Поселенцы на берегах Печоры

Рассказывает Анна Герасимовна Судакова, 1939 года рождения, г. Череповец.
Очерк подготовила Г.Е. Овчинникова
 
В 1931 году волна раскулачивания докатилась и до самых восточных районов Вологодской области. Семья моих деда и бабушки «по всем статьям» подходила под раскулачивание и высылку:  эти честные труженики  жили в достатке, потому что  много работали. Мой дед, Дурягин Максим Осипович, 1878 года рождения, и бабушка, Ольга Афанасьевна, 1880 года рождения, жили в деревне Бакланово Кичменгско-Городецкого района Вологодской области. У них было восемь детей: пять сыновей и  три дочери. Семья имела большой дом с пристройками, много скота, бакалейную лавку. Добывали  смолу  из хвойных деревьев, продажа которой тоже приносила доход.

К 1931 году старший сын Павел уже завел семью и отделился в свой дом. Все остальные были без имущества высланы на спецпоселение в Усть-Цилемский  район  республики Коми. Вот они, всего 11 человек: дед и бабушка, сыновья Григорий, Серафим, Теодор, Герасим (мой отец) с женой Марией Артемьевной и грудным ребенком Степаном, дочери Дарья, Таисия, Текуса.

Из дома выселили в большой спешке. Бабушка вспоминала, что она даже «второй лапоть не успела надеть», как их забрали. Братья в это время работали на сплаве, там их и взяли. Кое-какую одежду и еду быстро собрали - и в путь. А путь предстоял длинный и нелегкий. Везли их в трюме парохода по рекам Юг и Северная Двина до Архангельска, затем по Белому и Баренцеву морям к устью Печоры и далее через Ненецкий автономный округ в республику Коми. Особенно тяжело было маме с грудным ребенком на руках. Поселенцев высадили на низком берегу Печоры, в двух километрах от деревни Крестовка.

В 1930-х годах началось освоение Печорского угольного бассейна близ Воркуты  и Инты. Туда везли рабочих и заключенных со всей страны, чтобы добывать уголь. Для обеспечения рабочих продуктами питания было создано большое совхозное предприятие с центром в селе Новый Бор на реке Печоре, в 143-х км севернее райцентра Усть-Цильма. А по берегам Печоры создали отделения этого совхоза – участки или фермы. На эти участки и привозили поселенцев, которые должны были разработать земли и создать животноводческие комплексы, чтобы снабжать Воркуту мясом и овощами. На один из таких участков и привезли моих родственников. Начальником участка назначили моего отца – Дурягина Герасима Максимовича. Ему приходилось так много работать, что дома его почти не видели. Отцу было тогда всего 23 года.

Другие сыновья деда трудились на  строительных и полевых работах в совхозе. Все три дочери работали доярками. Бабушка плела корзины из ивовых прутьев для совхозных овощехранилищ . Дед работал в совхозной столярной мастерской,  заготовлял дрова, ловил рыбу, плотничал.

Сначала поселенцы жили в землянках. Потом стали строить дома. Дед с сыновьями построил одну половину дома, а вторую половину – сосед Барболин  Никита. Дом Барболиных был высоким, со вторым этажом. Это спасло нас во время наводнения в 1946 году (об этом далее). Потом дед к своему дому сделал пристройки.

Жизнь в совхозе постепенно налаживалась. На скотном дворе выращивали телят, которых загружали на баржи и отправляли в Воркуту. Увозили также капусту, картошку. Брюква и турнепс шли на корм скоту. Работники совхоза получали деньги, на которые в магазине можно было купить продукты. Большим подспорьем в питании были рыба из Печоры и ягоды - брусника, морошка, клюква.

Но трудностей и бед было много. У мамы трое детей умерли в младенческом возрасте. Думаю, что это произошло, в основном, из-за отсутствия медицинской помощи. Больницы в поселке не было, а в медпункте – почти никаких лекарств. Во время войны сыновья деда Серафим и Теодор воевали на фронте. Теодор был убит.  А наводнение 1946 года принесло еще одно горе – погиб мой старший брат Степан. Я помню это страшное наводнение весной. Вода подошла к нашему дому и затопила его, хотя наши постройки были в 5 км от реки Печоры. Большие волны несли к лесу сено, доски… Вода все поднималась и поднималась в доме, ее уровень дошел до чердака. Нас спасли соседи Барболины, которые приняли маму с тремя детьми на свой второй этаж.

Мы поднялись со своими сухарями, молочными продуктами и картошкой, так что пережили эти страшные дни без особых страданий. Но наш 16-летний брат Степан работал на катере. Когда заглох мотор, Степану пришлось нырять в ледяную воду, чтобы освободить запутанный винт. Он простудился. Сразу помочь ему не могли. Когда вода спала (разбили затор льда в северной части Печоры), мама на лодке привезла Степана в больницу на участок Медвежка. Там ему поставили диагноз воспаление легких, но спасти его не смогли – не было необходимых лекарств. Степан умер. Нас у родителей осталось трое: братья Максим и Петр да я.
Во всей нашей непростой жизни на Печоре можно отметить и положительные моменты. Поскольку все взрослые члены семьи много работали в совхозе, мы не голодали. У нас всегда были мясо, молочные продукты и овощи. А вот родители мамы и ее сестры, которые остались в Кичменгско-Городецком районе, сильно бедствовали в военные и  первые послевоенные годы. Дедушка умер, а бабушку, Елену Семифонтовну, сразу после войны одна из маминых сестер привезла к нам на Печору. Я была поражена тем, как бабушка плохо выглядела: очень худая и в рваной фуфайке.

О себе

Начальная школа находилась на нашем участке. Она занимала половину барака. В начале войны на Печору было выслано много немецких семей из Поволжья, поэтому с нами учились и немецкие дети, с которыми мы дружили. В 5-7-х классах я училась в Медвежке, за 12 км от нашего участка. Там мы жили в интернате, домой могли попадать только в выходные дни. В интернате было около 30 детей из разных деревень и участков. Не могу забыть холод в нашем бараке. Печь топили ивняком, который вносили в дом во льду. В нашей девичьей комнате мы спали по двое на одной кровати. Помню, что к утру края одеяла от нашего дыхания покрывались инеем. Запомнились и случаи с педикулезом. Однажды воспитательница  во время урока увидела, как волосы на голове одной ученицы шевелятся от вшей. Ее голову  срочно обработали.  Но вообще-то нас водили в баню каждую неделю, и когда мы мылись, нашу одежду в санпропускнике обрабатывали жаром.

Я с благодарностью вспоминаю наших учителей – выпускниц Архангельского пединститута. Они учили нас рукоделию, правилам поведения и гигиены, и всегда были добры в общении с нами.

10 классов я заканчивала в селе Новый Бор, в 50-ти км севернее нашего участка. Здесь бытовые условия были хорошие, жили мы в частных домах. Училась я хорошо и всегда хотела быть учительницей. После окончания школы  два года училась в педучилище в Великом Устюге. Потом два года работала в начальной школе в деревне Тордокса Вожегодского района Вологодской области. В конце второго года на побывку приехал Судаков Николай Дмитриевич – моряк, проходивший службу в Северодвинске. Он стал моим мужем. Мы вместе поехали в Казахстан, в город Темиртау. Муж работал на строительстве металлургического завода, а я сначала была учителем в начальных классах, а после окончания Карагандинского пединститута преподавала биологию и химию в вечерней школе.
Муж  заочно окончил юридический институт в Алма-Ате и стал  работать юристом. У нас родились два сына: Игорь и Дмитрий.

В 1982 году мы переехали в Череповец. Муж работал начальником юридического отдела металлургического завода. Я три года преподавала в ШРМ № 3 биологию и химию, а затем 10 лет была учителем начальных классов в 19-й средней школе. Мой учительский стаж 37 лет. Николай Дмитриевич умер в 2003 году от болезни сердца. Старший сын Игорь умер в 2013 году. У сына Дмитрия своя семья – жена и две дочки, Ирина и Дарья, школьницы.

Мой дед, обе бабушки и мои родители умерли на Печоре, там и похоронены. Мои братья Максим и Петр живут со своими семьями в Сыктывкаре, мы поддерживаем связь, в основном, по телефону.