Заседание правления

   Виктор прибыл на заседание правления за десять минут до назначенного времени. Члены правления, приглашённые бригадиры полеводческих и овощеводческих бригад во главе с агрономом, заведующие животноводческими фермами, ветврач, главный механик колхоза сидели на лавках, расставленных вдоль стен правления. Почти все мужики курили, тон задавал председатель, Алексей Иванович.  Он сидел за столом и о чём-то громко разговаривал с агрономом, но из-за шума и дыма их не было слышно и почти не видно.
   Поджидая не подошедших ещё приглашённых, собравшиеся не упускали момента поговорить с соседом или сидящим напротив, и не обращали внимания на входящих. Кто прибыл впервые на заседание правления, было видно сразу. Они осторожно входили, несмело топтались у порога и лишь немного оглядевшись, находили подходящее место, садились на краешек лавки, поправляя свою одежонку, и стряхивали с неё  лишь им видимые пылинки, обирались как куры перед дождём.
В правлении собралось много людей, многие уже стояли, прислонившись к стенке  или печке. Кто-то открыл настежь входную дверь. Дым, словно и ждавший этого момента, клубом повалил через верхнюю притолоку открытых дверей.  Этот синий табачный дым был первым сигналом, что надо открывать заседание.   
   Председатель встал, жадно докурил сигарету, пустив одновременно дым изо рта и носа, с дымящимся ртом, весь облачаясь дымом и когда, казалось, не осталось и окурка, он сунул её в рядом стоящую пепельницу.
   -Ну что, начнём?
   -Начнём, - поддержали голоса.
   -Пора начинать, конечно.
   -Время! – раздавались голоса со всех мест.
   -Товарищи, на сегодняшнем заседании, как должно уже всем известно, необходимо заслушать  заведующего молочно-товарной фермы в Александровском отделении Волкова Виктора Ивановича.  Дело в том, что надои молока в их отделении  на двадцать процентов ниже, чем в Косолаповском отделении и тянут показатели всего колхоза по районным показателям. Товарищ Волков, расскажи, почему  такие низкие надои молока?
   Все взгляды устремились на Виктора. Даже новички, боясь упасть со стула, и то повернули головы. Виктор как-то замешкался, не ожидавший, что его вопрос будет первым, и после слов председателя  вдруг наступила тишина
   За год работы Виктора, наверное, не все успели узнать его. После окончания десятилетки он изъявил желание работать в колхозе и поступил в сельскохозяйственную школу, окончил её, получив звание зоотехника, и вернулся в свой же колхоз.
   Виктор встал. На него, словно штыками, упёрлись взглядами. Все замолкли, и вытянули шею,- рассматривая  молодого парня.
   -Кому доверили ферму? – возмутился один из бригадиров полеводческой бригады с правой стороны.
   -Конечно, будут бедные коровы!- поддержал его женский голос.
От этих слов Виктор вздрогнул, как будто его обожгли горячими углями, повернул голову на эти слова, но  ничего не ответил. Чувствовалась его терпеливая выдержка.
   -Мне девятнадцать лет и никогда не будет меньше, - спокойно сказал Виктор, - а коровы попали в надёжные руки, - справляясь с замешательством и громко откашлявшись, горячо начал Виктор. – С чем я соглашусь, да, коровы действительно бедные. С таким руководством будут бедные не только коровы, но и мы с вами.
   В зале правления вдруг наступила тишина. Никто не ожидал такого выпада Виктора, самого молодого из присутствующих. Он посягнул на авторитет председателя. Председатель же, блеснув белками глаз,  упёрся взглядом в раскрытое к тому времени окно, старался не замечать выпада, невозмутимо вроде бы слушая выступление.
   Виктор же, не обращая  на недовольные хмыканья некоторых членов правления, не отвечая  на отдельные ядовитые реплики, уже уверенно почувствовал себя и продолжал:
   -Не надо быть специалистом, что бы не знать, что у коровы молоко на языке. Как её накормишь, так она тебе и отблагодарит. Ведь как в народе говорят: - за что недоплатишь, того не доносишь. Вы сравниваете в процентах надои с другим отделением, а вы не сравнивали в процентах корма? – обратился Виктор прямо к председателю.
   Председатель понял, что обращаются непосредственно к нему, вроде бы спокойно  повернулся в его сторону и  посмотрел на него такими глазами, словно  на нём отросли рога. Не всякий бы вынес без непривычки этот пронзительный взгляд. Оторвав взгляд, с достоинством пробурчал,
 - Грубые корма давали поровну, - и, снова повернулся к окну. Затем, раздумав, уставился прямо на Виктора. Только теперь можно было заметить,  как налились кровью его лицо и шея. Вроде мимолётным махом левой руки по шее и две верхние пуговицы его рубашки расстегнулись сами, словно ждавшие этого взмаха.
   -Это точно, Алексей Иванович. Грубые корма получали с тем отделением поровну. И всё. А чем мы их поили? Водичкой из речки, к которой гоняли по снегу и по бугру? А в том отделении давали сочные корма, барду. Они то и повышали надои молока! Скажите! – продолжал Виктор и уже обратился ко всем сидящим, - а был ли в колхозе силос?
   -А как же!  – в один голос воскликнули  присутствующие.
   -Так неужели вы думаете, что мои коровы кушали его? Они в глаза его не видели и запаха его не  знают, и что это такое. А молока давай. С чего давать?
  -Ты о зиме не говори, уже пол-лета прошло, - раздался уже знакомый голос из левого угла.
  -Могу и о лете сказать, - жарко заговорил Виктор. – Мои коровы пасутся вместе со скотиной колхозников. Там и коровы, и овцы. А где прошла овца, там корове делать нечего. Да и пастбище у нас только выгоревшее бугры, а в том отделении травят луга, кукурузу, ведётся контроль над пастбищем. Разве это одинаковые условия? У меня элитные коровы - не получают пятьдесят процентов того корма, а молока недодают лишь на двадцать процентов. Молодцы мои коровы!
   В правлении раздался смех.
  -Вот мы и крутимся, как белка в колесе, в своём колесе. А толку? Я не привередлив, не прошу чего-то сверхъестественного, и  вам говорил, Алексей Иванович, и говорить буду, что если мы создадим одинаковые условия с коровами другого отделения, то по теории выходит, что мои коровы дадут на тридцать процентов молока больше. Я хочу сказать, что в нашем отделении хорошо налажен уход за коровами, твёрдо выполняется режим, но только при пустой требухе и режим не помогает.
   Заместитель председателя, Алексей Николаевич Чекалин всё время сидел и внимательно слушал Виктора. Он во многом соглашался и в знак согласия кивал головой.
Виктор остановился, чтобы перевести дыхание.
  -Вот тебе и результат!- шлёпнув тыльной стороной правой руки о ладонь левой, вдруг выкрикнул Чекалин.
 -Совершенно верно, - подхватил Виктор.
   По правлению пошёл смешок. Все колхозники знали любимое выражение Чекалина, подсмеивались над ним, но он не обращал   внимания, не сердился и при каждом удобном случае ввинчивал своё выражение.
  - Моё предложение такое, - продолжал Виктор, - Моё небольшое стадо в пятьдесят голов влить в стадо крупного отделения. Я уверен, что не пройдёт и месяца, как удои сравняются. А лучше было бы не сгонять всех коров в одно стадо,  больше пастбище под коптами пропадёт, а создать условия как в том отделении. Да и доярки бы были заняты своим делом.
- Конечно, там Емельянов выжмет из них удои, - снова раздался голос из левого угла.
По залу пошёл шум.
- Почему Емельянов? – спокойно спросил Виктор.  – Выжимать  буду я. Уж коли, вы удои спрашиваете с меня, не с Емельянова, то позвольте же мне  ответ держать до конца. Вот и всё, что я хотел сказать.
    В помещении поднялся снова шум.
   -Правильно говорит, надо соединить стадо!
   -Мало ли что он говорит, молод ещё.
   - Молод, а говорит правильно.
  -Может и правильно, но доверять общее стадо я бы не рискнул, - проговорил председатель.
  -Он специалист, он учился, - защищали другие.
  -А практики нет.
  -Практики?  Он и вырос под коровой, а вы практики.
  -А Емельянов, разве хуже понимает?
  -Знает твой Емельянов сисю, да и ту не всю. Жил, где-то мотался с места на место, а теперь всех коров ему подавайте. А без грамоты никуда. Скажи, Валентина, - обратился бригадир  к сидящему бригадиру другой бригады,- ты уже думала, что твоя  корова не выживет при отёле, уже и ветврач  справку писал, а приехал Виктор и спас корову. У Анютки тоже корову спас! Вот тебе и молодой!
   -Грамотный парень и пусть работает, - уже встав, проговорил Чекалин. 


   Всё же  на очередном заседании правления было решено, что надо будет соединять стадо. Был назначен и день.  По такому случаю должен приехать председатель, его зам Чекалин и парторг колхоза. Поскольку было неизвестно, во сколько они приедут, то Виктор распорядился стадо выпустить на пастбище, чтобы не томить коров голодом.
   После утренней дойки все работники фермы не пошли по обыкновению домой. Сегодня спешить было некуда. Теперь они, как и все, будут обедать со своими семьями. Разговор явно не клеился. У всех было подавленное состояние. Столько лет они ухаживали за своими питомцами, знали каждой характер,  повадки, и вдруг всё сразу  порвать, расстаться с ними. Доярки, словно мокрые воробышки, скрестив руки на груди, стояли у печки, плотно прижавшись, друг к другу.
   Дед Тимофей, возчик молока в  районный молокозавод, тоже не спешил. Завёл своего серого мерина в оглобли телеги, но дальше запрягать не спешил. Он сел на порог будки, куда обычно приносили молоко после дойки, и думал о чём-то своём.  Серый, понуро  стоял, как и хозяин, тяжело думал долгую думу.    
   -О чём, Тимофей Михайлович, задумались? – хотя и наперёд знал, о чём думает старик, спросил всё-таки Виктор, чтоб как-то развеять неприятное молчание. 
   -Дума одна у всех, - словно очнувшись, поднимая голову, ответил молоковоз. – Всё вроде бы правильно, а всё-таки что-то не то. Не пойму что, а не то, - он щёлкнул пальцами и с досадой махнул рукой. - Колхоз большой, площади много, а скотину всю в один гурт сбили. Зачем? – спросил он неизвестно кого. - Кормов мало!- укоризненно  ответил он на свой вопрос. – Разве  мы не можем здесь создать условия, как в том отделении?  Можем! Ведь вспомни, какой был скотный двор  до твоего прибытия. Кругом одни дыры были, ветер гулял. А вот пришёл ты, сумел же организовать людей и сделали: стены обмазали, перекрыли крышу, утеплили потолок. Двор стал как игрушка. Да, хлебнул ты своё снадобье – редьку с квасом. Сколько труда вложено?! – дед сокрушённо всплеснул руками и хлопнул ими по коленям.
   -Двор не пропадёт, -  буркнул тоже раздосадованный Виктор. – Другую скотину пригонят.
   Дед недовольно хмыкнул, и хотел было встать. Виктор же, не обращая внимание на деда, продолжал перебирать какие-то документы и, вроде бы разговаривая сам с собою,  проговорил:
   -Вообще-то, Тимофей Михайлович, вы правы. Зачем туда их гнать? Наоборот, надо здесь расширяться – силосные ямы строить, воду к ферме подвести, автопоилки поставить, и вообще… много кое-чего надо.
   Дед, как повернулся, при первых словах Виктора, так и остался в той же позе, словно замер, только часто моргал глазами. Виктор так же спокойно продолжал:
   -Да, сделать мелкий ремонт мы смогли, а, например, выкопать силосную яму – не осилим. Надо механизацию подключать, а у нас её нет. Нанимать со стороны – дорого. Вот на заседании судили – рядили  и пришли к выходу, уж коли, сделать ничего не сумеем,  чтобы скотине и людям  не мучиться, то будет лучше присоединить наше небольшое стадо к Косолаповскому отделению. Сам понимаю, сросся я с вами, со скотиной, а перевернуть ничего не могу.
    А что председатель-то? -  уже немного повеселевшим голосом спросил Тимофей Михайлович, и Виктор понял, что  он бередит туже самую струну, которая тревожила его и дед, видимо, мучается   этими проблемами.
    -Я не раз говорил и с ним, и с замом его, Чекалиным, и парторгом. С кем только не говорил! Да только все повторяют слова председателя – нет средств.
    -А я тебе, Виктор Иванович, вот что скажу, - не хотят они этой стройкой  себе голову морочить. Так – то спокойнее. Они, ещё до твоего прихода, в ту зиму хотели перегнать стадо, да вот ты подвернулся в наш колхоз
   -В свой колхоз! – поправил его Виктор.
   -Ты не знаешь, - продолжал горячиться дед, - а я - то хорошо помню, что был спор, не  хотели тебе  наше отделение  отдавать. Только доярки как узнали, что есть человек, который специально учился  на животновода и вернулся в свой колхоз работать, так почему не дать ему их ферму, тем более, что у нас здесь и заведующего-то не было, просто исполняла обязанности Зинаида  Муханова. Ну а ей, зачем эта лишняя обуза? Доярок поддержал наш секретарь партбюро, мол, как же так, выгоняем молодёжь из колхоза. Ну а против партии наш председатель  не посмел поступить иначе, побоялся ослушаться.  Председателю делать было нечего, как согласиться с мнением народа и партии. Но в душе он был не согласен и думал, пусть молодой, да неопытный,  рога себе поломает. А как видит, что ты парень серьёзный, требовательный, и зимовка прошла гораздо лучше тех зим, дисциплина и организованность у нас лучше, чем у всех ферм и стал ты его докучать часто, вот он и старается избавиться от тебя.
   -Да нет, Тимофей Михайлович, от меня - то он не отделается. Ну, ругает когда надо, не без этого, - возразил Виктор в защиту председателя.
   -А! – дед махнул рукой.  – Мы-то знаем, Виктор Иванович, что у него на уме. Я старый воробей, сову по полёту вижу. Хорошо только то, что ты получил хорошую закалку для будущей жизни. Ничего, злость греет.

 Хоть и не говорил председатель о дальнейшей судьбе Виктора, но Виктор догадывался, что всё становится не в его пользу. Надежд становилось мало, и фермой управлять будет не он.               
   День начинался, а на душе черно. Время тянулось медленно. Неопределённость положения усугубляло ещё одиночество, вдруг сразу  наполнялось пустотой, свалившееся после суеты. Стало диковинно тихо, хотя кругом все куда-то спешат, решают свои проблемы, а у него их не стало и ему некуда спешить.
  -«Это нечто подобное старости», - думал Виктор, - вроде всё уже отжито, всё прошло стороной и ему осталось только ждать. Ждать? Чего? Когда решится его судьба?  А почему, собственно, должен решать кто-то, а не он сам? – так не спеша, прохаживаясь у фермы, размышлял Виктор. Назревало решение идти к председателю, что бы  вновь поднять этот вопрос.
   -Витя, - вдруг откуда-то сверху послышался  громкий и чистый голос, - чего нос повесил?
    Виктор оглянулся, но никого не увидел. Но он ясно слышал слова, обращающиеся именно к нему, и продолжал  уже заинтересованно искать шутницу. Из окна чердака начал медленно высовываться пучок золотистых волос, он рос и, дойдя до глаз, остановился. На него смотрели лукаво, блестя из накрашенных тонких бровей, два голубых озерца.  Поняв, что она уличена в похоронке, вылезла из своей засады Светка, и, сияя, снова спросила:
   -Чего молчишь-то? Уж не коров ли жалеешь? – и не дожидаясь ответа, заспешила,
  -хоть в клуб сходишь, а то забыл,  где он находится. А девчата по тебе иссохли.
   -То-то смотрю я на тебя,  и вопрос зреет, отчего ты усыхаешь? Был сорок шестой размер платья, а теперь пятидесятый, - поддаваясь её настроению, отпарировал Виктор.
    - Я не в счёт. Если и буду сохнуть, то немного после и не по тебе.
    -О! Ну обо мне речи нет, а вот, почему после?
     -Хотя бы потому, что мне не велели ни о ком и ни о чём думать, пока вот  эти бидоны не уложу. Вот видишь, консервирую.
        - А что за бидоны?    
    - Автопоилки.  Купил председатель, чтобы от моды не отстать, и на чердак, целее будут.
   - Ясно, - снова уже серьёзно ответил Виктор, думая о чём-то своём.
   -Тебе ясно, а мне нет, - продолжая сиять, слукавила Светка.
   - Что тебе не ясно? – рассеянно спросил Виктор.
   - Придёшь в клуб или опять пообещаешь? А то ведь тебя некоторые ждут, - покачивая головою, сквозь зубы процедила Света.
  Виктор кивнул головой, - кто ждёт, мол.
 - Даже и не спрашивай! Придёшь, узнаешь, - и, лукаво мигнув, словно провалилась в окно.
    - Ну - ну! – протянул Виктор  и уже веселее направился в правление.
                19.05.1959