Люська и её куклы

     Люська, как и все девочки, любила играть в куклы. Именно в играх с ними могла она ощущать себя вполне взрослой. Когда была маленькой, играла в детский сад. Немного повзрослев - играла в школу и больницу. Потом учила питомцев готовить каши и блинчики, шить одежду, и всему тому, чему научилась сама. От своих питомцев требовала лишь усердия и прилежания. Позже куклы заняли свои места на полках и крючках на стене её комнаты. Совсем как в театре Карабаса. Люську же стали интересовать совсем другие куклы. Живые.


     Валерка был удивительно похож на старшего лейтенанта Скорина. Ну того, из фильма "Вариант Омега". Его ещё артист Даль играл. Симпатичный такой. До безумия. Во-первых, ростом похож; во-вторых, он носил такой же головной убор, привезённый родственником из Чехословакии. Наконец, у него была точно такая же трость. Правда, без стилета. Но очень похожа на ту, которой пользовался Скорин. Хотя главное не в этом - Валерка прихрамывал. С детства. Нет, не от боевого ранения, как Скорин, а от родовой травмы. Но это неважно - главное у него была легкая хромота. Хромота, по мнению Люськи, Валеркиной подруги, придаёт солидность мужчине: "Вот идёт он с ней по городу, и все с завистью смотрят на них. Я вся такая юная и красивая, а рядом мужественный и бесстрашный мужчина. Ну, настоящий разведчик, - мечтала Люська. - Жуть, как здорово!" А ещё, говорила она, у него умные и печальные глаза, как у той карликовой обезьянки, что мамин друг ей подарил. Кроме того, Валерка хорошо рисует. Не в пример мармозетке, которая хоть и носила на шее модный бант и сшитый Люськой шикарный тёплый комбинезон с вышитым на боку мольбертом, но оказалась полной бездарностью. И это несмотря на то, что Люська спала и видела свою малышку, рисующую шедевры. Шедевры, уходящие на аукционах Европы за огромные деньги. Наподобие той картины от талантливой малютки из Швеции в 1964 году. Правда, тогда была шимпанзе, а здесь мармозетка. Да, какая разница - был бы талант.


     Обезъянка трагически погибла под колёсами трамвая, вырвавшись на улице из рук хозяйки. "Хоть это сделала по-человечески, - подумала наставница, - как Анна Каренина". Что заставило бедное животное совершить безумный поступок, - неизвестно. Однако, Люська полагала, что та погибла из-за творческих мук, устыдившись перед хозяйкой за свою бездарность. Ведь так много усилий было затрачено для воспитания в ней навыков владения кистью. Не хотела кистью - могла бы писать лапой. Кто запрещал? Так нет... точно бездарность!
У Валерки, к счастью, мольберт был. Переносной. Правда, не совсем мольберт - этюдник. Зато настоящий. Итальянской фирмы Mabef. По совету Люськи носил он его, как Д'артаньян шпагу. На широком ремне, накинутым на замшевую куртку авторского пошива из Люськиной коллекции. Неизменная прямая классическая курительная трубка "Apple" в зубах и неизменный бант на шее, дополняли импозантный прикид, выдававший в нём художника. Прикид, в свою очередь, помогал покупателям его картин расставаться с деньгами на блошином рынке Измайловского парка. Вернисажа на "Аллее художников" в Измайлово тогда ещё не было.


     Для домашнего потребления, дабы было в чём творить, рукодельница сшила своему кумиру халат с тапочками. Халат случайно оказался точной копией того, во что был облачён персонаж картины Павла Федотова "Свежий кавалер".


     Люська была счастлива, глядя на своё творение в халате и как-то даже прошептала в постели на ухо своему избраннику: " Я тебя обожаю! - Потом, смущаясь, добавила, - если хочешь - могу выйти за тебя замуж. Ты не возражаешь?" Избранник не понял, чем таким особым поразил он свою подругу в постели - раньше ему таких комплиментов никто не говорил, но уточнять благоразумно не стал. Не стал и возражать ей, решив тайные детали, скрывающие дьявола, пока не ворошить. Была ещё одна причина, по которой не стоило ей возражать - ему без неё было страшно одиноко. Друзей не имел. Девушек избегал, да и те его особо не жаловали. Счастье обладать таким сокровищем, как Люська, сотворившим из него кумира, само прыгнуло в руки. К тому же Люська даже не пыталась сдерживать его тайную страсть. Дело в том, что Валерка любил выпить, а она с умилением наблюдала за тем, как тот элегантно пригублял бокал с вином: "Сразу видно, - говорила она, - настоящий художник".


     Всеми силами Люськин избранник пытался удержать своё счастье. Сохранить свой имидж, который так нравился его чаровнице. Ради имиджа готов был свалиться в глубокий обморок от передозировки никотина, выкуривая груду табака в невообразимо тяжёлой трубке. Ради него, когда не было условий поддерживать трубку рукой, терпел ненавистный загубник чубука, выламывающий зубы из дёсен. Улыбался, когда, разложив утилиты, позировал невидимому наблюдателю искусство чистки трубки, растягивая удовольствие на неопределённо долгий срок. Улыбался от предвкушения предстоящего отдыха, который необходим каждой трубке и, следовательно, и ему. Чтобы вдохнуть хоть глоток кислорода. Улыбался каждый раз, вспоминая, как его девушка, подражая невесте Исаака Ньютона, решила помочь утрамбовать дымящийся табак своим пальчиком и как взвизгнула от боли. Всё-таки здорово, когда делаешь сейчас то, что делали когда-то великие люди. Особенно, если не помнишь, что от великого до смешного... Не говоря уже о том, что от смешного до великого - бездонная пропасть.


     Теперь, слепив кумира из того, что было, девушка любовалась тем, что получилось. Она, как написала Ирина Литвинова в рассказе "Застарелый дневничок", - "… привыкла наблюдать себя немножко издалека, … прикидывая в уме, героиней какой сказки или романа является...". Любовалась Люська и не догадывалась, что эта сказка уже заканчивается и скоро наступит пора, когда "реквизит" должен будет занять своё место в её театре кукол на полке воспоминаний.


     Изваяние, тем временем, начало отлынивать от выполнения своих прямых обязанностей. Табак и алкоголь истощал не только семейный бюджет, но и здоровье избранника, в котором обнаружилась существенная червоточина: раздавленные при рождении ятра, хотя и не мешали получать наслаждение от любовных утех, но продолжению рода никак не способствовали. Эту особенность заметила ваятельница. Заметив, пыталась обсудить её со своим избранником. Но тот, лишь, отмахнулся, замкнулся и начал хиреть. Вдохновение исчезло. Зато появилась депрессия. Та, в свою очередь, отразилась на сюжетах и красках картин. Их перестали покупать. Депрессивных мотивов в стране в ту пору гласности, безденежья и алкоголизма и без того хватало.


     Символ художника - бант, утратил первоначальный блеск, потускнел, обмяк, обвис и представлял собой жалкое, вызывающее отвращение, зрелище.


     Люська немного призадумалась, оценила перспективу и стала тайком встречаться с бывшим спортсменом, внешне очень похожим на обаятельного и непревзойдённого Бельмондо. Сначала так, для здоровья и имиджа - ведь каждая замужняя женщина должна иметь любовника. Потом, когда забеременела - чтобы у ребёнка был отец.


     Бельмондо был старше своей пассии лет на пятнадцать. Может больше. Но прекрасная форма, спортивное телосложение и отменное здоровье могло дать фору любому Люскиному знакомому. Кроме того, он, даже в те трудные времена, весьма прилично зарабатывал. Был правда женат, однако, детей не было. На жизнь не жаловался, но, когда взгляд останавливался на детях, глаза начинал застилать туман. Рассказывали, как однажды, один из его приятелей привёл с собой в мужскую компанию в сауне сынишку. Там Бельмондо ни на шаг не отходил от него: постукивал паренька веником в парной, купал в импровизированной купели с ледяной водой и натирал мыльной пеной в помывочной. На следующий день на работу пришёл с хоккейной клюшкой и передал её отцу ребёнка. "Как и обещал твоему сыночку, она подписана самим...". Услышав фамилию знаменитого хоккеиста, папаша мальчишки уронил челюсть на грудь.


     Известие, что может стать отцом, Бельмондо встретил восторженно трепетно и почти сразу предложил Люське руку и сердце. С супругами удалось разойтись мирно, отказавшись от прав на квартиры. Жить стали у новой тёщи Бельмондо.


     Дочь родилась здоровенькой и без изъянов. Мама с бабушкой души в ней не чаяли. Прыгали вокруг неё и водили хороводы. Отца от воспитательного процесса отодвинули - достаточно того, что обеспечивает семью деньгами.


     Бельмондо пахал день и ночь, пока шальная пуля на улице не перенесла его светлый образ на стену рядом с другими персонажами домашнего театра кукол.
Вслед за зятем ушла бабушка, оставив на дочь все тяготы ведения хозяйства. Та, вскоре, сменила свой статус вдовы на статус жены предпринимателя. Предприниматель рождён был хватом и делать из себя марионетку жене не позволил. Так, по крайней мере, он думал. Та притихла и прикинувшись овечкой, стала тайно и небезуспешно овладевать искусством манипулирования супругом. Результат превзошёл все ожидания слабой и беззащитной женщины - муж и не подозревал, что потерял управление, которое она перехватила.


     Процесс манипулирования увлёк Люську настолько, что она ослабила внимание к своей дочери. Та, копируя приёмы матери-кукловода, управляла ею как хотела. Увлеклась наркотой, родила девочку-нежданчика и, как-то на праздники, перебрала с дозой. На следующее утро её тело нашли в ближайшем скверике. Портрет улыбающейся красавицы занял место на почётном месте в Люскиной комнате.


     Муж умер через несколько лет - рак не щадит и преуспевающих бизнесменов. Внучка выросла и уехала в Европу. Говорят, она имеет там все шансы стать модным художником. По крайней мере так утверждают тамошние глянцевые журналы. Люська доживает жизнь в одиночестве.