XXX Глава

Темно, любое движение гулким эхом рассыпается о стены. Липкий страх перед неизвестностью всё дальше расплывается по телу. Где я? Почему вокруг такая пустота? Слепящий свет разъедает тьму, режет глаза, наполняет воздух треском ламп. Постепенно восстанавливаю зрение, нужно подняться и осмотреться.

Как я мог оказаться в тренировочном зале Штаба? Ничего не понимаю. Все сектора пусты, яркий свет льётся с потолка, а тишина всё так же нависает непроницаемой громадой. Шагаю вперёд, надо разобраться со всем этим. Заглядываю за стойку с оружием и вновь никого не обнаруживаю.

— Эй! Наследничек!

Оборачиваюсь и вижу Кайла, откуда он взялся? Секунду назад зал был пуст, я не слышал ни шороха, ни звуков шагов. Отсвечивая могильно-ледяным блеском, в его руках сжаты две катаны, на лице расплылась шакалья ухмылка. Факт того, что я безоружен, безусловно, не красит обстановку.

Пячусь к стойке и снимаю оттуда две катаны, теперь шансы равны. Шаг, и мы начинаем кружиться с оружием в руках, пристально глядя друг другу в глаза. Как правило, в боях с катанами выживает только один, и всё это похоже на танго смерти. Ледники его глаз горят животной жаждой крови, полнятся победным заревом.

Один за другим нанося удары, он всё больше упивается обстановкой. Один за другим отклоняя нападки, я копаюсь в мыслях, тщетно пытаясь объяснить себе происходящее. Тишина, только шаги и лязганье стали, жаждущей хотя бы глотка крови. Всё слишком спокойно, бой идёт медленно, словно он тянет время, ждёт чего-то или наслаждается происходящим.

Из-за стрелкового сектора появляется Джейсон, сжимая в кулаке Глок. Пользуясь моим замешательством, Кайл бьёт ногой в грудь, и я падаю на бетонный участок пола между секторами. Поднимаюсь, младший Найт, уже ехидно улыбаясь, смотрит на меня с приличного расстояния, а Джейсон спускает курок.

Выстрел, усмирённый глушителем, тихая пуля, которой я не успеваю избежать. Вокруг всё словно в замедленной съёмке. Сжимаю руками живот. Боль огнём выжигает меня изнутри, рвёт всё на части. Чувствую, как вязкая кровь обагряет ладони, обдаёт жаром похолодевшую кожу.

Не в силах стоять на ногах, падаю на колени и молча смотрю на новую династию. Дверь зала резко открывается и в неё влетает отец, растерянный, испуганный и в тоже время разрываемый гневом. Нет, он должен уйти! Я не успеваю даже отреагировать, Джейсон стреляет точно в голову, Райан замертво валится на пол.

— Нет! Отец!

Забыв о собственном ранении, подпитываемым гневом и предсмертной агонией, собираюсь встать. Кайл смеётся в ответ на мои попытки, громко и надменно. Чувствую, как в спину вгрызается нож, легко вспарывая одежду и тело. Вскрикиваю. В зоне моей видимости появляется Каин. Пожимая плечами и радостно оскалившись, он говорит мне:

— Ничего личного, брат. Это деловой подход.

Договорив, предатель поворачивает голову в сторону доносящихся приглушённых криков, я инстинктивно, из последних сил поворачиваюсь туда же. Ольга. Нет.

Тонкие руки связаны за спиной, лицо влажное от слёз, словно её обливали водой. Рот ей зажали ладонью. Моя девочка. Она из последних сил старается вырваться из их рук, но разве может она совладать с двумя широкоплечими танками, каждый из которых может скрутить её в одиночку? Её оттаскивают куда-то в пустоту, в густую темноту, которая была здесь до начала всего.

Кричу её имя, надрывно, до исступления, но безответно. Эти твари упиваются своей победой, а я захлёбываюсь бессильным гневом, истекая кровью, ощущая наступающий на пятки холод. Чувствую, как чьи-то тонкие пальцы за подбородок поднимают моё лицо вверх. Джевелс.

Она целует меня в губы, при этом оставаясь за моей спиной, нагнувшись к моему лицу. Холодный металл касается кожи на шее, оставляя после себя лишь вспоротые раны. Острая боль, недостаток воздуха и удушающий смертельный поцелуй. Хватаюсь одной рукой за горло, стараясь закрыть хлещущую кровью рану. Хриплю, не в силах издать даже стона, захлёбываясь собственной кровью.

Брюнетка отходит к Кайлу, а я распластываюсь на полу, испуская последние остатки жизни. Она сделала это кинжалом, который я лично подарил ей на день рождения. Какая жестокая ирония. Чувствую, как пустота накатывает, отбирая последние силы, жизнь, едва державшаяся за израненное тело, отбросила все попытки задержаться и теперь покидает прежнюю обитель. Я закрываю глаза и не чувствую ничего, только пустоту и спокойствие. Я мёртв.

Резко распахиваю глаза, судорожно втягивая воздух полной грудью. Хватаюсь за шею, но не обнаруживаю на ней ничего, хотя место, по которому прошёлся во сне кинжал Джевелс, жжёт огнём.

Я в загородном доме, рядом спит Оля, это был просто кошмар. Ещё один чёртов кошмар за последнее время! Всё, что чувствовал, было во сне, но так явственно и чётко, словно наяву. Постепенно дыхание успокаивается и ошалевшие мысли перестают носиться вскачь. Надеюсь, этот сон не станет вещим, подобно первому.

Рассвет неуверенно начинает пробиваться сквозь занавески, освещая помещение тусклым мягким светом, таким характерным для начала осени. Рыженькая тихо посапывает, прижавшись к моей груди, обняв меня всем, чем только смогла. Погружённое в сон стройное тело, бархатной кожей касающееся моей груди, сводит меня с ума. Интересно было бы узнать, за какие такие заслуги, мне в руки угодила такая добрая и чистая девушка, как Оля.

Проигрывая сам себе схватку за схваткой, обвиваю рукой её талию и целую в макушку. Медленно прижимаю к себе крепче, вдыхая её запах, такой знакомый и родной. Её руки успокаивают меня. Рыжие волны, рассыпаясь тоненькими реками, накрывают часть её спины и простынь. Я никому не позволю дотронуться до неё, а уж тем более причинить ей вред. Уничтожу каждого, кто осмелится подумать о таком, и начну с Джевелс. Через неё можно будет здорово задеть Кайла.

Растворившись в её объятьях, я засыпаю снова. И на этот раз, мне не снится ничего.

— Подъём, голубки! Солнце в зените, сахарные плантации не паханные стоят!

Распахиваю глаза. Прекрасно, чёрт, просто, прекрасно! Отец стоит возле нашей кровати, нарочито грозно подбоченившись, а умилению Ким просто нет предела. С весёлой неделей тебя, Рик, ты вляпался уже с первых дней.

Оля медленно открывает глаза, возвращаясь к реальности. Колдовские глаза подёрнуты сонной пеленой, а расслабленное тело, сплетённое с моим, отказывается повиноваться её командам. Она растерянно моргает, пытаясь оценить сложившуюся обстановку, видимо, отец ещё не попал в её поле зрения.

— Боже, какие нежности. Ребят, давайте вы встанете, а? Ну, кушать уже хочется.

Моя соседка по койке-месту ошарашенно округляет глаза и стыдливо косится в сторону отца, напрасно пытаясь выпутаться из моих рук и одеяла, заливаясь краской до самых кончиков ушей. А это забавно. Она старательно пихает меня в грудь, отталкивая от себя, а я не уступаю. По факту, метаться поздно, они всё равно нас уже видели и подумали то, что им хочется.

Зеленоглазая уничтожающе смотрит на меня, а я начинаю смеяться, как последний идиот. Представляю, какую картинку увидел Отец, ему определённо понравилось. Ким, так, вообще, скорее всего, прокрутила в голове сценарий нашей свадьбы! Они непонимающе уставились на меня, а я продолжаю смеяться, до коликов в животе и слёз на глазах.

Прячу лицо под Олиными волосами, продолжая настырно держать её в объятьях. От чего мне так смешно? Сам не знаю, то ли от того, как они пялятся на меня, то ли от возможного хода мыслей Райана и Ким. Оля замерла и, фыркая от гнева, периодически пытается выдернуться. Это всё уже превращается не в обычный утренний подъём, а настоящую игру «Выпутайся, если сможешь».

— Ким, что было во вчерашней колбасе?

— В смысле?

— Экстази, кокс, героин?

— Райан!

— Что? Как ты мне тогда объяснишь вот это смеющееся до слёз с утра пораньше создание? Потрудись, товарищ доктор!

— Понятия не имею.

— Я сам могу! — отзываюсь на вопрос отца сквозь смех.

— Да что ты говоришь…

— Я просто представил, что вы там себе придумали! — вытираю слёзы с глаз. — Это не то, что вы подумали. Оля просто замёрзла ночью, а я её погрел, ну, мы так и заснули.

— Ладно, ладно. Сделаю вид, что поверил. Вставайте, замёрзшие и отогревающие. У нас много дел. Переодевайтесь и к столу.

Они выходят из комнаты, а Ольга смотрит на меня, как святая инквизиция на еретика. Чувствую, сейчас мне достанется не по-детски.

— Неужели так трудно было расцепить свои лапы, когда я тебя отпихивала?

— Да, ладно, брось, всё под контролем. Тем более отпираться было поздно, они всё равно уже всё видели.

— Одному Богу известно, о чём они подумали! Безумно стыдно…

— Не обращай внимание.

— Отпусти, надо одеваться.

— Да.

Разжимаю прежде сцепленные на её талии руки и чувствую, как теряю тепло, которое она давала мне своей близостью. Она сползает на край кровати и обувает на ноги свои потёртые босоножки. Надо принести из машины её вещи и наконец-то выкинуть это тряпьё в мусор.

— Спасибо, что погрел меня.

Она сидит ко мне спиной, я практически слышу её улыбку и сам свечусь как лампа. Я её погрел. Здорово. Правда, чувствую себя школьником, которому купили долгожданную игрушку, но это не так важно. Ей было тепло, и она была в моих руках — вот, что главное.

Выгружаю из багажника многочисленные пакеты и пробираясь к дому ловлю хитрый отцовский взгляд. Что? Сейчас-то что не так? Это же просто вещи. Фыркаю и скрываюсь за дверью небольшого, но уютного особняка. Оля копается в сумках и наконец, выуживает оттуда облегающий расшитый разноцветными нитями топ и белые тканевые шорты, даже не знаю, почему она в них так вцепилась: обычная, ничем не примечательна вещица. Долго и настойчиво она расчёсывает спутавшиеся за ночь локоны, а я рассовываю пакетики по всем щелям. Надо же содержать всё, хотя бы в видимом, порядке.

Солнце заливает весь участок земли, огороженный тяжёлой кирпичной стеной от всей окружающей суеты. Ночью всё было сокрыто от глаз Ольги непроглядной тьмой, да и сил на любопытство у неё уже не было, а сейчас она заинтересованно рассматривает всё вокруг.

Несмотря на привычку жить красиво, транжиря деньги, уплаченные нам за риск своей жизнью государством направо и налево, добротный кирпичный коттедж не переваливает отметку двух этажей, да и по площади он не особенно крупный. Дед, который в своё время выкупил этот участок и отстроил дом, любил размах как никто из нас. Оттого и дом вышел через чур помпезным, хоть и не крупногабаритным.

Земли у нас достаточно много, дорожки вымощены плиткой, а всё остальное засажено газоном и неприхотливыми многолетними цветами, не требующими за собой ухода. Деревянная огромная беседка, которую отец своими руками отстроил на спор с дедом. Помню, как таскал ему гвозди и молотки, наивно полагая, что вношу свой вклад в строительство.

Баня, которую изготавливали специально по заказу Райна. Видимо, учёба в России здорово на него повлияла, с тех пор он не признаёт сауны и прочую новомодную ересь. Огромные качели, на которых я просидел всё детство, как канарейка. Небольшой сарай, где сложено всё необходимое, в том числе и наши с отцом велосипеды. Раньше мы с ним любили намотать милю-другую.

В беседке стол уже накрыт, Ким хлопочет над чашками, а отец гордо восседает во главе всего. Мы садимся за стол: я напротив отца, а Оля напротив Ким, встретившись глазами с Райаном рыженькая снова краснеет, а тот в свою очередь лишь ухмыляется. После сегодняшнего утра, она чувствует себя ещё больше не в своей тарелке, чем вчера. Надеюсь, за неделю она привыкнет к подобным ситуациям и перестанет так волноваться.

— Какие планы на сегодня, молодёжь?

— Не знаю, я ещё не думал об этом.

— У меня есть предложение.

— Слушаю.

— Мы с тобой берём удочки и шагаем к реке, порыбачим вместе, поговорим, а девчонки тут останутся, ужин приготовят. Вечером сделаем барбекю, посидим, отдохнём.

Хорошая идея. Оля и Ким замечательно общаются, за них я спокоен, да и мне не помешает провести как можно больше времени с отцом. Согласно киваю, дальше завтрак продвигается в тишине. Райан упаковывает с собой наживку и пакет бутербродов: обед придётся компенсировать сухомяткой. Переодеваю городские вещи на старые потёртые джинсовые шорты и майку, в них будет удобно.

Набрасываю собранный отцом рюкзак на плечи и, прихватив свой спиннинг, шагаю к воротам. Райан забирает со скамейки второй рюкзак с запасными поплавками, лесками и прочим барахлом. Женская половина уже увлеклась идеей готовки настолько, что даже не провожают нас, бросив в след только сухое: «Удачного клёва», Ким принимается за ревизию посуды, а Оля, бросив на меня короткий взгляд, шагает в кухню, оценивать запасы провизии. Ясно, дамы все в готовке.

Покинув дом, мы с отцом ныряем в лес, до самой небольшой реки здесь всего несколько миль пешком. Раньше мы часто устраивали пешие вылазки, когда бывали здесь. С каждым разом мы приезжали сюда всё реже и реже. У отца были вечные дела, потом я уехал на учёбу в Англию, а теперь, спустя столько лет мы здесь, вновь пробираемся через густой лес, одну за другой отыскивая знакомые тропинки.

Весь путь мы преодолеваем в тишине и, лишь добравшись до места, обмениваемся короткими фразами, устраиваясь на пологом берегу небольшой речки. Здесь всегда можно было ловить рыбу разве что для удовольствия, ничего стоящего здесь нет. Разложив всё необходимое вокруг, начинаю разматывать удочку. Пока я вожусь со спутанной леской, отец уже забрасывает крючок. Да, Рик, беда у тебя со скоростью.

Распутавшись и насадив наживку на крючок, следую примеру отца. Устроившись на траве, безотрывно наблюдаю за пёстрым поплавком, бороздящим воду.

— Ты как после вчерашнего, хорошо отдохнул?

— Нормально. Сейчас свежим воздухом подышу и будет, вообще, замечательно.

— Теперь из Штаба тебя буду выпускать только с конвоем.

— Да ладно, всё обошлось.

— А если бы нет? Вчера у меня земля из-под ног ушла! Если бы что-то случилось? Вот ты бы куда метался? Что бы ты делал? Когда эти корейцы начали по машине палить, у меня сердце в ботинки спряталось! Я впервые в жизни так испугался, Рик. Научись думать не только о себе!

Не терпящий препирательств отцовский тон жалит сознание хуже пчелы. Сурово насупленные брови придают холодному металлическому взгляду ещё больше грозности. Вчера я как раз-таки думал о себе в последнюю очередь. Надувшись, как ребёнок, отворачиваюсь и настырно, не отводя глаз, наблюдаю за поплавком.

— Забронируй следующую машину, — продолжает отец, заметно смягчившись, — пожалуйста.

— Хорошо.

— А теперь к более интересным вещам, — хитро прищурившись, говорит отец.

Кажется, я догадываюсь, о чём он хочет поговорить. Какой это по счёту наш с ним разговор об Ольге? Десятый? Сотый? И каждый раз все мои слова рассеиваются в пространстве, очевидно, не доходя до адресата.

— Всё не так, как вы с Ким подумали.

— На воре, как говорится… Но я не об этом. И, вообще, не об Ольге. Хотя о ней мы поговорим, только чуть-чуть позже. Сейчас я хочу поговорить о Джевелс.

— А с ней-то что?

— Да я у тебя хотел спросить. Вы же с ней расстались?

— Сразу после случая с Олей — да. Мы остались друзьями, не более.

— Это хорошо. Не твоего уровня девушка. Пустышка, не более.

— А Оля?

Сам не знаю почему, но этот вопрос срывается с моих губ. Интересно, что он думает о рыженькой?

— Ну, Оля… Она замечательная девушка. Скромная, воспитанная и сдержанная — идеальная комбинация. Откровенно говоря, сейчас таких мало. Я уже говорил, что она нравится мне в разы больше, чем Джевелс.

— Почему ты постоянно их сравниваешь?

— Они обе, так или иначе, имеют отношение к тебе.

— Одна бывшая любовница, вторая подруга. Действительно, есть что сравнивать! — усмехаюсь я.

— Ну, это пока подруга.

— Ты опять за своё.

— Я хочу, чтобы ты разул глаза, Рик, и внимательно посмотрел на тех, кто вокруг тебя. Правильно расставил приоритеты.

Отец внимательно наблюдает за моей реакцией, а я безотрывно смотрю на него. Даже не знаю, какое у меня сейчас выражение лица. Его голос мягкий, такой, какой я привык слышать в детстве. Он хочет как лучше, но не понимает, что это слишком рискованно. Я не хочу приносить никому вреда, тем более Оле.

— Я вижу, как ты меняешься, и, поверь, это перемены в лучшую сторону. С тех пор как это рыжее чудо попало к тебе в руки, ты здорово изменился. Как ты сам этого не видишь? Она делает тебя другим. Ещё никогда я не видел, чтобы ты так пёкся о ком-то; чтобы ты защищал кого-то в спорах до хрипоты; чтобы был так уверен в своих словах и поступках. Не понимаю, почему ты пытаешься ногами и руками отпихиваться от этого? В жизни есть не только любовницы, Рик, в ней есть женщины, которые делают нас сильнее.

— Можно обойтись и без них. Тогда и вреда будет меньше.

— За каждым сильным мужчиной, должна стоять сильная, уверенная женщина, иного быть не может. Когда я успел воспитать такого женоненавистника?

— Я не хочу подвергать ничью жизнь опасности. Любая девушка, которая будет близка со мной, автоматически окажется в зоне риска.

— О чём ты? Ты уже навредил ей тем, что вы знакомы. Подумай сам: мы не можем её освободить только потому, что она знает тебя. Она слишком хороший информатор для русской разведки. Куда уж дальше вредить? Из-за тебя она уже чуть не погибла от собственных рук! Хуже ей уже не будет. Что лучше в её случае, по-твоему? Пожизненное заключение в четырёх стенах твоих покоев или пуля, которая может ей достаться в случае близости с тобой? Чем ты спасёшь её? Пленом или относительно нормальной жизнью?

Я молча разглядываю траву, прокручивая его слова в голове снова и снова. Я уже навредил ей… Люблю я её или нет — никого не волнует. Джевелс и семейство Найтов всё равно жаждут её смерти. Её уже чуть не убили вместе со мной вчера. Отец прав, хуже я ей уже не сделаю.

— Но я не знаю, что конкретно испытываю по отношению к ней…

— Дай себе свободу, избавься от предрассудков и поймёшь. Ты думаешь, я сразу полюбил Ким? Нет. Мне было удобно её присутствие. Не знал, что с тобой делать и как управляться. Она помогла мне, заботилась о нас с тобой и всегда была рядом. Кимберли очень умная и настойчивая женщина, ей не составило труда где-то хитростью, где-то спокойствием и выдержкой покорить меня себе. Я ничего у неё не просил и не обещал взамен, она помогала по своей собственной воле. Возилась с тобой как с родным сыном, терпела все мои выходки и нападки. И однажды, когда я достаточно к ней привязался, она ушла, молча, не сказав ни слова. Вот тогда я взвыл. Действительно, понял, как мне хорошо с ней, не потому, что она не покладая рук возится с тобой и заботится обо мне. Потому что мне не хватает её самой: присутствия, тепла её улыбки. Как видишь, с тех пор мы вместе, и ничего, всё нормально.

— Вот родили бы мне сестрёнку и занимались бы её личной жизнью.

— Во-первых, я не планировал иметь несколько Наследников, я не хочу кровопролития между своими детьми. Мы же не заказываем пол ребёнка, это, так сказать, сюрприз от набора хромосом. А, во-вторых, у Ким не может быть детей. Она давно говорила мне об этом, какой-то врождённый дефект. Я не разбирался, мне не хотелось её расспрашивать и лишний раз давить на больное.

— Ясно.

— Я просто хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. Влюбляться или нет — твоё дело, но пойми, человек не может всю жизнь быть один. У тебя должна быть семья, должен быть сын. А у сына должна быть мать. Моё счастье, что мне подвернулась Ким, если бы не она — я не знаю, что с нами было бы.

— Почему вы не поженились?

— Сначала как-то не до этого было. То твой дед умер, то Кристиан с женой разбился, какая тут свадьба, когда весь Штаб справляет траур? Потом дела, бесконечные папки с бумагами, пока втянулся в ритм — ты уже начал своё обучение, там за вами с Каином только и успевал носиться по всем коридорам, ловить вас с дымовыми шашками. Когда оглянулся, уже и поздно было. Какая сейчас свадьба? У нас есть всё что нужно. А кольца — не самая важная штука в этой жизни.

— Да… Удалась у нас сегодня рыбалка, вон, полное ведро рыбы.

— Это точно, — смеясь, замечает отец. — Давай к дому? Всё равно уже поздновато разгуливаться.

— Согласен.

Сматываем удочки и рассовываем всё рыбацкое снаряжение по рюкзакам. Зачем только раскладывались? После разговора с отцом во мне борются двойственные чувства. С одной стороны, он прав, касательно Ольги, я уже не сделаю ей хуже, а с другой, не могу разобраться сам в себе. Она нравится мне и я не в силах это отрицать, меня бросает в дрожь при одной только мысли об её теле и близости, но это не любовь.

А знаю ли я что это вообще такое? Нет. В свои двадцать два, я никогда не любил девушек. Использовал ради своего удовольствия — да, но не сгорал от чувств, собственно, так же, как и они.

Молча иду вслед за Райаном. В лучах солнца, близящегося к закату, листва пальм и деревьев отсвечивает глубоким изумрудным цветом, играя с яркими бликами света. В кухне Ким и Оля мечутся от стола к плите, раскладывая всё в большие тарелки и расставляя их на столе в беседке. Мы с отцом принимаемся за барбекю. Одним словом, идиллия.
Когда все приготовления заканчиваются, мы рассаживаемся за огромным столом. От всех тарелок струйкой поднимается ароматный дым. Запах, как в лучших ресторанах мира. Зная, что и Ким, и Оля превосходно готовят, я спокойно накладываю в свою тарелку всего понемножку, а отец внимательно рассматривает весь представленный ассортимент. Согласен, выбор очень сложный. Чувствую, сегодня я покачусь в свою комнату как колобок из русской сказки.

— Дамы, а что вот это такое?

Отец показывает на тарелку с капустой коричневатого цвета. Выглядит неаппетитно. Когда Ольга приготовила это в первый раз, я долго не решался даже попробовать.

— Это тушёная капуста, Райан, — с улыбкой отвечает Ким.

— Это вкусно, отец.

— Ладно, попробуем.

У всех четверых тарелки просто ломятся от еды. Мы с Олей спокойно принимаемся за ужин, а Глава с опаской ковыряет вилкой злосчастную капусту. Какая уж теперь еда? Всё моё внимание сконцентрировано на нём. Когда он снова поддевает нашинкованную капусту вилкой, я не выдерживаю и начинаю смеяться. Он устремляет взгляд на меня, и я вижу, как в его серо-голубых глазах пляшут озорные искры.

— Ты или ешь, или не ешь. Хватит в ней ковыряться! — Ким не выдерживает, она всегда боролась за хорошие манеры, а отца к ним, видимо, приучить оказалось сложнее всего.

— Да я ем.

Он кладёт вилку с капустой в рот, а Оля, затаив дыхание, неподвижно сидит на своём месте, ожидая вердикта. Это не загородный дом. Это главное помещение цирка Шапито.

— Кто готовил?

— Я.

Оля буквально пищит. Отец одобрительно кивает головой, теперь уже уплетая капусту, и не только за обе щёки, а меня снова разбирает на хохот. Надо держаться.

— Сегодня всё готовила Оля, я только помогала ей.

— Ты отлично готовишь!

— Спасибо, — она смущённо улыбается в ответ на слова Райана, и щёки расцветают таким знакомым мне румянцем.

— Приготовлено всё замечательно, только мне почему-то невкусно.

— Это почему же? — удивлённо смотрит на отца Ким.

— Водки нет. С ней будет совсем вкусно.

— Райан!

— Что? Ким, принеси водку, пожалуйста.

— Нет! Это вредно!

— Кимберли Тесса Ризерфорд! Принеси мне водки! — отец картинно шлёпает рукой по столу, озорно глядя на Ким. На его лице играет улыбка.

— Минздрав предупреждает…

— Я здесь - Минздрав! Тащи водку, сказал, будь хорошей девочкой! Мы будем сидеть и культурно выпивать.

— Культурно? — я ёрничаю.

— Ну да, ты культурно её пить не умеешь… Ничего, сейчас научим. Ким, ну серьёзно, неси, давай.

Закатив глаза, Ким поднимается с места и шагает к кухне. Райан, победно расправив плечи, широко улыбается и расставляет рюмки. Четыре штуки. Для него будет приятным сюрпризом факт того, что Ольга не пьёт.

— Вот, наконец-то.

Забрав запотевшую бутылку из рук врача, О’Хара старший принимается разливать жидкость по рюмкам и как только добирается до Ольгиной стопки, рыженькая останавливает его.

— Я не пью. Спасибо.

Главный по рюмкам садится на своё место и удивлённо изучает Олю взглядом, так и не выпустив из рук бутылку.

— Русская и не пьёт, мамочки мои. Какая, однако, интересная девушка. Неужели совсем не пьёшь?

— Совсем.

— Да ладно, так не бывает. Пойдём с другого края, ты, вообще, русская?

— Да… — Оля растерянно хлопает ресницами, а отец, продолжая улыбаться, качает головой и берёт в руки её рюмку.

— Ну, значит, придётся научить пить.

— Я не буду.

— Чуть-чуть. За знакомство. Ну, давай, девочка. Перейди на сторону зла.

— Отец, оставь её в покое, не хочет пить — не надо заставлять.

— Так, не мешайся! Оля, давай, не слушай их. Выпьем, про МГУ вспомним. Давай.

Рыженькая растерянно пробегает взглядом по столу, уверен, внутри она сейчас борется сама с собой. Очевидно, проиграв здравому смыслу, она отвечает согласием на предложение отца и принимает рюмку. Надеюсь, она почувствует, когда надо будет остановиться.

— Давайте, за нашу маленькую компанию.

Мы дружно осушаем рюмки, залпом заглатывая огненную жидкость. Оля морщится и заедает кусочком картошки, да, чувствую, за эту неделю отец научит её не только пить, но и ещё каким-нибудь вещам.

За ужином мы общаемся на разные темы. Оля и отец разговаривают об университете. Отец до сих пор помнит всех своих преподавателей наперечёт, некоторые у них с Олей даже совпадают. Он дотошно осведомляется о её выборе профессии, а моя подруга выкладывает ему всё. После первой рюмки она заметно посмелела, пошатнув собственную трезвость. Она не опьянела так с бокала вина, как с одной небольшой рюмки.

После третьей стопки рыженькая совсем хороша. На улицу уже опустилась ночь, и только в нашей беседке до сих пор горит свет, никто даже не думает расходиться. Они продолжают щебетать обо всём на свете, а я до сих пор не могу уложить у себя в голове образ пьяной Ольги. Несмотря на своё состояние, она не теряет культуры общения и ведёт себя достаточно скромно, хотя самоконтроля у неё осталось мало.

— Девушка, позвольте нескромный вопрос?

— Да, да!

— А на родине у вас есть молодой человек? — Глава лукаво смотрит на зеленоглазую.

— Нет.

Это уже слишком.

— Мне кажется, ей хватит. Оль, ты как себя чувствуешь?

— Лучше всех! — смеясь, отвечает подруга.

— Не думаю.

— Всё под контролем. Я отдаю себе отчёт о собственных действиях.

— Да что ты.

— Да. Я же не лезу к тебе целоваться!

Вот чёрт. Отец, ухмыляясь, смотрит то на меня, то на болтунью. Ким устремляет на меня глаза, по пять долларов каждый. Я вляпался.

— А вот это уже интересно! Оль, расскажи нам.

— Мы когда ходили в клуб, он же напился. А потом в покоях начал ко мне приставать. Ну, как приставать. Накинулся и поцеловал. Я еле вывернулась.

— Ай, яй, мистер O’Хара младший.

— Кстати, — Оля придвигается ко мне, а я удивлённо смотрю на неё. Что сейчас у неё на уме? Явно что-то безумное, потому как зелёные глаза полны замутнённым алкоголем хитрым отблеском, с примесью веселья и азарта. — Я должна вам поцелуй, сэр. Объявляю реванш!

Вот и конец её самоконтроля. Она опрокидывает меня назад, прижимая спиной к стене беседки. Горячими губами прижимается к моим, пальцами вцепившись в мою шею. Мои глаза, очевидно, ползут на лоб, а колдовские изумруды рыженькой довольно зажмуриваются. Я замер на месте, словно статуя. Шарю взглядом по лицу отца и натыкаюсь лишь на радостно-хитроватую улыбку.

Кладу руки на талию охмелевшей леди и начинаю медленно отстранять от себя. Она не поддаётся, прижавшись ко мне всем телом, чуть ли не запрыгнув ко мне на колени. Вижу, как за её спиной отец угрожающе машет мне кулаком. Превосходно просто! Мне даже выпутаться нельзя.

Постепенно её пальцы ослабляют хватку, легко пробегая от основания шеи к затылку и обратно, чем заставляют стадо мурашек пробежать по моей спине. Завтра она будет об этом очень сильно жалеть. Закрываю глаза. Оля, эх, Оля. Почему мы вечно целуемся, когда кто-нибудь из нас пьян?

Она медленно отдаляется от меня, и поцелуй разрывается, её губы ускользают от меня снова. Я продолжаю держать её за талию, а зеленоглазая елейно улыбается, глядя на меня.

— Один: один, мистер О’Хара.

Нагло облизав губы розовым язычком, она смеётся и возвращается на своё место. Отец явно доволен, а я не знаю как себя вести. Надо отнести её в комнату. Она должна проспаться.

— Мы спать. Спокойной ночи.

— Куда ты так быстро понёсся? Мы с Ольгой всё ещё разговариваем!

— Ей надо поспать.

— Райан, пусть идут. Оставь девочку в покое!

— Нет, Рик, давай ещё посидим, ну, пожалуйста?

— Спать!

— Я не пойду!

— Как знаешь! — я рычу ей в ответ.

Не медля более ни секунды, я подхватываю Ольгу на руки, перевешивая её через плечо. Она кричит, стуча кулаками в мою поясницу, но тщетно. Не обращая никакого внимания на её крики и требования поставить её на землю, несу свой ценный груз в комнату. Запираю дверь и сажаю бунтарку на диван. Надо её утихомирить и уложить спать.

— Переодевайся и ложись.

— Не буду.

— Оля!

— Что? Между прочим, нечестно пользоваться собственным физическим превосходством!

— Тебе надо проспаться.

— Просплюсь, я хочу обратно! Мы так хорошо разговаривали!

— Потом поговорите. Быстро ложись!

— А то что?

Она испытующе смотрит на меня, сложив руки на груди, притопывая ножкой, как маленькая капризная девчонка, коей она, собственно, сейчас и является.

— Иначе я уложу тебя сам.

— Ты этого не сделаешь!

— Уверена?

— Да!

Что ж, мне нравится эта игра. Я забираюсь на диван и пытаюсь совладать с ней. Откуда только силы берутся у этого хрупкого создания? Она беспорядочно отбивается от моих рук, звонко и заливисто смеясь, периодически дразнясь и показывая мне язык. Боже мой, она ведёт себя как ребёнок. Ловлю сначала одно, потом другое её запястье и, прижав их к дивану у неё над головой, окончательно обездвиживаю рыженькую.

— Молодец, ты победил. Проигравший идёт в беседку. Пусти меня, я проиграла.

— Нет, ты не угадала. Проигравший ложится спать.

— Я не хочу спать! Ну, пожалуйста, ну, Рик!

— Спать.

— А ты?

— И я тоже спать.

— А если я не соглашусь?

— Тогда мне придётся раздеть тебя до нижнего белья, уложить в кровать и держать там, пока ты не заснёшь.

— Это не интересно…

— Вот именно. Давай сыграем в игру?

— Какую? — она воодушевлённо смотрит на меня, сгорая от нетерпения. Что ж, пойдём предложенным путём.

— Кто быстрее переоденется и ляжет в кровать.

— Хорошо! Отвернись!

Встаю с кровати и отворачиваюсь лицом к шкафу. Считаю до трёх и начинаю раздеваться. Надо же соблюдать правила «игры».

— Ты всё?

— Да.

Я разворачиваюсь, и комнату заполняет смех. Она даже не думала переодеваться.

— Я предупреждал. Сейчас я сам тебя уложу.

— Нет. Даже не думай! Я буду отбиваться и кричать!

— Вперёд, тебя никто не услышит.

— Это плохая игра.

— А мне нравится.

Буквально набрасываюсь на неё, вжимая хрупкое тело в матрас. Принимаюсь за шорты. Уже через несколько минут они летят на стул, стоящий рядом с диваном. Рыженькая отчаянно колотит меня кулаками, но алкоголь даёт о себе знать, должной силы эти удары не имеют. Стаскиваю с неё топ и набрасываю на нас одеяло. Под ним она пытается метаться, безуспешно силясь ускользнуть от моих рук. Хватаю её за талию и прижимаю к себе. Коснувшись моей груди, она моментально успокаивается, удивлённо глядя на меня.

— Значит, всё-таки спать?

— Именно.

— С тобой не интересно.

Она разочарованно надувает губки и устраивается в моих объятьях поудобнее. Облегчённо вздыхаю, наконец-то это безумство кончилось. Я не такой буйный, когда выпью, и это плюс.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи…

Зеленоглазая отвечает мне сквозь сон, размеренно сопя на моей груди. Я улыбаюсь и, закрыв глаза, засыпаю.