озноб. Он даже забыл о счете времени, простоял там несколько часов, и только когда уже понял (вышел из транса, и ноги заболели) что уже скоро наступит раннее утро, решился все-таки войти в комнату.
С момента ее смерти, ровно, как и с момента последней его уборки, здесь не изменилось ровным счетом ничего. Ос подошел к ее кровати, сел на самый край, где когда-то были ее драгоценные ноги, и принялся сдерживать эмоции. На глаза навернулись слезы, а его губы задрожали. Ос тихо всхлипнул, а потом вытер нос, из которого из-за избытка эмоций потекли сопли, рукавом старомодной рубашки из 80-х. Теперь уж он точно знал, что замена матери в виде этих людей не так уж и плоха. Они могут защитить, они могут помочь ему наладить его сломленную жизнь, но они не могут узнать… они не узнают о его матери ничего. Они никогда не будут знать, что она для него значила. Не их дело, а потому, Ос даже улыбнулся от такой мысли, и встал с кровати. Прошел несколько метров до комода, в котором порылся, и среди старых вещей откопал бутылку Мадейры. Залпом он сделал несколько глотков, и, изрядно опьянев, решил остановиться, а потом пошел в свою комнату. Теперь уже он открывал свой гардероб, который был гораздо больше материнского, и жестоким, но все же спокойным взглядом пьяного человека осмотрел петлю, завязанную достаточно высоко. Под ней стояла табуретка из черного дерева, на которой Ос иногда стоял от скуки. А потом он сказал сам себе, ни к кому не обращаясь.
- Не сегодня, дружище.
5
12 августа 2010 года. Нью-Йорк.
Дональд Эдвард Фордж.
“Прошло так много времени с тех пор, как мы познакомились. Эта женщина очень быстро стала для меня смыслом жизни, и в какой-то мере стала напоминать о сестре Элизе. Марта – моя жена, своим поведением и внешностью иногда превращалась в сестру. Иногда складывалось такое ощущение, что я вновь дома, мне семнадцать, а Элиза как обычно красится в ванной комнате и продолжает этим заниматься вплоть до того момента, когда я начинаю опаздывать в школу. Но вскоре это чувство развеивается, и мне снова сорок, я женат, и у меня есть прекрасная красавица дочка, с большим будущим… я люблю их обеих, и ни за что не расстанусь с ними, и они ни за что не останутся без меня. С большой любовью, я целую свою дорогую жену Марту и дочь Энни.”
Такое письмо Дон Фордж тщательно правил, осматривал каждый дюйм исписанного места и проверял – не является ли это вздором. Конечно, нет, он просто находил утешение в том, что имел возможность выражать свои мысли на бумаге, когда становилось совсем невмоготу со своей депрессией. Через несколько лет после достижения десятилетнего возраста, Энни Фордж, по воле неизвестной силы, как тогда думала ее мать, стала жертвой параплегии – паралича нижних конечностей. Диагностика выявила незначительную по размеру, но все же вызвавшую такие кардинальные изменения опухоль в спинном мозге, которую доблестные защитники человеческого организма, в лице доктора Хайта Морриса, Джона Дэйви и Кристин Доули, удалили и предотвратили дальнейший паралич конечностей, который мог бы распространиться и на верхнюю часть тела и перейти в гемиплегию.
В этот вечер не было никаких предпосылок для ссоры, какие иногда разыгрывались в жилище семьи Фордж, и единственным фактором, который особенно злил и вводил миссис Фордж в исступление, оказалось затяжное пьянство мужа. Именно так она называла его страсть к выпивке по выходным и точно такое же определение было весьма точным, когда он задерживался на работе допоздна, с больно уж неправдоподобными отмазками. Конечно, такие моменты случались на почве все той же депрессии Дона, и утешение он мог найти лишь в двух действиях: в общении со своей дочерью Энни и распитии алкогольных напитков.
Но этот вечер стал переломным в его жизни, да, и что таить – в жизни их семьи. Сегодня пятница, и он был как обычно пьян, на своей драгоценной работе помощника главного директора фирмы, но то был серьезный повод. Сделка века для его работодателя, и от этой сделки полностью зависела судьба его фирмы: канет она в лету или останется на плаву еще какое-то время, продержится ли вообще? Возможно, но заслуга была только в действиях Дона, поскольку именно он сотворил своими руками, так называемый мост через океан. Он заключил сделку на корпоративе, когда узнал, что возможный главный партнер его фирмы – старый приятель Дона по институту. За такую заслугу ему даже выделили небольшой отгул в понедельник, дабы во вторник вышел со свежей головой и новыми мыслями, а пока, по разумению главного директора – Марка Гринберга, Дон должен был созвониться с партнером и укрепить узы между двумя корпорациями гораздо сильнее.
В начале своей поездки Дон и вправду думал над тем, что номер его старого друга и нового коллеги пригодится на ближайшие выходные, он даже в деталях представлял, как завтра, или даже в понедельник, вновь встретится с этим приятным человеком, одетым с иголочки, напичканным всевозможными технологическими примочками и модными девайсами. А потом он вновь будет упиваться жалкой жизнью, в которой хватает места для дешевого пива и дорогого вина.
Ему вполне хватало такого расклада, и мотивировал свою плодотворную работу лишь тем, что его дочь заслуживает самого лучшего. Времена, когда они с женой полностью отдали все свои сбережения врачам, дабы спасти единственную дочку, уже прошли, и теперь происходила некая перезагрузка в его карьере - в его денежном состоянии. Для Дона это был натурально чистый, долгожданный глоток свежего воздуха, и пусть факт его нынешнего свинского состояния не будет для жены чем-то особенным. Да, он вновь опустился на улицу алкоголиков и по уши втянулся в это дело, но теперь все его затраты окупились и будут окупаться вплоть до конца его… жизни. Так думал он, и так думала вся его компания. Но только не Марта. Глупая, глупая сука, думал Дон, когда в два часа ночи ехал на метро, чуть шатаясь, и вспоминая, что оставил свой “Форд Фокус” на подземной стоянке, у своей работы. Конечно, вероятность того, что бухгалтер Томми Санджелли – один их самых странных участников кружка “Получение повышения на день позже”, попытается взломать замок, а потом напакостить, крайне мала, но все же в душе Дона глубоко засело сомнение, что завтра машина будет в порядке. Точно уж говорить он не может, это всего лишь догадки, а вот охранник – жирный свин Кен Фройл, быть может, даже заснет перед экранами, на которые транслируется вся парковка, и пропустит такое деликатное дело, как небольшая игра Томми, под названием “взломай машину за десять секунд”.
Но ведь это все неважно, верно? Когда Дон поднимался из метро по привычной лестнице на улицу, когда распахивал двери в подъезд многоэтажного здания, и когда проворачивал ключ в двери своей квартиры, он думал лишь о том, что для Энни настали лучшие времена. Пусть папа и находится одной ногой в болоте алкоголизма, но только это и спасает их семью от горя проживания в коробке. И теперь… светлое будущее распахнуло свои замечательно выкрашенные в золотой цвет врата, небесный свет надежны обдал Дона, Марту и Энни блестящим светом.
Но это оказалась всего лишь метафора, потому что он входил в совершенно темный коридор, с трудом снимал с подкосившихся ног мокрые от дождя туфли, а потом какое-то время сидел на стуле. Он увидел, как тот же самый свет, какой он представлял, уже начинает слепить его, обжигать сетчатку, и всеми способами выкуривать из любимой куртки. Это Марта, она не спала все это время, ждала, когда он явится, чтобы убедиться в очередной попойке и устроить скандал. Но скандал не должен был случиться, потому что у Дона были причины, причины, и еще раз причины… это все во благо Энни. Ей хватало всего двух секунд чтобы сделать выбор: стоит рыдать, или просто проигнорировать, запершись в ванной или на кухне. Они уже достигли тех отношений, когда крики и громкие ссоры не принесут им ничего, кроме сожженных нервов, поэтому Марта пыталась брать его слезами. Своей тактикой, какая отлично работала в ее семье, задолго до замужества, чтобы получить что-либо от братьев, сестры или даже родителей.
Марта была скрупулезной женщиной, постоянно просчитывала каждый свой ход, предугадывала действия людей, и в этот раз ей казалось, что дело в шляпе. Но Дон так не думал, его в тот момент вообще мало что заботило, окромя благополучия Энни, и в этот раз, как назло, Марта ошиблась. Он закрывал слипающиеся от яркого света глаза рукой, пока неуклюже стягивал черную пелену куртки, и бормотал нечто несвязное, то, чего не мог понять и он сам. Его мысли были практически чисты, лишены изъянов, и он бы и рад был скрепить язык, но слишком много пива “Бланкс” он залил в себя.
- И снова ты приходишь ночью, снова мы с Энни за тебя волнуемся. А тебя заботит лишь то, как скоро ты опьянеешь и перестанешь соображать. Знаешь, Дон, я богом клянусь, не знаю, как помочь тебе. Я не знаю… я в отчаянии…. – Она какое-то время металась в дверном проеме, закрывая рот левой рукой, а правой поддерживая грудь. На ее глазах на мгновение выступили слезы, которые она мгновенно поглотила веками.
- Нет, ты вообще не права, дорогуша. – Пробормотал Дон, привстав на трясущихся ногах. – Эта сделка… сегодня, она принесет мне… м-м-миллионы, примерно столько, да. Я уверяю тебя… он согласился…. – Дон еле мог выражать свои мысли, и Марта с трудом смогла пропустить мимо ушей его слабый порыв. Теперь уже она оскалила зубы и была готова разорвать его.
- Опять ты несешь бред, твою мать. Опять нажрался как скотина, и опять говоришь о каких-то планах!
- Нет… нет. Мы станем богаты, поверь мне. Я не шучу, Марта. Я озолотил нас… с-сегодня.
- Знаешь, я дала себе обещание, что до такого не дойдет… но, похоже, ты слишком сильно в это вляпался. Дон, я больше так не могу, я не могу больше так жить, черт тебя подери! Да, да… ты знаешь, у нас был разговор на эту тему, месяц назад, я все время терпела твои выходки, я терпела, знаешь, да! Я просто обыкновенная женщина, которая хочет обыкновенного счастья. Мне хочется… чтобы мой муж был нормальным, чтобы он не пил и не нарывался на неприятности! Знаешь…. – Он рывком кинулся к ней, выслушивая каждое нелестное высказывание, и заткнул ей рот, прижав к стенке.
- Не смей говорить мне, что я плохой муж и отец. Я каждый день вкалываю на этой сраной работе, чтобы у Энни было всё. Я уделяю ей свое время, а эти неприятные истории… когда моя дочь говорит мне, что иногда, да, иногда, но все же, случается так, что ее дразнят, или не дай бог оскорбляют, я защищаю ее. Не смей упрекать меня в этом, никогда не смей, тупая ты… сука. – Потом он отпустил ее, увидел, что глаза вновь превратились в водопады, а прошлый агрессивный оскал превратился в грустный смайл, какой он видел в интернете. Она начала рыдать, но ему отчего-то этого показалось мало.
- Я – хороший отец, и я сделаю все, чтобы моя дочь чувствовала себя счастливой. Ты поняла? – Спросил он, глядя ей прямо в глаза с такой яростью, какой она никогда не видела у своего мужа. – ТЫ меня поняла? – Он занес руку, имея желание ударить ее по лицу, но остановился, а Марта громко вскрикнула.
- Я набил морду тому придурку, потому что он назвал мою дочь козой. Знаешь, я бы убил его, клянусь господом богом, я бы убил его этими руками. – Он показал ей свои руки, а потом еще долго стоял, вытирая ей слезы. Она, вроде бы даже успокоилась, а потом они оба пошли в спальню.
- Спокойной ночи, Дон…. – Прошептала она, переворачиваясь на противоположную от него сторону и чуть постанывая.
- Ага. – Совсем чуть-чуть алкоголь отпустил его разум, и он сумел прояснить в своей голове все те нюансы, какие тревожили его. Теперь он мог спокойно перед сном рассказать ей, что заключил сделку с другой крупной фирмой, и это событие по-настоящему сделает его богатым. Во-первых, премия, а потом уже и повышение. – Сегодня я, правда, заключил сделку, с директором фирмы “Джой Моторс”, Крисом Хэнсоном. Ты его знаешь, он… он мой старый приятель по институту, и мы сошлись во взглядах, и пришли к выводу, что наши корпорации нуждаются в деловых отношениях. – Марта лежала все в той же каменной позе и пристально глядела в стену с разноцветными цветами, попутно пытаясь заснуть под рассказ своего пьяного мужа. Она уже не могла принимать его таким, какой он есть. Он унизил ее женское “Я” и теперь должен извиваться и уничтожать себя, но только сделать так, чтобы она простила его. Ей были безразличны его слова, но Дон все же думал, что Марта станет благоразумной в эту ночь. Он сильно ошибся, как и она, насчет его мотива.
Потом его, наконец, осенило, что Марта давным-давно не слушает его болтовню – монолог, который Дон ведет вот уже час. Но он не был зол, совсем нет. Алкоголь, пусть и не весь, но в какой-то мере выветрился и придал разуму гладкие очертания. Теперь Дон хотел взглянуть на Энни, свою любимую дочь. Его пташка, его муза и его смысл жизни. Он вышел из спальни убедившись, что Марта крепко спит, а потом прошелся по коридору, оглядывая каждый угол, и удивляясь продолжительности дождя. Он по-прежнему льет, словно не замечая, что его время должно пройти.
А потом Дон сквозь небольшую щель заглянул в комнату Энни, но перед этим включил настенную лампу, которая слабо осветила всю залу и позволила убедиться в том, что все в порядке. Теперь он дышал достаточно громко для того, чтобы Энни пробудилась и сонно поглядела в светящуюся полоску. Она увидела, что отец стоит, и лицо его меняется, то наполняясь жесткой горечью, то делаясь прозрачным от тоски. А потом он все же вошел. Дон обнял Энни со всей той любовью, которая была присуща отцу к своей дочери, и горько всплакнул, шепча ей, что теперь все будет хорошо.
- Я очень люблю тебя, Энни, я люблю тебя больше жизни. – Произнес он, пока она держала голову на его плече.
- Я тоже тебя люблю, папа.
Супермаркет “Нью-Хлоу”, большая толпа, большая очередь, и очень мало места для того, что развернуться, а в особенности людям с ограниченными возможностями. Конечно, для них в трехэтажном здании существует специальное место, но и оно точно так же забито до отказа, а потому Дон, Марта и Энни ждут своего часа в обыкновенной, состоящей из невежд и толстых потных мамаш очереди.
Это произошло три недели назад, до той небольшой ссоры и золотого договора с другой компанией. Энни, сидя в своей коляске, аккуратно складировала с магазинных полок нужные родителям продукты, препараты для нее же и моющие средства. Очередь была столь огромна, что даже напоминала римский легион, и один неверный шаг или подножка, могли значить смерть. Дон, ввиду своего среднего роста, не особенно сильно ориентировался в расстоянии до кассы, но точно знал, что половина очереди позади. Перед глазами постоянно мельтешила чья-то немытая голова, чья-то лысая башка или глянцевая шевелюра. Энни ехала между двумя родителями, а Дон шел впереди, дабы расчищать путь каким-то образом. Буквально на секунду его привлекла одна из упаковок обезболивающего, которую он не преминул схватить быстрее остальных ловких рук, а потом ловил на себе неестественно злобные для обычных людей взгляды. Они как бы говорили, что им тоже требуется лекарство, но Дон мог со спокойной совестью послать их к черту, указав на недуги собственные или недуги дочери. Он застоялся на одном месте, пока дрейфовал по волнам удовлетворения от быстроты своей реакции, и смотрел на упаковку, напоминая себе: “Все будет хорошо, если вы этого добиваетесь”. Именно так гласит надпись на одном из плакатов, вздымающихся над головами неверных своим принципам людей, которые на грандиозной распродаже превращаются в сущих монстров.
- Неплохо сказано, я бы даже сказал, на уровне Томми. – Пробубнил Дон, пока стоял на месте, и тут почувствовал, что его кто-то толкнул. Совсем легонько.
- Чего стоишь столбом, твою мать? – Сказал здоровый лысый мужчина, ростом чуть выше Дона, но с отвратительно выпирающим пузом.
Дон промолчал, ограничившись своим фирменным взглядом опасного человека. Он хорошо себя знал, и ему было известно, что ждет того, кто нарывается. А спустя две секунды произошло то, что превратило Дона в того самого монстра. Он никогда до этого не превращался в столь озверевшее, яростное и не знающее границ существо.
- Черт, ты мне на ногу наехала, коза! – Прокричал мужчина, глядя на Энни, и хватаясь за поднятую ногу, насколько ему это позволяет живот. – Ты, сука, не могла встать в очередь для инвалидов?
- Извините…. – Робко произнесла Энни, но не дождалась его ответа. Дон почти мгновенно, собравшись с мыслями и поняв, что только что его дочь оскорбила какая-то назойливая, глупая свинья, схватил того за грудки, а потом со всей силы ударил по лицу кулаком.
Он молча принялся колотить мужчину по морде, не жалея сил и не видя меры. Люди вокруг расступились, сжавшись в более плотный круг и наблюдая. Некоторые кричали, просили вызвать полицию, а некоторые, включая Марту, просто стояли и ничего не делали. Просто стали как вкопанные в землю растения, не видя перед собой ничего.
Дошло до того, что здоровенный кабан повалился на пол, а Дон все продолжая бить его по лицу, размазал по рукам его кровь. Они выглядели так, будто он работает на скотобойне. Ему это понравилось, и он упивался беззащитностью своего оппонента, мысля лишь тем, как бы быстрее избавиться от урода, оскорбившего его дочь и проявившего грубость по отношению к нему. Через секунд тридцать безудержной серии ударов, лицо лежачего мужчины превратилось в багровое месиво с примесью синевы, и из этого нечто, бывшего лицом, донеслись жалобные всхлипы. А потом Дон прекратил, поняв, что может убить его. Хотя ему и хотелось это сделать, ограничивал его лишь закон и мысли о том, что если сядет за решетку – некому будет содержать Марту и Энни. Он прекратил, но руки сами тянулись к этому мужчине. Так сильна была жажда… крови?
- Я бы убил тебя этими руками, сукин сын! – Крикнул Дон.
Но лысый мужчина не смог ответить, а потому нервно ворочался на полу, пытаясь встать. После этого Дон, Марта и Энни в спешке покинули магазин, даже позабыв о своих товарах.
После этого случая Дон заметил за собой, что причинение страданий своему врагу доставляет ему море удовольствия.
6
В душе я горько плакал, представляя себе все те ужасы, которые они бы со мной могли сотворить, если бы не закричал Дон и не успокоил их. Несколько часов назад эти двое чуть не забили меня до смерти, хотели, как я понял, держать меня за ноги над дорогой, чтобы я в это время калечил свое лицо о землю. Так они назвали справедливую расплату за то, что я высказался о них нелестным образом, но даже в таком случае, после побоев и унижений, они не прекратили. С издевкой что-то говорили мне, пока я приходил в себя и смотрел на Ленни.
Ленни – точно такая же заблудшая душа, и мне не верится, что я могу превратиться в нечто подобное, а если превращусь, лучшим выходом будет самоубийство. Нет ничего хуже настолько бренного существования: путешествовать из места в место, получая очередную порцию ударов под дых, в лицо или по ногам. Они бы мне и ноги переломали, но Дон окликнул их. Теперь же я полностью был подвластен своему разуму, хоть излишки агрессии и сочились через край моего чана злости, я старался не обращать на них внимания. Тем более, если Дон не соврал, я смогу выбраться из этой ситуации… если стану победителем арены. Только сейчас до меня дошел смысл его слов. Долетело также осознание того, что я значительно уменьшил свои шансы, начав пререкаться с этими козлами. Гордость, такая штука – в любой момент может свести меня в могилу.
И вот мы вновь едем под палящим солнцем, проезжаем под гигантской городской аркой на подземную стоянку, вход в которую расположен по другую сторону города. То есть, со стороны поля, откуда в теории могут понаехать представители колхозной культуры, и прочие вооруженные до зубов реднеки. Когда мы только заезжали туда, пикап, ровно как и все остальные машины в этом адской строю, тормозили и аккуратно опускались по небольшому асфальтному склону прямиком в неизвестность. Именно для меня, и, возможно, для остальных выживших, но Дон знал этот потрепанный город как свои пять пальцев.
Без машинных фонарей это зловещее место было заполнено темным подземным покрывалом, которое разрывалось в некоторых местах от света, который и прокладывал нам путь дальше. С потолка этого огромного сооружения иногда сочилась вода, а запах старого камня и удушающей пыли ознаменовал новый этап в моих отношениях с бандитами. Теперь конвой остановился посреди неизвестно чего, главное – черного, непонятного и пугающего. Из всех машин, как по сигналу, выбрались практически все, в том числе Дон, Фрэнк, верзила и тот чувак в маске. Эти двое, что сидели с нами, схватили нас за руки и выбросили на голый асфальт, чуть мокрый от пробитых труб. И мне даже казалось, что Ленни себе что-то сломал, потому что при падении на спину, он держал руки за спиной, и с хрустом нечто раздалось вокруг нас, заполняя вакуум. А потом он истошно закричал, закрыв от боли глаза, из которых сочились слезы невинности и непонимания нынешних реалий. Я уж подумал, что всё – ему конец….
- Заткнись, урод! – Крикнул Фрэнк и пнул Ленни в живот ногой, а потом склонился над ним, схватив за растрепанные остатки прически. – Заткнись, я тебе говорю. От того что ты кричишь, тебе здесь никто не поможет.
Потом он кинул его легкую голову обратно на землю, и Ленни с этого момента молчал как рыба, плача и озираясь на меня. Он думал, что я сумею помочь, но как, чувак? Каким хреном? Потом Фрэнк схватил меня, поставив с Ленни у борта машины, и принял выжидательную стойку. Дон отправился куда-то в темень, оставив нас, и, как я услышал издали: “Сейчас я вернусь”.
Только сейчас я понял, что Фрэнк и верзила сменили одежду с той поры, когда мы впервые встретились, и “мило” поболтали. Теперь уже ухоженный, с бакенбардами и прической аристократа, Фрэнк надел жилет, больше похожий на копский, а под него поддел серый свитер. Верзила же нарядился в черный плащ, совсем не по размеру, а также натянул явно гангстерскую шапочку на голову, отчего вся его лысота испарилась и он стал походить на доброго охранника в детсаде. Такой неуклюжий, чуть туповатый великан. От такого сравнения я даже скорчил насмешливую улыбку, глядя в пол и стараясь избавиться от потемнения моего левого глаза. Кажется, они слишком сильно мне его подбили.
- Чего лыбишься, козлина? – Спросил верзила.
- Тише, Такер. – Похоже, его зовут Такер. Да, Такер! – Этот мудак должен быть в хорошем расположении духа, чтобы шоу вышло отменным.
- Да… ты прав. – Кратко ответил он.
- Когда-нибудь слышал об арене? – Спросил у меня Фрэнк, безумно улыбаясь, отчего его руки даже тряслись.
- Нет.
- Дон уже рассказал тебе, по каким правилам проходят бои? – Он что, решил стать подобием доброго копа, который создает иллюзию безопасности?
- Ну, он сказал, что я буду с кем-то драться, и если выиграю, он меня отпустит.
- Хахахахахах! – Громко рассмеялся Фрэнк, а вены от такого порыва искренней радости раздулись на его шее, и даже пот выступил на лбу.
- И что смешного? – Спросил я.
- Да, да! – Он схватил меня за плечи. – Да, урод! Если ты убьешь всех противников на арене, ты будешь свободен!
- И… сколько же их? – Вновь спросил я. Он продолжал держать меня за плечи и безумно разбрызгивать слюну.
- Такер, он не знает! Не знает! – Прокричал Фрэнк своему другу, который стоял и чуть трясся. Видимо, не я один побаиваюсь этого чокнутого.
- Да, да. – Ответил Такер.
- Сначала ты должен убить его! – Он указал на Ленни, а потом продолжил смотреть на меня. – Каждая банда проводит подобный отборочный тур, и все победители тасуются, сражаясь с совершенно случайным противником из другой команды!
- Да, я понял. – Перспектива стать гаражным гладиатором впервые за все время стала для меня отвратной, я бы даже сказал, пугающей.
- В итоге, как ты сам мог догадаться, останется лишь один, посредством цикла выживания и убийств!
Теперь он взорвался еще более безумным гоготом, и даже упал на колени, хватаясь рукой за плащ Такера.
- Что с тобой, Фрэнк? – Спросил он, но Фрэнк был занят своим весельем.
Продолжал смеяться он чуть ли не десять минут, пока не вернулся Дон и не ударил Фрэнка ногой.
- Заткнись. – Прошипел Дон, а его протеже покорно привстал и занял боевую стойку. Да, они явно боятся его.
Теперь же все темное одеяло, прошитое белыми нитками света, навсегда исчезло, растворилось в небывалом взрыве блесток. Огромные лампы на потолках, стенах, и даже внутри небольших кабинок вспыхнули ярчайшим белым огнем, столь белым, что даже его можно было бы спутать с дневным светом. Где-то издали раздались громкие щелчки рубильников, восторженные вопли собравшейся в центре огромной Арены толпы, но… неужели все пройдет настолько быстро? Видимо, нет, потому что наши похитители вновь двинулись куда-то оставив паршивый пикап жариться под почти что солнечным светом. Теперь мы уже следовали по невзрачным, влажным коридорам, напичканным всевозможными кольями и коробками. При этом именно наши бандиты перемешались с остальным шествием, и теперь я даже потерял из виду Фрэнка.
А теперь я уже чувствовал прилив паники: каждый из тех, кто проходил мимо меня, давал то подзатыльник, то пинок ногой. Ярость, которую я ощутил в этот момент, была сравнима с той, когда меня избивали эти двое, но теперь я уже не был особо скован рамками машины, и знание того, что меня могут строго наказать, испарились. В последний раз, когда меня нарочно толкнул более низкий представитель сраной иерархии бандитов, я сумел ударить его в икру, пока он проходил вперед меня. От такой неожиданности он завизжал как свинья и повалился на землю, и тут я уже даже приготовился к жестокому избиению или смерти, но меня подхватил верзила, и мы пошли дальше. Сложилось так, что никто из этой сгущающейся толпы даже не обратил внимания на ноющего от боли в ноге бандита, который, быть может, даже и не подозревает, кто его ударил. Я опять улыбался, пока мы, наконец, не вышли из тоннеля, и не увидели уже натуральный солнечный свет.
Мы вышли прямиком в служебные помещения, изрядно пострадавшие от метеоритов, и оттого ставшие больше похожими на дырявый сыр. Мы поднялись чуть выше – туда, где лестница не обрывалась и могла выдержать хоть какой-то поток людей, и узрели грандиозный провал в земле. Точнее, так показалось мне сразу, на самом деле это была стройка, намного ниже уровня стоянки, со всех сторон окруженная многоэтажными зданиями, часть из которых тоже была не достроена, а другая часть просто почти разрушена. Еще был большой оранжевый кран почти посередине этой арены, но больше всего меня насторожило большое количество огней, простирающихся вдоль своеобразной стены, вокруг этой самой арены. У меня сразу появились мысли, что это – крупнейшая колония людей… с моральными уродствами.
Дон, вместе со своей небольшой бригадой уродов отвел нас с Ленни в небольшое импровизированное убежище, расположившееся почти что на самом краю пропасти. Внизу, ясное дело, высота варьировалась в пределах десяти этажей.
В этом небольшом убежище, по всей видимости, и располагалась банда Дона – отдыхая от очередных вылазок на большой земле, закапываясь здесь, словно насекомые, и следя за боями. На меня накатила дикая волна ужаса после того, как мы только вошли сюда. На стенах развешены жуткие плакаты из давно прошедших времен, измазанные кровью, а в некоторых местах дополненные чудесными черепами. Как это мило, срань! Теперь я уже дрожал, чувствуя приближение истинного хаоса. Я даже на секунду задумался о господе боге, Иисусе нашем Христе. Он должен, просто должен помочь мне… я уповал на чудо только один раз в жизни, когда пытался вернуть к нормальной жизни Джо. Сейчас я склоняюсь пред всевышним во второй раз, но это… гораздо хуже, чем первый раз, здесь речь идет о моей жизни, о моем здоровье. Не особенно хочется превращаться в невменяемый кусок мяса.
С заходом солнца комната, в которую нас забросили и заперли, озарилась поистине волшебным оранжевым одеялом света, в нем мне даже удалось выловить изящные, но такие предсказуемые крупицы пыли. Если бы здесь проходили олимпийские игры на дом ужасов, уверен: Дон бы занял первое место, а на призовые залился бы по уши со своими ободранными гончими.
Наступление ночи здесь знаменуется для каждого человека по-своему. Взять хотя бы того же Ленни, который со слишком большой надеждой скребется своими руками в закрытую дверь, сверху и до самого низа исколотую гвоздями. Ему даже не стоит смотреть на угасающий свет, ведь боль в руках затмевает все чувства, и он просто не в состоянии концентрироваться, верно? Лично для меня ночь становится неким куполом над землей, что обостряет мои чувства, заставляет мозг работать в два раза быстрее, а кровь сочиться по организму так же быстро, как разгоняется немецкий гонщик. Но в одном я точно уверен: это мне нисколько не поможет, точно так же, как и не поможет Ленни достучаться до этих баранов.
Уже стемнело, окончательно свет угас даже из-под двери, а все голоса, которые я иногда часто слышал на протяжении прошлых пары часов – исчезли. Да уж, мне даже не было дано сориентироваться и понять, где я нахожусь. Ну, то есть, либо это нормальный уровень, либо подвал. Во втором случае все осложняется тем, что застоявшийся воздух может нас просто придушить в своих объятиях. Но я не жалуюсь, уповаю на то, что худшего не случилось.
Прошло тридцать минут. Я абсолютно точно засек, посчитал каждую секунду в уме, разглядывая искалеченную правую руку Ленни, которую он отложил про запас. Гад чувствует, что с еще большим повреждением ему точно не выжить на арене, и поэтому перестает теребить дверную ручку или гвоздь. Умно, умно, но явно можно было придумать что-то другое.
Теперь еще семь минут и он плачет. Опять плачет, но какой смысл? Если Фрэнки-деревянная-башка вломится сюда – мы оба получим по голове тяжелым кулаком, а то и хуже - сапогом. Только сейчас я ощутил, какое амбре источает моя изношенная песчаная рубашка. Если бы песочный человек носил одежду, его бы верхняя часть была покрыта именно этим слоем пыли и грязи. Действительно, она больше похожа на половую тряпку, даже ее презентабельный розовый цвет превратился в обыденную серость, а стирка тут явно не поможет.
Еще удивительный факт: стены совершенно звуконепроницаемы. Да, истина, правда в последней инстанции, ведь Такер выводил меня на улицу, чтобы показать какому-то франту в красном пиджаке, будто я какой-то товар. На улице стоял не особо громкий, но все же достаточный грохот то ли выстрелов, то ли ора непонятных животных, что я с удивлением обнаружил эти мелодии близкими для себя. В детстве я не отличался большой любовью в тяжелому року, но сейчас именно эти блевотные позывы сливались в унисон, радовали мои уши. Я бы стоял там вечно, но, конечно, чувак в красном пожал плечами и свалил куда-то за угол. С ним были еще трое, разодетых с иголочки, с пистолетами за поясами и ухмылками, будто торгуют рыбой в Португалии.
Я не помню, сколько времени здесь нахожусь. У меня нет часов, чтобы свериться, но иногда сюда заходил Дон и ласково что-то бубнил, а я уж и не мог упомнить. Его голос сравним с ангельским пением. Я бы даже сказал, что он… ну, он как белоснежный, ароматный и нежный пудинг. Давно я не слышал таких голосов. Мало в моем мире людей, которые могут очаровывать словами, а не пушкой в руке.
Здесь есть небольшое заколоченное и замазанное краской место, из которого сочится свет. Единственный чистый, как родниковая вода, но только в контексте света. Небесный свет или свет из ламп? Факелы. Точно! Там ведь есть факелы, а я уж подумал, что тут светит солнце. Теперь уже, когда я потерял счет времени, а мне даже самому надоело считать в уме бессмыслицу, я обратил внимание на недомогание Ленни. Бедняга сидел в одном положении, сложив руки на коленях, и смотрел в пол. Длинные сальные волосы упали в его личную пропасть отчаяния, закрыли его лицо от меня и от всего остального мира. Его руки… такие иссохшие, замотанные в пожелтевшие бинты древесные обрубки. После мгновения наблюдения в голове у меня выстроилась четкая картина из моей прошлой жизни, я даже удивился, как похожи места, как похож запах. Это все на ассоциативном уровне, да… я где-то читал, что мы запоминаем все, а потом предаемся такому чувству… ностальгии, что ли?
Очень четко вырисовывается яркая картинка, как будто проявленная в красной комнате, напоминающая мне о том, чего я мог бы и не увидеть. Конечно, тогда я был молод, мне было всего двадцать два года, работал всё на того же Скомаха – чиня компьютеры по вызову, и бездельничая, когда проблемы были всего лишь иллюзиями. Всего два года назад умер отец, я выиграл эти долбанные часы у своего лучшего друга, который надрался как скотина в нашей святыне – карточном клубе, и заставил меня краснеть и нервничать. Такие проблемы были в прошлом, но меня крепко удерживали ощущения, что все случилось лишь вчера. Да, такое чувство возникает, когда ты просыпаешься в одном месте, и в этот же день засыпаешь совершенно в другом. Я проснулся тогда, в тот осенний дождливый день, как обычно готовил себе завтрак, и делал все приготовления для похорон. Глупые сестры и прочие родственники заполоняли кладбище Весенних холмов с такой скоростью, что я уж и сомневался, что успею в последний раз повидаться с папочкой. Мой дорогой, дорогой отец скончался так внезапно. Жаль, что так вышло, жаль, что я был единственным, кто не чувствовал по отношению к нему ничего. Церемония похорон длилась уже полчаса, и знакомая мелодия, которая стоит у меня на номере Скомаха сковала весь зал. Я откашлялся, выхватив мобильник, извинился, и вышел за пределы церкви. Это было единственное место, где я не промокал весь день подряд, и только навес на пороге оберегал меня от дождя. В тот злосчастный день он вызвал меня в карточный клуб под предлогом поработать, но вышло так, как захотел он. Проигрывать Скомах умел, но всегда доверял больше тем сотрудникам, которые имели какие-то навыки. Вот и мне он тогда доверился. Дал задачу выиграть у Джо золотые часы, что я и сделал. Слабый противник, но лишь под алкоголем, а алкоголь этот заставил мое сердце замереть. Никогда прежде я не видел, чтобы Джо пил во время игр. Еще один удар по моему хрупкому, юному сердцу. Бам! Все, вдребезги.
Эти воспоминания сейчас – как слабое видение, случившееся слишком давно, чтобы воспринимать его как реальное событие. Как будто читаешь учебник по истории. Я помню день, когда впервые увидел и осознал всю немощность и боль людей с тяжелым артритом рук. Бам! Снова, но не так сильно, как в тот раз.
Отдел, в котором мне довелось работать, чересчур щепетильно относился ко всевозможным жалобам, что выливалось зачастую в каждодневные поездки по нерадивым компьютерщикам и их бабушкам, которые не могут найти кнопку “Перезагрузить”, но в тот раз, когда я впервые вошел в региональную больницу Холмов как посетитель с весьма острым интересом к компьютеру клиента, я прочувствовал на себе холод этих коридоров. Удивительно, но одного вдоха хватило для того, чтобы я потерялся в себе и по-настоящему испугался. Клиентом, к слову, оказался старый приятель Скомаха по имени Дэйв (фамилию забыл), который совершенно не соответствовал своей внешности и своему образу в плане общения. Человек весьма пухлого телосложения, с небритой рожей, очками с толстыми стеклами и лицом банковского клерка, оказался не сведущ в компьютерах. Даже элементарные вещи приходилось раскапывать, лишь бы платили деньги.
Ну, вот я и работал на Дэйва какое-то время: обычно он вызывал меня в мое свободное время, когда, после чудесного осмотра его компа проходило лишь тридцать минут, а тот сэндвич из Сабвэя так и просился мне в рот. Но доесть его Дэйв мне не позволял и приходилось опять мчаться в это холодное место. В двадцать два года я по-детски удивлялся этим самым рекламным постерам у самых палат, и даже правдивым, и вполне полезным щитам, на которых подробно описывались болезни и способы их лечения.
Меня беспокоил лишь холод, который я ощущал. Был ли это холод и в моей душе, я не знал, но Дэйв не давал мне совсем замерзнуть за работой, и я радовался. Радовался мгновению, когда видел загрузочный экран его оперативной системы, хоть такое зрелище я наблюдал, может, миллионы раз. Но я забывался, когда был в этом месте. Оно зачаровывало меня, медсестры казались снежными бабами, которые вдруг ожили, а Дэйв – каким-то подобием царя этого балагана. В один из дней, когда я ожидал ключ Дэйва, открывающий волшебную дверь в теплый кабинет, он сильно задерживался, отчего приходилось ожидать на коридоре, дожевывая и без того холодную жвачку, и разглядывая медицинский журнал, который мне каким-то образом подсунули, пока я дремал, укутавшись в свой пиджак. Именно тогда я даже не сразу обратил внимание на нее – девушку с искривленными, изувеченными кистями рук. Ей даже не пришлось подходить ко мне на достаточно близкое расстояние: я и так все видел, когда вновь почуял в носу леденящее сверление. То была она, прекрасная девушка, с отвратительными обрубками, с пальцами, схожими по строению с телом каменного червя. Но я, даже несмотря на такой ужас и холод, познакомился с ней, решив ни с того ни с сего скоротать время в ожидании Дэйва. Пока толстый карлик носится по кафетериям в поисках наилучшего для себя кофе, я знакомлюсь с пациенткой номер восемь и мило ей улыбаюсь. Как дурак, стоял и давил лыбу, пока она, сдерживая слезы, рассказывала, как ей тяжело.
- Знаете, кажется, я иду на поправку. Врач МакКоуни заверил, что массажные перчатки и упражнения помогут избавиться от боли хотя бы ненадолго. – Говорила она, смотря прямо на меня. Мой бежевый в клетку пиджак блестел в лучах ламп, и эти отблески играли в ее глазах.
- Я прекрасно вас понимаю. У меня вот… отец умер. Правда, два года назад… вот. Но, я, конечно, здесь не по этому поводу. – Глупил я, ожидая некоей негативной реакции, но эта девушка удивительно внимательно выслушивала эти глупости и даже немного улыбалась. Я был счастлив. Совсем немного.
- Соболезную вашей утрате… а у вас здесь… родственники?
- Нет, нет. Я по работе. Работаю в О.К. – Я тогда даже не сразу смекнул, что для большинства людей эта аббревиатура незнакома, и тут же хотел пояснить, но она оказалась шустрее.
- А как это расшифровывается?
- Ну… Отдел Компьютерщиков. Да, знаю, звучит слишком прозаично, но работа очень важная. – Заверял я ее.
- Да, я не сомневаюсь. – А та улыбка, которую она натянула на лицо после этих слов, оказалась для меня спасением в этом холодном помещении. Она была искренней, не лживой и не равнодушной.
- Приятно, что могу помогать людям.
- Да, вы правы. Можно сравнить с работой врача.
- Именно! Но я… больше по делам электронных машин. Проверяю их дряхлые железные организмы на вирусы. – Я развел руками, будто изображая взрыв, и опять глупо улыбнулся.
- Ну, что ж… мне уже пора идти к врачу. Приятно было с вами познакомиться, мистер компьютерщик.
И даже такое кратковременное общение показало мне то, чего я раньше опасался и не видел. У других людей тоже бывают проблемы, которые раздуваются в гораздо больший шар, чем у меня самого. Каким же раньше я был эгоистом… каким же….
Такой и сейчас, такой!
Главное, это… смотреть на свет, не поглядывать на Ленни. Не смотреть на Ленни. Не смотреть.
Оранжевый, потом снова черный и желтый свет из-за досок и краски. Они совершенно не могут защитить глаза от этого света. Свет, свет, свет, чертов свет вокруг. По ночам мне тяжело засыпать, подслушивая глухие стоны кого-то в других комнатах, и безумное бормотание Ленни. Только сейчас обратил внимание на его лицо: оно все в синяках. Нет, больше! Оно все сине-фиолетовое от столь аккуратных отметин, ни единого живого места, а главное – без засохшей крови. Мой нос, в отличие от кожи Ленни, переживает ситуацию гораздо хуже, такое ощущение, что внутри переломанного хряща засыпали чили, а кровь заставили бурлить еще больше. Иногда я чувствовал острую кратковременную боль в переносице, а из ноздрей методично стекала кровь на мою рубашку, пока я, конечно, не замечал и не прекращал сие непотребство.
Я не помню, сколько времени здесь… смутно припоминаю только момент, когда все полетело в тартарары. Ровно год назад это случилось, или…. Год ли? Скорее всего, больше.
- Ленни, сколько прошло времени с катастрофы? – Нервозно спросил я, отбрасывая тень на разрисованную стенку возле двери.
- Н-не знаю. – Ответил он, и я был рад, что его речевой аппарат еще работает.
Я засыпаю с мыслью о том, как Дональд будет жариться на вертеле в аду.
7
По неточной прикидке Ленни, уже прошло два дня, каждый из которых тянулся все дальше и дальше, замедляя время и нервируя нас обоих. За это время я перекинулся с ним словами всего пару раз, и то, диалогом это назвать можно с большой натяжкой. А потом в комнату с грохотом и неуклюжестью ворвался Такер, схватил меня за тухлый рукав рубашки и повел по лестнице вверх. Теперь я очнулся и понял, что это – подвал. Мы прошли вверх быстрым шагом, минуя все такие же однообразные плакаты, и вышли в просторный, не заполненный ничем зал. Окна с восточной стороны были завешены блевотными сиреневыми занавесками, через которые просачивался искаженный солнечный свет. Наблюдать за идиллией в доме пришлось недолго, и Такер с силой выпихнул меня из дома. Свет солнца на секунду ослепил меня, а потом я уже привык к нему, как и к своему положению в этой ситуации. Сохраняю порядок в голове и спокойствие в душе!
На пороге дома вновь я увидел знакомого типа в красном пиджаке, но уже в компании Дональда и парочки головорезов с ружьями и автоматами. Их образ полностью соответствовал их деятельности. А когда Дон отвлекся от какого-то блокнота, в который усердно записывал некие числа, он сразу же обернулся с улыбкой. Посмотрев на меня, ему, наверное, показалось, что я алмаз.
- А, вот и он! – Произнес он, тыча в меня пальцем. – Второй претендент от нашей команды.
- Окей, тогда записываю. – Сказал мудак в костюме, и также достал блокнот. – Напомни, кто был первым?
- Ленни, артрит рук, подавленная воля. – Холодно ответил Дон, все так же смотря на меня, а Такер все держал за рукав и держал.
- Хорошо. А этот кто? – Спросил пижон в костюме.
- Так… пусть будет – зверь. Да, я назову тебя зверь, приятель.
- Зверь, так. Какие-то особенности? Нет?
- Впиши, что он порвет всех и каждого. – Ответил Дон, и, наконец, посмотрел на разодетого клоуна. А тот только и ждал, как бы меня подколоть. Во всяком случае, так думал я.
- Будет кто-то еще? – Спросил он.
Выглядел этот тип в костюме весьма элегантно: черные над кривой верхней губой усы, очки с тонкими линзами в дорогой оправе и абсолютно лишенная волос башка, в которой варятся какие-то цифры и записи, так необходимые этому сборищу психопатов.
- Нет, только Ленни и новичок. – Без эмоций сказал Дон.
- И все? В прошлый раз ты радовал меня целой дюжиной. Что, твоя цепная собачка Фрэнк всех пленных в фарш превращает?
- Да, знаешь, просто на просторах слишком тяжело найти… достойного человека. – Виновато сказал Дон, но, как мне показалось, это была лишь игра на публику.
- Ленни не входит в список достойных людей. На твоем месте я бы задумался над тем, чтобы вычеркнуть его.
- Правила таковы, что он – победитель малых игр, и вычеркнуть просто так его нельзя.
- Значит, надейся только на этого парня. – Сказал лысый в костюме и на этом покинул нас вместе со своими людьми.
Теперь уже я стоял под двумя взглядами: Дона и Такера, и подсказывало мне что-то, будто скоро начнется линчевание, или, что более вероятно – тяжелейшие тренировки. Это же в моих интересах… так думал Дон, но ему не известно, что при первой возможности я убью его.
- Что ж, Такер, придется поверить, что на этом наша карьера может закончиться. – Погрустнел Дон, присев на лавку возле порога дома. Я все так же стоял, глядя на него, а Такер пытался выровнять и без того кривую спину своими руками.
- Если Ленни с его артритом сумел победить в малых играх, то этот – тем более. К тому же, я слышал, что у грязных собак Франческо тоже напряги с пленными. Фрэнк разведывал их логово под предлогом выпить пива и потрещать, и смекнул не без помощи итальянца, что бойцовский сорт у него отстойный.
- У Франческо плохие гладиаторы? Думаю не хуже, а даже лучше, чем Ленни.
- Ленни уже фактически выбыл из игры. – Твердо сказал Такер и также присел. Я все еще стою.
- Потому что вы – два мудака, решили, что, выиграв он игры, его можно мутузить. – Ответил Дон с небольшой злобой.
- Случайность.
- Я ненавижу, когда меня не слушают, Такер. Я относился к этому слишком легкомысленно, потому что знал, что Ленни станет только хуже. Вы только ускорили этот процесс, и теперь он просто кусок мяса, болтающийся сзади. Если бы вы сотворили точно такое же надругательство над здоровым, сильным пленником, я бы отрезал вам головы.
- Но он был уже одной ногой в инвалидной коляске, поэтому не так страшно.
- Ты забыл, что я отрезал Хьюго пальцы за то, что он резал Ленни? Помнишь?
- Да, помню. Но это перебор даже для меня.
- Да закрой уже пасть. Вали в дом и скажи Фрэнку, чтобы пошел на рынок, и раздобыл пару лезвий. Только не ржавых. – Дон встал и отряхнулся, а потом снова уселся.
- Окей.
Рынок? Значит, здесь есть торговля. Если есть торговля, значит, есть процесс обогащения и обеднения. Быть может, тут даже есть нормальные люди. Что я знаю об этом месте? Только то, что на обрывах стоят многочисленные убежища-дома, типа нашего, и в каждом из них, вероятно, обитают головорезы с десятками пленных, подобных мне. А что дальше? К примеру, вон в тех пробуренных самодельной взрывчаткой тоннелях в многоэтажках? Не знаю, но думаю, что путь к свободе.
- Ты же сказал, что за победу даруется свобода. – Прохрипел я ему в лицо, но Дон неуклонно сидел и смотрел в землю. Теперь я заметил, что у него на шее виднеется широкий шрам.
- Да, сказал. – Сухо ответил он.
- Ты солгал Ленни, да?
- Нет, просто с тех пор правила изменились. Тем более стоит учитывать, что то были мелкие игры. А сейчас – самый настоящий гладиаторский марафон.
- Нет, нет. Это не оправдания, ты должен отпустить Ленни, он ведь выиграл. Ты так сказал.
- Я так сказал, но отпускать никого не стану. – Уже без эмоций в голосе сказал он и начал глядеть на меня исподлобья.
- Если Ленни останется здесь в качестве участника, я не буду драться. – После моих слов Дон резко встал со скамейки и схватил меня за рубашку.
- Здесь правила мои, сукин сын, и я решаю, кого тебе убивать, а кого убивать моим людям. Если я захочу, отрежу тебе руки, и будешь драться с ним на равных условиях. – Его слова вылетали изо рта вместе с мелкими каплями слюны. В этот момент из дома вышел Фрэнк, который явно радовался тому, что Дон орет.
- Так его, Дональд! – Сказал он, но тут же помутнел, когда тот посмотрел на него.
- На рынок. – Рявкнул Дон и пихнул Фрэнка в плечо, отчего тот чуть не грохнулся. Потом опять посмотрел на меня.
- Так что, парень, благодари меня за то, что я не причиняю тебе вред.
Дон улыбнулся, потом схватил меня за руки и отвел обратно в подвал. Теперь уже спустя пару минут Такер принес нам поесть. К хлебу и воде я уже привык, но дикий взгляд и слова Дона вызвали у меня опасения. За долгое время у меня впервые по-настоящему затряслись от страха руки, и было довольно непросто пожирать черствую пищу и запивать ее водой.
Потом – снова часы и дни томного ожидания, Фрэнк явился в подвал с огромным желанием насолить кому-то, и этим кем-то был я. Ну, и что же ты сделаешь, дебил? Дон тебя обезглавит.
- Пойдем. – Сказал он и потащил меня наверх.
Здесь все выглядело приблизительно так же, разве что возле окна появился небольшой деревянный столик, на котором аккуратно выложенные ножи превратились в настоящее произведение искусства. На неприметном дырявом сером диване возле входа на кухню расположился Такер, и я понял, что Дона поблизости нет. Вот тогда… тогда я ощутил всё тот же холод, какой обуял меня в больнице, связывая оковами и заставляя дрожать.
Фрэнк предложил мне присесть на один из деревянных стульев, заботливо подвинутых к столику, а сам расселся в еще одном обитом серой трухой кресле. Теперь уже поближе ко мне, чем Такер, но с более заботливой улыбкой. Я сразу понял, что это ложь. Очень хорошо читаю настолько необаятельных и не знающих свое дело людей. Ты хотел обмануть мой мозг, сучара? Не выйдет!
- Что ж, Такер, как видишь – этот молодой парень может стать нашей визитной карточкой и новым чемпионом арены. Что скажешь? – Сказал Фрэнк с издевкой.
- Не знаю. Может, не стоит?
- Нет, нет, я хочу! Я рассказывал, как почти всю жизнь сидел по тюрьмам? – Спросил он Такера.
- Нет.
- Конечно, нет. Я не рассказываю такие деликатные вещи всяких пустозвонам. Уж тем более таким, как Дон. Нет, пойми меня. – Он указал на меня. – Я безмерно уважаю его, но считаю, что лишнее лизоблюдство для Дортмана – хороший способ схлопотать пулю.
Я так и не понял, кто такой Дортман, но сидел как вкопанный и глядел на него как дикий зверь. Хочу убить эту тварь. На столе ножи. Ну же, давай! Нет, он дерется лучше меня, у него лучше реакция, и он убьет меня. Я могу попробовать.
- Так вот. Однажды, сидя в Техасской тюрьме, один из паханов, к которому я затерся по связям со своими бывшими подельниками, дал мне мудрый совет. Люди должны быть равны. Равны во всем: в своей силе, в своем интеллекте, и, главное, в возможностях. Не знаю, что за херню он ляпнул, и почему я назвал это мудростью, но вспомнились мне эти слова, когда я сравнил его, – он опять указал на меня, хотя говорил с Такером. – с Ленни.
- Что за чухню ты порешь? – Удивленно спросил Такер.
- Не чухня. Дон недавно сказал, что слава чертовому богу, что он не отрубает этому дебилу руки, чтобы было честнее драться. – И тут до меня дошло, что хочет сказать Фрэнк. Меня всего затрясло, и я начал смотреть на ножи более пристально. Он продолжил.
- Но тут я, конечно, подумал, что это такой хитрый план. Он вводит этого атлета в игру, чтобы вывести из нее нашего старого чемпиона. Конечно, такой ход слишком грязный для таких джентльменов как мы, верно?
- Конечно. – Ответил Такер.
- И вот, я думаю, что, сделав вас равными по силе и возможностям, можно будет честно решить, кто из вас станет настоящим чемпионом! Правда, это так здорово? – Он ярко блеснул улыбкой, даже не замечая, как я азартно гляжу на блестящие ножи.
- Это очень плохая идея, Фрэнк. – Остановил его Такер, который тут же поднялся и подошел к нему.
- А я думал, ты со мной.
- Я с тобой. С каждым из тех, кто за арену, но это совершенное безумие. Ты только разозлишь Дона, который тебя на куски порвет. Это в лучшем случае.
- А в худшем сделает гладиатором? Да, твою мать, я убью всех на этой сраной арене.
- Завались и спусти его в подвал.
- Нет, просто он мне не нравится. Чертовски не нравится! – Глаза Фрэнка наполнились яростью.
- Пошел на хер, овощ. – Ответил я ему, но он никак не отреагировал.
- Да, Такер, я спущу его в подвал. Сейчас же.
Они глядели друг другу в глаза с такой яростью, с какой я их еще не видел.
Потом я снова оказался в сухом помещении, и уже чуть больше двух дней не выходил. Сложилось впечатление, что о нас забыли, но я не забыл о них. Заметил, что одна из водосточных труб слишком явно выступает из стен возле окошка и решился отколоть ее, чтобы вмазать по первому вошедшему. Пусть меня и зарежут как пса, но я хотя бы оставлю о себе напоминание.
Через какое-то время нервных расшатываний ржавого инструмента, мне удалось отколоть не длинный кусок, не заостренный, но достаточно тяжелый. Главное, что он был тупым, и таким можно вполне проломить чью-то голову.
Я затаился прямо возле лестницы и принялся ожидать гостя по имени Фрэнк.
8
Фрэнк был в бешенстве все это время. В такой ярости, в какой бывают шеф-повара, испортившие изначально тщательно продуманные блюда. Только здесь вся изюминка была не в еде, а только лишь в его личном безумии. Жестоким садистом его признали еще в детстве, когда от нечего делать Фрэнк гонял по двору мелких животных, вроде кошек, и давил с большим удовольствием насекомых. Мышей он по возможности ловил в банку, а потом закапывал заживо, не очень понимая, что творит. В его действиях не прослеживалась логика, он не мог объяснить свои поступки в детстве, и так же не мог объяснить их уже в юности, а потом во взрослой жизни. Часто он попадал в полицию, поскольку слишком рано приспособился к криминальной жизни и завязал не те знакомства. Его ненормальность и спонтанный характер играли на руку более ясным в своем разуме преступникам, отчего те только улыбались, с радостью увиливая от цепких лап правосудия. Всю жизнь Фрэнк был человеком, готовым на любые ужасные поступки, лишь бы удовлетворить свои больные фантазии.
Огромная арена оказалась со всех сторон окруженной пострадавшими небоскребами, небольшими производственными цехами и просто системой тоннелей, которые простирались практически под самыми ногами преступников. В этом зачумленном неосторожностью и грязью худших людей человечества месте процветала настоящая гниль. Прослойка, которая сумела сплотить в своем большом теле из мертвечины самых настоящих отморозков. Подобная иерархия часто складывалась в американских тюрьмах, где существовали главари, заправляющие самыми важными делами и организовывающие развлечения для преступников пониже. Например, одной из таких забав была мини-арена, где противники, в отличие от нынешней арены на стройке, выбивали дерьмо друг из друга кулаками. И калек, понятное дело, среди них не было. Подобное развлечение сложилось еще в шестидесятые годы, и наградой за лидерство было отлучение от всех работ, а так же неприкосновенность. Это сравнивается с нынешней свободой, хоть и в совершенно другой форме: там лишь за тебя выполняли всю твою грязную долю работы, а здесь – отпустят и глазом не моргнут. Но так ли честна эта система, как о ней говорят?
Город незыблемо держится на обыкновенном населении, какое здесь оказалось не по своей воле. Это место скорее напоминает большую колонию выживших, чем преступную империю, и, хотя жилые многоэтажки и заводы заняты совершенно не причастными к бандитизму и издевательствам людьми, все же лидером этого объединения и человеком, давшем добро на подобные гладиаторские бои, зовут Дортман. Загадочная фигура для каждого выжившего человека, не состоящего в его свите, и самый обыкновенный отморозок с мозгами для каждого главаря банды.
Множество людей не по своей воле превратились в чудовищ. Человек по имени Дортман еще до катастрофы был весьма мелочным и расчетливым. Занимаясь аферами и нелегальной торговлей, он никогда не попадал впросак, никогда не подставлял своих людей, и вел бизнес слишком идеально, чтобы попасться. Бизнес до катастрофы процветал, привлекая новых работников, но далеко не каждый, кто слыхал о Дортмане, исполненный желанием поработать, проходил жесткий отбор. Можно с уверенностью говорить о том, что положиться он мог только на самых умных и изворотливых людей, к которым испытывал восторженные чувства обожания. Для Дортмана его работа была как родная мать, а работники – как братья, о которых заботился он, а они о нем. Но случившаяся беда рассыпала аккуратную песчаную пирамиду его гения, стерла с лица планеты филиалы, страны, империи. В мире не осталось ничего из того, на чем он мог зарабатывать, а закон внезапно стал только отголоском бывших запретов. Теперь Дортман гадал, чем же заняться, если ты вольный человек? Ответ нашелся очень быстро, и вопреки своим убеждениям работать только с идеальными людьми, сумел, неожиданно для себя, построить целую колонию со своими правилами, экономикой и развлечениями.
Рай, настоящий рай для того, кто приходит сюда, и ад для того, кого не дай бог поймают его верные собаки в лице главарей местных банд, которых он ласково называет “охраной”.
9
- Двадцать восемь, сорок, сто двадцать. Все, ровно двести тысяч! – Ярко ответил Дон, когда пересчитывал деньги на своем рабочем столе дома и наблюдал за тем, как жена радуется и впервые за пару месяцев не дуется. Не скрывает от его чуткого взора взгляд женщины, потерявшей всякую надежду. – Я же говорил тебе, Марта, что контракт стопудовый.
- Да, да. Хватит уже напоминать мне о том, что я стерва. Все, Дональд, прости. – Она поцеловала его в лоб, а потом вышла из комнаты, скрывшись за углом.
Теперь Дон как никогда был счастлив, в последний раз они видели такие большие суммы, когда он владел собственным автомобильным бизнесом, но тот, как и стоило ожидать, превратился в сплошной убыток. Сейчас же он – маэстро рекламных дел и человек, чья инициатива и четкий разум сумели обогатить империю. Яркие обои в его кабинете комбинируют с солнечным светом, который выливается словно банка с краской на пол, превращая обычно затхлую комнату в настоящий райский пляж. Солнечное тепло служит отличным стимулом для того, чтобы прогуляться вместе с семьей в парке, после оплаты лечения. Дорогая, дорогая Энни! Безмерно обожаемая дочурка заслуживает намного больше, чем этот чертов паралич, и Дон об этом прекрасно осведомлен. Когда деньги на его столе уже перестают казаться чем-то удивительным, он складывает их в чемодан, наравне со справками и документами, а потом выходит в коридор. Там его ожидала Марта, сюсюкающаяся с Энни.
- Дорогие девушки, думаю уже пора отправиться на лечение.
- Я только за, дорогой. Как ты, Энни? Сегодня поедем?
- Да. Я хочу повидаться с Джил и Патриком.
- Кто это? – Спросил Дон, надевая брюки, в то время как его спутницы уже были одеты.
- Мои друзья из больницы. Я познакомилась с ними, когда вы отходили по делам к врачу. Они славные. – Энни широко улыбнулась, внимательно наблюдая, как ее отец натягивает носки, а потом уже и пиджак.
- Да, друзья это очень важно. Не могу найти твои документы, ты не видела? – Спросил Дон, и сразу же увидел, что Марта держит папку в руке, маячит прямо перед лицом.
- Вот здесь. – Ответила Энни.
- Да, именно здесь.
Семья в полном сборе очутилась на улице: погода была солнечная, от недавних дождей на земле остались только влажные пятна, окрасившие серый асфальт в темное нечто. Солнце осветило каждый сантиметр земли, по которой шагали гордые и радостные родители, но особой радости, во всяком случае, настоящей, не испытывал Дон. Он был человеком мелочным, очень сосредоточенно относящимся к деталям, и тот случай в маркете не давал ему покоя. Дочь все это время катил он, а Марта расхаживала и болтала без умолку. Только Дон сосредоточился на этой проблеме, и первым делом решил посетить больницу сегодня, а не гулять по парку. Конечно есть вероятность, что прием у врача и возможное начало курса лечения произойдет именно сегодня, но, тем не менее, это не оставляет все остальное время без внимания. Дону достаточно продержать семью в больнице хотя бы до вечера, а потом уже отправиться обратно домой. Как ни крути, а паранойя насчет того типа у него была, а встречаться с ним снова ему не особо хочется.
Когда они шли по мостовой, у Дона случился приступ судорог в правой руке, отчего он вскинул ее над собой, а потом замер на месте.
- Что такое, папа? – Спросила Энни, оборачиваясь на него, насколько могла.
- Все хорошо. Марта, можешь ее взять? У меня с рукой не все в порядке.
- Хорошо.
Потом она повезла Энни дальше под предлогом того, что будет идти гораздо медленнее, дабы отец очухался, а потом догнал их. Ему не пришлось долго так стоять, просто он оглядывался по сторонам и убеждался, что за ними не следят. Теперь уже он бегом нагнал их, и за углом виднелся флаг США, посреди белоснежных стен и окон столь чистых, сколь и прекрасных.
- После врачей можно будет прогуляться всей семьей по парку. Что скажешь? – Спросила Марта, но Дон не смотрел на нее.
- Да, здорово. Только, если врачи не затянут до вечера.
- Они не затянут, ты же знаешь. В первый же день они не станут….
- Надеюсь, что станут.
Уже несколько минут семья Фордж ожидала врача, отлучившегося по бумажным делам. Развлекала их по большей части помощница, которая оказалась весьма симпатична Дону, но тот все же концентрировал свой взгляд на дочери. Они сидели напротив округлого стола врача, рядом с которым располагался еще один для женщины в халате. Она без остановки болтала с Мартой о всякой всячине, не особо заботясь о том, что Дон сходит с ума. Он посмотрел на дочь, которой точно так же надоел этот бред, и поцеловал в лоб.
- Я сейчас вернусь. – Сказал он и вышел.
Когда белый коридор опять ударил по глазам, Дональд уже оглядывался по сторонам, но зловредного врача с усами а-ля французская революция было не видать. Да и черт с ним: есть время для того, чтобы позвонить старому партнеру и обсудить дела. А заодно и оплату долгов, которые слишком тесно переплетаются с финансами семьи. Бедность Форджа отчасти зависела и от его долгов, поэтому совершенно несправедливо, что вся вина в глазах дочери и жены оказалась только на фирме, в которой он работает.
- Алло, Симон, это я. Когда будешь дома, перезвони мне. Появились деньги, и скоро я оплачу свои долги. До скорого.
Произнесенная Доном фраза привлекла внимание одной женщины на инвалидной коляске, которая, подъехав к нему, тревожно прошипела.
- Это… ты? Дональд, ты?
- Извините, а вы кто? – Удивился он. В чертах лица этой женщины он читал нечто знакомое, но не мог никак понять, что же.
- Барбара, ты что, не помнишь? ТЫ меня не помнишь, Дон? – Ее лицо наполнилось отчаянием и злобой.
- А, Барбара. Вижу, дела у тебя хуже некуда.
- Да, хуже некуда! Знаешь, когда мой с Джоном бизнес накрылся, все пошло под откос. Видишь? Теперь я неходячая.
- Да, очень жаль, что так вышло. А как, напомни, это случилось?
- В аварию попала вместе с Джоном. Он умер, а я превратилась в это… колясочное чудовище. Знаешь, что меня больше всего гложет, Дональд?
- Не представляю.
- То, что с твоим появлением на бизнес-арене, у нас начали появляться проблемы. Владельцы крупнейших фирм и частных корпораций разорялись в то же время, пока ты процветал.
- Если ты не заметила, я тоже разорился, и теперь работаю в чужой фирме. Заметь, даже не на руководящей должности.
- Да, к черту. Тогда откуда ты нашел средства оплатить долги Симону? Ты что, ограбил банк? Мы оба, мы все знаем, что ты – причина краха всей нашей сети организаций. Не отрицай этого, Дональд.
- Я думаю, что ты сбрендила, Барбара. Это просто называется неудачное стечение обстоятельств, да и все.
- Конечно, Дональд. Конечно, ведь когда я запросила помощь у каждого видного владельца, никто не откликнулся. Единственный, кто мог помочь мне выйти из этой задницы, был Симон, но он уже жертвовал свои сбережения на какие-то… исследования и не мог предоставить мне реабилитационные средства. И вот… тогда я в последнюю очередь просила тебя… я же знала, что ты располагаешь большими средствами, чем Кен или Фримен – но нет! Ты решил просто сравнить себя с ними и отказать мне так же, как и все остальные. Знаешь, Дон, я бы никогда не подумала, что партнеры так просто бросают друг друга, особенно партнеры, в интересах которых дела остальных.
Дон явно был ошарашен этим диалогом и ответить ему, по большому счету, было нечего. Теперь он стоял как вкопанный, ожидая того, что она вновь принизит его моральные качества, но тут явился доктор Бройдберг и провел нерадивого бизнесмена в кабинет.
10
Когда-то давно я размахивал чем-то похожим на трубу перед лицом местной шпаны. В то время я не особо понимал, что делаю, и слегка задел одного из них деревянной палкой, дабы пошли прочь с моего газона. Сейчас же я гораздо взрослее, но я снова держу в руке экстравагантное оружие с налетами ржавчины и прислушиваюсь к шагам наверху. Но их не слышно, слышно только как сопит Ленни, как он поскребывает по полу своими ручищами. Просидел я так недолго, прежде чем раздался оглушительный хлопок двери, заставивший меня вздрогнуть и усилить хватку. Труба дрожала вместе с рукой, и сердце в тишине замирало гораздо сильнее, чем сейчас.
Он идет, кто бы ни был - я размозжу его голову этим огрызком старых надежд и освобожу его от жалкого существования. Я приготовился, вслушиваясь в то, как он шагает. Посмотрел внимательно на Ленни, который с испугом пялился в проем, откуда вот-вот появится потенциальный труп, но, вопреки моим ожиданиям, он указал человеку на то место, где я стою. Тут же я сдержал внутренний крик, но остался хладнокровным.
- Что? Он там? Хрена ли ты там сел, мудила? – Обладателем голоса оказался Фрэнк, которого я боялся больше всего. Теперь все решено – я замочу эту тварь.
- Он…. – Прошипел Ленни, и замолчал.
- Сейчас я с ним разберусь.
А потом Фрэнк внезапно выскочил из-за угла, а я, в такт своей реакции произвел неудачный удар трубой, который пришелся только на каменную стену, вызвав глухой гул и дождь песчинок ржавчины, разлетевшихся в разные стороны. После этого Фрэнк был чуть ошарашен и даже достал из-за пояса нож, но я успел прийти в равновесие, и в этот раз ударил еще раз. Ударом я задел его левую руку, подавшись вперед, я чуть ли не разбил его кулак в мясо, но он отскочил еще дальше, назад.
Но останавливаться было некогда, моя реакция по сравнению с теми временами, когда я был свободен, затупилась об их невежество и жестокость, и теперь мне приходилось прилагать гораздо больше сил. Я не отступал, а совсем наоборот ринулся к нему с воинственным воплем, целясь в голову, и частично мне это удалось, но он подставил локоть, и повредить мне удалось только его. Потом началась уже борьба без орудия: я повалил его на землю, приложив максимум сил, и заблокировал руку с ножом. После недолгих колебаний он сумел вырваться, ударив коленом мне в живот, а потом уже разбив мне лицо своим лбом. Удар оказался таким сильным, что я, как мне показалось, отлетел назад, но сдаваться мыслей у меня не было. Просто… просто кровь заполонила всю мою голову, все вокруг вертелось и кружилось, и я с трудом разбирал его движения. Он пытался встать с мокрого пола, и я даже не знал, что мне делать дальше. Стоял в ступоре, пока наконец не дождался того момента, когда он поднялся. В руке он сжимал нож, но, завидев мои пустые руки, окровавленное лицо и дрожание всего тела, отбросил его назад. Он понял, что я не собираюсь нападать вновь. Но он точно не ожидал, что это хитрый прием контратаки, который я выучил еще в детстве. Перехватить удар, чтобы заломать ему руки, а потом беспомощного убить ударом об пол. К сожалению, он оказался проворнее меня, и моя контратака прошла впустую: я пытался перехватить его удар, но он отбил мою правую руку, а когда она уже была заломана, он вывихнул ее с такой силой, что я заорал.
- Неплохо продумано, сучара. – Прерывисто крикнул он, переводя дыхание. Я в это время лежал на полу, глядя на кровь, которая стекает с лица. Все плыло и рассеивалось в мельчайшие звезды, даже искры. Мне казалось, сейчас он меня прирежет.
- Но ты совсем забыл, что я гораздо сильнее тебя. Ну, скажи, зачем, зачем ты это сделал? Теперь у меня есть веская причина искалечить тебя. Нет, серьезно. Я имею полное право нанести на тебе нужный мне штрих, чтобы заплатить кровью за кровь. Я верно говорю, Ленни?
- Д-да….
- Верно. Все, пошли.
Фрэнк схватил меня за шиворот, протащил наверх, пока я понемногу терял сознание и выблевывал кровь изо рта, глядя как лестница и полы в доме превращаются в кровавые реки. Ощущение отвращения накатилось на меня внезапно, и, когда я окончательно пришел в себя, но все же был в помутненном состоянии, я уже сидел за тем самым столом, где раньше лежали лезвия. Слабость и боль не позволяли мне сопротивляться, и я, полностью дезориентированный, смотрел на свои руки, свесив их почти до самого пола. Иногда я покачивал голову, дабы расшевелить в остатках лица что-то и не закончить жизнь здесь, но Фрэнк, кажется, метался в поисках чего-то острого. Он летал по комнате в таком восторге, в каком я его раньше не видел. Никого кроме нас троих в доме нет, и я решил поинтересоваться, насколько мне это позволял своеобразный ментальный паралич.
- Где… Дон? И остальные?
- Они поехали в офис Дортмана, чтобы договориться насчет игр. Скоро вернутся, но, думаю, что они будут не против изменений в тебе.
Боль в лице усилилась, боль в кисти правой руки стала напоминать мне то, что чувствуешь во время онемения. Когда какая-то конечность находится в неподвижном, одном и том же положении долгое время, а потом, будто бы тысячи иголок впиваются в плоть. Здесь было нечто схожее с описанным, но, вдобавок, я чувствовал и самую обыкновенную боль. Ладонь выгнута в неестественной позе, и я ужасался, глядя на нее. Кровь стекала именно туда, где виднелись красные потеки, похожие на мясные трещины. Это конец. Точно конец.
Ну а потом… потом Фрэнк наконец достиг апогея своего плана. Он снова ударил меня по лицу, но уже с жестокостью первобытного садиста, и швырнул к стенке возле стола. Я ударился головой еще раз, но не потерял сознания. Просто легкое сотрясение. Все пройдет… но а потом… это чудовище схватило меня за руку – ту самую, сломанную, выигрывавшую в прошлом сотни тысяч, и положил ее на стол. Смотря на меня своим диким взглядом, он говорил: “У меня есть повод, и меня не убьют за это” – Но я не хотел верить в это. Он должен быть наказан… это слишком… эта игра слишком затянулась, чтобы закончиться вот так.
- Ты запомнишь меня на всю жизнь, понял?! Ты будешь знать, что связываться со мной – дело гиблое!
А потом он занес над собой здоровенное мачете со своими инициалами – то, которое я уже видел, и резко опустил прямо на мою кисть. Я завыл от горячего всплеска боли, начал безумно крутиться и пытаться высвободиться, но он ударил снова. Снова… снова… он бил… пока я…. Пока не отрубил мне искалеченную, кровавую кисть, и пока я полностью не провалился в никуда.
Я проиграл, превратился в ничто. Позволил ему сделать это. Он изранил меня, мою душу. Мое тело. Когда это произошло, я не понимал, что творится дальше. Все выглядело как кошмарный сон. Было это все, как… вырезки из какой-то газеты. Да, из газеты.
Отрывок под номером один: я вижу Ленни, который кричит от увиденного, но Фрэнк бьет его по лицу, после чего зашуганный мужчина замолкает.
Отрывок под номером два, и, самый последний из тех, что я запомнил: он прижигает обрубок правой руки, а потом туго завязывает собственным ремнем, что-то приговаривая.
Он сломал меня… окончательно…
- В следующий раз, козлина, думай головой. – Протрещал он невыносимо громко.
Его голос показался мне похожим на один из тех, что когда-то записывали на старые, побитые магнитофоны в шестидесятых. Звук был отвратный и резал слух хоть куда.
Вот это – самый настоящий ад.
11
Приятный весенний бриз – самая лучшая причина для того, чтобы вместе с любящими людьми посетить центральный Нью-Йоркский парк. Наслаждение от сего дня преследует Дона с того момента, как он только пробудился, встречая в своей постели первые лучи солнца. Неделю назад произошла оплата дорогостоящего курса лечения для Энни, а начало было положено в прошлую среду. В понедельник же, когда все семейство Фордж принудительно засиделось за бумагами и с чеками у врачей, Дон пообещал своему старому бизнес-партнеру, и хорошему приятелю Симону, оплату счетов и долгов. Кто бы знал, что даже такая мелочь, как старые счеты с другом смогут затянуться на столь большой промежуток времени? На самом деле Дон даже не предполагал, что и этого не успеет, а потому перенес встречу на вторник.
Во вторник погода вновь превратилась в мешанину тухлой облачности с дождем, но все же этот особенный фактор не смутил Дона, который, натянув свое осеннее пальто и потея в нем, отправился на Гарден-Стрит, прямиком в цепкие лапы своего прошлого. Собираясь с мыслями и деньгами у себя дома, он еще раз уточнил место встречи.
- Да, Симон, это я. Просто звоню, чтобы напомнить: через двадцать минут уже буду.
- Окей, Дональд. Вся сумма с тобой, или мне придется вновь ждать по частям?
- Нет, нет. В этот раз все… предельно четко. Четыреста тысяч, плюс двести.
- Тогда жду, встретимся у ресторана “Бенефайс”.
Вторник ознаменовался для всех спорт-заинтересованных граждан Нью-Йорка особенным событием – игрой Бронклса против Канадских скаутов, которые в очередной раз отправятся восвояси, не успев прихватить даже бронзы. Этот факт, да и то, что погода стояла жуткая, делал настроение Дона хаотично грустным. На протяжении всей поездки до ресторана он ощущал на себе будто бы тайный взгляд неких спецслужб, но с другой стороны удручало его и то, что Барбара попалась ему именно в больнице. Теперь она вправе сетовать на него всем и каждому из своего окружения, рассказывая байки о том, что, быть может, у него проблемы с интимной жизнью. Но эта глупая женщина, ровно, как и ее компания разорилась по ее собственной вине. Если бы она только учитывала стоимость предприятий, в которые вкладывалась, стараясь превратить их в золотую жилу, быть может, она бы и не обанкротилась. А запрашивать финансовую помощь у Дона? Нет уж, увольте. Глупые люди пусть страдают, а умным незачем втягиваться в это болото несостоятельности.
Ресторан, который стал местом неминуемой встречи двух крупных в прошлом бизнесменов, был весьма красив снаружи: красные, изрисованные в японском стиле стены, колонны, цветы, и, самое важное, парковка, на которой расположились машины самых важных членов общества. В нескольких метрах от ресторана была небольшая кафешка, а чуть вниз по улице – котельная, владельцем которой был Симон. Вообще, славился он множеством предприятий и дел, не соотносящихся друг с другом совершенно никак. Каждый новый заработанный на делах доллар он с трепетом оберегал и хранил в специальных сейфах, разбросанных по городу в конспиративных квартирах, о месте положения которых знал только он. И вот, в этот раз встреча состоялась именно здесь – квартиру, стоит думать, он снимает где-то здесь. Но Дональда Форджа этот факт отнюдь не интересовал, ему, по большому счету, даже не было известно о так называемых квартирах с деньгами. Встретились они у большого окна, возле кафе. Рядом стояли несколько богатых машин людей Симона, а он сам вместе с телохранителем ожидал у самого угла. Когда на горизонте замаячил Дон с подозрительно опухшим чемоданом, Симон тут же подозвал его, отчего тот перебежал центральную дорогу, оглядываясь по сторонам. Но машин здесь не ездило, лишь только в такие важные бизнес моменты – улица со стороны парковки продолжалась и переходила ровно в оживленный поток, а здесь, среди закоулков, ею никто не пользовался.
- С тобой приятно иметь дело, Дональд. Я уже думал, что Элайджа станет самым лучшим плательщиком. Оказалось, ты его обогнал.
- Ну все, хватит. Я вернул свои долги, плюс часть с бизнеса. – Сказал Дональд, передавая Симону чемодан. Одет этот статный мужчина был в серый клетчатый пиджак, брюки, из которых наполовину высовывался аккуратный платок, и лакированные туфли. На голове он носил блестящую седую шевелюру, а на бороде красовалась легкая небритость. Глаза у него были маленькие, бегающие по всем сторонам, и особенно заостряющие внимание на Дональде. Этот взгляд человека, готового на все ради своих денег, пугал Дона как никогда прежде.
- Ну, а что насчет твоих дел? Чем занимаешься хоть?
- Не хочу распространяться. Могу сказать, что платить стали гораздо больше.
- Ладно, приятель, не буду допрашивать тебя. Вижу, твой заработок повлиял на платежеспособность.
- Отчасти.
- Да, отчасти… а как дочь то поживает?
- Все так же, как и прежде.
- Вижу, ты не настроен много болтать. Твое право, Дон. Приятно было с тобой работать, и, надеюсь, мы больше не встретимся.
- Взаимно.
На этом они разошлись, и в этот вечер несчастный отец почувствовал облегчение. Дела с Симоном Рашем стоит заканчивать тогда же, когда они и начинаются. Он знал это как никогда, и больше не желал наступать на те же грабли. Приехал домой он вновь вечером, времени на прогулку совсем не осталось, а значит – единственный выход, это ожидать завтрашнего визита к врачам.
- Жизнь прекрасна, когда тебе не о чем заботиться. – Поразмышлял Дон вслух, а потом заснул прямо у телевизора, потому что на протяжении двух часов он пялился в экран, в надежде на то, что “Куриные бега в Филадельфии” закончатся.
Бега не кончились, и он уснул словно уставший в походе скаут, нежась в кожаном кресле, в своем любимом халате после душа. Марте эта сладостная картина напомнила о молодости, которую она часто проводила с пользой вместе со своими братьями и сестрами в санатории “Эль-Грандо”, что на больших озерах. Дональд никогда не бывал в столь прекрасных, отдаленных и диких местах, где хвойная лесистая местность напоминает своей свежестью и приятным белым оттенком легкий зимний денек. Он родился в Лос-Анджелесе, и почти вся его жизнь прошла сквозь жару, песок, и морские поветрия. Только в Нью-Йорке он удивленно боролся с неприятием сырого климата, но скоро это стало частью его жизни.
Причина, которая легла в основу философии Дона: “не иметь дел с Симоном”, являлась обыкновенным беспокойством за собственную безопасность. Конечно, такой человек, как Симон, сразу же создает впечатление неординарной личности, которая ни за что бы не пошла на отличные от законных мер действия, дабы обогатиться. Нет, на самом деле дела обстояли с точностью до наоборот, и иногда его партнерам приходилось участвовать в его махинациях по незаконной купле-продаже, при этом избегая налоговой. Никаких убийств или наркоторговли не было, и хоть такое преступление на первый взгляд казалось не особо серьезным, оно постепенно могло превращаться в огромной снежный ком, нарастающий с каждой полученной прибылью. Дональд недолго проработал в этой сфере, скрепленный договором о неразглашении он вскоре постарался выйти из этой среды, но, к сожалению, с большими минусами для себя. Теперь же он свободен, и дорога жизни больше не приведет его в неправильном, преступном направлении.
12
Двенадцать часов на часах. Отсчет времени пошел по неправильному пути, теперь, кажется, что все вокруг обретает совсем другие оттенки. Другой оттенок того, что здесь творится. Не правда ли это забавно, как люди вмиг обращаются в зверей? Я говорю не о мифических оборотнях, а о самых настоящих, реальных представителях нашего народа. Эти люди теряют свой облик, живя в грязи, подвергаясь насилию, и совершая насилие над другими. Эта пропасть душ, в воронке которой постоянно крутится и моя душа. Она уже исколота вдоль и поперек, источает кровь, впитывает воздух с еще большим трудом, но раны не заживают. Что есть этот город, как ни логово гадюк? Их стоило бы перетравить всем тем, кому не безразлично слово “гуманизм”, всем тем, кто все еще верит в цивилизацию. Этот беспредел, который творится повсеместно – нужно пресечь, но кто может это сделать?
Меня лишили самого дорогого, что я когда-то имел, сделали из меня ничтожество. Просто за то, что я боролся с ними. Они не убивают тебя, а калечат, чтобы ты не мог даже убить себя. Ленни сломлен, игрок сломлен. Все сломлены. Но ведь я и есть… игрок.
Мне слишком много пришлось пережить для того, чтобы бороться дальше.
Я сижу на грязном влажном полу, где-то у самых углов этой миниатюрной средневековой темницы блестят во тьме кристаллы неизвестности. Они сияют как изумруды, прекрасные минералы, чтобы утопить себя в их великолепии. Они столь же милосердны ко мне, как и звезды. Звезды помогали мне успокоиться, когда на меня набрасывались ужасные эмоции, а теперь эта пещерная красота замещает мне небосвод.
Я вспомнил Джо, этого беззаботного рыжего чудака, вечно носящегося со своей маленькой сумочкой с картами. В ней он прятал и различные инструменты, типа гаечных ключей, и даже находилось место для учебника химии. Он научил меня использовать магний и зажигалку, в совокупности с жестяной банкой. Это небольшое орудие было весьма опасным, но мы делали его лишь ради забавы, и никогда не использовали против… человека.
А что было бы, если я использовал его против человека? Я не знаю… я должен вспомнить, пытались ли мы…. Нет, никогда!
Но сейчас… сейчас я могу позволить себе. Я позволю себе. Да, да! Это незабываемая вспышка, похожая на вспышку фотоаппарата! Да, да, да!
13
Возвращение Дона и Такера в своеобразное убежище и штаб-квартиру их банды произошло глубокой ночью, когда огни порочного города сияли непреодолимой яркостью, а многие из жителей засыпали. На улицах в это время совершенно спокойно, даже несмотря на качество охраны. Дортман отлично знал, как удержать в узде столь неуправляемых зверей, и дал им собственное развлечение – арену, на которой они с успехом соревнуются, болея до изнеможения за своих чемпионов, при этом не замечая, что творится в остальном окружающем их мире. Это уже вошло в привычку, стало для них обыкновенной безобидной игрой, которая своим азартом затянула всех и каждого. Но бедняги и не в силах были понять, что когда их услуги будут больше не нужны и Дортман сумеет построить систему защиты гораздо надежнее и лучше, им придется либо бежать, либо что похуже. Из всех главарей банд, лишь Дона посвятили в столь мрачные детали, когда он в этот раз посещал резиденцию совета и лично самого хозяина города. Перспектива стать убиенным правоверными гражданами прошла мимо него слишком близко, но все же обошла его стороной. Теперь ему известен план по истреблению оставшихся преступных элементов в течение девяти месяцев.
- Этот срок, господин Фордж, не точен. План по разрушению преступной структуры будет осуществляться, возможно, гораздо больше, но результатом все будут довольны. – Торжественно заключил Дортман, дотрагиваясь до лакированных маленьких усов, и показывая сидящим за одним большим столом товарищам некие бумаги. Дон же в это время стоял перед ними, любезно выслушивая его. – Полагаю, вы человек разумный и сумеете посодействовать мне в этом вопросе?
- Конечно, мистер Дортман.
- Знаете, я раньше не говорил этого, но сейчас, думаю, пора. Хотите знать, почему я выбрал именно вас?
- Был бы рад узнать.
- Мои люди навели справки по вам, и обнаружилось, что вы были в подчинении небезызвестного Симона Раша. Человек, должен признать, убедительный и приятный. Не каждый может работать с ним наравне, а тем более достигать таких успехов, как вы.
- Благодарю, но я уже давно разорвал с ним контракты, и пару лет мы не общались.
- Вот как? Ну, это не важно. В общем, четкие рамки нашего плана расставлены. Теперь осталось лишь заняться его выполнением.
- Солидарен с вами, мистер Дортман.
- Тогда идите, Фордж. Готовьтесь к представлению, веселитесь, пока это разрешено, и не превращайте себя в чудовище.
Дон покинул высотное здание в недоумении и небольшом смятении, а на вопрос Такера о случившемся промолчал. Молчал он вплоть до того самого момента, пока они не свернули за угол, практически дойдя до окраины благополучного района этой миниатюрной колонии.
- Возвращайся в убежище, я догоню. – Сказал Дон и облокотился о стойку небольшого магазинчика за углом, попутно куря сигару и разглядывая ассортимент товаров.
Такер вместе с громилами Дона устремились в тоннель, соединяющий два района, и растворились в темноте. Дон выкурил уже вторую сигарету, но найти подходящую вещь ему не удалось. Завидев, что покупатель стоит без дела и дымит прямо в торговое окно, из глубины здания вынырнул темноволосый, бледный юноша, и спросил нечто невнятное у заросшего Дона, отчего тот даже не обратил на него внимания. Магазинчик, у стойки которого остановился лидер самой непродуктивной банды, оказался не особо большим, но приятным внутри, с запахами некоей пряности и дурмана. Пусть это не сбивает с толку всех, кто сюда заходит – и вправду необычные и расслабляющие травы и специи для всевозможных блюд и напитков здесь в почете, а их продавец, еще совсем молодой, унаследовал этот бизнес от отца. В результате легкого разговора, завязавшегося между Доном и неизвестным кассиром, первый понял, что не узнает себя. Сколько бы времени не прошло с тех самых пор, как он потерял семью, он по-прежнему оставался человеком. Человеком… в окружении столь премерзостном и ужасном.
- У меня ведь были дети. – Продолжал Дон. – Кристофер, и… Данни их звали. Хорошие мальчишки, быстро всему обучались, интересовались миром. Я был горд за них.
- И что же случилось? – Спросил юноша, пока размахивал руками, пытаясь избавиться от дыма, проникшего за прилавок, и перемешавшегося с травами.
- В общем… они оба умерли во время катастрофы. Несчастный случай. Каждый раз, вспоминая об этом, я начинаю понимать, что зря ввязался во все это. Разве это жизнь достойного человека? Я очень жалею, что так испортился. Так испортился…. – После этого Дон докурил сигарету и выбросил ее в мусорное ведро правее себя. Изредка мимо магазинчика проходили подозрительные личности, которые рассматривали его с любопытством.
- Очень вам сочувствую, но сомневаюсь, что это повод курить мне прямо в магазин.
- Это просто неосмотрительность. Что у тебя есть? Расскажи о товаре.
- А… давайте расскажу. – Он секунду растерянно оглядывался и глупо улыбался, а потом смекнул, что теперь их отношения переходят на деловой лад. – В общем, может вас интересуют травы, повышающие потенцию, кровообращение, или, может быть, любите травы, расширяющие сознание, если вы понимаете, о чем я говорю. – Он проходит вдоль большой стойки внутри, указывая на различные шкатулки, из которых идет небольшой дымок. – Конечно, если вы просто хотите выпить чаю с каким-нибудь неординарным корнем или подсыпать своему лучшему другу дурманящий порошок, можно взглянуть на эти экземпляры.
- Стой. Дурманящий порошок? Типа, наркотика?
- Ну, не совсем. Он просто улучшает настроение, ухудшает рефлексы. Иными словами, человек становится забывчивым, рассеянным. Часто не замечает вокруг себя меняющуюся обстановку, но при этом….
- Сколько? Я беру.
- В ассортименте есть гавайские розы – очень неплохой нейтрализатор.
- Что еще?
- Есть растение, название которого я не выговорю в жизнь. Скажу лишь, что зовется оно лианой духов и оказывает чарующий эффект, если примешать немного в кофе или иной напиток. Можете добавить немного в еду и вы станете телепатом!
- В каком смысле?
- Да это так, старая легенда. В общем, не прогадаете, если выберете. Итак, что возьмете?
- А эта твоя лиана духов сильно успокаивает? Затупляет чувства что надо?
- Да, да, конечно. Вообще, самый действенный способ – это сделать отвар из определенных ингредиентов, и тогда уж точно будет полный отвал башки. Вообще, этот напиток использовался индейскими племенами, жившими у Амазонки. Это считалось, что-то типа обрядом шаманов. Они хотели связываться с духами, но в итоге ловили чертиков. – Пока юноша рассказывал это, с упоением глядя на листья так называемой травы “духов”, Дон наблюдал за его руками. Они тряслись определенно именно от употребления собственного товара, и это его огорчило.
- Ну, так что? Берете?
- А этот отвар, ты сможешь его сварить?
- Вряд ли. У меня нет опыта в подобных отварах, а если бы и был, то нужны дополнительные ингредиенты. Могу продать только в таком виде. – Он упаковал крупные зеленые с узором листья в прозрачный мешок и показал Дону.
- Хорошо. Сколько один такой пакет?
- Пятьдесят патронов.
- Пистолетные пойдут?
- Да, вполне.
Они без лишних вопросов обменялись, потом Дон коротко поблагодарил парня вполголоса и ушел, оставив того с неприятным привкусом чего-то необычного. Дональд Фордж всегда производил на людей двоякое впечатление, а этот невылупившийся птенец оказался для него пропуском в мир ностальгии. Теперь ему даже стало по-отцовски жаль его: его эти темные волосы, в которых проблескивает седина от постоянных стрессов, нездоровая кожа, да и трясущиеся руки. Ему показалось, что он ему как сын, которого ему всегда хотелось воспитать мужчиной. Дон стоял в раздумьях у самого тоннеля, над его головой возвышался высотный дом, из окон которого высовывались нелицеприятные люди. Женщины, старики. Кто-то из них даже вывешивал непонятно ободранные американские флаги, включая при этом радиопередатчик, который сильно барахлил. Теперь он понимал, что не может просто так уйти от этого юноши, и поэтому вернулся, но теперь в гораздо ухудшенном состоянии. Когда он опять облокотился на знакомую стойку, из глубины комнаты, которая была внутри магазина, доносилась отчетливая регги мелодия. Хозяин магазина видимо упивается сделкой, заряжая пистолет. Потом, возможно даже, покажет ствол с несколькими обоймами своими друзьям-торчкам. Но сейчас его не видать, и никаких признаков того, что он здесь был – нет. Дон стукнул по специальному звоночку, потрудившись дотянуться до него, и к своему счастью услышал, как парень что-то двигает.
- Минуту подождите. – Ответил запыхавшимся голосом.
- Это я.
- Кто?
- Только что купил у тебя траву.
- А, сейчас буду.
Подождать пришлось всего минуту, но результатом Дон был доволен – из дверного проема вывалился все тот же мрачный продавец, которому на вид было лет двадцать. Он мог бы учиться в университете в своей прошлой жизни, хотел бы иметь, возможно, хорошую должность, семью. Перспективы дальнейшей жизни могли простираться в самые далекие дали, без границ и без остановки мчаться туда, где он хотел бы себя видеть. Но нет, оказалось, что в реальности ему доведется торговать дурманом и прочей гадостью. И ради чего все это? Ради патронов, да еще и к пистолету? Мир обезумел, сломав каждую молодую жизнь, заставив работать в той среде, где бы никто себя никогда не видел в здравом уме.
- Чего еще надо?
- Знаешь… хотел дать совет тебе. Не нужно употреблять товар, который сам же и продаешь. Особенно, если торгуешь дурью.
- С чего ты взял, что я употребляю свой товар, дядя? – Невинно спросил он, но все же лукавый тон выдал его.
- Смотря на тебя, не трудно догадаться. – Спокойно пробурчал он, смотря юноше в глаза.
- А тебя вообще парит, что я делаю? Я же не говорю тебе, что убивать людей – плохо.
- Я просто дал тебе совет, парень. Ты еще такой молодой, не нужно губить свою жизнь.
- Чувак, моя жизнь загублена с тех пор, как мир постигла катастрофа. Думаешь, у кого-то есть хоть намек на будущее? Все, что ожидает таких, как я – это пахание в магазине травы, а чтобы окончательно не откинуть копыта от скуки, курение шмали.
- Просто, я многое пережил, и уверяю тебя, что из любой задницы можно выбраться. Даже… из такой.
После этого Дон даже не стал слушать оборванную на половине фразу парня, а просто взял и окончательно ушел из этого района. Теперь он был спокоен лично за себя, что выговорился в лицо этому неприятному, но все же жалкому человеку. Быть может, они еще встретятся, когда запасы “лианы духов” подойдут к концу, а пока – его ожидает нелегкая дилемма.
Стоя на пороге убежища и вглядываясь в самый обыкновенный американский интерьер, он вспоминал о собственном частном доме из своего детства. Дон сконструировал эту постройку почти на самом краю арены лишь для того, чтобы создать иллюзию своей прошлой жизни. Это было выражено в том, что кабинет полностью соответствовал его собственному, из его собственной квартиры, а огроменное окно выходило прямиком в бездну арены, откуда доносились ужасающие возгласы и просто громкие раскаты ненадежных зданий, которые могут в любой момент рухнуть. Такое, судя по статистике, никогда не случалось, но все же заставляло абсолютно всех жителей арены и ее окрестностей, содрогаться. Именно поэтому здание и было оборудовано звуконепроницаемыми пластинами, размещенными по всему дому, вдоль каждой стены. Сразу после строительства в глубине фундамента были обнаружены, к всеобщему разочарованию Дона и его людей, кристаллы фторидного хлора, кои могли стать переломным моментом во всеобщей застройке убежища. Но по счастью все обошлось, и со временем тот факт, что опасный элемент находится, буквально под ногами, забылся.
Сейчас он стоял в полной, кромешной темноте и крутил в руках пакетик с заветными травами. Они могут стать последним поводом для чаепития в дрянном доме банды, могут быть восприняты с подозрением, но, тем не менее – они употребят его. Без лишних вопросов, без эмоций, и с радостью сделают это, если их еще и пивом угостить. Как же это мерзко, думал Дон, какие же отвратные эти люди. Как он только мог с ними связаться? Он вспомнил, как однажды стал свидетелем убийства нескольких человек бандитами. Ему тогда свезло, что сам остался незамеченным, но тот шок, что он испытал, прячась за грудами камней, прислушиваясь к завыванию собственного сердца, ни с чем не сравнится. Никто в этой жизни и пальцем не притронется даже к волоску на его голове.
Ручка двери провернулась – она отворилась, и Дон оказался внутри. Сияние ламп, гогот, и в то же время удивленные вздохи насторожили его. Рядом с воодушевляющими патриотическими плакатами стоял Фрэнк, и оживленно спорил о чем-то с Такером, некоторые члены банды Дона также располагались по всему коридору, и с некоторой долей опасения глядели на него, пока он проходил мимо них. Коридор был длинный, отчего он шел как можно медленнее, нащупывая в кармане куртки пакет с листьями и придерживая его. Глаза его метались, стараясь нащупать хитрые, или даже предательские взгляды. В один момент все эти люди стали для него чужими, он перестал воспринимать их как часть семьи, которую создал, и скорее боялся, нежели уважал. Ему страшно находиться в этой обстановке. А что, если они узнают, что он задумал? Вдруг убьют его, если заподозрят неладное? Но эти мысли – в сторону, Дональд все еще их лидер, и они слушают его, боясь каждого его неожиданного приказа или прихоти. Теперь он, наконец, добрался до двух своих приближенных, даже не представляя масштабов возникшей проблемы. Всего пара секунд отделяла Дональда от понимания, а потом принятия истинного поступка Фрэнка, который оказал через чур дурное влияние на весь коллектив, включая Такера. Сначала Дон даже не сильно вник в происходящее, и, собственно, слова Фрэнка. Для него мешковатая фигура с мордой фанфарона показалась не более, чем мешающейся мошкарой, пока Дон разжевывал в голове мысли, касательно пакетика. Только спустя секунду громкого гула и неестественно эмоционального лица Фрэнка, он вышел из своеобразного транса и решил послушать, о чем тот толкует. И лучше бы он никогда этого не слышал.
- Это было в целях самообороны, братан. Этот слащавый прыщ накинулся на меня с трубой, мать твою. Смотри на руку – почти мне кулак разбил, сука! – Кричал Фрэнк, пока Такер недовольно и с опасением смотрел на Дона, а потом обращал свой взгляд обратно на нерадивого мясника. – Братан, если бы он этого не сделал, все было бы по-другому. Ты же меня знаешь.
Все то время, пока Фрэнк дурил Дона, пытаясь оправдаться и находя невнятные аргументы, Такер все больше понимал, что его товарищу и другу, скорее всего, придет конец. Дон не особо спешил делать выводы, старался сохранить хладнокровие и спокойную гримасу, и, наконец, спросил, что же все-таки произошло.
- Ты о чем? – Тихо спросил он.
- Я отрубил этому сукиному сыну кисть, потому что он хотел меня завалить. Ты понимаешь? Он хотел меня завалить, падла! – Ярко, уже неистово бранился Фрэнк, пока Дон начинал истекать холодным потом.
- Думаю, лучше сейчас вам разойтись. Фрэнк, свали в туман.
И Фрэнк свалил, но Дональд все так же стоял, угождая глазам картиной убегающего человека, который, фактически, являлся неприкосновенным. Это – настоящее предательство в самом прямом значении этого слова, ослушание приказов, вольнодумство, и, самое главное – нелепые оправдания, не достойные мужчины. Вопли предателя показались Дону столь омерзительными, что тот молча согласился, чтобы Фрэнк ушел на время. В голосе ухоженного с ног до головы уголовника, посмевшего совершить непростительное, слышалась отчаянная надежда на то, что каким-то чудом ему удастся избежать наказания, кое Дон постоянно откладывал на потом. Теперь же он явно видел картину, на которой был изображен мертвый компаньон, правда, каким способом он умрет – от пули или удушья, пока Дон не придумал. Ясно было лишь то, что сейчас ему требовалось увидеть пленника, оценить его раны и моральный дух.
Дон, не колеблясь, вновь собрался с мыслями, освежил голову, и пошел в подвал, расталкивая назойливых бандитов, совсем позабыв о том, что пару минут назад пугался их присутствия. Такер неожиданно для всех даже выпятился, но был сразу же сметен непоколебимым лидером, для которого послушание было залогом успеха.
14
Пробудился я от странно громких для этого помещения шагов. Показалось, будто на этот злосчастный дом опадают громадины-звезды, и вес их вполне сопоставим с весом тысячи планет. Такой оглушительный рев сапог, башмаков, просто обуви сводит с ума, особенно в те моменты, когда ты пытаешься заснуть. В носу гудит невыносимо, но в глазах и в ушах особенно извращенная боль. Особенно в ушах, от этой чертовой обуви! Поэтому я никогда не снимаю свои ботинки, никогда! Они слишком хороши, и я всегда буду защищен от грибков и осколков стекла. Хотя… здесь ведь есть стекло, верно? Если есть стекло, значит, есть и потенциальное оружие убийства этих чертовых демонов. А еще я заметил, что в ночи, особенно у самых старых здесь каменных плит бывает яркое голубое свечение. Оно бывает слишком редко, но когда я его вижу, в голову приходят самые удивительно яркие воспоминания. Нечто такое я улавливаю… кажется, что-то связанное с кристаллами какого-то… вещества, которое иногда просачивается внутрь фундамента по ошибке. Такая ошибка часто встречалась в Весенних холмах, и приводила к… беспорядочным… нет, нет. Это приводило к чему-то грандиозному, красивому и благородному. Как будто вспышка, очень сильно напоминающая присутствие на каком-нибудь старинном празднике.
Сейчас же дверь в небытие, ад на самом верху зловонного дома отворилась, демонстрируя самую настоящую низость человеческой души. Предо мной предстал мой главный похититель, одетый в черную с серыми подтеками краски куртку, джинсы и драные сапоги. Лицом он ничем не отличался от того человека, каким я его видел впервые. Удивительно, что помню я его намного лучше, чем многие из моментов моей жизни. Тот козел отрезал мне лишь кисть, но подействовал этот шок так, будто меня треснули по голове и лишили части воспоминаний. Я затрясся от невиданного холода, сравнимого с больничным, и съежился на грязном полу, пока Ленни лежал в отключке, храпя как свинья. Этот высокий, в прошлом может даже статный мужчина пошел ко мне, презрительно оглядывая каждый сантиметр моего тела с таким лицом, будто он поел дерьмо на ужин. Я пытался как можно больше закрыться от него, даже прислонил обрубок, где раньше была кисть к голове, но завидев это уродство, он отстранился с ужасом, что-то шепча. Я понял, что именно за этим он пришел, а получив, что хотел, вернулся обратно, наверх. Может, даже будет отмечать этот глупый ритуал лишений моей жизни. Но, нет… я не могу пересилить себя, и полностью сломаться… совсем нет, вовсе нет. Во мне еще витает дух свободы, дух борьбы. Я сражусь с ним или тем уродом, и сделаю так, что он, или тот, страдали.
15
Омраченный досадным взглядом пленника, кой много недель назад выглядел вполне естественным, нормальным, преисполненным жизнью и стремлением к свободе, Дон видел теперь лишь сломленное, слабое животное, безвозвратно деградирующее в этом гнусном подвале. В глазах того человека, какой казался последним чемпионом банды, больше не сиял огонек жизни и веры в слова Дональда, ему даже не хотелось калечить столь притягательную личность – с радостью бы отпустил его на все четыре стороны после победы и вечной славы, которая вскоре станет только забытым титулом из старых сказок. Этот город – один из тех оазисов, который в ближайшее время будет очищен от так называемой скверны, а Дон – один из посредников этого очищения. Ликвидатор и святой отец, с которым можно объясниться и который может выслушать. Но это развлечение крепко вошло в сознание несчастного лидера, оно стало обыкновенной игрой, где ни за что не оценивается человеческая жизнь по достоинству. Сродни собачьим боям, этот новый вид спорта среди отморозков полностью заместил бейсбол, футбол и прочие, не приносящие такого горя, как в нынешнее время, виды спорта. Дон, хоть и впервые одумавшийся, решил исправить сотворенное им зло, но все же игра в арену оказалась слишком важна. Такой удар по его самолюбию и, в особенности, чести банды, которая вскоре останется только в голове – был слишком болезненным, чтобы оставить его без внимания.
Сейчас же его состояние можно было сравнить с взрывом атомной бомбы в вакууме: эмоции его были сдержанны, он оставлял их при себе, стараясь не выплескивать в окружающую среду. Он безмерно выпивал одну кружку, наполненную пивом за другой, стараясь заглушить такое оскорбление. Ему отчетливо виделся только один выход, заключающийся в умерщвлении козла, который возомнил себя львом. А еще, ему было по пути в сторону Дортмана, который только и рад всем решающим проблемы выборам Дональда. Проблема с людьми, которую позволительно устранить в кратчайшие сроки, дабы верхушка не бузила, и отвалила как можно больший кусок пирога, под названием “награда”.
Пакет оказался в самом центре стола, посреди самого что ни на есть поля брани, вокруг которого расставились в непонятном религиозном кругу кружки, бутылки, и даже пистолет, который внезапно вынырнул из кобуры и теперь лежал перед плывущими глазами Дона. Он явно понял, что ему следует сделать, и сделать быстро, без особого шума и проблем. Он вновь накинул на могучее израненное тело обветшалую куртку и поплелся вниз, минуя оказавшиеся страшными в непривычном порыве опьянения картины. Ему мерещилось, будто весь мир склонился под немыслимым углом, сместив само время, обратив его в неправильное направление. Дон вслушивался в грохот, доносящийся из распахнутого настежь окна в зале, но темнота не позволяла ему правильно ориентироваться в доме. Совершенно пьяный и озлобленный он еле нашел рубильник, а когда свет стал причиной прозрения, сразу же кинулся на кухню. Здесь его ожидала большая порция затхлого мяса, салатов, и прочих обыденных блюд. Когда заглянул в холодильник, поистине шарахнулся от такого количества бутылок пива. Пожалуй, больших запасов этого сладостного для души бандита напитка он в жизни не видел, но разглядывание марок и наслаждение приятным холодом сменилось жутким чувством в паху. Теперь ему требовалось идти в туалет, но поскольку туалет не работал в доме, Дон вышел на улицу и справил нужду там, под неясные стуки чего-то со стороны оружейного магазина. На свежем воздухе его разум стал более ясным, и теперь он вполне мог принимать разумные решения. Сейчас же, не сбавляя быстрого темпа, он влетел в дом, да так тихо, чтобы только Такер или Фрэнк не услышали гневного босса. Открыв холодильник, мельком пробежался по полкам и наткнулся на все тот же салат, схожий по виду, но более привлекательный, чем на столе. Для осуществления зловещего плана Дон выскреб до последней крошки всю пищу с застольных блюд в мусорный бак, а тарелки оставил пылиться в грязной раковине. Когда он, наконец, достал заветное ледяное блюдо, листья загадочной лианы духов очутились там намного быстрее, чем он успел среагировать. По всей видимости, он не до конца отошел от пивного пристрастия, и делал все машинально. А когда большая часть травы незаметно оказалась в салатовых листьях, когда она приняла и соответствовала виду обыкновенной приправы, тогда Дон упал прямиком на диван в гостиной и со спокойной душой вздохнул полной грудью. Выключатель располагался прямо над его головой, и дотянуться Дону ничего не стоило. Теперь он замер в полной тишине, изредка вздыхая, поглощая свежий воздух, который мощным порывом врывался через окно. Сейчас его голова невыносимо раскалывалась, но он без зазрения совести понимал, что сложный механизм его авантюры только что запустился и остановить его будет крайне сложно.
16
Я опять размышляю над сияющим в громоздком фундаменте кристаллом непонятной природы, какой может стать отличным способом покончить со всем этим адским местом. Покончить с этой бренной дорогой, по которой я уже качусь, а не иду. Покончить с этими людьми, лишая каждую секунду их самого дорогого, что у них есть – кожи. Они все должны сгореть, сгореть и превратиться в пепел, а после этого торжества я буду витать над ними духом и смеяться. Показывать пальцем и напоминать, что виноваты лишь они. Да, да!
В моем распоряжении есть совсем немного, если не считать свалившихся на мою голову чертиков, которые постоянно прокалывают ее мне, провоцируя головную боль, то всего остального едва хватает на что-то сносное. Первое правило, которому меня учил Джо: раздобыть жестяную банку и зажигалку, или на крайний случай спичку. Первый пункт выполнен, и оказался он совершенным ввиду присутствия у меня в руках… руке, и того, и другого. Зажигалку я надежно прятал в хитро прошитом внутри кармана шве, который оказался на удивление незаметным. Эти кретины даже не додумались меня тщательно обыскать, но, а вот второе – банку, я заприметил, пока она мирно покоилась посреди комнаты, распространяя подозрительный запах тушенки. Наверное, находится здесь уже гораздо больше, чем стоило бы, а заметил ее я лишь сейчас. Ровно, как и запах. Определить, ночь ли или день, мне не удается уже в который раз, но я в любом случае стараюсь как можно тише и с филигранностью мыши совершать какие-либо действия в этом подвале. Я вновь чрезвычайно аккуратно улегся рядом с этой банкой, ухватившись целой рукой за ржавое покрытие и выплеснув все отвратное содержимое как можно дальше от себя. Потом внезапно на меня накатило ужасное чувство неопределенности и страха, которые в итоге заставили меня выблевать всю переваренную пищу. Какая же мерзость, и теперь придется ютиться рядом с этой черной лужей и надеяться, что запах не проскользнет под дверью, и не напугает находящихся наверху уродов. Теперь уж я забился в угол и долго не смотрел на то, что оставил в середине подвала. Теперь меня волновала лишь эта банка, зажигалка, и те самые кристаллы. Один из них ярко сиял рядом с моей ногой, выглядывая из-под неидеально сделанного пола, и как-бы говорил: “О чем-то таком ты читал в учебнике, возьми меня”. Я и взял, только что конкретно делать с ним – не понятно. Особенно правило Джо насчет осторожности маячило перед глазами, не давая пораскинуть мозгами более эффективно. То время, что его голос талдычил мне опасаться, я мог бы потратить на воспоминания. Но, к счастью, голос затих, когда раздался глухой звук отворившейся двери, я ювелирно запрятал банку и свою безумную улыбку куда подальше. То был Дон, снова недобро посматривавший на меня, но в этот раз он, видимо, был недоволен образовавшейся в результате моего здесь присутствия лужей. Бедный, бедный, надеюсь, он не страдает так, как я (я сожгу твою кожу).
А когда минута молчания в честь бледного как моя кожа бетона прошла, он склонился над Ленни, полностью проигнорировав мой тихий злобный смешок, и что-то принялся ему говорить. Сначала я не сразу понял, о чем он, но потом развесил уши и решил, что это мне не помешает. Как-никак, а общения здесь не дождешься.
- Все это было напрасно. – Проговорил Дон, держа Ленни за руки. – Если бы ты знал, что сейчас творится у меня в голове. Я совершил самую грубую ошибку в жизни. Понимаешь?
- Н-нет…. – Жалобно прохрюкал испуганный Ленни, весь дрожа и обливаясь потом. Впервые за долгое время член этой банды не пытается вытереть об него ноги. Я его понимаю. – О чем… ты?
- Мне очень жаль, что все так вышло. Эта арена, банды – я зря портил людям жизнь, но теперь у меня есть возможность отомстить.
После этой его фразы у меня в голове будто бы плюхнулся с головы человечек, верно подслушивающий какие-то важные секреты. В мозгу расплескалась чаша с холодной водой, и меня поразили ледяные оковы смуты. О какой мести идет речь? Сейчас я думал лишь о том, как бы сжечь все дотла, как они все будут гореть, включая меня – но о последнем волноваться не стоит. Я просто хочу… уничтожить их. Их всех, за то, что сотворили со мной. Они лишили меня, считай, жизни.
- Очень скоро со всем этим кошмаром будет покончено.
Ленни превратился на моих глазах в некое подобие человека: теперь он не был похож на сломленную тварь, забитую и замызганную в углу, которую шпыняют по поводу и без. Нет, его голос стал более уверенным, а взгляд внушил страх даже в меня.
- Думаешь, что избавившись от кого-то, ты прекратишь все это? Ничто не способно успокоить мои нервы, никто не сможет вернуть меня к былому… если бы ты знал, как сильно я ненавижу тебя, и твое сборище уродов, ты бы понял, что говорить со мной сейчас – это полная херня.
- Просто я хотел раскаяться, если это можно так назвать. Поговорить с кем-то, ты ведь знаешь, я не могу здесь никому доверять.
- И мне тоже можешь не доверять. Мне вообще… насрать. Просто убей меня – так будет намного проще.
- Об этом поговорим в следующий раз.
А потом бородатый главарь банды с хрипом старца поднялся с корточек и жалобно поглядел на меня. Когда его глаза превратились в рассеивающиеся шары, я произнес:
- А передо мной не извинишься?
- Нет. – Сказал он и спокойно вышел из подвала.
После этого в течение ночи он уже не заходил, а я с интересом наблюдал за тем, как Ленни прискорбно теребит в руке шнурок от своего ботинка и что-то нашептывает. Он сидел ровно напротив меня, но не смотрел, как я пытаюсь ему помахать рукой.
- О чем шла речь? – Невольно спросил я, и тут же словил недобрый взгляд разбитого человека.
- Какое тебе дело? – Агрессивно поинтересовался он.
- Просто в нынешнем положении очень странно видеть, чтобы он подходил к тебе и исповедовался.
- Это очень грустное дело… не стоит мне распространяться.
- Твое дело. – Отрезал я.
Теперь я уже окончательно замолчал, убедился, что никто за дверью не подслушивает, и достал жестяную банку. Все то время, что я рассматривал ее, в поисках дыр и неровностей прощупывал каждый дюйм ржавчины, Ленни смотрел на меня исподлобья, оценивая какой-то невероятный шанс на что-то дурное. Мне стало не по себе и я поднял глаза вверх. Теперь мы смотрели друг на друга, как хищник смотрит на добычу, и каждый думал о чем-то своем.
Я думал о том, что мне делать, если этот зверь накинется на меня. Хотя, вероятность этого мала, все же, я чуть побаиваюсь его взгляда.
- Ты хочешь сделать горючую бомбу? – Спросил он, заставив меня замереть от неожиданности. Я даже разинул рот от удивления.
- А…. – Единственный звук, который вырвался из меня.
- Я… я думаю, ты хочешь сделать ее. Верно? Ты для этого взял банку? У тебя есть спички?
- Н-нет. У меня… это…. – Я отложил банку и дрожащими руками достал из кармана зажигалку. – У меня это, зажигалка.
- Да, вижу. И что же ты хочешь использовать в качестве элемента воспламенения?
- Наверное, вот эту белую хрень. – Я указал на сияющие во мраке маленькие песчинки чего-то необычного, а потом он встал и подошел ко мне.
- Это фторид хлора, и если ты воспламенишь его – умрут не только наши мучители.
- Что? – Я не соображал все это время, но внимательно его слушал.
- Реакция вызовет выделения ядовитых паров, и мы умрем слишком быстро.
- И… что?
- Чтобы сделать горючую бомбу, а потом вызвать горение, тебе придется использовать стекло. Но….
- Что? – Спросил я, захлебываясь в собственной неспособности понять происходящего.
- Эти кристаллы… в общем, они очень нестабильно реагируют на стекло, и поэтому итог может быть непредсказуем. Просто ты должен вовремя отстраниться от банки, когда внутри нее будет протекать реакция….
Я все молчал и слушал.
- Но… стекла у нас нет, а реагирует этот элемент слишком быстро… нужно думать.
И мы принялись думать. Иногда мы молчали, иногда он засыпал, а я разглядывал эти кристаллы, все гадая – когда же я смогу отомстить. Знания этого деградировавшего человека меня поистине удивили, и я увидел его совсем с другой стороны – с той, которая еще не открывалась, может быть, никому.
17
Поутру в импровизированном убежище Дональда не услышать звонкой, приятной мелодии птичек, доносящейся из распахнутого окна, нельзя, точно так же и сказать, что попутные ветра несут с собой легкий летний бриз. Совсем наоборот – все, что каким-либо образом касается окна в гостиной, неразрывно и печально связано с ужасным заводским запашком и на удивление невыносимым громким топотом сотен копыт – коими иногда так нарекают верхушки этой зловонной клоаки, жесткие сапоги рядовых преступников. Последний раз за ночь, когда Дональд был еще в состоянии передвигаться и шевелить мозгами, он посещал своего старого знакомого-пленника Ленни, и по собственным ощущениям отдаленно говорил с ним о чем-то сокровенном, схожим, наверное, с исповедью. Да, именно так и думал Дон, пока попутно вставая с дряхлого клетчатого дивана, расчесывал свою бороду. Ему на мгновение показалось, что все вчерашнее, а точнее, некоторые обрывки памяти – лишь дурной сон, и он, наконец проснувшись, сумеет приступить к таким ненавязчивым, обычным для него делам. Когда он еще лежал на диване, закутавшись в обрывки одеяла, и кайфуя от столь хорошего, давно позабытого ощущения сказочного сна, он продумывал свои действия наперед. В реальности же, когда сонная эйфория прошла и он, как и обычно, приобрел способность трезво оценивать ситуацию… он разочаровался. Постепенно он вспоминал и о листьях, и о том, насколько сильно было оскорбление со стороны Фрэнка. Вся миссия нерадивого, преданного лидера заключалась в ликвидации опасных элементов, и самую высокую угрозу сейчас представлял именно Фрэнк – безбашенный садист, который за милую душу и Дона убьет. Но хоть этот цепной пес и был всегда неуправляем и самоволен в решениях, все же авторитет Дона играл значительно роль, отчего тот содрогался лишь при одной мысли о наказании. Сейчас же, а точнее говоря, вчера, он позволил себе дойти до границы дозволенного, поглумиться над приказами, и уж потом со всей надменностью и варварством переступить ее.
- Как это отвратительно! – С горечью пробурчал Дональд, вставая с дивана, и с шатанием натурального алкоголика проследовал в свой кабинет. По пути туда он так, невзначай, заглядывал в недостаточно закупоренные проемы комнат своих людей и убеждался в том, что каждый из них сладко спит. Только лишь комнаты Фрэнка и Такера были пусты, отчего мысли Форджа на секунду принимали невнятный оборот в сторону готовящегося предательского удара в спину. На самом же деле оснований думать об этом насчет Такера не было – этот верный пес был для него самым преданным и ,даже несмотря на своеобразную дружбу с психом-Фрэнком, он бы никогда не решился на отчаянный шаг – предательство своего начальника. Какое-то время Дон крутился над блеклым столом в своем кабинете, подбирая патроны к автоматическому пистолету и засовывая остатки листьев лианы духов в брюки. Он уже в это утро решил, что час настал – действовать нужно сейчас, без колебаний и сожаления, без задних мыслей. Теперь он с сожалением смотрел на свое исхудавшее тело в зеркале, разглядывал, как обветшала некогда хорошо сидящая одежда, но больше всего он разочарованно смотрел на некогда блестящие волосы. Да, сейчас они тоже блестели, но в них затухла всякая жизнь, преобразовавшись в смесь серебряного налета и выеденных, сгоревших словно провода, нервов. Дон превращался в старика, и вся крепость его морального духа улетучивалась куда-то в далекие, пустые дали. Он поистине боялся, что в своем ужасном состоянии не сможет продуктивно заниматься делами и заботиться о том, что еще сам не планировал. Все это время он вдумчиво сверлил свое отражение взглядом, пока, наконец, не вышел из схожего с параличом состояния. Чуть успокоившись и приняв для спокойствия кружку пива, он нацепил на грязную рубашку тонкий, потертый бронежилет, а потом уже снарядился курткой, повесил на плечо сумку и спустился на первый этаж. Под ногами нещадно трещал залитый старой краской деревянный пол, а измазанные серой грязью и песком ковры превращались на его пути в крохотные напоминания о цивилизации, которую люди потеряли. В этом доме хоть и царил относительный, извращенный порядок, все равно ощущение некоей тревоги пробивалось сквозь слабую завесу безопасности. С каждой минутой, с тех пор как Дональд обсудил общее состояние дел с Дортманом, его посещали все новые мысли неясной природы. С одной стороны он наполовину перешел в состояние раскаяния, и в то же время находился на грани, где депрессия плавно перетекает в нечто более страшное. Но, даже несмотря на это, разъяренность поступком Фрэнка сохраняла в Фордже его звериную сущность – того самого жестокого лидера, которым он был в самом начале своего пути в этом разоренном и пропитанном злобой и гнилью мире. Он, можно сказать, заново родился под гнетом все новых и новых бед, и превратился в чудовище, а теперь былая человечность снова напоминает о себе. Это может означать лишь то, что Фордж хоть и медлительно, но все же тянется к свету. А свет этот пролил не кто иной, как Дортман, о чем тот даже и не подозревает. Для человека его кругов, столь низменные чувства и переживания, как у Дональда, совершенно чужды, он живет совсем по другим правилам, и играет лишь в ту игру, которую сам в состоянии составить. Человеческие эмоции он научился притуплять очень и очень давно, а уж когда, и сам не упомнит.
Раннее утро в этой части города не знаменуется приходом солнца, а потому многие из караульных и просто забредших сюда людей всегда находятся на грани нервного срыва. Вредные испарения, постоянная вонь и отсутствие условий нормальной санитарии, вынуждают людей здесь бороться со всеми недостатками жизни на окраине арены по-своему. Кто-то днями не высовывается из наскоро построенных домов, а кто-то пытается собственными силами наладить здесь трубопровод и воссоздать великолепное творение человеческого гения – общественный туалет. Конечно, столовой, бара, душевой и прочих прелестей здесь и в помине нет, но многие настолько замечтались, что тащат сюда все, что попадется на глаза, а уж как все это организовать, собрать, чтобы заработало – никто не знает. Но общественные работы волновали потрепанного Дона меньше всего в это утро. Сегодня у него были крупные планы на весь день, а сдаться – значит проиграть все, что ставил на эту жизнь. Шанс только один.
Дневной свет мерк в узком проеме между разрушенными до основания зданиями, и нагнетал на каждого, кто здесь проходил смертную тоску и разочарование. Ни один из тех людей, кто проходил под своеобразной аркой грешности не являлся полноправным членом построенного Дортманом общества, скорее, бандитские группировки выступали в качестве наемников и карателей, со временем закономерно обязанных покинуть своих покровителей. Исключением, разве что оказался Дон. Более того – очень счастливый билет ему выпал, но когда ему вновь довелось проходить этим же путем на подземные стоянки, он, в предвкушении тяжких душевных мук, болезненно отводил взгляд. Ему не сильно хотелось продолжать ассоциировать себя с этими голыми серыми стенами и тем смрадом крови, от которого прочие его “коллеги” приходили в восторг, поэтому он старался перевести мысли в совершенно другое русло. Дон вспоминал об Энни и игнорировал все самые мрачные моменты, старался выводить только четкую картинку в голове, когда она, в один из дней, заразительно смеялась, вместе с родителями просматривала некую передачу по телевизору. Еще Дон вспомнил один из ее дней рождения, когда все самые дальние родственники его жены собрались в их уютной квартире и прошлись за вечер по ней глухим ураганом, создав двоякое впечатление. Но все это вскоре померкло на фоне грандиозной забывчивости Дона. Идя по этому, как ему показалось, бесконечному тоннелю вниз, и прислушиваясь к разным по своей отвратности звукам, он ни за что не мог вспомнить последние минуты их расставания. Он совершенно забыл о том, что чувствовал, когда в последний раз держал ее на руках и по-отцовски прижимал к себе. Ему забылось и место, и те чувства, но только сейчас он хоть примерно представляет, как могло содрогаться его сердце от той невыносимой трагедии. Сейчас бы он, возможно, сломался, только бы ему случилось вновь пережить те мгновения.
Путь Дона оказался долог лишь для него, а чрезмерные мысли только усилили драматический эффект его странствия по этим коридорам. Вспоминая, и отчасти находясь на грани понимания окружающей действительности, он, наконец, добрался до просторных и весьма прохладных помещений, пропитанных духом сырости и все той упадочной атмосферы. Освещение на этот раз оказалось в полном порядке и, в отличие от прошлого раза, когда сюда завалился скоп бандитских группировок, Дон, наконец, мог вновь бодро оценить место, которое он избрал своим домом. Пред ним внезапно предстало настоящее кладбище: эта парковка со множеством машин, те развалины на поверхности, атмосфера грязи, тьмы и нескончаемой боли, и даже хитрый Дортман. А еще его импровизированное убежище, созданное по подобию собственной квартиры, но такое далекое и неродное, что единственные искренние эмоции у него связывались с отчаянием и страхом.
Машины банды Дона стояли практически в самом центре огромного подземного зала, со всех сторон окруженные прочими автомобилями с характерными для банд знаками отличия, и находящимися на посту, редкими бандитами. Медленно прошагав к своей машине, Дон с удивлением обнаружил, что один из “мерсов” исчез, а на том месте, где он когда-то был припаркован, остались только черные следы шин и легкий дымок, будто бы водитель совсем недавно тронулся с места. Совсем рядом со стоянкой автомобилей его банды расположились колючие ограждения, содержащие немногочисленных, но хорошо одетых и вскормленных по сравнению с остальными рабов. Так прозвали бандиты захваченных бродяг с разоренной земли, вынужденных до какого-то момента вести полу-мертвый образ жизни, без еды, воды и дела. В итоге, такие элементы погибшего общества собирались со всей округи группировками, и тут уже шло нечеткое, без правил распределение на “боевых” рабов и обыкновенных рабочих. Именно к рабочим относились те, что за оградой, выпучив глаза, наблюдали за Доном, и, в особенности за его автоматическим пистолетом, так неоднозначно выставленным напоказ. Конечно, сразу становилось ясно, что именно эти люди до идеального блеска полировали и отделывали машины, из-за чего многие банды и их лидеры, в том числе и Дон, были им благодарны. Но сейчас Форджа волновали куда более значительные вещи: например, теперь ему следовало ринуться в путь за бездумным и тупоголовым Фрэнком, который невесть куда поехал на нервах, видимо предчувствуя, что его ожидает. Забавно было для Дона то, что именно Фрэнк спохватился и удрал как можно скорее от нарастающей угрозы, хоть вина была и полностью на нем. Пусть и так – просто случайное стечение обстоятельств, которое показалось ему нелепым. Сейчас же Дон в полной ясности ума уселся в блестящий снаружи, но потрепанный внутри Hyundai Genesis седан, и завел его. Рев мотора напомнил ему о его пристрастии в прошлом к азиатской автомобильной продукции на несколько минут, а после уж он вдавил педаль газа и пустился в путь. На поиски доконавшего, невежественного и вспыльчивого человека по имени Фрэнк.
18
То, что вышло у нас с Ленни после долгих часов неуклюжей работы было больше похоже на завтрак хардкорного бойскаута, а запах и слабое мерцание не вызывали доверия. Мне постоянно казалось, что кристаллы со шнурком – довольно нехитрая конструкция, нуждающаяся еще и в стекле – выглядит совсем непрезентабельно и странно. Как мне в голову могла прийти идея сварганить столь непонятный и бесполезный предмет – загадка. Теперь уже, руководствуясь отрывочными знаниями Ленни, мне осталось дождаться любой тарелки, или хотя бы осколка стекла, чтобы перейти на следующий этап плана, который был заключительным. Он включал в себя уже окончательную месть, а результат, который я представляю, как пиррову победу, меня не особо огорчает. Что уже я могу потерять в этом богом забытом месте? Неужто моя жизнь – это все, что осталось? Последний человек, которым я дорожил, покинул меня очень давно, и я даже уже и не помню, когда точно. Роза, как же она там поживает без меня, в окружении религии? Она бы здорово удивилась, увидев меня в подобном состоянии: забитый и сломленный, я уже не смог бы пошутить, как раньше, или превратить свой голос в сладкий речевой поток. Я заметил, что мне уже с трудом удается общаться даже с таким человеком, как Ленни. Но это, конечно, результат минимального общения с людьми, я банально забываю, как это делать. Но зато я очень много думаю и планирую, даже не раздумывая над будущим. Оно мне кажется таким туманным, покрытым пеленой багрового ужаса, к которому я уже охладел.
19
В пятницу намечалась крупная и завершающая игра между Бронклсом и Хэайвэй Дауллз из Детройта, однако настолько важная новость из мира спорта полностью исчезла на фоне дня рождения Энни. В подобные дни на протяжении последних лет семья Фордж не особо могла похвастаться большим размахом праздника, с бесценными, от чистого сердца, подарками, дорогими обедами в Ресторане или поездкой в Диснейленд, но сейчас, с ростом Дона в карьере, они вполне себе сумели бы позволить все это прямо сейчас. Но Энни, ровно, как и ее мать были категорически против добродушных предложений кормильца: в этот день они обе – самые важные в его жизни женщины – не хотели шумных вечеринок, завалов подарками и всех тех назойливых родственников и приятелей, что так норовят еще раз посетить их квартиру. Совсем нет, сегодня они приняли решение собраться сугубо в тесном семейном кругу, с той нежной и душевной атмосферой, какая уже давно не бывала в их семье. Особенно между Доном и Мартой. Энни выступала в качестве связующего звена между их напряженностью и, надо сказать, вполне хорошо скрепляла их рушащиеся отношения, ведь иногда наступали такие моменты, когда семейная пара выходила за грани. Позволяли себе позабыть о том, что они – семья, и пускались в гневный пляс, стараясь утолить свою жажду гордости, прикрывая свою слабость. Но слабость та выражалась в бедах и муках их родительских душ, которые не могли совладать с болезненным состоянием дочери, и сразу же, со всей точностью и вероятностью помочь Энни окончательно. Всегда существовала вероятность того, что девочка может и не выдержать, и чем больше Дон и Марта об этом думали, тем сильнее они ощущали себя слабее. А с их слабостью, и в силу двух нервных от природы характеров, они уже и устраивали друг другу выговоры, от которых ситуация становилась хуже. Но в тот самый день, весной, они дружно собрались за богато обставленным столом, украшенным множеством блюд и напитков. Здесь царила гармония, порядок и любовь: все, что так любил Дональд и Марта, и хотя бы раз, в этот день, их желания совпали полностью. Никаких поводов для ссор не было. Все было идеально, красиво, и тактично.
Вечером семейную обитель украшали яркие ленты, подсветки и бархатные солидные ткани, напоминающие своим видом принадлежность к восточной культуре. За столом Энни часто сидела в томном молчании, но, даже не говоря ни слова, она заразительно, умиленно улыбалась, и без лишних слов давала понять родителям, что она любит их больше всех на свете. Иногда Дональд в преддверии вручения особенного, главного подарка, любил устраивать небольшие представления, на которых он демонстрировал и дочери, и Марте свои способности к фокусам. Действительно, ловкость его рук и сохранения в тайне этих виртуозных приемов располагала к нему, что дополнительно смягчало ситуацию. В общем и целом, вечер проходил гладко и без проблем, а потом под конец, когда Энни истощилась за день, и на ходу засыпала, Дон и Марта с заботой и присущей им нежностью уложили ее спать. Ароматизирующие свечи благоприятно повлияли на девочку, которая с удовольствием интересовалась, что это за чудный букет, а получив ответ, возжелала каждый праздничный день закупаться свечами. Особенно ей нравилась и расслабляющая легкая музыка, жанра ритм-энд-блюз, и еще голубое освещение предновогодних подсветок, заранее установленных Доном. Когда же Дональд и Марта, наконец, убедились, что Энни спит, настало их время. Для того чтобы, наконец, выяснить, подлинные чувства, без лишних нервов разобраться с общей ситуацией и просто мирно поговорить, они поставили песню своей молодости, под которую когда-то очень давно Дон встретил свою прекрасную жену, а когда Марта подала такой невинный, и совсем не угрожающий вид, он пригласил ее на танец. Снова они молоды и снова танцуют в медленном темпе где-то в обветшалом, с запахом недавнего переезда, крепких напитков и ощущением древней американской культуры, баре. Виноградные лозы и греческие орнаменты на стенах заведения совсем свежие, а неоновая вывеска зеленого цвета с надписью “Открыто” завлекает сюда еще не испорченную молодежь и тех, кому уже давно за пятьдесят, но жена не позволяет пить в более свинских заведениях. А посему – здесь всегда собирались самые разнообразные представители общества: от ярких представителей нового поколения, до своеобразных старичков, многие из которых и вовсе были байкерами. В тот день, вспоминал Дон, было очень облачно, но к вечеру солнце, словно проснувшееся совсем недавно, уже заходило, и его нежные лучи мягко опадали на улице, в баре, и, как казалось молодым влюбленным – в их душах. Дон и Марта любили друг друга больше жизни, но всегда у него складывалось впечатление, что любит он гораздо больше, точно так же, как и делает для нее. Хоть эти его мысли поначалу и были безобидной травлей для души, впоследствии, он стал горячиться по этому поводу.
Времени с тех прошло уже достаточно, и если бы не Энни, возможно, их отношения закончились так же стремительно, как и начались. Благодаря ей, они постоянно искали и ищут компромиссы для себя, во многом им приходится себе отказывать и идти на уступки вопреки гордости, но конечным результатом всегда служит благосостояние дочери.
В медленном танце они обошли всю комнату. Дональд так изящно удерживал Марту, что та, от волнения и непривычки такой любовной атмосферы с мужем, даже увлеклась. Ей так не хватало таких романтичных минут, а его губы показались ей такими сладостными и желанными, что она потянулась к его лицу. Хоть он и имел привычку долго не бриться, этот фактор не особо смутил Марту, и она все-таки поцеловала его. На все время они остановились рядом с плазменным телевизором и странной формы вазой, но каждое последующее их страстное движение могло угрожать столь ценным вещам. На самом деле сейчас это их совсем не волновало: с каждой секундой их продолжительного, блаженного поцелуя, Дон позволял себе трогать ее везде. От страсти он даже крепко прижал ее к стене, и их игривое мероприятие продолжалось до тех пор, пока они не дошли до двери в спальню.
- Хватит… больше не нужно. – Отдышавшись, сказала Марта.
- Почему же? Все ведь так хорошо. Нам больше не нужно ссориться и делать вид, что мы враждуем. – Он вновь попытался ее поцеловать, но она остановила его пальцем.
- Послушай, Дон… ты же знаешь, что это – только на один вечер. Нам сложно ладить, а ты снова веришь в то, что все станет как раньше?
- Я хочу в это верить, Марта. В такие моменты во мне просыпается надежда на это. Верь мне, у нас все будет предельно хорошо, – он преодолел ее слабое сопротивление и поцеловал ее в шею, а потом чуть ниже, – можешь думать, что я разнежился или ослабил позиции, но я действительно в это верю.
- Я верю, верю тебе…
Потом они опять на несколько минут ублажали друг друга, а когда Дон, тяжело дыша и с вожделением вытащил язык из ее рта, она проговорила дрожащим голосом:
- Ты любишь меня?
- Что за глупые вопросы? Конечно, я люблю тебя. Люблю так же, как любил всегда.
- Мне так не хватало этих нежных слов от тебя… ты бы знал, как я мечтала снова услышать это и забыться. Ты всегда заставлял меня забываться, уносил меня в свой мир, и я была счастлива… я и сейчас счастлива.
- Я тоже. – Они пытались найти друг у друга в глазах искры, и вопреки их напряженным в обыденности отношениям, сейчас им это удалось. С большим трудом, но все же.
- И ты будешь любить меня? До самого конца?
- Буду.
И он любил ее всю ночь, со всей той страстью, что так долго копилась в нем. С большой нежностью и осторожностью, он шептал ей самые приятные вещи, сладостно ублажая ее душу и тело. Она снова почувствовала пребывание в своем личном раю, который ей мог составить только лишь один мужчина – Дон.
20
Когда я только начинал разбираться в картежном деле, Джо сразу начинал заводить свою старую, но действенную пластинку: ”Всегда будь проницательным со своим соперником. Если ты овладеешь этим искусством в совершенстве, перед тобой откроются самые далекие и яркие горизонты, о каких ты только сможешь мечтать”. Если бы в свое время я придал значение его словам, вместо того, чтобы обыигрывать новичков, быть может, я сумел бы предугадать психологию здорового барана-Такера, который вломился в подвал. Без единой причины и без объяснений он оторвал нас от важного дела – сооружения миниатюрной бомбы для Дона, и потащил куда-то наверх. Как жаль, что из-за потери руки я совсем поплыл и не сумел запечатлеть тот путь, что мы проделали. Я лишь отрывками запомнил, как он положил хлипкого Ленни на плечо, а меня схватил за шиворот и потащил в какие-то тоннели. Они казались мне знакомыми, и, видимо… это то самое место, из которого мы сюда пришли. Он что, отпускает нас? Мне не совсем ясны его действия, но здесь случается второй провал, и мы вместе с Ленни лежим связанные в багажнике черного внедорожника, а Такер, наставив пистолет только на меня, предупреждает, что звать на помощь не стоит. Мне запомнилось даже, что этот кинг-конг нас даже не бил, и это замечательно, ведь день без побоев – это праздник.
Мы ехали чрезмерно долго по ухабистой дороге, и я то и дело постоянно бился о ржавые листы машины. Ленни все то время, что мы были в дороге, стонал и почти что плакал. В тот момент я вновь не смог опознать этого человека – он здорово меняется, и ухватить его настоящий характер не представляется возможным.
21
Судя по всему, Фрэнк направился на самый запад – к тому месту, где был когда-то разбит их лагерь, и где впервые они встретились с игроком. По поднявшейся сухой пыли Дональд быстро определил местонахождение взбунтовавшегося товарища, и с аккуратностью проехал по холмам, что так бережно укрывали подступы к той равнине. Солнце сегодня особенно печет, а его жилет, хоть и надежный защитник от оружия Фрэнка, сейчас играет с Доном злую шутку. В такую жару он скорее сварится, чем сумеет добраться до своей цели, а потому, сбавив скорость, аккуратно снял жилет, минуя болезненные места на теле. Чрезвычайно высокая температура за то время, что Дон был в пути, успела оставить под одеждой запекшиеся шрамы, и он на секунду взвыл от боли. Ему вспомнилась молодость, когда на выпускном вечере он обжег язык горячим пуншем, и как потом вся футбольная команда смеялась из-за этого.
- Если бы эти ублюдки почувствовали то же, что и я – им было бы не до смеха. – Вслух произнес разъяренный, но сдержанный лидер. Дону показалось на секунду, что вдали, где-то за левым холмом виднеются неясной природы отблески. Как раз на том месте, где был их лагерь.
Уже был полдень, и небеса окрасились в голубые оттенки, полностью вытеснив всю серую палитру за далекий горизонт. Эта серость вернется вновь лишь на закате, а к тому моменту все проблемы Дональда должны быть решены без особого трепета. Он в неуверенности, впервые за долгое время в состоянии некоторой паники выходит из машины, и по-настоящему страшится того, что его ждет там. Он вполне ясно представляет и понимает, насколько может быть опасен Фрэнк, и одно лишнее движение может быть сочтено им как попытка к конфликту. Дабы перестраховаться, Дон с ужасным скрежетом и большим трудом вырезает из своего бронежилета несколько неровных пластинок, а потом подкладывает под рубашку. Его руки дрожат, а куртка развевается по ветру. Взгляд устремлен за холм, и старательное выискивание деталей или бородатого, ухоженного бандита перерастает в паранойю. Прежде чем ринуться в самое неизведанное пекло из всех, Дон напоследок делает несколько объемных глотков из своей фляжки с водкой, а потом закуривает последнюю сигарету, или то, что от нее осталось. Пистолет заряжен, разум чуть прояснился, а ключевое задание – разобраться с самым упрямым и отвратительным человеком, становится стимулом номер один. Теперь Дон готов к действию, и уверенным шагом неказистая, тусклая фигура движется в сторону холма, за которым произойдет нечто страшное. Одна рука вяло болтается в резвом движении тела, а вторая, возложена к груди – к пистолету. Его разум тяготеет лишь от того, что пришлось вернуться к тому, с чего все началось, и сейчас, сбросив оковы сурового, испортившегося человека, он вновь смог осознать, что это – всего лишь прикрытие, только для того, чтобы окончательно не разбиться о жестокую, разрушенную реальность. Словно тысячи осколков разбитого стекла, причины его неверного пути остаются как неаккуратные порезы на всем теле, и напоминают о себе каждый раз, когда он решается сделать что-либо против человека. Сейчас он уже не сильно озабочен своими душевными переживаниями, потому что, завидев Фрэнка, абсолютно безоружного, и спокойно раскуривающего сигарету, Дон потерял мысль о том, что им придется кровопролитно сражаться непонятно за что.
Наблюдая за тем, как Дон нервно спускается в неаккуратную и истрепанную ложбину, Фрэнк посмеивался. Когда они, наконец, встретились взглядами, и стояли друг напротив друга, словно полицейский и сбежавший преступник, Дон напрочь растерял всякий страх, сомнение и пощаду. Он просчитал каждый свой ход, смотрел Фрэнку в глаза без всякого сожаления и выжидал, пока тот произнесет хоть слово. Ему показалось на мгновение, что если это произойдет, то конец окажется гораздо ближе. Какое-то время они просто стояли, глядя друг на друга, каждый по-своему ухмыляясь, либо же не проявляя эмоции вовсе. Фрэнк уже давно подавил в себе глупую сумбурность в таких деликатных вещах, как конфликты, и потому давил на противников, которые были ему ровней, с помощью времени. Ему ничего не оставалось, как просто ждать, а Дон в это время, хоть и не показывал этого – изнемогал от пьянящего желания выстрелить Фрэнку в голову и убить сразу двух зайцев. Ветер переменился в другую сторону, и теперь гнусные, черные изогнутые деревья покачивались в такт мертвой мелодии пустыни. Хоть земля вокруг и была преисполнена чем-то, похожим на убитые растения и траву, все же было видно, что жизни здесь совсем нет. Лишь крохотные ее отголоски, маняще чарующие странные умы еще живых людей, и потому – кажущиеся Дону всего лишь небольшой глупостью. Сейчас он стоит здесь – на развалинах, обломках материального мира и осознает, как низко он опустился. Ему пришлось проделать весь этот путь – начиная от самой первой точки, и заканчивая этим пунктом, лишь для того, чтобы доказать – он может исправиться. Он подумал, что еще не поздно. Никогда не поздно встать на этот путь, но гораздо сложнее идти. И он шел, разбивая бренную душу и тело о каждый угол, и раня себя о каждый хрустальный осколок времени.
- Это все из-за того, что я тебя не послушал? – Первым проговорил Фрэнк, держась достаточно спокойно и не показывая своих истинных эмоций. – Слушай, ведь этот придурок, как и Ленни, для нас ничего не значит. Небольшие огрехи в плане допустимы. Ты, как никто другой знаешь об этом.
- Просто замолчи. – Ответил Дональд, с каждой секундой наполняясь противоречивым ощущением злобы и желания совершить справедливость. – Когда все это только началось, я был нормальным человеком.
Дрожащими руками он провел у себя над головой неясной природы траекторию, от которой Фрэнк заметно побледнел и не смог вымолвить ни слова. Дон продолжил.
- Я был примерным отцом, и отличным мужем. Но когда весь мир рухнул и не стало ни правительства, ни армии, ни системы здравоохранения – вообще ничего, я стал постепенно умирать. Все, что я делал в этих новых условиях, это выживал. И знаешь, Фрэнк – этот чертов мир здорово меняет людей. Он превращает их в дерьмо. А есть люди, которые были дерьмом еще до всего этого. – Он медленно потянулся за пистолетом, уложив руку в куртку. – И ярким тому примером служишь ты.
После этих слов Фрэнк лишь усмехнулся, не придавая большого значения тому, что Дон готов стрелять. Он прекрасно осознавал, что тот держит в куртке, и потому старался не провоцировать своего нестабильного командира на резкие действия. Он думал, что сумеет разрешить эту ситуацию мирно и спокойно, пусть даже и с самыми минимальными потерями, если совсем не повезет.
- Так, дело совсем не в том, что я отрезал руку этому дятлу? Внезапно, твой выцветший разум пробудился от чудесного сна и ты осознал, что убивать людей по прихоти своего больного рассудка – это плохого? Знаешь, Дональд, я уже довольно давно тебя знаю, и мне всегда казалось, что ты разумный человек. – Спокойно сказал Фрэнк, виртуозно обходя давнишние остатки костра, и расшвыривая камни.
- В каком это смысле?
- Совсем не важно, кем ты был раньше, до всего этого, потому что тогда ты стал одним из нас. Титулы, привилегии и связи из прошлого сегодня уже совсем не работают. Дело в том, что каждый из нас получил некий шанс на… перезагрузку. Шанс, чтобы начать жизнь заново, исправиться, или, наоборот, испортиться. Каждый из нас выбрал свой путь, и я видел, как ты избрал наш путь.
- Нет, я вовсе не похож на вас всех. Я другой. – Дон все медлил с пистолетом, оставляя его в куртке.
- Если уж ты выбрал эту скользкую дорожку – тебе не удастся свернуть с нее, не прибегнув к жертвам. – Пока Фрэнк обходил костер, Дональд изрядно отвлекся на неясные, но такие необычные действия. Из-за этого, Фрэнк, немного погодя, присел на корточки и незаметным движением руки достал из задней стороны ботинка миниатюрное лезвие.
- Ты прав, но жертв можно избежать, если бы ты только остался в убежище. Никто тебя не заставлял сматываться, поджав хвост, и уж точно не я угрожал тебе. – Сказал Дон.
- Жертвы… их слишком много, чтобы от этого отказаться. Ты приехал сюда, чтобы замочить меня, но я не совсем понимаю, почему ты до сих пор этого не сделал. Быть может, ты хочешь узнать, почему я так поступаю? Может, рассказать тебе о моем драгоценном детстве? – Фрэнк начинает понемногу звереть, но эти эмоции – лишь прикрытие. – Хочешь послушать о моей, мать твою, сраной жизни? Иначе, какого хрена моя башка еще не превратилась в месиво?
- Чтобы убить такого как ты, мне нужно вдоволь насладиться твоим бегающим, животным взглядом. Таких как ты не добивают, такие как ты должны мучиться. – Дон произнес это с некоторой тоской, и по его лицу было заметно, что он вовсе не сожалеет о том, что решился на этот рискованный шаг – уничтожить своих людей.
- Да, жаль только, что мучаешься сейчас ты, с этим чертовым выбором. Убить меня или нет? – Фрэнк, заподозрив, что Дон слушает его во все уши, потеряв бдительность, начинает понемногу подходить к нему, как бы невзначай переводя этот диалог в философское русло, специально вдаваясь в окрыляющие и такие возвышенные, но нелепо лживые эмоции. – Понимаешь, Дон, этот вопрос очень легко решается в наше время, но ты… да, ты другой. Ты – размазня.
После его слов Дональда словно поразило ледяное копье, и ответ, продуманный в глубине сознания, а потом дальнейшее развитие событий замерло в ожидании. За холмами послышался такой оглушительный и знакомый гул мотора. Такер ехал сюда на всех парах, прихватив с собой причины, по которым лидер и подчиненный враждуют, готовые перегрызть друг другу глотки. Здоровенный верзила, ранее не выделявшийся самодеятельностью и не стремящийся к разрешению конфликтов внезапно оказался тем, кто должен все исправить. Только, когда он уже показался на горизонте, разбавляя чистое окружение пылью и серым песком, под рычание машины, Фрэнк и Дон уже скрупулезно предрешили судьбу друг друга. Они оба, вопреки своим изначальным планам заметно удивились, и столбом встали в ожидании того, что скажет им Такер. За громадным облаком пыли, что возвысилось над полем их странной битвы, появилась гигантская фигура, безоружная, и всем своим видом молящая о том, чтобы конфликта больше не было.
- Дон, Фрэнк. Чтобы это не зашло слишком далеко, я взял с собой этих двух козлов, и сейчас мы порешаем все наши дела. – Заключил Такер, стараясь жестами успокоить двух разъяренных людей.
Фрэнк отошел от столь неожиданного поворота событий быстрее, чем Дональд, и потому молниеносным движением бросился к нему с заостренным осколком наперевес и безумной, садистской гримасой. Дон, хоть и поздно среагировавший, сумел успеть подставить левую руку и заостренное блестящее лезвие пробило его отчасти защищенный плащом локоть. В накопившейся ярости и с непередаваемой болью, что сковала его, он даже выронил из правой руки пистолет и отшатнулся, дабы Фрэнк не повалил его на землю. Приложив значительные усилия, Дон сумел высвободится из захвата своего противника и ударом колена в живот оттолкнуть того на заметное расстояние. Пока они оба, приходя в сознание, пытались сконцентрироваться на мыслях о том, как убить друг друга, Такер незамедлительно выгрузил пленников в виде игрока и Ленни на черствую, затхлую землю. Когда они – лежа в бессознательном состоянии, попытались шевельнуться, громила пресек все возможные и невозможные действия – он просто ударил каждого из них под дых, а потом ринулся к лидеру и разъяренному, озверевшему бандиту. В мгновение ока Дональд оклемался и осознал, что в его руке торчит заточка, которая очень сильно подпортила его состояние, и от боли он, возможно, может скончаться в ближайшее время. В этот же самый момент, когда Дон доставал это чудо тюремного ремесла, а потом и вовсе оставил его лежать на окровавленной траве, Фрэнк ринулся к своему идеологическому противнику. Ловким двойным ударом разбил ему нос, в надежде, что тот сразу же упадет, однако Дон, выдержав поистине трудное для его организма испытание, остался стоять на ногах и ушел в оборону, стараясь как можно скорее сосредоточиться на том, чтобы Фрэнк вновь не провернул нечто подобное. Весь их миниатюрный и жалкий бой проходил в очень странной для Такера манере. Фрэнк, вопреки своей звериной натуре, не напирал и старался как можно реже бить Дональда. Как только он подходил, бил лишь один или два раза и сразу же бросался в уклончивое положение, дабы таким образом изматывать соперника. Дональд же, прекрасно осознавая, что вряд ли сумеет в таком состоянии, с раненой рукой, победить Фрэнка, старался как можно больше защищаться и отходить к машине. Такер же в это время растерял свою внезапно явившуюся жажду помощи, и как вкопанный встал, ожидая, пока один из них не умрет. Он испугался, и это было видно.
В это время игрок, оклемавшись от очередного удара под дых, из-за которого он выблевал добрую половину своего завтрака, внезапно осознал, что настал его час. Час чертовой расплаты. Стараясь держать равновесие, воспользовавшись поднявшейся пылью и шумом, он аккуратно поднялся на ноги, дрожа в коленях и пошатываясь в стороны, из-за чего его голова невольно кружилась, он думал, что сейчас отключится. Простояв так несколько секунд, он вновь начал здраво мыслить, и разрывался между двумя вещами – бежать сломя голову, в неизвестную ему сторону, и быть, скорее всего, убитым, либо же воспользоваться шипами на джипе Дона, который так любезно оказался совсем рядом, дабы перерезать веревки на руке и ее остатке. Выбор был за ним….
Вот уже несколько минут непрерывная драка перерастает в беспощадное избиение, и Фрэнк, уже изрядно подуставший, опускает кулаки и с дикой улыбкой смотрит на своего окровавленного и ослабевшего лидера.
- Неужели это то, чего ты хотел? – Спрашивает он глубоким голосом, прерываясь и тяжело дыша. – Я хотел как лучше, а ты решил меня завалить. Хреновый ты, конечно, лидер, Дон. И отец ты хреновый. И вообще, как человек ты – дерьмо. Я тебя уделал, ничтожество. – Издевательским голосом продолжал Фрэнк, но Дон, кажется, вовсе его не слушал. Он лишь стоял, подняв руки в оборонительной стойке, и глядел на то, как кровь стекает по его одежде. Он перестал слышать что-либо вокруг себя.
- Нет…. – Чрезвычайно тихо прошептал Дональд.
- Ты просто чмо. – Отозвался Фрэнк, дразня оппонента. Такер же в это время с интересом наблюдал за этим действом. – Ты ничего мне не сделаешь. Ну, давай, попробуй. Чего стоишь-то, козлина? Вспоминаешь о семье? Твоя мамочка не любила тебя, и никто тебя никогда не любил. А теперь стоишь, и распускаешь нюни. Прими это как мужчина, чертов дебильный мудак! Я тебя отправлю в ад к твоим конченным родственникам, урод!
Оскорбления в адрес Дона сыпались до тех пор, пока внезапный и знакомый щелчок автомата не прозвучал в головах всех трех бандитов. Игрок, изможденный палящим солнцем, голоданием, ранами и психической нестабильностью сумел взвести прицел автоматической винтовки на Такера, а потом, спустя секунду, начал хаотично стрелять. Таким образом, он сумел попасть громиле несколько раз в спину, грудь, и еще три раза в руку. Он повалился на сухую траву, истошно крича, а потом и вовсе замолк. Следующие выстрелы оказались случайны, и потому не попали больше не по кому. Фрэнк, прекратив обращать внимание на своего противника – Дона, бросился бежать в сторону холмов, а Дон, в свою очередь, кинулся на землю, и в поисках пистолета не заметил, как Фрэнк споткнулся и ударился рукой о здоровенный валун, и сломал ее, отчего тот инфернально прохрипел на всю округу. Кровь на песке и множество потоков пыли слились воедино, и месть, наконец, свершилась.
22
Когда эти трое выясняли отношения, а Ленни лежал в своей привычной позе зародыша, я сумел взять себя в руки и встал в этой гребанной мешанине из пыли, песка и крови. Ветер разносил ошметки былого по округе, и я, ковыляя к стоящей рядом машине, напоролся на шип, которым и перерезал эти чертовы путы. Потом я быстрым помутненным взглядом очертил машину и обнаружил в ней винтовку. А уже и после этого джекпота судьбы, которая хоть и поздно, но все же пришла мне на помощь, я взял на прицел этих уродов, но сумел попасть лишь в одного. Этого чертового, мразотного, конченного ублюдка-громилу. Я ненавижу их, и пусть каждый из них будет гнить в аду. Горите в аду, сволочи! Сейчас я перебью оставшихся двоих, а потом и Ленни, дабы этот козел наконец осознал, что попытка выдать меня – очень большой промах с его стороны. Над полем боя стала огромная пелена пыли, и я опустил винтовку к земле. Мне видится этот чертов Дональд, который, истекая кровью, и явно находясь в подобном моему состоянию виде, тянется к пистолету. Но лишь для того, чтобы замочить Фрэнка – и без того обиженного жизнью имбицила, которому я хочу даровать долгую и мучительную смерть.
- Вам нравится? – Громко кричу я, вглядываясь в то, как беспомощно корчится на земле Фрэнк, и как Дональд пытается ухватиться за пистолет. – Мне понадобилась только пара секунд, чтобы преимущество оказалось на моей стороне, и теперь я здесь решаю, кто будет жить, а кто умрет.
Мне кажется, что справедливым будет расстрелять их на месте. Лишить их жизни как можно скорее, и забыть об этом, но нечто злобное и ненавидящее подсказывает, что лучше помучить их. Я спускаюсь чуть ниже, к Дону, и тот замирает в ожидании выстрела с моей стороны. Он ослабевший и жалкий, лежит здесь словно слизень, и потому я без опасений подхожу к нему, тыча автоматом в спину.
- Кажется, ты боишься. – Тихо произношу я. – Что насчет того, чтобы продырявить тебе ноги и оставить здесь?
- Просто… убей меня…. – Сокрушается он, пряча голову в траве. Все его руки, а также земля вокруг – в крови.
- Позже. – Я прохожу мимо, попутно плюнув в него, и направляюсь в сторону Фрэнка. Ветер сильно переменился, и попутный поток, возносящий пыль и мусор к небесам устремился куда-то еще дальше. Фрэнк лежит на животе, и когда слышит мои шаги, мгновенно переворачивается на спину и диким оскалом пытается напугать меня и окружающих, но он не понимает, что здесь лишь я, вооруженный пушкой.
- Ну, что, сука? Что будешь делать-то? – Несерьезно начинает он. – Давай, ты хочешь убить меня, но тебе не достает…. – Он не договаривает, поскольку я тут же стреляю ему сначала в правую, а потом в левую ногу.
Брызги густой крови разлетаются во все стороны, попадая на меня, а Фрэнк, вопреки своему буйному характеру, сдерживает поток слов, и сглатывает все, что он хотел сказать. Его лицо наливается кровью и он, кажется, вот-вот потеряет сознание. Я долго стою рядом с ним, с упоением разглядывая, как он корчится от боли. Он же, в свою очередь, не может найти себе места, и глаза его – определенно безжизненные и стеклянные мечутся по всей округе. Он больше не причинит никому вреда. Внезапно для меня сзади раздается голос Дона, который встал на ноги. В его руках пистолет, наведенный на меня, а вид его – весь окровавленный, заставляет думать, будто он мясник.
- Бросай оружие.
Я некоторое время сомневаюсь, а потом говорю:
- Иди нахер.
- Бросай оружие. – После его слов я непроизвольно бросил автомат и приготовился, что сейчас он убьет меня, но вопреки всему, о чем я думал, этого не произошло.
- Вали отсюда. – Крикнул он.
- Мне некуда идти. – Сказал я, уходя в забвение.
- Уходи отсюда прочь. Быстро, вали отсюда – я не буду убивать тебя.
Я молча уставился на него, глядя прямо в глаза, но так и не получил ответа. Он также понял, что я мысленно задаю его, но никак не отреагировал. Сзади истошно кричал Ленни, на которого мы не реагировали. Фрэнк в это время постепенно умирал. Дон продолжил, спустя бездумные минуты наших гляделок.
- Я не буду ни перед кем оправдываться. Я просто кратко скажу тебе и всем остальным, что я больше не такой. Я жалею, и мне это больше не нужно. Уходи отсюда, и чтобы я тебя больше никогда не видел.
Но даже такие краткие откровения заставляют меня стоять дальше. Я просто безумно смотрю на него, а тому, видимо надоедает и он разворачивается, а потом уходит в сторону машин. Я не поднимаю винтовку, а наоборот – отшвыриваю ее подальше. Потом оборачиваюсь и смотрю на Фрэнка. Он, кажется, потерял сознание, и хрипит словно почти мертвая гиена. Мне его ни капли не жаль, и я надеюсь, что он будет жить с такими ранами и мучиться еще несколько часов.
Не знаю, сколько прошло времени, но Дон, весь окровавленный, еле передвигающийся залез в машину и просидел в ней все то время, пока я еще оставался здесь.
Я не знаю, сколько лет назад произошла катастрофа, которая в корне изменила людей. Я не знаю, когда нашу группу уничтожили солдаты, и что сейчас с Розой. Жива ли она вообще. Не знаю, что будет дальше, и зачем я вообще выжил, но теперь мне понятно, что этот мир – точно не для меня. Он слишком неправильный, и жизнь в нем – это возможность, которая стала большой ошибкой. Не знаю, кто ее допустил, ведь я ни в кого не верю, кроме себя.
23
4 января 2011 года. Нью-Йорк.
Дональд Эдвард Фордж.
“Мне часто не хватает слов, чтобы описать, насколько я люблю свою семью, и как много для нее делаю. Знаете, доктор, очень часто такое случается, что моя драгоценная Марта меня не понимает. Она просто вбила себе в голову, что если я что-то говорю – это автоматически становится небылицей, бредом, и вообще, всем чем угодно. Но я показал ей, прямо на деле – что я могу. Я смог сделать это для нас, и в особенности – для Энни. Теперь мы счастливы, и здесь ваша заслуга очень велика. Мне хочется верить, что и у вас все прекрасно. Хочется услышать, как по ту сторону трубки кипят горячие источники, или как хвойный лес одаряет окружение своей прекрасной мелодией. Вы ведь сейчас на отдыхе, правда? Думаю, что да. В общем, здесь я просто хотел поделиться с вами всеми мыслями, спонтанно рожденными, которые во мне копились уже долгое время. Спасибо вам большое за все, и спасибо, что были с нами”
В добрый путь. Обновлено
© Copyright: Дмитрий Зырянов, 2018
Свидетельство о публикации №218010900218
Свидетельство о публикации №218010900218
Рецензии