XX Глава часть 2-ая, от лица Ольги

Пошла уже вторая неделя, с тех пор как Рик начал тренировать группу. С того момента, как он перестал появляться в покоях. Где он, почему не приходит ночевать? Если бы с ним что-то случилось, то весь Штаб бы гарантированно стоял на ушах. Он ведь Наследник. Но где ему быть? Вряд ли он будет оставаться у отца. Он слишком горд и независим для такого.

      За всё это короткое время я успела неплохо очертить в своём сознании его характер. Яркая, красивая внешность неизгладимым оттиском врезалась в мою память. Сколько раз я уже прокляла тот день, когда впервые увидела его? Эта стальная уверенность и игривая улыбка сводят меня с ума. Ещё никогда я не видела настолько серьёзных и настолько безответственных людей одновременно.

      Как можно было влюбиться с первого взгляда не пойми в кого? Конечно, Оля. Наступать на одни и те же грабли можешь только ты. Разве мало мне было первой любви, которая в кровь изранила наивную душу? Видимо, мало. И вот, сидя на его роскошной кровати, я заканчиваю очередной карандашный рисунок. Сероглазый, хитро улыбаясь, вглядывается в даль, скрестив мужественные руки на широкой груди. Нужно будет спрятать этот рисунок подальше. Туда же, где лежат и все остальные. Он не должен их найти, а избавиться от всех грёз, излитых на бумагу, мне не хватит сил.

      В голове невольно всплывает его лицо, когда он пристально смотрел на меня, будто оценивая. Этот взгляд был нестерпимо горячим и сводил с ума. Властный взор американца медленно обводил линии моего тела, а в глазах явно читалось, что мысли его забрели в зону непристойностей, но благородство не позволяло ему предавать свои фантазии огласке.

      Почему он так действует на меня? За один такой взгляд я бы без зазрения совести влепила Паше пощёчину. Но здесь совсем другая история и другие ощущения. В ответ на любую подобную его шалость по мне пробегают лишь волны приятной оцепеняющей дрожи.

      Если бы я не знала, что он сын Главы, и в будущем ему предстоит править, то сочла бы его обычным шалопаем, который никогда не думает о завтрашнем дне, прожигая жизнь здесь и сейчас. Он слишком несерьёзный, будто ему не двадцать два, а пятнадцать. Представляю, какая он головная боль для своего отца. Но это бескрайне обаятельная головная боль.

      Ненадолго прижав к груди планшет для бумаги с очередным портретом Рика, я улыбаюсь своим глупым фантазиям и устремляюсь к своему тайнику. Как было бы здорово, если бы он, возвращаясь каждый вечер в покои, целовал меня, рассказывал о том, как прошёл его день. Я кормила бы его ужином, а затем мы бы укладывались под тёплое одеяло в обнимку, и я таяла бы в его руках. Брось, Оля. Он ведь русским языком сказал, что у него никогда не будет девушки и любить он никого не собирается. А уж тем более меня. Я вообще не из его мира, диковинная, но далёкая.

      Только я успеваю припрятать листок, как слышу, что в двери бодро прокручивается ключ. Неужели он пришёл? Сердце в груди трепещет, и тело окатывает приятное волнительное тепло. Наконец-то он здесь. Я быстрыми шагами выхожу из его кабинета и всё моё воодушевление сходит на нет. Это не Рик. Его чёртова любовница зачем-то притащилась сюда. Внутри всё кипит, а она елейно улыбается мне. Ненавижу её с того момента, как она в наглую разделась и улеглась в его кровать, а затем принялась массажировать его плечи. Лучше бы я не подглядывала в тот день из своего импровизированного укрытия. Я думала, что задохнусь от ревности и гнева. И вот она снова здесь, наглым взглядом обводит покои.

      - Ну, привет, куколка, – надменным тоном приветствует меня эта особа, устраиваясь на диване и закидывая ноги на кофейный столик.

      Как можно быть такой невоспитанной? Или это демонстрация превосходства? Вероятнее всего, да. Чем она могла понравиться Рику? Из милого в ней только бездонно-синие глаза. Всё остальное за версту разит отравой. Вся она – сплошной сочащийся яд. Её фигура изрядно испорчена обилием физических нагрузок. Слишком спортивная для девушки. Хотя, если мне не изменяет память, то все девушки поголовно, кроме Ким, которых я здесь видела, обладают теми же параметрами. Никакого разнообразия. Среди нас хотя бы калибр размеров бывает разный, а они все как штампованные.

      - Как ты сюда попала?

      - Ого, да мы огрызаемся? А зря, я всего лишь пришла поздороваться.

      - Тебе показалось, - выдавливаю из себя фальшивую улыбку, настолько бутафорскую, что собеседница закатывает глаза, – Однако, это не отменяет того, что ты пробралась в чужие покои как к себе домой.

      - Не учи меня, как жить. Я бы на твоём месте поуважительнее разговаривала с той, которая может свернуть тебе шею одной левой.

      - Пришла меня попугать? Напрасно. Даже жаль, видимо, это единственное развлечение, которое у тебя имеется.

      - У тебя и того нет, - смеясь парирует эта… Как же её… Джевелс! Точно! – Грустно тебе, наверное, одной в четырёх стенах. Решила тебя развлечь, а ты только ядом плюёшься.

      - Ядовита из нас двоих только ты, я таким не страдаю.

      - Поэтому и болтаешься, как не бог весть что в проруби, – Вновь улыбается соперница. Жаль я не справлюсь с ней, она действительно намного сильнее меня, – Рику по душе более живые самки.

      Гнев раскатывается по телу, засада. Главное не побагроветь от злости. За мной водится такой грешок. Чувствую, как кровь приливает к щекам. Держись, Оля, она очень искусная змея.

      - Выходит, что ты себя даже за девушку не считаешь? Всего лишь самка?

      - Какие мы остроумные, теперь понятно, почему Рик сбежал из собственных покоев и ни в какую не хочет сюда возвращаться.

      - О чём ты?

      - О тебе, дорогуша. Наш бедный Наследник вынужден ютится в моей скромной каморке, – невинно хлопая глазками саркастично отвечает брюнетка, – Потому что от твоего общества его уже предельно тошнит. А выбросить жалко. Такой он у нас, благородный.

      - Не верю ни единому твоему слову.

      - Пожалуйста, не верь, я дорого дам, чтобы посмотреть на твоё лицо, когда его терпение лопнет, и он вышвырнет тебя, как котёнка из своих апартаментов. А зная О’Хару, это не за горами.

      - Он этого не сделает.

      - Брось, - надменно фыркает собеседница, – Кому ты тут нужна? Или ты так наивна и веришь, что он настолько честен? Мне тебя даже жаль. Плохо ты знаешь этого засранца. На его языке всегда мёд, а за спиной холодный кинжал. Он рассчитывал на твою депортацию, крошка, а теперь попросту не знает, куда тебя деть, и бесится. Поверь, позднее он самолично отдаст тебя в руки Кайлу, чтобы избавиться. Его бравады и благородства никогда не хватает на долго.

      - Уходи.

      - Я-то уйду. Свободная птица, в отличие от тебя. Ужасно, наверное, сидеть и безвольно ждать своей участи. Не так ли? Ведь из Штаба невозможно сбежать, тем более такой, как ты. Короче говоря, удачи тебе, – Она направляется к выходу и на минуту останавливается возле самой двери: - Жди Рика и заготавливай мольбы для Кайла, если они вообще смогут тебя спасти.

      Хлопок, и дверь покоев закрывается на замок. Слышу биение собственного сердца, гулко отдающего в виски. Без сил я валюсь на колени, и из глаз невольно начинают катиться слёзы. Он не знает, как от меня избавиться. Какими глупыми мечтами я себя тешила? Всё это время его тяготило моё общество, и он прикидывал, как отделаться от назойливой квартирантки? Неужели это действительно так, и он в правду отдаст меня Кайлу? Он же обещал, что не сделает этого. О каком двуличии говорила Джевелс? Я никогда не видела за ним такого. Голова идёт кругом от огромного количества вопросов, но я не в силах дать себе ни одного ответа.

      А ведь она права. Я лишняя здесь. Это совсем чужой мир, с жестокими устоями и абсолютно другим мировоззрением. Он другой, ему никогда не сможет понравиться обычная девушка. Никакого будущего не может быть. Что ждёт меня впереди? Ничего хорошего. В худшем случае он нарушит своё слово и отдаст меня на откуп Кайлу. В лучшем случае меня до конца жизни будут перекидывать из камеры в камеру, без надежды вернуться на Родину. Даже то, что я имею сейчас – не жизнь, а в свете последнего разговора даже спокойного существования не предвидится.

      Я мешаю всем. Мешаю ему спокойно жить в своих покоях. Вынуждаю сбегать из собственного дома. Это мерзко. Какому человеку бы понравилось, если бы в его доме внезапно поселился кто-то чужой, просто потому что деть этого квартиранта больше некуда?

      Больше не могу так, не могу постоянно бояться, не могу больше мешать всем. Рыдания сотрясают всё моё тело, но я не двигаюсь с места. Меня пугает ход моих мыслей. Но вариант только один. Все смогут быть спокойны только после моей смерти. Родители получат моё тело в цинковом гробу. Один болезненный удар гораздо лучше, чем вся жизнь в неизвестности и поисках единственной дочери. Рику не придётся обходить стороной свои покои, он сможет спокойно жить в них, Райану не придётся скрывать, что они по ошибке взяли гражданскую. Всем будет лучше. Даже мне. Не будет больше страха, мучений и боли. Я освобожусь навсегда.

      Окончательно укрепившись в своём решении, пишу Рику короткую записку и оставляю её на прикроватной тумбочке. Я слишком сильно погрузилась в свои бесплотные мечты. Наивная дура, между нами ничего и не могло быть. С чего я только решила, что он с интересом смотрит на меня? Не важно, сейчас ничто не важно.

      Прихватив с кухни нож, я закрываюсь в ванной. Кафель неприятно холодит кожу даже через джинсы, ванная, выполненная в голубых тонах, сейчас кажется небывало леденящей и пустой. Разглядываю острие ножа. Хватит ли у меня сил на самоубийство? Да. У меня не хватит сил существовать дальше в таком режиме. Это и толкает меня к суициду. Включаю воду, в надежде замаскироваться. Если сероглазый придёт в покои в ближайшее время, то не решится на первых парах вломиться в дверь. Так я выгадаю время. Буду действовать наверняка.

      Провожу сталью по венам, и обжигающий жар окатывает кожу. Боль приходит позже. Корчусь, но всё же принимаюсь полосовать второе запястье. Обвожу взглядом свою работу, кровь обагряет плитку, стекаясь в крохотные лужицы. Постепенно я начинаю замерзать. Очевидно, недостаток крови и приближающаяся гибель организма отыгрываются на мне. Плевать.

      Из последних остатков рассудка я слышу, как дверь в покои вновь открывается. Эти шаги я узнаю даже в шумной толпе. Это брюнет. Надеюсь, что он не успеет увидеть записку на тумбе раньше, чем закончится моя схватка с жизнью. Его рассеянность не должна меня подвести. В последний раз горько улыбнувшись сама себе, я теряю сознание. Последнее, что я чувствую – леденящий кафель и собственную тёплую кровь, размазанную по полу. Я свободна ото всех оков.

***



      Медленно открываю глаза. Слепящий свет льётся с потолка, и веки невольно сжимаются. Постепенно я привыкаю к яркости и возвращаюсь в чувства. Я… жива? Рядом со мной на операционной кушетке сидит Ким и обеспокоенно вглядывается в моё лицо. О нет, выходит, Рик успел меня спасти? Где его безответственность, когда она так нужна? И почему он не оставил меня умирать, если не знал как от меня отделаться? Ведь так он бы не пострадал, списав всё на то, что я не смирилась с отказом в депортации и подловила удачный момент. Всё это не сходится со словами Джевелс. Странно.

      Блондинка нежно гладит меня по волосам и мягко улыбается. Это уже второй раз, когда она вырывает меня из лап смерти. Интересно, она сама вела операцию? Она тоже хирург, как мой папа? Не это сейчас важно. В глубине души я даже злюсь на красавчика. Он сломал мне все планы.

      - Как ты, девочка моя? – ласковым тоном спрашивает мама Рика.

      - Жива, к сожалению.

      - Перестань, нельзя так говорить. Ты что! Слава богу, что Рик подоспел вовремя. Ещё бы пятнадцать-двадцать минут и тебя бы уже не спасли.

      Мне не хватило каких-то пятнадцати минут, я победительница по жизни. О’Хара, будь он не ладен.

      - Не молчи, поговори со мной, дорогая. Что случилось? Почему ты это сделала?

      Стиснув зубы, силюсь сдержать слёзы. Я не хочу об этом говорить, просто дайте мне умереть спокойно, разве я многого прошу? Недолго мне удаётся держать над собой контроль, но со временем я сдаю позиции. Не в силах подавить в себе накатившие всхлипы, я вновь начинаю затоплять окружающее пространство. Ненавижу себя за это. Я вечно была слезливой тряпкой.

      - Не плачь, лучше выговорись, тебе станет легче.

      Отрицательно мотаю головой, сдерживая полоумное желание излить ей душу. Зачем я им всем сдалась? Один тащит моё издыхающее тело к матери, чтобы она меня откачала. Вторая уже дважды выдёргивает меня из лап смерти. Ведь всем было бы легче, если бы я умерла. Или это только мой вывод?

      Проигрывая здравому смыслу и заливаясь слезами, я рассказываю ей всё как на духу. От самого начала, приплетая родителей и то, как переживаю за них, до сегодняшних событий, сдавая Рика со всей начинкой. Всё равно. Он тоже испортил мне всю задумку.

      Врач внимательно выслушивает всё моё нытьё и в ответ на рассказ о деятельности Рика за последнее время укоризненно качает головой, приговаривая: «Я ему устрою!». Вот этого я хотела бы меньше всего. Дура, зачем я рассказала ей всё? Теперь американец ещё больше будет меня ненавидеть. Почему я всегда сначала говорю, и только потом думаю?

      - Отдохни, медсёстры присмотрят за тобой. Рик сидит у меня в кабинете всё это время. Пойду, успокою его. И задам ему трёпку, заодно.

      - Не надо.

      - Надо. Заслужил.

      Она уходит из палаты, и я сажусь на кушетке. Лежать больше нет сил. Она пойдёт успокаивать его? Значит, он нервничает? Но от чего? От того, что я могу умереть или от того, что косвенно виновен в этом? Вновь загадка. Я никогда не могу предугадать и понять его до конца. Каждый раз он открывается по-новому. Постепенно начинаю игнорировать нарастающие вопросы. Больше не буду тешить себя пустыми надеждами и жить в воздушных замках. Я ему не нужна и это банальная ответственность. Нужно выбросить его из головы. Он никогда не будет со мной.

      Отрешённо смотрю в стену, чувствуя, как замыкаюсь в себе. Не хочу больше ни с кем разговаривать. Просто жажду покоя, свернуться в комок и никого не подпускать. Дверь в палату тихонько открывается, но я даже не поворачиваю головы. Мне всё равно кто зашёл. Словно что-то сломалось во мне несколько секунд назад. Мои ладони плотно лежат на коленях. Я практически вжала их в ноги.

      Это Рик, его силуэт проскакивает перед глазами. Он молча садится возле моих ног на колени и виновато вглядывается в моё лицо. Не смотрю на него. Даже не хочу. Тело словно наливается свинцом. Нет ни дрожи, ни чувства холода. Только ощущение гнетущей пустоты где-то внутри.

      - Оля, поговори со мной, пожалуйста.

      Его голос ещё никогда не звучал настолько умоляюще. Поговорить о чём? О том, как я надоела тебе? О том как из-за тебя меня не смогли депортировать на Родину? О том что нахамила твоей любовнице сегодня? Или что доставила новых проблем? Его тёплая ладонь накрывает мои сцепленные до боли пальцы и я вновь чувствую эту предательскую приятную дрожь по телу. Ненавижу себя. Ненавижу его. Вновь эти ощущения. Как мне избавиться от них? Как выбросить его из головы и из сердца?

      - Не молчи, давай поговорим, скажи мне, что тебя мучает.

      Этот выжидающий виноватый взгляд выводит меня из себя. Глядя на него и не скажешь, что перед тобой шпион. Как же мне хочется сказать ему пару ласковых, но я благоразумно подавляю в себе это желание. Ничего не говори, О’Хара, просто дай всего один рецепт, по которому можно избавиться от навязчивой любви к тебе.

      - Оленька, прости меня, пожалуйста, прости. – Вновь говорит он. Легко сказать «прости», не так ли? - Я знаю, как я виноват, знаю, что вёл себя как последняя скотина. Я понимаю, почему ты не хочешь со мной разговаривать, я это заслужил. Пожалуйста, хотя бы послушай меня. Я не буду оправдываться, в этом нет смысла. Пойми, когда я увидел тебя там, в ванной, я… Мне не было так страшно и больно ещё никогда. Мы должны разговаривать друг с другом. Только так я буду знать, о чём ты думаешь, и что тебя мучает. Ты должна жить…

      Я вытаскиваю одну руку из под его ладони и мягко зажимаю ему рот. Не могу больше это слушать. Ложь? Судя по словам Джевелс – да. Бросаю взгляд на него. В глазах читается обеспокоенность, сталь, до краёв наполненная чувством вины. Редкое зрелище, раньше я никогда не видела его таким. Так мастерски врать, тем более взглядом практически невозможно. Хотя, о чём я. Я слишком наивна, чтобы пытаться его раскусить. Из нас двоих только он видит меня насквозь. Для меня он закрытая книга. Рик всё ещё стоит на коленях, и даже не пытается смахнуть мою руку со своего лица. А в моём сознании бьётся всего один вопрос, который тихим шёпотом срывается с моего языка:

      - Зачем?

      Вновь предательские слёзы катятся по моему лицу. Я чертовски слабая.

      - Зачем ты меня спас? Зачем мне жить? Если я умру – всем будет легче. Я здесь чужая, только мешаю всем. Я никогда не смогу вернуться домой, навечно останусь здесь, зачем мне это? Лучше умереть и освободиться от всего этого. Сам посмотри. Я всем мешаю. Мои родители, которые ищут меня, перестанут искать, потому что будут знать, что я мертва. Они не будут вечно мучатся с поисками, изводить себя мыслью, что я, возможно, погибла, всё подтвердится. Ким больше не понадобится со мной возиться, у неё из-за меня всегда одни проблемы. Джевелс не надо будет переживать из-за того, что в твоих покоях вечно кто-то есть.

      Практически навзрыд, задыхаясь от собственных всхлипов, я выпаливаю ему всё, что приходит на ум. Он покорно выслушивает всю мою тираду, внимательно вглядываясь в мои глаза. Что он там такого увидел?

      - И наконец, ты. Тебе не надо будет больше терпеть меня в своих покоях. Я больше не буду путаться под ногами. Не буду мешать. Всем станет легче. Я здесь чужая, никому не нужная, лишняя. Я хочу уйти. Отпусти меня.

      Бережно он отстраняет мою ладонь от своих губ и подсаживается рядом. Нет. Нет. И ещё раз нет! Снова эта чёртова уловка. Снова он обнимет меня, и я растворюсь в нём. Нет! Почему он всегда делает это, когда я начинаю плакать? И тем не менее, он повторяет это вновь. Выбрасываю белый флаг. Мне слишком хорошо в его объятиях, и я не могу отказываться хотя бы от таких крох его прикосновений и внимания. Продолжаю реветь, то ли от обиды, то ли от собственного бессилия. Уже и сама не пойму.

      - Оля, ты никому тут не мешаешь. Я обещаю, как только у меня появится возможность организовать твою депортацию, я её обязательно использую, слышишь? Ты не будешь жить здесь всю жизнь, я сделаю всё возможное. Ким – врач. Это её работа возиться с пациентами, ты зря думаешь, что ты одна постоянно доставляешь хлопоты, у неё таких пол-штаба, Оленька. Джевелс, плевать на неё, я не её собственность и не ей решать, кто будет в моих покоях, а кто нет. С чего ты взяла, что ты мне мешаешь? Оля, ты мне никогда не мешала, малышка, ну сама посуди, неужели, если бы ты мне мешала, я бы до сих пор держал тебя у себя? Ты никому здесь не мешаешь. Ты – самый безобидный и добрый человек, которого я вообще когда-либо в своей жизни видел, как ты можешь кому-то мешать?

      - Мало ты знаешь о своей любовнице. – хмыкнув, гнусавым голосом парирую я. Ненавижу свой голос после слёз. - Всё не так безобидно. Они все хотят, чтобы я умерла. Она, Кайл, все.

      - Не все. Мы все здесь переживали, Оля. Пока Ким занималась тобой, мы с отцом сидели в её кабинете, мы оба переживали, правда. Чего я не знаю о Джевелс? Расскажи мне всё, что бы действовать, Оля, я должен знать, как можно больше. Как я могу защитить тебя, если ничего не знаю?

      Вряд ли ты захочешь это знать. Но я скажу. Не всё, но основное.

      - В тот день, на соревнованиях, она не просто спросила, как меня зовут.

      - Что она тебе сказала?

      - Она потребовала, чтобы я оставила тебя в покое, сказала, что Рик Райан O’Хара принадлежит ей и, если я не перестану путаться у неё под ногами, то она найдёт способ меня убить. Я не стала тебе говорить, не хотела портить ваши отношения. А сегодня она пришла в твои покои. Не знаю, как она зашла. Я услышала, как ключ прокручивается в замке, подумала, что ты пришёл. А там она. Она сказала: «Видишь, он уже неделю как не приходит, а знаешь почему? Он тебя ненавидит, ты ему мешаешь. Он просто не знает, как от тебя избавиться. Не волнуйся, ещё немного и он выбросит тебя куда подальше», и ушла. Я поверила ей. Долго думала, как быть, не знала, что мне делать. Поняла, что никому не нужна, что всем только мешаю, поэтому решила, что это лучший выход. Я взяла нож с кухни, написала тебе записку и пошла в ванную. Я слышала, как входная дверь открылась, и потом потеряла сознание.

      На секунду он цепенеет от услышанного. Его гнев практически осязаем. Мышцы тела Рика невольно напрягаются и я, прижатая к его груди, ощущаю эту игру организма. Такую злость тоже невозможно отыграть настолько блестяще. Сероглазый действительно взбешён. Выходит, что всё, что она говорила мне – не правда? Иначе с чего бы ему психовать? Почему он не вспоминал обо мне так долго, а тут пришёл сразу после того, как она подтолкнула меня к самоубийству? Он что-то узнал. Не иначе. Вряд ли я узнаю об этом. Не это сейчас важно.

      Его рука обнимает меня чуть крепче, чем секунду назад, а второй он успокаивающе поглаживает меня по спине. Когда-нибудь я сойду с ума от его выходок. Как злиться на него, если он ведёт себя так? Поцелуем в макушку он окончательно добивает меня. Я всё ещё реву как кит, но злость на него потихонечку испаряется. Ласковый мерзавец.

      - Тише, не плач, не надо. Это не правда, я никогда такого о тебе не говорил. Если бы я хотел от тебя избавиться – выслал бы тебя из своих покоев, а не бегал бы из них сам. Всё не так.

      - А как?

      - Тренировки с группой забирали у меня все силы, Оля, Джевелс перехватывала меня, и я шёл к ней. Я не буду врать и оправдываться, в этом нет смысла, я не находил в себе сил добраться до собственных покоев. Знаю, что поступил чертовски отвратительно, знаю, насколько виноват. Прости меня, пожалуйста.

      - Что ты почувствовал, когда увидел меня в ванной?

      Это действительно безумно важно для меня. Я нахожу в себе силы и отодвигаюсь от его груди для того, чтобы посмотреть ему в глаза. Хочу видеть их. Если он попытается сфальшивить, то я увижу. Он мешкает. Почему? Придумывает или просто не знает сам, что испытал? Дай бог второе. О’Хара, дай мне надежду.

      - Я испугался Оля. Испугался, что опоздал и что ты умерла. Я возненавидел себя за то, что виноват в этом. Что не уследил, не предотвратил всё это. Почувствовал пустоту, словно что-то в моей жизни рухнуло.

      Это то, что я хотела услышать. Я ему не безразлична. Ему не всё равно, что со мной будет. Его любовница соврала. Ему не плевать! В груди все трепещет от счастья. Влюблённая идиотка. Несколько часов назад ты резала вены, а теперь сидишь с ним в обнимку, счастливая, что ему всё-таки не плевать на тебя. Постепенно я успокаиваюсь и почти прекращаю плакать, лишь редкие слёзы по проторенным дорожкам продолжают капать на его рубашку. Словно маленькую, он усаживает меня на своих коленях и освободившейся ладонью бережно смахивает капли с моего лица. Из всех мужчин на земле мне приспичило влюбиться в самого непредсказуемого, закрытого и бестолкового разгильдяя в шпионской форме. Не удивительно. В этом вся я.

      - Я тебе верю. Не знаю почему, но я верю.

      Вновь верю и вновь безотрывно вглядываюсь в его выразительные глаза. Он мечта. Не достижимая и масштабная. Самой от себя противно. Где это видано, чтобы девушка бегала за мужчиной? Боюсь, что по-другому с ним не будет.

      - Оля, пообещай мне, пожалуйста, кое-что?

      У него точно что-то слипнется от такой наглости.

      - Что?

      - Кто бы что бы, тебе ни сказал, чем бы тебе не угрожали, говори мне об этом. Для того, чтобы защитить тебя, мне нужно знать, от чего тебя защищать. Не смотри на мои отношения с этими людьми, не бойся их испортить. Говори мне, что тебя тревожит, ладно?

      - Хорошо.

      - И ещё, пообещай мне, что больше никогда не будешь предпринимать попытки самоубийства. Для меня это очень важно.

      - Обещаю. И ты мне пообещай, что больше не будешь исчезать так надолго.

      Мой голос скорее напоминает обиженного карапуза, надувшего губки. Обезоруживающе улыбнувшись, он отвечает всего одним словом, по тону, больше похожим на клятву:

      - Обещаю.

      Мягко глядя мне в глаза, он бережно заправляет пряди волос мне за ухо и вновь прижимает к себе. Какая злость? Я разве злилась? Нет, что вы. Просто в следующий раз я не буду вены резать. Я ведь пообещала. Всего лишь покалечу его сковородой. Пусть познает масштабы русской экзотики, чёртов хитрый американец!

      - Знаешь что, давай, если Ким тебя отпустит, пойдём в покои, что думаешь?

      - Можно, мне здесь не нравится.

      - Посиди тут, а я поговорю с ней.

      Он исчезает за дверью, а я вновь коротко и идиотски улыбаюсь всему произошедшему. Какой позор. Хорошо, что меня не видят родители. Спустя небольшой промежуток времени он возвращается и с невообразимой лёгкостью подхватывает меня на руки. Все эти события до безумия вымотали меня, и я обессилено прижимаю голову к его корпусу. Наследник долго, поворот за поворотом, преодолевает коридоры, а я погружаюсь в сон. Больше нет сил. Успокоенный организм и расцветшая от последнего разговора душа предательски засыпают, не давая в полном объёме насладиться его близостью.