Последний поход Советской эскадры Глава 11. Коменд

Комендор – это номер боевого расчета,
который больше целится, чем стреляет.
Иногда даже попадает в цель.
(Флотская шутка)

       - Стрелять-то приходилось, боевой моряк? – задаю провокационный вопрос, побуждая к рассказу очередной байки из его флотской жизни.
       - Обижаешь… - растянул он слово с иронической улыбкой бывалого морехода, снисходительно взглянул на “сапога”, как на флоте называют весь сухопутный люд. Встал и пошел в дом.
       Вернулся мой юный друг с дембельским фотоальбомом. Перелистнул несколько страниц: - Вот она! Моя пушечка… - умиленно погладил, словно ласковую кошечку, фотографию, где он  был изображен на фоне корабельной пушки. – Сколько благодарностей ты принесла мне от командира! Как мы дружили с тобой! Я драил тебя до зеркального блеска, а ты никогда не подводила меня на учениях”, - он так нежно разговаривал с образом своей любимицы, что я чуть не прослезился. Надолго замолчал. Всплыли воспоминания или не знал с чего начать? Я не торопил его. Закурил и спокойно ждал…
      
 В середине лета эскадру Черноморского флота, стоявшую на рейде Персидского залива, возглавил флагман БПК (большой противолодочный корабль) “Маршал Шапошников”. Он пришел на смену нашему флагману “Даурия” из Владивостока под флагом контр-адмирала Сергеева.
       В первый же день прибытия новый командующий собрал у себя всех командиров для знакомства. Затем со свитой флагманов побывал на кораблях. Они проверили каждый свою службу: работу штурманов, боеготовность, запасы продовольствия и вещевое обеспечение. Мы ждали высоких гостей со дня на день.
       С обычной для военных кораблей торжественностью подняли флаг, и с восьми часов начался судовой день. Все офицеры, выходившие к подъему флага наверх, спустились в кают-компанию пить чай. На мостике остались только капитан и вахтенный офицер, вступивший на вахту.
       Старший офицер, ближайший помощник капитана, блюститель порядка и чистоты на судне Джафаров Шакир Барат-оглы, вечно чем-то не доволен. По обыкновению поднявшись вместе с матросами с шести утра, носился по кораблю во время обычной утренней уборки, на этот раз был придирчивее обычного: заглядывал во все уголки, еще бы – ждали нового, неизвестного контр-адмирала. -  Смотрите, чтоб у меня все блестело, как у кота пенсне!  – кричал он матросам.  - Так у вас или у кота? –  сострил Мешков, этот общий любимец, всегда добродушный, веселый, жизнерадостный и остроумный рассказчик неистощимых анекдотов, умевший вызвать улыбку даже на хмуром лице. Старпом остановился, передернул усами и уставился взглядом в спину тщательно натирающего до блеска леера, спросил:  -  А ты знаешь, почему на флоте нет КВН? -  Матросы, нарочито открывшие рты, хором ответили:  -  Нет. - Все веселые сидят на губе, а находчивые лежат в санчасти!  -21ло ответил Шакир Барат и отправился пить чай, отдав боцману приказание следить за уборкой.
       Боцман – это штатный чемпион корабля по боксу. Викентич был талантливым педагогом и учителем. Его уроки были короткими, а наши познания самыми прочными. “Показываю один раз, а во второй – будет во!” – он подносил под нос молодому матросику огромный волосатый кулак. И этого было достаточно, чтобы матрос все свои три года служил исправно – никому не хотелось “упасть на булыжник”, воняющий табачищем.
       Была окончена чистка и уборка. Корабль сверкал на солнце блеском меди поручней, люков, лееров. Палуба безукоризненна. Сигнальщики глядели в оба, чтобы своевременно предупредить командира о появлении катера контр-адмирала. “Нового” не знали. С ним никто раньше не служил.
       Матросы, взволнованные и серьезные, таинственно шушукались на баке, разбившись кучками.
       Сигнальщик, не отрывая от глаз бинокля, несколько взволнованно и громко крикнул вахтенному офицеру:   “Идет! Адмиральский катер идет!” Тут раздалась команда по кораблю: “По левому борту, лицом к адмиралу, смирно!” Матросы вытянулись в струнку до хруста позвонков.
       Быстрой походкой, перескакивая через ступеньки, с легкостью мичмана адмирал поднялся на палубу. Он был высокий, плотный, крепкий, с необыкновенно моложавым лицом для своих пятидесяти лет. У трапа его встретили капитан и вахтенный офицер, остальные стояли в строю. Командир доложил обстановку на корабле, тот поздоровался, крепко пожал руку. Они пошли вдоль строя офицеров, мичманов и матросов. Каждый из офицеров, отдавая честь, называл свое звание, должность, фамилию, имя и отчество и обменивался рукопожатием с командующим. Проходя мимо матросов, он внимательно всматривался в лица с легкой, едва уловимой доброй улыбкой. В строю был представлен весь Советский Союз – от западных границ до Средней Азии.
       Командиры спустились в кают-компанию. Туда же были приглашены офицеры. Матросы собрались на баке, делились впечатлениями, сравнивали “своего батю”, что ушел в Севастополь, с “новым”.
       И тут выходит он в сопровождении командира и офицеров. Матросы вскочили.
     -  Вольно! – махнул он рукой. – Ну что, товарищи матросы, спортом занимаетесь?
   -  Так точно, товарищ адмирал!
    -  Хорошо, сейчас посмотрим… Гири есть на корабле? В мгновение ока двухпудовые гири стояли у его ног.
    - Так вот, кто из вас поднимет гирю большее число раз, чем я, - тому десять суток отпуска, не считая времени в дороге.
     Он снял китель, передал его рядом стоящему офицеру, взял гирю, громко выдохнул и  соревнование началось…
       Матросы и офицеры плотным кольцом сомкнулись вокруг “ринга”. Хором и громко считали подъемы сначала адмирала потом смельчаков, рискнувших потягаться с ним силой. Выходило в круг человек семь. Один все-таки на три жима обошел и побил адмиральский рекорд! Заслужил аплодисменты, но из тактичности матросов не такие бурные и продолжительные, какими они наградили адмирала. Здесь же командир распорядился предоставить отпуск рекордсмену корабля.
       Тягостную напряженность отношений как ветром сдуло. Разгоряченный спортивным азартом, командующий надел китель, застегивая пуговицы, просто и неофициально обратился к матросам.
       - Я наслышан, что у вас отличные комендоры. Хотел бы лично убедиться в этом. Завтра в одиннадцать часов проведем стрельбы. Наблюдать я буду с вашего корабля. А сегодня вам предстоит изготовить стенд-мишень.
       С этими словами он попрощался с нами и в сопровождении флагманской команды офицеров, проверявших службы корабля во время соревнования гиревиков, отбыл на катере на свой БПК. Матросы и офицеры опять стройной шеренгой по стойке смирно стояли вдоль борта, провожая адмирала, отдавая честь. Стояли, уже спокойные и в то же время возбужденные – каждый думал, как завтра отличиться на стрельбах.
   
    Весь вечер сварщики варили стенд из пустых бочек. Боцман накапливал, хранил и оберегал их от посягательства  чистоплюя старпома, грозившего выбросить весь этот хлам где-нибудь в нейтральных водах. Для боцмана бочки золотовалютный запас.  Он менял их на берегу на что угодно. Сейчас он бегает вокруг сварщиков, пытаясь убедить их, что “шестнадцати штук многовато, хватило бы и восьми”…
    Старпом отгоняет его:
   - Валерий Викентьевич, отойди, не мельтеши, глаза пожалей, наловишь “зайчиков” от сварки. Спасибо адмиралу, избавил корабль от лишнего барахла! А тот грустно смотрит, осознавая собственное бессилие, обреченно вздыхал, наблюдая, как иссякает его “валюта”.
   
    Утром наш корабль вышел в назначенный квадрат. Опустили с кормы кран-балкой стенд-мишень на воду. Это была платформа из бочек, сверху рама из арматуры, обтянутая простынями. Вернулись на исходные позиции. За полчаса до назначенного времени прибыл контр-адмирал.
       Встретили его, как и положено, по флотскому уставу и морским традициям. На этот раз он весело, как со старыми друзьями, поздоровался и, исключая все церемонии, сразу прошел с командиром на ГКП (главный командный пункт).
       Звучит сигнал боевой тревоги.
       - Боевой расчет номер один к бою готов!
      -  Второй… третий – готов! – рапортуют командиры орудий. В шлемофонах, с заправленными кассетами зенитно-артиллерийских систем они, с учащенно бьющимся пульсом, прильнули к прицелам, готовые в любую секунду нажать на гашетку...
       - Боевая готовность за восемь секунд?! Молодец, командир, молодцы, комендоры! – похвалил нас командующий и крепко пожал руку командиру.
      -  А сейчас немного успокойтесь, - продолжал он по громкоговорящей связи с командного пункта. – Первые три выстрела делает флагманский корабль, затем три, если мишень остановится на плаву, - вы…
       Все три артиллерийских снаряда БПК прошли мимо мишени, не колыхнув “парус” платформы. Позже мы встречались с матросами флагмана. Они объясняли слабую артподготовку тем, что очень редко – один раз в месяц – выходили в море и то только днем. Нас же выводили на боевые учения и днем и ночью. Тревогу объявляли раз по пятнадцати раз  в сутки. Учились стрелять и ночью с помощью приборов ночного видения.
       Звучит команда:
       - Приступить к выполнению боевой задачи! Мы прильнули к прицелам – расстояние до цели километра четыре.
       - Пли!
       Первый выстрел прицелочный. Снаряд прорвал простыню! Второй – лег чуть ближе платформы . Боцман стоит справа от меня с биноклем в руках, кричит во всю глотку, чтоб я слышал через шлемофон:
     - Серега! Только не по бочкам! Не топи бочки! – умоляет он. Командир орудия стоит слева, тоже кричит: Бей по бочкам! Топи эту гадость!
       Третий – последний выстрел. Снаряд угодил в центр платформы! Бочки с визгом голубым фонтаном взмыли вверх, разрываясь на лету и разворачиваясь в мятые листы металла, матово поблескивая на солнце, медленно погружались в воду, не поднимая брызг. Макет, прощально взмахнув опаленными и разорванными простынями, беззвучно ушел в морскую пучину. И лишь одна одинокая бочка покачивалась на волнах. Видимо, дошла до Бога молитва боцмана. Он стоял у орудия, прикрыв лицо руками, горестно и безутешно  оплакивал упущенную прибыль,  тщетно надеясь спасти хоть одну – единственную уцелевшую…
       Приказ адмирала:
     - Подойти поближе, бочку расстрелять и утопить!
      Мы исполнили его с большим удовольствием, нажав пару раз на гашетку кормовой зенитки.
      Контр-адмирал поблагодарил экипаж за доставленное удовольствие – видеть отличную боеготовность корабля. Командира отметил в приказе по эскадре. И лишь боцман еще четверо суток ходил в трауре, будто потерял в бою близкого друга.