Небо, книги и холсты

Человек познает себя в борьбе с препятствиями. Но для этой борьбы ему нужны орудия. Нужен рубанок или плуг. Крестьянин, возделывая свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и добывает всеобщую истину. Так и самолет - орудие, которое прокладывает воздушные пути, - приобщает человека к вечным вопросам...
 Антуан де Сент-Экзюпери «Планета людей»

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
Эти слова поэта Евгения Евтушенко давно на слуху. Не будет преувеличением сказать, что их, пожалуй, знает каждый. И, может быть, они даже (да простит меня поэт) излишне затасканы. Но есть в стихотворении и другие пронзительные строки, которые уже мало кто знает. А еще меньше людей, кто по-настоящему задумывался над ними. Об этом чуть позже. Сначала о «планете» с названием Алексей Никифорович Рапота.
Писать об этом человеке одновременно легко и ужасно сложно. Легко, потому что он, будучи от природы одаренным литератором, смог написать и издать в 2007 году автобиографическую книгу «Две жизни – одна судьба». В ней очень подробно в деталях описывается жизнь и судьба самого автора и близких ему людей. Больше того, как истинный краевед, он не упускает возможности попутно рассказать интересные исторические детали тех мест, где ему пришлось жить.
Отец, Никифор Яковлевич Рапота, родился в селе Рождественском Вялковского уезда Харьковской губернии. Потом их семья довольно много переезжала: Сибирь, Средняя Азия… Ведь тогда это была одна страна и везде люди жили одними заботами и проблемами.
Алексей Никифорович родился 27 февраля 1922 года в селе Апановка Тарановского района, что в ста километрах южнее казахстанского города Кустанай. В 1931 году их семья вновь вернулись ближе к родным местам в село Красное Селидовского района Сталинской области. Сегодня это многострадальная Донецкая область. Село знаменитое. Здесь родился и провёл первые 13 лет жизни до поступления в Санкт-Петербургскую консерваторию один из наиболее значимых композиторов XX века Сергей Сергеевич Прокофьев.
В 1937 году Алексей закончил семь классов, а на следующий год поступил в Кустанайское педагогическое училище. Но в предвоенные грозовые годы стать преподавателем ему не довелось - до окончания училища он был призван в армию и направлен в Ташкентское авиационное училище. В сентябре 1941 года в числе лучших курсантов он был досрочно выпущен из училища и в звании старшего сержанта направлен в формировавшийся в Фергане полк ночных бомбардировщиков. В ноябре 1941 года после нескольких тренировок полк был включен в состав Калининского фронта и с конца декабря уже участвовал в боевых действиях.
Вот как Алексей Никифорович описывает в книге свой первый бой:
Было приказано нанести удар по живой силе немцев, находящейся в двадцати пяти километрах юго-западнее Ржева. Ночь была очень темной - сплошная облачность высотой около двух тысяч метров, небольшой ветер и слабый снег. За облака выходить мы не стали, потому что через них ничего не будет видно, а шли под ними, чуть касаясь нижней кромки. Прошло минут тридцать, и комиссар указал мне рукой, а затем сказал по переговорному устройству: «Линия фронта».
Снаряды, как огненные шары, катались по земле. На горизонте я видел, как к небу тянутся трассы зенитных снарядов - по времени и направлению я понял, что противник открыл огонь по нашим экипажам, вылетевшим перед нами. Мою догадку подтвердил Елькин:
- Видишь? По нашим бьет.
Я почувствовал, как у меня учащенно забилось сердце. «Вот она война, - подумал я. - Что она для меня приготовила?» Теперь я, не отрываясь, смотрел на землю, чтобы не проскочить цель и как можно точнее на нее выйти. Линия фронта осталась позади. Впереди беспросветная темнота. Только кое-где на какие-то мгновения вспыхивали и тут же гасли огоньки. Немцы, как и мы, строго соблюдали законы светомаскировки. Теперь под нами враг! Мне показалось, что время затормозило свой бег. Хотелось быстрее выйти на цель, сбросить бомбы и развернуться на свою территорию. Еще несколько минут - и вот цель! Я доложил Елькину:
- Вижу справа по курсу...
Он одобрительно кивнул головой. Но чтобы убедиться, что мы вышли правильно, я решил бомбы с первого захода не бросать и об этом сказал ему.
- Хорошо, - согласился он и, убрав несколько обороты мотора, направил самолет вдоль деревни. Противник молчал. Для меня это показалось странным. Он тоже в недоумении спросил:
- Мы правильно вышли?
- Правильно, - подтвердил я.
- Почему молчит, не стреляет?
Мы зашли повторно. Я дал курс на цель. Она быстро приближалась, не подавая никаких признаков жизни. Но я был уверен, что это именно та деревня, на которую мы должны были сбросить бомбы. И как только я это сделал, противник открыл ураганный огонь. Сразу стало светло. Трассы снарядов пролетали со всех сторон, и, казалось, вот-вот наш самолет просто подожгут, что неминуемо закончилось бы нашей гибелью. Елькин с разворотом увеличил до предела скорость и со снижением направил самолет в сторону своей территории. И когда мы выходили из зоны обстрела, послышался громкий щелчок. Я посмотрел на одну и другую плоскости, на хвост - ничего не заметил, мотор продолжал работать, мы довольно быстро приближались к линии фронта.
Через несколько минут мы подошли к своему аэродрому. Нам зажгли посадочные огни, словно мы возвращались не на фронтовой аэродром, а на тот, который расположен в тылу, в Фергане, где мы совсем недавно летали. Нас уже ждали. И как только мы вышли из самолета, к нам подошли командир полка и комиссар. Елькин доложил о выполнении задания. Они поздравили нас с боевым крещением, спросили, как мы себя чувствуем и готовы ли сделать еще вылет?
- Да, конечно, - ответил Елькин.
- Тогда дайте команду, чтобы осмотрели самолет и готовили к повторному вылету. А вы заходите на командный пункт, получите задачу.
Пока мы вели разговор, механик успел осмотреть самолет и, когда ушел командир полка, многозначительно сказал:
- Еще бы пару миллиметров, и вы бы не долетели, - он посветил фонарем, и мы увидели отверстие в капоте. Снаряд прошел совсем рядом с бензиновой трубкой, не задев ни одного провода. Подошел инженер эскадрильи, увидев пробоину сказал: «Вы в рубашках родились".
В эту же ночь они вновь полетели на задание. Трудно даже представить, какую бурю чувств должен был пережить в своей душе двадцатилетний паренек, который только что божьим проведением избежал смерти и вынужден вновь лететь в бой испытывать свою судьбу. Парашютисты знают: самый трудный второй прыжок…
А в каких условиях летали!

 «Снимали с лица маску, которая нередко примерзала к щекам (высохнуть за двадцать - тридцать минут, да даже за час она никак не могла), становились поближе к «буржуйке», чтобы набраться тепла, но не успевали это сделать, как уже докладывали: «Самолет к вылету готов!» Снова в воздух. Без маски нельзя. Температура воздуха на высоте до минус пятидесяти градусов. В самолетах - никакого обогрева. Единственная защита от встречного воздушного потока - это козырек.  В самолетах СБ, конечно, было лучше - кабина закрыта со всех сторон, а на самолетах Р-5, По-2 - просто беда! Возвращаешься с задания - зуб на зуб не попадает. После всего этого печка - рай божий!»

В середине 1943 года полк расформировали, а Рапота был назначен начальником штаба отдельной эскадрильи. Войну он закончил в звании капитана - советника при штабе 2-й смешанной чехословацкой авиационной дивизии. После войны появилась возможность вновь взяться за учебу. В 1955 году он закончил академию ВВС, а в 1963 году - Военную академию Генерального штаба. Проходил службу на различных оперативных должностях. С 1968 по 1970 год был старшим советником при штабе ВВС и ПВО Республики Куба. После возвращения на Родину был старшим преподавателем в Военной академии Генерального штаба, а в 1972 году возглавил вновь созданную кафедру ВВС и ПВО академии.
Что можно еще добавить? Генерал-майор в отставке, кандидат военных наук, доцент, награжден семью орденами (в том числе одним иностранным) и многими медалями...
Это сухие анкетные данные. Они строгие, лаконичные предельно точные. Но как же они мало говорят о человеке! Они, если так можно выразиться, дают плоскую черно-белую картинку в формате 2D.
И вот тут я и хочу напомнить другие строки упомянутого мной в начале разговора стихотворения:

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Как точно сказано: «…зная все, не знаем ничего».  Глубина человеческая непостижима. И чтобы сделать рассказ о человеке объемным, чтобы он заиграл всеми цветами радуги мало знать даты биографии. Для этого надо заглянуть в душе, понять смысл его жизненных и творческих исканий. И вот тут-то и начинаются самые большие сложности…
Познакомились мы с Алексеем Никифоровичем без малого десять лет назад и, несмотря на разницу в возрасте (35 лет!!), как-то быстро, можно сказать, стремительно подружились. Я показал ему свои фотоработы, посвященные дорогому моему сердцу Придонью, рассказывал о чудесных своих земляках, о местах моего счастливого детства, которое прошло практически в тех же широтах и красотах, что описаны великим писателем Михаилом Шолоховым в романе «Тихий Дон». Он рассказал о своей любви к природе среднерусской полосы, красотам, которой он посвятил ни одну свою картину. В честь нашего знакомства я подарил Алексею Никифоровичу книгу со своей повестью и одну из фоторабот «Вид на Дон с песчаной горы близь села Прогорелое».
Но каково же было мое удивление и радость, когда вскоре на мой 50 летний юбилей Алексей Никифорович подарил картину, на которой я сразу же узнал свой родной край. Он изобразил (не скопировал!), а художественно переосмыслив, нарисовал тот чудный вид, который открывается с крутой песчаной горы моего детства. Какой простор открывается здесь! Вдали, благоухая нагретой на солнце янтарной смолой, стоят корабельные сосны. Они цепляются своими верхушками за облака, пытаясь притормозить их скольжение по небу, но тщетно. Облака только смеются от этого ласкового прикосновения и уходят дальше за горизонт; туда, где сверкает на солнце мириадами бликов синяя лента Дона. Она режет меловые горы, теснит лиственные леса. Ничто не может удержать ее неторопливого, но властного течения. А рядом, в прохладе и тишине дубрав, прячутся кристальной чистоты озера, образовавшиеся на месте старого русла реки... Смотришь на картину, и хочется воскликнуть: «Здравствуй родное Придонье! Россия, родина моя!»
После этого мы довольно часто стали встречаться по поводам и без особых поводов. Мне приятно бывать у него в гостях в небольшой уютной московской квартире, стены которой увешаны его картинами. Мы пьем чай, ведем разговоры на самые разные темы. И я не только восхищаюсь эрудицией и разносторонними знаниями своего собеседника, но иногда ловлю себя на мысли, что мне просто приятно быть рядом с этим человеком, вновь (на шестом-то десятке лет!) ощущать себя мальчишкой.
С нашей первой встречи сложилась традиция дарить друг другу свои вновь изданные книги. Моя личная библиотека пополнилась книгами Алексея Никифоровича. Пусть он и не профессиональный писатель, но написано им уже немало. У него есть ряд опубликованных в газетах «Красная звезда», «Ветеран» очерков и рассказов, вышел роман «Круги на воде», сборник повестей и рассказов «Судьбы людские». Им написаны пьесы и исторические драмы. «Статский советник», «Трон и коварство», посвященные жизни А.С. Грибоедова и правлению Анны Иоанновны. Пробовал Алексей Никифорович свои силы и в поэзии. В сборнике стихов «Голубые дали» чувства и мысли автора о смысле жизни. В поэме «Судьба» - вся его жизнь с ее трудностями и радостями и, конечно, - любовь. На его стихи написаны песни и романсы.
Имея за плечами богатый жизненный опыт, массу впечатлений и наблюдений, он в своих книгах пытается передать их читателям. Его проза проста и прозрачна. Добро в повестях и рассказах Алексея Никифоровича остается добром, любовь, если она настоящая, - любовью, измена - изменой. И это, на мой взгляд, самое ценное в прозе автора.
Распадаются империи, меняется политический строй в стране, современные властители (растлители?) умов и душ активно навязывают новую мораль денег и религию успеха. Суть ее лаконично можно выразить так: «Неважно, какой ценой, - главное, быть наверху, быть при деньгах». «Если ты умный, то почему ты бедный» - эта одна из наиподлейших фраз современности опровергается автором книги. Есть другие ценности, другие заботы и другие цели в жизни, кроме денег. Эти ценности не конвертируются в условные единицы. Они не подвластны времени. Они - точка опоры для вечности. И честный рассказ человека, прошедшего все ужасы войны, на себе испытавшего тяжесть послевоенного быта, убеждает в этом как нельзя лучше.
Могу предположить, что эпизоды многих рассказов и повестей, так или иначе перекликаются с личной судьбой автора. И потому эти книги особенно ценны для первых и, пожалуй, самых благодарных читателей - его детей, внуков, правнуков... А их у него уже немало…. Пройдут годы, и они уже с позиции своих прожитых лет смогут по достоинству оценить эту эпоху, в которой сражайся, жил и творил автор.
И все-таки писательство - это лишь одно из многих творческих увлечений Алексея Никифоровича. Он страстный художник. На его холстах природа (среднерусская полоса), написанная с натуры, заставляет задуматься о времени и о себе, настраивает то на лирический лад, то на минорные размышления о бренности бытия. О том, что это не простое любительство к рисованию, а настоящее искусство говорит хотя бы такой факт: его картины экспонировались на пяти персональных выставках во Львове и в Москве. Рисует он не только великолепные пейзажи, но и портреты. На них в основном члены большой семьи: родители, жена, дети, внуки.
Не нарушил я нашу традицию, и два года назад, когда вышла моя книга «Муромский Спассо-Преображенский монастырь: послушание от Скоропослушницы». Мне особо приятно было дарить этот подарок еще и потому, что в книге есть глава, посвященная святым благоверным князю Петру и супруге его Февронии Муромских. Трогательная история жизни и смерти святых с древних времен служит образцом семейных отношений, а святые князь Петр и княгиня Феврония издавна почитаются нашим народом как покровители супружеской любви и семейного счастья. А в те дни Алексей Никифорович и Татьяна Степановна отмечали семидесятилетие своей совместной жизни, которую прожили в любви и согласии.  Они познакомились на фронте, полюбили друг друга и пронесли это чувство через все испытания своей долгой и трудной жизни.
В тот вечер Татьяна Степановна угощала нас своим душистым домашним вином. По телу разливалась теплота и не столько от выпитого хмельного напитка, как от задушевного разговора, который сразу же завязался. Было приятно слушать их воспоминания о совместных прожитых годах. Прожитых честно и бесхитростно. Была в разговоре и нотка грусти – «все наши друзья юности уже давно ушли в мир иной»,  и ошеломительно интересные моменты, - «я работала в библиотеке, когда мы служили в Энгельсе, и туда часто приходил Юра Гагарин за книгами. Маленького росточка, вежливый и улыбчивый…» Помнится, невольно тогда отметил: «мы служили» так говорят только преданные и верные жены офицеров.   
Прощаясь в тот вечер, Татьяна Степановна по-матерински обняла меня, хотела поцеловать в щеку, но губы уткнулись в мою густую бороду. И тогда глаза её по озорному, совсем по-девичьи, заблестели. Она весело улыбнулась: «Никогда не целовала бородатых мужчин». Такой веселой, жизнерадостной и нисколечко не постаревшей душой я её и запомнил…
Вскоре Татьяны Степановны не стало.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Скажу честно, я в тот период очень переживал за Алексея Никифоровича. Сможет ли он выдержать такой удар. Ведь все картины были написаны, прежде всего, для неё единственной, все книги он посвящал только ей… Не буду повторять банальности про две половинки, скажу другое: любящие люди со временем как бы «врастают» друг в друга. И разорвать их без крови часто не получается. А тут шутка ли – семьдесят лет вместе!
Но Алексей Никифорович выстоял. Он не замкнулся в себе. По-прежнему частый гость в лицее ….
Недавно вновь побывал у него, видел влажные кисти, свежие выдавленные на палитру масленые краски, и завешенную накидкой картину. Он не любит показывать неоконченные работы.

Опубликовано в журнале "Форум плюс" №5 за 2015 год, стр.68.


Рецензии
У Вас удался публицистический портрет Вашего друга.
Сильная и талантливая личность с крепким стержнем.
Одновременно проявляется и личность автора в его характеристиках сегодняшних нравственных позиций.
Спасибо.

Татьяна Пороскова   29.04.2018 11:33     Заявить о нарушении