Ария шарика

 

                НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ

Федор Штоколов гордился не только своей фамилией, но и именем.
           - Федор - это от Шаляпина, - говорил он, - а Штоколов - это Штоколов!
Смеялся, конечно, народ, да и сам Федор смеялся, потому что человек такой - веселый, смешливый, и говорил все шутейно.
Но по-настоящему он гордился своей профессией тракториста, потому как профессия эта делала Федора самым нужным человеком с весны и до весны. Тем более, что человек он был не жадный, ставка у него твердая и не только на все времена года, но и на все виды услуг. А услуги простые: огород вспахать, дрова там, навоз привезти, зимой - снег отгрести.
Вот, к примеру, огороды весной соседям надо вспахать. В связи с инфляцией ставки у разных ООО всякий год, а то и месяц, растут, а тут подходят к Федору: огород, дескать, надо вспахать, сколько возьмешь?
         - У меня ставка одна, - солидно отвечает Федор, и добавляет: - в валюте.
         - Сколько же это? - испуганно вопрошает потенциальный клиент.
         - Литр, - кратко отвечает Федор.
         - За сотку?
         - Да, не-е  -  за всё, - Федор говорит без выпендрежа, просто, как факт.
За что его и уважали не только односельчане, но и дачники, которых развелось на селе больше, чем самих селян.
Но и обижались некоторые, в основном, конкуренты, такие же трактористы как он. Однако не били, трактор не взрывали, в топливный бак песок не подсыпали - как заведено в конкурентно-капиталистическом мире. Может,  не привыкли еще, не влились в рыночную экономику, а может, из-за покладистого и веселого Федькиного характера. Он же этот литр со своими конкурентами и распивал.
Как бы-то ни было, постоянная такса Федора и сгубила. Пил, то есть он сильно. Каждый день. Жене его, Вере, это не нравилось. Да и какой жене понравиться, если разобраться.
Короче, думала она думала, ходила по разным там экстрасенсам, да бабкам, испробовала разные средства - а Федька пьет как пил, да еще песни распевает, как оглашенный, он же Штоколов, да еще Фёдор, почти Шаляпин. Вера как песню, какую услышит, в основном арии оперные или там «Дубинушку», да еще под аккомпанемент тракторного мотора, то знает - Федька домой возвращается. Не то, чтобы он буянил, скандалил или еще что иное, но какой бабе понравится, коли мужик каждый вечер пьяненький. Хотя, чего плохого-то, если разобраться?!
Одним словом, решила она использовать последний способ, услышанный ею от старой шорской шаманки - специально ведь в Таштагол ездила, бабку эту разыскивала. А способ простой: у собаки хвост отрубить да в вино крови с хвоста накапать и мужику того вина выпить дать - вроде как сразу пить бросает. То есть совсем.
Взяла она бутылку «Кагора» - церковного, между прочим, вина – о-хо-хо! - вино в шкаф поставила и момента ждет подходящего.
А тут как-то в субботу Фёдор с работы рано вернулся, подда-
тенький, конечно, но не шибко, негромко так поет: «Эх, дубинушка,
ухнем...»
Вера его пение услыхала, быстро во двор, Шарика за шкирку и
топором шмяк по хвосту, кончик, правда, только отрубила, жалко пса-то своего, крови - кап-кап - накапала с хвоста в поллитру и в дом. Шарик визжит, аж «Дубинушку» забивает, но в конуру залез, затих постепенно.
А вот и Федька, в избу заходит, сапоги стаскивает, носки в угол бросает и за стол.
- Что-то я, Вер, оголодал сегодня и устал, а?!
- Феденька, - Верка перед ним стелется, уговорить же мужика  надо, - может, с устатку винца выпьешь?
- А что - водки-то у нас нету? - спрашивает Федор, а уж у него 
в голове мысли ворочаются: «Чего это Верка сегодня расщедрилась-раздобрилась - сама вина предлагает?..»
- Да нет, Федя, вино только и есть, - Вера ему мягко так отвечает.
Опять вопрос: то все лаялась да гавкалась, а тут вдруг - ласка такая.
- Вер, - говорит Фёдор, - ты бы капусточки, что ли принесла, да, может вместе и выпьем, - у него же своя мысль крутится да никак не закрутится - время надо на обдумывание.
- И правда что, Федь, - смиренно говорит Вера, а сама тоже размышляет, что ей, дескать, вино это с кровью собачьей не навредит, а ради дела...
В погреб пошла.
А тут дочка в избу забежала, папку увидела, обрадовалась.
- Папа, ты что так рано-то нынче? - бутылку на столе увидела. - Пап, а мамка сегодня хвост Шарику отрубила, он что у нас породы какой-то?
- Да нет, доча, - отвечает Фёдор, - он породы дворняг, таким хвосты да уши не обрубают, - тут какое-то подозрение в душу к нему закралось. - Ну и что?
- Что - что?
- Дальше-то что мамка с хвостом сделала? - уже с тревогой спрашивает Фёдор.
- А ничего, она крови с хвоста в бутылку капнула, а хвост в огород кинула...
  То ли Фёдор слыхал об этом антиалкогольном методе, то ли черт его дернул, короче, налил он в стакан вина из бутылки, да и выпил. Услыхал шаги Веркины в сенцах, ещё стакан, да и туда же ...
Дочка во двор побежала, а он под стол.
Одним словом, заходит Вера в дом с банкой капусты  и видит: бутылка стоит на столе почти пустая, а Фёдор - Федька-то ее разродимый из-под стола на нее глаза таращит, язык высунул и ...гавкает.
Верка, конечно, женщина сильная, крестьянского характера, в обморок не упала, но все же ей несколько дурно сделалось.
Ну и первое душевное движение, само собой, - в контору, к телефону. Вызвала она «скорую», а там ее спрашивают:
- А что с мужем случилось?
- Гавкает, - простодушно отвечает Вера, а сама не верит, что ей поверят, - прямо вот лает, как Шарик...
- Какой Шарик?
- Собака у нас -  Шарик.
- А, - голос на другом конце провода, - так вам в ветлечебницу надо...
- Какую ветлечебницу! - отчаянно завопила Вера. - Муж у меня гавкает, лает он.
- Понятно, понятно, гражданочка, вы не волнуйтесь так. - У него раньше такое случалось? - спрашивает диспетчер.
- Не, раньше он  только пел.
- Что пел?
- Ну, арии там разные, «Дубинушку». Как Шаляпин.
- Понятно, понятно...гм...На учете  состоит? - опять спрашивают ее по телефону.
- Да нет, вроде, - говорит неуверенно Вера, потом вспоминает, - А состоит, состоит...
- Где?
- В военкомате состоит, - облегченно говорит Верка.
- Хорошо, -  спокойно, хотя и недовольно говорит голос, - высылаем бригаду.
- Какую бригаду? - Спрашивает Вера, да только слышит гудки.
Она, конечно, домой, Фёдора же собирать надо, заходит, а он, голубчик, сидит за столом, вино допивает и капустой заедает.
- Ты где это, Вер, ходишь? - с улыбочкой говорит он. - Я уж тебя не дождался, извиняй.
- Феденька, милый! - заголосила Верка. - У тебя прошло все?
- Чего прошло? - как ни в чем не бывало, косит Федька пьяным глазом.
- Да лаял ты, Федь, - присела на табуретку Вера, - так лаял, я испугалась, «скорую» вызвала.
« Во как!» - подумал Фёдор.
- Ты что, Верка, сдурела что ли? - спрашивает он. - Тебя ж оштрафуют сейчас...
- За что?
- За ложный вызов, дура! - Фёдор засуетился, сделал вид, что волнуется, заодно вино допил. - Что же делать-то?
- Вот что, Вер, - сделал он умное лицо, сурово посмотрел жене в глаза. - Давай-ка в шкаф - быстро.
- Зачем, Федь?
- Чтобы не оштрафовали, балда,  - он засуетился, забегал, закрывая и открывая разные двери и дверцы, даже в тумбочку заглянул. - Ты что не понимаешь! Ты что семью обезденежить хочешь! По миру пустить?!
Пока суетились, руками хлопали, слышат, сирена воет - «скорая». Да не просто «скорая», а психбригада едет, это уж потом точно узнали, когда приехали. Федька жену в платяной шкаф засунул, дверцы прикрыл и сидит, капустой хрустит.
Ну, заходит врач, щупленький такой, но зато с ним два амбала в белых халатах, морды кирпичом и руки наготове.
- Что случилось? К кому вызывали? - засыпал щуплый вопросами.
- Да что случилось, беда случилась, - вежливо так и с сожалением отвечает Фёдор - морда у-умная...
- Короче! - говорит один из амбалов. - Кого забирать?
- Да я не знаю, - опять же Федор с сомнением говорит, - может, и забирать не надо.
- Вы не стесняйтесь, - щуплый, - говорите, как есть, а мы разберемся...
- Чего разберемся, - зарычал второй санитар, - мы что зря столько ехали!
- Беда, одним словом, - с надрывом говорит Фёдор, а сам на санитара с укоризной смотрит. - Жена у меня задурила, Верка...
- Как задурила-то?
- Да все прячется куда-то, то на чердак залезет, то в шкаф заберется, боится, что ли кого?!
Щуплый очки снял, он в очках был, протер стекла, внимательно и очень серьезно посмотрел на Фёдора.
- Дело не шуточное, - помолчал и очень мягко спросил: - А сейчас-то она где, голубчик?
- Да вот опять в шкаф забралась, сидит там, - развел руками Фёдор и указал глазами на шкаф, где сидела ни жива, ни мертва Верка.
Не прошло и секунды, как амбалы извлекли  Веру на  свет божий, и не успел Фёдор слова сказать, как щуплый всадил ей укол в руку.
Верка, которая до этого пыталась вырваться из рук амбалов и что-то там кричала, в один момент обмякла, заулыбалась и мирно пошла под руки с двумя санитарами к выходу.

-  !!  -

Фёдору, конечно, было не совсем хорошо, когда Веру увозили из дому, чувство мести как-то сразу ушло из души, и он уже пожалел, что так жестоко пошутил, особенно, когда увидел враз опустевшие Веркины глаза и бессмысленную улыбку после укола, но и поделать ничего не смог, руки-ноги не шевелились, то ли от таких быстрых действий санитаров-амбалов, то ли от испуга – а вдруг и его так схватят, скрутят и увезут.
На второй день, на трезвую голову у него на этой самой голове волосы зашевелились – что ж наделал-то! – собственную жену, мать их дочурки (да и любил он обоих, как оказалось, очень сильно) в дурдом, в психушку отправил!
А ещё и дочка вопросы разные задает.
А ещё и соседи вдруг интересоваться стали: где ж это Верка-то пропадает?
А ещё и пить расхотелось.
После обеда сел Федька на свой «Беларусь» да и двинул в город – благо он под боком был.
Главврач – мужик полный, седой и с добрыми, как у тихопомешанного психа, глазами, на просьбу Фёдора отдать жену ответил коротко:
- Сорок пять дней.
- Чего сорок пять дней? – Уже догадываясь, оглушено спросил Фёдор.
- Курс у нас – сорок пять дней, - мягко улыбнулся главный врач.
- Понимаете, - начал Фёдор, - это я пошутил так…
И рассказал всю историю.
Врач и в самом деле оказался добрым, Фёдора выслушал внимательно, посмеялся в меру, потом запросил историю болезни, полистал, что-то уловил в закодированных врачебных закорючках, вызвал Веру, поговорил с ней, хоть и заторможенной, а потом, в нарушение им же установленных правил и, наверное, медицинских предписаний и указаний сверху, Веру выписал.

А Федька с тех пор не пьёт. Почти.
Но именем и фамилией своими по-прежнему гордится. И арии исполняет. Даже трезвый. И Верке это нравится.